Текст книги "Самоубийство Земли"

Автор книги: Андрей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Вы ведь – русский?

– Русский, – согласился Игорь.

– Значит вам надо в русский сектор. Если угодно – я провожу.

Игорь понял, что тот, кто назвался Одоевский (и, судя по всему, им был), не намерен ничего объяснять, и ему ничего не остается, как взять Одоевского в провожатые.

6

Сзади послышался топот копыт. Игорь испуганно обернулся. Мимо промчались двое всадников.

– Это мушкетеры, – объяснил Одоевский. – Любят, знаете ли, соревноваться, кто быстрее проскачит от американского до английского сектора. Французы, сами понимаете.

Игорь кивнул. Хотя мало что понимал.

– Вы, может быть, проголодались? – поинтересовался Одоевский. – Если угодно, можем зайти в трактир – здесь неплохо кормят.

Едва они вошли, им навстречу бросился невысокий человек в треуголке.

– Здравствуйте, господин Наполеон, – радостно воскликнул Одоевский.

– Очень приятно, – улыбнулся Наполеон. – Я вам не помешаю?

Слушая, как разговаривают о каких-то мелочах Наполеон и Одоевский, Игорь подумал о том, что все-таки интересно устроен человек: с какой легкостью привыкает он ко всему, даже самому невероятному. Вот ведь сидят перед ним Наполеон и Одоевский – ему бы в обморок упасть, с ума сойти, а он ничего – сидит, слушает.

Потом Игорь подумал: как все-таки здорово, что на Земле не привился один всеобщий язык. То ли сила привычки сработала, то ли какие-то более глубокие причины, однако все земляне по-прежнему говорят на разных языках, правда, не знать основные языки считается неприличным.

– За ваше удивительное искусство, – поднял Одоевский бокал вина.

Наполеон скромно потупил взгляд.

Игорь не понял за что пьют, но выпил с удовольствием. И с удовольствием съел кусок горячего, дымящегося мяса.

И еда и вино придали ему уверенности, и Игорь решил обратиться к Наполеону.

– Ваше императорское величество, – начал он, пожалуй, излишне театрально. Но так уж и продолжил. – Для меня большая честь оказаться здесь рядом с вами. Я только недавно с Земли и еще не могу всего понять. Может быть, вы мне объясните, что это за странный город?

Тут дверь таверны открылась, вошел высокий человек с тростью.

Наполеон, Одоевский, а вслед за ними и Игорь встали и поклонились вошедшему.

Как только высокий человек отошел от их стола, Одоевский объяснил:

– Это Авраам Линкольн. Очень любит захаживать во французский сектор и беседовать о политике. Страшный говорун! В американском уж всем надоел.

– Он занимается здесь тем, что пишет книги о том, как создается настоящее государство, – включился в разговор Наполеон. – Но они такие толстые, я даже не берусь их читать. От одного взгляда на них скулы сводит зевотой.

– Я все-таки хотел бы… – начал Игорь.

Но император не дал ему задать вопрос. Наполеон заговорил сам.

– Меня очень волнуют проблемы воспитания. Особенно нравственное воспитание. Не понимаю, как можно воспитывать нравственность, не объяснив людям самого главного. А именно то, что все люди делятся только на два типа – победители и проигравшие. Середины нет. Жизнь – это залог, данный Богом. И залог этот можно либо спустить, либо увеличить стократ. Разве не так? – Неожиданно император начал вытаскивать из кармана деревянных солдатиков. Фигурки, надо сказать, были замечательные, вырезанные весьма искусно. – Вот что так необходимо для нравственного воспитания молодежи, – солдатики. А почему? Именно потому, что солдат – это такое существо, которое направлено только на победу, лишь в ней смысл его жизни. Вы понимаете, о чем я говорю? Солдат – существо высоконравственное потому, что он раз и навсегда ответил на вопрос: «Зачем живу?». Он живет для победы. И поэтому он – пример для всех, а особенно – для молодых. – Одну из фигурок Наполеон протянул Игорю. – В залог нашей будущей дружбы.

– Спасибо, спасибо, – залопотал Игорь и сунул солдатика в карман.

– Так выпьем за тех, кто стал победителем. – Наполеон встал. – За тех, кто не упустил свой шанс.

Они вышли из трактира, и Игорь успел заметить, как Наполеон подсел к Линкольну.

– После смерти на острове Святой Елены император начал вытачивать солдатиков из дерева, – объяснил Одоевский, когда они продолжали путь по странному городу. – У него это прекрасно получается. Такие армии выпиливает! Я был на одной его выставке – это производит впечатление, доложу я вам. Он считает, что его искусство способствует нравственному воспитанию молодежи.

«Сомнительный вывод», – подумал Игорь, но спорить не стал. Он изо всех сил пытался сосредоточиться и понять, что с ним происходит.

Похоже на то, что это планета, где живут великие люди. Видимо, Богу было угодно, чтобы все земные гении жили здесь. «За тех, кто не упустил свой шанс», – так, кажется, сказал Наполеон, а Бог сказал, что только здесь может быть счастье. Конечно, жить среди великих людей – прекрасно, но он ведь должен, должен разгадать тайну этой планеты. Пока же возникает слишком много вопросов.

Игорь попытался перетасовать в голове вопросы, чтобы выбрать самый главный и вдруг вспомнил о Джеке, об этом старом пилоте, которого он так и не успел ни о чем расспросить.

– Скажите, – обратился Игорь к Одоевскому, – вы не знаете старого пилота Джека, его еще называли Гагариным.

– Гагарина знаю, целыми днями летает на самолетах, а пилота Джека… Извините, а как его фамилия?

Этого Игорь не знал.

– Да я… простите… так просто… – улыбнулся он Одоевскому и снова углубился в свои мысли.

Вопросов было множество. Та ли это планета прыгающих людей, о которой рассказывал Джек? А если та, то почему после того, как Игорь услышал Глас Божий, ему перестали попадаться прыгающие люди? И почему его собственный сон так странно воплотился? Или сон был предчувствием – так ведь тоже бывает… Нет, с этой стороны не подобраться.

Предположим, это планета великих людей. Но почему они все уходят от разговора про эту планету – скрывают что-то или, действительно, не могут ничего объяснить? И потом, здесь ведь не только великие, а по какому принципу отбирает Бог остальных? Устраивает им проверки, вроде той, что прошел Игорь? А как он ее, собственно, прошел, и что вообще была за странная проверка? Предположим, он бы смалодушничал – выстрелил или подчинился голой бабе, перекочевавшей из фильма на эту планету? Что тогда? Нет, и здесь сплошные загадки.

И, главное, остается совершенно неясным: где же остальные пилоты? Где их корабли? Где автоматические станции, которые сюда прилетали?

Нет, как ни крути, как ни подкапывайся – ни одного ответа.

Между тем, они шли уже по американскому сектору. Здесь вовсе не было дворцов, зато высилось много старинных, нелепых небоскребов.

Мимо них пробежала абсолютно голая девица, следом за ней мчался худой длинноволосый парень тоже весьма относительно одетый.

– Кто это? – удивился Игорь.

– Американцы развлекаются, – улыбнулся Одоевский.

«Эти двое идиотов не могут быть великими, – думал Игорь. – А почему же они здесь?»

– Послушайте, – обратился он к Одоевскому. – Вы ведь житель этой планеты. Может быть, вы мне все-таки объясните вашу тайну?

– Какую тайну? – искренне удивился Одоевский и тут же поздоровался с каким-то человеком. – Это Роберт Шекли – великий американский фантаст. Не читали?

Игорь не читал. Он вообще не любил фантастику. Рассказам про будущее он всегда предпочитал воспоминания о прошлом.

Народу было немного, но почти с каждым Одоевский здоровался и объяснял Игорю:

– Джордж Вашингтон… Луи Армстронг. Как не слышали? Это был великий музыкант… Джим Холлинз… Да-да, тот самый, который первый из землян ступил на Марс…

Наконец, показались деревянные избы.

– Вот мы и пришли, – сообщил Одоевский. – Это русский сектор. Я оставлю вас, но мы еще непременно встретимся, не так ли?

И он снова исчез с такой скоростью, что Игорь даже не успел попрощаться.

Он остался один в странном городе.

7

В русском секторе, точно так же, как и во всех остальных, смешались стили и эпохи. Однако надписи на русском языке и русская речь приятно успокаивали.

Игорь шел без цели, надеясь, что дорога сама приведет его куда надо.

Мимо него прошел невысокий человек в котелке. Он приподнял котелок, здороваясь. Игорь тоже поздоровался, мучительно вспоминая, где же он видел это лицо.

Невысокий человек уже скрылся за углом, когда Игорь вспомнил, кто это.

– Александр Сергеевич! – крикнул он.

Человек тут же вернулся.

– Чем могу служить?

– Неужели вы Пушкин?

– А что такое? Что-то с моим заводом?

– Вы ответьте, пожалуйста, конкретно, – Игорь переминался с ноги на ногу. – Значит вы – Пушкин Александр Сергеевич, классик русской литературы, автор «Евгения Онегина», «Капитанской дочки», «Бориса Годунова»?..

– Ну я, я, – перебил Пушкин. – Странно, что вы меня не узнали. Так что с моим заводом?

– С каким заводом?

– Фу ты, Господи, – с облегчением вздохнул Пушкин. – Вы, наверное, здесь недавно, раз ничего не знаете про мой заводик. Небольшой такой, оружейный заводик, делаем пистолеты. А то ведь черт-те что творится: поэтов убивают все, кому не лень, а им бывает и защититься нечем. Вы, кстати, не поэт? Жаль… А то, знаете ли, замечательный образец появился. Пистолет, который чует бездарность. Милостивый государь, вы мне можете не поверить, но, клянусь честью, оно так и есть. Смотрите сами: бездарный человек – завистлив, зависть порождает злобу, а от этого образуется совершенно особый состав крови. Пистолет чует эту самую кровь, как борзая зайца, и – будьте любезны! – стреляет сам. Изумительная, доложу вам, вещица. Впрочем, если вас интересуют подробности, вам бы лучше Саша Блок объяснил, он у меня инженером на заводе работает. Говорит, что сам модель изобрел, но я подозреваю, что ему сильно помог его тесть, Любкин отец, Дмитрий Иванович Менделеев…

Пушкин говорил странно, пошловато даже. Игорь совсем не таким представлял себе великого поэта, но в том, что перед ним Александр Сергеевич Пушкин, сомнений не было.

– Александр Сергеевич, вы ведь русский человек…

– Н-да? – удивленно вскинул брови Пушкин.

Но Игорь не обратил на это внимания и продолжил:

– Объясните мне, что здесь вообще происходит? Что это за планета такая? Что за люди? Что за город?

Пушкин улыбнулся. Улыбка у него была дружеская.

– Знаете что, молодой человек, заходите вы лучше вечерком в кондитерскую Вольфа… Тут недалеко, вам любой покажет… Посидим, поговорим… А сейчас, извините, дела. Совещание надо проводить по поводу внедрения новой модели пистолета.

Пушкин церемонно поклонился и быстро зашагал по мощеной булыжной мостовой.

«Неужели сегодня вечером я смогу просто так посидеть и пообщаться с самим Пушкиным, – думал Игорь, и подобные мысли как-то затмевали в его голове размышления о тайне этой планеты. – Посидеть вечер с Пушкиным! Черт-те что…»

Размышляя над приятной перспективой, Игорь свернул в трактир.

В трактире сидели несколько человек, но, сколько ни приглядывался, Игорь не узнал ни одного лица.

Он взял квасу, но успел отпить совсем немного, как отворилась дверь, и в трактир вошел невысокий лысый человек в кепке. Его лицо Игорь узнал сразу. Его лицо нельзя было не узнать.

Человек подходил к каждому, приподнимал кепку, говорил, чуть картавя:

– Здгаствуйте, – смотрел в лицо, слегка прищурившись, и спрашивал тихо. – Вы не видели мою маму?

Странно было слышать от вполне взрослого (чтобы не сказать стареющего) мужчины столь детский вопрос. Но присутствующих, кажется, это нисколько не удивило – привыкли, наверное, – и они отвечали совершенно спокойно:

– Нет, Владимир Ильич, не видели.

Человек и к Игорю подошел, и тоже кепку слегка приподнял, и тоже спросил, поздоровавшись:

– А вы мою маму не видели?

Игорь растерялся, не зная, что ответить.

– Никто не видел мою маму, – вздохнул Владимир Ильич. – А мне ужасно хочется ее увидеть. Сколько лет хочется увидеть – и не могу. Здесь так много людей, а мамы нет. Мне бы с ней поговорить.

– А вы не боитесь, что она будет вас ругать за все, что вы натворили? – неожиданно даже для себя спросил Игорь.

Владимир Ильич посмотрел на него взглядом спокойным и усталым, а потом сказал:

– Не видели, значит. А жаль. Почему же здесь нет моей мамы?

Владимир Ильич снова приподнял кепку – на этот раз прощаясь – и ушел.

Игорь вышел на улицу, твердо решив: обязательно встретиться с вождем и о многом его расспросить. Он понял, что здесь его ожидают интересные встречи. Настолько интересные, что даже самому не верится.

На улице мелькали знакомые по учебникам и книгам лица. Кого-то Игорь вспомнил сразу, кого-то припомнить не мог.

Вот быстрым шагом прошел Лев Толстой, неся косу через плечо.

Промчалась машина, – показалось, в окошке мелькнуло лицо Юрия Гагарина.

На велосипеде проехал человек и поздоровался так приветливо, будто они с Игорем давно знакомы. Вроде бы это был тот самый академик, который в девяностые годы XX века придумал, как вывести Россию из экономического кризиса. Игорь напрочь забыл его фамилию.

А химика Серова – изобретателя нового космического топлива, с которого, собственно, революция в космонавтике и началась, Игорь узнал. Это и неудивительно – лицо Серова было знакомо всем.

Но попадались и те, на чьих лицах вовсе не было печати величия. Особенно много почему-то шаталось юношей и девушек с гитарами. Некоторые даже пели песни, что, впрочем, никого из жителей города не раздражало.

Как приблизиться к разгадке планеты, Игорь совершенно не представлял. Спрашивать? Но что и у кого?

Игорь вышел к озеру. Небольшое уютное озеро с совершенно гладкой поверхностью лежало, словно летающая тарелка, непонятным образом залетевшая к городским громадам.

На берегу озера сидел человек и ловил рыбу.

– Добрый день, – поздоровался Игорь.

– Угу, – ответил человек, не оборачиваясь.

Игорь сел рядом на траву. Трава была мягкой и чуть мокрой от росы.

– Извините, – сказал рыбак и повернулся к Игорю. – Если вы хотите что-то у меня узнать, я отвечу на ваши вопросы. Я привык беседовать с людьми. Но, признаться, чрезвычайно устал от людей – хотелось бы побыть одному.

С именем этого человека связывались крупнейшие социальные преобразования в конце прошлого столетия. Это он начал третью революцию в России.

– Видите, – он дернул удочку. – Сорвалось… Чего-то все время срывается в последнее время. Знаете, от чего я устал? Очень трудно быть борцом, когда про твои победы тут же забывают, а поражения ставят в вину многие годы.

– Ну что вы, Михаил Сергеевич, – искренне удивился Игорь. – Ваше имя печатается у нас до сих пор, хотя, конечно, не все вы делали верно, но вы начали новую эру в России – это факт.

– Перестаньте! Рты людей, выходящих на митинги, можно заткнуть только куском хлеба. Но где ж его взять? – Рыбаку, наконец, удалось поймать довольно крупную рыбину. Он осторожно снял ее с крючка и снова зашвырнул в реку. – Не нужна мне эта рыба, просто нервы успокаивает, – ответил он на безмолвный вопрос Игоря. – Вы молоды, молодой человек, и вам довольно трудно меня понять. Но запомните: устают не от работы – а от отсутствия результата. А самое страшное занятие, какое есть на земле – доказывать дуракам, что они умные.

– А зачем доказывать? – не понял Игорь.

– Вы позволите мне побыть одному?

– Но, может быть, хоть вы объясните мне…

И снова Игорю не дали договорить.

– Мы можем с вами встретиться позже, поговорить. А сейчас – извините, – и рыбак вернулся к своему странному занятию.

Непроизвольно Игорь подумал, что у него тут намечаются интересные встречи… настолько интересные, что даже самому не верится.

Он остановился у церкви и долго разглядывал икону, висящую над входом: печальные женские глаза и нимб, столь похожий на скафандр, которым пользовались космонавты прошлого.

«Что же мне делать дальше, – думал Игорь. – Я хожу по городу, встречаю великих людей, но никто из них не может ответить на мои вопросы. И я так же далек от разгадки Планеты номер ноль, как был, когда спускался на нее. Куда идти мне теперь? Где искать ответы?»

Даже себе самому не хотел Игорь признаваться в том, что чем больше ходит он по этому городу – тем больше нравится ему это путешествие, и тем меньше думает он о главной своей цели: разгадать тайну Планеты номер ноль.

Он стоял, размышляя, куда пойти и вдруг услышал за спиной голос, который менее всего ожидал услышать:

– Здравствуй, сын.

8

Игорь обернулся. Сомнений не было: по широкой мощеной улице приближался к нему отец.

Игорь хотел броситься – обнять, но тот жестом остановил его – он не любил сантиментов – и повторил:

– Здравствуй, сын.

– Здравствуй, отец. Почему ты здесь? Ты ведь не имеешь права. Неужели ты поставил себя вне закона?

– Я здесь только по одной-единственной причине, – перебил отец Игоря, – признано, что я – великий пилот. Так что жить на этой планете имею полное право.

Рядом с ними остановился Николай II – последний российский император. На шее у него болтался фотоаппарат.

– Не могли бы вы встать рядом? Снимок на память. Все-таки встреча отца с сыном.

Игорь подошел к отцу. Встал рядом и сразу почувствовал невероятное облегчение: рядом с отцом ему ничего не было страшно.

Два раза щелкнул фотоаппарат. Император удалился.

– Знаешь, что отличает жителей этого города? – спросил отец и сам себе ответил. – У нас у всех есть имена. У большинства людей имя и фамилия – все равно, что кличка у собаки: ничего никому не объясняет, а у нас…

Отец говорил странным языком: в его словах звучала патетика, чего раньше за ним не замечалось. Но, впрочем, кто знает, как должен говорить человек после того, как становится великим.

– Так, значит, ты узнал тайну Планеты номер ноль? Попал сюда после меня и уже узнал тайну? – И тут Игорь изменился в лице. – Отец, раз ты здесь – значит, ты умер?

Отец поздоровался с каким-то человеком – вроде это был Борис Николаевич Ельцин, тот, под чьим руководством Россия вышла из самого затяжного кризиса в своей истории.

– Брось мыслить этими категориями: жизнь – смерть. На нашей Планете есть только бессмертие. А тайны, кстати, никакой не существует. То, что земляне называют Планетой номер ноль – это такое место в космосе, где живут великие люди. Подумай сам: великий человек – это, возможно, самое замечательное из того, что создает природа. Что такое история человечества? Это история ее великих людей. Выбрось из истории толпу, оставь только Имена и ты легко воссоздашь все события. Неужто природа может создавать великого человека, а потом – по истечении в лучшем случае восьмидесяти лет – выбрасывать его на свалку? Что она, дура, что ли? Великие люди живут здесь. Представляешь, какая сказочная, невероятная жизнь должна быть там, где живут гении?

– Извини, – перебил сын. – Но я никак не могу понять, почему здесь не только великие люди, но и самые обычные?

– Это совсем просто, – улыбнулся отец. – Гениям с гениями может стать скучно. Ты пойми: здесь та же самая жизнь, что и на Земле. Но! Здесь можно поговорить с Пушкиным, Лениным, Горбачевым, Серовым… Короче, со всеми, кто воистину может называться гением, вне зависимости от того, велик он в добродетели или в подлости. А если вдруг тебе надоест отечественная история, ты можешь перейти в другой сектор и вступить, скажем в клуб яхтсменов, которым руководит Колумб, или посмотреть спектакль, в котором главную роль играет Шекспир. Представляешь, оказывается, больше всего на свете великому англичанину нравилось играть на сцене, он и пьесы писал для того лишь, чтобы иметь хорошие роли. Всю жизнь разговоры о том, что такое счастье, казались мне пустопорожней брехней, но теперь-то я точно знаю: счастье – это жизнь на этой планете.

Игорь вспомнил, что очень похожие слова он уже слышал совсем недавно, и тогда и сейчас они были произнесены теми, кому он не мог не верить.

Проходящий мимо человек неожиданно остановился, подошел к Игорю, сказал:

– Добрый день, Игорь. И вы у нас? Рад. Весьма рад. Вы придете завтра на концерт? Приходите непременно. Мои отроки покажут невероятное искусство, невероятное, я вас уверяю.

И он удалился, придерживая свою длинную бороду.

– Кто это? – спросил Игорь.

– Это царь русский Иван по прозвищу Грозный. Он очень любит детей – организовал здесь детский сад, так я тебе скажу: его питомцы красиво поют. Если хочешь – сходим послушаем.

– Откуда он знает мое имя?

– Здесь все друг друга знают. Нас – избранных – не так уж много. И если он знает твое имя – значит ты наш. Понимаешь?

Словно в подтверждение этих слов мимо промчался на велосипеде знаменитый писатель XXI века Фазиль Белов и приветливо улыбнулся.

Отец продолжал говорить что-то про прекрасную жизнь на Планете номер ноль, но Игорь его уже почти не слышал. Мысль его лихорадочно работала: «Зачем я летел на эту планету? Чтобы открыть ее тайну. Зачем открывать тайну? Чтобы стать великим. А великими становятся, чтобы оказаться здесь. На Земле меня, действительно, запишут в великие пилоты – я погиб на Планете номер ноль».

– Я второй раз спрашиваю тебя, – услышал Игорь голос отца. – Ты согласен?

– Согласен на что? – не понял Игорь.

– Остаться здесь.

«Остаться здесь? Среди великих людей? Или? Возвращаться на Землю, где его никто не ждет, – ведь отец здесь, а кроме отца у него и нет никого. На Землю – в это пресное тупое существование? Ну, расскажет он про тайну этой планеты, возьмут у него пару интервью, напишут в газетах? А дальше? Продолжится та жизнь, от которой он улетел сюда? Возвращаться на Землю или ежедневно общаться с лучшими умами Земли и быть среди них равным? Какое может быть „или“ – когда лучшая Земля здесь – на Планете номер ноль? Какое может быть „или“ – когда и Бог и отец говорят ему, что только здесь обретет он счастье».

– Тебя что-то смущает, – по-своему расценил отец молчание Игоря. – Может быть, ты боишься прыгающих людей?

– Я их боюсь, – вздохнул Игорь. – Просто я слышал голос… Ты, наверное, не поверишь мне, но я слышал Голос с небес, Голос Бога, и он сказал мне, что я прошел какую-то проверку, и теперь начнется счастье. Но я не понял, о чем он говорил, что за проверка…

– Я верю, что так и было. Мы ведь не на Земле, здесь – своя жизнь, свои законы. А проверка… Ее все проходят. И здесь, и на Земле. Прогресс – конечно, великая штука, но он ведь не отменил человеческих пороков. Разве на Земле не приходится нам терпеть всякие унижения ради собственного спасения? Разве на Земле не приходится постоянно доказывать, что мы такие же, как все, и разве, доказывая это, мы не унижаем других? Иногда идем по трупам, лишь бы доказать: мы – такие же. Только земные испытания растягиваются на целую жизнь, а здесь занимают совсем мало времени, другая планета – другие законы. Вот и все. Но ты выдержал эту проверку. Ты не сломался. И теперь – ты с нами. Ты вправе остаться в городе великих людей. Впрочем, может быть, ты мне не веришь? – Не дожидаясь ответа, отец повернул за угол.

Верит ли он отцу?.. Он, может быть, только ему и верит из всех живых людей. Ему и Богу. А они говорят – одно и то же.

Правда, что-то смущало в словах отца, и более всего то, что отец сумел так хорошо здесь освоиться. Но ведь это – отец. Он всегда умел быстро разбираться в любой обстановке, и везде чувствовать себя своим.

И Игорь пошел вслед за отцом.

На соседней улице их поджидала машина – абсолютная копия той, на которой они с отцом ехали на аэродром.

– Сейчас мы с тобой поедем к кораблю, – сказал отец, открывая дверь «кадиллака». – Ты передашь сигнал на Землю, чтобы там не волновались, а затем взорвешь ракету.

– Зачем? – удивился Игорь.

– А для чего она тебе нужна? Так поступали все пилоты, которых на Земле считали погибшими, хотя они оставались жить здесь. Ибо не родился еще человек, который бы добровольно согласился вычеркнуть свое имя из истории. Впрочем, если тебе что-то не нравится, возвращайся на Землю. Но я бы не советовал этого делать.

Игорь сел в машину. По привычке на заднее сиденье, хотя место рядом с отцом было свободно. Ехали через лес. Игорь опять почувствовал аромат травы и цветов и решил: в самое ближайшее время непременно прийти сюда и просто погулять. Непременно.

Когда он взялся за знакомую ручку на двери корабля, у него перехватило дыхание.

– Не бойся, – подбодрил отец.

«Взять что-нибудь на память? – думал Игорь в последний раз шагая по кораблю. А впрочем – зачем? Меня ожидает бессмертие, а бессмертию сувениры не нужны».

Он занял место пилота. Передал на Землю: «У меня все в порядке. Не волнуйтесь. Прощайте».

Отец стоял сзади, потом обнял за плечи:

– Ну вот и все. Пойдем. Мне кажется, я вижу второе рождение своего сына.

Они спустились на землю. Какие-то люди копошились около ракеты. Игорь понял: сейчас корабль взорвут.

«Неужели я больше никогда не буду на Земле? Никогда?» – подумал Игорь.

Отец словно угадал его мысли:

– Ты прожил на Земле немало лет. И что же? В поисках счастья ты летишь на другую планету, потому что на Земле не нужны ни герои, ни гении. Они никогда не были ей нужны, и никогда не будут. А здесь мы станем с тобой прекрасно жить. Мы – единственная династия великих людей на Земле: отец и сын. Оба равны, и оба – великие пилоты.

Раздался грохот, столб пламени поднялся на том месте, где была ракета. Казалось, пламя хотело взлететь, но у него не хватило сил и оно рухнуло вниз, в объятия белой пены. Началась короткая и трагическая история любви двух стихий. Белая пена, извиваясь, обнимала пламя, кокетничала, шипела, вертелась так и эдак. А пламя хотело подняться, выпрямиться, показать свою стать, но тщетны были его потуги, не выдерживало оно страсти воды. Через минуту все было кончено: белая пена покрыла обгорелые обломки.

Игорь не выдержал, заплакал:

– Не надо, мой мальчик, – успокоил его отец. – Не надо. Прошлое кончилось. Впереди – новая жизнь! Впереди – бессмертие!

Они стояли и смотрели туда, где исчезла последняя ниточка, связывающая их с Землей.

И вдруг, сквозь оседающий дым, Игорь увидел очень знакомую фигуру, а потом услышал знакомый голос:

– Здорово, сын! Наконец-то я тебя нашел. Вижу, долбануло. Ну, думаю, не иначе мой сын шалит. И вправду…

Один отец стоял рядом с Игорем и удивленно смотрел на другого отца, который приближался к ним, разбрасывая ногами остатки ракеты.

Силы оставили Игоря, и он потерял сознание.

9

Он очнулся в ракете.

Увидел накрытый стол, за которым сидел отец и ел помидоры. Сок стекал у него по губам, и он со свистом втягивал его.

– Прочухался? – спросил отец.

– Ты кто? – Игорь сам удивился нелепости своего вопроса.

– Есть хочешь? Мясо горячее – подкрепись.

Игорь и вправду почувствовал дикий голод и набросился на еду. Когда он закончил есть и отвалился на спинку кресла, отец подошел к нему и со словами: «Что ж ты, сука, родного отца отличить не можешь!» дал прицельный удар в челюсть.

Сын рухнул на пол.

– Здравствуй, отец, – радостно заулыбался он, стирая кровь с разбитой губы.

– Здоровались, – буркнул отец.

– Но ведь если ты здесь… значит ты поставил себя вне закона. – Игорь с ужасом понял, что несколько часов назад уже говорил эти слова собственному отцу. Но этот-то уж точно – настоящий. Сомнений не было.

– Только завывать не надо. Что я, по-твоему, должен был делать, когда от тебя долго не было вестей? Конечно, ты – кретин, но это не повод, чтобы тебя бросать. И – хватит об этом. Рассказывай – только подробно – что с тобой тут было.

Сын старался говорить, не упуская ничего. И все равно его рассказ занял довольно мало времени, а ведь казалось, он прожил здесь годы.

– Так, – сказал отец, когда сын закончил. – Ни хрена не ясно, кроме того, что здесь нам придется несладко. Плохо, конечно, что я прилетел один. Кстати предлагал Джеку лететь сюда – он отказался. Пилот, который никогда и ничего не боялся, испугался закона.

– Извини, отец, ты, наверное, меня не понял: я видел Джека – того самого пилота, которого называли Гагарин, – так же близко, как тебя. Мы оба убегали от прыгающих людей, он даже пытался спасти меня, а потом исчез. Это был Джек, отец, Джек, – я это точно знаю.

– Какой к черту – Джек! Если хочешь знать, я отвез Джека в больницу, где его безуспешно пытаются вылечить от алкоголизма. Я навещал его перед самым полетом… Тот, кого ты встретил здесь, такой же Джек, как ты – пилот, и оба вы – идиоты!

– Тогда кто же он?

– Не знаю… Но думаю: эту планету населяют роботы. Роботы или люди. Больше нет оболочек, в которых могло бы существовать сознание.

Игорь уставился в одну точку, и вдруг вскочил, схватился за голову и закричал:

– Господи Боже мой, так значит я не стал стрелять в робота? В кусок дерьма, нашпигованный электроникой? Надо было расстрелять их, как… как…

Отец отхлебнул вина и сказал совершенно спокойно:

– Ты не стал стрелять в человека. Если бы ты поступил иначе, ты бы не был моим сыном. И хватит об этом. Будем размышлять дальше. Если есть роботы – значит должен быть и роботопроизводитель. Подозреваю, что это именно его голос ты называешь Голосом неба.

– Но это был Голос Бога, отец, я тебе говорю точно.

– А если есть роботопроизводитель, – продолжал отец, не обращая внимания на слова сына. – Если есть роботы – значит, должен быть завод или какое-то иное место, где их делают. Так?

День серел. В иллюминатор ракеты было видно, как опускается солнце. В это время суток все в природе приобретает какое-то испуганное выражение, словно сама природа боится той недолговечности, непрочности, которые всегда ощущаются в мире перед наступлением темноты.

Отец говорил, как всегда, доказательно, но что-то в его рассуждениях смущало сына. Не верилось, что все, кого встречал он на этой планете, были искусно сделанными роботами. Робот – существо без эмоций, он не умеет получать удовольствие, а все, кого он встречал, только этим и занимались.

Можно и другие аргументы найти, но не в них дело. Сын был совершенно убежден – не роботы это, точно не роботы. Убеждения у него были, а доказательств не было…

И он спросил:

– Отец, подумай сам, кому могло прийти в голову создавать таких странных роботов? Для чего?

– Этого я не знаю, но многое бы дал, чтоб посмотреть в глаза местному Богу, которого, признаться, мне больше бы хотелось называть «хозяином», по-моему, так будет точнее. Так значит, говоришь, твой сон воплотился? Ладно, завтра мы пойдем на поиски хозяина. А сейчас – спать.

Ночью Игорю снился сон.

Будто бы пришел на корабль великий композитор Чайковский и позвал его за собой. И Игорь пошел. И только они отошли буквально метров на сто, как вдруг прямо с неба заиграла мелодия «Лебединого озера» – его любимая мелодия – выскочили в танце четыре балерины, но были они совершенно голые. Балерины Игорю очень понравились, и он решил с ними познакомиться. И вот он к ним приближается – а они отступают, танцуя. Он приближается – они отступают. Игорь злится чрезвычайно, но поделать ничего не может. А Чайковский при этом хитро улыбается и говорит: «Не надо бы шалить, молодой человек, ой, не надо бы вам шалить».