Текст книги "Летопись 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

  – Убирайся отсюда!!!

  В следующее мгновение солдат валится с ног, пулемет падает прямо перед лицом Алексея Павловича, хищно вонзив сошки в землю. Глухо лязгает патронная коробка, запах сгоревшего пороха проникает в легкие. Время останавливает стремительное течение, звуки боя сливаются в краткий гул и только железный лязг патронной коробки звучит в ушах, будто приказывает металлическим голосом – бери!

  – Возьми! – шепчет немеющими губами Снегирев, чувствуя, что немеют пальцы и руки наливаются тяжелой водой. Инстинкт труса говорит, что оружие брать нельзя, убьют, а у безоружного есть шанс вымолить жизнь. Вываляться в грязи, облизать ноги врага и плачущим, прерывающимся от рыданий голосом выпросить жизнь. Пусть ничтожную, мерзкую и никому, кроме тебя самого, ненужную, но все же жизнь, хоть какую-то форму существования белкового тела. Стыд не дым, глаза не выест, брань на вороту не виснет и так далее…

  – Бери пулемет, трус!!! – кричит Снегирев так, что срывает голос и последнее слово фразы сливается в утробный рык. Ожившие пальцы сжимают рукоять, палец ложится на спусковой крючок, левая рука удерживает ствол за скобу. Но вскочить и принять позу рэмбы из популярного старого фильма не получилось. Пулемет оказался неожиданно тяжелым, даже странно, как невысокий солдат с ним управлялся. Алексей невольно оглядывается на лежащего без движения парня, с удивлением замечает что крови нет, вообще ран не видно! Только из шеи под скулой торчит знакомый шип, вонзившийся точно в то место, где проходит сонная артерия. Павианы, даже человекоподобные, не умеют стрелять ядовитыми шипами! По телу пробегает холодная волна. Напрягая все силы Алексей Павлович пытается вскинуть ствол повыше, от усилий ноги подгибаются. Они бы вовсе разъехались на мягкой земле, но альпинистские шипы не дают. Палец невольно жмет курок и пулемет послушно изрыгает железо и пламя. Сноп огня вырывается из ствола, приклад толкает в плечо и оружие в точном соответствии с законами физики неудержимо задирается к небу. Алексей Павлович в панике хочет удержать пулемет, но не получается, он сильнее! Черное тело заслоняет небо, Снегирев поднимает взгляд – здоровенная, как осенняя свинья, полуобезьяна-получеловек, летит прямо на него, вытянув когтистые лапы, пасть разинута и клыки вот-вот разорвут в клочья. Продолжая стрелять, пулемет задирается выше и Алексей Павлович видит, как пули вырывают из туловища обезьяны куски мяса вместе со шкурой, грудь покрывается кровавыми дырами. Пули пробивают голову, кроша клыки и лобную кость, как сосульки. Волосатая тварь умирает в прыжке и Снегиреву остается только сделать шаг в сторону, чтобы не быть сбитым с ног. Нога упирается во что-то, Алексей Павлович теряет равновесие и только большой плоский камень спасает его от позорного падения. Пулемет умолкает, сошки касаются каменного стола, Алексей Павлович упирается боком и замирает на месте. Чуть ниже, по тропе торопливо карабкаются на четвереньках мутанты. Они мельче и не такие прыгучие, как те, что нападали первыми, но не менее опасны. До них всего два десятка шагов, раздумывать некогда. Приклад упирается в плечо, палец жмет на спусковой крючок. Снегирев расстреливает противника короткими очередями, интуитивно понимая, что непрерывная пальба проку не принесет. Тварей буквально сметает с тропы, мертвые тела катятся кубарем вниз, оставляя пятна крови и клочья шерсти. Справа в кустах краем глаза замечает шевеление, пулемет поворачивается… из высокой травы выскакивает Волошский, держа за руку Наташу. Следом за ними шустро ковыляет на трех лапах мутант, морда и грудь в крови, передняя лапа прижата к груди, в когтях зажат клочок камуфляжной ткани.

  Снегирев короткой очередью срезает полголовы, длинной прочесывает заросли, в которых заметно движение. Пули летят в опасной близости от Волошского и Наташи, но они не обращают внимания. Пробегая мимо, доктор наук замечает Снегирева, поднимает большой палец вверх. У Наташи округляются глаза и даже рот открывается от удивления – видимо, девушка никак не ожидала увидеть Алексея Павловича бойцом.

  … мало иной раз надо, чтобы изменилась жизнь! Взгляд, мимоходом брошенное слово. Или возглас, короткая фраза. Даже молчание. Человек, мгновение назад умиравший, встает. Пропадает страх перед смертью. Раны заживают, мышцы наливаются силой, зрение и слух обостряются. Растерянное стадо трусов и слабаков превращается в непобедимую армию и враги, казавшиеся несокрушимыми, отступают в панике. Раны победителей заживают на глазах, побежденных убивают даже царапины. Человек не просто так появляется на свет, он рождается в крови и боли, живет на краю, ибо грань между жизнью и смертью почти не видна. Только трус и негодяй хочет умереть в постели, в окружении алчных родственников, изнемогающих от желания прибрать к рукам как можно больше и не делиться ни с …

  Остатки ничтожного страха за собственную жизнь пропадают. Отовсюду слышны выстрелы, солдаты отражают нападение. Сверху взревывает двигателем вертолет, несущий винт рвет воздух в клочья. Пора уходить – понимает Алексей. Пулемет заметно полегчал, опустевшая лента волочится по земле и путается под ногами, из зарослей появляются новые твари. Солдаты отступают к вертолету, отстреливаясь короткими очередями. Алексей швыряет пулемет за спину, коробка больно упирается железным углом в лопатку. Пулеметчик лежит без движения, лицо белое, словно обсыпано мукой, глаза полузакрыты, по телу пробегают волны дрожи. Нельзя бросать солдата, он еще жив! Алексей подхватывает парня, просунув руки подмышками и тащит по склону вверх. Взгляд невольно останавливается на проклятой игле, которая торчит из шеи. Снегирев зубами вырывает шип, рот наполняется горечью, язык и десны немеют. Яд проникает через кожу! – запоздало понимает Алексей, но уже поздно.

  – И черт с ним! – злобно бурчит Снегирев. – Один раз не сдох и второй выкарабкаюсь.

  Раненый солдат невыносимо тяжел, на влажной земле остаются глубокие борозды от каблуков. Алексей впервые с благодарностью помянул свои альпинистские ботинки – без шипов скользил бы! Несколько мутантов устремляются к людям, рыча и взвизгивая от злости и нетерпения. Твари соображают, не бегут плотной толпой, движутся россыпью, прячась за камнями и земляными уступами. Полулюди прыгают, как гигантские блохи, отталкиваясь всеми четырьмя конечностями, а приземляясь, прижимаются к земле и опять прыгают. Попасть в такую цель почти невозможно даже вблизи. Вдобавок уроды перемещаются таким образом, чтобы человек с пулеметом за спиной и раненым был между ними и солдатами. Пули свистят совсем рядом, автоматчики вынуждены бить вплотную. Несколько тварей падает, но остальные продолжают двигаться. В какое-то мгновение Снегирев понимает, что все, остается последний прыжок и им не спастись. Разжимаются пальцы, раненый опускается на землю. Пулемет оказывается в руках, остывший ствол приятно охлаждает ладони. Первую тварь Алексей сбивает на лету, словно теннисный мячик. Короткий хруст возвещает, что голова проломлена. Мутант падает на землю, тело содрогается в конвульсии. Второй получает удар наотмашь, дробятся кости предплечья, гадина кубарем катится по склону, вереща от боли. Третий и четвертый останавливаются, не решаясь приблизиться к страшному человеку. Их страх скоро пройдет, они лишь выбирают удобный момент, когда человек опустит оружие и возьмется за раненого.

  За спиной хлестко звучат выстрелы, мутанты падают с пробитыми головами, двое солдат подбегают к Алексею.

  – Уходим, живо! – командует один из них.

  Хватают раненого, бегут к вертолету. Алексей следует за ними. Все уже в салоне, вертолет не касается земли, остались считанные шаги. За спиной раздается визг и топот, Алексей оборачивается. Целая стая тварей мчится не разбирая дороги прямо на них.

  – Бегом! – бросает Алексей солдатам.

  Палец ложится на спусковой крючок, приклад прижимается к боку. Короткие злые очереди выбивают обезьян одну за другой, убитые сбивают с ног живых, но твари приближаются. Когда остаются считанные шаги, Алексей опускается на одно колено, левой рукой перехватывает сошки и длинная очередь веером сметает все живое. Стихает грохот выстрелов, сквозь шум вертолетного двигателя еле слышен крик сержанта:

  – Бросай все, мужик! Бегом сюда!

  Снегирев и сам понимает, что делать больше нечего – пулемет пуст, а мутанты вот-вот опять бросятся в атаку – дурные, что ли? Ведь столько убито, а им хоть бы что. Ни у людей, ни у животных так не бывает! Бегом, мысленно проклиная тяжелые ботинки, Алексей мчится к вертолету. Когда до протянутых рук остается шаг, спину под левой лопаткой пронзает острая боль…

   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, Раевский

  Потревоженная пыль клубится над полом, словно бестелесное инопланетное существо. Серая масса, которая способна принимать любые очертания или формы. Пыль редеет, сквозь серый туман видна неровная поверхность пола. Будто маленькие барханы на песчаной поверхности. Денис неподвижно стоит несколько бесконечных минут, не решаясь сделать шаг. Очень уж подозрительно выглядят некоторые из этих “барханов”!

  – Черт! – тихо, словно его могут услышать, произносит Денис. – Да это же кладбище!!!

  Пол буквально усыпан человеческими останками. Мумифицированные трупы лежат вповалку под стенами, словно чья-то заботливая рука сгребла их, как шахматные фигуры. Скелеты, обтянутые кожей. Топорщатся клочья одежды, под слоем пыли невозможно разглядеть цвет и угадать фасон. Можно только предположить, что большинство в камуфляжной униформе. В основном, мужчины. Женщины в платьях или брючных костюмах. Есть и дети. Их немного, подростки, но видны останки и совсем малышей лет пяти. Маленький скелетик лежит прямо возле ног Дениса лицом вверх. Матросский костюмчик истлел, ткань расползлась, сквозь реберную решетку просвечивает позвоночник. Пустые глазницы смотрят Денису в глаза, будто спрашивают – почему, почему такая несправедливость?

  – Чушь! Ничего они не спрашивают! – бормочет Денис, отводя взгляд. – Сейчас, разыграется воображение. Слышать начну, видеть … потом разговоры пойдут. Это бомбоубежище, а не подземное кладбище. Бомбы завалили вход или разрушили вентиляцию. А, скорее всего, и то и другое. Возможно, было использованы отравляющие вещества… блин!!!

  Денис замирает соляным столбом, судорожно втягивает воздух носом, пытаясь уловить подозрительный запах. Легкие наполняются пылью, носоглотка невыносимо свербит. В абсолютной тишине чих получился, будто взрыв противотанковой мины. Аж искры из глаз сыпанули и тоненько запели комары в ушах. Второй чих получился чуть тише, но это уши заложило, а вообще бахнуло тоже прилично, даже скелетик вздрогнул и суматошно дернулись клочья одежды. Третий и четвертый чихи уже слабее – сил не осталось!

  – А-а… дурак! – ругается Денис, вытирая рукавом сопли и слюни. – Типа ты знаешь, как пахнут боевые отравляющие вещества. Кто нюхнул, уже не расскажет!

  Путешествовать по коллективной могиле не хотелось. Но и стоять на месте тоже не нужно – потревоженные падением тяжелого экскаватора перекрытия могли обрушиться в любую минуту.

  – Надо сваливать отсюда. А куда? – задает вопрос Денис сам себе.

  Налобный фонарь освещает завалы из трупов, просто ступить некуда. Денис только сейчас ощущает, что в подошвы рабочих ботинок упираются что-то твердое и это явно не камешки, а чьи-то кости. Где-то в глубине дыры, сквозь которую летел экскаватор, раздается подозрительный треск, слышны щелчки и хруст, словно некое существо величиной с корову спешит выбраться на волю. Ноги сами несут Дениса прочь от опасного места, он только смотрит вниз и старается не давить скелеты совсем уж так вот, как слон копытами. На руки, на ноги, на … ой, простите мужчина, сюда наступать не хотел, так получилось!

  Адский грохот за спиной вынуждает сначала съежится, затем упасть на колени и обхватить голову руками. Что-то большое и тяжелое рухнуло в проход – еще один экскаватор, что-ли? – увлекая за собой поток мусора и обломков. Подземелье сотрясается от удара, с потолка сыплется песок, бетонные перекрытия расходятся, старые стены покрываются трещинами, кабельные магистрали и трубопроводы срываются с креплений, виснут, будто дохлые змеи. Кажется, что еще мгновение и все рухнет, похоронив мертвых и одного еще живого, но больше толчков не происходит и подземелье успокаивается. Тугая тишина нарушается только шорохом песка.

  Денис уткнулся лицом в … ну, то место, где был живот, скажем так одного крупного дяди в дорогом костюме. Пряжка ремня из блестящего желтого металла больно упирается в лоб, спина затекла, колени невыносимо ломит – бетон и так не перина, так еще какие-то крошки попали! Долго находится в позе молящегося мусульманина невозможно, спина отвалится и колени треснут. Наверно, поэтому правоверные подкладывают коврик и периодически выпрямляются. Кряхтя, как столетний дед, выпучив глаза и уперевшись руками в пол, Денис становится на колени. Боль простреливает коленные чашечки навылет, затекшая спина отзывается радикулитным залпом. Денис валится на бок и несколько мгновение лежит в позе жука, притворившегося дохлым. Обломки костей немедленно впиваются в спину, радостно сообщая человеку, что он жив и его нервная система функционирует. Новый букет болевых ощущений придает сил, Денис поспешно поднимается с пола, оглядывается. В подвале мало что изменилось, если не считать громадного прямоугольного булыжника на месте экскаватора. Раздавленная машина жалобно тянется огрызком стрелы к невидимому небу, железные траки гусениц вывалились, будто языки висельников, стальные колеса смотрят в темноту серыми бельмами. Композиция присыпана обломками бетона, припорошена пылью и украшена гнутыми рогами арматуры.

  – Современное искусство однако! – шепчет Денис, разглядывая булыжник. Пыль осела и при ближайшем рассмотрении видно, что это не камень, а сейф. Кому и для чего мог понадобиться сейф размером с дачный домик – загадка. Запорные штыри от удара лопнули, двери распахнулись, из чрева вывалились наружу какие-то блестящие бруски и пачки бумаг. Денис подходит ближе, фонарь услужливо показывает внутренности сейфа. От увиденного перехватывает дыхание – золото! Целая гора золотых брусков!! Какие-то бумаги сверху… блеск драгоценного металла затмил зрение – что мне бумага, блин, когда тут такое! Денис касается кончиками пальцев гладкой поверхности бруска, золото отзывается ласковой прохладой, желтый блеск ослепляет. Немногие могут похвастаться, что видели своими глазами столько золота, а уж владельцев и вовсе можно по пальцам пересчитать. А Денис был именно владельцем. И пусть он калиф на час, воспользоваться сокровищем не сможет – просто сдохнет в этой яме через несколько часов от жажды или задохнется. Все равно, сам факт обладания, даже кратковременного, буквально взрывает мозг, концентрация адреналина достигает максимума… словом, “прет неподеццки”!

  Пальцы сами сжимают брусок, мышцы напрягаются, кусок золота приближается к лицу. “Словно крышка гроба! – мелькает в голове. – Снизу еще один такой и домовина готова”. Поверхность блестит, будто смазана маслом. Выпуклые буквы аббревиатуры изготовителя, три девятки пробы, оттиск печати владельца. “Что за UTIMCO? Название банка или начальные буквы слов, из которых состоит название? Скорее всего, второе. Ну и что это за утимко такое? – думает Денис. – Умка, утимка, ботинка…” Брусок тянет руки к земле, пальцы скользят, золото норовит выскользнуть из вспотевших ладоней. Все-таки двенадцать с половиной килограмм, без малого пуд! Денис небрежно швыряет брусок, золото отзывается злобным звоном, от которого ломит зубы и щекочет в ушах. Испарина скапливается над бровями, жирная капля пота катится по носу и виснет на кончике, как маленькая бомба. Денис поднимает с пола бумажку, скомканный лист царапает кожу, а хитрая капля ныряет в ноздрю.

  – Тьфу, зараза! И так тошно, еще морду расцарапал, – ругается Денис в голос.

  Сморкается в полуоторванный рукав, взгляд останавливается на россыпи бумажных листов. Это долговые обязательства или векселя, причем на предъявителя. Ценные бумаги разложены по пачкам в зависимости от стоимости. Есть по десять тысяч рублей, есть по сто. Пачки толстенькие, увесистые и … и вообще! Сразу видно, что это не деньги какие-то, а большее! Жизнь и смерть, знаки судьбы, страницы книги бытия без переплета – определение зависит от суммы кредита, которые предки брали, как сумасшедшие.

  – Идиоты несчастные! – цедит сквозь зубы Денис. – Сгубили мир своей жадностью.

  С потолка срывается булыжник размером с лошадиную голову, с грохотом разламывается на кусочки об пол. От гула содрогается все подземелье, из трещин сыплется песок, совсем рядом страшно скрипит арматура. Денис невольно съеживается, в панике оглядывается. Луч фонаря мечется по стенам, с трудом пробиваясь сквозь пылевую завесу, но вокруг только камень, бежать некуда. Наступает тишина, только песок продолжает выползать из щелей с тихим шорохом. Денис садится на корточки, отупело глядит по сторонам. Наваливается усталость, появляется равнодушие к собственной судьбе.

  – Ротшильд хренов! – шепчет он. – Случайно обрести богатство и тут же сдохнуть. М-да… а если подумать? Итак, я провалился в шахту грузового лифта, совмещенную с пассажирским – допустим. Нахожусь в самой нижней точке. Стены шахты обрушились, вылезти нельзя. Варианты – умереть от жажды, голода, задохнуться. Рассчитывать на спасателей не стоит, завал может быть толщиной в сотню метров. Интересное здание, – рассуждает вслух Денис. – Это ж какую ямищу надо выкопать, что бы все поместилось… Не отвлекайся, землекоп экскаваторный! Так, голод – сорок дней. Без воды – ну, трое четверо суток. Воздух – пара минут. Но две минуты давно прошли, а воздух есть. И довольно приличный. Значит…

  Надежда загорается в душе, будто звезда в ночи. Денис мечется в подвале, чудом уворачиваясь от торчащих отовсюду железных прутьев. Острые грани камней и бетона целятся в голову, угрожая располосовать лицо, выколоть глаза и выбить зубы. Под ноги так и лезут булыжники, куски бетонных плит выставили клыки, трещины распахнули черные рты, но человек проходит мимо даже не глядя, чутье подсказывает, куда поставить ногу, когда нужно наклониться, где обойти. Хрустят кости, в прах рассыпаются скелеты, черепа раскалываются, как пустые орехи – плевать, им уже все равно! Подвал оказался гораздо большим, чем показалось вначале, Денис потратил около часа, прежде чем убедился, что выхода нет. Похоже, что сюда попадали только лифтом, лестница наверх не предусмотрена. Усталый и грязный, как черт подземный, Денис возвращается на старое место. Угасшая надежда лишает сил, ноги подгибаются, Денис садится прямо на высохший труп мужчины в дорогом костюме. Грудная клетка прогибается, но держит.

  – Спасибо мужик! Ты настоящий друг, – глумливо бормочет Денис. – Видно, творога много кушал, кальция в костях достаточно. Только вот упирается мне в задницу … телефон что-ли?

  В нагрудном кармане пиджака лежит нечто твердое, как железо, на ощупь похожее на древний мобильный телефон. Нимало не брезгуя, Денис запускает руку в истлевшую ткань. Искомый предмет проваливается между ребер. Пришлось сунуть руку с другой стороны, пальцы сразу наткнулись на металл.

  – А вот и телефончик… может, работает?

  Плоская, вытянутая кверху коробочка блеснула золотом. Денис хмыкнул, большой палец сдвигает крышку. Это пульт, понял Денис, всего лишь пульт дистанционного управления. Например, телевизором или мультиваркой. И как не нажать на кнопочки, ведь они такие выпуклые, с буквочками! Денис нажимает… тотчас гудят электромоторы, слышится скрежет металла, в непроглядной тьме загорается узкий лучик.

  – Что за фигня? – шепчет Денис. – То есть, что за телефончик такой!?

  Осторожно ступая, идет на свет. Подходит к куче камней, чуть не до потолка, источник света с другой стороны. Первая мысль – раскидать все к чертовой матери, но разум категорически заявляет – сдохнешь. Или клешни до локтей сотрешь. Надо залезть наверх и там как-то протиснуться. Денис карабкается по склону к потолку, затем ползет в узком промежутке под самым потолком метров двадцать. Голова упирается в кусок бетона. Свет пробивается сквозь узкую щель в потолке. Если разобрать завал, можно будет вылезти наверх.

  – И что? Оказаться в комнате этажом выше? – спрашивает сам себя Денис. – Может, этим пультом настольную лампу включали!

  Но даже так лучше, чем сидеть в подвале с трупами и Денис начинает разбирать камни. Булыжники легко поддаются, а это значит, что выше завала нет. Остается совсем немного, когда нечто железное и гремучее, как пустое ведро, рушится сверху. Подсветка фонарем показывает кусок вентиляционной трубы.

  – Хорошо, что не на голову, – философски замечает Денис. – А если бы шкаф? Или вон, сейф?

  Тычок рукой отправляет жестянку вверх и вбок, свет набирает силу, но источник пока не виден. Извиваясь, как придавленная ящерица, Денис выползает из дыры. Острые грани бетона цепляются за одежду, оранжевая роба трещит и рвется, холодные клыки арматурных прутьев в кровь дерут кожу. Но это такие мелочи по сравнению с тем, что видит Денис – раскрытые двери кабины лифта! Он вначале глазам не поверил, не может такого быть! Однако лифт материален, это не глюк и не голограмма на дорогущих обоях 3D. Все реально! Аварийная лампочка на потолке кабины горит тусклым желтоватым светом, светло-серый пластик на стенах отсвечивает масляным блеском, дверной проем горит во тьме, словно портал в иной мир.

  – Белый квадрат Раевского! – потрясенно шепчет Денис. – В смысле, прямоугольник Дениса Витальевича Раевского! Если он еще и работает…

  Лифт работал. Едва палец касается кнопки со стрелкой вверх, взвывает электромотор и кабина оживает. Двери смыкаются, лифт ползет прочь от подвала, чуть заметно покачиваясь. Не спеша, будто нехотя, издавая неприятные скрипы и стоны, но ползет и это нехитрое движение возвращает Дениса к жизни. Он стоит на полусогнутых ногах, глупо растопырив руки и вытаращив глаза, а выражение лица такое, словно зрит второе пришествие. Подъем продолжается несколько минут, время тянется, как хорошо пережеванная жвачка и обрывается легким толчком. Двери уползают, в кабину врывается влажный, пахнущий травой и болотом, воздух. На негнущихся ногах Денис выходит в темноту. Двери схлопываются, свет прячется в железном брюхе лифта, настает тишина. Спустя полминуты глаза адаптируются, из тьмы проступают очертания комнаты без мебели, серые стены в зеленой плесени и дверь. Железная, крашеная серой мостовой краской. Вместо ручки рулевое колесо. Денис с трудом поворачивает штурвал, резьбовое соединение упирается, сыплется ржавая пыль. Дверь открывается, Денис оказывается на обратном склоне холма. Там, наверху, слышны человеческие голоса, гудят моторы, а он здесь, в тишине и покое. Слабость наваливается, как снежный обвал. Ноги подгибаются, в ушах начинает тоненько звенеть – или это комары? – глаза слипаются. Денис глубоко вдыхает травяной воздух и ложится на землю, как кот у порога. В следующее мгновение он спит.

   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, Снегирев

  Сознание возвращается очень медленно, словно выныриваешь с большой глубины. Сияющая поверхность далеко, ты работаешь ластами изо всех сил, помогаешь руками, но вода расступается неохотно, тянет вниз, в синюю глубину. Потом ты застываешь в считанных сантиметрах от мира солнца и воздуха, вода не отпускает, как ни стараешься. Ты видишь голубое небо сквозь тонкий слой воды, будто через стекло. Пролетают чайки с изломанными крыльями, извилистые облака греются на солнце – внешний мир движется в такт с волной. Снегирев не столько видел, сколько ощущал окружающую среду: вот его волокут по земле, жесткие пальцы с тупыми когтями впиваются в предплечья, пропарывая шкуру до мяса. Падение, жесткий удар в лицо, вкус крови на губах. Опять тащат по земле, на этот раз за ноги, затылок вначале раскалывается, затем немеет от ударов о выпуклые корни. Холодная жижа обволакивает и заливает лицо, мешая дышать, но хотя бы немного освежая. Ослепительный свет солнца сквозь веки, жар опаляет лицо, затем мрак и холод, грязевая корка дерет кожу. Алексей смутно чувствует, что его поднимают и небрежно, как мешок с отрубями, бросают на неудобный и жесткий лежак. Туловище стягивают веревки, опять куда-то тащат, только в этот раз он путешествует на носилках – ноги вверху, голова почти у земли. Солнце пробивается сквозь сжатые веки, мелкая, как зубной порошок, пыль оседает на лице, забивает ушные раковины и нос. Алексей рефлекторно фыркает, трясет головой. В ответ слышится довольное урчание и странные мычащие звуки, отдаленно напоминающие смех. Затем организм отключает все рецепторы и замыкается в себе.

  Холод вытаскивает из забытья, цепкие пальцы мороза сжимают сердечную мышцу, заставляя последнюю суматошно биться в ужасе. Остывающая кровь бежит по жилам, разогреваясь в движении. Просыпается мозг, приходит в себя нервная система, включаются мышцы, тело оживает. Возвращается слух, обоняние и осязание. Алексей лежит на бетонном полу лицом вниз, глаза закрыты, руки неловко подвернуты под живот. От камня исходит леденящий холод, по спине гуляет сквозняк, неприятно щекоча затылок. “ Так можно и воспаление легких получить, – возникает тревожная мысль. – Лечат-то уколами в жопу!” Алексей окончательно приходит в себя, переворачивается на спину. Простое движение причиняет обширную боль, как будто вся тыловая часть тела, от шеи до того места, куда колют, утыкана кусками стекла. Боль нестерпима, заставляет немедленно сесть и открыть глаза. Бормоча сквозь зубы ругательства, Снегирев оглядывается. Судя по всему, он в яме. Земляные стены топорщатся черными корнями, утоптанный до твердости камня пол … нет, это просто глина! Языки сажи на стенах и специфический запах подсказывают, что залили пол глиной, потом развели кострище. Заодно и продезинфицировали, потому что в яме сухо и не воняет. Тусклый свет проникает сверху, сквозь щели в плетеной крышке.

  В яме пусто, то есть абсолютно ничего нет. В Снегиреве просыпается интендант третьего разряда Алексей Павлович. “ А срать куда? – тревожится интендант. – А если понос? Это же бесчеловечно!” Впрочем, брожения в кишечнике Алексей Павлович не ощущает и это успокаивает.

  – Интересно, какой сегодня день по лунному календарю? – тихо произносит Алексей Павлович. – Неплохо бы гороскоп узнать. Что звезды-то говорят?

  “Что ты в яме, муд…к! – издевательски отвечает внутренний голос. – Тебя отпиз…, потом волокли мордой по земле, а в конце бросили в канаву, как пакет с мусором. Ладно, что не в могилу.”

  – А вдруг и правда это могила!? – не на шутку тревожится Алексей Павлович. – Нет, слишком большая. Да и зачем далеко тащить, зарыли бы сразу.

  – Зачем зарыли? Это не хозяйство! – раздается сверху ехидный мужской голос.

  Плетеная крышка сдвигается, дневной свет обрушивается мощным потоком, заставляя жмуриться и отползти в тень. Спина упирается в стену, неловкое движение причиняет обжигающую боль. Алексей Павлович невольно вскрикивает.

  – Такой страшное? Я отсталь мода совсем, – звучит не совсем понятная фраза.

  Обычный дневной свет ослепляет, глаза наполняются слезами. Алексей Павлович трясет головой, вытирает слезы, но от грязных рук становится только хуже. Окончательно потеряв способность видеть, он разводит руки в стороны. Кожа на спине натягивается, боль охватывает тело с такой силой, будто оно рвется на куски. Не сдерживаясь более, Алексей Павлович матерится изо всех сил.

  – Это русский заклинаний? – осведомляется тот же голос. – Они не помогать.

  С глухим стуком падает деревянная лестница, голос приказывает:

  – Подъем!

  Осторожно, словно стакан с водой на макушке несет, Алексей Павлович карабкается по перекладинам. Глаза по-прежнему зажмурены, слезы текут по щекам, уши забиты засохшей грязью, исправно только обоняние. Нос сообщает Алексею Павловичу, что воздух сух и чист, немного пахнет псиной и тухлятиной, а также – поразительно! – туалетной водой или духами, черт их разберешь! Это может означать только одно – предстоит встреча с рабовладельцем. В некоторых африканских племенах модно и престижно иметь белых рабов. Типа мстю за унижения предков. А вокруг расположилась стая собак, голодных и злых. Или тех странных полуобезьян, что так безбашенно атаковали экспедицию?

  Холодные жесткие пальцы хватают за уши. Алексей Павлович невольно становится на цыпочки и делает несколько семенящих шагов. Запах туалетной воды усиливается, пальцы разжимаются. Алексей Павлович “на автомате” разминает уши и в этот момент на него обрушивается холодный водопад.

  – Attention, c'est le diable! – раздраженно произносит все тот же голос неизвестного мужчины.

  Алексей Павлович торопливо трет глаза. Еще один ушат воды обрушивается сверху, влага охлаждает пылающую спину, смывает корку грязи. Внезапное облегчение так приятно, что Снегирев неожиданно для себя говорит:

  – Еще ведро, пожалуйста. Только помедленнее!

  Вода хлещет прямо в лицо. Алексей проводит ладонями сверху вниз, сгоняя остатки воды, открывает глаза. Над головой темнеет каменный потолок, если постараться, можно дотронуться кончиками пальцев. Под ногами утоптанная земля живо впитывает воду. Ослепительный свет солнечного дня врывается с одной стороны и гаснет в темных трещинах камня за спиной. В двух шагах сзади выделяется мрачна дыра в земле – яма, в которой его держали. Каменный навес, древняя река выгрызла в породе, а люди приспособили для своих нужд. Кстати, о людях… Один белый, явно европеец. Одет в шорты, рубашку с короткими рукавами, пробковый шлем – классический образец колонизатора образца второй половины 19 века. Лицо вытянуто, скулы и подбородок выбриты, топорщатся усы, как у кайзера Вильгельма. Или не Вильгельма, они все “топорщатся”. Шлем надвинут на брови, лица почти не видно, мешает яркий дневной свет из-за спины. Рядом – а как же иначе! – таращат глаза полдюжины абсолютно голых аборигенов. Из “одежды” – забавные гульфики из высохших стеблей каких-то растений. Этот самый гульфик – ну, или футляр, надет… нет, насажен на член очень плотно, до основания. Конец связан затейливым узелком и соединен с веревочным поясом на пупке. Как русская буква Т. Судя по некоторым внешним признакам, чем больше и толще вертикальная часть этой “буквы”, тем выше социальный статус обладателя. Тела густо вымазаны глиной, лица и курчавые волосы покрыты известью. Какие-то самодельные браслеты на руках и ногах… Оружия нет.