Текст книги "Летопись 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

  – Qui est-ce? – шевельнулся бритый подбородок под шлемом.

  Алексей Павлович беспомощно разводит руками.

  – ?

  – Merde! Кто есть такой?

  – Ну, если вы понимаете русский… сотрудник вещевой службы Управления тыла южного округа Российской Армии.

  “Шлем” молчит несколько секунд, видимо, переваривая услышанное. Звучит следующий вопрос:

  – Passeport?

  – Нету паспорта, в номере остался.

  – De la merde! Dans la fosse!!! – рычит “шлем”.

  Коричнево-красные дикари с готовностью бросаются на Снегирева. Алексей Павлович обостренным чутьем понял, что его сейчас швырнут обратно в яму. Падение с высоты как минимум трех метров не сулило ничего хорошего. Пятиться задом наперед нет времени, самый шустрый дикарь уже руки протягивает, намереваясь толчком в грудь отправить беложопого в яму. Алексей Павлович неожиданно для себя уворачивается и проводит такой хук справа, что у дикаря уходит челюсть, словно створка раздвижной двери, сыплется известка пыльным облачком с закопченной морды. Абориген падает, сбивая с ног остальных, в мгновение ока возле ног Алексея Павловича образуется каша-мала.

  – Oh, très bien! – восклицает “шлем”, громко смеется и хлопает в ладоши.

  Алексей Павлович сбегает вниз по лестнице, словно матрос третьего года службы, хватает за нижнюю перекладину и со всей силы швыряет грубую конструкцию наверх. И так обозленные падение дикари получают болезненный удар деревянной лестницей, кто по голове, кто по выставленным локтям или коленкам. Вопли сменяются рычанием, тотчас оборванное резкой командой:

  – Taisez-vous! Sortez!

  Белый человек подходит к краю ямы, задумчивый взгляд устремлен на пленника.

  – Слюжба тыло, – произносит он, коверкая слова. И добавляет: – Très agile pour le service de l'arrière!

  Из темной ямы на более светлом фоне потолка Алексей Павлович смог разглядеть лицо – загорелое, усы и брови выцветшие, глаза слегка навыкате, нос с горбинкой, левую скулу пересекает шрам. Карие глаза смотрят оценивающе, как у судьи, решающего казнить или помиловать. Человек поворачивается на каблуках, слышны удаляющиеся шаги, наступает тишина.

  Перестают дрожать руки, успокаивается сердце, прекращается сумятица мыслей. Алексей Павлович осторожно прислоняется спиной к стене, земля приятно охлаждает едва затянувшиеся раны.

  – И что это было? – шепотом спрашивает сам себя Снегирев. – Злой сахиб в окружении преданных нукеров? Магарадж местного разлива? Допустим, но почему об этом “мега радже” никто не знает? Все племена здешних дикарей учтены, у каждого кольцо в носу с микрочипом. Ну, это преувеличение, конечно, они тех микрочипов и близко не стоят, хватит одной видеокамеры на столбе с изображением ихнего божка. А вот сахиб, говорящий на французском языке – это уже интересно! От старой Франции остался клочок суши, населенной потомками выходцев из Северной Африки, что-то вроде Дагестана начала 21 века – враждующие между собой мафиозные кланы, набеги людоедов мутантов и полная нищета. Но это чудило в шлеме чистокровная Гасконь!

  Алексей Павлович в юности очень увлекался басней про трех мушкетеров и наивно считал всю Францию Гасконью, хотя это всего лишь историческая провинция древней Франции, названная по имени кочевого племени басков, которые приперлись сюда в незапамятные времена. Разумеется, местное население было вырезано “под корень”.

  – М-да, это явно не Шарль Де Бац Д”Артаньян, – задумчиво произносит Алексей Павлович. – Тогда кто? И почему я до сих пор жив? Дикари явно хотели убить меня, он не позволил.

  Адреналин окончательно уходит, наваливается усталость. Бурные выбросы энергии не проходят даром, организм требует отдыха. Сон обезболивает раны, загоняет беспокойную свору мыслей в стойло, отключает органы чувств. Алексей Павлович засыпает в неудобной позе бомжа на обочине и сон этот крепок, как никогда!

   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, Раевский

  Багровое солнце прячется за тучу, ветер теряется в густой листве, поросший лесом склон холма замирает в полной тишине, словно парадная коробка перед командой “шагом марш!”. Туча наливается свинцом, крутые бока ощериваются рваными линиями молний, бубнит гром. Все живое, чувствуя приближения грозы, прячется и только любопытный бурундук сидит на поваленном дереве, глядя на спящего человека. Возможно, у животных нет разума в человеческом понимании, зато у них есть чутье. Маленький зверек чуял, что человек не опасен. И запах от него исходит знакомый – землей пахнет! Может, он тут поселиться решил, нору копал? Только этого не хватало! Такие кабаны должны селиться на отшибе, в большом лесу. Он тут все орехи пожрет, всех кузнечиков слопает! А дождевые черви? Горстями жрать будет, вон лапищи-то какие! От волнения у бурундука дергается хвост, зверек приседает и выпрямляется, в глазах паника – караул, конец света наступил!!!

  Сверкает молния, гремит гром. Бурундук ошалело подпрыгивает и в ужасе мчится прочь, не разбирая дороги. Крупные, как сытые клопы, капли дождя пробивают листву. Поток воды обрушивается на лес. Денис просыпается. Первые ощущение – страх. Снился сон, что он в подземелье, не может найти выход и вдруг рушится потолок, вода хлещет из проломов, нечем дышать… несколько капель попало в нос, Денис подскакивает, машет руками, словно выныривает, ноги нелепо дергаются. Мокрая листва разъезжается, падения на “пятую” точку приводит в чувство. Льет, как из ведра, шум дождя заглушает все звуки. Холодно, мокро и совсем не уютно. “Как я… блин, золото! – одна мысль перебивает другую. – Я ж провалился и нашел чертову уйму золота! Или мне приснилось?” Денис оглядывается – унылая железная дверь совсем рядом. Кусты свесили мокрые ветви, почти полностью закрыв проход, сбитые дождем листья облепили мокрую сталь, подтеки грязи завершили маскировку. “Вот почему не нашли! – понял Денис. – Еще один такой ливень и мокрая земля полностью закроет дверь. Мне повезло или нет? Ладно, это потом, а пока надо убираться отсюда. Не хватало подхватить воспаление легких!”

  Мокрый и грязный, как Рэмбо Сталлоне после скитаний во вьетнамских джунглях, Денис бредет по склону холма. От холода стучат зубы и дрожь пробегает по всему телу, но внутри пылает огонь – золото! Офигенное количество желтого металла, который вот уже тысячи лет не теряет цены, является универсальным эквивалентом всего и вся на этой планете. Люди убивают, предают и продают даже самых близких ради обладания куском золота – нет преступления, которого они не совершат. Не все, конечно, найдется одна чистая душа на миллион. Зато остальные будут живьем жрать друг друга!

  – Похоже, я начинаю понимать выражение “греет душу”, – бубнит под нос Денис. – От холода пальцы сводит, от зубов скоро одна крошка останется, а радости полны штаны!

  Заросли обрываются проселочной дорогой, проложенной по кромке вершины. Отсюда видно, что место аварии ярко освещено прожекторами, суетятся люди, ревут моторы, раздаются какие-то хлопки. Тросы рвутся – понял Денис. Спасатели пытаются что-то поднять и отодвинуть, но дело не идет. Похоже, что края дыры сдвинулись, бетонные плиты перекрыли отверстие и внутрь никак не пробраться.

   На дороге грязи по колено, жидкая глина буквально засасывает ноги, норовя содрать сапоги. Пришлось сойти на обочину и шлепать по траве – удовольствие то еще! Лагерь археологов пуст, все на месте трагедии. Денис заходит в первую попавшуюся палатку. Здесь сухо, тепло, на складном столике горит аккумуляторный светильник, скучает термос. Внутри булькает, Денис наливает в крышку-кружку темную жидкость, запах настоящего молотого кофе наполняет воздух. Сидеть в мокром комбинезоне не хотелось. Прохаживаясь туда-сюда, Денис размышляет, что делать дальше. Все-таки не каждый день ты проваливаешься чуть ли не в преисподнюю, обнаруживаешь там кучу золота и выбираешься обратно. Взгляд скользит по нехитрой меблировке палатки – есть! Телефон, простенький, кнопочный, с исцарапанным экраном и треснувшим в нескольких местах корпусом.

  – Главное, чтобы работал! – радостно бормочет Денис. – Матушке позвонить надо первым делом, потом все остальное.

  «Потом» было как в кино. Денис явился на место проведения спасательных работ, аки тень отца Гамлета. Изумление, даже неверие, множество вопросов и ... раздражение! Ну как же, столько хлопот, шума, а «оно» приперлось как ни в чем ни бывало! Искренне радовался только прораб Фомич. Он примчался на место аварии, как только сообщили о беде. У старика прихватило сердце, врачи скорой помощи едва «откачали». На все вопросы Денис отвечал однозначно – ударился головой, ничего не помню, очнулся в яме во время дождя. Какая яма, как туда попал, спасатели выяснять не стали – жив и хорошо! Неприятно удивило отсутствие Инны – как только экскаватор провалился и стало ясно, что оператор, то есть Денис, скорее всего, погиб, ректор и она быстренько покинули место раскопок.

  – Что ж, так оно и лучше! – прошептал Денис. – Больной зуб надо рвать, а не тянуть. Тогда рана заживает скорее. Лучше думай о том, как быть с золотом.

  А вот это действительно было проблемой! Увы, в реальной жизни не все так просто, как в авантюрной комедии. Мало того, что надо поднять на поверхность несколько тонн драгоценного металла, надо еще продать. Кому? Кто станет покупать золотые слитки с печатью банка? Ведь бурундуку понятно, что это чистая уголовщина. Да и кому понадобятся тонны золота? Государству разве что... Так размышлял Денис бессонной ночью, придя домой. Один слиток еще так-сяк. Ну, два. Толкнуть ювелирам за полцены. А грузовик? А целый вагон золота куда девать? Еще поднять … Даже от одной мысли, что всю эту массу надо вручную таскать на поверхность дурно становится, а каково будет, если на самом деле впрячься?

  – Вот лучше бы его вовсе не было! – бормотал Денис в полусне. – Не было печали, так черти насрали. Или накачали? Да какая разница, блин!

  Измученный, с черными полукружьями под глазами, поутру Денис решил сдаться. В смысле сдать золото государству и больше не заморачиваться. В конце концов, радуйся, что жив остался и не покалечился. А золото – ну его! Пусть другие укорачивают себе жизнь размышлениями на тему – че купить, чтоб жизнь малиной показалась.

  Дальше события закрутились и понеслись со скоростью падающей звезды. По дороге в полицию решил зайти в адвокатскую контору посоветоваться, как правильно оформить сдачу найденного клада, а то еще вором объявят. Ушлый адвокат соображал профессионально быстро и объяснил оператору многофункциональной строительной машины, что за скромный гонорар – 5%, сущая мелочь! – готов обстряпать дело так, что Денис получит четверть от найденного в твердой валюте, т. е. в рублях. (Адвокат еще не знал, что не золото главное, а ценные бумаги, на которые Денис совсем не обратил внимание.) Денис сразу согласился и процесс пошел. Золото извлекли, бумаги достали, еще какие-то важные документы обнаружили. В итоге скромный оператор экскаватора и студент заочник Денис Раевский стал мультимиллионером, «ушлый адвокат» открыл собственную контору в спальном районе и долго кусал локти, что продешевил так мощно и динамично.

   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, Снегирев

  Мерзкий писк режет слух, нечто мягкое и волосатое хлещет по лицу. Сон пропадает, Алексей Павлович вздрагивает, открывает глаза. Летучая мышь мечется в яме, злобно вереща от досады. Улучив момент, Алексей Павлович пинает насекомоядное и тварь пулей вылетает вон. Наверху темно, явно пришла ночь и он по-прежнему в яме. Спина затекла напрочь, задницы просто нет. Надо срочно встать на ноги и размяться! Кряхтя, как древний старикан, Алексей Павлович встает и сразу хватается за промежность – мочевой пузырь буквально разрывается. Надо срочно опорожниться, но куда? К утру в яме можно будет задохнуться от “ароматов”! Но увы, канализация в зиндане не предусмотрена. Помявшись немного, Алексей Павлович вынужден признать объективную необходимость и отринуть прочь условности. Пальцы касаются последней пуговицы на ширинке. Она, как назло, туго идет, а надо срочно, даже еще срочнее…

  – Эй, тыло! Как дела? – раздается картавый голос сверху, края ямы освещаются.

  Алексей Павлович вздрагивает, моча радостно прет наружу.

  – Спасибо, хреново! – раздраженно отвечает Алексей Павлович. – Не могли бы вы дать мне ночную вазу? Или просто горшок!

  – Comme beaucoup de mots! (Как много слов!) Что есть хреново горшок? – вежливо осведомляется француз.

  – Э-э, черт! Сортир, ферштеен?

  Слышится хихиканье, какая-то возня. С шумом водопада в ночной тишине обрушивается лестница. Та самая, которую Алексей Павлович так мощно швырнул в дикарей. Не раздумывая, он белкой взлетает по ступеням и опрометью кидается к стене. Француз отводит руку с фонарем, отступает на шаг, ладонь ложится на кобуру с пистолетом. Увидев, что делает пленник, усмехается и убирает руку с кобуры. Из-за спины выдвигаются голые телохранители с копьями, но отступают в тень по кивку.

  – Итак, тыло, кто ты есть? – опять раздается голос с характерным акцентом.

  – Я уже говорил, – отвечает Алексей Павлович, застегивая ширинку. Ни при каких обстоятельствах мужчина не должен быть с незастегнутой ширинкой. Или без штанов!

  Француз ведет фонарем, освещая пленника с головы до ног. Русский выше его на голову, шире в плечах и талии раза в полтора.

  – Nourri de bull est de ne pas les forces spéciales, – бормочет француз. – Bien que, qui sait? (Откормленный бык еще не спецназ. Хотя кто его знает?) Ладно, тыло. Будет так.

  – Почему вы называете меня тыло? Ах да! Снегирев Алексей Павлович, интендант третьего разряда.

  – Trop compliqué (Слишком сложно.) Тыло, будет так, – отвечает француз.

  От неловкого движения спину ожгло болью, как кнутом.

  – Ой! Ну и черт с тобой! От меня-то какого хрена надобно?

  – Хрена? Хрена-хрена-хрена… – пропел француз. – Ты не сдох от яда. Это surprenant! (Удивительно!) Je ne sais pas (Я плохо знаю) русский язык. Ты учить мне. Est-ce clair? (Понятно?)

  – Вполне, – вздохнул Алексей Павлович. – Выбора, как я понимаю, у меня нет? – уточнил он, покосившись на дикарей с копьями.

  – Oui, cher ami! – засмеялся француз и вежливо указал на яму.

  Уже спускаясь, Алексей Павлович спросил:

  – Как звать-то тебя, ученик?

  – Quoi? О, Шарль!

  Лестница уползает со скоростью перепуганной змеи, руки дикарей движутся, как лапки сороконожки.

  – Шарль, – задумчиво повторяет Алексей Павлович, усаживаясь на земляной пол. – Не удивлюсь, если он окажется де бацнутым д”артаньяном.

   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, Раевский

  Ночь. Холодный ветер, не унимавшийся весь день, призвал в помощники дождь. Теперь они вдвоем издеваются над городом – один поливает улицы ледяной водой, другой смешивает с воду с опавшими листьями и швыряет горстями в поздних прохожих. Редкие автомобили похожи на космические корабли – те самые, что “бороздят” просторы мрачного космоса, освещая пространство галогенными фарами. Ведь так показывает Голливуд? Все живое попряталось, жизнь теплится в прямом смысле в домах. Денис молча стоит у окна, батарея дышит теплом, от которого чуть заметно колышутся шторы. К стеклу с той стороны прилип резной лист клена. Мокрый и скукоженный, как чья-то жизнь. Ветер отгибает края, тащит за собой, но лист упорно цепляется за гладкое стекло, не желая продолжать путешествие в холодном мраке ночи. Словно человек, опутанный долгами и делами, тонущий в море им же самим созданных проблем, стонущий под тяжестью грехов и ошибок, вдруг увидел другую, лучшую и светлую жизнь. И заплакал, осознав, что туда ему уже не попасть. Крупные капли стекают с листа, ползут по стеклу и срываются вниз, будто слезы с подбородка.

  – И чего бы меня на философию упадничества потянуло? – шепчет Денис, касаясь кончиками пальцев стекла. – Экий поэт символист нашелся!

  Человек прилип к стеклу,

   плачет разрывается,

  потому что у него хрен что получается.

  Или по-другому:

  человек прилип к стеклу,

  плачет и рыдает,

   ибо жизнь, как хрен,

   слезы выжимает.

  – М-да, если потренироваться… – Денис крутит головой и морщится, будто реально нюхнул тертого хрена. – Отчего ж не спится-то?

  Трехэтажный дом на элитной окраине города, охраняемая территория, мебель из мореного дуба, в гараже дремлет нафаршированный по-самое-никуда джип, мотобайк со всеми мыслимыми наворотами, ухоженный сад – мамина гордость! – что еще? Разве золотых унитазов прикупить…

  К утру дождь усилился. Уже не отдельные маленькие капельки, а водяная картечь барабанила в окна, гонимая сильным ветром. Деревья на глазах лишались последней листвы, оголенные сучья суматошно и страшно колышутся под ударами воздушного тарана. На улице ни души, изредка проезжают автомобили. Дождь льет словно настали последние дни перед потопом, обочины дороги превратились в бурные потоки, брусчатка во дворе залита водой. “Вот говорил же прораб – надо сделать дождевой сток! – подумал Денис, глядя на мелководное “озеро” с брусчатым дном. – Я отмахнулся, дурак!” Тройное окно не пропускает холод и влагу снаружи, тончайший слой нагретого металла на поверхности стекла дышит ласковым теплом, только усиливая ощущения холода и непогоды за пределами дома. А ведь кто-то и работает в такую погоду! Например, на стройке. Денис вспомнил экскаватор, память с готовностью воспроизвела запах машинного масла, солярки и чего-то еще того, чем пахнет только в кабине машины. Руки зачесались от желания дотронуться до рычагов управления, захотелось услышать рычание мощного мотора, ощутить подрагивание железного организма огромной и сильной машины… тяжесть в животе переместилась вниз, прямая кишка муркнула, словно кот, в заднем проходе поднялось давление.

  – Вам пора на золотой унитаз, Денис Витальевич, – иронично шепчет Денис. – Или он у вас еще фарфоровый? Ну, зато с нанопокрытием!

  На другой стороне улицы, против дома появляется человек. Видно, что он долго шел под дождем, вода буквально ручьями стекает с одежды, широкополая панама военного образца похожа на лейку душа – так много воды течет с полей. Человек идет уверенно, не обращая внимания на дождь и холод, словно для него это обычное дело. Или одежда и обувь не промокают, да еще и с подогревом. Скорее всего, так. Вглядевшись, Денис понял, что одет мужчина – а это явно не женщина! – в очень дорогой военный костюм универсального типа, пригодный для ношения в любых условиях, от пустыни Кызыл Кум до заполярной тундры. За плечами нагло топорщится застежками рюкзак из пуленепробиваемой ткани. Оружия не видно, но это не значит, что его нет. Мужчина сворачивает с тротуара и направляется прямо к дому Раевских.

  – Черт, да он к нам идет! Надо мамке сказать. Может, весточка от ее брата? – пожимает плечами Денис. Едва он произносит фразу, как у входной двери раздается звонок. Открывать незнакомцу Денис не спешит, странная робость сковывает тело, как будто он оказался вдруг на распутье судьбы. Шаг вправо – одна жизнь, шаг влево – другая… Звонок кричит резко и противно, словно раздавленная гадина, хотя совсем недавно тот же самый звук казался мелодичным и ласковым. Холод наполняет грудь, мышцы живота напрягаются, появляется чувство падения – так было, когда провалился в шахту и мгновения свободного падения длились бесконечно.

  – Боже, кто там трындит?! Денис, открой уже! – врывается в сознание голос мамы.

  – Да, сейчас… – сиплым голоском отвечает Денис.

  Сбегает вниз по лестнице. Холл кажется размером с футбольное поле. Монитор охранной системы бесстрастно показывает только половину лица незнакомца. Лоб и глаза скрыты обвисшими полями армейской панамы. Скулы покрыты шрамами от порезов. “Сумасшедший рокер что ли? – подумал Денис. – Или отсидел? В каменном мешке какие только фантазии в голову не придут!” Палец касается кнопки громкой связи, голос звучит напусканно строго:

  – Слушаю вас.

  – Раевские здесь живут? – раздается хриплый рык.

  – Да. Вы кто? – сердито спрашивает Денис. Робость прошла, уступив место злости – чего рычит эта панама? Не у себя дома!

  – Я брат Ирины Сергеевны Раевской, Алексей.

  От удивления Денис забывает об элементарных правилах приличия.

  – Так вы умерли… э-э … то есть, он умер… ну, мы не получали известий о нем больше года.

  – Нет, я пока жив, – с насмешкой в голосе отвечает “панама”. – А с кем я говорю? Денис, ты что ли?

  Щелкает электрозамок, дверь медленно распахивается. Сырой холод врывается в холл снаружи, ветер остужает лицо, капли дождя ныряют за ворот. Незнакомец поднимает голову и Денис невольно отступает на шаг – перед ним действительно его дядя, Алексей Павлович, но как изменился! Скулы и подбородок скрывает щетина, загорелое лицо огрубевшее. Но главное – глаза! Холодные, стального цвета, в них ни капли радости по поводу встречи или просто доброты и любопытства – все-таки давно не виделись. Прежний Алексей был увальнем, неловким дядькой с обвислыми плечами и животиком. Таких обходят стороной настоящие женщины, зато хватают в мужья хищницы – подкаблучник!

  – Господи, сколько стоять в дверях будешь, холод на второй этаж забрался! – сердито выговаривает мама, выходя из кухни. – Что там такое?

  – Это я, Ира! – произносит Алексей и входит в дом. Денис поспешно отступает, будто изменившийся до неузнаваемости дядя может убить ненароком.

  – Леша!?

  – Да, я. Извини, что без предупреждения. Не был уверен, что здесь проживаете именно вы. Слишком уж все это, – обводит он руками богатый холл, – непривычно. Раньше-то проще было.

  – Лешенька-а… а мы думали, ты погиб. Из части сообщили, что пропал без вести.

  Мама прижала ладони к лицу и смотрела на брата неверящими глазами.

  – Все верно. Труп не обнаружили, известий не было. Значит, нет человека, – грустно усмехнулся Алексей. – А как трудно доказывать, что ты не мертвец – полный абзац! Веришь ли, уже месяц как объявился и до сих пор со справкой хожу, что я жив. Паспорт только через полгода обещают.

  – Ты уже месяц, как вернулся и к нам не зашел!? – возмутилась мама.

  – Карантин, – коротко ответил Алексей, разуваясь и снимая комбинезон. На полу тотчас образуется лужица.

  – Ой, извини!

  – Ерунда, тряпку брошу. Разувайся.

  Денис наблюдает за дядей, открыв рот. Он помнил, каким был Алексей Павлович раньше и не верил своим глазам. Стрижен коротко, по-солдатски. Ни грамма сала, только мускулы и жилы, живота нет. Одет в плотно облегающую безрукавку из так называемой “дышащей” синтетики с элементами защиты – проще говоря пуленепробиваемый жилет с разгрузкой. Широкий ремень, прямые брюки из такой же плотной ткани… и тапочки! “Убитые” насмерть шлепанцы выглядят дико и несуразно. Денис становится стыдно, он поднимает взгляд… дядя с улыбкой рассматривает тапки, голос звучит мягко:

  – Разношенные тапочки главный домашний атрибут. Сто лет не носил! Веди, племянник, где тут у вас что!

  – В столовую, в столовую, покушать надо с дороги! – затараторила мама. – Вон какой худой.

   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Снегирев

  Алексей Павлович ел быстро, словно дикий зверь, поминутно оглядываясь, будто ожидая нападения. Ел что дают, не выбирая лучшие куски и не особенно заботясь о манерах. Разумеется, Алексей Павлович не чавкал, все-таки воспитание сказывалось. Но и пальчики не оттопыривал. Мама наблюдала молча, в глазах была жалость и сострадание. Как же надо мучить человека, что бы он из мягкого и отзывчивого – местами даже нежного! – превратился в жесткого мужика с холодными волчьими глазами! А Денис чувствовал себя маленьким мальчиком, глядел со страхом и любопытство и … завидовал. Как много повидал дядя, через какие препятствия прошел и не сломался, только круче стал!

  Алексей Павлович дожевывает последний кусок мяса. Хлеб остался нетронутым.

  – Что ж ты без хлеба-то? – робко спрашивает мама.

  – Отвык, – коротко отвечает Алексей Павлович. – Мясо питательно, от хлеба один пшик.

  – Ладно, – вздохнула мама. – Пойду, косточки бездомным собакам вынесу.

  Горка костей ссыпается в тазик, мама уходит с кухни. Денис сидит не шевелясь, как суслик на страже норы.

  – Вижу, разбогатели, – говорит Алексей Павлович, оглядывая роскошную кухню. – Кем же ты работаешь?

  – Я студент.

  – Ага. Дом на стипендию купил, – кивает Алексей.

  – Да… то есть нет… короче, получилось так… – и Денис вкратце рассказывает о случившемся.

  – Значит, Бог тебя хранит.

  – Почему вы так решили?

  – Я видел, как умирают от пустяковой царапины, как ломают ноги на ровном месте, а потом гиены заживо пожирают человека … да много чего видел. А ты проваливаешься сквозь землю и ни одного синяка! Да еще с кучей бабла, которого никто не отнял. Конечно, Бог хранит, – уверенно говорит Алексей.

  – Лешенька, ты уверовал!? – удивленно спрашивает мама. Она только что вошла и услышала только последнюю фразу.

  – Не то что бы очень, – кривится Алексей Павлович. – Но некоторые вещи не поддаются разумному объяснению. Реальность бывает такой, что поневоле начинаешь верить в высшую силу.

  – Вот видишь, Денис! – сразу заводится мама. – Я же говорила, что Бог есть. А ты фыркал!

  – Да? И за какие же заслуги боженька мне столько денег дал? – с улыбкой отвечает Денис.

  – Авансом за будущее, – усмехнулся Алексей Павлович. – Никто не знает своей судьбы. А Он видит.

  Улыбка сходит с лица Дениса, в глазах мелькает страх.

  – То есть вы хотите сказать…

  – Я не хочу сказать, а говорю – аванс! В этой жизни за все надо платить. Сразу или потом. Расплата неизбежна.

  – Интересно, чем?

  – Жизнью. Ничего другого у тебя нет, – с улыбкой отвечает Алексей.

  – Батюшки! – всплеснула руками мама. – Денис заболеет! Надо немедленно к врачу, пройти тщательное обследование на онкологию!

  – Боже, Ира! Я говорю про общий принцип. Так устроен мир, – скривился Алексей.

  – И то, чему суждено произойти – сбудется? – иронично улыбнулся Денис.

  – До сих пор было так со всеми, – пожал плечами Алексей. – Судьбы никому не избежать. Особенно хорошо это видно на войне.

  – А вы разве были на войне? – осторожно спрашивает Денис. – Россия вроде ни с кем не воюет.

  – Войны ведут не только государства, но и люди. За себя, за свою жизнь. Я был рабом. Чтобы освободится и стать человеком пришлось … ну, может и не воевать в общепринятом смысле, но драться и убивать вынужден был. Иначе не сидел бы здесь с вами.

  Алексей покачал головой, опустил глаза. Денис словно по новому видит шрамы на лице. Даже под короткой стрижкой просматриваются белые полоски, да и борода наверняка скрывает следы жестоких ударов.

  – Где же ты был? – тихо спрашивает мама. – Я ведь ходила в твою контору, спрашивала. Дали бумажку, что пропал без вести. Это в наше–то время, когда все учтено и каждый человек сдает ДНК в банк данных.

  – Долго рассказывать, – отвечает Алексей. Слабая улыбка будто подсвечивает лицо и Денис видит прежнего Алексея Павловича – вежливого, трусоватого и болтливого интенданта 3 класса.

  – А мы не торопимся. И тебе спешить некуда. Паспорт-то через полгода обещают? И Денису полезно послушать. Он скучает последнее время, того и гляди на приключения потянет, – не удержалась мама от нравоучительного тона.

  – Ты не меняешься. La moralite de tout! – с улыбкой говорит Алексей.

  – Где по французски-то выучился? – удивилась мама.

  – Все там же, в рабстве. Жизнь заставила. Видите шрамы? Каждую букву вбивали, каждое слово. Быстро учился.

  Алексей поднимается из-за стола и Денис невольно удивляется – какой разительный контраст между тем, каким был дядя и каким стал. Просто чудовище какое-то! Руки словно клешни, под кожей выступают жилы, неровные полосы шрамов похожи на следы от ударов узкой плетью…

  – Отложим рассказы на потом, а? – просит дядя.

  – Ой, конечно! – спохватывается мама. – Идем на второй этаж, там комнат много, выберешь любую. Отдыхай с дороги.

  Дядя уходит, Денис продолжает сидеть за столом. За окном холодный дождь заливает понурую траву, сердитый ветер упирается лбом в стену, швыряет в окна капли горстями и серое небо грозится упасть на землю. Теплый воздух от горячих батарей разлегся по дому, будто огромный невидимый кот. Запахи жареного мяса и свежего хлеба блуждают по кухне… и еще один запах, странный и тревожащий – запах горячего железа, перемешанный с вонью сгоревшего пороха и крови.

  – Глюк это. Какой еще порох? – шепчет Денис.

  Ночь. Усталый дождь льет редкие слезы на замерзшую листву. Обессиленный ветер скрылся в серых облаках набраться сил к завтрашнему дню. Свет уличного фонаря пробирается в окно и прилипает к потолку, словно клочок тончайшего шелка. Алексей лежит с открытыми глазами, вытянув руки вдоль тела, будто солдат на строевом плацу. Сна нет и, похоже, не будет… если не слезть с кровати. Слишком мягко! Будто лежишь на трясине. Под тобой тонкий слой дерна, который колышется от каждого движения, грозя прорваться. Тогда ты начнешь медленно погружаться в жидкой грязи, пока не достигнешь дна, где тебя никто никогда не найдет. Тело будет медленно гнить в метановой жиже, постепенно превращаясь в черную смрадную слякоть. Через много лет болото высохнет, люди соберут перегной на огороды, вырастут замечательные толстые баклажаны, огурцы и помидоры…

  – Черт! Идиот!! Нашел о чем думать!!! – обозлился Алексей. – Придурок, в грязной яме мечтаешь о перине. Оказавшись дома, воображаешь себя в болоте. Электричеством лечиться надо!

  Однако заснуть так и не удается. Иррациональный страх, будто нечто мягкое под тобой прорвется и ты утонешь, гонит прочь сонливость. Алексей подходит к окну. Продрогшая от холодного дождя улица прогоняет страхи, словно говоря – не нравится в тепле и уюте? Выйди ко мне!

  – Ты права, – беззвучно шепчет Алексей. – Надо спать и нагуливать жир. Пока есть возможность. То ли еще будет.

  Теплое одеяло летит на пол, в угол между стеной и кроватью. Туда же валятся подушка и покрывало. Устраиваясь на полу, Алексей с усмешкой вспоминает, как много раз наблюдал подобную картину в кино – герой, вернувшийся из странствий, предпочитает спать на жестком полу или вовсе на земле, полностью игнорируя кровать. Тогда казалось блажью, выдумкой сценариста и режиссера – для пущей убедительности. Типа привык к страданиям, иной жизни и не представляет! Зрительниц переполняет жалость, разыгрывается воображение… Ан нет, все так и есть. В каждом из нас живет дикий зверь, для которого чуткий сон в безопасном месте -залог выживания. Когда рушится привычный комфортный мир, налет цивилизованности осыпается и под внешним лоском проступает дубленая шкура дикаря. Стирается грань между жизнью и смертью, неторопливое путешествие по вялотекущим событиям – это и есть твое существование! – сменяется на бег по лезвию ножа. Не сорвешься – ты человек, живи дальше. Оступился, упал – ты балласт, говорящая биомасса, природа избавилась от тебя. Перефразируя классика – тварь дрожащая и потому права не имеешь!