Текст книги "Проект "Вавилон""

Автор книги: Андреас Вильгельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– И произошло это, – добавила Штефани, – летом 1239 года.

Питер и Патрик с удивлением посмотрели на нее.

– Я кое-что нашла в Интернете, – пояснила она. – Третьего июня 1239 гола было полное затмение солнца, которое лучше всего было видно из Лангедока. Возможно, при помощи этой даты зашифрованы символы на полу пещеры.

– Уму непостижимо! – воскликнул Питер. – Неужели все сойдется?

– Выходит, полная дата 03061239? – уточнил Патрик. – Вы уже пробовали этот вариант?

– Нет еще, я получила это письмо незадолго до того, как мы спустились вниз.

– Тогда вперед! Давайте подсунем это нашей машине!

Они включили компьютер, запустили соответствующие программы и ввели необходимые данные. Все это время Питер сидел на стуле рядом с ними и, как завороженный, следил за тем, как менялись, исчезали, снова появлялись изображения и из них постепенно начали вырисовываться буквы. Эта ситуация показалась ему точной метафорой его собственного положения, да и всего человеческого духа. Вся информация всегда есть в наличии, ее нужно просто сопоставить. Для полной картины может не хватить какой-то мелочи: имени, числа. Но как только этот компонент появляется, из темноты появляется образ – решение и познание.

– Это латынь! – неожиданно крикнула Штефани.

На экране появились разные комбинации букв, которые дополняли друг друга и образовывали слова. Через несколько минут компьютерная программа закончила свою работу, и на экране остался лишь текст.

Исследователи молча уставились на монитор. Кажется, ни у кого из них не укладываюсь в голове, что из этих символов и какой-то компьютерной игры может получиться действительно осмысленное послание.

– Штефани, вы можете перевести это? – Питер снова обрел дар речи.

– Да, хотя это очень странно. «Это архивы знаний, доступные тем, кто является хранителем таинства. Это королевская кровь, понятная тем, кто является убежденным скептиком и может усомниться в камне. Это сила, созданная мирами. Это опасность быть уничтоженным мирами».

– Архивы знаний, – повторил вслух Патрик, – где-то я уже это слышал… Пещера знаний… Архивы Лютера…

– Действительно, – сказал Питер, – наша версия кажется верной. Здесь собраны знания. А как лесничий назвал эту гору? Гора Архивариуса. Надо же, как смысл названия сохраняется на протяжении стольких столетий. Неужели здесь хранятся архивы катарских знаний?

– Да, но как туда попасть? – недоумевал Патрик. – Нам же нужно как-то преодолеть тот проход.

– Доступные тем, кто является хранителем таинства… – прочитал Питер. – Если бы мы знали, что это за таинство, то наверняка поняли бы, как туда войти. Эта фраза как будто говорит: «Откроется тому, у кого есть ключ». Но где этот ключ или что это вообще такое?

– Может, тут имеется в виду другое? – предположила Штефани. – А что если эта фраза говорит не о таинствах конкретно этой пещеры, а в общем о людях, которые хранят тайну?

– Но кто является хранителем таинства? – начал рассуждать вслух Патрик. – Алхимики? Посвященные в религию катаров? Священники? Неужели достаточно лишь одного – быть священником, чтобы пройти внутрь? Слишком опасно проверять эти теории на практике! Ну, я не знаю…

– Королевская кровь… – перебил его Питер. – Это о чем-нибудь вам говорит? Это королевская кровь… Интересно, это в переносном смысле?

– Да, – сказал Патрик, – может, там находится нечто, из-за чего наступила смерть короля? Что-то, ради чего он пожертвовал собственной жизнью?

– Или что-то, ради чего убили короля, – предположил Питер, – кровавые деньги.

– Настолько драматично? – Патрик продолжил рассуждения. – А может, имеется в виду наследие?

– Наследие?

– Ну, да. Точно. Как королевская кровь передастся по наследству, так и это может оказаться наследством короля. Истинным наследием, которое является настолько важным, что даже сравнивается с его кровью.

– Отличная идея! – согласился Питер. – Это наследие является еще и революционным. Там находится то, что может понять только «убежденный скептик», а камень может быть символом чего-то основательного и непоколебимого… – Его глаза вдруг заблестели. – Знаете, что мне пришло в голову? Петр.

– Петр? Какой Петр? – спросил Патрик.

– Тот самый, из Библии. Вообще-то его звали Симон, но Иисус назвал его Петрос. По-гречески это «камень». При этом Иисус сказал, что он должен быть камнем, на котором воздвигнется церковь… А что в тринадцатом веке было более непоколебимым, чем католическая церковь и христианская вера?

– Думаете, что под камнем может подразумеваться церковь?

– А почему бы и нет? – ответил Питер.

– В таком случае, эта фраза может значить следующее: «Здесь спрятано королевское наследие, которое способны понять только те, кто не следует церковным учениям», – Патрик прикурил очередную сигарету. – Как, еще раз, Питер, вы сказали? Катары действительно имели взгляды, идущие вразрез с церковными?

– Именно, – Питер кивнул. – Собственно, слово «еретик» пошло именно от катаров, потому что они верили в строго дуалистическую картину мира: добро и зло, дух и материя. Они считали, что мир сотворил не Бог, а Дьявол. Все, что связано с материей и, по сути, является несвободным, – зло. А все люди имеют внутри себя некое божественное начало, которое окружающий мир держит силой. Они не принимали ни поклонение кресту, ни Священное писание. По их представлениям, все они были мирскими, материальными, а следовательно – дьявольскими. Даже крещение водой они отвергали, используя вместо этого рукоположение. Потому что Иоанн Креститель сказал об Иисусе: «Я крестил вас водой, а Он крестит вас Святым Духом».

– Тогда это как нельзя лучше подходит нам. Если мы правы, значит, катары оставили здесь наследие для своих последователей.

– А как насчет последних двух предложений? – спросила Штефани.

– Трудно сказать, – ответил Питер, – о какой силе может идти речь, созидающей или разрушающей?

– Вы же только что сказали, что у катаров все мироздание – творение дьявола, – заметил Патрик. – В таком случае разрушение, уничтожение материального – дело Бога. Тогда я интерпретировал бы этот текст следующим образом: «Здесь находятся архивы катаров, доступные тем, кто знаком с их тайнами. Это их королевское наследие, понятное тем, кто противоречит церкви. Здесь сила дьявола. В них опасность для Бога».

– Ну, не знаю, – Питер покачал головой. – Дьявольская сила? Опасность для Бога?

– Нет, – согласилась Штефани, – мне тоже в это не верится… Питер, насколько хорошо вы знаете историю о катарах и крепости Монсегюр?

– Поверхностно. Знаю только то, что раскопал несколько лет назад, занимаясь другими вопросами. Вполне вероятно, что я что-то упустил из виду. Но, как бы то ни было, мне придется наверстать этот пробел. Возможно, существует намного больше взаимосвязей.

Питер встал и подошел к книжной полке в надежде найти подходящую литературу.

– Вдруг на самом деле обнаружится связь между катарами и Тамплиерами?

– С чего это вы перешли на Тамплиеров? Имеете в виду Орден Тамплиеров?

– Ну да, его. Чуть позже церковь ополчилась и на них, назвав еретиками. Им приписывали безбожные занятия и поклонение идолам. По слухам, они поклонялись Бафомету [30]30
  Бафомет – идол или изображение неизвестного происхождения, отображающий некое еретическое существо. Впервые это имя прозвучало во время гонений на Орден Тамплиеров.


[Закрыть]– дьявольскому существу. Также говорили, что они поддерживали катаров. Я, к сожалению, пока не могу объяснить этого, но у меня такое чувство, будто между ними действительно была связь, и, возможно, наша пещера имеет к этому какое-то отношение…

– Как знать, – сказал Патрик, – может, вы попробуете по возможности побольше узнать и о Кольце Монсегюра? Тому типу из Канн это понятие было хорошо известно. Хотите залезть в сеть?

– В сеть?

– В Интернет. Хотите там поискать?

– Знаете… – начал было Питер, чтобы выразить свое отношение к глобальной сети. Но передумал и закончил предложение иначе: – А почему бы и нет, только я совсем в этом не разбираюсь. Вам придется показать мне, как с этим обращаются.

– Без проблем, – согласилась Штефани, – я с удовольствием помогу вам.

– Это и я смогу сделать, – вмешался Патрик, с неудовольствием взглянув на коллегу.

– Это, право, очень мило с вашей стороны, – засмеялся Питер, – столько помощников! Но я, пожалуй, воспользуюсь помощью девушки. Как говорится, дамы вперед. Патрик, надеюсь, вы не против?

– Не подумайте ничего дурного. Это всего лишь помощь профессионала, – поспешила добавить Штефани и хитро улыбнулась Патрику.

– Очень смешно, – проворчал Патрик и отвернулся.

– Вы действительно ни разу не пользовались Интернетом? – спросила Штефани, подсаживаясь к Питеру за компьютер.

– Не могу скрыть свое недоверие ко всему этому.

– Что ж, тогда я постараюсь научить вас самым важным вещам. Поверьте, это очень просто. И не волнуйтесь, даже если вы сделаете ошибку, Интернет от этого не сломается…

– Не хочу мешать вашей идиллии, – внезапно завопил Патрик из другого угла комнаты, – но это вам непременно нужно увидеть! – Он принес лист бумаги. – Это факс от нашего таинственного Шт. Г.: «Уважаемые исследователи, ваши поиски принесли первые плоды. Вы уже нашли символ Монсегюра и архивы знаний. Вы нашли даже больше. То, что совершенно не приняли во внимание, и то, что не искали. Остается только это оценить, разделить и сопоставить. Все знания в вашем распоряжении, нужно только сопоставить и правильно скомбинировать. Тот, кто пишет о тайне, не сокрыв ее предварительно от глаз непосвященных, – настоящий безумец. Ключом может оказаться та или иная подсказка. Примите во внимание Святой Грааль и круг, который я описывал в первом письме. Сопоставьте это. У вас не так много времени. С уважением. Шт. Г.»

– Поразительно! – сказал Питер через минуту.

– Он хорошо осведомлен о наших результатах, – удивился Патрик.

– Почему он? – уточнила Штефани. – С таким же успехом письмо может быть и от женщины.

– Действительно, – согласился Патрик. – Но не находите ли вы крайне странным, что этот человек так хорошо знает о наших поисках?

– Ну, после поездки в Канн еще как минимум двое знают о том, что мы нашли этот знак. А где гарантия, что они не поделились информацией с коллегами?

– Но в письме упоминаются еще и «архивы знаний». Указание на них мы расшифровали только что.

– Пусть так, – согласилась Штефани, – но почему вы не допускаете мысли о том, что есть люди, знающие о Кольце Монсегюра намного больше нас? Может, им вообще не нужно было расшифровывать средневековые надписи, чтобы узнать о том, что этот символ имеет отношение к архивам.

– А вы не обратили внимания на обращение? Он называет нас не иначе, как исследователи. А в первом письме было «господа». Такое ощущение, что ему известно, что в нашей команде появилась женщина.

– Мне кажется, вы слишком углубились в истолкование этого письма, – прервал его Питер. – Как об этом может кто-то знать?

– Так же, как узнали номер нашего факса, например. Что на это скажете?!

– Не знаю… – ответил Питер. – А вот стиль письма мне кажется весьма любопытным. Простой и легкий для понимания, что совсем нельзя было сказать о первом письме. Кстати, здесь говорится, что нам следует обратить внимание на первое письмо, в нем говорится о кольце, и это и есть та самая подсказка, если я правильно понял. Может, в первом письме скрыто послание? Уж обычным то письмо никак назвать нельзя.

– Хм… возможно, – согласился Патрик. – Я еще раз взгляну на письмо. Может, еще что замечу. А еще… – он снова зачитал послание: – «Святой Грааль»… Что имеется в виду? Это же не «Алиса в стране чудес»?

– Святой Грааль не имеет никакого отношения к Алисе, – Питер с упреком взглянул на своего коллегу.

– Да понятно, профессор. Но и к истории это имеет точно такое же отношение.

– Не думал, что вы всегда все воспринимаете так серьезно, – не унимался Питер. – Разве не вы искали Эльдорадо?

– Эльдорадо на самом деле существовала! А вот Святой Грааль – это скорее из «Индианы Джонс».

– Как скажете…

– Или вы другого мнения? Может, вы снова хотите прочитать нам лекцию по истории?

– Ну ладно вам, – Штефани постаралась разрядить атмосферу.

– Все в порядке, – ответил Питер, – он абсолютно прав. Конечно, это отличный материал для легенд… Но, с другой стороны, есть целая куча интересных исторических или псевдоисторических свидетельств. И когда я думаю об этом… Действительно! Между ними даже есть определенная связь. И вот сейчас мы наткнулись на одну из таких легенд, и нам предстоит исследовать ее.

– Что вы имеете в виду? Что за связь?

– Святой Грааль, по сути, легенда о короле Артуре. Это известно всем. А известно ли вам, что у этой истории французские корни? Вольфрам фон Эшенбах [31]31
  Вольфрам фон Эшенбах – один из известнейших рыцарей и эпических поэтов немецкого средневековья. Основным его произведением считается роман «Парсифаль» (1210 г.).


[Закрыть]в своем «Парсифале» говорил о том, что Святой Грааль хранится на отдаленной горе Монсальват. Это же не что иное, как другое название горы Монсегюр.

– Питер! У вас всегда припасена пара-другая сюрпризов!

– Спасибо.

В кабинете зазвонил телефон. Питер посмотрел на коллег, но те в ответ лишь пожали плечами. Ему ничего не оставалось, как снять трубку.

– Лавелл.

– Это Элейн де Росни. Доброе утро, господин профессор.

– Доброе утро…

– Я звоню сообщить о том, что вы можете беспрепятственно продолжать свою работу. Я позаботилась о том, чтобы мэр Фавель уже не смог выгнать вас из отеля.

– О, это здорово! Но как…

– Если возникнут очередные сложности, сразу же связывайтесь со мной.

– Да, конечно, мы…

– Желаю вам удачи. До скорого.

Разговор был прерван.

– Весьма разговорчивая женщина, – констатировал Питер.

– Элейн?

– Она что-то предприняла, и теперь Фавель не сможет вышвырнуть нас из отеля. И если у нас возникнут очередные сложности, нужно будет просто позвонить ей.

– Ну что ж, – Патрик дернул плечом, – теперь спокойно можете заняться Интернетом. А я, пожалуй, займусь первым факсом. По крайней мере выяснить, откуда он был выслан, возможно. У меня уже даже есть идея…

Глава 14

9 мая, улица Ангелов, Париж.

Ничего другого он и не ожидал. Когда они подъехали на лимузине с затемненными стеклами, их уже ждала группа журналистов. Прежде чем выйти, Жан-Батист Ларош достал из потайного кармана пиджака кожаный футляр и открыл его. Там лежала, аккуратно свернутая, одна-единственная записка. В ней было всего несколько строк на латинском языке. Эти слова ему напророчил пастух, находящийся в бреду.

 
Дагоберт в тебе,
Ты король.
Если ты вознесешься.
За тобой последуют другие,
И ты уничтожишь великую империю.
 

Ларош довольно улыбнулся. Значит, не зря он все-таки так пристально наблюдал за странным происшествием в Лангедоке. О несчастном случае с пастухом была лишь одна заметка в местной газетенке, но Ларош не оставил ее без внимания. Он поехал к нему в больницу и был прав. Каким-то образом тот парень нашел доступ к высшим знаниям. И, как Франция однажды последовала за Жанной д'Арк, так и теперь эта страна пойдет за новым королем.

Когда же он наконец вышел из автомобиля и расправил плечи, то, к своему удивлению, не встретил шквала вспышек. Вместо этого его закидали вопросами. Конечно, в его намерения не входил ответ ни на один из них, но он наслаждался ситуацией и делал все возможное, чтобы привлечь внимание репортеров к своей особе.

– Чем вызвана эта встреча?

– Вы хотите вести переговоры о коалиции?

– Каково ваше личное мнение о президенте Мишо?

Ларош остался у машины и окинул присутствующих веселым взглядом. Потом он набрал полную грудь воздуха и принял такую позу, словно хотел произнести целую речь перед собравшимися. Он выдержал паузу и дождался, пока в воздухе повисла заветная тишина.

– Благодарю вас за вопросы. Мой пресс-секретарь с удовольствием ответит на них. Прошу меня простить.

Он смешатся с толпой людей, готовых разорвать в клочья его помощника. В воздух летели колкие замечания, но Жан-Батист проигнорирован их и спокойно вошел в просторный холл здания. А свору негодующих журналистов сдерживали два охранника при входе.

– Вы уверены, что моя помощь вам больше не нужна? – спросил секретарь.

– Да, большое спасибо. Не думаю, что разговор затянется больше, чем на час. Но если это все-таки произойдет, то можете спокойно подняться наверх и освободить меня.

Они пошли в зал ожиданий, и уже спустя несколько минут Жана-Батиста пропустили через металлоискатель. Его проводили на шестой этаж, в приемную президента.

– Еще минутку, – сказала секретарь, – пожалуйста, присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить?

Ларош посмотрел по сторонам и сел в кожаное кресло.

– Да, – ответил он, – бокал шампанского, пожалуйста.

Дама посмотрела на него широко распахнутыми глазами, но быстро взяла себя в руки. Она позвонила по телефону и приступила к своей работе.

Жан-Батист и сам не понимал, какой бес попутал его в тот момент. Честно говоря, шампанского он совсем не хотел, но внезапно почувствовал потребность как-то подчеркнуть свое приподнятое настроение. Он даже не мог понять, почему чувствовал себя так хорошо. С повесткой дня его не ознакомили, но он догадывался, о чем хотел поговорить с ним президент Мишо. Интересно, почему этот человек позволил обнажить свое слабое место?

В приемную вошла девушка с бокалом шампанского на подносе. Ларош пригубил немного и отставил бокал в сторону. То, что Мишо заставлял его ждать, ему совсем не правилось, но, с другой стороны, он хорошо понимал, что у президента в последнее время очень много дел. Эта мысль развеселила его, и он язвительно улыбнулся.

В конце концов дверь открылась, и в приемную вошел Мишо. Уверенной походкой он подошел к Ларошу и протянул ему руку.

– Рад, что вы смогли прийти, пожалуйста, проходите.

Президент проводил своего противника в офис, закрыл за собой дверь и сел за письменный стол.

– Надеюсь, пресса была не слишком назойливой? – спросил президент, указав в сторону окна. – Мы очень старались держать эту встречу в тайне. Но вы знаете, как все происходит…

– Нет проблем, месье Мишо, – он намеренно избегал общепринятого обращения, – вы уже что-то обнародовали, и я должен знать об этом?

– Как, например, причину этой встречи?

– Ну, например.

– Нет.

– Хорошо.

На минуту в воздухе повисла тишина. Ларош всматривался в лицо президента. Сегодня он выглядел старым. Мишо был очень важным человеком в стране, обладающим многими полномочиями. Но сейчас в его глазах явно читалось осознание того, что его позиция целиком и полностью зависела от связей. Постепенно земля начала уходить у него из-под ног, спасительные стены отъезжали на второй план, а руки поддержки куда-то исчезли. Сейчас Мишо находился в свободном полете и отдавал себе в этом отчет. Единственное, чего он не мог понять, – почему. И вот он вызвал к себе своего противника. Вероятно, он несколько дней пытался оценить, станет ли этот человек, которого он никогда не воспринимал всерьез, его последней надеждой или заклятым врагом.

– Почему я пригласил вас сегодня сюда… – начал президент.

Он приступает сразу к делу, внимание! Такого Ларош не ожидал.

– Это очень личный вопрос. Признаюсь, этот разговор неприятен мне. Могу ли я положиться на вас в том, что вы сохраните его в тайне?

– Вы уже упомянули о том, что это секретная встреча, в своем приглашении, – ответил Ларош, – с другой стороны, мы находимся на вашей территории. Насколько секретной она может быть в данном случае?

– Уверяю вас, этот кабинет не прослушивается, и здесь нет скрытых камер.

– Хорошо… – Ларош все еще колебался. К чему клонит Мишо?

– Могу ли я откровенно говорить с вами?

– Задайте сначала свой вопрос.

– Вы правы, вы уж сами решите, отвечать вам на него или нет.

Президент отклонился на спинку кресла, открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет и прикурил одну. Затем протянул пачку своему оппоненту, но тот отказался. Видимое самодовольство, с которым президент курил, совершенно не понравилось молодому политику, но это могло быть всего лишь доказательством его собственной нервозности.

– Знаете, – начал наконец Мишо, – мы же знаем друг друга очень хорошо как политик политика. Но, несмотря на то что мы так давно работаем с вами в одной области, о личной жизни друг друга мы знаем не больше, чем из предвыборных рекламных роликов, правда? Ну, хорошо, у меня есть еще пара секретных папок про вас, которых нет, скажем, у журналистов. Думаю, у вас тоже собран кое-какой материал на меня. Короче: я не знаю о вас даже половину того, что хотел бы.

– Так каков же вопрос?

– Я спрашивал себя, и это совершенно серьезно, какие цели вы преследуете вместе со своей партией? Не поймите меня неправильно: я не имею в виду общественные кампании, о которых и так знают все. У вас есть личная позиция, и вы ратуете за патриотическое самосознание Франции, – он сделал неопределенный жест рукой, – все это очень интересно, особенно как предвыборная программа. В определенном смысле это даже выгодно для моей политики. Но меня в большей степени интересуют ваши мотивы. Что вы в действительности подразумеваете под вашей позицией и каковы ваши личные цели?

Ларош медлил с ответом. Мишо было не так-то просто раскусить. Что-что, а глупым его назвать никак нельзя. Именно поэтому он так преуспевал в делах. Неужели он действительно хочет знать то, о чем спрашивает?

– Чего вы ждете от меня? – спросил Жан-Батист. – Чтобы я раскрыл свои карты?

Президент поднял вверх обе руки.

– Ни в коем случае. Но смотрите: я знаю, к чему вы стремитесь, и я наблюдаю за вашим стремительным успехом. Как я уже сказал, я знаю вас слишком плохо, но, тем не менее, осмелюсь предположить, что вы преследуете не только политические цели. У меня такое чувство, что вами движет что-то еще, что-то, выходящее за рамки интересов вашей партии. Именно это я и хочу понять.

– Почему вы решили, что сможете понять это?

– Значит, я все-таки был прав?

– Я пока не ответил вам положительно, я просто не возразил.

– Да ладно вам, расскажите, что вами движет?

– При всем моем уважении, месье Мишо, если вы уж так настойчиво просите меня быть честным, то позвольте и мне поинтересоваться, для чего этот допрос. Вы что, хотите узнать подробности моей жизни? Следуете совету наших предков и стремитесь узнать своего врага намного лучше, чем друга? Или вы просто хотите объединиться со своим оппонентом, раз уж победить его не в силах?

– Почему вы все время так воинственно настроены? Мы же сейчас не на поле боя.

– Нет? Разве?

– Я вас умоляю, месье Ларош! – президент улыбнулся. – Там, за пределами этих стен, мы можем вести себя как настоящие бойцовые петухи, но, несмотря на это, мы же можем уважать друг друга чисто по-человечески.

– И если я назову вам свои политические мотивы, это поможет вам уважать меня больше?

– Нет, не политические, а чисто человеческие. Посмотрите на меня. Я родом из богатой семьи. Долгие годы жил за границей и знаком с культурой других народов. И каждый раз, когда мне приходилось покидать их, я всегда горько жалел об этом. Целый мир был больше и интереснее для меня, чем Франция. Уже тогда мысль об объединенной Европе стала для меня священной мечтой. Растворить границы между странами и культурами, работать сообща, учиться друг у друга. Моя политическая работа отчасти основывается на моих личных стремлениях и желаниях. Но даже если за годы моей работы Европа объединится не до конца, начатые мной процессы будут идти дальше в этом направлении. И, может быть, в этом свете многое станет более понятным. Пусть человек не согласен с моей работой в сфере политики, зато, я считаю, меня можно уважать как человека, имеющего перед глазами четкую цель и идущего более или менее успешно к своей мечте.

Жан-Батист Ларош ничего не ответил.

– Ваша партия, – продолжил Мишо, – представляет собой угрозу объединению Европы. Не могу сказать, что ваши действия являются реакционными, но такое ощущение, что вы смотрите назад. Почему?

– Это вы хорошо сказали – «смотрите назад»… – Несколько секунд Ларош глядел в потолок. – Значит, вас интересует, что мною движет…

Он внезапно подскочил и оперся обеими руками о письменный стол президента.

– Хорошо. Давайте я расскажу вам о моей Франции. И пусть при этом я буду казаться вам смотрящим назад. – Он начал ходить по комнате. – Вы, мой дорогой месье Мишо, хотите объединить Европу, хотите получить власть над ней, противопоставить себя остальному миру. «В единстве наша сила» – вот ваш девиз. Но вы не понимаете при этом, что таким образом наступаете на самую больную мозоль нашего времени. Скажите: почему снова и снова возникают стычки на Балканах, в бывшем Советском Союзе или на Ближнем Востоке? Нет, не потому, что люди хотят единства, а наоборот, потому что они боятся потерять свою национальную самостоятельность.

Президент Мишо облокотился на спинку кресла, сложил руки замком и оперся о них подбородком. Пока Ларош расхаживал по комнате и говорил, сильно жестикулируя, он внимательно слушал.

– Посмотрите на сегодняшнюю Францию: безработица, проблема мигрантов, мы отстаем в техническом развитии, на мировом рынке мы уже не имеем никакого веса. И если вдруг мы выступаем «против» чего-либо, то нас игнорируют. С политической точки зрения даже Швейцария и та вызывает большее уважение.

Президент хотел было что-то возразить, но Ларош поднял руку:

– Знаю, что преувеличиваю. Но теперь вы взгляните назад. Что сделали с нами паписты? Они положили нас на обе лопатки. Еще хорошо, что американцы помогли нам в Нормандии, не так ли? Да и раньше бывало точно так же. Вспомните первую мировую или Столетнюю войну. Десять тысяч погибших – и это только в одной битве при Азинкуре. [32]32
  Битве при Азинкуре – битва, произошедшая в 1415 г. неподалеку от деревни Азинкур и завершившаяся победой армии англичан над превосходящими силами Франции.


[Закрыть]А в те годы еще и речи не было об оружии массового поражения. Тогда англичане пролили нашу кровь! Целое поколение аристократии и рыцарей было уничтожено в один день. Что стало с гордой, величественной Францией? Что стало с империей Карла Великого? Что стало с наследниками Меровингов? Какую силу имела империя франков тогда! После падения Рима мы были политическим и духовным центром всего Старого Света на протяжении сотен лет. А теперь я подошел к моей мечте. Вы правы. Меня интересует нечто большее, нежели работа в области национального самосознания Франции. Я не хочу бросить свою страну в огромный плавильный котел общих взглядов и превратить ее в бесформенную, бессмысленную кашу. Мне хочется напомнить Франции о ее корнях и добиться того, чтобы она заняла свое место, дарованное ей Богом.

Жан-Батист вошел в раж. Сейчас он производил впечатление миссионера – догматичного и радикального. Но то, что он обладал харизмой, не стал бы оспаривать никто. Он мог убеждать людей при помощи совершенно особенного воодушевления – честного и идущего от сердца.

– Вот что люди чувствуют в этой стране! Однажды мы были избранным народом. И дело совсем не в безработице. Дело в попранном величии, в утрате Божьей милости.

– Утрата Божьей милости? Я и не подозревал, что вы настолько верующий человек, месье Ларош.

– Вы не понимаете всей серьезности ситуации, месье Мишо. Один тот факт, что миллионы французов чувствуют эту утрату, делает совершенно неважным то, верующий я или нет. Но я действительно верующий. И даже намного сильнее, чем вы это можете себе представить.

– Значит ли это, что ваша партия является лидером в кампании по возвращению веры?

– Вы спрашивали меня о моем личном интересе. И я усомнился в том, сможете ли вы это понять. Но раз уж мы зашли так далеко, то да, черт возьми, вы правы. Идея в том, чтобы дать Франции мессию, если хотите. Настоящего наследника королевской крови, который сможет вернуть стране Божью милость и возродить ее право на господство.

Президент медленно выдохнул. Разговор принял неожиданный оборот. Жан-Батист Ларош был слишком умен, и Мишо никак не мог представить себе его религиозным фанатиком, которого к тому же поддерживают промышленники. Пусть даже промышленники – его родственники. Но именно поэтому трудно предположить, что только его безумные проповеди о милости Божьей привели к такому успеху. Его явно поддерживал кто-то еще, соглашался с ним и даже превратил его в верующего человека.

– И этот мессия, – нерешительно начал президент, – это вы?

– Да, – Жан-Батист встал прямо напротив президента, его триумфальное настроение вернулось, – да, я и есть тот мессия. И те, кто поддерживает меня, хорошо об этом знают. И вы ничего не сможете с этим поделать. Но если вы убьете меня, то будете жестоко за это наказаны. Потому что я истинный наследник королевской крови!

9 мая, лес в Сен-Пьер-дю-Буа.

Фернанд Левазье припарковал автомобиль на обочине насыпной дороги, которая сразу же за хижиной лесничего уходила в гору. Отсюда пешком приблизительно за полчаса можно было добраться до другого конца забора, который исследователи воздвигли вокруг горы. Лесничий не знал точно, где мог находиться этот забор, если с этой стороны горы он вообще был. Эту сторону горы он знал очень хорошо. Здесь была отвесная скала, что делало возведение ограждения совершенно ненужным. Зато на утес можно было взобраться, а следовательно, пробраться на огороженную территорию и разгадать загадку ученых. Именно на это и рассчитывал лесничий.

Левазье надел темно-зеленый камуфляж, чтобы двигаться по лесу незамеченным. Через плечо он повесил ружье, чтобы в случае чего выдать себя за наивного охотника. Ему трудно было оценить то, что затеяли исследователи, но лагерь рейнджеров и задействованное в этом проекте количество людей он отчетливо видел. Кроме того, лесничий полагал, что исследователи предупредили рейнджеров о возможных попытках проникновения на территорию. А следовательно, солдаты могли усилить охрану ограждения. Так что привлекать лишнее внимание ему было ни к чему.

Если вначале идти по лесу было довольно легко, то спустя некоторое время восхождение стало даваться все труднее. Деревья росли уже не так близко друг к другу, и путь был усыпан крупными камнями. Подлесок становился непроходимым и вместе с обломками горной породы образовывал естественные баррикады. А склон становился все круче. В конце концов Левазье добрался до утеса, но это заняло больше времени, чем он ожидал. Как и предполагалось, ни о каком заборе не было и речи. Честно говоря, тут он был совсем не нужен. Именно в этом месте стена производила впечатление совершенно неприступной – по крайней мере, без подходящей экипировки.

Лесничий повернул направо и пошел вдоль утеса. В лесу ему все время приходилось брать влево, поэтому сейчас он оказался не там, где нужно. Он искал расщелину, которую хорошо знал.

Фернанд превосходно ориентировался в этой местности, у подножия горы Архивариуса. Пару лет назад он посвятил несколько недель изучению горы. В этой части Лангедока не было ни одной горы, на которую нельзя было взобраться. Для этого, как правило, не требовалось особых усилий, и даже начинающий путешественник в средней физической форме не испугался бы подъема. А еще можно перебраться с одной вершины на другую по хребту. И только гора Архивариуса была исключением из правила. Она стояла отдельно, и поэтому взобраться на нее можно было только снизу. Фернанд Левазье не был ни скалолазом, ни спортсменом, так что ему пришлось потратить много времени, чтобы найти другой путь на гору. С противоположной стороны лес рос почти до вершины. Но даже там дорога заканчивалась отвесной скалой. После того как он нашел заветный путь, у Фернанда появилась цель покорить вершину горы Архивариуса. Но до сих пор он так и не смог этого сделать. Особенно после того, как Фавель стал мэром и начались постоянные разногласия между экологами и строителями.