Текст книги "Проект "Вавилон""

Автор книги: Андреас Вильгельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Питер отклонился на спинку стула, а Штефани села за другой компьютер и подключилась к Интернету.

– Должен признать, что такой прогресс мне по душе. Даже если я понимаю всего лишь половину. Может быть, настало время послать промежуточный отчет нашей работодательнице в Женеву.

Патрик ухмыльнулся.

– Делайте то, что необходимо. Только не растягивайте это надолго. Сегодня на вечер у меня есть планы, которыми мы никак не можем пренебречь. – Он достал из кармана сложенную записку. – Эта листовка лежала среди тех бумаг, которые передала нам гроссмейстер вчера в соборе. Это приглашение в Канн на симпозиум, который состоится сегодня вечером. Тема звучит так: «Обмен XVI». Это закрытое мероприятие только для приглашенных.

– Не знаю, что это может значить, – сказал Питер.

– Тогда подождите, пока я дочитаю до конца: «Темой нашей шестнадцатой встречи является каббала. Докладчики и делегаты всех великих школ мистики уже зарегистрировались. Как обычно, на симпозиуме действует строгий закон: встреча посвящается обмену. Место встречи священно. Мы все без исключения должны быть открыты, толерантны и свободны от предрассудков. Мы не занимаемся миссионерской деятельностью. Мы не затеваем распри».

– Вам-то что там нужно? – спросил Питер.

– Эта роза никак не выходит у меня из головы, – ответил Патрик. – Независимо от того, что Рене рассказала нам про Ноев Ковчег, а господин Веймарский – о Лютере, с уверенностью можно сказать только одно: каждый из них может поведать нам о розе. Все эти люди, которые занимаются мистикой, каббалой и подобной ерундой, являются идеальной публикой для наших поисков. По большому счету, господин Веймарский был прав: многое из того, что мы находим, кажется нам неважным. Потому что мы не знаем некоторых нюансов, которые в тринадцатом веке были совершенно очевидными. Как минимум, среди мистиков. А вы должны признать, что в этой пещере есть что-то мистическое.

– Да уж, это очевидно.

– Значит, вы оба не удовлетворены объяснением того, что роза является гербом Лютера? – уточнила Штефани.

– Слабая связь между ними, может быть, и существует, – ответил Питер. – Но Лютер родился намного позже, спустя двести или триста лет после того, как пещера была расписана. Я не отрицаю того, что герб Лютера берет свое начало именно в нашей пещере. Правда, я совершенно не понимаю, как это может помочь нам в дальнейших поисках. Пещеру он наверняка не создавал, да и роковые архивы Лютера мы там вряд ли найдем…

– Разве что, – перебила его Штефани, – он выяснил, как можно пройти через этот проход.

Исследователи с удивлением посмотрели на нее, а она, как ни в чем не бываю, продолжала:

– Разве не вы сказали, что Лютер якобы сделал какие-то очень важные открытия? Может быть, одним из них был этот самый проход и то, как можно пройти через него? Тогда вполне логичным с его стороны было бы оставить свои записи за проходом, в надежном месте.

– Штефани права, – признал Патрик, – архивы Лютера запросто могут оказаться здесь. Если, конечно, они вообще существуют.

– Как бы то ни было, это все равно не объяснит нам тайны прохода, – возразил Питер. – Может быть, он и воспользовался им. Но даже если его сомнительные наброски действительно лежат там, нам они никак не помогут. Мы снова вернулись туда, откуда начали. И тайну прохода нам, видимо, придется разгадывать самим.

– Тогда давайте отправимся сегодня в Канн, чтобы расспросить кое-кого о розе, – сказал Питер. – Я предлагаю взять заодно и рисунок большого символа.

– Имеете в виду концентрические круги? – уточнила Штефани. – Честно говоря, мне это кажется простым украшением. Как рисунок лабиринта или что-то в этом роде.

– Действительно, – подумал вслух Питер, – классические лабиринты строились по тому же принципу. С той лишь разницей, что кольца прерываются посередине и образуют прямую полосу, ведущую в центр. В классических же лабиринтах есть только один путь, проходящий через разные препятствия и заканчивающийся в центре. А этот рисунок несколько иной.

– С каких это пор в лабиринте только одни путь? – спросил Патрик. – Так же не заблудишься.

– Нет, то, о чем вы говорите, не совсем лабиринт, – пояснил Питер. – А настоящий лабиринт – это более ранний знак. Это концентрическое образование, символизирующее духовный путь извне вовнутрь. И если более внимательно посмотреть на этот рисунок, то мы увидим как раз лабиринт. Это скорее даже три оболочки, лежащие друг в друге.

– Немножко смахивает на антенну, от которой исходят волны, нет?

– Мне бы вашу фантазию, Патрик, – улыбнулся Питер. – Но вы правы, этот рисунок больше похож на схему. Круги, спирали и лабиринты – архаические символы, и в студенческие годы я много повидал их и даже пытался истолковывать. Но этот знак не похож ни на что из того, что я знаю. Думаю, нам не помешает показать его паре-тройке людей. Вдруг, кто-то из них узнает его, и тогда мы сможем получить хоть какую-то зацепку для выяснения его происхождения.

– Значит, вы согласны прокатиться в Канн? – сделал заключение Патрик.

– Да, давайте заглянем на симпозиум мистиков. И будем надеяться, что все действительно будут придерживаться «строгого закона» и не станут заниматься миссионерской деятельностью.

8 мая, офис мэра, Сен-Пьер-дю-Буа.

Толстые пальцы Дидье Фавеля еле заметно дрожали, пока он наливал себе коньяк. Он пододвинул сервировочный столик поближе к рабочему столу и погрузился в кресло. Одним глотком он почти осушил бокал, потом отклонился на спинку и приготовился к встрече.

Она оказалась короткой, но неожиданной и очень неприятной. Незадолго до этого он разговаривал с Фернандом Левазье, прежде чем тот уехал в отель к исследователям. После этого он взял свежую газету и отправился было к своему письменному столу, но тут к зданию подкатил черный «Мерседес»…

Из автомобиля вышли водитель и телохранитель, оба серьезные, широкоплечие и одетые в дорогие костюмы. Охранник открыл заднюю дверь, оттуда вышел господин в пиджаке свободного покроя и в модных очках. Уверенной походкой он направился к главному входу, а двое мужчин последовали за ним. По тому, как один из сопровождающих поправил ремень, Дидье Фавель понял, что они были вооружены.

Он даже не успел присесть, как в кабинет вошла секретарша.

– Господин мэр, к вам посетители, – успела произнести она, прежде чем телохранитель мужчины из «Мерседеса» отодвинул ее в сторону.

Вблизи посетитель производил впечатление хитрого и образованного человека. Его телохранители заняли позицию у входной двери, а он подошел к письменному столу.

– Доброе утро, месье Фавель.

– Доброе утро, месье…? – он намеренно оставил предложение незаконченным, но посетитель никак на это не отреагировал.

– Я из Парижа, – он протянул мэру визитную карточку. – Вам это знакомо?

Еще бы! Да и как ему было не знать? Он надеялся, что больше никогда не увидит этого, что его забудут. Да что говорить, он и сам почти забыл. Но прошлое вернулось. Неумолимо и, вероятнее всего, очень болезненно.

– Да, знакомо.

– Отлично. Тогда я буду краток. Некоторые очень влиятельные господа из Парижа крайне недовольны кое-какими исследованиями, которые развернули в вашем районе небезызвестные личности.

– Что вы имеете в виду?

Пару секунд он действительно не понимал, о чем идет речь.

– Француз и англичанин. До сих пор они молчали об исследованиях, которые проводят. Но сейчас они привлекают к себе внимание лишних людей. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да. Это значит, как бы…

– Позаботьтесь о том, чтобы они прекратили свои исследования или чем они там занимаются.

– Они исследуют единичные случаи бешенства.

– Парижу все равно, что они исследуют. Даже если это целомудрие Девы Марии. От вас ждут, что вы прекратите их деятельность. Исследование нужно прекратить немедленно!

– Прекратить? Но как… Они же из ООН! У меня нет полномочий как-то на них влиять.

– Вам не нужно ни на кого влиять. Просто сделайте так, чтобы они оба прекратили свою работу. Неужели это так трудно понять?

– Но… Я же не могу сделать так, чтобы они просто исчезли! Или?.. Или вы говорите об этом? Может быть, вы хотите, чтобы я покончил с ними? Или как вы себе это представляете?

Мужчина угрожающе склонился над мэром:

– Дорогой месье Фавель! Ваша толстая задница сидит на катапульте, и вы прекрасно знаете это. И тому пальцу, который приведет ее в движение, достаточно всего лишь один раз нервно дернуться. Прямо сейчас вы займетесь нашей маленькой проблемкой. Или в скором времени у вас вообще не будет больше никаких проблем. Я ясно выразился?

– Да, более чем.

– Хорошо.

Не проронив ни слова, мужчина повернулся и покинул кабинет вместе со своими телохранителями. На столе осталась лишь его визитка.

При мысли об этих людях Дидье бросило в дрожь. При всей своей инертности влиятельные силы в Париже чересчур злопамятны. Он наполнил бокал и попытался коньяком заглушить события лета 1968 года, которые снова всплыли в его памяти после неожиданной встречи с прошлым. Воспоминания хотели вырваться на волю и потребовать мести, а Дидье был готов выплюнуть и даже изрыгнуть их наружу.

– Господин мэр?

Голос секретарши испугал его.

– Что еще?! – закричал он.

– Месье Левазье хочет поговорить с вами… Сказать ему, что вы…?

– Нет, ничего.

Он махнул рукой и даже обрадовался возможности отвлечься, пусть его настроение и не поднялось.

– Впустите его.

Ногой он оттолкнул сервировочный столик в сторону, а свой бокал спрятал за стопкой бумаг так, чтобы посетитель не заметил его. В этот момент в кабинет вошел лесничий.

– Как прошла встреча с исследователями?

– Не очень результативно, как я и предполагал.

– И почему? Они не пошли нам навстречу?

Отказ исследователей от сотрудничества пришелся бы ему весьма на руку. Тогда им можно было бы выставить ультиматум.

– Нет, совсем наоборот. Они охотно шли на контакт. И даже показали мне свои результаты. Должен признать, что сначала я и сам настороженно относился к их работе, но похоже, то, что они говорят, правда. Им на самом деле нужны все эти погодные данные. И вам придется запросить их из Каркассонна.

Мэр скривил лицо. Вместо того чтобы получить отличный повод избавиться от назойливых исследователей, ему придется выполнять их просьбы.

– Вы действительно верите этой парочке? Неужели они смогут обуздать эпидемию?

– Между прочим, их там уже трое. На помощь к ним прибыла биолог.

– О, это уже интересно. И меня даже не поставили в известность?

– Очевидно, нет, господин мэр, но я уверен, что они непременно познакомят вас с ней.

– Что ж, хорошо. И все-таки, вы верите, что эти трое смогут решить проблему?

– Конечно. У них первоклассное оборудование. По последнему слову техники.

– Хм… согласен. Я достану для них сводку погоды. Благодарю вас за сообщение.

Он сделал вид, что очень занят и отвернулся к стопке бумаг.

– Если позволите…

– Конечно. Желаю вам хорошего дня, господин мэр.

Лесничий вышел из кабинета довольный тем, что удалось выиграть время, и теперь он сможет разобраться в тайне исследователей, которые занимались чем угодно, но уж никак не бешенством.

Глава 12

8 мая, офис президента Франции, Париж.

Президент Мишо отложил в сторону документы, отклонился на спинку кресла и начал массировать виски. Он размышлял. Его люди хорошо поработали. Не зная сути вопроса, они собрали для него всю информацию, которая требовалась. Ну а анализ и заключение он с легкостью мог сделать и сам. Но именно это и заставило его сомневаться. Не может все быть так просто. Или все же может?

Был лишь один человек, которому президент мог рассказать о своем открытии, и тот внушил бы ему уверенность. Граф.

Президент снял трубку и набрал ноль. На том конце провода ответил секретарь.

– Обеспечьте мне свободную линию по личному вопросу. И, пожалуйста, не пользуйтесь официальными линиями, – приказал президент и положил трубку.

Конечно, он с легкостью мог бы воспользоваться и своим телефоном, выбрав свободную от прослушивания линию, но все эти разговоры протоколировались. Через пару мгновений раздался телефонный звонок.

– Линия свободна, господин президент.

В трубке раздался легкий щелчок и гудок. Президент набрал швейцарский номер. Когда на другом конце сняли трубку, он представился.

– Это Эммануил. Я хотел бы поговорить с графом.

Обычно он никогда не представлялся по имени, но сейчас таким образом он хотел подчеркнуть свое доверие. Не прошло и нескольких минут, как в трубке раздался звонкий голос пожилого человека.

– Алло!

– Месье граф, это Эммануил Мишо. Прошу прощения, что так неожиданно звоню вам.

– Месье президент, это такая честь для меня! Что я могу для вас сделать?

– После нашего последнего разговора я навел кое-какие справки и сделал весьма интересные выводы. Я хотел бы поделиться ими с вами.

– Это очень мило с вашей стороны. Я надеюсь, вы не ждете от меня профессионального заключения.

– Ну, может быть, вы могли бы как-то спонтанно выразить ваше мнение по этому поводу. И, возможно, подсказать, куда мне двигаться дальше.

– Ваше доверие делает мне честь, и, честно говоря, мне не терпится узнать о ваших выводах. Правда, не могу вам обещать, что выскажу что-либо конструктивное на этот счет.

– Дело вот в чем. Помните, я говорил вам о хороших отношениях с промышленниками и о том, что некоторые предприниматели как-то отдалились от меня.

– Да.

– После нашего разговора мое чувство лишь усилилось, и теперь я почти уверен, что это не случайность. Потому что их отстранение было слишком странным и внезапным. Но это и не тайный сговор с целью слияния или чего-то в этом роле – об этом мы бы сразу узнали. Я пришел к выводу, что на самом высоком уровне были приняты осознанные и внезапные решения. Людьми с безграничным влиянием.

– Вы имеете в виду предпринимателей?

– Не исключено. Но не стоит недооценивать и влиятельных акционеров, наблюдательные советы или кого-то из этой области.

– Понимаю.

– Я приказал проверить менеджеров высшего звена, денежные потоки и активы соответствующих фирм и концернов. И затем проанализировал эти сведения. Так вот, я выявил, что между ними существует связь.

– Кто бы мог подумать! – голос графа звучал наигранно удивленно.

– Но это не бросается в глаза с первого взгляда. Например, два банка принадлежат «Miralbi», основным конкурентом которой является британская группа компаний «Halifax». А наблюдательный совет в большей или меньшей степени контролирует не кто иной, как Ив Ларош, отец Жана-Батиста. Знаете, кто это?

– Вы говорите про Жана-Батиста Лароша, вашего соперника из Партии Национального Фронта?

– Именно. И тут же я выясняю, что его брат является управляющим энергетической компании, которая отвернулась от меня. У него на руках пятьдесят одни процент акций. А как вы думаете, кому принадлежат остальные сорок девять?

– Не терпится узнать.

– Они принадлежат группе компаний «Ferrofranc».

– И именно с ними у вас проблемы.

– Да, – президент полистал документы, лежащие на его столе, – и так далее. Я просто не хочу загружать вас подробностями. Как бы то ни было, получается, что семья Ларош настолько сильна в бизнесе, что может влиять на многие компании.

– Занимательно! То же самое относится и к другим фирмам, о которых вы рассказывали?

– Да. «TVF-Media» и «Teledigit International» относятся к одному медиа-концерну, во главе которого находится дядя Жана-Батиста.

– И к какому выводу вы пришли?

– Ну, для меня совершенно неудивительно, что Жан-Батист Ларош вместе со своей партией хотел бы победить на следующих выборах. Но меня волнует, что у него слишком много власти, особенно, если он подключит к политической борьбе родственников.

– Вы полагаете, что один человек может подвигнуть и промышленные концерны, и банки на такой решительный шаг? Похоже, они даже готовы рискнуть и отказаться от государственных займов и прочих льгот…

– …но в случае выигрыша получить взамен президента Франции – члена их собственной семьи.

– При всем уважении, господин президент… Вы позволите мне выразить свое мнение?

– Ну конечно, именно поэтому я и позвонил вам. Что вы думаете?

– Я не француз и не так близко знаком с государственным устройством вашей страны. Но мне кажется маловероятным, что одни президентский пост стоит таких жертв.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, добавив немного фантазии, то, что вы описали, можно определить как давно готовящийся путч. И если он пройдет успешно, то старые предприятия и объединения впадут в немилость, а на их место придут новые, жаждущие государственной поддержки.

– Вам кажется маловероятным, что промышленные гиганты пойдут на конфронтацию с правительством, чтобы получить призрачный шанс возместить убытки в будущем?

– Да.

– Может быть, вы и правы… – минуту президент колебался, а потом решительно ударил по столу. – Но факт остается фактом. Мне это напоминает мафиозную группировку!

– Если вы действительно попали в такую щекотливую ситуацию, господин президент, то, думаю, будет нелишним еще раз проверить свои предположения.

Президент повернулся к окну.

– Как это?

– Если ваши предположения верны, то семья Ларош должна чувствовать себя очень уверенно.

– По-видимому, да.

– И чем это может быть вызвано?

– Может быть, есть какие-то обстоятельства, о которых мы пока не знаем, но которые сулят семье Ларош успех на следующих выборах.

– Хорошо… А теперь проверьте себя. Представьте, что вы избиратель. Вы бы выбрали Жана-Батиста Лароша и его партию? Или скажем по-другому: вы чувствуете, что именно этот мужчина способен выиграть выборы?

– Нет, ни в коем случае. Он не выглядит достаточно компетентным. Он не харизматичен, а заносчив и эгоцентричен.

– Тогда позвольте узнать, что же вселяет в него такую уверенность? Может быть, это просто уверенность в собственных силах? А почему бы вам не встретиться с ним? Если он действительно настолько самоуверен, то, возможно, при личной беседе вам удастся что-нибудь разузнать.

– Хотите сказать, что мне следует встретиться с ним?

– Конечно.

– Но это смешно! Этот человек избегает даже того, чтобы произносить на людях мое имя. Он никогда не согласится на встречу.

– Может быть, вы напали на ложный след, – ответил граф, – а может быть, и нет.

Президент замолчал на минуту.

– Вы правы. Попытаться стоит… Месье граф, позвольте сердечно поблагодарить вас.

– Не стоит благодарности. Я всего лишь слушал вас.

– Как бы то ни было, мне было очень приятно поговорить с вами, и я благодарю вас.

– Взаимно, господин президент.

8 мая, отель «Казино Рояль», Канн.

– Жаль, что Штефани не захотела поехать с нами.

– Патрик, вы меня удивляете. Еще вчера вы назвали ее занудой, а сегодня уже скучаете по ней, – Питер засмеялся. – Или вы хотите, чтобы она стала свидетелем того, как вы с легкостью поднимете на смех целый зал мистиков в присущей вам манере?

– Хочу еще больше удивить вас: ни о чем подобном я даже не думал.

– Вы уж меня простите, но я с трудом представляю, как вы будете держать себя в руках посреди этого сборища.

– Позвольте напомнить, что в соборе Парижской Богоматери именно вы потеряли самообладание.

– Ну, тут вы правы, – Питер снова ухмыльнулся. – Вы считаете это недобрым знаком? Может быть, я символизирую Иуду в истории мистики, которой сам занимался столько лет? В таком случае вы превратитесь из Савла в Павла, непоколебимого основателя нового религиозного течения.

Патрик засмеялся:

– Ой, вряд ли!

– Что ж, остается одно: значит, вы просто не можете выбросить из головы госпожу Крюгер!

– Меня интересуют исключительно ее интеллектуальные способности, уважаемый профессор.

– Тем не менее она кажется вам чертовски привлекательной.

– Да, и это свидетельствует лишь о моем хорошем вкусе. Но удивительно то, что и вы, Питер, заметили ее обаяние, – пошутил Патрик.

– Пусть я и старше вас, но это совсем не значит, что я слеп, – парировал Питер. – В отличие от вас, я, серьезный ученый, могу держать свои эмоции под контролем.

– Да, – Патрик улыбнулся, – так и есть.

По указателям они дошли до фойе и оказались в помещении, которое, очевидно, служило для всевозможных конференций. На входе стоял мужчина, одетый в форму и проверял у гостей документы.

– Ваше приглашение, пожалуйста, – потребовал служащий, когда они поравнялись с ним.

Патрик протянул ему записку с информацией о симпозиуме.

– Мне очень жаль, но этого недостаточно. Нужно письменное приглашение. У вас есть с собой письмо?

– Это все, что у нас есть, – пояснил Патрик. – Мы совсем недавно узнали об этом симпозиуме.

Кажется, мужчину это ничуть не удивило. Он перевел взгляд на листок, лежащий перед ним.

– Сейчас проверим. Как вас зовут?

– Месье, я же сказал вам, что мы только сегодня узнали об этом мероприятии…

– Так, ваши имена, пожалуйста.

Питер подошел к нему ближе.

– Я – профессор Питер Лавелл, ученый и автор научных трудов. В настоящее время я читаю лекции в нескольких вузах на тему мистицизма. Я наверняка знаком организаторам, вряд ли они будут против моего присутствия.

Мужчина слушал его вполуха.

– Без приглашения я не… Да, я вижу профессор Лавелл и месье Невро?

Он посмотрел на них.

– Да.

– Вы действительно есть в списке приглашенных, – он отошел в сторону и указал рукой на дверь, – добро пожаловать на «Обмен»!

Войдя, Питер нахмурился, но, прежде чем он успел что-то сказать, молодая женщина сунула им в руки подобие программки.

– Добро пожаловать, братья. Желаю нам полезного времяпрепровождения, – сказала она и поспешила к другим гостям.

– Нас внесли в список гостей?! – Патрик удивленно посмотрел по сторонам. – Кажется, у нас появился покровитель. Даже могу предположить, кто это…

– Да уж, я тоже, – ответил Питер и ткнул пальцем в программку: – Через полчаса начнется открытая дискуссия, в числе прочих там будет принимать участие Клер Рене Колладон.

– Может, она и здесь постарается пропихнуть свою историю о Ноевом Ковчеге?

– Кстати, здесь нет ни слова о «Братстве истинных наследников креста и розы». Вместо этого напротив ее имени стоит «Великий магистр ордена РК»…

Питер замолчал на секунду, а потом схватился за голову:

– Постой, не может этого быть! Ну я и осел! Почему это раньше не пришло мне в голову?

– Что?

– Я понял, откуда я знаю ту фразу из пещеры!

– Какую фразу?

– Arcana publicata vilescunt… Ну, вспоминаете? «Раскрытые тайны теряют в цене, а оскверненное – всякую привлекательность».

– Э… Да, может быть. Вы знаете эту цитату?

– Да, я только что вспомнил, что знаю ее, но пока не помню, в каком контексте она звучала.

Быстрым шагом он пошел вперед, пристально всматриваясь в лица присутствующих.

– Это же так очевидно! Пойдемте же, нам нужно найти Рене!

– А вы не хотите просветить и меня? – спросил Патрик, смиренно следуя за профессором и доставая на ходу очередную сигарету из помятой пачки.

– Вот она! – воскликнул Питер и остановился в дверях.

В комнате люди общались между собой маленькими группками. Как только оба исследователя вошли, одна из групп незаметно растворилась и только Рене Колладон осталась на месте и даже махнула им рукой.

– Месье, я рада, что вы приняли мое приглашение, особенно вы, господин профессор. Честно говоря, я не надеялась увидеть вас вновь.

– Ну, раз уж мы здесь, – ответил Питер, – пусть вас не смущает, что мы будем выступать в другой роли.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Когда мы встречались с вами в Париже, у нас было намного больше вопросов, чем у вас. Но сейчас обстоятельства изменились, и у нас нет сомнений в том, что теперь мы можем поменяться ролями.

– Месье Лавелл, у меня такое ощущение, что сейчас мы находимся с вами на восточном базаре и торгуемся, – она улыбнулась. – Если вам от меня ничего не нужно, зачем же вы подошли ко мне?

– У меня есть кое-что, что вам наверняка захочется иметь. И мне интересно, что вы сможете нам за это предложить.

Рене Колладон рассмеялась.

– Что же такое есть у вас, что я непременно захочу?

– Я знаю, где находится пристанище Святого Духа.

Патрик удивленно смотрел на собеседницу, но та осталась непоколебимой.

– О чем вы говорите! – произнесла она в конце концов без всяких эмоций. – Не смешите меня!

По излишней сдержанности в ее голосе стало понятно, что она уже не чувствует себя уверенно.

– Пожалуй, я расскажу вам одну историю, – начал Питер, – а потом вы скажете мне, кто из нас кого смешит.

– Даже не пытайтесь шутить со мной, – пригрозила она, прищурив глаза.

– В середине пятнадцатого века, – продолжил Питер, – в этих местах жил мужчина, происходивший из знатного тевтонского рода. С пяти лет его начали обучать всем гуманитарным наукам, а уже в пятнадцать он отправился в Священную землю. Будучи в Дамаске, он услышал про тайное общество мудрых людей. Он сразу же отправился на их поиски, которые привели его в Дамкар. Там его уже ждали, и он стал обучаться тайным магическим искусствам. Так прошло несколько лет.

Все время, пока Питер говорил, Рене смотрела на него с каменным выражением на лице.

– После окончания учебы он пересек весь Египет и, прибыв в Фез, присягнул на верность духам природы. Затем молодой человек поехал домой, побывав сначала в Испании, а потом и в Германии. Несколько лет он был приверженцем отшельничества, а потом решился передать другим все свои накопленные знания и посвятить себя добру. Он добрался до пристанища Святого Духа, где начал исцелять людей и собирать вокруг себя единомышленников. Впоследствии его ученики разбрелись по всей Европе, чтобы распространять его учение. Мужчину звали Христиан Розенкрейц, на латыни его инициалы CRC.

Рене не проронила ни слова.

– У истории есть продолжение. Пришло время, и этот мужчина умер. Его похоронили в тайном месте. Спустя сто пятьдесят лет это место нашли. Могилой оказалась пещера, освещаемая «магическим светом» и украшенная разного рода магическими символами. Внутри было найдено совсем невредимое тело.

Патрик смотрел на своего коллегу со все возрастающим удивлением, а тот как ни в чем не бывало продолжал:

– В середине семнадцатого века вся эта история стала очень популярной, после того как в свет вышел труд под названием «Fama Fraternitatis». Каждый, кто хотел присоединиться к так называемым последователям Розенкрейца, должен был подтвердить это своими поступками или научными трудами. Даже в наши дни еще существуют тайные общества и ордены, апеллирующие к Розенкрейцу. К их числу относятся и «Истинные наследники креста и розы», разве не так? По внешней атрибутике вы очень похожи на любую масонскую ложу, но в действительности вы считаете себя истинными последователями мистических розенкрейцеров. Даже при выборе вашего псевдонима вы постарались использовать буквосочетание великого основателя, не так ли, Клер Рене Колладон?

Она набрала полную грудь воздуха, но Питер так и не дал ей возможности возразить.

– Вы бы очень хотели узнать, откуда у нас взялся набросок с изображением розы и фразы «Пусть это будет примером для моих учеников», так? Вы полагаете, что мы напали на след Христиана Розенкрейца. Возможно, вы правы. Только представьте: мы обнаружили пещеру, сверху донизу исписанную странными выражениями, зачастую неразборчивыми. В ней есть непонятный мерцающий свет. А на одной из ее стен выбит рисунок в виде розы с латинскими инициалами «C.R.C.» и подписью «Arcana publicata vilescunt…»

– … et gratiam profanata amittunt, – монотонно закончила Рене Колладон, – то есть «не мечи бисер перед свиньями и не устилай путь розами ослам». Это не храм Святого Духа, а могила Христиана Розенкрейца!

Питер замолчал, и еще около минуты никто не отваживался возобновить беседу.

– Если то, что вы говорите, – в конце концов сказала Рене в нерешительности, – правда, то можете себе представить, что это значит?! Точно так же вы можете утверждать, что нашли Изумрудную скрижаль [18]18
  Изумрудная скрижаль (лат.) «tabula smaragdina» – таблица-документ, который, согласно легенде, был оставлен Гермесом Трисмегистом на пластине из изумруда в недрах египетского храма или найден на могиле Гермеса Аполлонием Тианским. Одна из распространённых версий толкования надписей Изумрудной скрижали гласит, что на ней записан рецепт алхимической «Великой Работы», то есть рецепт получения философского камня.


[Закрыть]или доску с заповедями Моисея… Нет! Конечно, вы лжете. В противном случае это было бы слишком ужасно.

– Ну, возможно, я просто выдумал все это, – отступил Питер. – Подумаешь, полистать пару книг по истории и энциклопедии по оккультизму, не такое уж это искусство, ведь так? Но я ведь могу говорить правду, а это значит, что я настолько близок к истине, что вам это не снилось даже в самых отчаянных снах. Конечно, мне не следовало бы об этом говорить вам… Наверняка на свете много людей, не меньше вашего заинтересованных в этом открытии. Да чего там говорить, я просто уверен, что есть и те, кто считает розу и крест простым гербом Мартина Лютера.

Рене рассерженно махнула рукой.

– Это Сэмюель рассказал вам? Этот дилетант до сих пор ищет архивы Лютера. Но Лютер родился позже Розенкрейца. Всю свою жизнь он только и мечтал о том, чтобы стать последователем Розенкрейца или хотя бы быть принятым его последователями. Отсюда его герб и известные всем труды. Но за всю свою жизнь ему так и не удалось снискать звания прилежного ученика и мистика. Идеи Сэмюеля просто смешны!

– Надеюсь, мадам, он не слышал вас, – заметил Патрик, – вам же нельзя заниматься здесь миссионерской деятельностью.

– Месье Невро, у меня и в мыслях ничего подобного не было, – она снова обратилась к Питеру: – Что ж, я выслушала вас, но теперь мне нужно подняться на подиум. Поэтому скажите прямо, что вы хотите от меня? Вы же не думаете, что я поверю вам прежде, чем увижу доказательства!

– У меня всего два вопроса к вам. Первый: что вы можете рассказать о необычных огнях в гробнице?

– Об огнях? Собственно, немного. Согласно легенде, гробница освещена «магическим солнцем». Однако большинство учеников полагают, что речь идет не о настоящем свете, а о том, символом чего она является. То есть гробница освещена лишь в переносном смысле.

– Это «магическое солнце», – сказал Питер, достав изображение концентрических кругов, – имеет такой символ?

Рене тут же отрицательно покачала головой, но еще некоторое время смотрела на изображение.

– Нет, нет, «магическое солнце» – это пентаграмма. То, что вы держите в руках, я еще ни разу не видела… но… что это? Это-то еще откуда у вас?

– Я правильно понял вас: вы ни разу прежде не видели этот символ?

– К сожалению, нет. И поверьте мне: учитывая все, что, возможно, уже сейчас поставлено на карту, я ни за что не стала бы скрывать от вас правду. Это и был второй вопрос?

– Да… – немного в растерянности ответил Питер.

– Мне пора идти, – сказала Рене. – Я советую вам зайти в зал и послушать дискуссии. Может, у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы. Сразу после выступления я подойду к вам. Вы меня извините?

– Да, пожалуйста.

Как только Рене покинула исследователей, Патрик не выдержал:

– Теперь-то вы расскажете мне, что, черт возьми, все это значило?

– Она у нас на крючке, – ответил Питер, – и расскажет все, о чем мы только попросим.

– Вы что, только что придумали эту историю про Розенкрейца?