Текст книги "В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война"

Автор книги: Андрей Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Доклад прошел мирно. Но вскоре Рыбакова схватили: информация о его приезде дошла по назначению. Перед высылкой из СССР, прямо в аэропорту, к нему прислали провокатора другого рода.

– Смотрю, камера наезжает, а ко мне какой-то тип в кожаной куртке подходит и говорит: «Ах ты, сволочь энтээсовская, будь моя воля, я бы тебя сразу повесил!» А я ему так мирно отвечаю: «Комсомольская гнида, еще вопрос, кто кого первым к стенке поставит!» Тут он руками замахал: выключить камеру! Не сработала задумка. Потом мне сказали, что это какой-то Невзоров…

Известный провокатор, которого ГБ использовала для своих пропагандистских акций, пустил этот сюжет в своей телепередаче «600 секунд». Но из-за поведения Рыбакова ему пришлось ограничиться закадровым комментарием: дескать, призывал к насильственному свержению советской власти, за что и был выслан.

В 1990 году в СССР поехал Борис Георгиевич Миллер. За три месяца объездил 14 городов, выступал, участвовал в демонстрациях. В Питере ГБ до него добралась: дверь квартиры, в которой он остановился, ломали с помощью топора. Потом отволокли в аэропорт и выслали. Полный эйфории, он всю дорогу, пока его везли в гебистской машине… пел белогвардейские песни!

За время поездки он принял в НТС десятки людей, многие из которых потом оказались агентами КГБ. За что ему был серьезный разнос от Евгения Романовича. Ведь права принимать людей в организацию у него не было! И сама поездка была несанкционированной. Борис Георгиевич всегда отличался склонностью к импровизации.

В 1990 году я получил официальное письмо с просьбой не ездить в СССР. По той причине, что слишком много знал о работе «Закрытого сектора». Но через полгода запрет был снят: времена менялись стремительно. Однако запланированные было поездки отменялись по другой причине: мне не давали визу. Депутату Ленсовета Юлию Рыбакову, который обратился по этому поводу, ответили: «Этот слишком много натворил, к нему отношение особое!» Моему отцу сказали, что мое имя стоит в личном «черном списке» товарища Крючкова. Приятно, конечно, но толку-то?

В один прекрасный день Бригитта и Юрий Борисович Брюно пригласили меня и многих других бывших и настоящих сотрудников «Закрытого сектора» в штаб. В то самое секретное здание в Майнце. Потому что оно перестало быть секретным.

Вот тут я и увидел, кто из открытых работников «Системы» НТС раньше был закрытым! Народу набилось много. Встреча походила на прием или юбилей. Юрий Борисович сказал, что все мы – соратники, но что будет с нами в будущем – неясно… Мало кто из приглашенных что-то понял. Посидели, выпили, закусили. Сфотографировались на память. Еще недавно КГБ отдал бы очень дорого за фотографию, на которой были изображены ВСЕ сотрудники «Закрытого сектора»!

Недоумение посетило не только меня. Александр Николаевич Артемов тоже был весьма удивлен. К чему это все?

Все разъехались. Недоумение скоро рассеялось. 30 июля 1990 года членам руководящего круга было разослано письмо.

«Поздравляю Вас также с победой, в которой есть и наша доля. Коммунистическая система лежит в развалинах. Вышедшая из КПСС “либеральная ” фракция в ближайшем будущем оформится в отдельную партию. С расколом КПСС, с возникновением ряда других открыто действующих, хотя и неофициально, политических партий в стране фактически существует многопартийная система. Уже обсуждаются проекты законов, которые это положение закрепят юридически – возможно, еще в этом году. (…) Если НТС хочет в будущем строительстве России играть организационно-политическую роль, он не только должен активно участвовать в предстоящих выборах, но и получить на них достаточное количество голосов, чтобы войти в круг тех шести-семи (а может, и того меньше) партий, из которых будет состоять реальный политический спектр будущей демократической России. Партии, которые на первых же выборах в этот круг не войдут, неизбежно обречены на прозябание, если не на исчезновение. (…) Возможности участия сегодняшнего НТС (формально, в смысле закона – иностранной организации) и зарубежных членов Союза (в большинстве своем – «иностранных граждан») в учреждении и деятельности одноименного НТС – российской политической партии, весьма ограничены и затруднены. Зарубежные члены Союза даже не смогут платить членские взносы – это уже “материальная помощь ”. За 60 лет Союз сложился в явление, отлично приспособленное именно для борьбы с диктатурой. Стать же организацией, которая не только будет формально иметь возможность выставлять своих кандидатов на выборах, но и сумеет добиться в них достаточно успеха, – невозможно без значительной ломки. (…) Может быть, настало время поставить еретический вопрос: не применима ли евангельская притча о зерне, которое не даст плода, если не умрет, к Союзу в качестве зародыша российской солидаристической партии? Не может ли быть, что судьба Союза – быть повивальной бабкой той партии, которая возьмет на себя и понесет дальше партийно-политическую ипостась НТС, которая переймет идейное наследие Союза и тех членов Союза, которым этот путь ближе? Зачатки такой партии, или таких партий, духовно, идейно и политически близких НТС, в России уже есть. Слияние с частью членов НТС еще укрепит внутреннюю связь. Сам же Союз, отказавшись от претензии на участие в политической власти, мог бы сосредоточиться на задачах, описанных во введении к Уставу: быть, теперь уже в России, центром идейного и политического обслуживания, академией идейного, политического и программного творчества, школой организаторов государственного строительства, братством борцов за свободу и за Россию».

Истинный смысл этого письма состоял в том, что Ю.Б. Брюно предложил слить НТС с одной из действующих в России политических организаций. Для этого решили обратиться с призывом к съезду Руководящего круга. «Новой силой», с которой следовало слиться НТС, «подписанты» (так называли тех, кто подписался под письмом) видели Российское христианско-демократическое движение (РХДД) под руководством Виктора Аксючица. То, что эта организация – однодневка, коих много было в начале девяностых, авторы письма не предвидели.

Ставка стариков на новое поколение эмигрантов не оправдалась. Во время «холодной войны» они могли делать то, чему их научило старое поколение. Расстановка сил в мире была понятна. Но сориентироваться в новой обстановке они были просто не в состоянии. Вдобавок шли упорные слухи о том, что все финансирование со стороны Запада остановилось.

Но одной версии – по причине окончания «холодной войны» и отмены цензуры в СССР. По другой – из-за отказа НТС поддерживать Горбачева, на которого делал ставку Запад.

Большинство стариков ответило на требования «подписантов» отказом. Юрий Борисович ушел в отставку. Старику Романычу пришлось снова возглавить Исполнительное бюро.

«Закрытый сектор» был расформирован тогда же, в 1990 году. Он стал ненужным не после падения режима, а после отмены цензуры. Ведь война, которую он вел, была информационной.

Но свою роль он выполнил. Согласно статистике, которую предоставил Роберт, за время «холодной войны» КГБ мог противостоять НТС лишь в одном случае из двадцати.

Всего за 30 лет были посланы 677 «орлов», некоторые ездили по нескольку раз. Все вместе —1097 поездок. В среднем—36–37 «орлов» в год. Учитывая наши силенки – не так уж и плохо. Это не включая оказии, учитываются лишь «орлы» с полноценным инструктажем. Из этих 1097 поездок на встрече с «контактами» были захвачены 8 человек, осуждены 4, задержаны и допрошены – 6, обыск на выезде – 13, обыск на въезде и высылка – 26 (из-за руганной проверки). Не выполнили задание, находясь под слежкой, – 69. Ну, это не проверить: за кем-то следили, а кому-то просто привиделось. Так что неплохо поработали!

Что будет дальше? Эти вопросом задавались все. И никто не мог дать на него прямого ответа. В 1990 году состоялся очередной съезд русской молодежи в Бельгии. Я читал вступительное слово.

«Мы уже видим, что конец коммунизма близок. Но мы еще не знаем, каким будет этот конец. Придет ли к власти, как в Чехословакии, бывший заключенный-правозащитник, или номенклатура, цепляясь за власть, доведет страну до “румынского варианта”?»

Вариантов действительно было много. В начале восьмидесятых я разговаривал с молодым художником из ГДР, который бежал оттуда. Он перебрался через Берлинскую стену с помощью приставных лестниц. Его жену гэдээровские пограничники застрелили во время побега. Но в 1989 году стена, бывшая символом нерушимости Восточного блока, в одночасье развалилась. «Бархатные» и не совсем «бархатные» революции прокатились но Восточной Европе. Социалистические режимы рассыпались на глазах. Но что будет у нас?

Весной 1991 года Горбачев решил поиграть в демократию – провести референдум. Вопрос был сформулирован интересно:

«Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной Федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» Варианты ответов: да или нет.

Налицо была подтасовка: попытка связать единство государства с сохранением власти КПСС. Ведь именно под власть большевиков и было создало это псевдогосударство. Прибалтика референдум бойкотировала, вслед за ней – Грузия, Армения и Молдавия. В России добавили необходимость введения поста президента. А на Украине глава Верховной рады Леонид Кравчук предложил дополнительный бюллетень: «Согласны ли Вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на началах Декларации о государственном суверенитете Украины?» Стало и вовсе непонятно: ты за суверенитет Украины или за союзное государство?

Листовку к референдуму поручили писать мне. Смысл ее сводился к следующему:

«17 марта КПСС будет проводить референдум. Скажешь “да” – проголосуешь за власть КПСС. Скажешь “нет” – ты вроде бы за развал страны. Такая формулировка вопроса – издевательство над здравым смыслом и тем, кому его задают! 74 года они не спрашивали у народа ничего: уничтожали крестьянство, морили голодом. А теперь интересуются: хотите и дальше под нами жить? Ответ на это может быть один: не участвуйте во лжи!»

Слово «бойкот» Романыч попросил не употреблять. Листовку переправили в Россию, там ее размножили и распространили. Потом советская пресса опять взорвалась нападками на НТС, который призывает к бойкоту такого важного события. 80 % населения пришли на референдум, «за» проголосовало 76,4 %. Горбачев праздновал победу. Но спустя семь месяцев не стало самого СССР, а на Украине более 90 % тех же избирателей проголосовало за независимость. Неужто одни и те же люди в течение года успели кардинально поменять свое мнение?!

Национальный вопрос. НТС не раз обвиняли в «великорусском шовинизме». Организация всегда стояла за сохранение единства страны. В старой программе даже наивно утверждалось, что «совместная борьба против режима лишь усилила дружбу между народами страны». Слово «советский» в документах НТС заменялось на слово «российский», но имелось в виду все население СССР.

Бомбу замедленного действия под единство страны заложили те, кто создавал СССР. Кто разваливал Российскую империю, кто создавал «квазигосударства» – советские республики, кто проводил между ними границы, не совпадающие с границами этническими, кто воспитывал в каждой республике свой правящий класс. «Национальный по форме, социалистический по содержанию». Их задумка была проста: государство держалось вместе только благодаря общей идеологии и общей диктатуре.

Идеология подыхала на глазах. Диктатура выдыхалась. Под борьбу против ненавистного режима на окраинах все чаще и чаще подводилась национальная платформа.

С другой стороны, коммунисты пытались представить себя «спасителями» от развала, гарантами единства страны. В другая республиках те же представители номенклатуры примеряли на себя националистические одежды и видели в своих республиках будущие вотчины, которые они ладили себе на кормление.

Практически никто не выступал под лозунгом: единая страна без большевиков! Кроме нас. За что мы заработали новые обвинения.

В 1990 году Совет НТС выпустил резолюцию, чей заголовок четко определял ее содержание: «Спасать страну, а не социализм!»

В конце восьмидесятых я сделал макет нашей новой наклейки: черная карта СССР, которую перечеркивает трехцветный российский флаг, с надписью: «За свободную Россию!» Наклейку потом использовали по-разному, например – обклеили в Москве машины гебистов, которые следили за нашими людьми! Но были и протесты: латыши возмутились, почему это в карту Советского Союза включена Латвия? Они за свободную Россию биться не собираются…

Какого только вида националистов не приезжало к нам в те годы! Самые лучшие отношения были с прибалтами. Самые тяжелые – с украинцами-самостийниками. Ведь в НТС было немало украинцев, руководил организацией тоже украинец. Но сам НТС стоял за «единую, неделимую».

Один националист на полном серьезе утверждал: «Наша Украина по размерам больше Франции! И жить мы будем в два раза лучше, чем во Франции…» На вопрос, не собирается ли он заменить русские газ и нефть украинским салом, он ответить не смог. Только в шовинизме обвинил. Куда он потом делся? Эмигрировал или в Москве на стройке работает, чтобы семью на Украине прокормить?

В 1991 году НТС был единственной организацией, которая во время референдума на Украине выпустила листовки, которые на русском и украинском языках призывали голосовать против отделения. В листовке объяснялось, что ничего хорошего это Украине не принесет. Листовку распространяли наши люди в нескольких крупных украинских городах. НТС обвинили в национализме, объяснили, что дремучие эмигранты ничего не понимают в прогрессивности создания свободною украинскою государства. «Независимая газета» назвала НТС «неопочвенниками». Ничего себе, термин придумали!

* * *

В 1991 году в Москве проходил Конгресс соотечественников. Решили пригласить эмигрантов, на перестройку посмотреть, демократизацию показать. Наверное, рассчитывали таким образом привлечь в страну эмигрантские капиталы или просто для шоу. Хотя некоторые действительно думали о восстановлении исторической связи. Одним из организаторов был Михаил Толстой, который перед началом конгресса почему-то решил обхамить НТС. Сказал, что это была «сценическая площадка, на которой развлекались спецслужбы». Потом мы с Робертом и Борисом Степановичем ему неплохо ответили в журнале «Новое время», но это было позже.

А тогда, в 91—м, приглашение на конгресс получило большое количество членов НТС. Включая тех, кто был абсолютно «невъездным». Тех, кого десятилетиями поливали грязью в советской прессе.

За визами мы отправились в советское посольство в Бонне с Екатериной Алексеевной Брейтбарт и Робертом. Впервые за время эмиграции мне довелось ступить на «советскую территорию за рубежом». Сотрудники посольства увидели пачку приглашений на имена энтээсовцев и забеспокоились. Один из них сказал: «Для вас не секрет, что многие из этих людей были для нас “закрытыми”… Но они хотят ехать по официальному приглашению российских властей… Будем разбираться…»

В итоге визы получили все, кроме меня и Ивана Фризена. Некоторые даже обиделись: «зубров» пускают, а пацанов – нет!

Конгресс был назначен на 18 августа 1991 года.

* * *

Утром 19 августа Фризен разбудил меня телефонным звонком. И коротко сказал: «Переворот». Я послал его куда подальше, решив, что это розыгрыш. Потом включил телевизор. Оказалось, что нет.

Побежал в «Посев»: на месте оказались Рыбаков, Фризен, Романыч, Екатерина Алексеевна. Остальные были на конгрессе…

В голове все путалось. Так, переворот в ядерной державе?! Абсурд. Не Латинская Америка все-таки.

По всем западным радиостанциям шли панические комментарии. Слишком свежи были китайские события – танки в Пекине. Говорили о том, что все повернулось вспять. Всхлипывали по поводу тяжелой судьбы Горбачева. На Западе его всегда любили больше, чем в России. По советскому радио передавали заявление ГКЧП. Снова и снова.

Что будет? Что будет с нашими? Наверное, арестуют. Потом – вышлют или нет? Должны отключить прямую телефонную связь, перекрыть все границы, провести массовые аресты.

Попытались прозвониться в Москву. Связь работала! Более того, наш представитель, Валерий Сеидеров, был дома! Попробовали связаться с Питером: связь работает, наш представитель в Питере Ростислав Евдокимов тоже был дома!

Что-то не так.

И Сендеров, и Евдокимов в один голос сказали: этот балаган продлится два-три дня, не больше. Так перевороты не делаются. Потом удалось прозвониться до Новосибирска – та же реакция.

Во Франкфурте была составлена листовка против ГКЧП, в поддержку Ельцина. Главным автором был Романыч. Листовку по факсу переправили в Москву, там – напечатали в знакомой типографии. Около 30 тысяч экземпляров. Потом Роберт, Роман Редлих и другие энтээсовцы, которые отправились на конгресс, рассказывали, что были приятно удивлены, когда им на улицах передавали наши листовки. Все-таки техника далеко ушла.

На следующий день к нам пришли корреспонденты немецких газет: «Франкфуртер Альгемайне» и «Франкфуртер Рундшау». Они жалели нас, сетовали по поводу того, что никогда мы уже не попадем на родину… А мы их огорошили: этот путч провалится через два-три дня! И не мы это придумали. Так перевороты не делаются, это все – дилетантизм! После этого во «Франкфуртер Альгемайне» вышла статья: фото мое и Фризена и заголовок – «Дилетантский путч дает им надежду». Но корреспонденты ушли, удивляясь нашей наивности и недоверчиво покачивая головами.

Позвонили из советского посольства. И деловито сообщили, что визы для нас готовы, можем ехать! Прямо на путч.

Собрали короткое совещание. Романыч коротко сказал: поедет Андрей. Я с радостью помчался собираться. На следующий день директор «Посева» Жданов, которому тоже нужно было оформлять визу, хотя и на более поздний срок, согласился взять меня с собой в Бонн.

Утром но телевидению показывали баррикады, в которые врезался бронетранспортер. Первая кровь. Ситуация становилась непредсказуемой. Но ехать надо.

* * *

Бонн. Возле советского посольства – следы вчерашней демонстрации. Обрывки листовок, плакатов. Напротив посольства висит матерчатый лозунг: «Евреи-эмигранты – за Ельцина и Горбачева!» Какой-то пожилой немец пытался передать посольским работникам пачку листовок со следующим текстом: «Die Putschisten gchocrcn vor Gericht, nicht an die Regienmg!» – «Место путчистов – перед судом, а не в правительстве!»

В посольстве тоже все изменилось. В холле установили телевизор, по которому передавали советские программы. У сотрудников лица стали походить на персонажей со сталинских плакатов. Они по-хозяйски строили посетителей в очередь. Один, кивнув на телеэкран, сказал соседу: «Что он может сделать, этот Ельцин?! Скоро все будет по-старому».

Уже знакомый сотрудник принял мои документы и убежал. Через некоторое время вернулся:

– А у вас нет однофамильца, Артура Окулова?

– Это мой брат.

– Ошибка произошла, это ему разрешен въезд, а вам – нет…

– Глупо. Из-за этого вы меня из Франкфурта вызвали?!

– Ладно, сейчас мы это обсудим. Приходите после обеда…

Мы сидели в боннском кафе, ждали, пока кончится перерыв в посольстве. Советский посол выступал но телевидению и объяснял, почему нужно поддерживать ГКЧП.

В назначенное время я был у дверей посольства. Все закрыто.

Неожиданно к зданию подбежал немецкий журналист с листком бумаги в руке. Это было телетайпное сообщение. Он на всю улицу радостно кричал:

– Der Putsch ist aus! Dcr Putsch ist aus! – «Путч закончился!»

Члены ГКЧП улетели на самолете в неизвестном направлении.

Тогда все думали на Кубу или в Китай. То, что они направились в Крым к Горбачеву, казалось невероятным. Наверняка, когда они заваривали всю эту кашу, Горбачев был настолько уклончив и невнятен, что они восприняли это как поддержку своих действий. Он же выигрывал в любом случае: если бы путч победил, он мог его возглавить, а когда он провалился – Горбачев оказался жертвой заговорщиков.

Когда журналист прокричал свое сообщение в домофон на дверях посольства, оттуда недоверчиво ответили, что у них еще нет таких сообщений. Он посоветовал включить радио или телевизор.

Мимо проехала машина посла. Он возвращался с телевидения. Сквозь стекло было видно, что он – красный как рак. Это надо же так ошибиться! Знать надо, кого и когда поддерживать…

Из дверей выглянул знакомый сотрудник с тревожным вопросом на лице. Я ему с ходу выпалил:

– Все кончилось. Путчисты сбежали!

– Слава богу! – ответил он. – Но мы тут посоветовались и решили визы вам не давать. На границе есть свои списки, они вас там найдут и вышлют. А мне… мне тогда уж точно здесь не работать.

Причина уважительная. Я решил, что на фоне последних событий это не такая уж большая неприятность. Но спустя два месяца, когда я снова собрался в Москву, последовал новый отказ! Из посольства пришел пакет с моими документами и маленькой запиской: «В настоящий момент Ваш въезд в СССР нежелателен».

Списки «отказников» до сих пор не сменили. Я написал письмо в «Известия», его опубликовали. После этого визу дали, и я поехал в родной Питер.

В декабре 1991 года в московской газете «Куранты» появилась статья «Добро пожаловать, господа антисоветчики», где и был опубликован этот самый «черный список» людей, около 200 фамилий, которым въезд в страну был запрещен но идеологическим мотивам. В нем я нашел множество знакомых имен. Нашел и себя, под номером 105.

Но на границе меня снова взяли! Оказывается, в списках, которые были на границе, я все еще значился «идеологическим диверсантом»! Два часа разбирались, потом офицер вернул мой паспорт и сказал:

– Езжайте, кому вы сегодня нужны!

Какое счастье, что наконец я был никому не нужен! Советская бюрократия пережила сам режим.

* * *

В середине восьмидесятых многие говорили о безнадежности нашей деятельности: «Вся эта возня бессмысленна. Посмотрите на свои силы и на силы советского режима. Служить России, которой нет? Абсурд!» После 1991 года говорили другое: «Какой смысл был пренебрегать карьерой, рисковать… Ведь советский режим все равно бы развалился. А вы-то здесь при чем?»

Действительно, как оценить вклад НТС в крушение большевизма? Что считать мерилом?

В середине девяностых одна женщина из Москвы написала нам письмо: «Спасибо вам за то, что в удушливое время вы держали открытой для нас форточку, через которую можно было надышаться».

* * *

Общий кризис социализма. Машина, созданная Лениным-Сталиным, выработала весь свой ресурс. Горбачев, вовремя отказавшись от коммунистических лозунгов и механизмов, мог спасти не только единство страны, но и свою собственную власть. Но он пытался спасти не страну, а социализм. Он не раз заявлял, что не приемлет права частной собственности. Он думал, что социалистическую модель можно починить, подлатать и она заработает. Не заработала. И не могла заработать.

Но куда же подевались поколения, которым промывали мозги? Почему тогда, в августе 1991-го, истинные коммунисты не встали живым щитом вокруг обкомов и райкомов? Куда смотрела огромная армия политработников? Ведь – ядерная держава, сильнейшая армия… На их политическую обработку потратили десятилетия!

Все это оказалось никому не нужно. Все, включая большинство правящего слоя, поняли и почувствовали, что из попыток спасения этого режима ничего хорошею не выйдет. А ГКЧП, который этого не понял, лишь ускорил развал.

Не было духа.

Духа сопротивления. Который нельзя искусственно создать, нельзя сломить одной лишь силой, нельзя подорвать даже самой массированной пропагандой.

Но можно ли просчитать, вычислить его присутствие, силу или полное отсутствие?

Можно только предположить, угадать. Или ошибиться. Точный ответ может дать только история. Тогда, когда все уже будет позади.

В 1945 году Гитлер создал организацию «Вервольф» («Оборотень»), которая должна была развязать партизанскую войну против войск союзников. Расчет был сделан на то, что немецкая молодежь будет мстить за поражение Германии, за родных, погибших на фронтах и под бомбами. Промывка мозгов в Третьем рейхе была беспрецедентной и длилась более 12 лет. Вся страна была просто нашпигована оружием. Но никакого сопротивления не было, и организация «Вервольф» осталась лишь на бумаге.

В послевоенном американском пропагандистском фильме «This is your Job in Germany» («Это твоя работа в Германии») оккупационные власти говорили своим военнослужащим, что их окружают тайные члены нацистской партии, которые в любой момент могут вонзить им нож в спину. Основным лозунгом американской оккупационной армии был «No fraternization» – «Никакого братания». Имелось в виду местное население. У которого был совсем иной лозунг: «Anpassungsfaehigkeit». Что по-немецки означает: «Способность к приспособляемости». Умение выжить в разрушенной стране. Солдаты оккупационных армий стали для немцев не врагами, а важным источником сигарет, кофе, тушенки и прочего дефицита. При полном обесценивании рейхсмарки (до денежной реформы 1948 года) самой надежной валютой стали американские сигареты. Появился даже шутливый стишок:

Wenn Ami mit der Schwester spielt,

Bekomme ich ein «Chesterfield»!

(Если янки порезвится с моей сестренкой, я получу «Честерфильд»!)

Огромное количество мулатов, которых немки рожали от американских темнокожих солдат, даже получило в народе особое название – «Besatzungskindcr» – «Дети оккупации». Вроде «фестивальных детей», появившихся в нашей страпе после Фестиваля молодежи и студентов 1957 года.

Британский комендант Гамбурга велел расклеить но городу объявления, что оккупационные власти ищут хотя бы одного человека, который признается, что был убежденным нацистом и верил в Гитлера. После войны оказалось, что во время войны все немцы участвовали в Сопротивлении или были вынуждены служить нацистскому режиму в силу различных обстоятельств… Непонятно, кто же тогда завоевал чуть не всю Европу?!

В 1940 году немцы занимают большую часть Франции (а после 1942-го – оккупируют всю страну). Меньшая часть населения уходит с де Голлем, большая – остается под оккупацией. И приспосабливается как может. На отделениях гестапо немцы вывешивают объявления: «Доносов на соседей больше не принимаем». Этих доносов были миллионы. Оказывается, таким образом многие пытались свести старые счеты. Движение Сопротивления тоже было. Но расцвет его пришелся на более поздний период войны, когда Германия начала терпеть серьезные поражения на фронтах. Французы, которых в массовом порядке стали угонять на работу в Германию, начали бежать в леса. Предприимчивые англичане просто сбрасывали в места их скопления с самолетов оружие и боеприпасы. Многие таким образом стали партизанами автоматически.

Когда французские и британские историки спорили о том, действительно ли сопротивление во Франции было столь значительным, обиженные французы привели следующий факт. Единственной британской территорией, оккупированной немцами во время войны, были находящиеся в Ла-Манше Нормандские острова (Гернсей, Джерсей, Олдерней, Сарк). За все время оккупации (1940–1944) на этой территории не было зафиксировано ни одного акта сопротивления немцам! Люди приспосабливались как могли и терпеливо ждали освобождения.

Но в маленькой Дании в тот же период дело обстояло иначе. Датская армия не мота оказать немцам серьезного сопротивления. Датская армия… в одну ночь в полном составе уплыла в нейтральную Швецию. Король страны остался со своим народом. Власти у него не было никакой. Но когда немецкие оккупационные власти потребовали, чтобы все датские евреи носили на рукавах желтые повязки, король заявил, что первым наденет такую повязку себе и своей жене и публично выйдет на прогулку. Немцы отступили. Когда датским евреям угрожал массовый вывоз в лагеря смерти, местное население сначала попрятало их, а затем вывезло на лодках в Швецию. Любопытно, что после войны спасавшие их датчане представили спасенным счет! Оказывается, спасение, по их мнению, тоже имеет свою цену.

К 1938 году Чехословакия имела прекрасно вооруженную армию. Но, будучи оставленной западными союзниками, предпочла не оказывать Гитлеру сопротивления. Сначала очистила Судеты, а затем позволила немцам без боя ликвидировать свое государство и оккупировать всю страну. Мощная военная промышленность Чехословакии всю войну работала на немцев. Армия провозгласившей независимость Словакии участвовала в войне против СССР. А когда фронт приблизился и стало понятно, что немцы проигрывают, началось «словацкое национальное восстание» против немцев. Пражское восстание началось, когда уже пал Берлин (!). Находившиеся в столице Чехословакии немецкие части собирались всего лишь уйти в Западную зону и сдаться американцам. Зачем восставать против оккупантов, которые собираются капитулировать? Чтобы доказать, что сами освободили Прагу. И заранее поделить власть. Советские танки находились в 60 километрах от Праги. Когда восставшие начали терпеть поражение, они позвали на помощь 1-ю дивизию РОА генерала Власова, которая была ближе. Власовцам удалось разделить немцев на две части и спасти город от разрушения. Но в комитете, руководившем восстанием, большинство были коммунисты. Они понимали, что Советы власовцев-освободителей им не простят. И потребовали у 1-й дивизии немедленно уйти из Праги. Раненных в боях за Прагу солдат и офицеров РОА смершевцы расстреливали прямо в госпитале, на больничных койках. В 1945–1946 годах за ужасы оккупации чехи мстили мирному немецкому населению Чехословакии. Все немецкое население Судетской области было изгнано в Германию.

Беловежская пуща, декабрь 1991 года. Советский Союз ликвидирован. Бескровно. Для большинства стариков из НТС это был шок: организация всегда стояла за единство страны. Неужели для тот, чтобы Ельцин смог победить Горбачева, потребовалось разваливать то, что строилось столетиями?!

Но на самом деле СССР развалил тот, кто его создал. Кто совершил государственный переворот, объявил о «праве наций на самоопределение вплоть до отделения», кто разделил страну на республики и связал их вместе диктатурой и лживой идеологией. Сгнила идеология, рухнула диктатура, и страна развалилась. А правящий слой из разных республик с ходу поменял коммунистическую идеологию на национализм. Номенклатура ладила республики себе на кормление.

От нас тут ничего не зависело. Мы могли только предупреждать, что НТС и делал все восьмидесятые годы. Но радость от того, что наши опасения сбылись, была невелика…