Текст книги "Летопись 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

  – Коза недотраханная!!! – рявкнул Алексей Павлович, не в силах сдерживать эмоции. – И ведь знал же, что одинокая баба начальница хуже атомной войны. Так нет же, согласился на перевод в инспекционный отдел. Сидел бы себе в отделе форменной одежды и в ус не дул, идиот несчастный!

  На самом деле перевели его в приказном порядке, лишь для формы спросив о желании. Кто рискнет возразить начальству, если зависишь от него со всеми потрохами? Только сейчас Алексей Павлович понял, что его убрали, чтобы освободить теплое место для очередного «сынка». И хрен придерешься, ведь формально повысили!

  – Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. Где наша не пропадала? – мужественным голосом произносит Алексей Павлович. «Нигде, – ехидно ответил внутренний голос. – Ты выше пятого этажа не поднимался, оружие в руках не держал, от любого скандала уходил, при малейшем намеке на драку коленки тряслись и руки немели».

  И это была чистая правда, ибо Алексей Павлович был трусом. Нет, он не боялся быстрой езды или, скажем, вида крови. Трусость Алексея Павловича была особого рода – он отчаянно боялся рукоприкладства и всякого рода скандалов. Любое обострение обстановки приводило в ступор. Мысли начинали суматошно метаться, лишая способности логически мыслить. Воображение рисовало красочные картинки кровавой расправы. Память коварно подсовывала прочитанное или увиденное когда-то о страшных и непоправимых последствиях драк – незарастающие переломы, выбитые зубы – осложнения! – всевозможные параличи, сотрясения мозга и трещины в черепе. Понятно, что душа трепетала от увиденного! Мышцы превращались в холодный кисель, воля испарялась, паника заполняла до краев все трясущееся существо по имени Алексей Павлович Снегирев.

  – Завтра, – вполголоса бормотал Алексей Павлович, лежа в постели. – Завтра улетаю навстречу судьбе … черт знает куда! И какого хрена было обещать Денису содействие поступлению в армию? Впору самому кланяться и просить.

  Последнего Алексей Павлович не делал никогда. Вот такой у него был “бзик” – не просить ничего ни при каких обстоятельствах.

  Таманрассет – древнее поселение туарегов в самом центре северной Африки. Все города великой африканской пустыни Сахара начинались со стоянок кочевников возле источников воды. Оазисов было мало, многие из них исчезали после ухода воды, но некоторые были постоянными. Кочевники соединили их тропами, что позднее превратились в так называемую транссахарскую дорогу, по которой шли караваны купцов, искатели приключений и завоеватели. Глобальное изменение климата превратило пустыню в джунгли, оставив лишь песчаные островки, но дорога так и осталась. Ее неоднократно модернизировали, расширяли и приводили в порядок, но джунгли не любят пустоты. Каждый дюйм земли должен быть занят жизнью! Зеленые полчища непрерывно бились не на жизнь, а на смерть с бетоном и асфальтом дороги, взламывая оборону и разрушая любое покрытие. Люди стойко оборонялись, придумывая новые вещества – сложные полимеры и самые невообразимые сочетания цемента, железа и кремния. Природа на время отступала, собиралась с силами и опять наступала. Маленькие зеленые солдаты медленно, но верно уничтожали все, что придумывали люди. В конечном итоге дорога превратилась в некое подобие туннеля в сплошном месиве джунглей и содержание каждого метра этой дороги обходилось фантастически дорого.

  Люди нашли выход. Параллельно с дорогой построили сеть аэродромов и важнейшим из них был аэропорт Таманрассета. Несколько квадратных километров земли залили трехметровым слоем бетона, оградили крепостной стеной высотой четыре метра с огнеметными вышками через каждые пятьдесят метров. Аэропорт Таманрассета – в просторечии Тамань – мог принимать даже супертяжеловозы “Руслан”, а общая площадь защищенных стоянок могла разместить дивизию стратегических бомбардировщиков.

  Потомки туарегов смешались с русскими, европейцами и теми чернокожими африканцами, которых не тронула генетическая зараза. Каждый говорил на своем родном наречии, общим был русский язык. Так называемый английский был под негласным запретом – появилось странное суеверие, что язык является переносчиком генетических заболеваний. Глупость, конечно, но ведь в средние века тоже верили, что чума появляется от словесных заклинаний на латинском языке.

  Таманрассет тоже представлял из себя крепость среди бескрайнего моря джунглей. На северной окраине располагались казармы экспедиционного корпуса армии РФ. Рядом построен целый научный комплекс – исследовательский центр, где трудились “ботаны” – ученые различных специальностей.

  Сверхзвуковой Ту– 244М+ направлялся именно туда, в Таманрассет. Промежуточная посадка состоялась в Алжире, бывшей столице бывшей страны с таким же названием. Выйдя из самолета, г-н. Снегирев был неприятно поражен жарой и влажностью тропического климата. Рожденный в Сибири, с детства привыкший купаться в проруби и ходить на лыжах, Алексей потерял дар речи, увидев мужчин и женщин в трусах – в смысле, в шортах! – и маечках, загорелых и потных. Дурацкие сандалии – это обувь!? “Никогда не стану так одеваться!” – торжественно клянется Алексей Павлович мысленно, провожая взглядом здоровенного дядьку в штанишках. Взгляд скользит дальше, замирает на женщине в топике.

  “Ну, вообще-то некоторым идет. И даже очень … э-э… блин! Потный дурак в шерстяном костюме вряд ли такой понравится. Короче, будет видно. Над фасоном поработать чуть, – решил он. – Все-таки брюки и пиджак для жаркого климата не годятся. Обрезать по колени, что ли? И рукава оторвать на хрен!”

  Солнечные лучи упираются в землю почти отвесно, прожаривая все, что движется. То, что не движется, спекается на месте. Алексей Павлович сразу это понял, едва вышел “подышать воздухом”. В сибирской бане, на самой верхней полке и то прохладнее! “Надышавшись” за пару секунд, Алексей Павлович стремглав кидается обратно в холл. Кондиционированная прохлада показалась нежным дыханием морского бриза в рассветный час. Отдышавшись, оглядывается по сторонам. Людей в зале ожидания немного, все-таки Африка не туристический рай. Разве что для любителей экстрима. В основном, военные и сотрудники компаний, занимающиеся добычей полезных ископаемых. Внимание привлекал группа молодых людей в легкомысленных – зато чертовски удобных при здешней жаре! – костюмчиках фасона милитари. Нечто среднее между “спецухой” советских студенческих отрядов и форменной одеждой скаутов. Молодые люди что-то обсуждали, поминутно заглядывая в коммуникаторы. Рядом обложился сумками поджарый мужчина лет пятидесяти в комбинезоне бежевого цвета, правая рука держит планшет, пальцы левой шустро бегают по клавиатуре на экране. Седые волосы растрепаны, лицо выражает крайнюю озабоченность.

  “Экшпедиция! – иронично подумал Алексей Павлович. – Прохвессор и его студентики. Ботаники-очкарики едут бабочек ловить”. До посадки еще полчаса, делать нечего. Алексей Павлович снимает пиджак, галстук, закатывает до локтей рукава рубашки. Заметно полегчало, пот высыхает, лицо уже не блестит, как масляный блин. Повеселевший Алексей Павлович продолжает рассматривать группу “ботанов”. Взгляд то и дело останавливается на ничем не примечательной девушке. Если, конечно, не считать роскошной рыжей косы, которая, словно удав, разлеглась на плечах, еще и хвост опустила на грудь. “Кстати, грудь неплохая, – по холостяцки оценил Алексей. – Разумеется, если это не лифчик с поролоном”. Лица разглядеть никак не удается – мешают очки, густая челка закрывает лоб и глаза. Вдобавок девушка низко опустила голову, сосредоточенно глядя в экран коммуникатора.

  Алексей Павлович недовольно морщится, по-старушечьи жует губами. Странное чувство досады овладевает, не давая сосредоточиться. Вообще-то женщин в зале достаточно, есть, на что и на кого посмотреть, но Алексею Павловичу надо глядеть только на эту рыженькую, как будто в ней есть что-то необыкновенное.

  “Дурь какая! – злится Алексей. – Мелкая рыжая пигалица! Вся в веснушках! Смотреть не на что!”

  На самом деле все не так и Алексей Павлович это прекрасно осознает. Просто с минуты на минуту объявят посадку на рейс до Таманрассета и все, больше никогда не увидит эту рыженькую. Она прилетела в Алжир на другом самолете и дальше полетит другим рейсом. Что ж, не судьба! “Да и вряд ли она обратит на меня внимание, – продолжал рассуждать. – Дядя в возрасте, заплывшая жиром морда и пузо, одет как последний дурак… Кстати, не переодеться ли мне?” Магазины по продаже дорожной всячины вытянулись в линию окопов, редуты витрин сверкают залпами рекламных вывесок, продавцы занимают позиции возле кассовых аппаратов. Товар не дешевый, но не все ли равно, сколько тратить, если через пару часов окажешься на краю цивилизованного мира? – примерно так рассуждал Алексей Павлович, примеряя джинсы, рубашку фасона military и ботинки для хождения по скалам. Брать широкополую шляпу, обязательный атрибут всех искателей приключений, он не стал – пошло, глупо и ветром сдувает. Синий форменный костюм тыловой службы из качественной шерсти – очень солидно выглядит! – с презрением падает в коробку для мусора. Алексей Павлович еще раз осматривает себя в зеркале и остается доволен. В целом все чистенько, отважненько, очечки блестят так это строго. Животик, правда, нависает над пряжкой ремня грозовой тучей и зад торчит гусиным огузком. Не беда, многим женщинам даже нравится – признак состоятельности и достатка!

  “А рыженькой наверняка нет, – с грустью подумал Алексей Павлович. – Не любит она толстунов. Ей подавай молодых, поджарых и мускулистых квотермейнов и индианоджонсов. Ладно, – мысленно махнул рукой Алексей Павлович, – все равно другим рейсом”.

  Мягкий голос диктора объявляет посадку на рейс до Таманрассета. Алексей закидывает на плечо дорожную сумку, рифленые подошвы ботинок глухо “тупают” по мраморным плитам пола, пальцы судорожно ощупывают карманы в поисках билета и посадочного талона. Сунул и не помнит куда. Вот всегда так!

  Гнусно воют турбины, фюзеляж дрожит. Самолет дернулся и медленно покатил по рулежной дорожке. Алексею Павловичу всегда казалось, что процедура подготовки к взлету это ритуал. Возможно, предсмертный. Ангелы в голубой форме стюардесс заботливо усаживают пассажиров. Затем показывают пантомиму под названием “Как пользоваться кислородной маской и спасательным жилетом”. Кого это спасло? Потом ангелы куда-то прячутся и алюминиевая труба покидает твердую и надежную землю. Что дальше – одному Богу ведомо, потому что поезд – это поезд, остановится или даже развалится – не страшно. А самолет? Поэтому и появилась странная мода хлопать в ладоши после благополучной посадки.

  “Туполев” круто набирает высоту, зеленое море джунглей исчезает за слоем облаков. Полет длится примерно около часа, затем начинается снижение. Облака расступаются, появляется все то же море джунглей, словно и не улетали никуда. Заход на посадку напоминает полет вертолета с группой диверсантов на борту – внизу с бешеной скоростью мелькают верхушки деревьев, хмурые джунгли неохотно расступаются, гул турбин отзывается эхом от далеких скал. Шасси касаются бетона, коротко взвизгивают громадные, в полтора человеческих роста, колеса. Самолет жмется к земле, турбины воют в реверсном режиме, скорость падает. Пассажиры радостно аплодируют, Алексей Павлович кривит лицо ироничной улыбкой. На выходе из аэропорта пассажиров – а это были в основном туристы, – поджидали автобусы и верблюды. Животные бродили где попало, презрительно глядя на людей и машины, время от времени гадя вонючими култышками. Верблюдов обходили люди и объезжали автомобили, полицейские оберегали. Примерно так же обходятся в Индии с коровами, которые священны и неприкосновенны. Видимо, верблюдов тоже обожествили как память о пустынном прошлом.

  Часть людей, в том числе и группа “ботаников” во главе с профессором направилась к автобусу с надписью на лобовом стекле – в/ч 83159. Это номер военной базы, именно туда и надо было попасть Алексею Павловичу. Но вот что делать ботаникам на военной базе? Салон гостеприимно встретил пассажиров кондиционированной прохладой и новенькой обшивкой кресел. Алексей Павлович предъявил командировочное удостоверение сопровождающему офицеру, уселся в кресло. Атаман ботаников – так назвал про себя Алексей Павлович профессора, тоже предъявил какой-то документ. Офицер кивнул, пропуская профессора, галантно подал руку рыженькой, которая последовала за профессором. Алексей Павлович нахмурился, отвернул лицо. “Конечно, дочка профессора! Зовут Сарой, любит носить короткие шорты, маечку и ботинки на толстой подошве, – с сарказмом подумал Алексей. – Типичный образ героини из сериалов о приключениях”.

  Вообще-то девушка была в летнем платье ниже колен, из багажа только сумочка. Но раздосадованный Алексей Павлович нашел и этому объяснение – вещи носит ее парень, один из этих ботаников. Он даже попытался вычислить кавалера, но не удалось – сумки и чемоданы сложили в багажное отделение и парни вошли в салон с пустыми руками.

  “Значит, жених в воинской части! – сделал вывод Алексей Павлович. – Что ж, посмотри еще раз на свое пузо и успокойся”.

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ, Раевский.

   Зима. За окном медленно планируют крупные, словно бабочки, снежинки. Земля медленно одевается по сезону. Белый мех укрывает ветви деревьев, собирается в холмы с наветренной стороны домов, прячет крыши под толстым одеялом. Небо хмурится серой пеленой, чуть слышимый ветер ровняет снег, тишина царит в мире. Сумерки наливаются тьмой, ночь вступает в права. В маленькой комнате на втором этаже старого дома темно. Денис сидит у окна, голова “пухнет” от тяжелых дум. На подоконнике лежит старый исцарапанный планшет, больше похожий на лист бумаги – такой он тонкий и неказистый. Еще бы, столько времени пролежать под кучей мусора! Сам включается, сам выключается и ремонту не подлежит. Солнечная батарея пока жива, гаджет работает, чего еще надо задарма? Текст странный показывает, какой-то чудила философ сочинил, летописью обозвал.

  – Неистребима страсть людская к самолюбованию! – вздыхает Денис. – Проще надо. Вон, у Нестора – “Повесть временных лет”. То есть рассказ о событиях, происшедших за конкретный отрезок времени. Без глубокомысленных комментариев и претензий на всеобъемлющий анализ.

  Старый планшет выделяется на белой столешнице грязным пятном, так и хочется смыть его. Это легко и просто, а вот изменить прошедшее время – увы, никак нельзя! Он далеко от дома, от друзей, детские мечты растаяли, словно снежинки на теплом окне, оставив после себя мутные лужицы воспоминаний. Все началось с того, что экзамены в универ он позорно завалил. Будто в голове реле переключилось, на простейшие вопросы ответить не мог. И это после отличных результатов на школьных экзаменах! Члены приемной комиссии смотрели подозрительно, во взглядах читалась насмешка – мальчик купил школьные экзамены, рассчитывал и здесь на халяву проскочить. Ан нет, фигушки! Денис чувствовал отношение, злился и от этого становилось только хуже – речь превращалась в косноязычное бормотание, а ответы на вопросы экзаменаторов напоминали детский лепет.

  Мечты о веселой и легкомысленной жизни студенческой потемнели, спеклись и превратились в тяжелый, липкий и вонючий гудрон. Денис не стал дожидаться результатов приемных экзаменов – и так все понятно! – собрал пожитки в рюкзак и отправился на вокзал. Ну, казалось бы, чего проще купить билет и сесть на свое место? Ан нет! То ли ангел хранитель заскучал и решил пошутить, то ли черт, который тоже всегда рядом, захотел нагадить – в конце концов, это его “святая” обязанность! – только простота куда-то исчезает, уступая место целой череде глупых приключений и проблем на пустом месте. Вокзал как перекресток видимых и невидимых дорог, всегда привлекает людей … и не только людей. А иначе как объяснить, что самый обычный человек, сидящий на лавке в зале ожидания, вдруг оказывается в эпицентре событий! Денис Раевский не был трусом, но и приключений не искал. Сидел себе на втором этаже, читал кем-то оставленную газету, до посадки на поезд в Тобольск осталось немного…

  – Отдай газету! – раздается хриплое бурчание.

  – Возьми там, – небрежно кивает Денис на урну возле стены.

  Вместо ответа грязные пальцы сжимают газетный лист, тонкая бумага с треском рвется. Денис поднимает взгляд, в “проеме” показывается смуглая небритая рожа не то француза, не то испанца. После климатической катастрофы толпы европейцев шляются по просторам России, смешавшись с цыганами и выходцами из Средней Азии. МВД совместно с ФМС было вынуждено создавать лагеря временного содержания по всей стране. Как всегда, временное оказалось постоянным.

  Вставать с лавки не хотелось. Бомж совсем рядом, буквально руку протянуть, но без резиновых перчаток – фи! – руки отмоешь только растворителем. Денис вытягивает ногу, носок цепляет за пятку, другая нога с силой бьет под колено. Бомж падает как подкошенный, в воздухе мелькает зажатый в пальцах клочок газеты. Лохматый затылок с хряском врезается в ограждение зала – второй этаж! – от удара гудят перила, безжизненное тело сползает на мраморный пол, на ограждении остается кровавая полоса. Бомж закатывает глаза, страшно высвечиваются мутные белки, из полуоткрытого рта вываливается нечистый язык. Рядом истошно визжит женщина, ей вторит другая:

  – Убили человека! Убили-ии!!!

  – Твою мать! – сквозь зубы стонет Денис. – Только этого не хватало!

  Зал ожидания штормовой волной накрывает суета. Люди вскакивают с мест, оглядываются и спрашивают друг друга:

  – Где убили? Кого убили?

  А некоторые и вовсе задаются “главным” вопросом:

  – Кто убил!?

  Конский топот возвещает приближение наряда полиции. Люди в темно-синих мундирах бегут медленно, тяжко топая ботинками, не размахивая руками – броня тянет вниз, руки заняты оружием. Старший наряда на ходу оценивает обстановку, бег прекращается, оружие прячется в кобуру.

  – Что случилось, молодой человек?

  – Мимо проходил бомж, упал. Споткнулся или поскользнулся, я не видел.

  – Ага. Значит, виновата уборщица, – кивнул сержант. – А вы ни при чем. Ладно, посмотрим запись камеры.

  Из нагрудного кармана появляется “лопата” – полицейский смарт в прорезиненном ударопрочном корпусе. Сержант тычет пальцем в иконку, на экране появляется изображение. Второй полицейский наклоняется к пострадавшему, в руках такой же смарт. Верхний край аппарата касается височной части головы бомжа, короткий текст на экране сообщает, что человек мертв.

  – У нас труп, – невесело сообщает полицейский.

  – Только этого не хватало… Так у вас был конфликт, молодой человек! Вот, на записи ясно видно, что бродяга чего-то хотел от вас, а вы его ударили ногой. Придется пройти с нами в отделение.

  – Я не бил его! Так, нога дернулась, – сделал попытку оправдаться Денис.

  Ответ полицейского выдержан в духе классического реализма:

  – Разберемся!

  “Разбор полета” много времени не занял. Все видеокамеры на вокзале расположены по периметру выше человеческого роста на несколько метров. Это сделано для того, чтобы захват изображения был как можно шире и сектора наблюдения пересекались. Но из-за этого нельзя четко увидеть детали возле пола, ведь зал ожидания, как правило, загроможден вещами. Камера показала, как бомж подошел, как протянул руку. Даже движение губ Дениса, когда он говорил, было видно. А вот движение ногами разглядеть невозможно, сумки других пассажиров помешали. Опытный дознаватель, проводивший расследование, сразу понял, что доказать факт убийства не получится. Ну, дернулся парень – может, от страха? – бомж упал – сердце в этот момент остановилось, поди докажи! – неудачно стукнулся затылком. Даже начинающий адвокат завалит это дело в суде одной левой. У парня наверняка найдутся влиятельные заступники, а кому нужен испанский или французский бомж?

  В итоге Денис провел ночь в камере с бродягами, а утром был отпущен после профилактической беседы. Отделался малой кровью, но неприятный осадок остался. В следующий раз можно влипнуть всерьез! Потом был поезд, бессонная ночь на верхней полке. Одна единственная мысль не давала уснуть – он убил человека! Пусть бродягу, еврочурбана немытого, который по-русски двух слов связать не мог. Да, бомж наверняка был геем, а значит, мутантом. Уничтожение таких существ, скажем так, не приветствовалось, но и не осуждалось. Их ловили, помещали в карантинные лагеря, где исследовали и нагружали посильной работой, чтобы даром хлеб не ели. Но уничтожать, как вредных насекомых, было запрещено, традиции политкорректности и толерантности не позволяли. Хотя – ну, раздавили вы майского жука случайно, не трагедия ж?

  Состав летит сквозь тьму, мимо проносятся небольшие города и поселки. Скорый поезд делает остановки только в крупных губернских городах. Одни пассажиры сходят, суетливо проверяя перед выходом вещи. Другие занимают освободившиеся места, по-хозяйски обустраиваются и через несколько часов также суетливо “сваливают”, оставляя пустые бутылки из-под воды и пластиковые стаканчики. Денис не замечал перемен, отсутствующий взгляд упирался в потолок или скользил по заоконным картинкам, пустой и равнодушный.

  “Нет, все-таки убивать нельзя! – думал Денис. – И дело тут не в идеологии или вере. Что-то внутри тебя протестует, кричит и плачет, и не дает заснуть. Конечно, рана заживет со временем – покаяние или оправдание лучшее лекарство от душевной боли, но болезненность реакции говорит сама за себя. Все, хватит страдать! – приказывает он себе. – Думай о будущем”.

   Вокзал поразил воображение грандиозной металлической люстрой Чижевского над центральным залом. Кому пришло в голову цеплять к потолку этакую хреновину, известно только главному компьютеру РЖД. Денис минует стеклянные двери, неторопливо идет по мраморному полу, с опаской поглядывая на люстру – если она сорвется, случится землетрясение районного масштаба. Привокзальная площадь встретила обычной мельтешней, гамом и вонью выхлопных газов. Множество магазинов приветливо скалятся витринами, дверные проемы глотают людей, затем выплевывают с пакетами и сумками. Полицейские патрули контрастно выделяются из общей толпы темно-синими мундирами и подчеркнутым равнодушием к царящей повсюду суете. Денис ступает на заплеванный незнакомый асфальт … вечером возвращается обратно, усталый, злой и вконец расстроенный. Работы нет! То есть она есть, но не для таких как он – со средним образованием, начитанных молодых людей без каких либо трудовых навыков. Денис осознал, что он никто, его зовут никак, его знания никому не нужны. Перспективы – грузчик, мусорщик – только ручками, на механическом уборщике работать не обучен! – бомж. Как тот самый испанец или француз, которого он походя прибил на вокзале Томска.

  Выхода не было. Это в кино герой находит решение проблемы в самый последний момент. Или помогает кто нибудь. Например, в него походя влюбится дочь миллионера, местного преступного воротилы, губернатора на худой конец. Денис Раевский вкалывал две недели на сортировочной станции, убирая мусор и ночуя в грязном вагончике возле помойки – дочек миллионеров, даже самых страшных, на десять верст в округе не появлялось. Оплата в конце дня, то есть поденщик. Собрав нужную сумму, уехал домой. Снял комнату на окраине города и устроился разнорабочим на стройку. Развалины старых домов разбирать. Упросил мастера допустить к учебе на экскаваторе...

  Взгляд падает на старый планшет. Древний аппарат спит, когда проснется – неизвестно. “Надо будет на досуге заняться, – решает Денис. – Что-то знакомое… а пока спать надо, завтра опять “творческая” работа на руинах”.

  … волна преступности и смена власть предержащих. Денег мало – как всегда и в любом государстве! – зато много безработных сочинителей. Изголодавшиеся лгуны за кусок хлеба с маслом придумают что угодно. На людей обрушивается лавина словесной мути, цель которой проста и незатейлива – заставить работать даром. Где-то там, за горизонтом рдеет заря новой жизни. Что б воссияло, надобно пахать, вкалывать ударно (что значите сие слово в приложении к труду, тайна великая есть!) и мало кушать. Удивительно, но никакие материальные блага не заставляют человечков работать так рьяно и беззаветно, как идеологические химеры! Вавилонская башня, египетские пирамиды, всевозможные курганы и храмы, мировые революции и тысячелетние рейхи – за всем этим пустота и ничто, а сколько болтовни и крови!!! Когда поймут…

  Железные клыки цепко держат куски бетона, цементная пыль сыплется в изобилии, серый туман застилает место работы. В кабине МСМ (многофункциональной строительной машины) чисто, наружный воздух проходит несколько фильтров, очищается и увлажняется, дополняется вкусовыми добавками и только после этого, напомаженный и надушенный, попадает в салон. Да, и чтоб ни одного вредного микроба! Эргономичное кресло услужливо принимает форму тела оператора, пневматические амортизаторы чутко реагируют на малейшие изменения давления. Пульт управления похож на игровой джойстик, только больше. Денис только неделю работает самостоятельно и еще не привык к санаторно-курортным условиям труда. Там, снаружи, где он совсем недавно был, настоящий ад. Рабочие отбойными молотками или просто руками разбирают завалы, электрические кусачки рвут арматурные прутья, истошно визжат дисковые резаки. Оранжевые, как мандарины, погрузчики снуют у подножия кучи, ковши гребут мусор, пластиковые щетки заметают следы. Поодаль важно ожидают своей очереди огромные самосвалы. Груженые “по-самое-никуда” восьмиколесные монстры легко трогаются с места и уплывают в мутную пелену цементной пыли. Иногда работы прекращаются, воет сирена, на стройке появляется белая машина с оранжевой полосой – это саперы МЧС приехали по вызову разбираться с найденным снарядом или бомбой.

  Работы прекращается только с наступлением темноты. В сумерках будто из ниоткуда появляются человекоподобные существа, почти не говорящие по-русски, грязные, оборванные и жутко вонючие. Это беженцы. Умирающая Европа исторгла сотни тысяч населения. Миллионы погибли от эпидемий и войн, только немногие могли добраться до “страшной” России, где их, честно говоря, не ждали. Причем не русские. Они-то, по широте душевной, не возражали. Гастарбайтеры из Средней Азии буквально возненавидели “западню” – конкуренты! Обстановка в городах накалилась, полиция с ног сбивалась, разнимая дерущихся и разгоняя демонстрации то одних, то других. Все требовали работы и прав в полном соответствии с демократическими принципами. И требующих становилось все больше. Правительство, доведенное до нервного срыва непрекращающейся войной с мигрантами и растущим “напрягом” внутри страны, закрыло границы – там, где можно! – и разрешило полиции и ЧОПам стрелять на поражение при малейшей попытке к сопротивлению. Массовый отстрел дал положительный результат, “гастеры” и нелегалы успокоились, а стремительно распространяющиеся инфекции среди этой категории двуногих и высокая смертность завершили дело. Тем не менее, к бродягам по традиции относились с настороженностью, сторонились их и втихаря постреливали.

  Старый планшет Денис обнаружил случайно. В развалинах полиция проводила облаву на бродяг. Убегая, они побросали нехитрые пожитки, которые сотрудники санэпидемстанции собирали и сжигали. Облитая бензином куча мусора вспыхнула мгновенно и страшно, столб огня взмыл в небо, словно пламя от реактивного двигателя. Мелкие куски пластика и тряпки полетели вверх, сгорая на ходу. Денис как завороженный наблюдал за игрой огня, удобно расположившись на крыше МСМ. Ему велено засыпать кострище, когда прогорит. Закопченный лист странной бумаги свалился прямо на голову, заставив дернутся от испуга. Денис машет рукой, рукав спецовки трет лист, на желтоватой поверхности возникают буквы.

  … еда. Сытый стремится к звездам, голодный роется в грязи. Искусства, науки – вообще все, связанное с культурой – привилегия сытого общества. Одни создают, другие потребляют. Голод опускает людей до уровня животных, голодное общество в принципе не способно к созиданию и прогрессу. Проблема голода есть основная на все времена. Тысячи лет бились над решением проблемы, выход был найден после Второй мировой войны. Уничтожив несколько десятков миллионов людей, доведя цивилизацию до края гибели, сообразили. Но вот что странно -величайшая в истории человечества революция, грандиозное событие, не сравнимое ни с чем, не заметил никто! Даже те, кто все придумал и сделал, не считали свою работу чем-то выдающимся. Все ньютоны, аристотели и сократы, декарты и канты, вся эта свора болтунов и умничающих идиотов не стоит ломаного гроша. Рядом не стоит с теми, кто раз и навсегда решил проблему голода. Нобелевские премии, звания и должности получают придурки и тщеславные психопаты, чьи “научные достижения” также смехотворны и глупы, как изыскания средневековых муда… мудрецов, уверявших, что земля плоская.

   А кто знает имена тех, кто в буквальном смысле накормил человечество?

   В начале двадцатого века общее число людей не превышало миллиарда. К началу двадцать первого века людей стало более 7 000 000 000! Взрывообразный рост населения произошел во второй половине двадцатого века именно потому, что безымянные ученые нашли способы и средства увеличить производство продуктов питания в несколько раз, не увеличивая посевные площади. Изобилие овощей и фруктов круглый год стало нормой в конце двадцатого века. Не медицина обеспечила рост населения, она тут ни при чем! Африка, где медицины нет вообще, дала наибольший прирост людской популяции именно потому, что сюда Запад сбрасывал излишки продуктов. Африка постоянно голодала не потому, что есть нечего – плодились, как тараканы!

  Что такое пища? То, что едят, то есть любая (очень важно!) материя, пригодная для еды и питья живым организмам с целью пополнения запасов энергии, также процессов обмена веществ – белки, жиры, углеводы, витамины, минералы и микроэлементы. Вроде все просто, но есть одно обстоятельство – люди, как и все живые существа едят не все, а только то, что кажется вкусным. То есть получают удовольствие от еды. В этом-то и заключалась главная проблема. Ну не едят люди чистый белок, он безвкусен! И жир не едят, если только уж совсем голодные. О минералах вообще говорит не приходится. Еды в изобилии, вопрос в том, как сделать ее вкусной.

  После окончания войны мир лежал в руинах. И только одна страна сказочно разбогатела на миллионах убитых – США. Аппетит приходит во время еды. Надо обеспечить едой дармовую рабочую силу по всему миру и заработать на этом. Как? Прибыль это разница между себестоимостью и ценой реализации. Чем больше разница, тем лучше. Кормить людей воздухом, к великому сожалению американцев, нельзя. А вот отходами гниющих трупов животных и растений можно, надо только как следует подумать! И придумали вкусовые добавки под общим обозначением буквой Е, получаемые из отходов нефти, т.е из останков животных. То, что не годится даже на растопку, стали употреблять в пищу. Вернее, с пищей. Отныне любая дрянь, приправленная “Е”, стала едой. Продукты, отравленные вкусовыми добавками, долго не разлагаются, способствуют образованию жировых отложений – признак достатка и высокого статуса у многих народов! – а главное продаются по той же цене, как и натуральные. Деньги текут рекой, что и требовалось.