Текст книги "Sex Around The Clock. Секс вокруг часов"

Автор книги: Андрей Кучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Конкуренты, или кто там, это еще предстояло выяснить, хорошо все просчитали. Они дали нам время сделать все возможные глупости и на третий день «вбросили» журнал. Как раз в тот день, когда я должен был докладывать Щапову о результатах работы с «кротом». Или П. отмазывается, или мы принимаем свои меры. Жесткие – высылка тела, охмуренного препаратом, или… Говорить не хочется. Читайте Суворова.

Пару экземпляров эти суки бросили буквально – в почтовый ящик на входе в мой офис, остальные – бандеролью по почте в другие ведомства. Журнал и был получен вместе с нашей обычной ежедневной почтой. Он среди других журналов и газет ничем не выделялся. Экспедиция ничего не заподозрила, нам постоянно присылали журналы, проспекты, на конвертах к тому же не было ни слова по-русски. В рассылке значились еще адреса – «Росфлот», торгпредство и «Общество культсвязей». Замять уже не получалось, если что.

Тут надо добавить, что я частенько в последнее время стряпал свои «разведдезы» на основе сюжетов из русскоязычной прессы, которую мы из России получали пудами, плюс одно-два местных издания. Жизнь в России давала пищу самым разным, в том числе и совсем бредовым построениям. Вот судьба и посмеялась надо мной.

Я бы, наверное, будь я в форме, постарался бы принять меры, уничтожил бы, договорился с коллегами, чтоб положили под сукно… Хотя, конечно, такое не скроешь. Даже сегодня, когда все работают кое как. «Лишь бы шишь им, абы нам бы…»

Но, повторю, мне было не до сексуальных отклонений в литературных опусах. Хватало реальных…. Об этом чуть позже.

Но теперь-то я допускаю, что кто-то из спецов или профи успел все-таки полистать журнал, нечто заподозрил да нарочно ничего «не заметил» и не предупредил меня, чтоб подставить. Вычислил автора и копнул под меня. Теперь уже не установишь. Мне же было не до чтения эмигрантской прессы, я играл всю ночь, а потом отсыпался.

В то утро я сидел в кабинете с тем злополучным журналом, плевался и матерился, разумеется, про себя, и старался окинуть мысленным взглядом весь круг проблем. Шухер будет очень некстати. Сегодня мне докладывать по «кроту», дознаватели из Москвы, наверное, уже прилетели ночью. Они еще не знают, какой тут для них сюрприз приготовлен!

Я, еще не прочтя, не раскрыв журнал, почему-то все понял. Кроме одного – кто автор шедевра. Меня, конечно, наповал прежде всего валило, что открытым способом публиковалось то, что мы выдали за добытое агентурным путем. Такое не прощается. Это – на грани анекдота, да и дурного вкуса анекдота! Но все осложняла история с «кротом».

Ну, и в положение мы попадаем! Получается, что сначала мы развели грязь у себя, а потом пытались отвести удар от своего извращенца, покрывая изменника, чтобы перевести стрелки чуть не на Кремль! Зарядили липу, а сами в дерьме по… На обложке стояло «Трест Д.Е.». Такое хитрожопое название было у журнальчика. А ведь это был мне сигнал, дай я себе труд подумать. Когда-то именно я дал сыну этот роман Эренбурга. Но я не дал себе труда! Мелькнуло что-то, я отмахнулся. Вот ведь – когда тебя самого жизнь прокручивает, ты слепнешь.

Я еще перечитал сочный текст: там был изложен сюжет про стукачей, которые никогда не исчезнут из книг про вездесущее КГБ, так «непохожее» на все МИ-5, БНД, ЦРУ и прочие Сигуранцы. Новым был мотив – «голубые» на всех этажах власти, в том числе и в правительстве.

Нет, тут даже сленг бессилен. Тут годится только русский мат. Сейчас зазвонит мой телефон и потребуют моей головушки.

П., конечно, слинял. Почемуя ему поверил? Потому что так верить – мой принцип, больше «нипочему»! У крупной рыбы свои повадки. Повоняет и пройдет. Свои принципы я никогда не меняю. Я – не они. Они – не я.

Всем башку намылят, а кое-кому и снимут Я свою добровольно поставил на кон. Не впервой.

Конечно, журнал подставляет нас по черному. Мы сами вынуждены будем спешно стучать на себя! Дожидаться, когда гром докатиться до Москвы, смерти подобно. Он при всех раскладах докатится. И сразу выяснится, что мы придержали еще и материал на «крота». А когда распатронят эту тему, выйдут на уже его ориентацию. Потом надо будет доказывать каждому в конторе, что и он – не голубой! Мне стало даже смешно. Честное слово, я чуть не расхохотался.

Я всерьез пожалел, что не шлепнул этого типа, любителя балетов и… Пожалел. Он был мне… симпатичен! По-человечески приятен. Может быть, и я… голубой внутри?!

Нет, он просто обязан был исчезнуть!

Я подумал так, и мне стало стыдно. Я перестал смеяться. И только тут меня осенило, кто написал пасквиль. Потому что я… Да, был момент, когда у меня возникли подозрения относительно моего сына. Относительно его сексуальных пристрастий. Как ни странно, эти мысли пришли мне, когда я прочел «Петербург» Белого.

«Латентный гомосексуализм!» – отрубил тогда сынок, когда я с ним заговорил о природе ненависти Облеухова-сына к отцу. Больше мы с ним не сказали ни слова, но у меня что-то такое мелькнуло. Я отогнал. И вот… Он меня «догнал»…

Журнал уже, наверное, попал у Щапову, он был на связи с торгпредством. Да с культурным обществом тоже.

Сейчас он вычислит меня, пробьет ситуацию, и вызовет к себе. Мы только что вместе продавили этот вариант «утечки из Кремля». Шеф сразу, помнится, заподозрил подставу, но у него были, как выяснилось, свои виды на эту липу.

Телефон зазвонил. Это был П., мой «подопечный». Или, лучше сказать, «крот», взявший меня в заложники. Уже «на свободе»? Или? Сейчас будет плевать мне в душу? Ох-хо-хо!

– Привет, – голос у «крота» просто звенит.

– Ты откуда? – спрашиваю, пытаясь зевнуть.

– «Блю меннер», знаешь такой клуб? Немецкий?

– Кто ж его не знает? Хоть и не по моему профилю, но в курсе… А ты?

– Я еще вчера въехал. Мне ночью позвонили. Кто-то, как нарочно, организовал.

– Ты о чем?

– Про журнал. И про вашу компру для верхов. Я же сам вашу лапшу перевешивал на московские уши. А наутро вся история в русском журнале. Наши ребята, голубые, работают оперативней ваших розовых. В клубе уже все все знают. Мне не отвертеться. Теперь. Они меня достанут. По любому.

– Сначала нас, правда…

– Послушай, за кого ты меня держишь? Я еще никого никогда не подводил. И не позволю никому грузить меня в мешке вместе с почтой. Со штемпелем на лбу. Умру в смокинге. Я сейчас как раз в своем любимом, помнишь? На Новый год я в нем был? Фиолетовый! – он рассмеялся. – Как раз по делу. Не парься. Друзья все сделают. Ствол со мной. Одна просьба, потому и звоню тебе. Ты поймешь. Обставьте все по людски. Процедура известна. Кладбище ты знаешь. Не позволь им… выкинуть меня в мусорной упаковке! Обещаешь?

– Не сомневайся.

– Я и не сомневался. Все. Обратный счет. От нуля паст миднайт. Прощай. Людке объясни… как сам решишь.

Он отключился. Я посмотрел, откуда он звонил. Все правильно. Тот самый гей-клуб. Он был в своем репертуаре.

Автор опуса (я пока еще сомневался в авторстве!) метил в меня, а попал… Нет, в меня тоже отлетало рикошетом.

Что-то я ощутил вроде комка в горле. И глаза как-то застлало пеленой. Я промыл горло ледяной водой. Заодно лицо. Если на нем были слезы, этого уже никто не заметит. Мы с П. когда-то говорили, что неплохо прикупить место на кладбище заранее при нашей работе. Он и прикупил. Помнится, мы даже обмыли этот момент.

Опять телефон сыграл своего Шопена. На этот раз звонил Щапов.

Через минуту я входил в его кабинет.

– У вас что, семейный подряд? – встретил он меня на пороге.

– Вы о чем, Виктор Сергеич?

– Ты еще спрашиваешь? – он швырнул журнал. – Это твой оболтус надоумил тебя?

– О чем вы?

– Поделиться с Москвой творением твоего наследника?

– Нет, это не он… – я все еще никак не мог поверить. – Если бы он, я бы знал…

Они так быстро доперли, а я все еще витал. Впервые такое со мной. Да не хотел я крутить мозги в эту сторону! Страус чисто. Все я просек и отвернулся. Надеялся?

– Нет. Это… другие люди, мало ли писак… – Я тянул время и пока мямлил:

– Да брось прикидываться! Как я сразу не допер, что ты мне художественную прозу приволок! Да ты хоть рубишь, с кем и с чем ты играться затеял?!

– Написал, возможно, он, а вот использовали другие. – Я прикидывал, как повернуть.

– Может быть, ты снабдил его материалом из «своих источников»? А? – он издевался и имел право.

– Вы прекрасно знаете, что подобные материалы не входят в сферу моих… пристрастий! Ни с какой стороны, – тут я не сдержал кривой улыбки. – Говорю же – здесь поработали другие люди! Я всего лишь не перепроверил.

– «Всего лишь»? «Другие»? Ну, одного я вижу перед собой, – буркнул шеф. – Мог хотя бы не брать за это деньги, если тебе так не терпелось по нашим каналам замутить воду в аквариуме.

Я мог бы наплести небылиц, выставить себя тонкачом разведки, все просчитавшим заранее, но я не стал. Грядущий выстрел в кабинке туалета «голубых» моего партнера себе в висок – я был уверен, что он именно так рассчитается с жизнью и со мной – сделал меня как-то мудрее. Врать по-мальчишечьи чего-то не хотелось. Я поведал, как нас развели идиоты и дилетанты. Просто к ним журнал попал первым. Мы на него даже не подписаны. Так бы и осталось все в «дымке»…

– Идиоты и дилетанты как раз вы. Я давно говорил тебе – твой наследник доиграется. И тебя подставит. Доигрались. Оба. Пиши заявление. Разгоняю твою контору.

– Но ведь нет дыма без огня! Какие-то крохи они склевали. Что-то есть «нехорошее в воздухе»… Значит, кто-то подсыпал. Не будет ли уместно дать звонок туда? – я мотнул подбородком «наверх».

– Они уже здесь! – он готов был сорваться. – А вот где твой подопечный, хотел бы я знать?! Тот, за кого ты «ручался головой»!

– Думаю, – я посмотрел на часы, – еще в гей-клубе…

– Шутишь? Шути…

– Если только он не по дороге на кладбище… Тут я изложил ситуацию шефу. Он слушал молча.

– Ты ему веришь?

– Я верю себе. Можете звонить в Москву. Чтобы опередить этих…

– Звонок после такого звона? А? Я-то отмажусь, а вот ты… Нет, все-таки заявление лучше. Сам как думаешь?

– Думаю, заявление я оставлю на всякий случай, а докладывать полечу сам. Там – по раскладу.

– Хорошо, пару дней я подержу ситуацию, а там… Прав – по раскладу. Он с тобой? Или? Я имею ввиду сыночка?

– Утром был со мной… Каникулы у него.

– У вас обоих двенадцать часов. За это время я должен быть уверен, что место на кладбище не будет пустовать. И в самолете на Москву два места – тоже. Адье, «лапочка»! – он подвигал бумаги на своем столе. – Папку хорошенько спрячь. Может очень пригодиться…

Шеф дал понять, что у нас есть свое оружие – купчие на имущество. Если по-умному распорядиться… Пока он пообещал мне, что сам поднимать большой шум не будет из-за специфики донесения, но доложить о том, что деньги я получил под открытый источник, он обязан.

– А со своими разбирайся сам. Я снимаю всякое прикрытие. У них ведь обычные паспорта?

– Да уж, не дипломатические. Можно сказать, VIP сверху донизу. Сам порву!

– Стоп! Ты мне бухгалтера оставь пока! Кто за него говно будет чистить?

– Заметано. Пусть чистит.

– Заодно будет под колпаком. Мало ли какой расклад наметится. И вот что… – мой шеф перешел на доверительный шепот. – Знаешь, а мне – так до лампады, кто какой ориентации. По мне – твой пацан по делу выступил – свобода, так пусть всем и во всем свобода? А? Как ты?

– Это если и там, – я кивнул куда-то в сторону ратуши, – доросли до такого понимания!

– Дело времени. Помяни мои слова – скоро это будет даже в плюс. Нас еще уволят, если и мы не перекуемся!

Помяни мое слово, запомним вот давай число и проверим через год!? А? – шеф потер руки и нервно захохотал. Тоже был на пределе.

Увы, двенадцати часов не поребовалось. Людка позвонила раньше – ей просигналили из полиции, что тело мужа найдено на сквере на небезысвестной Плас Пигаль, в закрытой изнутри кабинке платного стального туалета-автомата, с дыркой в голове. Пистолет рядом. Самоубийство.

Да, подумал я, меняется погода, блин!

С женой «отчалившего», Людкой я встретился тогда же, не откладывая, пока она не запаниковала. Смотреть на нее было жутковато. Опухшее лицо, глаза, залитые слезами и «Перно» или «Амаретто». На ее вопросы, не учинили ли мы ее мужику допрос с пристрастием под видом нашей обычной игры, я сказал ей, что минувшей ночью игры никакой не было. Пришлось срочно сколачивать группу и отправлять ее на лыжный курорт в Австрию, по случаю выставки там горнолыжного инвентаря в свете борьбы за олимпийскую столицу 14-го года. Надо, мол, подставить ножку конкурентам, заодно просканировать торговцев на ассортимент товаров – вдруг среди «Кес-слей» и «Атомиумов» попадутся атомные секреты? Я всячески выбивал ход ее мыслей из драматического русла, отвлекая от главного в ситуации. Несло меня по ходу…

– Твой тоже должен был ехать. Его никто ни в чем не подозревал!

Она сделала вид, что поверила. Стерва. Сама заварила кашу. Теперь катит бочку вслепую на всех, кто попадется.

– Никто не ожидал, что твой такое выкинет…

– Не намекай только, что это – их разборки! Я имею в виду голубых. Это – ваши дела! Я носом чую!

– Про анонимку ты забыла?

– Причем тут это?

– Объяснить?

– В другой раз. А сейчас уходи. Я имею право побыть одна! Будьте вы все…

– Твой мужик велел передать одно слово: «Весы».

Женщины – существа непредсказуемые. Она вдруг кинулась мне на грудь. Потом Людка не стала ничего больше изображать, повела меня в спальню, где был потайной сейф, по дороге мы ненароком оказались в широченной кровати. Она, надо отдать ей должное, не была ханжей, просто так понимала ритуал сочувствия и утешения.

Я же уступил ей только потому, что хотел отмыться от того разговора с сыном. Вот такой странный мотив. «Сраный мотив» – говоря научно.

Когда-то она была ничего, но очень по-русски, по купечески располнела. Настолько, что проникать в нее приходилось в каких-то специальных позициях. Лучше всего у нас получилось, когда она села на меня, повернувшись ко мне спиной. Надо отдать должное – такой задницы надо было поискать. Это была уже не жопа, это было произведение монументального искусства. Современного, в духе Лифшица. Огромные массы плоти, разделенные на два материка. Два эти планетных тела представляли космический рельеф, волнистый и изрытый впадинами младенческих ямочек. Белые пески бескрайней лунной поверхности. Живые эти массы колыхались, словно внутри не закончилась еще вулканическая деятельность. Но завестись по-настоящему сегодня я не мог. Взгляд упирался в подоконник, который в этой квартире был тоже фанерован красным деревом. Я так и видел свою руку, кладущую на него пистолет «ТТ».

Она поняла тщетность своих стараний, сползла с меня и легла рядом, головой к моим ступням в носках, которые я даже не снял. Все-таки я не прошел достаточной подготовки для такого «космического» зрелища, какое открывалось, потому встал, отошел к окну и распечатал патрон с сигарой. Я положил его на подоконник, словно это был патрон для кого-то, и уставился в окно. Далекие от наших забот мужчина и женщина внизу выгуливали своих собак. Одна из них отсюда казалась пикинесом. Дворцовая собака, она использовалась знатными китаянками, примерно, для того же, для чего иногда и гильза от сигары. Пять тысяч лет назад. Мало же изменился гомо сапиенс вульгарис…

Людка за моей спиной периодически непритворно всхлипывала. Видно, слухи все-таки просочились. Но ведь в случае «соскока» муж тоже вряд ли прихватил бы ее с собой. Во-первых, в Тулу со своим самоваром не ездят, а во-вторых, такие дела тоже лучше делать в одиночку, без помех. Он мог, конечно, пообещать ей, что выдернет ее, когда все уляжется. Но в это поверить могла только корова и дура. Ведь жен в таких случаях выпугивают мгновенно. Впрочем, она и была корова и дура. Мне ее не было жалко. Может быть, если только совсем чуть чуть. Причем только за ее недомогание, называемое в народе «бешенством матки». Впервые я столкнулся с этим свойством женской натуры, когда еще был юнцом. Тогда в Ялте меня трахнула жена моего наставника по курсу выживания. Сколько бы я ни трудился над ее тоже обильными прелестями, ей было мало. Таким женщинам в постели нужен, вероятно, наш далекий предок. Во всяком случае, не такой мужик, как я, – если и шимпанзе, то только в душе.

Когда она перестала всхлипывать, я повторил пароль. Она, все еще хлюпая носом, выдала требуемое. Про содержимое папки ей вроде ничего не было известно.

В сложившейся ситуации мне очень пригодилась наша «книжная» контора с офисом, куда не совали нос ищейки из консульства.

В офисе «Интеркниги» сидел на технике тот самый «бухгалтер», ушлый тип, спец по двойной и «тройной» бухгалтерии. Он сидел перед пятью компьютерами сразу, ухитряясь еще рассылать факсы, копировать и варганить документы. Он постоянно зашивался, в помощь ему я в свое время и вытребовал «Серого», он в основном бегал по городу – изображал «добывающего», но работал он только в сфере бизнеса. Я рванул к ним. «Серого» все не было. «Бухгалтер» при мне отксерил материал. Откуда я мог знать, что все копии остаются в памяти подключенного им втихаря компьютера?

Я внимательно изучил его и отложил все, касающееся «Замка Духов», как я его про себя окрестил. Со Щаповым я решил отложить встречу и передачу папки до завтра, а сегодня поговорить с наследником, пока он не улетел – он сказал, что приехал буквально на день.

Жена эту неделю была дома, но с ней о делах я обычно никогда не «шептался». Хотя в этот раз мне хотелось поделиться с кем-нибудь. С сыном же, который приехал повидаться с матерью, я откладывал разговор до последнего. Сын со мной тоже не был никогда откровенным. Я только мог догадываться по его репликам, как он настроен по отношению ко мне и к моей службе. Он только к моим деньгам терпимо относился.

Я не удивился в свое время, когда наши мне сообщили, что Облеухов-сын заподозрен в дессидентских связях. Мне намекнули тогда. Предупредили. Я, разумеется, знал, что в только в Париже издавалось в то время несколько журналов этого направления. Были журналы и в других странах. Я не знал только, что в один из них сын тайком передавал материалы. Узнал я об этом последним, как и положено отцу в наши дни.

– Ну, что с тобой после всего этого сделать? – я швырнул ему журнал вечером за ужином.

Он реагировал спокойно.

– А об чем, собственно, речь? Тебе не понравилось?

Он был не в курсе, как использовали его писанину.

– Ты что, там лампу кому держал над кроватью?

– Оружие писателя – «лампа» фантазии, – буркнул он. Чувствовал, что нагадил.

– Такие фантазии, они откуда? Если по Фрейду?

– На что ты намекаешь? – он весь подобрался.

– Сам-то ты как? Какого цвета?

– А хоть бы и любого! У вас там все еше партийный «Домострой»?

– Не знаю, что у «нас там», но у меня в доме сортирным страстям не место! – я все-таки сорвался. Он тоже.

– Да ты… Да я тебя… Да пошел ты… – он вскочил, швырнул салфетку.

Я тоже вскочил. Мы стояли лицом к лицу, и что-то такое я увидел в его глазах, что не выдержал и отвел свои. Потом я нанес удар ниже пояса.

– Можешь радоваться, по твоей вине погиб человек.

– Я чего-то не понял. Ты, вроде, живой…

Я едва удержался, чтобы не ударить его. Он успел выскочить из столовой.

Жена до того не произнесла ни слова. Сейчас она сказала:

– Как тебе не стыдно! Так с ним нельзя!

– А со мной можно? Мне плевать на политические пристрастия, но жопнику тут не место! Тебе самой не противно? Или ты не читала? Не знаешь, о чем мы?

– Это наш сын.

– Вот именно.

Я говорил, но уверенности у меня ни в чем не было в душе. Впервые за много лет. Я за себя не отвечал. Я простил бы ему проституток, оргию, групповуху, но не это. И такой подход мне был тоже мерзок. Видел и слышал бы нас граф Толстой!

Сын улетел ночью. Не попрощавшись со мной.

«Серый» объявился по телефону, когда я внимательно изучал содержимое папки. Роман отпрыска я уже знал наизусть.

– Ты где? – спросил я теперь уже бывшего протеже.

– Под мостом. Район «М».

– И что там? – это был пункт встреч с нашим клошаром.

– Караулю Шарля.

– Что-нибудь еще можешь добавить?

– Я вычислил, откуда сквозняк.

– Ну, и?

– Помните, я говорил про раздолбая, которого я выдворил из страны?

– С трудом припоминаю.

– Тоже «писатель». Пропил казенные деньги. Я тогда только приехал… У него еще жена вляпалась в историю? Отель на Пуанкаре…

– Хватит с меня литературы. Пакуй вещи! – я бросил трубку.

Примерно нарисовалась картинка. Позже я уточнил детали. Журнал случайно прочел один тип, который имел зуб на «Серого», моего «книжника». Он как-то хитро выследил нашего «Шарля». Перекупил его без труда, потому что у него были деньги, достаточно дурные. Вдвоем они нашли сутенера, мы позже его так и окрестили в досье – «Сутенер». Через него честная кампания нам и слила всю эту липу из журнала как документально подтвержденную «человеком со Старой площади». Они оформили липу, как полагается – видеосюжеты, записи прослушек, докладные агентуры! И, главное, всю игру они затеяли, чтобы подставить «Серого»! Я обычным путем оформил информацию от агента по кличке «Сутенер» и передал дальше. Мне еще и захотелось получить побольше на эту тему, я не почувствовал подвоха!

Из-за этой воши, «Серого», мы вызвали такие громы, что зачесались все собаки нашего ведомства! Получилось так, что я проплатил, сам того не подозревая, литературный шедевр по самой высокой ставке, как оплату агентурных сведений «особой важности»! Помнится, получив этот «компромат», я какое-то время колебался. Разумеется, я не предполагал, из какого источника добыт исходный материал. Такой «компры» в России, по моим сведениям, изготавливалось достаточно перед каждыми выборами, пишущий народ там не брезговал ничем. Но, во-первых, наш источник раньше давал более или менее ценные сведения. Во-вторых, полученная именно из наших рук, эта информация звучала довольно скандально.

И не успели мы передать наши сведения, как нам вбросили журнал те самые молодчики, которые наткнулись на него и выдали худо-прозу за данные «из источника со Старой площади».

Я мог раньше разрулить ситуацию, если бы правильно истолковал инцедент с женой «Серого». Ее застукали полицейские в номере отеля с ливанцем, который передавал нам «компромат». Тогда этот «мститель» нанес свой первый удар. Мне бы заинтересоваться, но я не стал делать выводы и не растряс своего кадра. Не хватало еще, чтобы он опять наломал дров!

Жена приехала с аэродрома, где провожала сына. Ко мне она не зашла. Я взял еще теплую машину и рванул на нашу точку. Как выяснилось, очень вовремя: бомжи уже приготовились всерьез метелить бедолагу. «Серый» отмахивался без особого успеха.

Я их разметал, показал из кармана гильзу от сигары и утащил пострадавшего в машину. Вдвоем мы без труда установили, что некий тип, который дважды засветился на наших скрытых камерах в «Интеркниге», и был тем самым «мстителем» из прошлого. Уже утром я знал о нем подробности, помогло то, что он отсидел за уголовку. Что-то он начинал мне слишком часто попадаться под ноги.

Я самолично порвал служебное удостоверение «Серого» и прямо из конторы застолбил ему с женой билет на ближайший рейс самолета авиакампании «Росаэро», которая всегда бронировала для меня два места.

Рано утром, так и не поспав ни минуты, я проводил жену в санаторий и написал заявление об уходе. На всякий случай. Отдал озабоченному Щапову бумагу и рванул в свой книжный офис.

«Бухгалтера» не тронули, я о нем на время забыл, он, правда, почти тут же о себе напомнил. Нет, я совершенно был не в себе тогда. Одни ляпы.

«Шарля» я попросил не трогать, ну, а «Сутенера» сплавили здешним костоломам. Дело Литвиненко еще не улеглось, лишняя болтовня была ни к чему ни нам, ни им. Им, кстати, тоже страшно всегда мешали политики и спекулянты, отвлекающие постоянно от серьезной работы не меньше, чем писатели и журналисты.

Я готовился вылетать сам. Без объяснений на этот раз инцидент не хотел исчерпываться.

В ту же ночь последовал еще сюрприз. Мне тоже позвонил аноним и сказал, что копия договора о продаже замка будет вручена «законной владелице», если я не «приму их условий». Кто-то был в курсе содержимого папки и моего кармана.

– О какой «владелице» вы говорите? Документы на владение давно у хозяев в Москве! Кого вы имеете в виду?

– Я имею в виду настоящих хозяев, – проскрипела трубка измененным голосом. – Хозяйка намерена оспорить сделку. И не где-нибудь, а как раз в России! В свете новых взглядов на приватизацию и законность.

– Вот это как раз будет незаконно! Она не имеет права вывозить такие документы из страны! – я уже рыл землю просто так, опять тянул. Кто кому запретит нынче вывозить все, чего не взбредет в голову. – Ну, и чего вы хотите?

– Переведи поллимона на наш счет. Завтра же.

– Я с тобой свиней не пас! Пусть сначала попробует вывезти!

– Клоун ты, – сказала трубка. – Еще как вывезет! Засунет себе в задницу и вывезет! Не передумал?

– Пошел ты сам туда, козел! – я швырнул трубку. Этой байды мне не хватало!

Если какая-нибудь графиня проклюнется в России с этим иском, ей, конечно, ничего не обломится! Там оприходуют памятник архитектуры без задержки. Вот только шум и мне был ни к чему. Однако платить я никому не собирался. Не в моих это правилах платить всяким козлам. Я почему-то сразу заподозрил в звонившем «Бухгалтера». У меня на такие случаи были свои методы.

Бухгалтера я не стал выкидывать. Там еще был профит, нового мне даром не надо было. Просто дал ему по морде. Раз и другой. Он раскололся. Признался, что передал, гад, документ как раз графине фон… Он назвал и сумму.

Я связался со своими людьми и дал наводку: графиня фон такая-то повезет документ, содержащий гостайну. Возможен ущерб «государству российскому» немеряный. Провести личный досмотр на таможне при пересечении границы в аэропорту. Вплоть до…

Пусть теперь вывозит! Сам я много в тот раз чего вывозил; у меня-то был такой паспорт, какой нужен.

В аэропорту Шереметьево меня встречал мой дядька. Был ли он в самом деле моим дядей, я до сих пор не знаю. Но отец, так я понял, передал ему все полномочия по введению меня «в наследство». Я понимал, что дядька ждал, когда, с одной стороны, я перебешусь, что бывает у мужиков к сорока; с другой стороны, он ждал, когда власть у нас тоже перебесится, чтобы мне можно было войти в игру без помех. Все-таки он считал меня непредсказуемым. А зря. Когда надо, я очень предсказуем. Очень.

Мы приехали в «Бор», на его гассиенду. После душа и короткого отдыха все тот же повар-китаец накормил нас пельменями с семгой.

Потом мы сели дуть кофе, я приготовился выслушать «дядьку». Про себя я звал его «Савельичем».

– Я в курсе твоих подвигов, – начал он официальным тоном, словно диктовал на диктофон. (Что вполне могло быть!) – Сам понимаешь, вся эта литература – не в счет. Тема? Тоже не в счет. Уже были намеки. Они так далеки от действительности в сознании нашего чистого народа и его избранников, что будут выглядеть еще одним «клеветническим измышлением». Одним больше, одним меньше. Уже приняты меры, чтобы заинтересованные стороны «там» не поддавались на эту приманку. В случае чего примем «ассиметричные» меры: у «капиталистов» тут дел больше зависает. Так что не бери в голову. Выборы? Ну, что выборы… Все останется там, где и сейчас. Так, небольшая рокировка.

Дядька позвал меня кивком на балкон. Заговорил тише.

– Скажу тебе по секрету, даже смешней получилось. Отвлекающий маневр. Сейчас он очень ко времени. Двадцать первый век, блин. Все теперь рискованней и круче, или «раскованней». Вспомни дело Левински. Хиллари еще президентшей станет, помяни мое слово. Острота не помешает. Это тебе не дело Иванова и Кристины Киллер. Да и не катит в народе такое пока. Проехали.

Мы помолчали. Там, в «Бору», действительно, воздух какой-то волшебный – бор есть бор, сосны реликтовые, дух от них. И кукушка. Такого больше нигде не сыскать. Да, и замков никаких не надо. Дядька заговорил опять.

– Но дела принимают новый… оборот. Твой все пишет?

– Не в курсе…

– Пусть пишет. Это сегодня не возбраняется. А у твоего – талант! Тут мне давали его одну вещицу – забирает… Там, знаешь, вроде Анна Каренина… И в то же время групповушка… Сечешь?

– Кто ж третий? Уж не сам ли Каренин?

– Нет, Каренин там…

– Педик?

– Ты разве педик?

– При чем тут я?

– Да он как бы тебя прописал, конкретно! Занятно… А? Ты не обижайся, теперь все карты у молодых! Пусть их как бы развлекаются. Тоже по-своему отвлекающий маневр. А? Пока мы делами занимаемся…

– Все-таки, кто ж там третий?

– Баба. «Фру» зовут.

– Так это ж лошадь!?

– Ну, не знаю. Замутил так твой писатель, не врубишься без пузыря.

– Говнюк…

– Вздуть не мешает. Я бы вздул. Ты – отец. Авторитет как бы. Ты для него – президент!

– Вздую. И не «как бы», а всерьез. – Я подумал, что говорить придется и поморщился.

– Ладно, нам с тобой сейчас не до литературы. Ты давай, переключайся. Хочу поручить тебе серьезное дело. Копии из той папки у тебя с собой?

Дядьке уже все доложили. Вот так он работал всю жизнь. Сидит за городом, пьет по десять чашек кофе и в курсе всех дел. Еще пожрать любил всегда. Как Иммануил Кант – «нет возможности путешествовать», позволял себе «хороший стол».

Мы перешли в его кабинет, куда его охранник приволок сигары и «Боле». Папка у меня была с собой. Я положил ее на угол стола, заодно изложил историю с ночным звонком и изъятым документом. «Савельич» выслушал молча. Потом он сказал:

– Скорей всего, кто-то отслеживал ситуацию. Надо бы проверить пассажиров того рейса. Не денется никуда твой «Мститель». Ладно, слушай сюда! – и он набросал мне задачу.

Нечто подобное я предвидел: всю собственность мы подминаем под себя. Список новых «владельцев» с кем надо согласован. Что-то вроде штаб-квартиры планировалось устроить на небольшом острове на Багамах.

– Теперь об этой немецкой халабуде… Про замок, который ты хотел заначить… Ты не будешь за него судиться. Мы не будем. Пусть эта баба шумит, сколько влезет. У нее на руках ничего нет! Поверь мне! Даже копии! Мистика! Мои люди после твоего звонка ее обыскали вместе с таможенниками. Сразу после прилета. Убедись!

Дядька показал мне видео. Смачно ругаясь по-немецки и по-русски с акцентом на экране раздевалась женщина лет пятидесяти пяти. Помогала ей женщина-тамо-женница. Шикарное белье ее заставили снять до нитки, включая чулки с ажурными кружевами-резинками. Потом ее заставили руками раздвинуть возможные тайники. Поражали обильные заросли. Можно было спрятать и документ, и самому спрятаться.

– Как тебе? – хмыкнул дядька. – По мне – старовата. Но манда!

Но и там тоже не оказалось заветной бумаги. Таможенники не нашли и извинились.

– Если только она ее не съела!» – хохотал дядька, закуривая гавану.