Текст книги "Красный Барон"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Пожалуйста, проходите, сеньор.

– Спасибо.

Поблагодарив, молодой человек снял с головы треуголку с плюмажем, купленную в лавке папаши Манрежа за два с половиной дублона, и в задумчивости остановился посреди помещения, вовсе не полутемного, как почему-то казалось снаружи. Просто окна с противоположной стороны выходили на море, а ставни были распахнуты настежь. На стенах висели небольшие, изящно сделанные кораблики, какие моряки обычно ставят в церквях, испрашивая у Святой Девы удачи, рядом с корабликами поблескивали судовые колокольчики – рынды, а над стойкой хозяина заведения висели самый настоящий штурвал и деревянный дельфин – статуя с кормы судна. Повсюду было опрятно и чисто – тщательно подметенный пол, выскобленные столы, улыбающийся, куривший трубку бородач в белом переднике – наверное, сам хозяин.

– Сеньор лейтенант? – Андрей не успел и рта раскрыть, как бородач обратился к нему с самым радушным видом:

– Откуда вы меня знаете?

– Кто ж не знает героя крепости Монтжуик, едва не сложившего голову за Каталонию и доброго короля Карлоса?

Молодой человек закашлялся, и вовсе не от табачного дыма, просто как-то непривычно было чувствовать себя в роли героя, едва не погибшего за какого-то там короля, без разницы – доброго или злого. Ну за Каталонию – еще куда ни шло – приятно.

– Меня зовут Ансельмо, Ансельмо Блянеш, можно просто – дядюшка Ансельмо.

– Очень приятно…

– Ваш друг уже заказал обед наверх, в апартаменты.

– Мой друг? – изумился Громов.

Кабатчик выпустил из трубки клубы белого дыма:

– Да, да – сеньор Владос. Он сказал, что вы с ним долго не виделись. Ах, как приятно наблюдать за встречей двух старых друзей! Ваш друг не велел вас беспокоить – так что, если вдруг закончится вино – спуститесь за ним сами или крикнете.

Владос! Влада? Так это и в самом деле она? Отчего же во время встречи на балу девчонка вела себя так странно? Может быть, имелись какие-то особые обстоятельства? Ладно, узнаем!

– Вам вот по этой лестнице, сеньор лейтенант. Прямо наверх и подымайтесь, и передайте вашему другу – вам здесь никто не будет мешать.

Заскрипели под ногами ступеньки, Громов поднялся на второй этаж и, остановившись перед единственной дверью, осторожно постучал.

– Входите, не заперто, – отозвался женский голос по-французски. – Рада вас видеть, сеньор Андреас.

Она сидела на кровати, Влада – красивая, изящная, синеглазая и такая желанная! Каштановые волосы ее раскинулись волнами по плечам, губы изогнулись в усмешке – как видно, для конспирации девушка явилась сюда в мужском платье, под мужским именем. Кафтан и камзол с обшитыми желтой шелковой тесьмою обшлагами небрежно валялись на стуле, стоявшем у распахнутого окна, сама же Влада… Влада?.. расположилась на ложе в белой мужской сорочке, коротких штанах – кюлотах и босиком – точнее, в светло-голубых чулках. Изящные башмаки, украшенные бантами, стояли рядом, под стулом.

– Послушай, все ж я хочу спросить тебя… – по-русски начал Андрей.

– Молчи! – встав, девушка отозвалась по-французски и, подойдя ближе, положила гостю руки на плечи, заглядывая в глаза… а вот дотронулась рукой до мочки уха – такой знакомый жест!

– Влада!!!

Ахнув, Громов схватил девчонку в объятия, поцеловал и, подняв на руки, закружил:

– Господи! Как же я рад!

– Вот сразу так? – тихо засмеялась девушка. – Что ж, я не против…

– Да брось ты французский…

А больше Андрей не говорил ничего. Просто посадил Владу на ложе, погладил под тонкой тканью грудь… снова поцеловал в губы. Стянутая сорочка полетела в угол, за ней – и чулки, и штаны… И вся одежка – не только девушки, но и ее гостя…

– Какая ты красивая, Влада… – шептал Громов, лаская девушке грудь. – Милая моя… родная…

Поцелуй в пупок… и ниже… и снова – в грудь… и в шейку… И – в объятия, притянуть к себе, наслаждаясь, дыша, поднимаясь душой в синее каталонское небо, высоко-высоко!

Какая она красивая… все! И эта упругая грудь с торчащими коричневыми сосочками – аккуратными, нежными, которые так хотелось ласкать – и молодой человек себе в этом удовольствии отнюдь не отказывал: а как изгибалась Влада! Ах, как она дышала, как вскрикивала, стонала, а в глазах стояла такая синь, в которой можно было купаться… Да что там купаться – тонуть, и Громов тонул, и хриплое дыхание его сливалось с дыханием девушки, такой изящной, стройной, желанной!

Они выдохнули одновременно, достигнув такого блаженства, которого, кажется, не достигал никто. Повернувшись на бок, Влада расслабленно прижалась к Андрею и, заглянув ему в глаза, тихо спросила:

– А теперь признавайся – за кого ты все-таки меня принял? Что эта за Влада такая? Мне интересно, да.

И снова дотронулась пальцами до мочки левого уха. Пощипала… Ах, этот жест…

Но как же тогда…

– Так ты не Влада?

– Меня зовут Бьянка, Андреас, – вздохнув, девушка чуть отодвинулась. – Извини, что, наверное, невольно обманула тебя.

– Да нет, что ты!

Внезапно устыдившись, Громов погладил Бьянку по плечу, а затем поцеловал в шею… ласково, нежно… до дрожи!

– Ты искал другую?

– Искал, – честно признался Андрей. – Искал, но так и не нашел, увы… Впрочем, может, это и к лучшему, если она там… а не здесь.

– Говоришь загадками. – Дернулись темные густые ресницы.

– Но… я вовсе не хотел тебя обидеть, – приподнявшись, искренне воскликнул молодой человек. – Все же, если обидел – извини, ладно? Ты такая красивая, нежная… Нет, право же, лучше девушки нет!

– А ты льстец, Андреас, – Бьянка наконец улыбнулась. – Впрочем, я рада, что все вот так…

– Я тоже… Хочешь, я поглажу тебе спинку?

– Ну… погладь.

Улыбнувшись, Громов осторожно перевернул девушку на живот и дал работу рукам… Бьянка тихонько застонала от удовольствия:

– Я чувствуя себя кошкой… такой маленькой кошечкой… котенком…

И вновь нахлынула страсть, накрыла обоих, словно волны близкого моря вдруг ворвались в распахнутое окно, унося любовников далеко в бушующий океан грез и желания, возвращаться откуда не хотелось бы никому.

– Ах, Андреас… Ты… ты…

– Бьянка…

Да, на этот раз в постели с Андреем была никакая не Влада, а Бьянка, каталонка Бьянка, супруга какого-то плюгавого барона, от этого не менее желанная! Упругая грудь, гибкое тело, синие глаза – океаны! Красавица, фея из детских снов.

Они встретились через пару дней, уже в другом месте, а потом стали встречаться так часто, что Громов задавался вопросом – а как же он раньше-то жил? Без Бьянки. Какое-то восторженно-щемящее чувство охватило обоих непререкаемо властно, в обход разума – может быть, это даже была любовь. Ничего подобного по отношению к Владе Андрей не испытывал, а вот с Бьянкой… молодой человек чувствовал, как пропадает, тонет в океанской пучине синих очей, и почему-то знал – то же самое ощущает и Бьянка. Одно и то же чувство согревало обоих этой промозглой и хлюпающей зимою – как-то раз, почти наплевав на конспирацию, влюбленные встретились в апартаментах сеньора лейтенанта. Юная баронесса явилась сюда так же, как некогда в таверну «Золотой Якорь» – в мужском платье, плаще и широкополой шляпе, надвинутой на самый лоб. Верный Жоакин проводил гостью к хозяину, сам же уселся внизу, в людской, играть в карты со слугами домовладелицы, донны Эвальдии, не так давно отъехавшей вместе с доверенными лицами на реку Льобрегат – проверить принадлежащие ей мельницы. Пользуясь временным отсутствием хозяйки, слуги позволили себе немного расслабиться – играли посреди дня в карты, да еще при этом гнусно ругались, когда проигрывали.

– Ах, Жоакин, раздери тебя дьявол, правду говорят, что у вас в Матаро одни шулеры!

– Я вовсе не из Матаро, откуда вы взяли? Проиграли? Ставьте кувшинчик вина!

– А ты не сопьешься, парень?

– Ничего, еще пару кружечек выпью. Тем более, в такую-то непогодь – сам лекарь Негредо говорит, что для здоровья – надо, ага.

– А, ну раз сам лекарь…

Под общий смех собравшейся в людской прислуги привратник Хосе Масанес – коренастый увалень с серой нечесаной шевелюрой и вечной щетиной – плеснул всем из объемистого кувшина и, искоса поглядев на Жоакина, хмыкнул:

– А тебе вот две кружки, пьяница.

– Кто бы говорил… Ой! – взгляд Перепелки вдруг упал на висевший меж окнами портрет. – Это кто это у вас? Небось, думаете, что король Карлос?

– А кто же? – тасуя колоду, пожал плечами Хосе. – Это и есть наш добрый король.

– А вот и нет! – Жоакин хлопнул в ладоши. – Это Филипп Анжуйский, чтоб мне свою шляпу проглотить! Он ведь брюнет, знаете ли, а король Карлос – рыжеватый блондин. А здесь-то явно брюнет нарисован, вон шевелюра-то, что вороново крыло.

– Брюнет, блондин – разве в этом дело? – усмехнулся привратник. – Этот портрет тут уж лет с полсотни висит. Бог уж знает, кто это такой – но точно не Филипп! А ежели и Филипп, то не Анжуйский.

– А вы его перекрасьте, – поглядев в карты, предложил юноша. – Купите желтой краски и перекрасьте – не много и надо-то.

– Перекрасить – ишь ты, ха!

– Парень дело говорит, – вмешался в беседу долговязый верзила Валеро, приказчик в имевшейся при доме мясной лавке, естественно, принадлежавшей доне Эвальдии. – Скоро сам король Карлос к нам, в Барселону, пожалует, так кабы чего не вышло!

– Ну король-то к нам сюда не заглянет.

– Король-то не заглянет. А соглядатаи? Прикрыли бы вы ставни – а то дождяга-то, ухх. С самого утра уже льет, и когда только кончится?

Порыв ветра швырнул капли дождя в забранную тонким стеклом раму.

– Ну и погодка, – голая Бьянка обняла себя руками за плечи и поежилась. – Брр!

– Что, замерзла, милая? – спрятав усмешку, Громов накинул на гостью плотное шерстяной одеяло, что девушке, однако же, не понравилось.

– Ой, колючее какое!

– Ну давай сам тебя погрею… ага?

– Погрей, погрей…

Влюбленные обнялись и вновь принялись целоваться, как и только что до того. Ах, как радостно было сейчас Громову… радостно и вместе с тем грустно – ведь эта красавица принадлежала вовсе не ему!

– Всем сердцем своим и душой я – твоя, – словно подслушав мысли, прошептала девчонка. – Но тело мое, увы, принадлежит другому… правда, далеко не всегда.

– Что мне в тебе нравится, так это здоровый цинизм! – еще раз поцеловав гостью, рассмеялся Андрей. – Кстати, ты до сих пор так и не рассказала мне о Красном Бароне! Хоть и обещала, помнишь?

– Ничего я такого не помню, – Бьянка отрицательно помотала головой. – Да и не могла обещать – слишком все здесь взаимосвязано.

– Что взаимосвязано? – немедленно поинтересовался Громов.

– Да все! – девушка задумчиво пощипала мочку левого уха. – Филипп Анжуйский, иезуиты, барон Рохо и его орден. Все! Даже мой муж, он ведь не каталонец… не чистый каталонец… Нет! Ничего больше не скажу, иначе нам обоим будет очень и очень плохо, а я этого не хочу!

– Ты считаешь, нам сейчас хорошо? – со всей серьезностью взглянув девчонке в глаза, негромко спросил молодой человек.

Гостья дернулась в гневе:

– Мне – да! А тебе… теперь уж и не знаю. Зачем ты это спросил?

Губы девушки задрожали, в уголках синих очей заблестели слезы.

– Ах, Бьянка, Бьянка, – Андрей погладил любимую по волосам, утешая как маленькую. – Ну вроде ж умная девушка, а… Я ж в общем смысле спросил. Просто хотелось бы быть с тобою всегда, а не так вот, украдкою, когда твой супруг в отъезде.

Юная баронесса сморщилась, словно от зубной боли:

– Он не в отъезде, просто я не могла больше ждать – так хотелось тебя увидеть! Ты не рад?

– Рад, что ты!

– Тогда не спрашивай меня больше никогда о Красном Бароне, понял?! Впрочем, тот, капитан судна, он… он, чтоб ты знал, бывший…

– Что значит – бывший?

– Бывший барон… И не он проклят – корабль! Сразу после постройки, во время спуска на воду, он задавил трех человек… вот родственники одного из них и устроили это проклятье, обратившись к ведьме или колдуну. Лучше б не корабль прокляли, и не человека, а нашу… ой…

И снова в синих, как небо Испании, глазах Бьянки блеснули слезы, и это было неспроста, видать, и здесь имелась какая-то жуткая тайна… может, правда, и не совсем уж жуткая, но явно такая, которую Громов никак не должен был узнать. Почему? Наверняка дело тут не в иезуитах и не в Филиппе Анжуйском!

– Слушай, милая, – обняв девчонку за плечи, тихо промолвил Громов. – У меня почему-то такое чувство, что тебе угрожает опасность.

Бьянка со всей поспешностью натянула на лицо улыбку:

– Да нет, что ты.

Но синие очи ее говорили иное!

– Вот тебе, – молодой человек снял с шеи цепочку из нержавеющей стали с иконкой Божьей Матери Тихвинской и, поцеловав, вручил девушке. – Вот. Носи не снимая, рядом с нательным крестиком. Она защитит тебя от многих бед… хоть ты и католической веры, но я думаю… пусть.

– Спасибо… – надев амулет, растроганно поблагодарила Бьянка.

Встав, молодой человек разлил по бокалам остатки вина из большого, недавно принесенного Жоакином, кувшина.

– Мне пора, – поглядев в окно, внезапно засобиралась гостья.

Андрей пытался ее обнять, но девушка увернулась:

– Нет-нет, и в самом деле пора. Милый, помоги мне одеться.

Громов послушно взял со стула сорочку:

– А цепочка-то прямо как у тебя на шее всю жизнь и была. Ну дай хоть поцелую, что ли…

– Подожди… Вот так подержи… ага… Целуй теперь! Ну? Что ты так смотришь?

– Хочу спросить. Не обидишься? – хмыкнул сеньор лейтенант.

Баронесса вновь потрогала мочку уха:

– Если не о Красном Бароне, то не обижусь, нет.

– Смотри, ловлю на слове!

– Бабочек ловят! И рыбу! – неожиданно рассердилась Бьянка. – А меня не надо ловить. Ну спрашивай же – времени нет совсем.

Громов обнял гостью за плечи:

– Тебя и в самом деле устраивает… вот так…

– Не устраивает! – с обидою выкрикнула девушка. – Но что я могу поделать? Убить своего мужа? Так толку… после его гибели я уже распределена.

– Что? – удивленно переспросил Андрей. – Что значит – распределена? Я не ослышался?

– Ничего такого не значит, – Бьянка отмахнулась, закалывая локоны острой золотой булавкой. – Нет, не надо меня провожать – это опасно.

– Но милая…

– Опасно для меня, не для тебя.

– Такой грозный муж? – открывая дверь, усмехнулся Громов.

– Да нет, дело тут не в муже, – девушка обернулась и подставила губы. – Целуй! И знаешь, дай-то бог, чтоб мой дражайший супруг протянул как можно дольше. Не прощаюсь – ведь мы еще встретимся, правда?

– Конечно, встретимся, – поцеловав гостью, Андрей галантно проводил ее до лестницы. – Тебя точно не надобно провожать? А то я мог бы послать слугу, коли ты меня не хочешь.

– Не надо слугу. До встречи, милый!

Поправив шляпу, юная баронесса выбежала во двор, и Громов метнулся к окну, проводить любимую хотя бы взглядом. Грациозная фигурка лихо взметнулась в седло, тронула поводья…

Оглянется или нет?

Оглянулась. Помахала рукою. Выскочивший из людской привратник проворно распахнул ворота, и гостья скрылась из глаз в жемчужно-серой дождевой пелене, растворилась, исчезла… Андрей надеялся, что ненадолго. Да что там надеялся – знал.

Назавтра в Барселону в сопровождении англо-австро-голландских войск и пышной свиты торжественно въехал великий герцог Карл Габсбург, тут же признанный королем уже воочию, не только Каталонией, но и Арагоном, Валенсией, Мурсией и Балеарскими островами.

На площади дель Рей играл полковой оркестр, звенели литавры, ухали барабаны – собравшаяся на улицах Барселоны толпа, не жалея голоса, приветствовала «доброго короля Карлоса», видя в нем единственную надежду своей свободы.

– Слава королю!

– Да здравствует свободная Каталония!

– Многие лета славному королю Карлу!

Честно сказать, чисто внешне эрцгерцог (а ныне – провозглашенный испанский король) – Карл Громову не понравился. Какой-то заносчивый щеголь, потасканный плейбой с заметным брюшком и брезгливо выпяченной нижней губою – родовым знаком Габсбургов. Ежели судить по портретам, Филипп Анжуйский выглядел куда как представительнее, хотя тоже – не очень. Да всех европейских монархов в это время вряд ли можно было назвать красавцами, взглянешь на портреты – истинные упыри!

На следующий день прямо с утра сеньор лейтенант отправился к де Кавузаку, учителю фехтования и танцев, где провел время почти до полудня, напряженно тренируясь во владении клинком и ритмом, после чего, усевшись все на ту же смирную гнедую кобылку, не особенно торопясь, поехал на гору Монтжуик, в крепость. Налетевший с моря ветер к обеду разогнал тучи, и дождливая серость уступила место сияющей небесной голубизне, тронутой ажурными перистыми облаками, подсвеченными золотистыми лучами солнца. Резко потеплело, наверное, градусов до десяти-двенадцати, а то и больше, Андрей даже снял теплый, с меховым подбоем, плащик, да, свернув, положил его перед собой, на луку седла. Молодой человек улыбался, откровенно радуясь погожему, почти что уже весеннему, дню; пробегавшие мимо такие же радостные мальчишки помахали лейтенанту руками и со смехом унеслись дальше по каким-то своим делам.

В воздухе пахло весной и морем: пряностями, йодом и свежей рыбой, ветер дальних странствий надувал паруса выходящих из бухты кораблей, над двухэтажным зданием таможни гордо развевался красно-желтый каталонский флаг. Громов улыбнулся еще шире, вдруг подумав, что уже сегодня вечером – ну в крайнем случае завтра – он снова увидит Бьянку, услышит ее смех, окунется в синие бездонные очи… очи любви. Андрей уже не представлял себе жизни без этой девушки, неожиданно для него вдруг ставшей такой любимой, родной… в отличие от той же Влады, которая ни той, ни другой так и не стала. Бьянка… Баронесса Мореное дель Кадафалк-и-Пуччидо. Как бы решить вопрос с твоим мерзким стариком мужем? И что это значит – «распределена»? Загадки, загадки… От всех этих тайн, что частенько проскальзывали в разговоре с любимой, молодому человеку становилось не по себе. И самое-то главное, Бьянка вовсе не желала ничего объяснять, и Андрей не настаивал, ведь их кажущиеся такими давними и крепкими отношения еще только зарождались, ведь с момента первой встречи влюбленных не прошло и трех месяцев, Громов просто боялся обидеть девушку излишним своим любопытством или просто не очень вежливым словом.

И все же эти проблемы надо было как-то решать, и как можно скорей – неизвестно почему, но Андрей чувствовал это всей своей душою, собираясь в самое ближайшее время разобраться во всем. Да, Бьянка ничего не говорит, и эта тема ей неприятна, но… ведь есть и обходные пути! «Барон Рохо» – Красный Барон – неужели о нем никто ничего не знает? Быть такого не может! Знают – и о секте, и о проклятом корабле, с помощью которого, быть может, все же удастся вырваться отсюда, вернуться в свою эпоху. И вернуться не одному – с Бьянкой! Вырваться! А что уж юная баронесса станет делать в двадцать первом веке – дело десятое. Может быть, историком станет, ведущим специалистом по эпохе барокко и рококо, а главное, родит сына… или дочь, все равно. Нет, пусть и сына, и дочь, даже пускай…

– Ты что такой веселый, Андреас?

В воротах крепости Громова встречал сам комендант, капитан Педро Кавальиш, и сеньор лейтенант был несколько озабочен – с чего бы такая честь? Не иначе, комендант хочет выпить, и не один – давно б уж напился, – а с приятным собеседником.

– Так день хороший, – спешившись, усмехнулся Андрей. – Вот и радуюсь солнышку.

– Рано радуешься, – нервно поежившись, огорошил его капитан. – Пошли-ка ко мне, да побыстрее.

Сеньор Педро Кавальиш выглядел каким-то непривычно хмурым и озабоченным, такое впечатление, что это не союзный английский флот стоял сейчас в Гибралтаре, безраздельно господствуя в западной части Средиземного моря, а с минуты на минуты в гавани ожидался вражеский десант. Хотя – нет… Проходя по двору, молодой человек скосил глаза на солдат: те занимались своим обычным делом, никакой суеты в крепости не наблюдалось.

– Проходи, – расположившись за большим конторским столом с бронзовым письменным прибором и массивным подсвечником с одиноко горящей свечою, Педро махнул рукой:

– Садись и слушай. Новость первая – вчера в своем доме внезапно умер откупщик налогов барон Амброзио дель Кадафалк-и-Пуччидо!

– Умер? – еще не до конца понимая, переспросил Громов.

Комендант хмыкнул:

– Умер, умер. И сеньор губернатор почему-то полагает, что барон был отравлен!

– Вот как!

– Да, именно так. И раскрыть это преступление милостиво предоставляется нам… потому что наш любезнейший сеньор губернатор больше никому не доверяет! И это вторая новость, довольно грустная.

– Почему же грустная? – озадаченно переспросил молодой человек. – Подумаешь, паучина-барон помер – кому его жалко-то?

– Да барона-то не жалко, – отмахнулся сеньор Кавальиш. – Дело не в бароне, а в нас. – Выражение его лица вдруг приобрело какой-то издевательски-насмешливый оттенок, с которым учителя-предметники обычно выслушивают глупые ответы закоренелых двоечников… Впрочем, ведь выслушивают же!

– Нам дана всего неделя, – причмокнув губами, хмуро пояснил капитан. – За это время мы должны установить убийцу… или убийц, и притащить их в крепость – ни больше ни меньше, вот так-то!

– Чокнулись! – Андрей покрутил пальцем у виска и присвистнул. – Господин губернатор что, всерьез надеется…

– Может, и не надеется, – оборвал своего заместителя сеньор Педро. – Просто крайних нашел. Особенно – тебя, ты ведь у нас герой… Правда, в сыскном деле разбираешься примерно как и я, – а я, как собака в бальных танцах!

Громов почесал затылок, наконец-то соображая, что, может, все и к лучшему? Смерть барона наверняка приблизит его самого к разгадке тайны, тем более что получено добро на официальное расследование… даже не добро, а прямой приказ.

– Так, может, еще подключить судейских? – вскинув голову, предложил лейтенант.

Комендант дернул шеей:

– Нет! Никому из судейских и их ищеек сеньор губернатор не склонен доверять – он ведь и сам был когда-то одним их них.

– Ну да, ну да, – скривился молодой человек. – И едва меня не повесил. Если бы не Жауме Бальос, кузнец…

– Вот на эту тему с губернатором и поговоришь, – неожиданно усмехнулся Кавальиш. – Общие дела вспомните… Он вызывает тебя сразу после полудня, когда часы на ратушной башне пробьют девять раз.

– Угу, – спокойно кивнув, Громов посмотрел сквозь окно на солнце. – Время еще есть. Может, по стаканчику выпьем? Заодно все обсудим подробнее.

– Да что тут обсуждать! – не вставая с кресла, комендант потянулся к висевшему на стене шкафчику, откуда достал объемистую плетеную фляжку и стаканы. – Выпьем, да… Тем более совсем скоро подобной возможности у нас не будет: ежели не сыщем убийц, так нас с тобой просто вышибут со службы, и это еще самое малое, что с нами может быть!

– А что еще-то? – насторожился Андрей.

Разливая по стаканам вино, Педро понизил голос:

– Все, что угодно! Могут и в крепость бросить – сменим кабинет на подвал, а могут и… – комендант красноречиво провел ребром ладони по шее. – И дело не в том, что мы с тобой виноваты, просто тут интриги – везде! Ну? Что смотришь? Что-то ведь ты хотел обсудить? Впрочем, сначала выпьем. За то, чтоб все хорошо кончилось!

Выпив, Громов ненадолго задумался, а потом, словно бы невзначай, поинтересовался домочадцами преставившегося барона.

– А что домочадцы? – сеньор Кавальиш вновь потянулся за флягой. – Слуги все разбежались – не дураки, а супруга – вдова уже – исчезла, неизвестно где.

– Как это исчезла? – Андрей почувствовал, будто под ним провалилась земля. – Куда?

– Никто не знает. Дома ее нет, в загородной усадьбе – тоже… Хотя времени-то еще немного прошло, может, найдется. Ты, кстати, с ней переспал?

– Да так, – едва не поперхнулся Громов.

– Переспал, переспал, по глазам вижу! – громко расхохотался капитан. – Что и говорить – красотка. Грудь, правда, маловата… вот у Эжены дель Каррахас – это да-а-а! Да, совсем забыл предупредить, – сеньор Кавальиш вдруг стал совершенно серьезным. – Обо всем этом деле – тсс! Никому! Господин губернатор настаивает на полной тайне.

Андрей едва дождался аудиенции – от нахлынувших переживаний, казалось, выскочит из груди сердце. Бьянка! Что с ней? Где она? Как ее разыскать? Эти вопросы волновали сейчас Громова куда более, нежели обстоятельства смерти барона. Однако в этом деле, похоже, тесно переплелось все, и порученное расследование, несомненно, пришлось весьма кстати.

Резиденция губернатора Мендозы располагалась на квадратной площади дель Рей, в трехэтажном особнячке, некогда принадлежавшем какому-то кастильскому дворянину, а ныне конфискованном в пользу администрации нового короля Карлоса. Неприметная, обитая железом дверь вела в просторный, изысканно украшенный холл, наполненный стражниками и просителями. Важный сержант с шикарной перевязью поверх мундира, услышав имя и должность Громова, немедленно отвел посетителя в губернаторский кабинет, располагавшийся на втором этаже, после роскошной приемной, так же полной людьми.

– Прошу немного подождать, – сержант обернулся у дверей. – Я доложу…

Он вошел в кабинет и сразу же вышел, жестом давая понять, что сеньора лейтенанта давно уже ждут и весьма нетерпеливо.

– Здравствуйте, господин барон, – войдя, вежливо поклонился визитер. – Звали?

– Да, звал, садитесь.

Желтое, со впалыми щеками, лицо губернатора показалось Громову еще более осунувшимся, нежели во время той достопамятной встречи, когда барон, ничтоже сумняшеся, подставил его вместо себя.

– Я имею честь поручить вам одно непростое дело, – без всяких предисловий губернатор перешел к главному. – О чем вас, наверное, уже предупредил достойнейший капитан Кавальиш, введя в самую суть.

Андрей пожал плечами:

– Да, ввел. В общих чертах. А потому хотелось бы кое-что уточнить.

– Спрашивайте, – чиновник благосклонно качнул завитым париком. – И имейте в виду, в этом дела вы – главный, и расследование будете вести вы. Сеньор Кавальиш отвечает лишь за военную составляющую – устроить засаду, сопроводить, схватить… ну вы понимаете.

– Более чем, – сухо кивнул молодой человек. – Значит, я за все и ответственен.

– Сеньор Кавальиш – тоже. Но – за свою часть, – спрятав усмешку, уточнил бывший судья. – Вы хотели что-то спросить?

– В-первых, почему именно я? – прищурился Громов.

Губернатор неожиданно рассмеялся, но его темные проницательные глаза оставались серьезными:

– Не обижайтесь, но вы здесь чужой – и это для нас главное. Вы ни на чьей стороне, а если с кем и дружите, так, пожалуй, только с капитаном Кавальишем, а он тоже невеликий мастер интриг.

– А что, есть и великие? – осмелился переспросить Андрей.

Барон снова посмеялся:

– Есть, есть, и очень много. Вы чужой, и еще плоховато знаете язык, но это не помеха – люди, которых я вам дам, будут делать для вас всю черновую работу: расспрашивать, вынюхивать и все такое прочее. Ваша же задача – думать, сводить все концы вместе, найти и схватить убийц. Еще что-то хотите узнать? – Глаза губернатора сузились, словно бы в кабинете внезапно задул ветер, бросающий дорожную пыль. – Давайте так: я далеко не все могу рассказать вам по этому делу, но что смогу – расскажу без всяких вопросов, сам. Слушайте!

Рассказ губернатора длился недолго, собственно, особенно-то и нечего было рассказывать, а кое-что барон просто пояснял мельком. Как понял Громов, причину скоропостижной смерти откупщика обнаружили уже утром, когда кто-то из слуг попытался допить остатки хозяйского вина, как он это обычно делал – допил и почти сразу же умер, так же, как и его несчастный господин. Чуть позже один авторитетный барселонский доктор обнаружил в вине цикуту, так что в отравлении барона дель Кадафалка сомневаться не приходилось. Остальные слуги, испугавшись расследования, сбежали, впрочем, значительная часть их находилась в загородном доме – их следовало незамедлительно допросить. Что же касается молодой баронессы Бьянки, то та исчезла тоже, имелись даже сведения, что ее и ночью уже в доме не было, так что на девчонку падали бы весьма большие подозрения, падали бы, если б не непонятная уверенность губернатора, которую он не счел нужным объяснить… а, может быть, просто не имел права.

– Нет, это не юная Бьянка, – снова качнув париком, убежденно заявил барон. – Понимаете, со смертью мужа она теряла всё! По завещанию она получала самую малость – и это хорошо знала, к тому же покойный вовсе не неволил ее – к чему же желать его смерти? Правда, случается всякое, особенно среди отношений мужей и жен, но, поверьте, в данном случае баронесса потеряла бы всё. Что и произошло в общем-то.

Странно, но у Громова было такое чувство, будто губернатор что-то не договаривает, что-то таит, какую-то страшную и мрачную тайну, быть может, связанную с Бароном Рохо?

Молодой человек так прямо и спросил… и тут же получил отрицательный ответ, правда, весьма поспешный:

– Нет! Общество Красного Барона – политический клуб, а в политику я вам настоятельно не рекомендую лезть, господин Громахо. И еще… – губернатор покусал губу. – Не знаю, как и сказать, но… предупреждаю – некоторых людей их высшего света вы допрашивать не должны!

– Как это не должен? – искренне изумился сеньор лейтенант.

Бывший судья повысил голос:

– Я сказал – не должны допрашивать. Но просто поговорить – вполне можете, если вам, правда, пойдут навстречу.

– Понятно, – кисло улыбнулся Громов. – Маркиза де Камбрес и графиня дель Каррахас входят в этот список?

– О, конечно же, мой дорогой друг!

Конечно же… да, хм… Конечно же, у Андрея и мысли не было отказаться – ведь именно это расследование могло привести его к Бьянке… и к «Красному Барону» – обществу и кораблю. Последнего, кстати, почему-то очень не хотел губернатор. Может, и вправду – политика? Бьянка, а еще раньше – Амалия – что-то подобное уже говорили: мол, все тесно связано – Красный Барон, Филипп Анжуйский, иезуиты… Иезуиты-то тут при чем? Насколько помнил Громов, в эти времена на сей почтенный орден уже начали всех собак вешать. И – то ли еще будет в веке в девятнадцатом, скажем, во Франции где-нибудь.

Выделенных губернатором для «черновой и грязной работы» оказалось всего трое, из которых один – старший – с вислым, сизым от пьянства, носом и угрюмой физиономией висельника, не понравился лейтенанту сразу… впрочем, как и двое других – слишком уж молодо выглядели эти нагловатые самоуверенные парни. Старшего – висельника – звали Мигелем, двух остальных тоже как-то звали, да Громов не интересовался – как. Какая разница? Очень похожие друга на друга белобрысые парни с манерами простолюдинов, среднего роста и без особых примет – что, в общем-то, и неплохо для подобного рода службы.

Все троих Андрей отправил на поиски сбежавших слуг, сам же в сопровождении Жоакина совершил конную прогулку на загородную виллу покойного барона, где тщательно допросил весь персонал, включая самого последнего посыльного мальчишку – и все без особого результата: о судьбе юной баронессы Бьянки на вилле никто не знал, да, по здравому размышлению, и не мог знать – если уж девчонка и сбежала, так не на собственную же виллу. А, если ее увезли силой, то опять же, вовсе не туда, о чем вполне можно было б догадаться, если только немного напрячь мозги, чем Громов и занялся вечером у себя дома, подобно Шерлоку Холмсу устроившись в кресле за небольшим столиком с бокалом вина и подаренной Педро Кавальишем трубкой, которую до сих пор так и не раскурил – бросил же!