Текст книги "Заставлю вспомнить Русь..."

Автор книги: Андрей Серба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Предложение спафария, казалось, не удивило Фулнера, создавалось впечатление, что он ожидал услышать нечто подобное и был готов к этому.

– Ромей, ты действительно откровенен со мной. Это потому, что лишь мы с тобой по-настоящему желаем полной победы над русами. Тебе она нужна, чтобы вознестись выше, нежели ты сейчас есть. Небось давно мечтаешь о чине протоспафария и уже припас на грудь золотую цепь и сшил красно-зелёный наряд[42]42
  Чин протоспафария относился к высшим в византийской армии. Знаком отличия протоспафария была нагрудная золотая цепь и красно-зеленые цвета в одежде. (Примеч. автора).


[Закрыть]? В случае неудачи твоё место займёт комес Пётр или стратиг Иоанн, которые давно о нём мечтают, отчего твоё поражение их устроит гораздо больше, чем победа. А я должен уничтожить русов и спасшихся с ними варягов потому, что только после этого смогу безбоязненно вернуться на родину... Вот почему, ромей, мы связаны с тобой одной верёвочкой и у нас не может быть друг от друга тайн. А звание центуриона мне не нужно, поскольку я хочу навсегда остаться свободным викингом, а не превратиться в подневольного солдата чужой мне империи. Если ты желаешь щедро наградить меня, удвой число обещанных монет.

– Хорошо, ты получишь две тысячи монет, – согласился Василий, ещё раз отметив про себя практичность Фулнера. – Конные центурии уже ждут тебя, их командирам приказано беспрекословно тебе подчиняться. С тобой поскачет и один болгарин, который должен передать кмету Младану мою грамоту. Защитишь его в дороге от русов, а на обратном пути из замка проводишь до наших передовых постов на перевалах. Ступай, и да помогут тебе боги викингов.

7

Варда понимал, что дежурный центурион не стал бы тревожить его ночью по пустякам, тем не менее не мог скрыть своего недовольства неожиданной побудкой.

   –  В чём дело? – раздражённо спросил он. – Или ты утратил разницу между днём и ночью?

   –  Патрикий, на встрече с тобой настаивает монах. Клянётся всем святым, что встреча крайне важна не столько для него, сколько для тебя. Уверяет, что имеет такие сведения о русах, о которых ты и не догадываешься. Если бы не это заявление, я ни за что не посмел бы прервать твой сон.

   –  Кто этот монах? Откуда и когда прибыл?

   –  Называет себя брат Кирилл, говорит, что из островного монастыря у Лаврополя. Я посоветовал ему обождать до утра, однако...

   – Хорошо, пригласи его, – оборвал центуриона Варда. – Среди монастырской братии немало плутов, но встречаются и достойные люди. Будем надеяться, что посетитель окажется не из первых.

Монах был ничем не примечателен: высок, худ, бородат. Пожалуй, лишь тревожно бегающие по сторонам глаза, постоянно подергивающаяся от нервного тика правая щека да окровавленные тряпки, которыми были обмотаны ноги монаха, служа ему обувью вместо сандалий, могли бы выделить его из толпы ему подобных монастырских обитателей. Зато два спутника монаха, вошедшие вместе с ним в палатку, сразу обратили на себя внимание Варды. Это были невысокий, средних лет крепыш с пышными усами и христианским крестиком на шее и стройная моложавая женщина в длинном домотканом платье и с повязанной платком головой.

   – Ты говорил об одном брате Кирилле. Кто эти люди? – спросил Варда у дежурного, указывая на спутников монаха.

   – Это мои провожатые, патрикий, – ответил вместо центуриона монах. – Они дали обет Богу неразлучно быть со мной до моего полного выздоровления, и я не могу расстаться с ними. Они ничем не помешают нашей беседе, а кое в чём могут даже помочь, ибо видели и знают больше меня.

   – Ты нездоров, брат Кирилл? – поинтересовался Варда. – У тебя, наверное, болят ноги? Что с ними?

   – Меня пытали язычники, желая узнать, нет ли тайного хода в монастырь, дабы не штурмовать его стен. Они жгли мне огнём ноги, поэтому без посторонней помощи мне трудно, почти невозможно, передвигаться.

   – Тебя пытали варвары и ты остался в живых? Но мне доподлинно известно, что из монастыря не спасся ни один монах. Да и как ты мог покинуть остров, если вокруг него десятки судов русов и викингов, а ты не можешь даже ходить? И зачем варварам выпытывать тайный ход в монастырь, если ты мог оказаться в их руках уже после взятия обители? Я совершенно не понимаю тебя, брат Кирилл.

   – Чтобы понять, нужно вначале до конца выслушать меня, – ответил монах. – Тогда, возможно, и не было бы вопросов, которые приводят тебя в недоумение.

   – Рассказывай, что считаешь нужным, – сказал Варда. – Однако помни, что в первую очередь мне важны не твои злоключения, а сведения, которые тебе известны о русах и викингах. Твоя судьба, конечно, интересна, но о ней мы сможем услышать и позже, – добавил Варда. – А вот любая весть о врагах империи важна именно сейчас.

   – Хорошо, буду краток. Появление варваров у острова застало меня не в обители, а на берегу, где я с двумя послушниками ловил рыбу для монастырской братии. Все трое мы были захвачены в плен викингами, которые хотели узнать о подземном тайном ходе, по которому можно было захватить монастырь без штурма. Но что могли ответить мы на их вопросы, если ни один из нас ничего не слышал о таком ходе? Кончилось тем, что послушники скончались от пыток, а я лишился сознания, отчего викинги сочли меня тоже мёртвым или сознательно оставили медленно умирать, дабы продлить страдания. Ночью на меня наткнулись они, – кивнул монах на спутников, – отвязали от дерева, напоили, покормили, перевязали раны. Мы с Павлом дали обет Христу, а его рабыня своим языческим богам, что не разлучимся друг с другом до полного изгнания варваров из провинции, и с тех пор вместе.

   – А как у острова очутились вы? – обратился Варда к спутникам монаха.

Усатый крепыш открыл было рот, но Кирилл опередил его:

   – Его рабыня нема, а Павел родом с Балкан и, хотя уже несколько лет живёт здесь, плохо говорит по-нашему. Он рыбак с побережья, их селение одним из первых подверглось нападению варваров, и Павлу с рабыней пришлось спасаться от них. Он часто посещал наш монастырь, хорошо знал меня и потому принял такое участие в моей судьбе.

   – Так что тебе стало известно о варварах? – напомнил словоохотливому монаху Варда. – И каким образом?

   – Я уже сказал, что Павел – рыбак, поэтому своим тайным прибежищем мы избрали хорошо известную ему бухту на побережье, в которой можно было надёжно укрыться от русов и викингов. Но мы ошиблись. В первые же сутки нашего пребывания в бухте нас в полночь разбудили конское ржание и скрип колёс. Павел отправился на шум и увидел, что к морю прибыл большой обоз с поклажей, сопровождаемый отрядом русов. К тому месту на берегу, где он остановился, из глубины бухты стали подплывать русские ладьи, в которые варвары начали перегружать из телег поклажу. Павел рассмотрел её – это была захваченная русами и викингами добыча!

   – Русские ладьи в бухте на побережье? Ночной обоз с награбленным добром? – взгляд Варды был недоверчив. – А не привиделось ли всё это твоему рыбаку спросонья, брат Кирилл?

   – Патрикий, ты опять задаёшь вопросы, не дослушав меня, – сказал монах. – В ту ночь я тоже не до конца поверил Павлу, хотя собственными ушами слышал конское ржание и скрип колёс, плеск вёсел и человеческие голоса на берегу. Но, говоря откровенно, я попросту не придал этому особого значения. Ведь, разгрузившись, обоз покинул бухту, и я опрометчиво решил, что варвары свершили, что им нужно, и нам нечего больше опасаться. Однако это было не так – варвары появились в бухте и следующей ночью, и Павел опять наблюдал за ними. Это вновь был большой обоз с добычей, которую русы стали перегружать в приставшие к берегу ладьи. Обоз прибыл и на третью ночь. Теперь мы ждали его, и рядом с Павлом в гуще камышей, как ни трудно мне было забраться в них с больными ногами, был я. Мы насчитали семнадцать ладей, принявших на борт награбленное варварами.

Монах был прав, настаивая на немедленной встрече с Вардой, – его сообщение воистину имело огромное значение. Только подумать: Варда и доместик Иоанн были уверены, что флот русов и викингов надёжно отрезан от моря, между тем как несколько десятков вражеских судов находились в море, скрываясь в одной из бухт. У Варды даже потемнело в глазах, когда он представил, как в разгар сражения в устье реки между византийским флотом и прорывающимися в море судами варваров в спину кораблям империи наносит внезапный удар свежий отряд судов противника. А этот удар наверняка был бы внезапным, ибо варвары двинулись на прорыв обязательно ночью, чтобы позволить своим товарищам из бухты незаметно подкрасться к византийцам и занять удобную для нападения позицию. И об этой страшной угрозе он узнал совершенно случайно от какого-то недожаренного викингами монаха, который трое суток наблюдал за русами в бухте и только сейчас соизволил явиться к нему с сообщением!

Видимо, он не смог сдержать обуревавшие его чувства, и они слишком зримо отразились на лице, потому что монах удивлённо на него посмотрел:

   – Патрикий, что с тобой? У тебя странный взгляд, словно перед тобой не я, брат по вере, а... варвар.

   – Прости, если это так. Наверное, причина тому усталость. Я хотел спросить, отчего ты пришёл ко мне так поздно, хотя уже несколько ночей видел в бухте варваров?

   – С чем я мог прийти к тебе до того, как увидел варваров в бухте сам и узнал, что они обосновались там надолго? А дело обстоит именно так. На следующее утро я велел Павлу пробраться по камышовым зарослям как можно глубже в бухту, и он сообщил, что обнаружил на островках стоянку русов. Он смог насчитать сорок три ладьи, а вот варваров на островках и в ладьях было мало, не больше пяти сотен. И тогда я понял, почему обозов было три, и догадался, что варвары ждут их ещё. Каждый обоз приходил с добычей из взятого ими города на реке, а их четыре! Последним разграбленным городом должен стать Лаврополь, как лучше всех защищённый и располагающий самым сильным гарнизоном, и захваченную в нём добычу вряд ли можно будет перевезти к бухте за одну ночь. Поэтому варвары вынуждены оставаться в бухте ещё не меньше двух ночей, и ты, патрикий, успеешь возвратить Святой Церкви то, что посмели похитить у неё варвары. Ты должен немедленно напасть на варваров и, пока они не уплыли, отбить у них добычу, возвратив нашему монастырю и разграбленным городским храмам их достояние. Это твой долг христианина и воина Христа! Вот почему я спешил к тебе и настаивал на скорейшей встрече.

   – Если бы спешил, мог отправить впереди себя того молодца, – заметил Варда, указывая глазами на рыбака. – Он наверняка опередил бы тебя и женщину на несколько часов.

   – Но поверил бы ты ему, патрикий? Одному, кое-как говорящему на нашем языке, с грубым лицом, ничем не лучшим, чем у варваров? А что могло ждать меня, останься я один на один с его рабыней? Посмотри на неё внимательнее. Кого она тебе напоминает?

   – Славянку, – ответил Варда. – Я сразу обратил на это внимание, хотя она старательно прячет лицо под платком.

   – Правильно. Павел купил её у купцов, которые приобрели её у разбойников-угров, промышлявших набегами на ляшские земли. А русы такие же славяне, как и её соотечественники-ляхи. Вдруг рабыня, оставшись вдвоём со мной, калекой, пожелала бы обрести свободу и сбежала бы от меня к родственным ей русам? А затем направила бы по моему следу погоню, вначале предупредив русов, что мы были три дня и ночи в бухте? Нет, патрикий, я поступил так, как вразумил меня Господь, предоставив возможность возвратить Святой Церкви захваченные варварами её достояние и реликвии.

   – Ты убедил меня в своей правоте, брат Кирилл, – сказал Варда, желая скорее закончить беседу. Услышанное от монаха требовало не словопрений, а немедленных действий. – Теперь тебе осталось сказать, в какой из бухт устроили варвары стоянку своих ладей?

   – Её называют Камышовой бухтой. Она известна каждому рыбаку и жителю прибрежных селений, поскольку такая бухта единственная во всей округе. А обозы приходили со стороны монастыря у Лаврополя и туда же возвращались после разгрузки.

   – Я слышал об этой бухте. Спасибо за вести, брат Кирилл, они действительно очень важны. Обещаю, что Святая Церковь, в том числе твой монастырь, получит всё, что отняли у неё варвары. А теперь отдыхай. – Варда посмотрел на центуриона, во время разговора безмолвно стоявшего у входа с положенной на рукоять меча ладонью. – Отведёшь брата Кирилла к Пафнутию, а рыбака с рабыней...

   – Мы дали обет быть вместе и не нарушим его, – перебил Варду монах. – Час испытаний ещё не минул, и только после полного изгнания варваров из провинции мы разлучимся. Ты, патрикий, христианин и должен знать, что такое обет и как он исполняется.

   – Хорошо, вы будете вместе, – не стал возражать Варда. – Отведёшь всех троих в палатку к Пафнутию, – приказал он центуриону. – А на обратном пути разыщешь доместика Иоанна и велишь ему тут же явиться ко мне...

Иоанну не пришлось ничего ни объяснять, ни уточнять, не задал он и ни одного вопроса.

   – Да, патрикий, выучили мы варваров на собственную голову, – с горестным вздохом произнёс он, выслушав рассказ Варды. – Но какие хитрецы, однако! Вначале устроили нам отменную головомойку в ночном бою, теперь вздумали провести на море. И провели бы, не отправься перепуганный брат Кирилл прятаться в Камышовую бухту.

   – Кстати, почему варвары облюбовали именно её? – поинтересовался Варда. – Я знаю о ней лишь то, что мы не направили туда своих легионеров, поскольку в ней нет ни одной виллы.

   – Бухта очень мелкая, в неё впадают две речушки, несущие из долины много земли. Сама бухта глубоко врезалась в сушу и хорошо защищена от морских волн, поэтому её дно постепенно заилилось и поднялось настолько, что в бухте стали расти камыш, болотные травы, кустарники, а напротив устьев речушек даже образовались маленькие островки. По сути, сегодня это уже не морская бухта, а зловонное прибрежное болото с наполовину пресной водой и почти полностью заросшее камышом. Именно поэтому оно и получило своё название. В бухте неисчислимые тучи громадных комаров, ставших бичом её окрестностей. Вблизи нет рыбацких селений, вилл, путники обходят её стороной. Это и привело варваров в бухту.

   – А как же комары? Или они бич только для христиан, но не для язычников?

   – Страна русов – это край лесов и болот, где тоже полно кровососущей нечисти, – стал объяснять Иоанн, – поэтому русы натираются мазью из жира одной из своих болотных птиц, и этот запах отпугивает комаров. Помню, я сам пользовался этим снадобьем, когда вместе с русами сражался в речных поймах италийской равнины. Так что русы, имея в ладьях запас продовольствия и под боком две речушки с питьевой водой, могут находиться в Камышовой бухте столько времени, сколько им потребуется.

   – Не им, а нам, – поправил Иоанна Варда. – Вот и давай первым делом решим, когда и каким образом нам удобнее покончить с варварами в бухте.

   – Каким образом? По-моему, здесь не может быть двух мнений – необходимо окружить бухту с моря и с суши и внезапным одновременным ударом покончить с варварами, не выпустив из бухты живым ни одного. А вот когда это сделать, вопрос сложнее. Понятно, что этим следует заняться не раньше, чем в бухте окажется и добыча из взятого не сегодня-завтра Лаврополя. Но как определить, вся ли добыча перевезена в бухту? Откуда нам знать, сколько обозов должно прибыть к ладьям – два, три, четыре? И, даже зная, что в бухте появился последний обоз с добычей, когда благоразумнее совершить наше нападение: во время перегрузки добычи или после того, как пустой обоз направится обратно? Если прибывшие с обозом русы останутся в бухте, голову ломать не над чем, но если они двинутся назад? Вдруг их благополучное возвращение на остров к основным силам должно послужить началом к совместным действиям в бухте и устье реки? Что нам выгоднее: не давая варварам повода заподозрить, что мы проникли в их план, позволить им поступать согласно ему и разгромить их, сорвав тот план, или уничтожением их отряда в Камышовой бухте сразу заставить отказаться от своего первоначального замысла и навязать им собственную волю? Вот главный для нас вопрос.

   – Я тоже думал об этом всё время, пока ты не пришёл, и, как мне кажется, решил проблему. По каким фактам в Константинополе станут судить, успешными или нет были наши действия против варваров? Во-первых, разграблены или нет на побережье виллы и дворцы императорских любимчиков и столичной знати. Во-вторых, добились ли в конечном счёте варвары того, из-за чего прибыли в провинцию? Если им удастся уплыть обратно с захваченной добычей – победа осталась за ними, сколько бы мы их ни уничтожили в море и на суше. Если же добыча у них будет отбита, значит, победили мы. Отсюда следует, что мы должны помышлять только о двух вещах: сохранении дворцов и вилл на побережье и овладении добычей варваров в Камышовой бухте. Всё остальное, в том числе и силы врагов, которым удастся прорваться по реке в открытое море, не имеет для нас значения. Тем более, кто сосчитал, сколько их в действительности приплыло, погибло в боях, покинуло живыми провинцию?

   – Ты прав, патрикий. Если мы сохраним в целости владения столичных сановников и отобьём захваченную варварами добычу – это будет свидетельством нашей полной победы, и ни один враг и завистник не заикнётся ни об одной нашей ошибке, сколько бы мы их ни допустили. Но если случится обратное, нас смешают с грязью, обвинив во всех смертных грехах и представив поражениями даже явные победы.

   – Рад, что мы думаем одинаково, доместик. Поскольку главным для нас является захват добычи варваров, вокруг Камышовой бухты необходимо собрать все наши силы, какие только возможно. Имею в виду и корабли, которые должны не выпустить из бухты ни одной вражеской ладьи, и легионеров, которым предстоит сражаться на суше, когда варвары начнут разбегаться из бухты. Мы оба возьмём на себя командование войсками у бухты: один – на море, другой – на суше, и, уничтожив русов и викингов до последнего человека, станем обладателями их добычи.

   – Оба возглавим разгром варваров в бухте? – удивился Иоанн. – Но большая их часть останется на острове у Лаврополя и будет прорываться в море по реке. Не лучше ли кому-нибудь из нас...

   – Нет, доместик, нет! – оборвал его Варда. – Собрав свои главные силы у Камышовой бухты, мы не сможем помешать флоту варваров прорваться в море через устье реки. Так какое значение имеет, сколько их уйдёт – тридцать, сорок, шестьдесят судов? О результатах нашей борьбы с неприятелем в провинции будут судить по итогам сражения в бухте. И ещё одно. Скажи, ты веришь, что мы в состоянии одновременно уничтожить варваров в бухте и разгромить их флот в устье реки?

   – Нет.

   – Значит, допускаешь, что часть судов противника прорвётся сквозь наш корабельный заслон в устье реки?

   – Да.

   – А куда денутся варвары с потопленных и сожжённых нами судов? Ведь не все они утонут или сгорят, часть наверняка окажется живыми на берегу. Чем, по-твоему, они займутся?

   – Я не подумал об этом, патрикий, – виноватым голосом произнёс Иоанн. – Спасшиеся от смерти на воде и вновь очутившиеся на суше варвары примутся за прежнее – грабежи. Но теперь из-за своей малочисленности уже не городов и селений, а... дворцов, в которых есть чем поживиться, а защиту составляет одна-две наши центурии.

   – Вот именно, доместик, – удовлетворённо сказал Варда. – Причём нападать на богатые, одиноко стоящие дома варвары будут не только из-за своей малочисленности. Если верить пленным, русами в провинции командует сам киевский великий князь Игорь с главным полководцем Ратибором, а викингами предводительствует ярл Эрик, неоднократно бывший на имперской службе. Эти люди смогли даже в разгромленном на море войске сохранить строжайшую дисциплину, заставить русов и викингов беспрекословно выполнять их приказы и действовать согласно общему плану, а не превратиться в обыкновенные шайки грабителей и насильников. Зато оказавшиеся на берегу варвары, не чувствуя над собой власти военачальников, станут действовать самостоятельно и займутся грабежом ещё сохранившегося в провинции имущества, тем более что они остались без захваченной прежде добычи. Мы не сможем уничтожить все шайки до того, как некоторые из них нападут на дворцы и виллы, которые с Божьей помощью нам удалось до сих пор сохранить в неприкосновенности.

   – Ты трижды прав, патрикий! Мы лишь создадим видимость, что намерены разгромить варваров в устье реки, а на самом деле почти беспрепятственно пропустим их в море. Чем скорее уберутся они из провинции, тем меньше от них возможных неприятностей. Полководцы, именующие себя лучшими в империи, не смогли уничтожить флот варваров на море, власти провинции оказались не в состоянии защитить от них свои города, так почему за их ошибки должны нести ответственность мы с тобой? Разве это справедливо?

Вход в палатку распахнулся, в неё вошёл дежурный центурион.

   – Патрикий, разреши доложить о выполнении задания. Ты хотел проверить, узнает ли человека, представившегося братом Кириллом, отец Пафнутий, спасшийся из одного из захваченных варварами на реке городов.

   – Говори.

   – Едва отец Пафнутий увидел брата Кирилла, он сразу приветствовал его по имени и бросился с радостью обнимать. Когда через время я снова навестил их в палатке, они уже пили вино и обсуждали свои злоключения. Кстати, отец Пафнутий утверждает, что где-то видел рыбака, спутника брата Кирилла, по всей видимости, у себя в храме либо в монастыре на острове. Так что, патрикий, брат Кирилл действительно тот, кем представился, и его сообщениям о Камышовой бухте можно верить.

   – До завтрака отдохнёшь, затем станешь сообщать мне обо всём, что будет происходить у Лаврополя, – приказал Варда центуриону. – Как бы варвары ни попытались взять его сегодня штурмом.

Центурион вышел из палатки, и Варда обратился к Иоанну:

   – Что думаешь предпринять?

   – Покуда варвары будут заняты штурмом Лаврополя, отправлюсь к Камышовой бухте. Хотя сообщение брата Кирилла теперь не вызывает сомнений, хочу сам увидеть бухту и укрывшиеся в ней ладьи русов, чтобы на месте решить, как лучше их окружить и не допустить, чтобы из бухты смог улизнуть хоть один враг. Если разрешишь, патрикий, я хотел бы остаться в бухте и на ночь, чтобы лично наблюдать за прибытием туда обоза с добычей из Лаврополя.

   – Хорошо, оставайся там, сколько сочтёшь нужным. Штурм города займёт несколько часов, и варвары никак не успеют до следующего утра его полностью разграбить и вывезти в Камышовую бухту всю добычу. Не сомневаюсь, что грабежи продолжатся и завтра, поэтому они вряд ли пойдут на прорыв в море раньше, чем переправят в бухту лавропольскую добычу целиком. Так что ты успеешь вовремя ко мне возвратиться, и мы окончательно решим, когда и как действовать. Будь осторожен, не вспугни варваров в бухте. Думаешь взять своим проводником рыбака, спутника брата Кирилла?

   – Нет, – отрицательно качнул головой Иоанн. – Что толку от него, рыбака, впервые попавшего в бухту и не знающего в ней ни островков, на которых обосновались варвары, ни подходов к ним? В камышовых зарослях бухты отличная охота на пернатую дичь, поэтому я попрошу в проводники опытного охотничьего из ближайших к бухте вилл, которому хорошо известны те места. Но перед уходом в бухту обязательно побеседую с братом Кириллом и рыбаком.

   – С Богом, доместик. Жду тебя завтра к обеду...

События наступившего дня развивались точно так, как предполагали Варда с Иоанном. Сразу после завтрака дежурный центурион сообщил, что к Лаврополю на ладьях прибыли варвары из всех ранее захваченных городов. Через три часа он известил, что враги под прикрытием лучников подтащили к городским стенам тараны и в двух местах принялись крушить их. Спустя два часа Варда узнал, что противник проломил таранами стены, пошёл на приступ и захватил обе пробитые в стенах бреши и расположенную между ними крепостную башню. А после обеда Варда получил сообщение, что варвары, подтянув к брешам свежие силы, двинулись на новый приступ и ворвались в город. И лишь перед заходом солнца пришло самое важное известие: от Лаврополя к острову проплыли тридцать шесть ладей, в двадцати из которых находилась захваченная в городе добыча, а в остальных перевозились лошади и мулы. Очевидно, что либо захваченной в Лаврополе добычи оказалось слишком много, либо варвары желали как можно быстрее переправить её в Камышовую бухту, увеличив число возов в обозах.

Утром следующего дня из Лаврополя к острову проследовал караван из двадцати ладей с добычей, ближе к полудню ещё одно из восемнадцати судов. А когда Варда собрался садиться за обеденный стол, в палатке появился доместик Иоанн. Покрытый с ног до головы пылью, в измазанной высохшей болотной жижей одежде, он уселся напротив патрикия, жадными глазами посмотрел на уставленный едой и питьём стол, судорожно проглотил слюну.

   – Рассказывай, – нетерпеливо потребовал Варда, даже не предложив Иоанну напиться. – Чем быстрее закончишь, тем скорее приступим к обеду.

   – Рассказывать особенно нечего, – ответил доместик. – Всё обстоит именно так, как сообщил брат Кирилл. Два моих лучших разведчика вместе с проводником-охотничьим пробрались почти вплотную к стоянке русов в бухте, видели их ладьи и отдыхавших на островках воинов. Сосчитать суда и людей не удалось, так как когда разведчики стали обходить становище русов по кругу,, они наткнулись на вражеский дозор, который пустил на подозрительные шорохи в камышах несколько стрел, одна из них пробила проводнику бедро. А ночью в бухту пришёл конный обоз с добычей, наверное, из взятого штурмом Лаврополя. Сорок пять телег, охраняемых пятью сотнями воинов, половина которых после разгрузки обоза осталась в бухте. Вот и всё.

   – Теперь я понимаю, почему брат Кирилл сказал, что варваров в бухте было маловато для имевшихся там ладей, – проговорил Варда, – подавляющая их часть участвовала в штурмах городов, а в бухте оставались только те, кто охранял суда и перегружал в них добычу. Но теперь, после завершения боев, варвары начали возвращать воинов в бухту, чтобы перед выходом в море иметь в ладьях полные команды. Значит, сегодняшней или завтрашней ночью...

   – Патрикий, прости, что прерываю трапезу, – прозвучал от входа голос дежурного центуриона. – Варвары подожгли Лаврополь и покидают его. Часть их плывёт к острову на ладьях, другая с большим обозом движется к нему по дороге вдоль реки. Наши наблюдатели передали, что на стоящих возле острова судах полным ходом идёт подготовка к походу. Извини ещё раз, патрикий, но ты велел без промедления сообщать о всех караванах врага из Лаврополя.

   – Ты поступил правильно, – сказал Варда. —Теперь прикажи усилить наблюдение за островом. Немедленно докладывай обо всём, что будет там происходить, в первую очередь о работах на судах.

Склонив голову в знак послушания, дежурный покинул палатку, а Варда вскочил на ноги и возбуждённо начал шагать из угла в угол, разговаривая на ходу.

   – Перед появлением центуриона я собирался сказать, что варвары могут осуществить прорыв в море уже сегодняшней или завтрашней ночью. Однако своим спешным уходом из Лаврополя они точно указали этот срок – наступающая ночь. К прибытию их войск из-под Лаврополя ладьи у острова будут полностью подготовлены к походу, и, отдохнув до наступления темноты, варвары двинутся к устью реки на прорыв в открытое море. Значит, этой же ночью приступит к действиям и отряд их судов в Камышовой бухте.

   – Я тоже уверен, что противник будет покидать провинцию наступающей ночью, – произнёс Иоанн. – Именно поэтому на ладьях у острова идёт подготовка к походу, именно поэтому варвары погрузили остатки лавропольской добычи сразу в телеги, а не в суда. Перед закатом солнца обоз из горящего города будет у острова и с наступлением темноты без задержек направится в Камышовую бухту. Стоит ему разгрузиться – и варвары готовы к выходу в море, чтобы напасть с тыла на наш флот в устье реки или самостоятельно плыть на Русь. Но, возможно, часть их отряда нанесёт удар по нашим кораблям, а другая часть, нагруженная добычей, станет поджидать сражающихся товарищей где-нибудь в море, чтобы потом соединиться с ними и плыть домой.

   – Для нас не важно, какая цель стоит перед вражеским отрядом в Камышовой бухте, – сказал Варда. – Для нас главное одно – не выпустить из бухты ни одной ладьи, ни единого варвара. Считаю, что с наступлением темноты надлежит действовать и нам. Поэтому, доместик, сразу после обеда отправляйся к нашему флоту и после захода солнца плыви с ним к Камышовой бухте. В устье реки оставь пять-шесть дромонов, которые окажут сопротивление прорывающимся в море варварам. Сигналом для твоего нападения на бухту послужат три огненные стрелы, которые я велю пустить в небо после разгрузки прибывшего обоза. Кстати, мы так и не решили, трогать ли его, если он пустым отправится в обратный путь.

   – Полагаю, что связываться с ним не стоит. Вдруг варвары на острове должны дождаться его и лишь после этого плыть на прорыв, зная, что в бухте всё в порядке? И если обоз не возвратится к условленному времени, противник на острове заподозрит неладное и значительными силами двинется ему навстречу? Ведь сохранность добычи и уверенность, что события развиваются согласно задуманному ими плану для них куда важнее, чем задержка на несколько часов прорыва в море или даже отсрочка его на сутки. Теперь представь, что будет, если варвары наткнутся на свой разгромленный обоз или, не обнаружив его, явятся прямиком в бухту?

   – Пожалуй, ты прав, – согласился Варда. – Я позволю обозу разгрузиться, выжду час, если он двинется назад, и только после этого дам тебе сигнал для нападения с моря. О подробностях поговорим после обеда.

До захода солнца Варда отдыхал и беседовал с разведчиками, обнаружившими стоянку противника в Камышовой бухте, выслушивал донесения дежурного центуриона о поведении русов и викингов на острове. Там вовсю велась подготовка к выходу в море. Когда же на византийский лагерь начала опускаться вечерняя мгла, Варда с тремя таксиархиями легионеров направился к Камышовой бухте.

Её не зря называли заповедным царством комаров, потому что они, крупные, назойливые, громко жужжащие, начали одолевать Варду уже на подходе к бухте. Тем не менее он подъехал к ней как можно ближе и расположился в боевых порядках манипулы, приготовившейся наступать на бухту вдоль русла одной из впадавших в неё речушек. Идущие в бой легионеры должны знать, что патрикий вместе с ними. Злые языки не посмеют упрекнуть Варду в том, что он, став придворным вельможей, утратил былую храбрость. А лично он постарается, чтобы ушей императора достиг слух, что только благодаря его личному участию в сражении и умелому руководству им варвары наголову разгромлены в Камышовой бухте, оставив в руках победителей всю добычу и лишившись значительной части своего флота.