Текст книги "Целебный яд"
Автор книги: Андрей Пиперов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава XV
Герцог Вюртембергский. Сделка с англичанами.
В конце июля 1855 года Мюллер прибыл в порт Ислай[53]53
Ислай – в настоящее время Матарани, близ порта Мольендо.
[Закрыть] на Тихом океане. Его переезд от боливийской границы до Ислая напоминал больше бегство, чем научное путешествие. Он опасался, что торговцы хинной коры предупредили перуанские власти о его таинственной деятельности в Ла-Монтанье, что неминуемо приведет к допросам и осмотру багажа.
Но Мюллер так легко не сдавался. Он чувствовал, что его спасение в быстроте. Вспыхнувшая в стране революция до известной степени благоприятствовала его бегству. Правительственные чиновники и полиция были заняты преследованием своих политических противников. Но можно ли было на это рассчитывать? И до каких пор?
Поэтому без всяких задержек – вперед и только вперед, к берегам океана! Как медленно шли тяжело нагруженные мулы! Гробы с нарисованными на них черными черепами, покачиваясь на их спинах, зловеще поскрипывали. При виде таинственного каравана люди разбегались. Мало ли на свете чудаков, но такого чудака, как этот немец, который перевозит старые человеческие кости, они еще не встречали. И все с готовностью уступали ему дорогу, лишь бы скорее он проваливал со своим страшным грузом.
Труднее всего ему пришлось на таможне. Мюллер обдумал все до мельчайших подробностей. На всякий вопрос у него был готов подходящий ответ. Но все же, разве можно было все предусмотреть?
Мюллер пошел в таможню, чтобы предварительно выяснить некоторые вопросы в связи со своим отъездом.
Начальник таможни встретил его весьма загадочным образом.
– Ну вот, наконец-то вы прибыли. Как ваше путешествие? Остались ли вы довольны вашей поездкой по Перу?
Мюллер вздрогнул. Этот человек что-то знает. Должно быть, ему кое-что известно. Означает ли это, что перуанские власти уже раскрыли его деятельность и теперь играют с ним, как кошка с мышью?
Но если им все известно, зачем даром тратить время? Наверное, его арестуют сразу же как только осмотрят гробы.
Мюллер все же не растерялся и ответил совсем спокойно:
– Спасибо. Путешествие было очень приятным. Вы живете в прекрасной стране. Какие чудесные горы!
– Нам приятно слышать, что наша страна вам понравилась. Удалось ли вам найти то, что вы искали? – Лицо таможенника расплылось в любезной улыбке, обнаружившей два гнилых передних зуба. Он нагнулся и шумно сплюнул в сторону табачную жвачку.
Мюллер не знал, что отвечать. Что таможенник хотел этим сказать?
– Я продолжу свои исследования в Германии и только тогда смогу прийти к окончательным выводам, сеньор, – ответил он уклончиво, желая выиграть время и выяснить намерения своего собеседника.
– Я знаю, кто вы такой. Вы не тот, за кого себя выдаете. Вы никакой не Мюллер!
– Ну кто же я такой? – Голос Мюллера слегка дрогнул.
– Будьте покойны, ваше высочество. Я не выдам вашу тайну.
– Какое высочество, какая тайна, сеньор? Я вас не понимаю, – сказал Мюллер с удивлением.
– Как не понимаете? Вы боитесь за свое инкогнито, но я вас не выдам, ваше высочество!
– Но я в самом деле вас не понимаю! О чем вы говорите? Какое инкогнито вы имеете в виду, сеньор?
Таможенник подошел к Мюллеру и наклонил голову. От него несло тяжелым водочным перегаром. С таинственным видом он прошептал Мюллеру:
– Нам известно, что вы герцог Вюртембергский, ваше высочество, и что по Перу вы путешествуете инкогнито, но, повторяю, я не выдам вашу тайну!
Говоря это, он таинственно улыбнулся.
Окончательно сбитый с толку, Мюллер с недоумением посмотрел на таможенника. У него отлегло от сердца. Но как такая дикая идея могла прийти в голову этому чудаку?
Впрочем, теперь это никакого значения не имело. Главное было то, что настоящее имя Мюллера не было известно властям. А если им угодно, пусть принимают его хоть за французского короля или даже за китайского императора.
Мюллеру это было совсем безразлично. Он сразу же решил использовать создавшееся положение и в свою очередь, с таинственным видом нагнувшись к уху чиновника, доверительно сказал:
– Мне приятно, что не другому, а именно вам стала известна моя тайна. Я рассчитываю на ваше благородство. Прошу вас, сеньор, сохранить ее до моего отъезда из Перу.
– Разумеется, сеньор… Мюллер. Вы можете на меня положиться. Я знаю, что значит государственная тайна, и вас не подведу. Мои уста – могила. – При этих словах таможенник посмотрел на Мюллера с видом заговорщика и подмигнул ему в знак сообщничества.
Разговор продолжался недолго. Но это были минуты такого напряжения, что, выйдя наружу, провожаемый любезными и угодническими поклонами чиновника, Мюллер должен был сесть на скамью, чтобы успокоиться после пережитого волнения. Голова у него все еще кружилась. Он мог ожидать всего, он все продумал, перебрал все возможности, но чтобы его приняли за герцога Вюртембергского, подобное не могло даже прийти ему в голову.
Теперь, когда опасность миновала, он едва удерживался от смеха. И с чего он это взял, глупец? Уму непостижимо!
Мюллер этого так никогда и не узнал.
Он сидел на скамейке у самой воды. До него долетали соленые брызги. Солнце уже склонялось к западу. Лучи его отражались на медно-красных гребнях волн. Вот пролетели две чайки, едва касаясь белоснежными крыльями изумрудной воды. От свежего морского воздуха веяло спокойствием. Впервые после многих месяцев напряжения и тревог, Мюллер наслаждался тишиной наступавшего вечера.
Вдруг он очнулся и поднял голову. К нему приближался маленький человечек неопределенного возраста. На нем был немного поношенный, неподходящий ни к месту, ни к климату черный сюртук. В руках он держал палку с серебряным набалдашником. Человек шел мелкими шажками, как обыкновенно ходят люди, страдающие одышкой.
Незнакомец остановился в двух шагах от Мюллера. Учтиво приподняв свой черный котелок, он попросил разрешения сесть рядом с ним.
Тот в знак согласия кивнул головой.
Человечек подошел к скамейке, провел по ней пальцем, чтобы убедиться, нет ли пыли, и, переложив котелок в другую руку, в которой держал палку, сел. Опираясь обеими руками на серебряный набалдашник, незнакомец уставился на безбрежную ширь океана.
Мюллер встал, собираясь уходить. Приход незнакомца нарушил его покой. Сколько дел предстояло еще сделать, прежде чем сесть на спасительный корабль…
Незнакомец как будто угадал его мысли. Не двигаясь с места и все так же глядя на океан, он едва слышно сказал:
– Вы слишком спешите, герр Хасс…карл. Не хотите ли побеседовать. Здесь так хорошо.
Как ужаленный, Мюллер отскочил в сторону.
– Не бойтесь, герр Хасскарл! После стольких лет скитаний под чужим именем, мне кажется, вам будет интересно немного побеседовать под своим настоящим именем.
Человечек барабанил пальцами по серебряному набалдашнику палки. Морской ветерок шевелил его редкие сильно выгоревшие на солнце волосы. Он продолжал неподвижно сидеть на скамейке.
С ужасом, как на явившийся из преисподней призрак, смотрел на него Мюллер. Он с трудом вымолвил:
– Я… я не понимаю, господин, о чем вы говорите…
– Сейчас я вам объясню! Имейте немного терпения меня выслушать. Это в ваших интересах. – После короткой паузы незнакомец продолжал: – Когда-то в красивом рейнском городе Бонне учился молодой студент-ботаник. Этого студента звали Карлом Хасскарлом. По странной игре случая студенту Хасскарлу пришлось драться на дуэли с другим студентом, который много лучше его владел шпагой. Поединок закончился ранением Хасскарла в левую щеку. Шрам от этой раны остался у него на всю жизнь.
Молниеносным движением, которое никак не соответствовало его поведению до этого момента, человечек, быстро вскочив, схватил Мюллера за подбородок:
– Вот этот шрам, герр Хасскарл! Будете ли вы еще упорствовать?
Мюллера бросило в холодный пот. Он слушал незнакомца с широко раскрытыми от неожиданности и ужаса глазами. Нанесенный ему удар был рассчитан точно. Мюллеру потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и обдумать ответ. Холодные серые глаза человечка в черном сюртуке как бы пригвоздили его к месту, и он был не в состоянии шевельнуться. Наконец, переведя дух, Мюллер с трудом прошептал:
– Что вы от меня хотите? Почему вас занимает эта история?
– Что хочу! Многого! Выслушайте меня спокойно! Сильные волнения пользы здоровью не приносят. – И человечек едва заметно усмехнулся. – Но позвольте мне прежде всего представиться – он слегка привстал со скамьи и наклонил голову: – Джон Морриссон, сотрудник английского консульства в Мольендо. Для вашего удобства впредь я буду вас называть герр Мюллер. Полагаю, что вы ничего не будете иметь против. Быть Мюллером в Перу намного выгоднее и безопаснее, чем Хасскарлом. Не так ли? – В голосе незнакомца слышались иронические нотки. Он снова повернулся к океану и положил подбородок на серебряный набалдашник палки, которую держал между коленями.
– Я понимаю ваше удивление, но не нахожу нужным объяснять, как мы узнали ваше настоящее имя и цель вашего путешествия в Перу. Правительство Ее Величества не менее правительства Нидерландов заинтересовано в уничтожении перуанской монополии на хинную кору. Поэтому мы предлагаем: заготовленный вами „товар“ вместо Голландии отправить в Англию.
– Но это нечестно! – возмутился Мюллер.
– Ха-ха, нечестно! – раздался ехидный смешок Морриссона. – Честно лишать Перу его национального богатства, а передать хинные деревья Англии вместо Голландии, оказывается, будет нечестно! Ха-ха-ха! За эту небольшую услугу, которую вы окажете правительству Ее Величества, вы получите все, что пожелаете: деньги, славу, титул. Думаю, что сделка представляет для вас известную выгоду. Ничем не рискуя, вы можете только выиграть. Кроме того, наше консульство гарантирует полную неприкосновенность как лично вам, так и вашему багажу. Мало вам этого? – Не меняя своего положения и не поворачивая головы, человечек сверкнул глазами в сторону Мюллера. Его пальцы продолжали барабанить по серебряному набалдашнику.
– А если я не приму вашего предложения, мистер Морриссон?
– Тогда полицейское управление Мольендо получит краткое сообщение, в котором самым любезным образом попросят перуанскую полицию обратить внимание на любознательного путешественника Мюллера и более подробно осмотреть его багаж. Думаю, что результат такого осмотра весьма обрадует уважаемую перуанскую полицию.
– Это же вымогательство!
– Зачем употреблять такие сильные выражения, герр Мюллер? Я вам предлагаю сделку, а вы можете принять ее или отказаться. Обдумайте все спокойно и основательно. Я не тороплюсь!
Мозг Мюллера работал с лихорадочной быстротой:
„Что же делать? Принять или не принять гнусное и подлое предложение английского агента?“ В одном случае Мюллер обрекал себя на позор и бесчестие. В другом он обрекал на провал то дело, которое стало смыслом его жизни, ради которого он перенес столько лишений и затратил столько трудов.
Мюллер принял решение:
– Хорошо, я принимаю ваше предложение!
– Мне нравится ваше благоразумие, герр Мюллер. В течение одной недели вы получите от перуанского правительства разрешение беспрепятственно покинуть страну. Можете сесть на наш корабль „Урсулу“, который отходит прямо в Англию. Пароход примет ваш багаж в полной сохранности. До скорого свидания, герр Мюллер!
Мистер Морриссон встал на свои коротенькие кривые ножки и самым любезным образом поклонился Мюллеру. Затем он надел свой черный котелок и засеменил к выходу из таможни. Вскоре его небольшая фигурка скрылась за ближайшим углом.
С океана доносился шум разбивавшихся о прибрежные скалы волн. Соленые брызги разлетались туманной пылью, охлаждая вечерний воздух. Солнце давно уже скрылось за горизонтом.
Глава XVI
Отъезд. Джон Морриссон обманут. Фрегат „Принц Фридрих Нидерландский“. Благодарность плантаторов и торговцев.
Расставание было тяжелым. Мюллер пытался убедить Пепе уехать с ним в Европу или на Яву, но индеец категорически отказался. Он инстинктивно чувствовал, что всюду вне родины будет несчастным. Ему всегда будет недоставать родных гор, безбрежного тропического леса с дикой Ла-Монтаньей и неприступных скал Сьерры. Поэтому Пепе даже и со своим благодетелем не согласился уехать из Перу.
Полтора года они прожили вместе. Взбирались на снежные вершины гор, блуждали в лесах, переплывали реки и озера, делили трудности и невзгоды путешествия, помогали друг другу в минуты опасности и испытаний. Теперь каждый из них должен был идти своим путем.
Мюллер подарил Пепе все лишние вещи и щедро вознаградил его за труды. Но Пепе это не интересовало, он даже и не взглянул на подарки. Он стоял на набережной Ислая и не спускал глаз с английского корабля „Урсула“, который, готовясь выйти в открытое море, уже снимался с якоря и поднимал паруса.
В лучах утреннего солнца одинокая фигура Пепе напоминала бронзовое изваяние.
С палубы корабля Мюллер на прощанье махнул ему рукой. Это расставание было для него очень тяжелым. Он даже втайне желал, чтобы „Урсула“ скорее скрылась за стеной мола и вышла в океан. На сердце у него была тяжесть, которая его душила, к горлу подступал комок. Когда, наконец, корабль отчалил от берега и ветер надул его паруса, Мюллер дал волю своим чувствам, и обильные слезы потекли по его щекам.
Расстояние между ним и Пепе быстро увеличивалось, и он уже не мог видеть, как по неподвижному и суровому лицу индейца скатились две большие чистые слезы, которые Пепе и не пытался скрыть.
В открытом море, милях в тридцати от берега, на горизонте показался военный фрегат, который взял курс прямо на „Урсулу“.
Когда корабли сблизились, капитан „Урсулы“ увидел, что это голландский военный корабль „Принц Фридрих Нидерландский“. Капитан „Урсулы“ был крайне озадачен необычайным курсом фрегата.
Он удивился еще больше, когда „Принц Фридрих Нидерландский“ подал сигнал „немедленно остановиться“.
– Сигнал непонятен! – ответили с „Урсулы“.
– Остановитесь немедленно! – повторили с фрегата.
– По какой причине? – запросили снова с „Урсулы“.
– У вас на борту нежелательный пассажир! – ответили с фрегата.
Оба носовых орудия фрегата были угрожающе направлены на „Урсулу“.
Капитан „Урсулы“ окончательно растерялся. За всю его долгую морскую службу с ним ничего подобного не случалось. Чтобы иностранный военный корабль в мирное время осмелился остановить английский корабль самого могущественного флота в мире! Это было неслыханно! Он просто не верил своим глазам. И все же это было так. Орудия „Принца Фридриха Нидерландского“ были наведены на „Урсулу“. Их красноречивый вид не вызывал никаких сомнений. Пока капитан „Урсулы“, подчиняясь силе, отдавал приказание остановить корабль, к нему подошел немецкий путешественник, который вместе со своими странными гробами сел на корабль в Ислае.
– Я желаю сойти с вашего корабля, сэр! Прошу дать распоряжение, чтобы для меня и моего багажа немедленно спустили шлюпку.
– Это безобразие! Это насилие! – закричал капитан. – Я никому не позволю давать мне указания в открытом море!
– Мне кажется, сэр, что вы скорее предпочтете выполнить мою скромную просьбу, чем увидеть красавицу „Урсулу“ на дне океана. К тому же с моим уходом вы ничего не потеряете.
– Но объясните мне, ради бога, что эта за шутки? В Кальяо я немедленно пожалуюсь перуанским властям на произвольные действия „Принца Фридриха Нидерландского“, – продолжал кричать капитан.
– Прежде чем сообщать кому-либо о сегодняшнем происшествии, посоветуйтесь лучше с вашим консулом в Кальяо. Он, быть может, объяснит вам, что по его настоянию вы приняли на борт контрабандиста из Перу, за что перуанское правительство потребует ответа как от него, так и от вас.
– Ей богу, не понимаю! Ничего не понимаю! – прошипел капитан.
– Я и есть этот контрабандист, сэр! И в ваших интересах поскорее от меня отделаться. Поняли вы, наконец? Пусть остальные вопросы решают между собой английское и голландское правительства.
– И что же, я должен вас перевезти на „Принца Фридриха Нидерландского“? – снова спросил капитан.
– Да, сэр!
– Хорошо, подчиняюсь насилию, но за все это вы будете отвечать перед английскими властями!
– Ничего не имею против, сэр! Передайте мой сердечный привет его превосходительству господину английскому консулу в Кальяо.
Мюллер усмехнулся и, вежливо поклонившись капитану, направился к шлюпке, которую уже спускали на воду.
Он остался доволен собой: игра с Джоном Морриссоном была выиграна. Мюллер знал, что английский консул не позволит разглашать это происшествие, так как он первый будет поставлен в неудобное положение перед перуанскими властями. Вместе с ним будет скомпрометировано и английское правительство. Что сказало бы перуанское правительство, если бы узнало, что английский консул в Кальяо помогал Карлу Хасскарлу вывезти из Перу семена и деревца? Вместо того, чтобы передать его полиции, консул выхлопотал Хасскарлу визу и предоставил ему возможность выехать на английском корабле из Перу, связав себя таким образом по рукам и по ногам. Он никогда не решится поднять вопрос о незаконной остановке „Урсулы“ голландским военным кораблем в открытом море, так как сам действовал незаконно. Узнав, что добыча выскользнула у него из рук, он немного покричит, покусает себе локти, но этим все дело и кончится. И поделом ему за его подлость.
Представляя себе эту картину, Мюллер весело улыбался.
Командир фрегата „Принц Фридрих Нидерландский“, Браам Хукгист, был человеком своеобразным. Среднего роста, с пышной русой бородой, которую он стриг только два раза в году, он принадлежал к тому типу морских офицеров, которые считают себя обделенными судьбой. Воображая, что он большой знаток морского дела, он в особенности презирал всех штатских.
Хукгист не понял ни смысла, ни цели специального задания, которое получил от голландского адмиралтейства. Он считал унижением как для себя, так и для вверенного ему корабля заниматься перевозкой какого-то немца с его деревцами из Перу на Яву. Но как человек военный, Хукгист не мог не выполнить распоряжения своего начальства. Приказ есть приказ! Он должен быть выполнен!
Не успел Хасскарл перейти на фрегат, как между ним и Хукгистом произошло острое столкновение.
– Прошу вас понять, что я еду не для своего удовольствия, а ради своего груза, капитан Хукгист! Лично мне ничего не надо! – заявил Хасскарл.
– А что вам, вообще, нужно? – процедил сквозь зубы Хукгист.
– Хочу, чтобы вы отвели моим деревцам самое прохладное место на корабле! Больше ничего!
– Такого приказа я не получал! Мне приказано доставить вас невредимым на Яву, и это я исполню. И ничего больше, герр Хасскарл!
– Но поймите, что не я, а деревца должны быть доставлены невредимыми! – настойчиво убеждал его Хасскарл. – Эти деревца важнее всего вашего „Принца Фридриха Нидерландского“. Неужели вы не можете этого понять? Там, куда вы их поставили, так душно и жарко, что они погибнут через несколько дней.
– Смешно вас слушать, герр Хасскарл! – кольнул его капитан. – Где же вы хотите, чтобы я поместил ваши бесценные деревца?
– На палубе, где они будут постоянно на свежем воздухе. Мы сделаем для них специальный навес, чтобы предохранить от палящих лучей солнца и будем поддерживать постоянную влажность, чтобы они не высохли. Больше ничего мне от вас не надо!
– Только и всего! Вы воображаете, что я соглашусь превратить мой фрегат в товарный баркас? Обезобразить его внешний вид? Никогда, герр Хасскарл! Понимаете ли? Никогда!
– „Принц Фридрих Нидерландский“ военный корабль и должен сохранять свой военный облик, а что касается приказания адмиралтейства, то будьте спокойны, я его выполню! – Хукгист ходил взад и вперед по надраенной как зеркало палубной пастилке и ожесточенно размахивал руками. – Никогда! Никогда! Ваши паршивые гробы останутся там, где они стоят. Вот и все! Поняли! – еще раз повторил он.
Хасскарл не знал, что еще можно сказать этому тупому служаке в белой фуражке, который как угорелый носился по палубе. Он еле поспевал за Хукгистом, чтобы продолжать разговор.
Наконец Хасскарл решил использовать последнее средство:
– Я не могу вам приказать. Кораблем командуете вы. Но я должен вас предупредить: если с деревцами что-нибудь случится или если они погибнут, вся ответственность падет лично на вас. Подумайте об этом. Голландское правительство не стало бы посылать военный корабль для выполнения такой неприятной задачи, если бы этот вопрос не имел такого большого значения. Подумайте об этом хорошенько! – С этими словами Хасскарл отвернулся, сделав вид, что прекращает разговор.
Боязливый по природе, Хукгист задумался. Ему не хотелось создавать себе неприятностей с адмиралтейством. Там и без того его не долюбливали. В противном случае он давно бы уже получил повышение. Если за этим немцем посылают специальный военный корабль, стало быть, он действительно какая-то важная птица. Зачем же тогда с ним ссориться?
Хукгист поднял голову и посмотрел на Хасскарла:
– Вы слишком обидчивы. Немного терпения, и мы договоримся! Оставьте шесть ваших чертовых гробов на палубе, а остальные мы распределим по спасательным шлюпкам. Если с кораблем что-нибудь случится, их будет легче спусти. Согласны?
Хасскарл понял, что от этого тупицы больше ничего не добьешься, и согласился, хотя и считал, что в лодках деревцам будет слишком жарко.
На следующий день он заметил, что. „Принц Фридрих Нидерландский“ взял курс прямо на запад. Это означало, что капитан решил идти на Яву и пройти около 3300 миль по Тихому океану. Он снова обратился к нему:
– Господин капитан, каким курсом мы идем на Яву?
– Нормальным курсом, через Тихий океан. Почему вас это интересует? – Хукгист был все еще не в духе после вчерашнего разговора с Хасскарлом, которому против своей воли вынужден был уступить.
– Я прошу вас изменить курс! Давайте обогнем мыс Горн, а потом пойдем на восток по Индийскому океану! – попросил его Хасскарл.
– Еще чего! С каких это пор штатские стали давать советы военным? Вы начинаете забываться, герр Хасскарл!
– Через Тихий океан нам придется все время идти по экватору в зоне самой страшной жары. Зной погубит деревца. Если мы возьмем направление на мыс Горн, мы будем идти в более умеренной полосе.
– Опять вы с вашими деревцами! Мы и без того их устроили на палубе как балованных детей. Чего вам еще надо? Чтобы из-за них я изменил курс корабля? Этого не будет никогда!
– Но если это необходимо для сохранности деревцов?
– Да ну их к черту, ваши деревца! – бешено взревел Хукгист. – Мы идем курсом на запад и баста! А я бы вам посоветовал не забывать, что вы находитесь на военном корабле, где действуют военные законы.
Дежурный офицер, оказавшись случайным свидетелем бурной вспышки своего начальника, чтобы не навлечь на себя какую-нибудь неприятность, счел уместным убраться из каюты Хукгиста.
На этот раз Хасскарл понял, что большего не добьется, и тоже вышел из капитанской каюты, примирившись с курсом „Принца Фридриха Нидерландского“ через Тихий океан.
Почти целых четыре месяца в страшную жару пересекал „Принц Фридрих Нидерландский“ океан. Около Филиппинских островов фрегат чуть было не стал жертвой тайфуна. Вместо того, чтобы вовремя вывести корабль туда, где буря была слабее, Хукгист ввел его в самый центр тайфуна.
Со значительно поврежденными трубами и разбитой палубой фрегат отнесло от прямого курса к острову Целебес, где он и бросил якорь в порту Макассар.
Хасскарл немедленно перегрузил гробы с деревцами и весь остальной свой багаж на корабль „Суматра“ и 12 декабря 1855 года прибыл на нем в Батавию.
Хасскарлом снова овладела тревога. Из пятисот деревцов, вывезенных из Перу, может быть, только восемьдесят примутся. Если бы капитан Браам Хукгист его послушался и обогнул мыс Горн, они могли бы прибыть в Батавию месяцем раньше. Перевозка деревцов безусловно протекала бы в более благоприятных условиях, и они избежали бы экваториальной жары, а теперь…
Как и несколько месяцев назад в Перу, только быстрота могла решить исход борьбы за жизнь деревцов. Как можно скорее в спасительную прохладу яванских гор!
Уже три дня корабль „Суматра“ стоял на рейде Батавии. Резидент де Кок все еще не высылал лодку для выгрузки и перевозки гробов с корабля на берег. Хасскарл до глубины души был возмущен бюрократизмом де Кока.
– Передайте его превосходительству, что его поведение не только странно и необъяснимо, но оно попросту граничит с преступлением! – заявил Хасскарл начальнику порта тоном, ясно выражавшим накипевшее в его сердце возмущение.
Этот тон и эти слова оказали, по-видимому, должное действие. На третий день к вечеру к кораблю подошла лодка, и деревца были выгружены на берег.
Сохранившиеся семьдесят восемь деревцов Хасскарл посадил в горах Явы, под вулканом Геде. Только некоторые из них принялись и начали развиваться. Там Хасскарл создал что-то вроде питомника, где посеял и привезенные из Перу семена.
Как ни просил, как ни настаивал он перед властями, чтобы ему разрешили устроить рассадник возможно выше в горах, ему в этом, увы, было отказано. Кто отказал и почему, Хасскарл так и не узнал.
Он просил, чтобы его назначили директором питомника, как это было ему обещано еще в Голландии, но губернатор и в этом ему отказал.
Чтобы спасти хинные деревца и всходы семян, Хасскарл работал в рассаднике как обыкновенный рабочий, жил в соломенной хижине вместе с яванскими рабочими и питался вместе с ними.
Прошло три года, как он жил в разлуке со своей семьей. Выполнив задачу, Хасскарл мог бы вернуться обратно в Германию. Ведь хинные деревца и семена были уже доставлены на Яву, а об уходе за ними могли позаботиться другие.
Но Хасскарл так поступить не мог. Он не мог бросить свое дело на полпути. Он должен был собственными глазами увидеть результаты своих трудов. Только тогда он будет спокоен. А для этого нужно было еще несколько лет прожить на Яве.
Он написал жене, чтобы она с дочерьми немедленно выезжала на Яву. Он не знал, где их поселить, когда они приедут. У него ничего не было, не было даже своего дома. И все же мысль, что они будут вместе, наполняла его сердце радостью… Но, увы! Им не суждено было встретиться: корабль, на котором находились жена и дочери Хасскарла, утонул в сильную бурю у мыса Доброй Надежды.
Хасскарл потерял все, что ему было дорого в жизни. Все за один миг поглотила пучина океана. У него осталась только его несокрушимая воля и его столь необходимое человечеству дело.
Молодые цинхоны пошли в рост. Через несколько лет они дадут людям драгоценную светло-серую кору, из которой будет добываться хинин. Хинин из хинных деревьев, которые выросли не в Андах! На которые уже не распространяется монополия перуанского правительства!
Сердце его изныло. Глубокая скорбь угнетала Хасскарла. Чтобы забыться, он с головой ушел в работу.
