Текст книги "Красный Барон"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8
Весна – лето 1706 г. Атлантика
Фрегат

Земля…

Это был Порт-Ройал, английский порт на Ямайка, некогда бывшая пиратская столица, а ныне – после знаменитого, случившегося лет пятнадцать назад землетрясения и недавнего пожара – небольшой, приятный с виду городок с белыми каменными домами и пальмами. Вход в гавань прикрывал старинный форт, сложенный из дикого камня, в сторону моря грозно торчали пушки, а на башнях прохаживались часовые. Громову невольно вспомнился Монтжуик, пьянки с усатым капитаном Педро, капрал… Бьянка.

Все же в чем-то неплохие были времена… если б так вот грустно не закончились. Как-то в последнее время Андрею некогда было что-то вспоминать или предаваться пустым размышлениям о прошлом, но вот сейчас как раз выдался такой момент, когда невеселые мысли лезли в голову будто сами собою, и на душе стало так тоскливо и тошно, что молодой человек заскрипел зубами.

– Ты что-то сказал, Андреас? – звякнув цепью, немедленно повернулся к нему Рамон.

Андреас – именно так теперь звали Громова товарищи по несчастью, оставив «Висельника» команде «Святой Эулалии». Андрей сейчас стал старшим, и даже обзавелся заместителем – каменщиком Рамоном Каредой, что вышло вроде как само собой. Просто они оба думали больше других и деятельно направляли всех участников подготовки побега. Как вот Мартина… Парень сидел сейчас у самого борта, глядя затуманенными глазами куда-то вдаль. Любовался красивыми видами? Ну нет, скорее – вспоминал Аньезу, время от времени посматривая на противоположный борт и вздыхая.

Поселенцы собрались в город – уже принарядились, как уж смогли, и теперь нетерпеливо посматривали на капитана, обрядившегося по случаю «выхода в люди» в ярко-красный кафтан с желтыми латунными пуговицами и обшитую шелковыми позументами треуголку.

– Поторапливайтесь, разрази вас дьявол! – высморкавшись прямо на палубу, рыкнул капитан на матросов.

Рыкнул так, для порядку – команда «Эулалии» и без того делала все быстро, четко и слаженно: зарифили все паруса, оставив один блинд на бушприте, так вот, под ним, и шли, медленно и осторожно приближаясь к причалу.

– Убрать блинд! – повернув штурвал, закричал чернявый шкипер. – Швартовые – к борту.

Матросы бросились исполнять приказание, и вот уже до причала осталось метров десять… семь… три… Кто-то из команды перепрыгнул на пирс, принимая брошенные концы… Бумм!!! Тихо, как-то совсем по-домашнему, судно стукнулось о причал вовремя вывешенными кранцами.

– Спустить трап, дьяволы! – деловито распорядился «сэр Якоб» и, глянув на столпившихся поселенцев, продолжал так же строго, но уже без особой ругани: – Можете бродить в этом чертовом городке, сколько хотите, однако ж помните – «Святая Эулалия» снимается с якоря на рассвете, так что если кто опоздает – ждать не будем, и пропадите вы пропадом!

– Нет, нет, что вы, господин капитан, – загалдели все. – Конечно же, не опоздаем.

– Смотрите, я вас предупредил, – командир судна махнул рукой и, ухмыляясь, добавил: – Здесь, в порту, полно всяких веселых местечек… Девок и детей я бы вам брать с собою не посоветовал. Уж, по крайней мере, не до самой ночи, х-ха!

Хохотнув, капитан Пинеда ущипнул за талию первую попавшуюся девчонку – Аньезу:

– Смотри, красотка, глазками зря не стреляй, иначе…

Не договорив, «сэр Якоб» первым ступил на трап и, сопровождаемый чернявым шкипером и боцманом Гильермо, отправился в город.

– Сперва – на таможню, – на ходу предупредил своих спутников Пинеда. – Уладим все дела, а уж потом можно будет и поразвлечься. Эх, давненько я не посещал кабачок тетушки Розы! Тамошние девки уж, верно, и думать про меня забыли… Кстати, та поселяночка очень даже ничего – сладенькая, как персик, так и тянет попробовать.

– Так кто ж вам мешает, сеньор капитан? – со смехом отозвался боцман. – До Чарльстона еще не так уж и близко.

О чем еще они говорили, Громов уже не слышал – слишком далеко отошли, да и поселенцы галдели, спускаясь на пирс по качающимся доскам. Все улыбались, шутили – еще бы, хоть какое-то развлечение, тем более после столь долгого плавания, одна лишь Аньеза, обернувшись, несмело помахала рукой Мартину Пташке. Махнув в ответ, тот сразу заулыбался, повеселел… правда, сидевший рядом Сильвио сильно ткнул парня локтем в бок:

– Эй, Пташка, ты видел, как боцман запер замок на во-он той дверце?

– Не, не видел, – юноша непонимающе хлопнул глазами.

Головешка скривился:

– Ну и дурак.

– Хватит, – хлопнул его по плечу Громов. – Чего пристал к парню?

– Я про ключи, – оглянувшись по сторонам, Сильвио понизил голос: – У боцмана, на поясе, ключи от корабельного арсенала… Он за той дверью. Вот я и подумал – Пташка мог бы их выкрасть…

– Зачем? – Андрей встрепенулся, раздумывая над словами ссыльного. – Зачем нам кого-то нервировать, внимание привлекать… ключи непременно будут искать, подозрение падет на нас…

– Не-а, не падет, – с неожиданной уверенностью вдруг возразил Мартин. – Если боцман вернется к утру пьяный, как свинья, то, проспавшись, ясно дело, подумает, что потерял ключи в какой-нибудь гнусной портовой таверне.

– Парень прав, – быстро бросил Каменщик. – И боцман наверняка нажрется… Как и все остальные. Неплохой момент, чтоб захватить корабль… правда, если б еще мы умели им управлять.

Головешка громыхнул цепью:

– Во-первых – мы скованы, а во-вторых – даже для такого корабля, как наша «Эулалия», пятерых человек – явно мало. Один на штурвале, один – впередсмотрящий, а с парусами что, только трое управляться будут? Мы даже повернуть не сможем… хоть я теперь и имею представление, как управляться с парусами, но вот рассчитать курс корабля – кто из нас шкипер? Нету? Вот то-то. Не-ет, корабль надо захватить уже в виду берега… даже не корабль – шлюпку. Просто уплыть по-тихому.

– А если догонят?

Ссыльные принялись вполголоса спорить, что-то друг другу доказывая, Громов не слушал их – думал, прекрасно понимая, что Головешка по большому-то счету прав. Захватить корабль это только часть дела, и даже не самая трудная. Допустим, захватили, а дальше? Удастся ли склонить шкипера к сотрудничеству? Да и поселенцы – вряд ли они столь уж безоговорочно поддержат каторжников, людей, поставленных вне закона, даже если и спровоцировать ссору с командой.

Андрей покусал губу – придуманный вместе с Каменщиком план теперь вовсе не казался ему хорошим. Тем не менее другого-то не имелось, и что-то нужно было делать – приход в Чарльстон не сулил ссыльным ничего хорошего. Попробовать сбежать здесь? Так какая разница – Чарльстон или Порт-о-Пренс? В таком случае и в Чарльстоне можно сбежать, еще и предпочтительнее – там все-таки материк, а здесь – остров, и не очень-то большой.

– Мартин, – подумав, позвал молодой человек.

Подросток живо обернулся:

– Да?

– Так что еще говорила девчонка?

– Так я ж рассказал уже, – пожал плечами парнишка. – Она сирота, а дядька ее…

– Ты не про нее, – перебил Громов. – Ты про других говори. Говоришь, двое там – владельцы мельницы. Кто именно, как зовут?

Мартин взъерошил затылок:

– Зовут… ммм… Одного – Рональдо… ой, нет – Ромуальдо, а второго – Симон. Я показал бы, да тут, в толпе, не разобрать было. Но узнать можно обоих легко – держат себя слишком уж важно… и еще их все слушаются.

– Наверное, это люди, обиженные на нынешнюю власть, – задумчиво промолвил Андрей. – Мельницу-то ведь у них отобрали. По суду отобрали или как?

– Да не знаю я, – удивленно моргнув, подросток прищурил глаза от солнца. – Жарко как! Они что, специально нас на самом солнцепеке оставили? Чтоб умирали?

Молодой человек посмотрел в небо и улыбнулся:

– Нет, Мартин, не умрем. Еще совсем немного – и здесь будет тень вон от той горушки. Сильвио! – бывший лейтенант повернул голову к Головешке. – А с чего ты взял, что арсенал именно за той дверью? Крюйт-камера обычно под кормою.

– Что под кормою? – не понял Сильвио.

– Пороховой склад.

– Но я видел, как вахтенные несли туда мушкеты, именно в ту дверь, – Головешка убежденно тряхнул головой, черные глаза его засверкали, как будто до желанного освобождения оставалось уже очень и очень недолго. – И вообще – ключи нам не помешают.

– Пусть так, – согласился Громов. – Однако ж удастся ли нам их выкрасть?

Мартин неожиданно засмеялся, не очень радостно, но достаточно громко, так, что стоявший у трапа вахтенный, обернувшись, погрозил парню кулаком.

– Он выкрадет, – усмехнулся Сильвио. – И тогда, когда скажем. Можешь в этом не сомневаться, Андреас.

Ссыльные дружно замолкли – двое матросов, пройдя мимо них, настежь распахнули в палубе люк, как видно, исполняя приказ капитана проветрить трюмы. Резко пахнуло смрадом и запахом давно не мытых человеческих тел. Громов невольно поежился. Африканские рабы! Бедолаги… Как им в такую жару в душном трюме.

– А эти черные парни нас бы наверняка поддержали, – тихо пробормотал про себя бывший лейтенант.

– Эти-то дикари? – обернувшись, сидевший рядом Сильвио презрительно скривился. – И как ты собрался с ними договариваться? Они и языка-то человеческого не знают, да и не люди вовсе.

Молодой человек отмахнулся – прав Головешка, по большому счету – прав. Люди, не люди – а как договориться-то? Да и – верно – дикари, и кто знает, что у них потом на уме будет? Может, как в старом анекдоте про негритянскую активистку Анджелу Дэвис, которой во время визита в СССР очень понравилась фраза из кинофильма «Чапаев» – «вот с белыми покончим, и настанет счастливая жизнь». Ну или как-то так…

Никакими работами нынче ссыльных никто не тревожил – некому было особо приглядывать – правда, и покормить тоже забыли, да, похоже, никто ничего и не готовил сегодня – с камбуза дым не шел, а исполняющий обязанности кока матросик усвистал вместе со всеми в гавань. Так что бедолаги нынче остались без еды. Хорошо хоть еще вахтенный смилостивился, принес бочонок с теплой водою.

– Не пойму, зачем нас заковали-то? – звякнув цепью, тяжело вздохнул Мартин. – Боятся, что сбежим? Так куда? Я слышал, в каждом порту тому, кто укажет беглых, – особая плата, так?

– Так, так, – потянувшись, протянул сквозь зубы Рамон Каменщик. – И тут так, и в Чарльстоне, да везде. В порт никак нельзя нам – где мы там спрячемся, ничего и никого не зная? Выдадут, схватят – тут и говорить нечего.

– Эх, – мальчишка завистливо скривился, покосившись на храпящего крестьянина, здоровяка Гонсало Санчеса. – Вот кому хорошо, так это Деревенщине – спит себе и в ус не дует.

– И нам бы неплохо поспать, – тихо промолвил Громов. – Кто знает, что еще ночью случится?

– Да! – встрепенувшись, Рамон повернулся к Мартину. – Ты, парень, про ключи не забудь.

Пташка лениво отмахнулся:

– Сделаю. Уж в этом не сомневайтесь.

И такой у него был при этом вид, настолько уверенный, что бывшего лейтенанта как раз и стали тревожить сомнения: а точно ли этот парень – портной?

Громову неожиданно приснилась бывшая жена, голубоглазая блондинка Лена. В белом, расшитом красными гвоздиками платье она сидела за компьютером и, деловито хмурясь, составляла отчет для налоговой, сводя дебет с кредитом. Сам Андрей устроился рядом, на диване, терпеливо дожидаясь ценных указаний супруги – куда-то съездить, кому-то что-то отвезти.

– Ивану Петровичу, из общего отдела, надо заслать, – Лена на миг отвлеклась от клавиатуры и пригладила волосы. – И Тюфяковым.

– Не надо Тюфяковым, – покачал головой молодой человек. – Мы их в ресторан зовем – забыла?

– Ах да, да, в ресторан, – супруга наморщила лоб. – Вспомнила… Пожарники-то к нам в гараж когда явятся?

– А черт их знает, – покосившись на стоявшую над диваном на специальной полочке собственноручно сделанную модель фрегата, Андрей пожал плечами и предложил: – А и нечего их ждать, лучше самим наведаться, вопросы решить.

– Вот-вот, наведайся, милый, – одобрительно кивнув, жена вновь повернулась к компьютеру. – Прямо сейчас и съезди.

– Нет, лучше ближе к вечеру – так им удобнее: уже можно и в кабак, и выпить.

– Вообще-то так, – Лена задумчиво посмотрела на мужа… потом перевела взгляд на фрегат и как-то очень уж мило улыбнулась… как всегда делала, задумав какую-нибудь, с точки зрения Громова – гадость.

Вот и сейчас…

– Милый, ты ведь обещал свой корабль со стены убрать.

– Когда это я обещал? – молодой человек нахмурился, ожидая очередного «наезда» и последующей за этим ссоры, так оно обычно всегда и случалось.

Лена хмыкнула:

– Забыл уже… Я на это место картину повешу, которую мне Николай Николаевич обещал. Между прочим – настоящий Саврасов!

– Кто Саврасов – Николай Николаевич?

– Ой, Громов, не надо, а? Задолбал ты уже своими шутками.

– Я задолбал? – поднявшись с дивана, Андрей скрестил на груди руки. – Саврасов, говоришь… Такой же, как тот поддельный Дега? Помнишь, ты говорила «совсем небольшой эскизик»? И денег в эту разрисованную картонку втюхала – немерено, а потом оказалось…

– Ну ладно, ладно тебе, – примирительно буркнула супруга. – Подумаешь, прогорели тогда. С кем не бывает? А произведения искусства, между прочим – самое лучшее вложение капитала, пора бы знать! Так что здесь, над диваном – Саврасов! Ну милый… тебе что, трудно свой кораблик в спальню перенести?

– Да заставлено все в спальне, сама ж знаешь. А, впрочем, как хочешь, – прекрасно зная, что жену не переспоришь никогда, Андрей махнул рукой. – Переставлю, чего уж.

– Умм! – почмокала губами Лена. – Люблю тебя, милый.

Так она сказала… как и всегда… правда, в холодных голубых глазах этой молодой и красивой женщины никакой любви не было, а был лишь голый расчет. В этом – главное, в этом причина, а вовсе не в корабле – трехмачтовом фрегате под желто-красным испанским флагом с крепостями Кастилии и полосками Арагона. Лучше б было, конечно, флаг заменить на английский или французский… ближе к исторической правде – в XVII веке испанские фрегаты моря не бороздили, а если кто и бороздил, так вовсе не фрегаты, а галеоны, плавучие крепости, исправно везущие в метрополию колониальное золотишко и серебро.

Громов проснулся от шума – на корабль возвращалась команда, вернее, лишь часть ее, во главе с капитаном и шкипером. Не столь уж и пьяная, но вполне навеселе – поднимались по трапу не шатаясь, верно, «сэр Якоб» запретил слишком уж напиваться, ведь уже завтра – в море.

Было не так уж и темно – в черном небе с прорехами звезд ярким брильянтом сверкала красавица луна – капитан, а следом за ним и все прочие с громкими возгласами и смехом поднялись на борт, позади всех шагал боцман… вот оступился, видать, позволил себе гораздо больше других… Метнулась вдоль борта чья-то юркая тень… Андрей глазам своим не поверил – Мартин! И как он только сумел справиться с цепями? Вот молодец, парень – уже крадется обратно.

– Ты как расковался-то? – шепотом осведомился молодой человек.

Пташка хмыкнул:

– А я и не расковывался. Просто у меня руки тонкие. А вот – ключи.

Он протянул глухо звякнувшую связку, которую Громов поспешно сунул под подстилку, прикинув, что завтра же нужно будет обязательно перепрятать – хранить здесь уж слишком опасно – вдруг обыск? Выкраденные ключи, несомненно, стоило перепрятать – вот только куда? Об этом следовало подумать уже прямо сейчас, не обращая внимания на гнусную ругань боцмана, все же обнаружившего пропажу именно сейчас. Видать, не таким уж он был и пьяным.

– Вот дьявол! Разрази вас гром… Педро! Эй, вахтенный. А ну иди сюда живо, да факел с собой прихвати. Там погляди, у трапа… да не ленись, пройдись по всему пирсу, парень, везде поищи.

– А что искать-то, сеньор?

– Ключи, что же еще-то? Эх, выронил где-то… Хорошо, если б здесь… а если в таверне? Теперь уж и не вспомнить – в какой.

Естественно, поиски оказались безрезультатными, впрочем, боцман расстраивался недолго: немного поругался, плюнул да махнул рукой, приказав принести к себе к каморку «тот самый бочонок». С ромом – с чем же еще-то?

Уже на рассвете, как и было приказано капитаном, «Святая Эулалия», отдав швартовы, медленно отвалила от пирса, поймав блиндом свежий утренний бриз.

– Фок-марсель поднять! – командовал капитан. – Грот! Фок! Вымпел – на мачту.

Свистел в свою дудку боцман, просыпаясь, протирали глаза утомленные вчерашним днем поселенцы; освобожденные от цепей ссыльные вместе с матросами забегали по мачтам, честно отрабатывая порцию чечевичной похлебки, коей их все же сподобились накормить.

Покинув гостеприимную гавань, «Санта-Эулалия» отсалютовала крепости холостым выстрелом из кормовой пушки и, подняв все паруса, взяла курс на северо-запад, к материку.

Последний переход, – спустившись по вантам на палубу, думал Громов. Скоро – уже совсем скоро – земля, и вполне можно уйти во Флориду, даже не видя ее, главное держаться строго на запад. Захватить корабль, запереть команду в трюме, спустить на воду баркас – всего и делов-то! Только проделать все это нужно как можно быстрей.

Однако все пошло вовсе не так, как задумали заговорщики. Выйдя из гавани, капитан и боцман устроили на корме навес, где и пили весь день, оглашая палубу молодецким хохотом и громом самых скабрезных ругательств! К полудню оба уже храпели, однако ближе к ночи проснулись с твердым намерением продолжить банкет, чем немедленно воспользовались и матросы, урвав свою долю.

А что им было не пить, когда дул легкий попутный ветер, судно шло вперед на всех парусах и ничто не предвещало бури! Тем более до конечной цели пути, судя по всему, оставалось не так уж и много, что же касаемо возможных пиратов, то испанцы в это время уже не разбойничали, а голландцы, англичане и прочие каперы шедшей под английским флагом «Эулалии» были сейчас не страшны – союзники, чего уж там. Правда, вполне мог встретиться какой-нибудь шальной, действующий на свой страх и риск придурок, типа недоброй памяти капитана Кидда, прославившегося захватом собственно корабля и затем благополучно повешенного, но… Эпоха придурков, как представлял себе Громов, закончилась здесь еще лет пять, а то и десять назад, остались только каперы – пираты официальные, что же касается свободных рыцарей удачи, так те потихоньку покидали Карибское море, перебазируясь в Индийский и Тихий океаны – уж там было чем поживиться, да и простору – немерено.

Андрей скривил губы – да, похоже, все так… Впрочем, очень может быть, капитан Пинеда знал в этих водах каждого пирата и, с кем надо, делился. А по-иному – как?

Конечно, заговорщики выждали бы еще пару деньков – чтоб уж наверняка быть ближе к Флориде, о которой пока не знали ничего, кроме того, что там были испанцы – сторонники короля Филиппа, и где надеялись обрести убежище, и даже хоть какой-то официальный статус… предварительно прихватив с собой все бумаги: пусть местные власти видят – люди пострадали от узурпатора!

Громову вдруг пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы выкрасть ключи и от каюты капитана – именно там наверняка хранились все документы на ссыльных. Наверное, Мартину и эта кража ничего бы не стоила – после ночного происшествия Андрей вовсе не сомневался в специфических способностях юноши. Вот и сейчас, присев на минутку передохнуть, молодой человек поискал глазами парня… и не нашел, и повернулся к Сильвио:

– Ты Мартина не видал?

– Пташку? – ухмыльнувшись, Головешка показал рукою. – Да во-он он, у того борта, с этой своей девчонкой… воркует. Не боится, гад, ничего. Хотя всем не до него сейчас.

– Так, может, и нам пора начать? – прислушавшись к разговору, зашептал Каменщик. – Момент-то уж больно удобный.

– Зато до земли далеко, – мрачно сверкнув глазами, Громов тут же осадил подельников. – Нет, еще как минимум пару-тройку дней выждем. А тем временем потолкуем с теми… мельниками – может, что и получится?

– Как скажешь, – пожав плечами, Каменщик привалился к фальшборту спиной, Громов тоже расслабленно вытянул ноги… Как вдруг с правого борта донеслись громкие крики и ругань!

– Ах, ты ж подлый волчонок!

Проспавшийся боцман, углядев «воркующих голубков», немедленно поднялся на ноги и, подобравшись к «подлым прелюбодеям», пустил в дело плеть:

– Вот тебе, вот!

Мартин в ужасе закрыл лицо руками и попытался бежать, да куда там – боцман сбил его с ног кулаком и, подозвав матросов, приказал, кивая заодно и на побледневшую девчонку:

– Этих двоих – на корму, к капитану.

Исполняя приказ, матросы тут же ухватили обоих. Аньеза дернулась, пытаясь вырваться, закричала… треснув, платье ее расползлось по шву, обнажив спину – похоже, гогочущие, словно гуси, матросы сделали это специально.

– Эта девушка – не преступница! – попытался вступиться высокий поселенец в темном кафтане и шляпе. – Есть закон…

Бухх!

Тяжелый кулак боцмана въехал незадачливому заступнику в скулу и тут же, сразу послышался все тот же глумливый хохот:

– На «Святой Эулалии» один закон – слово капитана.

– Помогите! – упираясь, кричала девчонка.

Кто-то из матросов со смехом кинул ее себе на плечо, потащил, поставив на ноги уже на корме, перед грозным Пинедой.

– Преступники доставлены, сэр! – браво доложил боцман. – Болтали промеж собой, шушукались, несмотря на ваш запрет. Видать, замышляли чего-то.

– Замышляли, говоришь? – взглянув на девчонку, капитан нехорошо усмехнулся, мосластое лицо его еще больше вытянулось, в маленьких глазках зажглось похотливое пламя. – Что же, эту красулю я допрошу сам… и если она будет ласкова, может быть, и не скормлю акулам, х-ха!

С этими словами «сэр Якоб», подмигнув, ущипнул Аньезу за щеку… и получил в ответ по щеке!

Хорошо девчонка заехала, звонко, от души. Хозяин «Эулалии» побагровел, глаза его, и без того небольшие, сузились от гнева, губы задрожали:

– Ах ты, сучка! Плетей ей! Нет… в каюту! Я уж там… сам…

– Не-ет! – пришедший в себя юноша, словно кошка, бросился на капитана… и, будучи отброшенным тяжелым ударом прочь, вновь вскочил на ноги, с яростью вырвав из-за пояса ближайшего матроса нож.

Правда, на большее парня не хватило – нож у него тут же выбили тяжелой абордажною саблей, самого же… Нет, больше не били – просто «сэр Якоб» посмотрел на него невидящим взглядом, да приказал:

– Повесить!

– Вы сказали – «повесить», сэр? – придерживая избитого подростка за шиворот, на всякий случай уточнил боцман.

– Да, да, повесить! – с яростью повторил капитан. – Не слышали, что я приказал? Вы тут все что – глухие? А ну-ка, парни, вздерните-ка эту сухопутную мокрицу на нок-рее, думаю, наш добрый король Карл будет этому только рад.

– Есть, сэр!

Дружно рявкнув, матросы потащили бедолагу Мартина к мачте, а кто-то уже и ловко накинул на рей пеньковую петельку…

Тут уж Громов понял, что выжидать больше нельзя.

– Эй, вы, – крикнул он поселенцам. – Так и будете ждать, пока эти разбойники не изнасилуют всех ваших женщин? Или вам – сильным и не старым еще мужикам – не справиться с этим пьяным сбродом? Ну как хотите…

Вращая над головой подхваченной с палубы цепью – расковали да забыли убрать – молодой человек подбежал к мачте, с ходу ударив одного из матросов по загривку все теми же оковами и чувствуя, как позади орет, что есть мочи, Головешка Сильвио.

Бухх!!!

Вот кто-то отбросил в сторону сразу троих…

– Молодец, Деревенщина! – восхищенно завопил Сильвио. – Ну ты и силен, парень… Правда, неповоротлив, словно тысяча слонов.

Сбоку послышался хруст – Деревенщина ухватил уложенную вдоль борта стеньгу, ударил… все как в старой русской сказке: махнет – улочка… переулочек…

– Задержи их, Гонсало! – прокричав, Громов кивнул рукой своим и помчался к заветной дверце, гремя выкраденными Мартином Пташкой цепями.

– На судне бунт, парни! – истошно завопил капитан…

И тут вдруг раздался выстрел – кто-то из поселенцев выстрелил из пистолета… и пуля угодила «сэру Якобу» в глаз!

– Бу-у-унт! – убегая к корме, яростно заорал шкипер. – Бу-у-унт!

Ни о каком повешенье, ни о какой девчонке речь, понятно, уже не шла – поселенцы все же вступили в драку, а ссыльные уже вытаскивали из арсенала мушкеты. Ушлый каменщик Рамон Кареда уже успел сбегать в крюйт-камеру, вернувшись с зарядами – порохом и свинцовыми пулями, аккуратно упакованными в бумажные «патроны»-картузы.

– Однако калибр подходящий, – насыпав на полок затравочный порох, Головешка поудобнее примостил мушкет на балюстраде капитанского мостика…

Бабах!!!

– Эй, у вас что тут? – прибежал озабоченный матрос с носа – там из-за парусов мало что было видно.

– Так вам же уже сказали – бунт, – направив на матросика мушкет, ласково улыбнулся Сильвио. – А ну ручки вверх – и пошел в трюм, живо! Ну что смотришь? Хочешь пулю в живот?

– Не-ет, – матрос затравленно оглянулся.

– Тогда давай прыгай вниз – к неграм… Н-ну!!!

Головешка едва повел стволом, как бедолага проворно скрылся в трюме. Каменщик одобрительно поднял вверх большой палец:

– Давайте их всех туда!

Поселенцы и ссыльные справились с подвыпившей командой бригантины довольно быстро, инцидент не занял и получаса, просто у бунтовщиков оказалось оружие, а у команды, увы, оно имелось сейчас далеко не у всех. Нет, с носа послышался выстрел, даже несколько – пули со смаком пробили парус и унеслись в синее высокое небо.

Видно их, конечно же, не было, но траекторию бывший «сеньор лейтенант» легко себе представил. И тут же вспомнил, что на носу есть два фальконета, если матросики их развернут…

– Рамон, Головешка… и… – Громов огляделся вокруг, прикидывая, кого бы позвать еще, желательно человека сильного, но вместе с тем и проворного, ловкого, не такого, как Гонсало «Деревенщина» Санчес.

– Что вы хотите, сеньор? – по-каталонски осведомился один из переселенцев – высокий мужчина в черном кафтане, несмотря на жару, застегнутый на все пуговицы.

– Там, на носу – еще сопротивляются, – быстро пояснил Андрей. – У них есть фальконеты.

– Понял, – незнакомец кивнул и, обернувшись, подозвал трех парней, возрастом чуть старше Пташки. – Хулио, Альфредо, Комес! Давайте за нами, быстро.

– Подождите, – Громов жестом остановил всех. – Пусть захватят… нет, мушкеты, пожалуй что, тяжелы. Рамон, в арсенале есть пистолеты? Нет… А что есть? Абордажные сабли?! Что ж ты молчал?

– Так их уже расхватали, Андреас, – ухмыльнулся Каменщик. – Впрочем, думаю, для этих парней оружие найдется.

Первый из парней – Хулио – получил пулю в лоб, едва только высунулся из-за мачты. Прогрохотал выстрел, и бедолаге тут же снесло полчерепа, забрызгав палубу мозгами и кровью. На этом-то месиве и поскользнулся Андрей – и весьма вовремя, надо сказать, поскользнулся, иначе б и его мозги тоже растеклись по надраенным почти добела доскам! А так… лишь слышно было, как просвистела над головой пуля.

И следующий выстрел был уже в ответ: громыхнули дуплетом все ж таки притащенный Деревенщиной мушкет и пистолет Симона – так звали того, в черном кафтане. Двое матросов свалились в воду – похоже, никто не выплыл, впрочем, было не до того: оставшаяся часть команды «Святой Эулалии», подбадривая себя громкими воплями, бросилась в рукопашную схватку.

Они не были трусами – среди моряков такового племени в те времена не водилось вовсе! У многих матросов нашлись и ножи, и палаши, и сабли – видать, на носу тоже держали оружие на случай непредвиденных обстоятельств.

Удар! Андрей скрестил клинок с полуголым верзилой в красном платке, да так, что полетели икры. Скрежет… Ненавидяще-яростные взгляды с обеих сторон. Обводка… Еще удар!

Абордажная сабля, конечно, не шпага – здесь не до хитростей, лишь – кто сильнее, быстрей. И все же, «сеньор лейтенант» пытался использовать все уроки, полученные от месье Кавузака, а этот изящный француз зря свой хлеб не ел! Фехтование сродни танцам… значит, надо танцевать с этим верзилой, словно с обворожительно-приятной дамой, к примеру – с той же Эженой или Амалией… Ах, Амалия, Амалия… Впрочем, не до тебя сейчас, милая «куколка», не до тебя…

Удар! Отскок! Поворот – все, как в менуэте… Промахнувшись, соперник озадаченно вытаращил глаза – выпад-то казался ему смертельным, однако нет, не сложилось – Громов увернулся… ну не то чтобы с легкостью необычайной, даже с некоторой долей грации. Все, как в танце… па-па-пам, пам-пам-па… раз-два-три, раз-два-три… На раз – разворот влево, на два – вправо, на три – выпад…

Пам-пам-па…

Есть!!!

Схватившись за пронзенную печень, противник со стоном повалился на палубу… честно говоря, Громову было его нисколько не жаль – честный бой, тут уж выбирать не приходилось.

А вокруг звенели клинки, слышались громкие проклятья и стоны, и все еще – нет-нет – да гремели выстрелы, правда, все реже и реже. Люди убитого капитана явно не ожидали ничего подобного, к тому же часть их была попросту пьяна. Кто-то был сразу убит, кое-кто предпочел сдаться и сидел сейчас в трюме, а вот здесь, на носу, похоже, оставался последний очаг сопротивления, да и тот уже угасал на глазах, особенно после того, когда подобравшийся к фальконету Громов повернул оружие дулом назад, наставив его на матросов… и на своих, конечно же – а как уж тут разберешь, все же перемешались!

– Ложись! – что есть силы рявкнул молодой человек, и все – бунтовщики и матросы – дружно попадали на палубу… что и было надо.

Громов тут же подозвал Деревенщину:

– Гонсало, вяжи морячков. А кто вздумает сопротивляться – бей кулаком по башке.

Одного, особенно прыткого, все же пришлось ударить, остальные вели себя более толерантно и сдержанно, особенно после того, как бывший лейтенант приказал, по возможности, никого больше не убивать.

Не прошло и десяти минут с начала схватки, как все оставшиеся в живых моряки очутились в душном трюме собственного же судна! Вместе с неграми – такая вот ухмылка судьбы.

Громов как-то сам собой выдвинулся в руководители бунта, недаром ведь все ж офицер, пусть и разжалованный, да и в его праве командовать нынче никто не осмеливался сомневаться, даже Симон, которого слушались все переселенцы, и тот не перечил, впрочем, и Андрей тоже не строил из себя Наполеона после Аустерлицкой баталии, отдавая вполне разумные приказы.

В первую очередь позаботились о раненых – как смогли, перевязали, перенесли в тень, затем лейтенант распределил вахты, поставив к штурвалу Деревенщину – «просто держи его прямо, и все» и отправив всех остальных ссыльных спустить часть парусов, чтоб судно не рыскало по волнам, гонимое непонятно куда, непонятно каким ветром.

После этого настало время для мертвых, которых, собрав по всему кораблю, уложили рядом, не разбирая своих и чужих. Симон прочел молитву, все сказали «Аминь», и Громов, сочтя гражданскую панихиду законченной, тут же велел привязать в ногам покойников ядра – а как еще хоронить в океане?

– Пусть земля будет вам пухом, – напутствовал всех набожный переселенец Симон.

Его сотоварищ и компаньон, бывший владелец мельницы, пощупывая едва не свороченную покойным капитаном скулу, лишь качал головой: