Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Мюллер, Артур Митрофанович

Евгений Борисович Манохин разбирал почту. Это, по идее, работа секретарши, но она уже свое проделала, и теперь директор просматривал корреспонденцию, пришедшую на его имя.

Заключения налоговой он внимательно прочитал – все в порядке. Надо будет в бухгалтерию отдать. Аудит – туда же.

Два письма – рекламки. Это заму...

Настала очередь факсов. Бумага заканчивалась – по краю рулона уже идет красная полоса... Поэтому не сразу и внимание на предпоследнее сообщение обратил.

Потом прочитал ещё раз, затем еще. С виду обычное сообщение:

"Груз по договору 83/1 отправляется рейсом 58 Магомабад – Заполье завтра, 27.06. Сообщите получение в аэропорту".

Всего несколько строк... Вот только договора с таким номером в "Татьяне" отродясь не бывало.

"Наконец-то, – подумал Манохин. – Теперь можно и меры принимать".

Он нажал кнопку интеркома:

– Ксюша, вызови мне Кононенко, будь любезна. И ещё – занеси, пожалуйста, папочку, которую Лаврук сегодня прислал.

– Хорошо, Евгений Борисович.

Голос Оксаны никакая электроника не в состоянии испортить.

Несколько минут Манохин смотрел в стену. Нет, он не пытался сконцентрироваться на делах. Наоборот, мысли его витали очень и очень далеко от служебного кабинета.

Из сомнамбулического состояния его вывел щелчок замка. В кабинет вошел Артур Митрофанович Кононенко.

За должность – начальник отдела охраны – и за некоторые личные качества сотрудники его Мюллером звали. И почти не ошибались, хотя внешне Мюллер больше походил на Штирлица. Разве что был немного моложе.

К своим сорока с хвостиком Мюллер столько фирм сменил, столько опыта и знаний приобрел, что людей насквозь видел, а особенно партнеров по переговорам. А имея ещё и некоторые связи в потусторонних структурах, с работой своей справлялся весьма эффективно и качественно.

Ему Манохин доверял почти как себе. Почти.

– Вот, Артур Митрофанович, прочти...

Он протянул текст сообщения.

Мюллер прочитал, кивнул. Он никогда ничего не записывал. Память – это была половина его успеха, на свою память он всегда мог положиться.

– Когда выезжать?

Болтать Кононенко тоже не любил.

Манохин вытащил из папки, только что принесенной Оксаной, фотографию. Придвинул к Мюллеру. Тот присвистнул.

– Да, – согласился Евгений Борисович, – хороша. Ты там поаккуратнее. Твое дело – чтобы ни слова от неё никто не услышал... Да нет, домой она должна приехать здоровая, спокойная – и молчаливая. Ясно?

Мюллер кивнул.

– Командировки оформи. Сделай все как положено. Возьмешь в отделе переводов контракты, отвезешь в министерство. Пускай утверждают.

Мюллер снова кивнул.

– Все. Собирайся. По делу тебе ничего рассказывать не надо?

Мюллер отрицательно помотал головой – действительно, не надо. И так все понятно.

Нельзя сказать, что Кононенко свою работу любил. Нельзя сказать, что НЕ любил. Это было дело, которое он умел делать хорошо, потому им и занимался.

Лишние инструкции в сегодняшней ситуации ни к чему. Разбираться придется на месте.

До Заполья машиной добираться никак не меньше шести часов. В Чураев из Махдена рейсов нет, потому груз и идет на столичный международный аэропорт.

И Мюллер пошел узнавать, когда прилетает рейс 58.

* * *

Компания авиаперевозок независимой державы, носившая игривое название "Аист", успела в свое время вырвать шерсти клок из бывшего "Аэрофлота", но с тех пор не сменила ни одного самолета. И по новым маршрутам летали все те же старенькие "Ту".

Вот одна из этих заслуженных машин выпустила шасси и ровно в пятнадцать приземлилась в столичном аэропорту "Заполье". Прибыл рейс 58.

Мюллер оставил двоих подчиненных прямо у выхода с таможни вылавливать "груз" и присматривать за публикой, а сам остановился у сетчатого забора и задумчиво уставился на поле. Нет, улететь ему не хотелось. Пока работа не закончена.

У него всегда было так – пока висит вопрос, нет ни малейшего желания отдохнуть. Даже в выходные. Жена его за это Железным Феликсом называла. Потом перестала – привыкла.

Мюллер вернулся к своим сотрудникам, перекинулся с ними десятком слов, отошел к дальней стеночке. И тут взгляд его наткнулся на молодого человека, прячущего свое мощное телосложение под классическим серым костюмом. Та-ак... не то органы, не то спецслужба МИД, судя по костюмчику.

"Вряд ли они кого-то другого встречают", – подумал Мюллер как будто без всякого основания. Но в совпадения он не верил, зато верил, что если какая-то неприятность может случиться, она обязательно случится. Читал Кононенко мало и потому никогда не слышал о "законе Мэрфи", который формулируется именно так. Правило это он открыл для себя сам, никогда о нем не забывал и учитывал во всех делах и планах – а потому крайне редко натыкался на неприятные неожиданности.

И на этот раз он оказался прав.

Как только из таможни вышла девушка, ради которой Мюллер почти семь часов трясся в машине, к ней подошел тот самый молодой костюмчик, что-то тихо на ушко сказал, дождался ответного кивка и увел её на улицу.

Артур Митрофанович спокойно двинулся следом. Сам он в толпе не выделялся ни сложением, ни одеждой, да и лицо его, хоть и с почти классическими чертами, не поражало ни благородством, ни значительностью. Впрочем, негативных свойств характера в нем тоже не наблюдалось обыкновенное серьезное лицо взрослого мужчины. Никто на него внимания не обратил.

Зато сам Мюллер отлично разглядел, как серый костюмчик раскрыл перед девушкой дверцу черной "Волги" – правда, в нарушение протокола не заднюю, а переднюю, – подождал, пока она усядется, аккуратно – без удара, но плотно затворил дверцу, а сам сел за руль и мягко тронул с места.

"Волга" была приметная – черная, с тонированными стеклами и международными номерами.

Спецавтомобиль "Татьяны" – большой, но неброский "мерседес" десятилетней давности – неспешно отчалил от бровки тротуара и, не вырываясь из общего потока машин, двинулся следом.

Ладно, думал Кононенко, не век же они её будут у себя в МИДе держать, в конце концов и домой отправят. Понятно, повыспрашивать им хочется. А что она может рассказать? Ну нарвалась, обжулил её арап – но не раскрывался же он ей, всю подноготную не выкладывал. Хотя черт их знает – может, как раз и выложил, повыначиваться хотел, а заодно подавить сопротивление: мол, не просто так ты, дурочка, залетела, а продали тебя как корову, и назад тебе пути нет, и мечтать-надеяться нечего, что, дескать, родная держава выручит и спасет...

Он нахмурился. Да, не исключено. Нельзя её туда допускать. А как не допустишь? От Заполья до столицы едва тридцать километров, машин на трассе полно, у людей на глазах ни на гоп-стоп не возьмешь, ни катастрофу не устроишь... Тем более, Манохин велел, чтоб домой она попала целенькая и здоровенькая. Хм, а ведь язык она ещё в посольстве должна была развязать выходит, ничего особо страшного она там не рассказала, а значит нечего ей было рассказывать. Хорошо бы так...

Тем временем черная "Волга" приблизилась к развязке в двух уровнях на перекрестке аэропортовской подъездной дороги и Восточной трассы. Сейчас нырнет под мост, вывернется по бублику вправо и выедет на трассу в сторону столицы...

Но "Волга" неожиданно потянулась в правый ряд и, мигая сигналом поворота, свернула на восток – неудачливую невесту везли прямиком домой, в родимый город к родимой мамочке.

Артур Митрофанович перевел дух. Ну, теперь совсем другое дело. Пятьсот кэмэ – дорога неблизкая, сейчас четыре, пока доедут, глядишь, и сумерки сгустятся, хоть в июне и поздно вечереет, а в сумерках мало ли что случиться может. Тем более, с одиноким водителем, будь он хоть трижды из органов. Девчонка, пусть она ребеночек и крупненький, – девчонка и есть...

– Коля, – обратился Мюллер к водителю, – сворачивай на хауз, постепенно "Волгу" обойди, а перед Рыжовкой чуть сбрось газ, вроде бы перед постом ГАИ, и держись машин на десять впереди.

Коля и Витюша – ребята крепкие, умелые и проверенные. Да и себя самого Артур Митрофанович со счетов не сбрасывал. Нет, одному водителю не управиться...

Мотор запел чуть громче. Теперь только два жигуленка отделяли "мерседес" от черной "Волги", в которой, невидные за темными тонированными стеклами, сидели, как было известно Мюллеру, плечистый водитель в сером элегантном костюме и высокая красивая блондинка.

Глава 20

Засада

Снаружи начинало темнеть. Ира опустила глаза к светящемуся циферблату часов на щитке: девять пятнадцать. За год в Махдене она уже отвыкла от севера – там-то темнело раньше и сразу, сумерки были намного короче. И от русской речи отвыкла – первые дни в посольстве все сбивалась. Да они и сами там пересыпают разговор английскими и местными словечками. Вот только здесь и почувствовала себя дома. Все говорят по-нашему, и надписи везде наши. Уже проскочили столб "Чураевская область". Ей как-то приходилось ездить по этой дороге, мальчики знакомые катали. Господи, неужели все может когда-нибудь вернуться, стать таким, как раньше?

Все – может, только я уже не могу. Я уже на людей совсемпо-другому смотрю. Скажем, стюардесса в самолете – беленькая, тоненькая, лицо такое хорошее, доброе – а я прикидываю, какая она была бы т а м, на работе... Или водитель вот этот – плечистый, осанка красивая, ведет себя корректно, а для меня он – к л и е н т. Знает он что-нибудь или нет? Так не скажешь...

Она коротко вздохнула.

Ладно. Как-то устроится. Еще час – и дома. Мама... Ох, мама. Интересно, хоть в первый вечер сможет она разговаривать по-человечески?

– А почему машин на дороге совсем мало стало? – спросила она – лишь бы не молчать.

– Сумерки – самое опасное время для водителя. Обманчивое. Вроде бы ещё совсем светло, фары включать неловко, но свет уже слабый. В такое время больше всего аварий происходит.

– А не ночью?

– Ночью в основном дальнобойщики ездят, они привычные. Соберутся в колонну – и гонят. Машины тяжелые, их так просто не остановишь, сметут...

– В каком смысле – не остановишь?

– А вы что – не знаете? Грабители...

– Ой... а мы?.. а вы не боитесь?

– А мы не боимся.

* * *

Артур Митрофанович ещё раз огляделся. Так, все убедительно. Полный декорум. Скользнул взглядом по обочине. Ребят не видно. Коля под четвертым отсюда столбиком, Витюша метров на десять дальше... Дорога, считай, пустая: минут восемь назад запоздалый "запорожец" кое-как протиснулся между задком и столбиками – этот сумел, узенький, водитель что-то спросил невнятно, увидел в ответ вежливую улыбку и успокаивающий жест рукой – и укатил с легким сердцем от греха подальше.

Место хорошее – почти в самом низу длинного спуска, сужение дороги, но разделительная полоса с газончиком кончается на десяток метров дальше...

Наверху, на фоне ещё светлого неба, вынырнул темный силуэт с включенными подфарниками.

Они! Больше некому – специально следил. Ну что ж, все по плану. Он присел на корточки у вывешенного на домкрате левого переднего колеса и принялся орудовать баллонным ключом. Монтировка, вставленная концом в гнездо гидравлического домкрата, была прямо под рукой.

* * *

Водитель "Волги" плавно притормозил и с досадой бросил:

– Эк угораздило его, черт побери!

Внизу, чуть не доехав до пропущенной под шоссе трубы, через которую в дождливую погоду сбегал ручеек, стоял "мерседес", развернутый почти поперек дороги. Он перегораживал всю полосу, передним бампером упираясь в бордюрчик разделительного газона.

– О-о, повезло парню! Выстрелила шина, тачку занесло, да ещё как... Его счастье, что в бордюр уперся, а то вылетел бы на встречную полосу, прямо под какой-нибудь КрАЗ... – в голосе водителя слышалось и сочувствие к невезучему коллеге, и досада на неожиданную помеху.

Действительно, "мерседес" было не объехать: дорога шла по довольно высокой, метра четыре, насыпи, справа круто вниз уходил откос, слева зеленел травкой разделительный газон с высоким бетонным бордюром.

Шофер "мерседеса" возился возле переднего левого колеса. Все дверцы машины были распахнуты настежь.

– Да! Одному куковать на дороге – хуже не придумаешь... Придется глянуть, надолго ли он там. А вы сидите, не вздумайте выходить.

– Да я хоть бы ноги размяла...

– Прошу оставаться в машине!

Он потянулся у Иры за спиной и защелкнул кнопку фиксатора замка.

– Поднимите стекло до отказа!...

"Волга" затормозила метрах в пятнадцати.

Мюллер покосился через плечо. Открылась левая передняя дверца, водитель вышел и направился в его сторону. Артур Митрофанович снова склонился над колесом и потянулся за монтировкой.

– Ну что тут у тебя, брат?

Но "брат" вдруг резко вскочил и замахнулся монтировкой. В тот же момент из-за склона насыпи выскочили двое здоровенных парней и бегом бросились к "Волге".

Водитель "Волги", такой спокойный, выдержанный и неторопливый, вдруг словно взорвался. Двигаясь неуловимо быстро, он нырнул под удар, левой рукой поймал запястье Мюллера – словно стальные тиски сомкнулись, монтировка вылетела из ослабевших пальцев и брякнулась без звона на разогретый за день и ещё мягкий асфальт, – протянул запястье ещё дальше, а сам из полуприседа резко распрямился, поддев правым плечом противника. Мюллер взлетел в воздух, переворачиваясь. Будь это на тренировочном ковре, водитель "Волги" сейчас придержал бы противника за руку, чтобы тот приземлился спиной и ягодицами. Но это происходило не на ковре – и плечистый молодой человек в нужное мгновение выпустил запястье Мюллера.

Начальник отдела охраны многоотраслевой фирмы "Татьяна" врезался в асфальт макушкой и мгновенно отключился. Поэтому дальнейшего он уже не смог увидеть.

Коля добежал до "Волги" первым и рванул правую переднюю дверцу, за которой, смутно видная в предвечерних сумерках, сидела светловолосая девушка. Но дверца оказалась заперта. Этот вариант был предусмотрен и отработан, Коля левой рукой дернул заднюю дверцу, та распахнулась – и прямо ему в грудь ударил тяжелый десантный ботинок.

Тут же из "Волги" вынырнул крупный парень в пятнистой маскировочной форме с коротким автоматом в руках.

Витюше бежать было дальше, он увидел все это с расстояния в несколько шагов – и на бегу выхватил из-за пояса ТТ. Конечно, "макаров" калибром помощнее, но Коля к нему так и не привык, никак у него не получалось из этого обрубка попасть во что-нибудь. А ТТ есть ТТ...

Мушка прыгала, не удерживаясь на пятнистой фигуре, нет, на бегу его не срежешь, да и опасно, можно девчонку задеть, а её велено привезти живой... Витюша кинулся плашмя на асфальт, уперся локтем, плавно повел ствол сверху вниз...

...и тут его достала короткая очередь, выпущенная откуда-то сбоку. Он успел ещё удивиться, откуда взялись стрелки, в машине-то кроме водителя и девчонки никого не было... А, черт, они же сзади сидели, прятались за темными стеклами, паскуды!.. И все уплыло, а сам Витюша, вертясь, посыпался в черную шахту с гладкими, чуть отблескивающими смоляными стенками, и чернота поглотила его.

Наверное, Коля отделался бы легче всех, если бы остался лежать на месте, куда рухнул после удара башмаком в грудь. Но он не привык сдаваться без боя, тем более, когда Короля положили и напарника срезали, он-то, хоть и свалился, но все видел... Хрипло рыча, налившись кровью от злости, он поднялся и, выпустив из рукава свинцовую гирьку на полуметровой цепочке, двинулся на пятнистого. Теперь он разглядел темный берет и блестящую птицу на нем, сбоку...

"Кречеты! Ничего, долетаетесь, птахи, есть и на вас управа..."

Охранник спокойно ждал его – и когда осталось всего два шага, а рука с кистенем уже рванулась в замахе назад, выпустил четыре пули. Целился он по ногам нападающего, но АКМС потянуло очередью кверху, и последняя пуля легла высоковато. Ствола у разбойничка, похоже, не было, добивать нет нужды, а там пусть ГАИ с ними разбирается, нападения на дорогах – их епархия...

Пока охранники отбивали нападение, водитель "Волги" внешне неторопливо открыл капот "мерседеса" и несколько раз ткнул острым концом подобранной монтировки в радиатор, прямо по трубкам. Опустил капот, бросил монтировку в давно не кошенную траву газона, вернулся к своей машине и сел за руль.

Второй охранник – тот, что стрелял в Витюшу, прячась за машиной, вытащил из багажника тросик, зацепил за петлю под передним бампером, второй конец – за буксирный крюк "мерседеса" и сделал знак рукой.

"Волга" сдала назад, дернула, "мерседес", грохнув, слетел с домкрата и чуть развернулся, открыв проезд. "Кречет" убрал трос на место, закрыл багажник, резко хлопнули обе задние дверцы, и "Волга", аккуратно протиснувшись между "мерседесом" и столбиками ограждения, быстро разогналась и на большой скорости продолжила путь к месту назначения – в город Чураев.

– Господи! – наконец-то решилась раскрыть рот Ира. – Да что ж это у нас тут творится?

– Грабители, я же говорил, – невозмутимо отозвался водитель и, не снимая рук с баранки, сделал пальцами жест, который должен был заменить пожатие плечами.

– И вы их...

– Не испугались, я же говорил...

* * *

Мюллер очнулся через полчаса. На его счастье, за все это время по их полосе не проехала ни одна машина. "Мерседес" все так же стоял с раскрытыми дверцами, только теперь не поперек дороги, а чуть ровнее.

Кононенко ощупал голову и шею – болело здорово, но необратимых последствий, надеялся он, не будет. Похоже, что отделался шишкой, даже не тошнило – значит, сотрясения мозга нет...

Непонятно было, куда делись Коля с Витюшей – крепкие ребята, надежные и везучие, до сего момента всегда выходили сухими из воды... Непонятно было до тех самых пор, пока он не прошел эти несчастные пятнадцать метров до места, где раньше стояла "Волга".

Ребята были там.

Витюша... Еще в давние афганские времена Мюллер насмотрелся огнестрельных ранений. Да, тут врачам делать нечего. Витюша, Витюша, верный парень... Ну как рассказать про такое Лидочке его, пацану шестилетнему? Кто теперь достроит дом на Черногузовском склоне? С такой любовью, старанием Витюша его лепил, все сам, своими руками золотыми... Надежный парень был Витюша. Ну, не сказать друг – но проверенный и верный...

– Король! – хрипло прозвучало за спиной.

Кононенко резко развернулся. Коля! Живой! Пока ещё живой – ноги все в крови и низ живота.

– Коля!

Кто вырубил ребят? Неужели эта девка, за которой генеральный послал?

– Коля! Ты как?

– Хреново, Король... Думал, совсем истеку... пока не увидел, как ты встаешь...

– Сейчас, Коля, сейчас, в машине аптечка есть...

Артур Митрофанович кинулся к "мерседесу". Аптечка-то ни к черту, так, лишь бы гаишники не приставали. Один бинтик узенький да ампула йоду... А-а, жгут все-таки есть!

Он возился с Колиными ногами, плававшими в луже крови, араненый слабеющим голосом бормотал:

– Митрофаныч... Это "кречеты" были... Во что ж такое мы вляпались?

– Молчи, Колечка, лежи спокойно... Сейчас жгут наложу – и домой поедем.

– В больницу, Король... Дома за мной и приглядеть некому.

– Ну да, ну да, в больницу.

Куда-куда, только не в больницу. "Кречеты" нас тут бросили, они на задании, им главное груз доставить – елки-палки, кто ж мог подумать, что эту б....шку так повезут, – но уж, небось, по рации весь менталитет на ноги подняли, странно, что красноперых до сих пор тут нету, уматывать надо, и поскорее...

Как же, в больницу... там все медики-педики запуганные, вмиг настучат, так мол и так, доставлен огнестрельный раненый...

Ничего, есть в городе нужные люди, подлечат, довезти б только...

Кононенко перетягивал жгутом ногу, а сам все косился выше, на живот ох как не нравилась ему эта рана, и смотреть толком было страшно: или мочевой пузырь, или, не дай Бог... кажись, не ходить теперь Коле по бабам...

Наконец решился. Осторожно расстегнул пряжку, раздернул молнию. Ох, Христа-Господа Богомать!.. Ладно, молчком только...Разодрал пачку ваты, кое-как свернул тампон, заткнул дырку, поднял плавки на место.

– Что там, старшой?

– А что я – доктор? Дырка лишняя – вижу. Заткнул пока. Лежи, помалкивай, сейчас поедем.

– А Витюша?

– И Витюша, конечно, как же без Витюши... – бормотал АртурМитрофанович.

Действительно, оставлять труп никак нельзя, найдут, вычислят... Уматывать – и чем быстрее, тем лучше.

Он вернулся к "мерседесу", подобрал домкрат и запаску, бросил в багажник. Завел движок, сдал назад, остановил машину возле ребят. Откинул спинку пассажирского сиденья, с трудом затащил и уложил Колю – грузный мужик, ещё гирька его любимая болтается... Коля стонал, но помогал руками.

От натуги опять сильно ударило в голову. Кононенко постоял, переводя дух, потом доволок до машины по-мертвому тяжелое тело Витюши, примостил на заднее сиденье – и снова голова пошла кругом. Сейчас бы коньячку глоток... Он вздохнул, похлебал кока-колы из двухлитровой пластиковой бутылки, утер пот со лба и включил передачу.

Домой, скорей домой... э нет, не так уж скорей... Он снова выключил передачу, взял из бардачка фонарик, прошелся по дороге – ну так и есть! Подобрал Витюшин ТТ, посветил по сторонам – нет, гильзы только калашниковские... Не успел Витюша, не успел, а то все совсем иначе повернуться могло бы...

Все, ехать, да пошустрее, пока Коля не истек – и снова остановила мысль: "кречеты", собаки, наверняка оповестили, небось у поста на повороте уже поджидают. Ничего, есть одна дорожка, вроде бы в тупик упирается, в сады совхозные, но умный человек найдет дорогу из тупика: сады, конечно, огорожены, и на воротах вот такой замок, но на всякий замок где-то есть ключ, и не так далеко, вот в этом бардачке, душа подсказала ещё перед выездом, мало ли, как раз тот запас, который горба не тянет...

Наконец-то Кононенко уселся на водительское место, выключил свет в салоне и тронул тяжелый "мерседес", плавно наращивая скорость.

– Терпи, Коля, – бормотал он, – терпи, скоро будет тебе больница, скоро уже...

"Мерседес" с места взял резво, перебежал низинку и полез на подъем. "Тяжело что-то идет", – с тревогой отметил Артур Митрофанович. Не прошло и минуты, как на щитке тревожно замигал указатель температуры, мотор заглох с резким ударом, автомобиль остановился как вкопанный, Мюллера швырнуло вперед. Он с руганью затянул ручник, вышел и поднял капот. В лицо ударил горячий пар... Ему хватило одного взгляда на радиатор: три дыры зияли нагло, как гнилые провалы в оскаленной ухмылке. Все, приехали. Заклинило движок.

Вот теперь Мюллер понял, что залетел – и крепко.

Похоже, Колю уже не спасти – ночью никто не остановится, а тем более не поедет в обход поста ГАИ, через сады. А даже если и остановится – кто сейчас на дороге, одни дальнобойщики, те народ серьезный и подозрительный, сами ментам сдадут, а то и на месте уложат, если что заподозрят. Да и патруль вот-вот появиться может, даже странно, что их до сих пор нет...

На себе унести, как нес Вовку Смирнова в Афгане? Нес... на сколько моложе был, а не донес, километр протащил, упал... не выдержал Вовка падения, пока примерился его снова на плечо взвалить – а он уж не дышит. Бросил, кое-как сам убрался, пока духи не нагрянули... Но с тех пор столько лет прокатилось, сила уже не прежняя, молодая, на убыль пошла, а Коля поздоровше Вовки, его и на километр не унесешь. Тут дай Бог самому ноги унести.

Но нельзя же бросать ребят, не по-человечески... а главное – найдут, вычислят, на фирму выйдут. Даже если не полезут в дела бизнесовые, одного нападения на машину с охраной вполне достаточно.

– Хреново, Коля, – пробормотал Мюллер. – Непруха тебе. Витюше, считай, больше повезло...

Он огляделся.

Дорога, сколько видно, была пуста – ни огонька. В темнеющем небе проглянули первые звезды. Внизу, откуда только выехали – совсем темно, только в русле кое-где поблескивало, лужицы остались после недавних дождей.

"Война есть война, – бормотал про себя Мюллер. – Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных решений".

Были у него наготове нужные слова для разных случаев жизни, были наготове разные рецепты, проверенные своим и чужим опытом. Неглупый человек был Артур Митрофанович, вдумчивый, наблюдательный и умеющий делать выводы. Твердо и давно знал: опаснее всего – мягкотелость и нерешительность. Не оставляют тебе обстоятельства второго выхода – пользуйся единственным и не распускай сопли. Казниться можно на досуге, в свободное от службы время. Нелегкие это были принципы – но пока выручали.

Он вернулся в машину, напился, спросил Колю:

– Попить хочешь?

Раньше не давал, при ране в живот нельзя, но теперь что уж... Не отозвался Коля – видно, отключился: то ли от потери крови, то ли от тряски, а может, когда поверил, что едет к спасению, в больницу, перестали его нервы держать...

За машину Мюллер был спокоен. Ее специально готовили для таких поездок. Никто и никогда по номерам не сможет вычислить ни имени владельца, ни названия фирмы. Номерной знак принадлежал "Москвичу", который уже год ржавел в чужом дворе. Номер же двигателя мог указать на владельца "Мерседеса-230", проживающего в городе Липецке по улице Гвардейцев, 44. Мюллеру было доподлинно известно, что по этому адресу уже года четыре стоит памятник тем самым гвардейцам. И так в машине было со всеми номерами.

Кононенко торопливо побросал в свой кейс все документы на машину, мелочи из бардачка – что может пригодиться по дороге или потом, что бросать здесь противопоказано...

Проверил карманы у ребят: как положено, документов у них при себе не было. Только сердце у Коли ещё билось.

– Не повезло тебе, Коля, – повторил Мюллер. – Прости, братан.

Он знал, что долго ещё будет ощущать под ладонью это биение. И будет ему страшно: вдруг и его вот так же, как этого Колю, бросят когда-нибудь умирать... Ладно, чего уж там – никто не живет вечно. Придет мое время – и я следом отправлюсь, и так уж лет десять переходил на этом свете, давно должен был лежать где-то под кучей камней, в лучшем случае – на "Втором городском", в воинских рядах, в цинковом гробу...

Впрочем, умного человека так легко Она не достанет, за умным Ей ещё бегать и бегать...

Он ещё раз осмотрел салон. Нормально. Вытащил из-под сиденья тряпочку – такая у каждого водителя есть, хоть на "мерсе", хоть на "порше", а руки обтереть приходится. Вынул из замка ключики, вышел, отпер крышку бензобака. Снова оглядел дорогу – пусто... Хотя, кажется, за бугром, километрах в двух, чуть засветилось – похоже, дальние фары.

Все, тянуть нельзя.

Он затолкал конец свернутой жгутом тряпочки в горловину бака, перевел дух, чиркнул зажигалкой, подождал, пока побежал по волокнам ленивый огонек, а потом кинулся на водительское место, выбросил на дорогу свой кейс, передвинул рычаг коробки на нейтраль и отпустил ручник. "Мерседес" постоял, словно в раздумьи, а потом медленно-медленно начал скатываться назад. Мюллер, оглядываясь на горящую тряпочку, выбрался из машины и принялся подталкивать её, упираясь в стойку двери. Скорость нарастала медленно, а тряпочка все разгоралась...

Наконец "мерс" собрался с духом и покатился вниз все решительнее. Мюллер отпустил баранку – ничего, ровно идет – и отскочил в сторону, чтоб открытая дверца не толкнула.

Секунды тянулись бесконечно долго, темно-серый автомобиль уже слился с ночной темнотой, только чуть мерцал огонек, все дальше, дальше... И вот затарахтело внизу – тяжелая машина сносила деревянные столбики, – потом глухо ухнуло, и через секунду полыхнуло в русле пламя.

– Пусть вам земля будет пухом, Витюша и Коля, – проговорилМюллер серьезно и пошел подбирать кейс.

Теперь ему надо было найти грунтовку на север, протопать километра два или три до железной дороги и выйти к платформе "470-й километр". По шоссе сейчас лучше в город не добираться.

Глава 21

Догадки и пророчества

В пятницу двадцать восьмого, утром, часов в десять, позвонил Дима и, толком "здрасьте" не сказав, выпалил:

– Девочка приехала! Бросай все и бегом к ней!..

Я ещё с полминуты с ним поговорила, положила трубку – и села. Ножки подкосились. В общем, к тому шло, и я, по идее, была морально подготовлена, и по прикидкам со дня на день и должно было произойти, но в душе я как-то не ждала, что все случится так быстро. А ведь назревало оно давно и первый гром заворчал на горизонте ещё во вторник, хотя я сама только потом сообразила, что это и вправду гром.

* * *

А во вторник с самого утра раздался звонок из "Татьяны" – наш глава с бухгалтером приглашаются на традиционное полугодовое совещание.

Что-то рано в этом году. Обычно это торжественное событие с раздачей премий и зуботычин приходится на самый конец июня, а сегодня только двадцать пятое. Непонятно...

Лаврук поспешил о радостном мероприятии уведомить Галину. А она терпеть не может ходить в "Татьяну" – с тамошним главбухом у неё страшные контры. Мы же филиал, поэтому приходится отчитываться, её можно понять... Ходит, куда ей деваться, но скрипя сердцем.

Однако сегодня Галина сказала так:

– Никуда я не пойду – полугодовой отчет кто-то делать должен? У меня одних бланков сорок три штуки!

– Но нас приглашают двоих!

– А ты возьми кого-нибудь из девочек – все равно сегодня мертвый день.

– Галина!

– Вот что, шеф, реши раз и навсегда, что для тебя важнее – порядок в делах или прогиб перед начальством.

Шеф покивал: он, конечно, знал, что важнее. Но, с другой стороны, если поволокут на цугундер, то как раз за непорядок в делах...

Мы все были свидетелями этого разговора, поскольку он происходил в дневное чаепитие, перенесенное по случаю совещания на двенадцать часов.

– Ну, девочки, кто пойдет? – осведомился Лаврук. – Ты, Ася, или Юлия?

Юлька тут же заявила:

– У меня сегодня здесь куча дел. Не могу.

На самом деле она сегодня туфли новые надела и натерла ногу так зверски, что о лишних перемещениях и думать не могла.

– Я пойду, – сказала я.

А что, в самом деле? Совещание назначено на два. Значит, часов в пять-шесть закончится. И разойдемся мы по домам – не возвращаться же в фирму. Тем более, если клиентов нет.

Только до Димы дозвониться надо, чтобы он меня возле подъезда не ждал. Юлька вчера нас увидела, бровки подняла... Но сегодня ни слова не сказала. Молчит, ждет, пока я сама все расскажу. А я не тороплюсь...

– Хорошо. Значит, готовься – к двум часам.

С шефом нашим очень удобно путешествовать: на машине. Ни тебе эскалаторов, ни давки в метро...

Особенно хорошо было на курсах. Вот тогда мы поездили! Поглядели! Издали даже Припять видели, страшно – мертвый город. Каким-то чудом Лаврук пропуск в Зону получил...

– Асенька, тебя к телефону, – Анечка уже на рабочем месте, но пользуется отсутствием клиентов, чтобы по батюшке не звать.

– Да.

– Это я.

Колесников, собственной персоной! Лично! Какая честь, мадам!

– А, привет!

– Ты как там?

– Ничего, порядок.

– Вечером как обычно?

– Нет. Я в два уезжаю на совещание в центр. Сколько пробуду – не знаю.