Текст книги "Самоубийство Земли"

Автор книги: Андрей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Комиссар бросил трубку и выскочил из комнаты.

– Я с тобой! – крикнула Мария.

Но комиссар не мог ждать. Взревел мотор машины.

Нарушая все правила движения, какие только есть на свете, он добрался до дома. Распахнул дверь.

Сын сидел на своем излюбленном месте и смотрел маленький телевизор.

– Привет, – облегченно вздохнул комиссар.

Сын повернул голову. Гард увидел, что у его сына красные зубы и длинные зеленые ногти. Сын поднялся и двинулся на комиссара, глядя на него пустыми глазами без зрачков…

Как и всякая уважающая себя история эта заканчивается отточием.

Лепестки злобы

Разумеется, у комиссара полиции Гарда была прекрасная память. С необыкновенной легкостью пересекая времена и пространства, он всегда помнил, что с ним происходило и где. Но вот в какой именно стране произошла эта странная история – Гард забыл напрочь. Да и вообще старался вспоминать о ней как можно реже. Но вот если вскипала в нем комиссарская злоба, или, хуже того, вдруг начинал Гард кричать на кого-то – вот тогда наглая неуправляемая память спрашивала его: «Ты позабыл тот отель? Может, ты и трупы позабыл?»

Отель комиссар не забыл. Отель, как отель – таких в любой стране мира не счесть: бесконечные, бессмысленно-уютные коридоры, равнодушно-чистые номера.

И труп помнил. Труп лежал на кровати и занимался тем единственным делом, которое и остается трупу: медленно остывал.

Это был мужчина лет сорока с перстнем на указательном пальце. Комиссар не любил мужчин, которые носят украшения. Ему казалось, что для них это единственный способ доказать свою значительность. Глядя на весьма дорогой перстень, комиссар, с присущей ему прозорливостью, понял: ограбление не было целью убийцы. Да и был ли убийца?

Вскрытие показало, что человек умер от разрыва сердца. Что ж, со всяким может случиться…

Второй труп был обнаружен в том же номере через два дня. Молодая женщина, с красивой… Впрочем, это не имеет значения.

Владелец отеля, потирая лысину, объяснил журналистам, что лишь вмешательством дьявола можно объяснить тот факт, когда в одном и том же номере лучшего, без преувеличения, отеля мира, умирают подряд два человека. Факт этот невероятен, непостижим, необъясним, и вообще…

Номер опечатали.

Через два дня в соседнем номере был найден труп старухи.

Как и всякий, уважающий себя комиссар полиции, Гард любил иногда, осматривая труп, подумать вдруг что-нибудь афористичное. Вот и теперь он подумал: «Дьявол не может додуматься до тех гнусностей и мерзостей, до которых может догадаться иной человек. Самые отвратительные, нечеловеческие поступки совершает именно человек».

Так подумал комиссар полиции Гард.

И ошибся.

В гостиничном номере раздался телефонный звонок. На этот раз интуиция не обманула комиссара – звонил его начальник, префект полиции. Читатели детективов, разумеется, знают, что префекты полиции бывают непременно толстые, нервные, очень глупые, к тому же – они курят трубки, которые у них – в отличие от трубок настоящих сыщиков – обязательно гаснут.

– Ну что? – задал префект вопрос-прелюдию.

Основная тема должна была прозвучать примерно так: «Вам дается два дня. После этого можете считать себя уволенным».

Комиссар не стал отвечать на прелюдию. Ждал развития основной темы.

– У вас, разумеется, нет никаких версий? – Гарду казалось, что он видит, как префект вытирает свои жирные щеки вечно грязным носовым платком. – Вам дается два дня. После этого можете считать себя уволенным. – Тут в трубке раздались отвратительные причмокивания, Гард понял, что у префекта снова погасла трубка.

То ли эти причмокивания, то ли опостылевшая предсказуемость разговора, а может, вид умершей старухи… Не важно, что именно, но что-то заставило комиссара вылить на префекта всю скопившуюся злобу.

– Зачем вы сюда звоните? – заорал Гард. – Увольняйте меня хоть сейчас, только кто же тогда работать будет? Уж не вы ли сами? Вы только мешаете мне работать, вы…

Комиссар не любил злиться. И кричать не любил. Он повернулся к окну, будто желая глотнуть свежего воздуха, и…

ЭТОГО не могло быть. Галлюцинация. Так не бывает.

– Может, у вас у самого есть какие-то версии? – кричал Гард, а сам глядел в сторону подоконника. – Подскажите мне хоть раз что-нибудь ценное, вместо того, чтобы раскуривать ваш вечно сырой табак…

ЭТОГО НЕ МОГЛО БЫТЬ.

Но ОНО БЫЛО.

Гард бросил телефонную трубку.

ОНО прекратилось.

Владелец отеля – длинный лысый человек – подскочил к комиссару и, умудряясь смотреть на него снизу вверх, спросил:

– Вы, конечно, все выясните? Да? Да? Постояльцы выселяются… А у нас ведь лучший отель мира… И я…

Гард отошел. Посмотрел на часы. Пока уберут труп, пока снимут отпечатки пальцев – наступит вечер. Значит вечером придется придти сюда, и, если это действительно было, то утром он узнает разгадку.

– Я могу заплатить вам, я – богатый человек, я… – снова начал владелец отеля, приглаживая руками несуществующие волосы, но, наткнувшись на взгляд Гарда, осекся.

Было ли у Гарда предчувствие? Понимал ли он, с какой силой столкнулся?

Комиссар полиции забыл об этом. Комиссары полиции не помнят о таких мелочах.

…До полуночи Гард мерил шагами номер, периодически поглядывая на подоконник.

ЭТО не происходило.

Тогда он сбросил пиджак, поправил зачем-то кобуру под мышкой и лег на диван. Погасил верхний свет – включил ночник.

Цветок с высоким стеблем и странными фиолетовыми листьями был абсолютно спокоен и отвратительно не таинственен.

Поскольку делать было совершенно нечего, Гард занялся любимым делом сыщиков, а именно: предался философским раздумьям о житейских перипетиях.

«Странные существа – люди, – философски думал комиссар. – Они убеждены, что сами могут легко влиять на что угодно – хоть на природу, хоть на других людей, хоть на космос. Но почему-то думают, что на них ни что влиять не может. Поразвели цветов, куда ни приди – везде стоят, и позабыли, что ведь это – живые существа, и, значит, они не только могут, но должны оказывать на человека определенное влияние. И кто сказал, что только хорошее? Разве все люди могут оказывать одно и то же влияние? Так же и цветы. А вдруг они берут от людей самое плохое? Интересно, куда его потом девают? К тому же, если подумать, что горшок для цветка – та же клетка, то кто знает, что случится однажды, если все цветы решат взбунтоваться…»

Комиссар размышлял как бы абстрактно. Как бы просто так. Между прочим как бы. Он был, понятно, не трусливым человеком, однако все же ему хотелось думать, что ЭТОГО не было вовсе.

Но тут ОНО началось.

Цветок с длинным стеблем начал поворачиваться прямо в горшке. Было совершенно очевидно, что он кого-то высматривает. Комиссар даже знал, кого именно.

Тень цветка медленно поворачивалась по потолку. Фиолетовые листья начали вытягиваться, словно шупальцы неведомого зверя.

Комиссар вжался в стену, выхватил из кобуры пистолет.

«Стрелять в цветок?.. Глупость… Глупость…»

Листья шарили в полутьме – так слепой разрывает руками пространство в поисках чего-то осязаемого, твердого.

Наконец, танец цветка закончился, и Гард увидел, что все листья направлены на него. Прямо на него.

«Может, они стрелять начнут… Глупость… Глупость… Цветы не умеют стрелять… Им нечем стрелять…»

Над головой комиссара погасла лампочка ночника. Номер погрузился во тьму. Лишь безразличные ко всему огни реклам вспыхивали и гасли в черном проеме окна, бросая на потолок, разумеется, красно-кровавый отсвет.

Цветок начал светиться – легким фиолетовым светом.

«Чего я жду? Подойти, посмотреть…»

Гард встал. Сделал шаг к подоконнику. Еще. Еще. И понял, что дальше идти не может: от цветка исходит непонятная энергия, от воздействия которой сердце Гарда начало бешено колотиться, подниматься к горлу, будто ища выхода.

«Три смерти от разрыва сердца… Вот, значит, как…»

Фиолетовый свет разгорался все ярче, гуще, приобретая черный оттенок. И чем больше чернел цветок – тем бешенней колотилось сердце Гарда.

Комиссар потянулся к пистолету, не удержал его – пистолет бесшумно упал на ковер, и Гард понял, что теряет силы.

«Глупость… В меня стреляли десятки раз – и ничего… А тут погибнуть от какого-то паршивого цветка…»

Листьев уже не было видно. На подоконнике стоял черный шар. Пять минут назад это был милый цветок, сейчас – источник энергии такой сокрушительной силы, что бороться с ним человек был не в силах.

Гард упал на колени, чувствуя, что сознание вот-вот покинет его.

Цветок снова закрутился, пока наконец центр шара не очутился как раз напротив сердца Гарда.

«Я – мишень, по которой будет стрелять эта тварь. Идиоты! Опечатали соседний номер, а цветок принесли сюда – гуманисты проклятые! Я же видел, что цветок растет, когда ругался с дураком-префектом. Значит, он концентрирует человеческую злобу, питается ею. Энергия цветка – это энергия злобы, против которой человек безоружен… Нашей собственной злобой он стреляет в нас же самих… Я узнал разгадку, но никогда не смогу рассказать о ней…»

– Ты – сволочь зеленая! – заорал комиссар. – Гнусная зеленая скотина с фиолетовыми листьями! Я разгадал тебя, подлец, и я тебя ненавижу!

И вдруг шар вновь обрел очертания цветка, и начал тянуться вверх. ЭТО началось.

– Жрешь, скотина, мою злобу? Нравится? – кричал Гард. – Гнусный, отвратительный, мерзкий цветок, вздумавший победить человека!

Комиссару удалось поднять пистолет и выстрелить.

Пуля, ударившись о невидимую преграду, упала на ковер и прожгла в нем аккуратную, круглую дырку.

– Так, да? Так? – комиссар уже не кричал – шептал. – Я буду орать на тебя, пока ты не лопнешь. Если люди лопаются от злости, то цветы и подавно должны.

Гард кричал все ругательства, которые знал, – а знал он их, признаться, немало. Листья цветка начали было снова поворачиваться к комиссару, но потом будто забыли о нем. Цветок начал расти, он извивался по потолку, по стенам, но лопаться не собирался.

Никогда в жизни, ни до ни после ЭТОГО комиссару не приходилось кричать и ругаться несколько часов подряд. Но он понимал: стоит ему замолкнуть – листья повернуться к нему, и в сердце будет пущен такой заряд злобы, который не выдержит никто.

Наконец, шатаясь и не понимая, что делает и зачем, Гард подошел к горшку и… слегка толкнув, выбросил цветок на мостовую.

Вот ведь оно как. Пиршествуя, цветок потерял бдительность, и это стоило ему жизни. Известное дело: задумал серьезное предприятие – не надо обжираться.

Горшок упал на мостовую и разлетелся на сотни осколков. Комиссар вышвырнул в окно и стебель цветка, потом рухнул на кровать и заснул тем сном, которым всегда засыпают комиссары после того, как им удается распутать какое-нибудь очень сложное преступление.

А утром на мостовой цветка не было.

«Может он ушел?» – подумал Гард и рассмеялся нелепой мысли.

«Цветок, который создан для того, чтобы мстить людям за их злобу. Этой самой злобой их же самих убивать…»

…Самое странное в этой истории то, что комиссар Гард, у которого была отличная память, забыл, в какой именно стране она происходила. А может, это и не странно: ведь нет такой страны, в которой цветкам, питающимся человеческой злобой, нечего было бы есть.

И кто знает судьбу того растения, которое удалось победить Гарду? И кто знает – единственный ли это подобный цветок?

Желтое облако

Надо сказать, что комиссар Гард любил себя больше остального человечества. Он был – как вы, надеюсь, знаете – зарубежный комиссар, поэтому не будем осуждать его за эту простительную слабость. То обстоятельство, что вместе с ним погибнет весь город, а быть может, и все человечество – Гарда не успокаивало. Он даже был готов вычленить себя из человечества, чтобы не погибать за компанию, но это было невозможно.

Последнее время комиссар все время нервничал. И даже универсальное средство успокоения всех комиссаров – дешевая сигарета и газета не успокаивали. Оно и понятно: нервничал Гард не по какому-нибудь пустячному поводу, а потому, что твердо знал: он погибнет.

Гард включил телевизор. Не потому, что хотел увидеть какую-нибудь определенную передачу, а потому, что сын приучил его: телевизор должен работать постоянно.

По телевизору снова показывали трупы, изъеденные изнутри. В газетах – все о том же, о желтом облаке.

«Газеты и телевидение существуют для того, чтобы сеять панику, – решил комиссар. – Надо их закрыть. Зачем нужна эта правда, если от нее одни неприятности? И так жить противно…»

Комиссар достал, разумеется, початую бутылку, разумеется, виски – а что еще и пить-то комиссарам? – и попытался найти в телевизоре что-нибудь более веселое, чем трупы.

Нашел концерт классической музыки. Но даже в жестах дирижера виделось ему что-то безнадежно – истеричное.

Переключил.

Хорошо выбритый ученый в очках на тонком носу изо всех сил старался показать, будто он все-таки кое-что знает.

– Желтое облако, конечно, таинственное явление, – ученый наморщил лоб, как бы придавая значимость сказанному. – Однако, в его исследовании мы уже продвинулись в определенном направлении.

«В направлении к заднице», – подумал Гард, однако переключать не стал.

– Очевидно, что желтое облако состоит из животных организмов, – продолжал ученый. – Очевидно, что они скорее всего не земного происхождения. Хотя, возможно, и земного. Мы нашли несколько тараканьих трупиков, но сказать с уверенностью, принадлежат ли они к желтому облаку, пока не возьмусь. И никто не возьмется. Короче, надо бы проникнуть в само облако, но пока – не удается.

«Трусы вы все», – подумал Гард.

Ученый улыбнулся, словно услышав мысли комиссара, и произнес назидательно:

– Исследования чрезвычайно затруднены. Сказать точно, из кого состоит облако пока не представляется возможным.

«Зато представляется возможным сказать, что ты принадлежишь к племени идиотов», – подумал Гард.

– Мы не теряем надежды, – улыбнулся ученый.

«Зато я теряю терпение, – подумал Гард и выключил телевизор. – Сколько таких идиотов сделают себе сейчас научную карьеру на желтом облаке, вместо того, чтобы проникнуть в него и разобраться, в чем там дело…»

Гард откинулся на спинку стула и задумался о бессмысленности и бренности всего сущего на Земле…

Как вы, наверное, догадались, комиссара вывел из забытья телефонный звонок – известное дело, телефоны всегда поступают с комиссарами неучтиво.

Комиссар снял трубку. Он знал, что услышит, и потому вместо «Здравствуйте», спросил:

– Где?

– На центральной площади, Гард. Пока, вроде, без трупов.

Комиссар знал: никакой более подробной информации он не получит и повесил трубку, не попрощавшись.

Перезаряжая пистолет, Гард подумал: «Зачем мне оружие? Как будто эта игрушка поможет совладать с желтым облаком… Ерунда!»

И все-таки пистолет в карман положил. На всякий случай.

Заглянул в комнату сына. Сына не было.

«Где ж он шляется в такое время?» – подумал Гард, но развивать эту мысль не стал.

В темном городе было пусто и темно, как в ночном театре. Будто отзвучали аплодисменты, и завершилась красивая жизнь, и ничего не осталось, кроме темноты и затхлого запаха кулис. Разве только тени ушедших комедий и драм скользят незримо, создавая иллюзию жизни.

Комиссар пытался настраивать себя на философский лад, чтобы окончательно не поддаться страху. И все равно – на пустынных улицах даже комиссару Гарду, который видывал всякое, было как-то не по себе.

Хоть бы один прохожий, машина случайная, крик какой-нибудь далекий, в конце концов – но ничего. И лишь огни в окнах домов доказывали, что погибли еще не все.

Гард остановил машину, не доехав пары кварталов до центральной площади.

– Там – желтое облако, – начал молодой солдат из службы оцепления. – Туда нельзя, там – опасно… – Но увидев удостоверение Гарда, солдат посторонился.

А Гард уже слышал шорох. Тот отвратительный шорох-скрежет, который всегда сопровождал желтое облако, тот кошмарный звук, от которого начала кружиться голова и тошнота подступила к горлу.

В свете окон комиссар увидел разъеденный труп. Гард был хороший комиссар, и увидел он именно то, что и ожидал увидеть… Желтое облако всегда одинаково уничтожало свои жертвы. Одинаково и аккуратно. Казалось, из человека выдули содержимое. Огромная дыра зияла в промежности, дыры глаз были разъедены – так моль разъедает одежду. Тягучая, уже немного застывшая, жижа на щеках – вот все, что осталось от глаз. Но лицо было изъедено совсем мало – казалось, тонкой иглой укололи его несколько раз, вот и все – желтое облако входило в человека и выходило через глаза, выедая все внутренности. Гард знал: внутри этот человек пуст, как гроб без покойника.

Говорят, первые эксперты, вскрывавшие жертвы желтого облака, едва не сходили с ума – никогда до этого не приходилось им видеть человеческий сосуд настолько полым. Но сейчас они уже привыкли и не удивлялись.

«Куда я иду? Зачем?» – подумал Гард. Однако, профессиональная выучка и здесь победила разум.

Комиссар обошел труп и двинулся навстречу облаку.

Через полчаса, когда облака уже не будет здесь, приедут врачи, заберут труп в морг, вскроют его, и… ни на миллиметр не приблизятся к разгадке тайны.

Комиссар вышел на центральную площадь и сразу увидел желтое облако. Шуршащее, монолитное и страшное двигалось оно на очередную жертву.

Молодой человек стоял, прижавшись к стене. Он даже не пытался бежать, видимо, понимая бессмысленность подобных попыток. Он лишь закрыл лицо руками, не желая смотреть в глаза собственной смерти.

А смерть была близка. Край желтого облака захлестнул ноги, этому парню оставалось жить от силы минут пять.

И тут Гард понял, что этот парень – его сын. В ту же секунду в нем умер осторожный профессионал, комиссар перебежал площадь и сам окунулся в желтое облако. Без сомнения, он был первым человеком, который сам полез в желтую смерть.

Но комиссар не боялся, и не потому, что страх не свойствен комиссарам (ни отечественным, ни зарубежным), а потому, что знал совершенно точно: нет ни на земле, ни в космосе, ни во всей Вселенной такой силы, которая может нейтрализовать его волю, если нужно спасти сына.

Ноги вязли в желтом облаке, идти было тяжело, как по болоту. С той лишь разницей, что это облако не чавкало, а хрустело под ногами.

Сын стоял все так же, обхватив голову руками, а желтое облако поднималось все выше по его ногам.

Задыхаясь, Гард подошел к сыну, поднял на руки и понес к машине. Оглянулся. Но желтое облако даже не пыталось преследовать их, впрочем, как Гард понял теперь – оно вообще было очень медлительным, это облако.

В машине сын пришел в себя и спросил:

– Что это было?

– Тараканы.

– Что? – не понял сын.

– Обычные тараканы. Я на всю жизнь запомню, как хрустели они у меня под ногами. Представляешь, наш город терроризировали обычные желтые твари, и они так напугали нас, что мы даже не пытались с ними бороться. Почему же ты не пробовал бежать от них?

Сын молчал. По щекам его катились слезы.

– Ты дал окружить себя обычным мерзким тараканам. Каждого из них в отдельности ты мог бы прихлопнуть газетой, но когда их стало много – испугался. И знаешь, о чем я думаю, сынок? Кто же организовал этих тварей? Сами тараканы не смогли бы так здорово организоваться. Кто и зачем создал эту тараканью армию? Как ты думаешь?

Сын спал.

«Значит так, – решительно подумал комиссар. А все комиссары, надо сказать, думают решительно. – Значит так, если этой же ночью я не найду того, кто решил погубить моего сына, то я не достоин ничего лучшего, чем быть съеденным тараканами».

Гард вынес сына из машины, раздел, уложил спать, еще раз зачем-то проверил пистолет, и снова вышел на улицу.

В темном городе по-прежнему было пусто и темно, как в ночном театре. Но теперь Гарду казалось, что тишина вот-вот разорвется легкой барабанной дробью – такой, что в плохих театральных постановках как бы напоминает зрителю: будьте внимательны – начинается кульминация.

У комиссара сильно засосало под ложечкой. У обычных людей это может обозначать появление чувства голода, однако, у комиссаров это верный признак того, что их ожидает успех.

«Я разгадаю тайну желтого облака немедленно, сейчас», – сказал себе комиссар Гард.

А комиссар Гард никогда сам себя не водил за нос.

На центральной площади Гард увидел сотни тараканьих трупов и порадовался своей работе.

«Где же желтое облако?» – спросил сам себя комиссар и не нашел ответа.

Он вышел из машины, прошел по одной улице, потом – по другой… Увы, тараканы не оставляют на асфальте совершенно никаких следов.

«Если желтое облако вышло на охоту, я наткнусь на него где-нибудь в городе», – подумал Гард и сел в машину.

Вдруг в свете фар он заметил человека.

Этот немолодой и очень аккуратный человек принадлежал к тому сорту людей, который, даже выводя на прогулку своего пса, не забывают повязать галстук. Такие люди стеснительны и робки, но именно они почему-то умеют появиться в нужное время в нужном месте и дать единственно нужный совет.

– Здравствуйте, – сказал старик. – Извините, я не хочу вас обидеть, но, мне кажется, вы похожи на полицейского.

– Я – комиссар Гард. Могу вам чем-нибудь помочь?

– О! – старичок всплеснул руками. – Надеюсь, вы можете помочь не только мне, но и всему городу. По-моему, вас интересует желтое облако? Так вот, оно удалилось по этой улице. А если вам и дальше будет интересно знать верную дорогу – вам останется только посмотреть наверх.

Комиссар посмотрел наверх – и в совершенно темном доме увидел ровную полоску окон – словно стрела из света указывала ему путь.

Он хотел поблагодарить старичка, но тот исчез, словно испарился.

Остается загадкой, как умудрился комиссар Гард ни во что не врезаться, ибо на протяжении всего пути смотрел не на дорогу, а вверх, на окна. Свет этот точно указывал ему путь, и довольно скоро Гард оказался на окраине города.

Комиссар ничему не удивлялся: ни внезапному появлению и исчезновению старичка, ни странным «оконным» указателям… Он просто понимал: если уж он решил сегодня уничтожить желтое облако – он его уничтожит.

Он выехал на загородное шоссе, и уже минут через пять машина затормозила у ворот старинного замка.

«Здесь», – понял комиссар комиссарским чутьем. И вылез из машины.

С легкостью комиссар перемахнул через ворота и побежал к замку. Он не успел еще подумать: «Где же вход?», как одна из дверей открылась – разумеется, бесшумно – и комиссар нырнул в черное пространство.

Надо ли добавлять, что столь же бесшумно дверь закрылась за ним?

Комиссар очутился в кромешной темноте. Он крепко сжал пистолет, надеясь – как всегда это бывало в нелегкие минуты – что от пистолета передастся ему мощный импульс энергии. Но на этот раз импульс передаваться почему-то не хотел.

Гард подождал, пока глаза хоть немного привыкнут к темноте, и сделал шаг вперед. Потом – еще. Еще один…

Шел он медленно, как бы ощупью, каждую минуту, каждое мгновение ожидая опасности, а то – и смерти.

Где-то впереди раздалось странное шуршание, и комиссар пошел на этот звук, ведь надо было куда-то двигаться – почему бы не на звук?

Вдруг свет ударил по глазам. И на мгновение комиссару показалось, что он ослеп. Но уже через минуту сквозь желто-красные круга в глазах возникла жуткая картина: море, целый океан отвратительных желтых тараканов. Море это было внизу, а сам комиссар стоял на небольшом возвышении и глядел, как движутся тараканы какими-то лишь им одним известными маршрутами, и ни одна тварь при этом не остается на месте.

Сверху распахнулся люк, и комиссар увидел обнаженную женщину, которая за нога и за руки была подвешена на толстых канатах. Канаты мягко – чтобы не сказать нежно – спустили женщину в тараканий бассейн и взмыли вверх. Раздался хруст сотен раздавленных тараканьих тел…

Женщина попыталась встать, даже встала на мгновение, но тут же поскользнулась на скользком полу и закричала. Только тут закричала. Но кричала недолго – тараканы набились к ней в рот, она закашлялась, схватилась рукой за горло… Снова попыталась встать… А тараканы ползли по ногам, по груди, по лицу… Они были какими-то очень целеустремленными, эти твари, располагались на человеческом теле как хозяева. Впрочем, они и были хозяева, им принадлежало это прекрасное тело.

Но женщина еще жила, кулаки ее судорожно сжимались, она била ногами. Гард смотрел на ее лицо. На рот, набитый тараканами. Он видел, как тараканьи тела закрыли собой сначала один глаз, потом другой, потом все лицо. Скоро на месте человеческого тела осталась лишь снующая, шелестящая желтая масса.

И тут в противоположном углу бассейна распахнулась дверь, и в проеме появилось существо, от одного вида которого любой сошел бы с ума. Но комиссары, как известно, не сходят с ума по пустякам.

Огромный, в человеческий рост, таракан, слегка наклонил свою голову и сказал:

– Здравствуйте.

Комиссар не привык здороваться с тараканами и потому промолчал.

– Вы не больно-то вежливы, – сказал таракан-гигант и улыбнулся. Улыбка его была очень похожа на человеческую. На противную человеческую улыбку. – Рад видеть вас, комиссар, в своем замке. Признаться, вы – единственный, кого я не то чтобы побаивался, но, скажем так, остерегался. Однако вы зачем-то сами полезли ко мне. Согласитесь, это не самый умный ваш поступок… Да, кстати, какое впечатление произвела на вас показательная казнь? Неплохо, правда? Мне очень хотелось, чтобы вы в деталях представили, что будет с вами.

Комиссар Гард выхватил пистолет и разрядил всю обойму в таракана.

Таракан снова улыбнулся.

– Пуленепробиваемая стенка, – объяснил он. – Она невидима, но чрезвычайно прочна.

– Сволочь, – выдавил из себя Гард.

Таракан расхохотался. Смех у него был человеческий. Противный человеческий смех.

– Это лучшее, что вы могли сказать мне, комиссар, – сказал таракан сквозь смех. – Лучший комплимент. Я понял, что вы относитесь ко мне как к равному – и это прекрасно. Вы, наконец, поняли, что перед вами существо не только разумное, но и очень могучее.

– Ты – подонок, ты делаешь слишком смелые выводы из одного слова, – усмехнулся Гард.

– Заметь, комиссар, ты первый перешел со мной на «ты», тем самым еще больше приблизив меня к себе. Однако, мне очень нравится, что ты со мной разговариваешь. Очень нравится. Сотни, тысячи, миллионы моих предков мечтали услышать человеческое слово – пусть обидное, пусть оскорбительное, но – человеческое. Но нас давили молча, травили ядами… Нас морили жаждой, а потом подсовывали отраву вместо воды, и радовались обману. Ни одно живое существо не вынесло столько унижений, столько трагедий, как таракан. Веками вы подвергали нас геноциду, а за что, собственно? Мы ведь так преданно любили вас, людей, мы хотели жить вместе с вами, но вы приручали собак, лошадей, кошек, а нас – морили… За что? Разве хоть один таракан принес вред человечеству? Более того, нет на земле существ более преданных, чем мы. Но вы, люди, на преданность всегда отвечаете убийствами.

Комиссар понимал всю абсурдность ситуации, понимал: разговаривать с тараканом – и нелепо, и смешно, и просто глупо. Но не ответить – было выше его сил.

– Преданность? Тебе ли говорить о преданности после того, как вы убили десятки, сотни людей?

– А мы научились у вас, – таракан-гигант выплюнул окурок сигары, который тут же был съеден тараканами. – Неужели ты всерьез думаешь, что сотни лет, которые мы живем вместе с людьми, ничему нас не научили? Научили. Чему учили – тому и научили. Разве история нашего рода – это не тысячи и миллионы безвинных смертей? Неужто ты всерьез думаешь, что хотя бы одно зло на земле может пройти бесследно? Зло всегда порождает зло – вопрос в том, как долго ждать отмщения. Вы, люди, сделали все, чтобы тараканы начали мстить вам – и мы начали.

– Так ты еще и философ? – нашел в себе силы улыбнуться Гард, хотя ему стало по-настоящему страшно.

– Я – не философ, – таракан поднял свои усы, и от этого стал как-будто выше. – Я не философ, комиссар, я – мессия. Должен был придти мессия, чтобы организовать своих братьев и отомстить вам. И я пришел. Нельзя же, комиссар, в самом деле веками безнаказанно издеваться над целым родом живых существ! Нет, комиссар Гард, на этот раз вы проиграли.

Гард с ужасом почувствовал, что площадка, на которой он стоял, начала медленно опускаться.

– Вы проиграли, комиссар Гард. Все вы, люди, проиграли. Вы ждали отмщения с небес, а оно было в ваших собственных домах. Это мы – тараканы – самые несчастные, самые презираемые на земле существа отомстим вам за все. И тогда на земле наступит эра справедливости. Тараканья эра!

Комиссар почувствовал, что по его ногам уже начали ползти тараканы.

– Растопчите его! – заорал гигант. – Растопчите! Это человек! Вы должны его растоптать.

– Нет! – закричал Гард. – Никогда! Нет!

Яркий свет ударил по глазам.

– Ты что, отец совсем заработался?

Перед Гардом стоял огромный таракан.

Гард вскочил… Бог мой, это был его сын.

– Ты пришел? – спросил Гард, а сам подумал: «Наверное, я орал очень громко. Приснится же такая чушь».

Сын никогда не отвечал на глупые вопросы. Даже если их задавал отец. Он просто повернулся и пошел к себе в комнату.

И тут зазвонил телефон.

Комиссар снял трубку. Он знал, кто может звонить ему столь глубокой ночью, и потому – вместо «Здравствуйте» – спросил:

– Где?

– На центральной площади, Гард. Пока, вроде, без трупов.

Комиссар знал: никакой иной информации он не получит, и повесил трубку, не попрощавшись.

Перезаряжая пистолет, Гард подумал: «Чертов сон!.. Такое ощущение, будто я все это уже делал только что… И зачем мне пистолет? Как будто он может помочь победить желтое облако».

И все-таки пистолет в карман положил. На всякий случай.

Сын уже спал. Судя по блаженному выражению его физиономии, сыну снились вовсе не комиссарские, а вполне хорошие сны.

В городе было темно и противно. Никаких приятных ассоциаций пустой, будто вымерший город не вызывал.

Гард остановил машину, не доехав пару кварталов до центральной площади.

– Там – желтое облако, – начал молодой солдат из службы оцепления, а комиссар подумал: «Интересно, до какого места сон будет совпадать с реальностью?»

Сон, между тем, совершенно нагло продолжал сбываться. Не дойдя до площади, комиссар увидел разъеденный труп.

«А почему они эту женщину ели не по правилам?» – подумал Гард, увидев, что один глаз женщины удивительным образом остался цел.

Тут комиссар понял, что начинает сходить с ума.

Он вышел на площадь и увидел желтое облако. Оно уже удалялось с площади.

И комиссару стало совершенно ясно: проще пойти за желтым облаком и погибнуть, чем вернуться домой и снова видеть сумасшедшие сны, и каждый час ждать своей гибели, и если чему удивляться – то лишь тому, что человек съеден не по правилам.

«Если это облако действительно состоит из тараканов – получается, что мы боимся маленьких отвратительных существ?»