Текст книги "Заставлю вспомнить Русь..."

Автор книги: Андрей Серба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

5

С каждым взмахом вёсел монастырь увеличивался в размерах, раздавался вширь, его колокольня становилась выше, опоясывавшие обитель крепостные стены выглядели мощней и внушительней. Этому в немалой степени способствовало то, что окутывавший прежде реку и монастырь туман быстро растворялся под лучами поднявшегося солнца. Исчезая с водной поверхности, остатки тумана обнажали и расположенный посреди реки остров с обителью, и основания крепостных стен, позволяли рассмотреть невидимые раньше в тумане монастырские строения. Когда туман исчез полностью, на холмах правого берега реки за монастырём открылся большой город с десятками церковных куполов, утопавшими в зелени садов белоснежными дворцами, множеством взбегавших на холмы узеньких улочек с серыми приземистыми домишками. Как и монастырь на острове, город со всех сторон был обнесён высокой крепостной стеной с надворотными и угловыми башнями, его обширная пристань была пуста, если не считать нескольких рыбацких лодок.

– Забегали, монастырские крысы! – со злорадством произнёс стоявший рядом с Игорем на носу ладьи невысокий, крепкого телосложения викинг, когда на монастырской стене мелькнули две-три человеческие фигуры. – Бегайте сколько хотите – скоро успокоитесь навеки. Это вам обещаю я, сотник Дагар.

Дагар был одним из гирдманов, что участвовали в походе Игоря на Хвалынское море и которым посчастливилось в нём уцелеть. Христианин Дагар не мог смириться с тем, что в безжалостном истреблении викингов-христиан наряду с иудеями и мусульманами деятельное участие принимали также итильские христиане. Возвратившись из похода, он отрёкся от Христа, снова став сыном Одина, и поклялся жестоко отомстить бывшим единоверцам за смерть боевых товарищей. Этот Дагар, служивший прежде с ярлом Олафом в византийских войсках и неплохо знавший дальние окрестности Константинополя, являлся проводником той части русского флота, которая под водительством великого князя уплыла с места своего разгрома к Малоазиатскому побережью. Это по его предложению отряд Игоря оказался у монастыря в Вифинии[33]33
  Вифиния — одна из провинций Византии.


[Закрыть], где когда-то сотник Дагар с группой викингов принимал веру Христа и рядом с которым лежал богатый торговый город.

   – Взываете к своему Богу? – усмехнулся Дагар, когда до слуха плывущих донёсся колокольный звон. – Будите его, коли он ещё не проснулся, ибо вскоре ему предстоит встречать ваши грязные душонки. А их будет много, очень много!

   – Но нужен ли нам этот монастырь? – спросил у Дагара ярл Эрик. – Я уверен, что жрецы Христа были предупреждены о нашем появлении в устье реки и успели отправить свои сокровища в город. Поэтому на стенах монастыря так мало настоящих воинов в доспехах, а большинство защитников, судя по одежде, его обитатели.

   – Ошибаешься, ярл, – возразил Дагар. – В своё время я неплохо изучил жизнь монахов и знаю, что они не из тех, кто даже на краткий срок может расстаться со своим богатством, выпустив его из собственных рук. Поэтому на острове обязательно имеется тайное место, куда монахи в случае опасности прячут всё ценное. Нужно только заставить их указать то место, и сокровища монастыря будут наши. Поверь, я знаю, как вырвать у монахов их тайну.

   – Нам всё равно придётся захватывать остров и, значит, монастырь, – вступил в разговор главный воевода Ратибор. – Монастырь строился на острове посреди реки как крепость, из которой можно обстреливать проплывающие мимо суда. Если под прикрытием крепости-монастыря реку перекрыть двумя десятками ладей, у острова без особого труда можно остановить и не пустить вверх по течению втрое сильнейшего врага. Если бы у ромеев в городе сейчас имелись боевые суда, нам бы пришлось несладко. Зато теперь, захватив остров и оставив справа и слева от него по десятку ладей, мы можем спокойно плавать по всей реке, не опасаясь посланных за нами вдогонку ромейских кораблей. А они – я убеждён! – будут в устье реки завтра в полдень или к вечеру.

   – Конунг[34]34
  Конунг – у скандинавских народов в средние века – военный вождь.


[Закрыть] Игорь, позволь брать монастырь мне! – воскликнул Дагар. – Я знаю все удобные подходы к его стенам, их сильные и слабые места, а также как развязать языки монахам. Я должен рассчитаться с этими лжецами, сумевшими, словно змеи, вползти мне в душу и заставить поверить в их Христа! Но я прозрел и теперь знаю истинную цену той любви к ближнему, о коей их проповедники без устали твердят простакам. Я должен расквитаться с ними за смерть моего побратима ярла Олафа и сотен боевых друзей-викингов, принявших смерть от итильских христиан. Я сам едва не погиб в бою с ними на переволоке у Итиль-реки, когда мой шлем оказался в двух местах пробит дротиками, а из тела было извлечено три наконечника от стрел. Моя душа жаждет мести!

   – Сколько тебе нужно воинов, чтобы взять монастырь? – спросил Игорь.

   – Просто взять штурмом – достаточно двух сотен. Если захватить быстро, потребуется вдвое больше.

   – Бери пять сотен дружинников и захвати монастырь прежде, чем я сойду на остров, – сказал Игорь. – Не разоряй и не жги его строений – я сделаю монастырь своим прибежищем и местом сбора захваченной добычи.

   – Первой добычей станут сокровища монастыря, конунг Игорь, – пообещал Дагар. – Она будет достойной тебя!

Отряд Дагара действительно быстро взял монастырь: то ли сотник на самом деле знал слабые стороны крепостных сооружений, то ли среди защитников было слишком мало настоящих воинов, а монахи оказались неважными солдатами. Когда Игорь с Ратибором, Свенельдом и Эриком вступили в распахнутые настежь монастырские ворота, обитель была полностью в руках викингов. Ни на обширной площади у главного храма, ни у многочисленных монастырских строений не было видно ни одного вооружённого защитника, лишь у башни, где брал начало монастырский сад, стояла группа монахов в окружении викингов во главе с сотником Дагаром.

   – Узнаешь меня, отец настоятель? – спросил у одного из них сотник. – Это я, викинг Дагар, которого ты очаровал россказнями о чудесных похождениях своего Бога и заставил поверить в его мнимые добродетели. Но оказалось, что твои красивые слова и деяния христиан в жизни не имеют ничего общего, что сыновья Христа в своих поступках ничем не лучше нас, язычников, или приверженцев Аллаха и Иеговы. Ты обманул меня и десятки моих друзей, настоятель, и должен заплатить за это! Но я не жажду твоей крови и готов оставить тебя в живых, если скажешь, где спрятаны богатства монастыря. Я уже побывал в храме и не увидел в нём ни единой иконы в золотом или серебряном окладе, ни одной ценной вещи, которые всегда находились в храме для богослужений. Я уже не упоминаю о тех дарах, что жертвовали монастырю обманутые тобой люди. Помнишь, какие три золотых кубка подарил монастырю я после возвращения из похода на критских пиратов? А разве хуже были дары ярла Олафа и других гирдманов-христиан, не жалевших для нужд обители лучшей части захваченной в боях добычи? Если скажешь, где всё спрятано, я пощажу тебя и всю уцелевшую при штурме братию. Клянусь Одином и Тором! Спасай же свою и их жизни!

Игорь не слышал ответа монаха, но Дагар в ответ расхохотался.

   – Я не брат Павел, как ты меня некогда нарёк в этих стенах, а варяжский сотник Дагар! Меня вновь, как прежде, хранит бог викингов Один, и моя судьба лишь в его руках. Поэтому слушай меня внимательно: или ты сообщишь, где укрыты монастырские сокровища, или тебе и этой своре лентяев и обжор, именуемых твоими братьями во Христе, придётся сполна претерпеть все те муки, коими вы стращаете своих прихожан. Кстати, благодаря этим мукам, если верить твоим словам, обычные грешники-христиане становятся святыми. Так почему бы и твоей братии, вкусив упомянутых в Библии мук, также не приобщиться к лику святых? Ха-ха-ха! А начну я с тебя, настоятель! Смотри, что мои викинги тебе приготовили. Ты станешь новым Иисусом Христом и будешь взирать с креста на муки своей братии, которые ей придётся претерпеть из-за твоей несговорчивости. Приступайте! – приказал Дагар четвёрке викингов, появившихся за спиной настоятеля с длинным деревянным крестом.

Один из викингов прислонил крест к стволу ближайшего дерева, двое поволокли к нему упиравшегося настоятеля, четвёртый викинг с молотком и гвоздями в руках поджидал жертву у креста. Великий князь со спутниками миновал башню, когда до них донеслись удары молотка и крики настоятеля, которые заглушал смех викингов и новые команды Дагара.

– Теперь тащите на второй крест вон того плешивого толстяка! Свой Иисус Христос у нас уже есть, почему бы нам не иметь и собственного апостола Андрея[35]35
  ...почему бы нам не иметь и собственного апостола Андрея. — Андрей Первозванный – в христианской мифологии один из 12-ти апостолов. Проповедовал христианство балканским и причерноморским народам, в частности скифам. Был распят по распоряжению римского магистрата в греческом городе Патры на кресте, имевшем форму буквы «X» (так наз. Андреевский крест).


[Закрыть]? Ведь его тоже, если не изменяет память, распяли на кресте, правда, с криво прибитой поперечиной? А этих двух тощих, словно жерди, привяжите верёвками покрепче к деревьям и стреляйте в них из луков! Но не в головы или грудь, а в руки и ноги, чтобы они подольше помучились. По-моему, подобным образом поступили со святым Себастьяном римские легионеры во времена Первого Рима. Не так ли, настоятель? Как видишь, кое-что из твоих россказней до сих пор держится у меня в памяти. А этому яйцеголовому с козлиной бородой наденем на чело терновый венец. Правда, я не вижу поблизости терновника, да и венки мы плести не умеем, а потому приколотите ему к затылку и лбу гвоздями несколько веток с соседней яблони. Ишь брыкается, как застоявшийся жеребец! Не нравится? Думаешь, это нравилось святым подвижникам? Но они страдали за других, за грешников вроде тебя. Так пострадай и ты, дабы воскреснуть духом. Ха-ха-ха!

Сопровождаемый смехом викингов и криками их жертв, Игорь с воеводами достиг приглянувшегося ему дома, вошёл внутрь. Бросил на скамью плащ, положил на стол шлем, подошёл к окну.

   – Воевода Свенельд, сколько тебе потребуется времени, чтобы взять на копьё Лаврополь? – спросил он.

   – Даже со всеми нашими силами потребуется не меньше суток. Дагар потому и захватил без труда монастырь, что ромеи стянули в Лаврополь всех имеющихся в округе воинов. Зная, что следом за нами плывёт имперский флот, горожане надеются продержаться за крепостными стенами до его появления на реке. Они хорошо знают, что ждёт их в случае взятия города, а потому все мужчины возьмутся за оружие и встанут на стены вместе с легионерами. К тому же прежде, чем штурмовать город, его надобно надёжно окружить, чтобы не выпустить беглецов с самыми ценными вещами и драгоценностями.

   – Можешь ли взять Лаврополь быстрее ты, ярл? – спросил Игорь у Эрика.

   – Нет. Я видел стены и башни города, их с наскока не захватишь. Вначале нужно определить наилучшее место для приступа, а для этого необходимо время. Я тоже не смогу овладеть Лаврополем раньше чем через сутки.

   – Значит, сутки, – задумчиво проговорил Игорь, глядя в окно на проплывавшие мимо острова русские ладьи и варяжские драккары, направлявшиеся к Лаврополю. – Но кто поручится, что за эти сутки к побережью или к устью реки не подоспеет преследующий нас ромейский флот и не высадит на сушу легионеров? А их будет куда больше, чем наших воинов. Если же к приплывшим легионерам присовокупить воинов в городе, то о его захвате следует позабыть, а помышлять лишь о собственном спасении.

   – Ежели оно будет возможно, княже, – вступил в разговор Ратибор. – Первое, что сделают ромеи, – преградят нам выход из реки в море. Затем объединят все здешние войска или дождутся сильного подкрепления, после чего навяжут нам решительное сражение превосходящими силами, поставив главной целью уничтожить наши ладьи.

   – Княже, отчего думаешь, что на суше легионеров будет больше, чем нас? – спросил Свенельд. – Ведь не меньше полусотни ладей и драккаров, вырвавшихся из огненной западни, направились к Болгарскому побережью, на них до боя находились воеводы Асмус, Бразд, тысяцкий Микула. Если хоть один из них остался в живых, ромеям не удастся быстро справиться с этим отрядом, и изрядная часть их сил какое-то время будет скована у берегов Болгарии. Нас здесь, не считая раненых, пять тысяч мечей, вряд ли наших преследователей намного больше. Не сомневаюсь, что, ежели они высадятся на берег и встретятся с нами в бою, победа окажется на нашей стороне.

   – А я в этом сомневаюсь, – сказал Ратибор. – Ты забыл, что часть дружинников мы должны оставить для защиты крепости, для ухода за ранеными и их охраны. Помимо сего, надобно иметь у Лаврополя сильный отряд, который не позволил бы его гарнизону соединиться с приплывшими преследователями или нанести нам удар в спину самостоятельно. Скажи, с кем собираешься победить легионеров, даже если их окажется столько же, сколько нас сейчас, до начала боев в Вифинии?

   – Что в таком случае предлагаешь ты, главный воевода? – угрюмо спросил Эрик. – Уходить обратно в море, покуда не появился ромейский флот? Но мои викинги горят жаждой мести за погибших товарищей, перед их глазами богатый город, могущий стать их добычей. Поэтому они скорее умрут в неравном бою, чем уйдут по собственной воле в море с пустыми руками. К тому же от сотника Дагара викинги наслышаны, что вверх по реке лежат ещё три города. Хотя по величине они значительно меньше Лаврополя, но тоже весьма богаты. Никакой флот, никакое превосходство легионеров в силах не заставит моих викингов покинуть эти места, покуда они не захватят все города на реке и не завладеют их богатствами. Они пошли в поход за добычей, и выпавшие на их долю тяжкие испытания сделали её ещё более вожделенной. Понимаешь это, главный воевода?

   – Не только понимаю, но полностью согласен с твоими викингами. Мы приплыли сюда не спасаться от имперского флота, а продолжать свой прерванный поход. Нам не удалось напасть на Царьград – значит, нападём на другие города Нового Рима. Разве золото не везде одинаково или столь важно, где будет захвачена добыча? Главное, чтобы она оказалась богатой и её было больше! Но ещё важнее, чтобы за добычу мы заплатили как можно меньшей своей кровью или – да не допустит сего Небо! – не сложили здесь головы!

   – Верно говоришь, главный воевода! – вмиг оживился Эрик. – Мы ни в коем случае не должны упустить находящуюся у нас под носом добычу! А когда она очутится в руках викингов, они станут сражаться уже за собственное добро с отвагой и яростью, перед которыми не устоит никакой враг.

Не вникая особо в смысл разговора воевод и ярла, Игорь всецело ушёл в свои мысли, одновременно продолжая наблюдать в окно, как к безлюдной пристани Лаврополя подплывали русские ладьи и варяжские драккары, как с них спрыгивали на сушу дружинники и выстраивались в боевые порядки. Одна за другой колонны готовых к бою воинов направлялись к городским стенам и располагались напротив трёх крепостных ворот, выбегавшие из которых дороги вели к пристани, к столице империи и в сторону владений шахин-шаха персов. Командовал дружинниками высокий воин в отливавших серебром доспехах и ребристом шлеме с золочёным флажком на его острие. Это был воевода Олег, один из трёх отроков, с которыми Игорь воспитывался в детстве и которые ныне стали военачальниками его дружины. Признававший только одно в мире мужское ремесло – войну, не интересовавшийся больше ничем, заботившийся лишь о том, чтобы кто-то из друзей не превзошёл его в доблести и славе, Олег был в гуще недавнего морского сражения с имперским флотом, а сейчас по приказу главного воеводы Ратибора приступил к осаде Лаврополя. У него тоже не возникало сомнений, что город должен быть захвачен, хотя в спину русичам и викингам дышали преследовавшие их ромеи.

Это было неплохо, поскольку желания воевод и дружинников нисколько не расходились с желанием самого великого князя. Его войско не потерпело поражение, а всего лишь не сумело победить в первом навязанном ему противником бою и понесло в нём большие потери. Русичи с викингами выступили против Нового Рима – и высадились на его берегах, их целью была месть за причинённую Руси обиду – и они отомстят взятием ряда ромейских городов, они плыли за добычей – и захватят её! А потери бывают при любом походе, даже самом удачном. Поэтому для чести военачальника лучше возвратиться из похода с меньшим числом уцелевших воинов, но с богатой добычей, нежели с пустыми руками, хотя с малыми потерями или вовсе без них!

Однако существовала ещё одна причина, заставлявшая Игоря ввязаться в боевые действия при неблагоприятном для него стечении обстоятельств – ему не давал покоя уплывший к Болгарскому побережью внушительный отряд ладей и драккаров. С ним находились воеводы Асмус и Бразд, тысяцкий Микула, а ума и боевого опыта каждого из них было вполне достаточно, чтобы и уйти от преследования врага, и высадиться на его побережье, и захватить богатую добычу. Полбеды, если этим удачливым военачальником окажется тысяцкий Микула, Игорев друг детства и верный человек, но ежели им будет воевода Асмус, лишённый после похода на Каспий благорасположения и милостей великого князя, или воевода Бразд, которого в Киеве считали самым опасным из древлян? А именно кто-то из них двоих сейчас возглавил отряд уплывших к берегам Болгарии судов – они оба выше Микулы по положению в дружине. К тому же Игорь, желая пореже иметь дело с Асмусом и подальше от Руси видеть Бразда, постоянно отправлял их то в Византию, то в Болгарию, что позволило им и хорошо узнать своего сегодняшнего противника, и приобрести немало боевых товарищей среди болгарских военачальников. Используя накопленный опыт и прежние знакомства, Асмус и Бразд могли не только успешно отбиться от посланных вдогонку за их отрядом ромейских кораблей, но и вести удачные боевые действия на Болгарском побережье.

Игорь не мог позволить себе быть менее удачливым, чем его воеводы! Он не мог допустить, чтобы у кого-либо могла возникнуть мысль, что под его началом войскам суждено терпеть поражения, в то время как под водительством простых воевод они способны на победы. Великий князь должен быть первым полководцем на Руси!

Но для доказательства этого Игорю предстояло решить в Вифинии две непростые задачи: одну на суше, другую на воде. На суше ему надобно было умудриться захватить расположенные вдоль реки города-крепости, не будучи разбитым при этом высадившимися с кораблей ромейскими войсками. На воде ему следовало проявить чудеса изобретательности, чтобы не оказаться отрезанным от моря подошедшим к устью реки неприятельским флотом. Обе задачи были одинаково сложны. Даже если до высадки ромеев русичам и викингам удалось бы взять одну-две крепости, остальные уже пришлось бы осаждать при постоянной угрозе с тыла. А коим образом можно помешать византийцам перекрыть устье реки кораблями, которые преградят отступление ладей и драккаров из реки обратно в море.

Но великий князь уже знал, что и как ему нужно делать. Как ни странно, справиться с возникшей задачей ему помогла в какой-то мере жена Ольга, точнее, её страсть к чтению имевшихся в великокняжеском тереме книг и к беседам с жрецом киевских христиан Григорием, на которых позже стал присутствовать и Игорь. Размышляя над услышанными историями войн владык Старого и Нового Рима, а также разноплеменных правителей, во времена которых жили и вершили свои чудесные деяния первые христиане, и возвращаясь к урокам своего похода на Хвалынское море, Игорь всё чаще обращался к мысли, которая и прежде приходила ему в голову, однако он не придавал ей должного значения.

На войне часто побеждает не тот полководец, который имеет большее по численности и лучше оснащённое войско, а тот, который смог проникнуть в замыслы врага и утаить от него собственные. А главное, победу одерживал тот полководец, чьи действия оказывались неожиданными для врага, ломая его планы и не давая времени для принятия новых, или который вводил недруга в заблуждение, заставляя его совершать губительные для себя поступки. Разве он, великий князь Игорь, опустошил всё побережье Хвалынского моря и одержал верх над войсками персидского шаха и арабского халифа, властителей Аррана, Джиля, Табаристана, владык Джорджана, Мазендарана, Ширвана, благодаря своему превосходству в силах? Нет, он побеждал всех потому, что нападал тогда, когда его не ждали. Разве поражение Игоря на переволоке у Итиль-реки вызвано не тем, что он получил сильнейший удар оттуда, откуда не предполагал? Разве ромеи разгромили его флот не потому, что были осведомлены о силах и планах русичей, а Игорь не располагал достоверными сведениями о враге?

Поэтому сейчас Игорь намерен противопоставить неприятелю прежде всего не число своих дружинников и их отвагу, а собственный ум, расчёт, изобретательность. Ромеи не должны даже догадываться об истинных замыслах русичей, а ещё лучше, ежели они станут знать о русичах то, что тем нужно. В том, что необходимо поступить именно так, Игорь был уверен, ещё подплывая к малоазиатскому берегу. Но лишь теперь, столкнувшись с конкретной обстановкой в Вифинии, он принял окончательное решение.

   – Что молвите, воеводы? – спросил Игорь. – Как нам завладеть богатой добычей и не очутиться с ней в смертельной ловушке?

   – Ещё не ведаем, княже, – ответил за всех Ратибор. – Непростое это дело, большого ума требует.

   – Что верно – то верно, – заметил Игорь, отходя от окна. – Но если сего не знаете вы, воеводы, это уже известно мне. Для осуществления моего замысла нужны варяжский сотник Дагар и витязиня Роксана из Киева. Дагар во дворе монастыря, а где Роксана?

   – Уплыла вместе с воеводой Олегом к городу. Отправить за ней ладью? – предложил Ратибор.

   – Не нужно. Я сейчас намерен лично осмотреть крепостные стены Лаврополя, заодно и поговорю с Роксаной. А Дагара захвачу по пути.

Сопровождаемый воеводами и ярлом, Игорь покинул комнату и направился к крепостным воротам. У башни близ начала монастырского сада он остановился. Дагар с викингами был ещё здесь, завершая расправу над монахами. Часть из них с петлями вокруг шеи висела на деревьях, некоторые корчились, нанизанные на вкопанные в землю острые колья, другие были пригвождены к земле большими деревянными клиньями, трое или четверо, привязанные к стволам деревьев, были утыканы стрелами, словно ежи колючками. Стенания и хрипы истязаемых заглушал голос распятого на кресте настоятеля:

   – Проклинаю тебя, богоотступник! Проклинаю тебя, изувер и мучитель! Да поглотит тебя геенна огненная, да испепелит тебя огонь небесный, да не останется от тебя даже следа на земле!

Но Дагар не обращал на настоятеля ни малейшего внимания, будучи целиком занят совсем другим делом.

   – Брат Кирилл, как я рад, что огонь развязал твой язык и спас твою жизнь. Значит, ты решил указать тайник, где спрятаны монастырские сокровища, чтобы они перешли в руки тех, кому доставят прямо-таки ангельское блаженство? Похвальное решение и угодный Христу поступок, – приговаривал Дагар, разрезая мечом верёвки на привязанном к дереву высоком, худом монахе, под ногами которого ещё тлели угли только что погашенного костра. – Ты правильно рассудил, что богатство ни к чему смиренным слугам Иисуса, коим следует жить в скромности и воздержанности, довольствуясь малым и замаливая свои и чужие грехи. А тяга к богатству не что иное, как искушение сатаны, злейшего врага рода человеческого. Избежав сего искушения, ты стал угоден Христу, и он не отнял у тебя сегодня моими руками жизнь, позволяя и впредь творить добрые дела.

Увидев великого князя, Дагар вложил меч в ножны, довольно ощерил рот:

   – Конунг Игорь, я обещал тебе в монастыре богатую добычу и сдержал своё слово. Среди монахов оказался наш друг, пожелавший в обмен на жизнь показать монастырскую сокровищницу.

   – Сотник, раздели эти сокровища между штурмовавшими монастырь викингами. Не забыв, конечно, и себя, – сказал Игорь. – Но прежде ответь, настолько ли хорошо знаешь ты здешние места, чтобы предстать перед ромеями, как... – Игорь замолчал и впился глазами в освобождённого от пут монаха, осматривавшего свои обожжённые ноги. – Впрочем, зачем перед ними представать тебе, ежели это может сделать тот, кто не вызовет у них подозрений? Сотник, ему по силам ходить? – поинтересовался Игорь, кивая на монаха.

   – Ходить? Почему бы и нет? – удивился Дагар. – Ведь мы его не поджарили, как собирались, а всего лишь разогрели, чтобы взбудоражить застывшую в жилах от безделья кровь и заставить быстрее шевелиться заплывшие жиром мозги. Если потребуется, он у меня не то что ходить, но и бегать будет, – пообещал сотник.

   – В таком случае возьми монаха немедленно под стражу, вели не спускать с него глаз и никому не показывать, – приказал Игорь. – Никуда даже на краткий срок не отлучайся из монастыря сам. Я собирался поговорить с тобой в ладье, но, коли у нас появился такой полезный друг, побеседую с вами обоими немного позже, когда возвращусь от Лаврополя.

Вошедший в горницу слуга почтительно замер у порога, опустил голову под тяжёлым взглядом Младана.

   – Прости, кмет, что тревожу столь поздно. Делаю это по твоему же повелению.

Все в замке знали, что кмет Младан строжайше запретил тревожить себя после ужина. В эти вечерние часы он любил остаться в горнице один, сесть у распахнутого настежь окна, забыть о хлопотах и суете ещё одного прожитого дня. Прикрыв глаза, любуясь из-под полуопущенных век красотой обступивших замок родных гор, он уходил мыслями в прошлое, будил воспоминания об ушедших бранных днях и бывших товарищах.

Три года назад в бою с византийцами он потерял руку, чужое копьё сильно повредило коленную чашечку, и нога с тех пор не сгибалась. Теперь старый седой воин был вынужден постоянно пребывать в замке, живя лишь воспоминаниями о бранном прошлом. Когда по вечерам он оставался в горнице наедине с мыслями, его не смел тревожить никто, даже молодая красавица жена и любимая единственная дочь.

   – Говори, – разрешил Младан слуге.

   – У ворот замка отряд воинов-русичей. Их старший хочет видеть тебя, кмет.

   – Русичи? – Полузакрытые прежде глаза Младана открылись, пальцы руки сжались в кулак. – Кто они и откуда?

   – Старший говорит, что они явились с побережья. Им удалось высадиться с тех ладей, что плыли на Царьград, потерпели поражение в морском бою с византийцами. Л ишь зная, что ты велел немедля извещать тебя о каждой вести о русичах, я осмелился нарушить твой покой.

   – Что нужно им?

   – Старший хочет видеть тебя, – повторил слуга. – Я предложил подождать до утра, однако русич настаивает на немедленной встрече. Он просил передать тебе вот это, кмет.

Слуга достал из-за пазухи и протянул Младану длинный, завёрнутый в холстину предмет. Кмет осторожно развернул свёрток и увидел широкий кривой кинжал с густо усыпанной самоцветными каменьями рукоятью. Пальцы Младана, державшие оружие, заметно дрогнули, на виске запульсировала синяя жилка. Это был его некогда любимый клинок, который много лет назад он подарил русскому побратиму воеводе Асмусу, получив от него взамен тот кинжал, что торчал сейчас у него за поясом. Несколько мгновений, справляясь с охватившим его волнением, кмет смотрел на клинок, затем перевёл взгляд на слугу.

   – Вернись и приведи ко мне русича, от которого получил свёрток. Заодно вели сыскать воевод Любена и Бориса и передать, что утром жду их...

Воеводы явились в горницу кмета после завтрака. Борис был примерно одинакового с Младаном возраста, высок, дороден, с большой, растущей почти от глаз пышной бородой. Его одежда была из дорогой византийской ткани, пальцы унизаны перстнями, и лишь богато украшенный меч на боку свидетельствовал о принадлежности его хозяина к воинскому сословию. Бориса и кмета связывала многолетняя дружба, они ходили вместе во многие походы и теперь коротали рядом оставшиеся дни. Воевода был вхож к Младану в любое время суток, кроме двух-трёх вечерних часов, его власть и влияние в округе мало чем отличались от положения членов семьи самого кмета.

Любену было около сорока лет, воеводой он стал недавно, пройдя до этого все воинские ступеньки, начиная от простого дружинника. Именно он последние три года водил в походы дружину кмета, став в ней первым, не считая Младана и Бориса, человеком. У него не было семьи, жил он вместе с дружиной в замке кмета, воеводские хлопоты поглощали его время от рассвета до темноты. Был он поджар, горбонос, с лица ни зимой, ни летом не сходил смуглый загар, кончики чёрных усов заканчивались у самых скул. Уже с утра на нём была кольчуга, на ногах грубые сапоги, на поясе тяжёлый меч.

Младан встретил их, сидя в кресле. Рядом с ним стоял тысяцкий Микула. Оба воеводы, уже слышавшие о прибытии в замок отряда русичей на лошадях под византийскими сёдлами, вначале с заметным интересом скользнули взглядами по незнакомому гостю, затем отвесили по низкому поклону кмету.

   – Я воин и не люблю лишних слов, – неторопливо начал Младан, глядя перед собой. – Посему поступим так. Пусть первым говорит гость, после чего он услышит наше слово. Говори, русский брат, – повернулся кмет к Микуле.

Речь русского тысяцкого была немногословной. Он рассказал болгарам о морском бое с флотом империи и постигшем русичей поражении, о том, что часть уцелевших от разгрома ладей отошла к берегам Болгарии. Как поджидали на берегу опередившие их преследователи-ромеи, не позволяя высадиться на сушу, как кончились на судах вода и съестные припасы, стали умирать от жажды и голода раненые. Поведал, что воеводская рада приняла решение установить связь с болгарами, как благодаря смекалке древлянского воеводы Бразда Микуле с тремя сотнями отборных воинов удалось очутиться на берегу. Что уже прошлой ночью они смогли отправить оставшимся в море товарищам воду и еду, которой поделились с ними живущие на побережье и в ближайших горах болгары.

   – Нам нужен отдых, следует запастись водой и припасами на обратный до Руси путь. Но, покуда на побережье хозяйничают недруги, это невозможно, поэтому брани между нами и ромеями не миновать. Кто одержит в ней верх – Русь или Новый Рим – будет во многом зависеть от вас, болгары: встанете ли рядом с нами либо останетесь в стороне. Вспомните, что империя враг не только Руси, но и Болгарии, всех славян. Сколько раз проходила она по вашей земле с огнём и мечом, сколько принесла ей слёз и горя! Разве и сейчас она явилась к вам с миром и добром? Ромеи ведут себя как в завоёванной стране: разоряют ваши жилища, притесняют и грабят жителей. Мы, русичи, предлагаем болгарам: протянем друг другу руки, станем единым строем против империи. Я сказал всё и теперь жду ответа, – закончил речь тысяцкий.

Смолкнув, Микула повернул голову к окну. Его взгляд замер на далёких вершинах гор, видневшихся в окно горницы. Молчал, опустив глаза в пол, Младан, не нарушали тишины стоявшие у двери болгарские воеводы. Так протекло несколько томительных минут.