Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

К Наде хорошо приходить поплакаться в жилетку, хорошо приходить похвастаться, а ещё лучше приходить по делу, на работу. В силу габаритов Надюша – девочка малоподвижная, что она возмещает виртуозным использованием телефона и теплого воркующего голоса. Она может за десять минут обзвонить двадцать человек и решить кучу проблем без отрыва от производственной мебели. Это мне сейчас и нужно было – решить все проблемы без отрыва от стула.

У Нади в кабинете прохладно – раскрытое окно выходит на теневую сторону, в неасфальтированный и заросший деревьями двор, да ещё обрамлено диким виноградом. Вентилятор-подхалим пятьдесят восьмого размера покачивает сине-белой сетчатой головой от хозяйки кабинета к посетителю и обратно.

Не успела я войти, как Надя закричала:

– Аська, на кого ты похожа?!

– Привет! В каком смысле?

– Ты стала худая и страшная.

– И ничего подобного. Я стала стройная и привлекательная.

– Ты зеленая, как гроб!

Что-то новенькое. Отродясь не видела зеленых гробов. Впрочем, Надя всегда кричит, что я похудела. Я улыбнулась и чмокнула её в щеку.

– Привет! – наконец-то поздоровалась она. – Так что, компотику? Или кофейку?

– Исключительно компотику – в такую-то жару.

– И капельку хереса!

– В такую-то жару?

– Обязательно! Только так жажду и утолишь!

Павловна у нас гипертоник, но капельку хорошего вина обожает – и меня понемногу приучила.

Посидели мы, прохладились – компотик у неё оказался в меру сладким, капелька хереса ему придала какой-то странный вкус, но жажда действительно унялась. Надя скороговоркой отбарабанила свежие сплетни об общих знакомых и выжидательно уставилась на меня. Видно, по морде поняла, что не просто так я заявилась. Она такое всегда понимает.

– Слушай, Надюша, познакомилась я тут с одним человеком...

– Слава Богу! Когда к нам придете?

– Погоди, до этого ещё далеко...

– Ну давай хоть на улице встретимся. Или ты его прячешь?

– От тебя спрячешься...

– А-а, я такая! Так в чем тогда дело? Он тебе что, совсем не нравится?

– Да нет, вроде нравится. Но, понимаешь, мне уже не пятнадцать. Должна же я хоть чуть-чуть о человеке узнать... А он такой... Молчаливый, никогда слова лишнего не скажет, даже где работает не говорит, зато, что бы таинственного ни стряслось, ему всегда все сразу ясно, и ещё он всегда все за меня решает и даже подумать не дает.

– Мечта!..

Надькин половин парень замечательный, но вопросы и проблемы обдумывает по сто лет, а у Павловны терпение закончилось через месяц после свадьбы, и с тех пор все семейные проблемы она решает сама, оставляя мужу функции сугубо исполнительные.

– Может и мечта, но не моя.

– Ну и дура! Слушай, давай я тебе на него погадаю!

– Миленькая, знаешь ведь, я в это не верю.

– Ну хоть на ладошку посмотрю.

Моя подруга владеет всем арсеналом настоящей свахи и могла бы смело работать в нашей фирме: и по руке она гадает, и по картам, и гороскопы составляет. А мне она уже столько раз жениха по ладони предсказывала, что я со счета сбилась.

– Ну тогда, Аська, я могу попробовать что-то разузнать о нем через своих девочек.

Вот за этим я и шла. Надины "девочки" – это такое неформальное объединение, уж-жасно тайное и сугубо добровольное. Игорь, Надин муж, когда-то назвал его СИС – "Служба Информации Секретарш". Говорит, когда-то так – SIS – называлась английская разведка. Какие ещё смыслы он в эту аббревиатуру вкладывает, оставим на его совести, но функционирует служба безукоризненно. "Секретарша" – это обобщенно, подразумевается женщина, которая работает в конторе, все знает и всех знает. В таком понимании мы с Надей – тоже секретарши. И очень часто вот так – через приятельницу подруги какой-нибудь Тоськиной сотрудницы – можно узнать то, чего никак и нигде больше не выяснишь.

Можно сказать "узун-кулак", можно – "испорченный телефон", но работает система без осечек и ни разу не принесла неверную информацию. Бывает недостаточную, бывает – преувеличенную, но откровенного вранья – ни разу.

– Попробуй через девочек.

– Зовут твоего знакомого...

Я сказала. Описала внешность и краткую биографию вплоть до работы в "Крове"...

Тут Надька въехала:

– А где сейчас работает – не говорит...

– Не говорит.

– Но ты же все равно узнала?

Вот морда!

– Ну... случайно вышло, он брюки неаккуратно повесил, я поправляла, выпало удостоверение...

– Брюки, значит, неаккуратно повесил знакомый...

– Ну тебя, Надька!

Я все-таки покраснела.

– Все, молчу! И что там было написано в удостоверении?

– Что он завсектором в каком-то СИАМИ.

– СИАМИ? Первый раз слышу. И вообще слово такое в первый раз слышу. Хотя кто слышал слово "Арахна"? Можешь себе представить, как его в переписке перевирают!

Я бы, может, и не смогла, но она мне уже показывала.

– И больше там ничего не было?

– Ну, под названием – белый слон на черном квадрате.

– Какой слон, при чем тут слон?

– Ну, в Сиаме это вроде было священное животное. А Сиам – это когда-то Таиланд так назывался...

– Дура ты, дура! Про Сиам и слона она знает, а про своего мужика у людей спрашивает! Привела бы раз – я бы все с одного взгляда сказала.

– Нет уж, погожу, посмотрю, в какую сторону наши отношения развиваться будут.

– Ну годи. Значит, я тебе позвоню где-то в конце недели и расскажу, что узнаю.

От перерыва у меня считанные минуты остались, и я поспешила обратно в офис. Чем с Надькой хорошо иметь дело – что она все понимает, даже без слов. И если мне надо что-то узнать, то она в лепешку расшибется, а узнает.

Я обогнала первого своего послеобеденного клиента на секунды. Только успела на место сесть и влезть в департаментские туфли, как вошла девчушка – хорошенькая, тихонькая и лепечет еле слышно. Как она храбрости набралась к нам прийти?

И покатился рабочий день – клиенты, звонки, распечатки, анкеты, "Вам чай или кофе?" – и бесконечно-вежливая улыбка с бесконечным терпением. И закончился день тоже уже привычно – на ступеньках меня встретил В. Колесников.

Глава 22

Приехала!

Ирочка позвонила в родную дверь без нескольких минут одиннадцать вечера. За её спиной стояли двое из "Кречета" – водитель и один из тех, что просидели всю дорогу на заднем сиденье "Волги". Через несколько секунд их полномочия заканчиваются, осталось только сдать девушку в родительские объятия. Ну, и потом ещё одно дело. Это по поводу нападения на трассе.

Старший из них, капитан Петренко, склонялся к тому, что напали на них обыкновенные грабители. "Романтики с большой дороги". Сама мысль о том, что охотились за какой-то там девчонкой, представлялась ему абсурдной. Зачем? Что такого особенного может значить эта блондинка, чтобы её преследовали? А черт её знает, не случайно же дали задание встретить и привезти. Хотя... все что угодно может быть, вплоть до того, что она – подружка какого-то большого человека. Экстерьер подходящий.

Как бы там ни было, начальству следовало о происшествии доложить. А оно уж пусть после решает и распоряжения отдает.

В глазке мелькнул свет:

– Кто там?

– Мама, это я! – отозвалась Ира.

– Ирочка! Приехала! – Загремели запертые на ночь замки.

– Всего доброго, – капитан Петренко решил, что уже можно и попрощаться. – Желаю вам удачи.

– Спасибо, – успела отозваться девушка, слушая, как они затопали вниз по лестнице.

– Девочка моя родненькая, приехала, наконец-то! – Инна Васильевна втащила дочку внутрь и немедленно вновь загремелазасовами и замками.

Ира молча обводила глазами знакомую прихожую. Она ещё неперестроилась, не почувствовала, что дома.

Потом были долгие причитания и хныканья, мол, намаялась девочка моя бедненькая, намучилась. Худенькая стала, бледненькая...

Слова эти периодически тонули в грохоте кастрюль, хлопанье дверцы холодильника – крошечку надо было немедленно накормить.

Ира окунулась в привычную, хоть и порядком подзабытую уже атмосферу собственного дома. Она сидела на табурете в углу кухни и молча слушала мамочку, которая выдавала одну старую сплетню за другой, хотя называлось это "деточка, расскажи маме все-все".

Конечно, ни о каком рассказе "всего-всего" не могло быть и речи. Ира чувствовала, что вот эта полная женщина в нелепом халате – вовсе не та цель, к которой она бежала так долго. И никаких эмоций: ни "ах, как мама постарела", ни "Господи, наконец я дома"... Ну да, дом, ну да, мама... Только какое-то оно все не такое...

Хотя, наверное, дело было в другом – ещё не прошла отвратительная оторопь после нападения на шоссе. Ире все вспоминались эти страшные рожи за стеклами, выстрелы, стоны... Все это ещё жило в памяти. Капитан говорит, грабители... Ну уж нет! Правильно в посольстве сказали: твое дело молчать. Иначе самой будет хуже.

Мамочка языком мелет за двоих – ну и хорошо. Уж так она рада, так рада... Особенно её порадовали кольца с сережками, которые Ира привезла. Тащит на стол свою стряпню, причитает, сюсюкает... Одним словом, радуется. Интересно, надолго ли её радости хватит, скоро ли зудеть начнет? Завтра? Через три дня? Или через час?.. А сколькерых она кормить собралась среди ночи?

– Мама, ну куда столько?

– Кушай, деточка, кушай. Потом спатки пойдешь, а сейчас расскажи мне ещё что-нибудь, ты ж ничего толком не писала...

Инна Васильевна села напротив, подперла пухлым кулачком пухлую щеку и замолчала.

Видя, что теперь уже не отмолчаться, Ира начала рассказывать о пышности восточных базаров: бесконечные лавки и лавчонки, фрукты, благовония, ткани, ковры... Этот простой рассказ опять включил мамочку: а сколько стоит, а как выглядит, а почему же у нас намного дороже... Ты смотри, хватило соображения не спросить, а почему, мол, не привезла... Даже не верится. Небось, завтра спросит...

Вечер незаметно перешел в глубокую ночь. Только около двух часов разошлись по спальням. Спартанская обстановка своего закутка подействовала успокаивающе, глаза начали сами закрываться.

А может, она и уснула на какое-то время.

Вдруг дверь распахнулась, вспыхнул свет и в комнату вломилась мамочка в ночной рубашке, в руках скомканный носовой платок, вся в слезах.

Теперь она уже не причитала – орала как резаная, что её, несчастную, родная дочечка, шлюха такая, паскуда, опозорила. Она, мамочка, теперь даже на улицу выйти не может – стыдно ей, мамочке, людям в глаза смотреть.

– Ну расскажи, расскажи мне все! Как тебе там хорошо было!

– Мама, какого черта? Ты чего, со скандалом до утра не могла подождать?

– Ах-ах, разбудили деточку! Небось, там тебе по ночам спать не приходилось!

– Мама, уймись ты Христа ради! Что тебе от меня нужно?

– Опозорила меня, а теперь ещё спишь, дрянь!

– Мама, не ори, а то я орать начну! Я за год научилась там ругаться на шести языках! Дай отдохнуть.

Мамочку вдруг сорвало с места. Ира встала, закрыла дверь в комнату, выключила свет и легла.

Но Инна Васильевна не угомонилась. Теперь она стучала в стену Ириной комнаты, что-то кричала. Наверное, опять, что опозорена на всю жизнь, что стыдно из дому выйти... Потом начала тарелки бить... Ира надеялась, что не японские сервизные, а из кухни, которые попроще.

Она старалась не подать виду, что все это слышит. С давних времен помнила, что лучший способ утихомирить мамочкины психозы – не замечать их вовсе. Поэтому лежала неподвижно под одеялом, пытаясь отвлечься. И наконец уснула.

На улице уже светало. Шел пятый час утра. Наступила пятница, 28 июня.

* * *

На нашу фирму медленно, но верно надвигался мертвый сезон. Вот сегодня только пятница, а клиентов всего двое записано, да и те на середину дня. Я терпеть не могу в офисе бездельничать. Поэтому начала наводить порядок: добавила в свою картотеку последние данные, перенесла в блокнот все телефоны, которые были записаны на разных клочках бумаги, помогла Юльке в её документах разобраться. Уже собиралась – от полного безделья спуститься вниз за газетами, но зазвонил телефон. Можно подумать, что моему Колесникову и двух часов без меня не прожить.

– Да!

– Девочка приехала! Бросай все и бегом к ней!

– Зачем?

– Только не задавай лишних вопросов! И отвечай попроще – да, нет. Можешь сейчас отпроситься и поехать к ней?

– Попробую.

– Адрес у тебя есть. Постарайся убедить её, что ей обязательно надо исчезнуть, спрятаться... Ну, в общем, сама понимаешь...

– Да, понимаю.

– Все, езжай. Целую.

Трубка упала на рычаг. Приехала, значит, Ирочка. И теперь надо её спасать. А почему это мне надо? А кому? Валентина её спасет? Ох, я уже поверила... Ладно. Действительно – кроме меня некому, мне с ней будет проще договориться, чем Диме... А зачем вообще в это лезть? В героини захотелось? В спасительницы человечества?..

Дура! Если доберутся до нее, то рано или поздно доберутся и до тебя, чтоб не совалась. Единственный способ свою шкуру спасти – вывести негодяев на чистую воду. А если никаких негодяев нет? Ну, тогда просто предотвратить повторение таких кошмарных случаев и спасти репутацию родного заведения...

Ладно, в любом случае сначала уйти надо.

Вспомнился мне Гарик с потопом. О, вот это идея. И я поскакала к Лавруку.

– Виталий Валерьевич, мне уйти надо!

– Что случилось?

– Соседка снизу позвонила. Я протекла на нее.

– Ну вот, все у вас в рабочее время!

– Так в нерабочее я бы дома была и никого не залила!

– Ладно, беги, спасай свою соседку. Если долго провозишься, можешь не возвращаться. Все равно сегодня работы мало. Счастливо!

Да, по делу иногда наш шеф – человек. Жалко только, что не всегда. Но не будем требовать от судьбы невозможного. Человек есть человек, начальник есть начальник, и вместе им не сойтись...

Я торопливо сложила сумку.

– Юлькин, я домой – соседку заливаю. Шеф в курсе. Придется тебе за двоих отдуваться.

– Ладно, пробьемся. Давай беги быстрее.

И сказала-таки вслед:

– Дома надо чаще ночевать.

Ну это она зря. Я-то у себя дома ночую.

А по дороге, уже в метро, вспомнила, что ведь только вчера обсуждали мы с Димой эту ситуацию.

Единственная защита для Ирочки – исчезнуть на какое-то время из поля зрения тех, кто её продал. Если, конечно, её и в самом деле продали... И если, как мы предполагаем, к этому приложил руку Манохин, значит, она должна исчезнуть из поля зрения бравого Мюллера.

В лучшем случае начальник охраны девчонку запугает, чтобы никто от неё никаких сведений не получил. В худшем – она снова исчезнет, но уже навсегда.

А вот если спрятать её на некоторое время, можно получить убедительные факты и вывести на Манохина милицию. Или, если милиция не сочтет факты убедительными, напугать оглаской, но уже самого Манохина. Только анонимно напугать... Может, тогда к девчонке никто приставать не будет, а мы останемся в стороне. Возможен такой вариант? Наверное...

В том, что Иру попытаются изолировать, я не сомневалась. Сейчас смущало меня другое – смогу ли я убедить её спрятаться, а прежде всего, довериться мне. Стоит ей услышать, откуда я... Не дай Бог, характером и манерами в мамашку пошла! Правда, Юлька ничего такого не вспоминала – но ведь обстоятельства не те...

Я наш город хорошо знаю, когда-то ещё в студенческие времена летом гидом подрабатывала – поездила... Поэтому по адресу ориентироваться для меня – плевое дело. И квартиру Гончаровых я в два счета нашла.

Звоню, а руки трясутся.

– Кто там?

А голос из-за двери молодой. Мамочку я бы сходу узнала.

– Мне Инну Васильевну.

– Она на работу ушла.

Вот хорошо-то! Встречаться с Гончаровой-старшей мне сейчас меньше всего хотелось.

Наверное, девчонка за мной в глазок наблюдает. Может, и узнает – ведь видела когда-то...

Раздался лязг замков и дверь открылась.

* * *

Эту рыжую я где-то видела. Еще до отъезда. Нет, не помню, где. Но пусть зайдет – чего на весь подъезд переговариваться. Хиленькая, в случае чего я её по стенкам размажу. И потом – я уже почти ничего и не боюсь. Ну что ещё со мной произойти может?

Открыла я дверь, впустила её.

– Вы – Ира?

– Ну?

– А я – из клуба знакомств, И-Эф-Це...

Вот где я её видела! И смотрит так виновато – боится, я скандал сейчас затею. И чего ж тебе надо, И-Эф-Це, – извиняться или откупаться? Поглядим. Пока что отвечаю коротко:

– Я вас помню.

– Ира, нам надо поговорить.

– Проходите.

Проводила её к себе в комнату. Смотрю – трусится вся. Это что же, меня она так боится? И бледная, через макияж видно. Даже жалко стало – куда ей такой сейчас работать?

– Кофе выпьете?

Через миг только и сообразила: я ведь уже не т а м, и она не на р а б о т е.

– Если можно, – говорит. Голос чуть окреп, но все равно ещё не в себе леди. Не леди! Гражданочка...

– Сейчас чайник поставлю.

Ночью, в один из своих приступов сумасшествия, мамулька порадовала меня, что в клубе была, скандал там закатила. Еще хвасталась, что нашла какого-то журналиста сволочного. Чтосволочного, я сама сообразила, у моей мамульки ненаглядной связи могут быть только такие. Пока отец был жив, она себя как-то получше вела, а потом... Там, в Магомабаде, я тыщу раз думала, как меня угораздило так вляпаться. И по всему выходило, что если б не моя драгоценная мамулька, не торопилась я бы ни замуж выходить, ни за границу уезжать...

Вода закипела, и я стала заваривать кофе. Нахваталась я там разного-всякого, кофе с утра – это, считай, совсем пустяк... Отнесла кофейник в комнату, разлила по чашкам. Поставила на стол пепельницу, положила пачку "кэмела" – пара штук там ещё оставалась, надо будет купить, если тут продают... Ну гляди, все позабывала, продают, конечно, только где денег взять? У мамульки одалживаться неохота, ладно, перекантуюсь первое время, продам побрякушку-другую, а там найду что-нибудь. На самый крайний случай есть новая специальность, высо-окая квалификация... На хорошие мысли наводит прием в родимом доме...

А гостья моя незваная говорит:

– Меня зовут Анна Георгиевна, но вы, Ира, можете просто Ася говорить, я ведь вас тоже по имени зову...

– Отвыкла я уже от своего имени, Ирэн звучит привычнее.

Закурила.

А она продолжает:

– У нас в клубе была ваша мама...

– Да знаю уж, – говорю. – Наслышана. Ладно, давайте сразу, чтоб не было неясностей: к лавочке вашей я претензий не имею, тем более, подписочку давала, помню. Т а м все тыщу раз в памяти перебрала, каждый пустяк вспомнила... Короче, Анна Георгиевна, можете не суетиться, не будет вашей конторе от меня неприятностей...

Смотрю, – вроде как я ей по морде залепила: ссутулилась вся, уголки рта вниз поехали. Черт её знает, может, в самом деле порядочная баба, может, совесть её достает? Против воли мне её жалко стало, мы там привыкли друг дружку жалеть. Я ей уже помягче:

– Да ладно, Ася, бросьте убиваться – ну в самом деле, откуда вам было знать, что за гнида этот Исмаил? И вообще, это по-нашему он гнида, а там уважаемый человек, бизнес семейный продолжает. У него, против других, ещё грех жаловаться – и чисто, и врачи постоянно, над девочками не измывается и платит прилично. Даже посылки домой разрешал отправлять из своего заработка. Письма – нет, а посылки разрешал... Ладно, таких дур, как я, иначе не научишь.

– Ирочка, не надо! Кончилось уже все!

– О'кей, может и правда не надо. Вспоминать не надо – и забывать не надо. Ладно, я все ясно сказала: претензий к фирме не имею, в суд жаловаться не пойду. Вы ж за этим пожаловали?

– Извиниться я пришла... Хотя толку в моих извинениях... Разрешите, я тоже закурю?

– Пожалуйста. Берите.

– Спасибо, я полегче люблю.

Курим. Молчим. Потом эта Ася заговорила – чувствую, к делунаконец подбирается.

– Знаете, Ира, я тут в вашем деле покопалась – ну, вы же понимаете, когда мама ваша рассказала, мы все просто в ужас пришли. Я потом много думала, советовалась с... одним понимающим человеком... Вы не боитесь, что вам угрожать начнут? Молчать заставят?

Та-ак... На дороге не вышло, теперь эту подослали? Хитрую, тонко все так, если б пришел жлоб здоровенный, так я б его и в дом не впустила, тут же милицию вызвала, а так – придраться не к чему, все деликатно, тоненько, как вроде она обо мне только и заботится...

Хитрая ты? Ничего, я теперь тоже хитрая, научили. Выкатила глазки голубенькие, невинненькие, ресницами хлоп-хлоп:

– А чего мне бояться? Если б я захотела скандал устроить, на фирме вашей отыграться за собственную глупость – ну, ещё можно понять, фирме надо лицо сохранить, может, и попробовали бы припугнуть или там откупиться... Но я же говорю, сама во всем виновата, претензий ни к кому не имею, а звонить на всех углах – себе дороже, на черта мне этот позор, мне жить по-человечески хочется!

– Ира... Послушайте... Мне самой жутко такое думать, но... В общем, может оказаться, что все обстоит сложнее... и страшнее. Что у этого Исмаила есть здесь сообщники. Понимаете, я сама ничего не знаю, только одни смутные подозрения, с ними в милицию не пойдешь... Скажите, вы маме письма писали?

– Так бы он мне и дал оттуда писать!

– А здесь вашей маме регулярно письма приходили по электронной почте, она отвечала и даже платила фирме за услуги по переписке.

Какие письма, она что, совсем тупая? Погоди, а ведь мамулька тоже что-то такое бормотала, мол, я не писала толком...

– Что-то вы путаете. Не писала я никаких писем. Может, это Исмаил писал за меня?

– В том-то и дело, что не Исмаил. И писали их не там, а здесь. Я это сумела выяснить, и мне теперь самой страшно: если кто-то узнает, что я доискалась, то мне несдобровать. А уж вам – точно. Я еще, может быть, в тени останусь, кроме вас об этих письмах я только одному человеку говорила, надежному... моему другу... А вас они в любом случае в покое не оставят. И хорошо, если только пугать будут...

Вот теперь я села. Ну, то я так просто сидела, а тут будтовыдернули из меня все подпорки. То я так, вообще, опасалась, что у Исмаила руки длинные, а тут она факты конкретные выкладывает – и сама трусится, я уж за этот год научилась видеть, когда человек по-настоящему боится, особенно баба.

Затянулась пару раз сигаретой поглубже – не отпускает. Встала кое-как, поглядела у мамульки в серванте, нашла коньяк недопитый. Глотнула из горла, подумала – наверное, этой Асе тоже не помешает. Взяла две рюмки, отнесла. Села, налила.

– Слушай, Ася, – говорю, – это ты точно сказала, что не оставят в покое, я знаю. Знаю, что будут угрожать. Знаю, что попытаются заставить молчать. Уже начали...

Короче, рассказала я ей о нападении на шоссе. Стала рассказывать – и снова все перед глазами, как на видео, все я, оказывается, запомнила. Даже марку машины, ну той, которая поперек дороги стояла.

Ася эта слушает, глаз с меня не сводит – и чем дальше я говорю, тем в этих глазах страху больше. А мне и без неё жутко, не каждый день у тебя на глазах людей убивают – а тем более, оказывается, из-за меня.

И её тоже здорово пробрало – сидеть не может, вскочила, мечется по комнате туда-сюда.

– Вот что, Ира... – говорит наконец – и снова замолчала.

И я молчу. Рассказывать закончила – а дальше в голове пусто, один только страх.

– Скажите, Ира, вы все точно запомнили? И машину, и людей?

– Как живое все вижу.

– Ну, тогда нам разговоры разговаривать некогда. Я-то извиниться пришла, предупредить на всякий случай... А сейчас, вижу, не предупреждать вас надо, а спасать.

– От кого?

– А от тех самых, кто напал.

– А ребята, которые меня привезли, говорили, это просто грабеж. И они ж их постреляли...

– Но ведь не всех троих?

– Ну да, того, возле "мерседеса", капитан только головой об асфальт приложил...

– А хоть бы и всех – кто-то ведь их послал?

– Ну тогда мне кранты. Раньше или позже они сюда придут... А, хрен с ними, пускай приходят. На черта мне эта жизнь теперь? Сама себе все перегадила...

– Прекрати глупости говорить, я тебя спрячу!

Я на неё только уставилась – с чего вдруг ей меня прятать?Своих неприятностей мало? Потом начинаю соображать: пока меня не нашли и я молчу, так и до неё не доберутся, теперь ведь, когда она мне про письма рассказала, я, если заговорю, так и её заложу с потрохами...

А она, оказывается, мое молчание иначе поняла, говорит:

– Да, я понимаю, вы мне не доверяете. Наверное, у вас есть для этого основания. Тогда, пожалуйста, хоть совет мой послушайте – как можно быстрее исчезайте из дому. Куда угодно, к кому-нибудь из подружек, приятелей, знакомых. На квартиру, на дачу или в другой город... Только поскорее...

Вздохнула я.

– Ася, – говорю, – вы меня не так поняли. Доверяю я вам – просто деваться мне некуда. К друзьям? Я даже не знаю, кто за этот год куда делся... И не те друзья у меня были, к кому попроситься можно...

– Ну, тогда решено – я этим займусь сама!

* * *

После истории, которую она мне рассказала, я несколько минут сидела, просто ничего не соображая. И даже машина: "мерседес", темный. Мы все – вся "Татьяна" – знали, как Мюллер обихаживал свою тачку! И внешность его она точно описала, и этих двоих...

Очень это было похоже на нашего начальника охраны – он всегда все сам делает. Его ребята – только на подхвате. Значит, Манохин уже в курсе... Тошно мне стало и неуютно: не знаю, как генеральный, но Мюллер – очень решительный и серьезный мужчина.

Я набрала служебный телефон Колесникова. Но, увы, его голосом мне ответил автоответчик – нет, значит, Димы на месте... Вот черт!

Думай, Ася... Кто её ещё приютить сможет? Где её спрятать, на какой даче?

О! Дача! Наша собственная – родные тринадцать соток и халабудка. Но вода там есть, до магазина – пять минут пешком. И кто будет искать опасного свидетеля в полузаброшенной деревне с несерьезным названием Квочки?

Значит, надо маме звонить.

– Ира, вы не забыли, как огород полоть?

– Какой огород?

– Здешний, местный! Сейчас я вас там упрячу. Но там надо создать видимость прополки.

– Можно.

Я набрала ещё один номер. Мама почти сразу сняла трубку.

– Алло, мам, это я! Как вы там?

– Асенька, как хорошо, что ты позвонила! Завтра обязательно на участок ехать надо, а у папы радикулит.

– А Алька что же?

– Твой ненаглядный братец вместе с очередной... – мама помедлила, прежде чем выбрать подходящий термин, – ...дурой укатил вчера в Крым солнышка им, видите ли, захотелось!

Когда мама в таком тоне говорит обо мне или Олеге, лучше всего её переключать на какую-то другую, более безопасную тему.

– Хорошо, мам, я поеду, только сейчас с подружкой созвонюсь.

– Асенька, а как же вы там сами будете?

– Не волнуйся. Подружка что-нибудь придумает.

– Ну ладно. Ты за ключами вечером заедешь?

– Нет. Меня сегодня рано отпустили. Через час могу быть у тебя.

– Хорошо, доченька, приезжай. Только купи папе по дороге "Випросал".

– Ладно. Целую. До встречи.

Я положила трубку.

– Ну вот, Ира, мы с вами едем собирать колорадского жука.

Она улыбнулась чуть грустно:

– А я уж про такое напрочь забыла...

– Я сейчас поеду к своим родителям. Они на Петровском поле живут. Примерно в час уложусь. На обратную дорогу тоже час. Ну и там – ценные указания выслушать. В общем, за три часа постараюсь управиться. Сейчас час дня. Значит, буду у вас где-то между половиной четвертого и четырьмя. Соберитесь – зубная щетка, джинсы, удобные тапочки, в общем, все для дачи... да, купальник не забудьте – и ждите меня. Не волнуйтесь.

Ира усмехнулась:

– Я уже ни о чем не волнуюсь. Приезжайте, буду ждать.

И я поскакала к своим. Через весь город за час... Плакала моя неполученная премия – придется машину брать. Но ведь это деньги имени Манохина! Туда им и дорога. Я вышла к кромке тротуара и решительно подняла руку.

* * *

Капитан Петренко, стоя навытяжку перед командиром, доложил, что задание выполнено: девушку встретили и доставили домой в целости и сохранности. Правда, по дороге произошло нападение неизвестных лиц, предположительно грабителей. Состоялся силовой и огневой контакт, нападение отбито без потерь с нашей стороны.

Подполковник приподнял бровь:

– Ну-ка сядь, с деталями расскажи.

Выслушал, пожевал губами.

– Так. Иди-ка напиши подробный рапорт на мое имя и ещё рапорт на имя начальника УВД области полковника милиции Перепелицы М. А. от моего имени как сопроводиловку, отдай Марине перепечатать в трех экземплярах и пусть занесет мне на подпись.

Петренко удивленно взглянул на командира – зачем так высоко рапортовать?

Тот понял, усмехнулся:

– А пусть нам с тобой очки за активность засчитает, а Гармашу с его гаишниками задницу начистит за бардак на дорогах. Распустили шпану...

Рапорт ушел в областное УВД с вечерней почтой в семнадцать часов.

Глава 23

Публикация

Инна Васильевна пошла с утра на работу с удовольствием. Там можно было и выговориться, и отдохнуть от этой дурной встречи.

Она до сих пор никак не могла прийти в себя – ей показалось, что приехала не её любимая дочечка, а совершенно посторонний человек. Чужая, холодная, совсем взрослая женщина. Даже из другого круга.

А здесь, в магазине, все было родным и привычным: и девочки за прилавками, и её рабочее место – аптечный киоск в углу. Сюда она устроилась работать недавно, продавать лекарства оказалось для неё делом и приятным, и в какой-то мере привычным.

Время близилось к перерыву, за стенами магазина было уже жарко и душно. Но внутри ещё жила прохлада, напоенная разными аппетитными запахами... Девочки-продавщицы варили суп на весь коллектив – перерыв часто превращался в часовой клуб с детальным пересказом действий каждого героя в десяти сериалах, которые показывали вчера вечером. Понятное дело, никто из них не бегал в перерыв по магазинам за продуктами. И зачем, если все тут же под рукой.

Часы показали без пяти тринадцать – и Жанночка-кассирша закрыла входную дверь на тяжелый засов.

Когда был съеден неизменный суп и пересказаны все важные сплетни, пришла заведующая. Она только успела приехать из торга – и теперь, прихлебывая первое, рассказывала об утреннем совещании. По дороге Раиса Гордеевна успела ещё и газеты прихватить, и пока начальница насыщалась, подчиненные знакомились со свежей прессой.

Инна Васильевна, хоть и не принадлежала к штату магазина, уже стала в коллективе своей – суп варили и на неё тоже. Она же угощала всех своим печеньем и вместе со всеми сплетничала в перерыв.

Она успела первой ухватить скандальную газету "Зебра", не гнушавшуюся самыми нелепыми и непроверенными слухами. Но эту самую "Зебру" разметали всегда с газетных лотков вперед всех прочих: её небольшой тираж появлялся в пятницу рано утром, и к обеду редко где можно было найти свежий номер.

Инна Васильевна лениво просматривала первую страницу, когда её внимание привлек заголовок: "Побег из борделя". Какие-то буквы были кроваво-красными, какие-то черными. Мамочка принялась читать – сперва спокойно, а потом все с большим интересом.

Все правильно! Все, как она и рассказывала племяннику Клавдии Гавриловны! Только почему ж он названия фирмы не указал? Неужто побоялся? А, небось растянуть удовольствие хочет, самое смачное на конец приберегает... Да, вот внизу и написано: "Редакция начинает собственное журналистское расследование". Так их! Я вам всем покажу!..