Текст книги "Древо миров"

Автор книги: Андре Олдмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Сначала воины долго ходили по кругу, приплясывая и потрясая кривыми мечами. Люди в длинных серых рубахах – очевидно, жрецы – били в кожаные бубны и звенели колокольцами на длинных шестах, сопровождая этот танец нестройной музыкой. Иногда музыка замолкала, и тогда воины останавливались, высоко подбрасывая и снова ловя свое оружие. «Арес! Арес!» – неслось к вершине кургана, где высился кумир их грозного бога. Потом пляска возобновлялась, снова ухали бубны и глухо звенели колокольца.

Потом на вершине откоса появились носилки с телом вождя. Их медленно несли вниз по серпантину в полном молчании, нарушаемом лишь карканьем воронья, слетевшегося в это скорбное место в ожидании поживы.

Носилки сопровождали оба сына Великого Тарки – ная, многочисленные рабы и слуги тащили тяжелые коробы, воины с копьями наперевес гнали толпу обнаженных куннов.

– Кажется, твоя дружина? – спросил рыцарь, прерывая хвастливую речь Опаса.

– Да, – неохотно буркнул тот и тут же продолжил: – Я убил не меньше трех дюжин проклятых ругов, прежде чем подлый удар свалил меня с ног…

Носилки установили напротив кургана, примерно в полете копья, пленных согнали в кучу, окружив стражей, затем на свободное пространство вывели огромное существо, опутанное веревками. Хотя существо не слишком упиралось, три десятка крепких ругов тащили его чуть ли не волоком.

– Птичка, моя птичка, – всхлипнул вдруг гном, – так вот какая судьба тебе уготована!

– Птица Рох? – удивленно переспросил рыцарь. – Но почему именно это создание, чья родина столь далеко отсюда, хотят принести в жертву местному князьку?

– Руги не дураки, – неохотно признал Опас, – раньше-то они жертвовали быков да баранов, помимо пленных, конечно… А потом смекнули: чего свое добро переводить, и стали жертвовать пойманных шатунов.

От толпы жрецов отделился длиннобородый старец и подошел к воинам, тащившим огромную птицу. По его знаку воины потянули за верхние веревки, повергая жертву на землю. Им не пришлось прикладывать особых усилий: птица Рох покорно легла набок, доверчиво глядя на людей огромными печальными глазами.

– Да она же ручная! – заголосил гном. – Ай, негодники, что делают! А птичка-то думает, что ей хвост выщипывать станут, мы всегда им хвосты выщипываем, чтобы неслись легче…

Хвост у птицы Рох и впрямь был весьма необычный и напоминал иглы гигантского дикобраза. С таким хвостом трудно высиживать яйца…

Но жреца больше интересовала шея птицы. Он поднял к вершине холма сверкнувший жертвенный нож, выкрикнул имя Ареса, потом наклонился и ловким движением перерезал жертве горло.

Гном закрыл глаза и как-то странно хрюкнул. Он так и сидел, не поднимая век, пока птицу ощипывали, рубили на части и кидали куски мяса в огромный медный котел. Все это сопровождалось заунывным пением жрецов, ударами бубнов и криками: «Арес! Прими, Великий Бог! Арес!»

Кости птицы сложили под котлом вместо топлива. Занялись они хорошо и горели ярко.

Когда дядюшка Гнуб открыл глаза, костер уже прогорел, а Опас рассказывал по третьему разу, как он положил пять дюжин врагов, прежде чем подлый удар свалил его с ног.

– …Когда меня вели мимо моей плененной дружины, я гордо держал голову, и мои воины приветствовали меня!

– Кажется, скоро им придется приветствовать Нергала, – проворчал рыцарь.

Пленных куннов уже согнали к самому подножию кургана, внутрь цепи воинов. Длиннобородый жрец снова выкрикнул имя бога и взмахнул ножом, подавая знак. Руги бросились на пленников, размахивая мечами…

Нет, они не убивали врагов: схватив за волосы, ставили их на колени, потом ловким ударом отсекали левую руку, оставляя, искалеченных степняков истекать кровью. Стоны и вопли наполнили котловину. Отрубленные конечности жертв руги швыряли на курган, и немало окровавленных обрубков упало возле самого кумира Ареса.

– Отвратительная бойня, – пробормотал Дагеклан, сжимая за спиной кулаки.

– Разве в ваших землях всегда милуют побежденных? – спросил Опас, спокойно наблюдавший, как расправляются с его дружиной.

Рыцарь вынужден был признать, что далеко не всегда, но промолчал.

– Дело воина – умирать, – продолжал Опас, – и потом их души вселятся в таких же воинов или даже десятников. А десятники могут стать сотниками, если хорошо несли службу и во всем слушались воевод. Воеводам куда хуже. Вот я, например: когда умру, моя душа вселится либо снова в военачальника моего ранга, либо в коня.

– А почему не в нового кагана? – не удержался от вопроса ехидный гном.

– Потому что у кагана уже есть наследник, глупая фасолина! Воин проходит весь путь перевоплощений: сначала он конь, верный слуга всадника, потом – младший конник, верный слуга десятника, потом – десятник… Если, конечно, при жизни ловок, смел и предан.

– Увы, у воевод, как и у женщин, только две возможности. Нерадивая жена может возродиться жабой или гадюкой, военачальник, не совершивший нужного числа подвигов, – конем. Тогда весь путь нужно проходить сначала.

– Думаю, твоя душа вселится в барана, – проворчал дядюшка Гнуб, но так тихо, что кунн его не расслышал, а рыцарь подумал, что Опас, оказывается, боится не смерти: болтает из страха, что ему, возможно, придется таскать на спине кого-нибудь из своих потных кривоногих соплеменников.

Тем временем внизу снова раздались удары бубнов, звон колокольцев и длинная процессия во главе с носилками Таркиная потянулась вверх по серпантину. Из жрецов ее сопровождал один седобородый, остальные бродили среди искалеченных куннов, приканчивая их жертвенными ножами.

– Зачатки гуманности, – хмыкнул рыцарь, – хоть не заставляют жертвы долго мучиться, истекая кровью.

– Интересно, насколько гуманно поступят с нами? – проворчал гном. – Сразу зарежут или сначала кожу снимут?

Когда процессия поравнялась с пленниками, дюжие воины подхватили клеть за приделанные снизу ручки и понесли вверх по склону. Дагеклан заметил, что их несут среди слуг и рабов, тащивших тяжелые коробы, и женщин в длинных темных одеждах, украшенных, к удивлению рыцаря, довольно тонко исполненными золотыми подвесками и кольцами.

– Наложницы Таркиная, – хмыкнул Опас, – следуют на Ледяные Поля вслед за своцш хозяином. Руги не верят в перевоплощение душ, ибо народ они темный. Думают, что их умерший каган будет жить в Ледяном дворце на далеком острове посреди соленого озера в окружении слуг, воинов и женщин. Сколько их, и все хорошенькие! Славно пожил старик, славно… Ха, не удивлюсь, если Таркинай родится в следующий раз не конем, а мулом!

Процессия свернула в широкий проход, вырубленный в соляном откосе. В конце его темнела ниша – носилки медленно вплыли под белые своды.

Когда клеть втащили следом, Дагеклан увидел довольно обширную пещеру, выдолбленную в толще соляных пластов. У стены, противоположной входу, имелось небольшое возвышение, куда и поставили носилки с сиденьем, на котором высился вельможный мертвец. По обе стороны рабы и слуги аккуратными рядами поставили короба, открыв их крышки. Блеск дорогой посуды и украшений наполнил пещеру. В некоторых ящиках оказалось оружие, его извлекли и грудой сложили к ногам Таркиная. Среди прочего Дагеклан приметил свой двуручный меч и семизарядный арбалет Конна.

Наложницы, поджав ноги, уселись прямо на пол по сторонам возвышения между коробами и носилками, рабы преклонили колени, воины с круглыми щитами и копьями встали вдоль стен. Их было две дюжины во главе с десятским в красной шапке: очевидно, это были те руги, коим предстояло отправиться на Ледяные Поля охранять своего господина. Наконечники копий были почему – то обернуты промасленной паклей.

Ярл приблизился к сиденью и взял с колен мертвого отца Священную Палицу. Потом торжественно подошел к старшему брату и, протягивая реликвию племени ругов, сказал:

– Прими из рук того, кто уходит, залог могущества и процветания нашего народа. Будь достойным вождем ругов и одолей, когда наступит время.

Мидгар протянул ему золоченый череп, который все еще держал в руках.

– Выпей, брат, из Отходной Чаши в залог того, что будешь верно служить отцу нашему на Острове Горячего Льда, как пью я, в знак обретенной власти!

Ярл положил палицу к ногам брата, принял чашу-череп, сделал глоток, вернул Мидгару, и наследник Великого Таркиная тоже отхлебнул темную жидкость.

– Почему не пьешь до дна? – спросил Ярл. – Разве не таков обычай, брат? На тризне, за поминальным столом ты снова наполнишь ее…

– У меня остался долг, который надлежит исполнить, – сказал Мидгар и направился к клетке.

– Открой, – приказал стражнику.

Когда стражник откинул запор и отворил решетчатую дверь, наследник Великого Таркиная опустился на колени и протянул чашу сидящему со связанными за спиной руками Дагеклану.

– Я не в силах ослушаться Большой Матери и подарить тебе свободу, – сказал он, – но я обещал, что выпью с тобой из Отходной Чаши, и хочу это сделать. Хочу знать, что моего отца будет сопровождать не пленник, а друг.

– Не пей, – быстро шепнул гном, – это яд!

– А со мной не хочешь выпить, Лисий Хвост? – скорчил страшную рожу Опас. – Ведь я принес тебе реликвию куннов, а ты подло пленил меня и сунул в этот склеп! Промочи мне хотя бы горло перед смертью!

Мидгар не удостоил его ответом, он пристально смотрел в глаза рыцаря.

– Я выпью с тобой, – сказал Дагеклан, – только если смогу принять чашу свободными руками.

Мидгар сделал знак стражнику, тот проворно забрался в клетку и разрезал веревки, стягивающие руки кампанария.

– Гнома тоже освободи, – потребовал рыцарь.

Мидгар кивнул – путы, стягивающие щиколотки и запястья дядюшки Гнуба, упали на пол клетки.

– И меня! – потребовал Опас и снова не получил ответа.

Дагеклан принял чашу и сделал большой глоток. Жидкость была вязкой и обжигающей.

Мидгар принял чашу из рук рыцаря и осушил ее до дна.

– Прощай, – сказал он, – не держи зла.

– Прощай, – откликнулся Железная Рука. – Как бы то ни было, ты – муж чести.

Наследник Таркиная его уже не слышал. Передав чашу-череп десятскому в красной шапке, он принял из рук раба золотой кувшин с узким горлышком и подошел к брату. Ярл сидел на груде оружия у ног отца. Мидгар протянул ему кувшин и склонил голову.

– Ты знаешь, что делать, брат.

Слова его были едва слышны, и также тихо отвечал Ярл:

– Знаю и не колеблюсь. Да поможет мне Арес.

Он принял золотой сосуд и припал к горлышку.

Казалось, он едва коснулся его губами, но руки его сразу же опустились, голова откинулась, взгляд остановился. Мидгар вынул кувшин из мертвых пальцев брата и кинул его человеку в красной шапке.

– Об остальных позаботишься ты, Давор, – бросил он, подбирая Священную Палицу.

И, забрав у десятского опустевшую чашу-череп, новый вождь ругов направился к выходу. За ним потянулись те, кому еще дозволено было дышать холодным, влажным воздухом страны Огнедышащих Гор. Они исчезли в проходе, и ветер унес им вслед маленький соляной смерч. Оставшиеся в пещере преклонили колени и простерли руки к мертвому Таркинаю и его мертвому сыну. Не то плачь, не то заунывная песня зазвучала под белыми сводами.

– Дверца клетки открыта, проход свободен, – шепнул гном, – я бы попробовал бежать.

– Не успеешь, мышь, – буркнул Опас, – раздавят.

– Странно, – задумчиво произнес Дагеклан, – чаша с напитком живых у них сделана из человеческих головных костей, а сосуд с ядом – из золота. Ладно, яды наливают во что попало, но вот в череп… Я слыхивал, что у некоторых варваров существует обычай пить из черепа убитого врага…

– Врага? – хохотнул Опас. – Врага! Посмотри внимательно на дохлого кагана ругов. Видишь, глаза у него из олова, а знаешь, что вместо головы? Деревянная болванка с вырезанным лицом! Руги весьма ловко умеют снимать кожу, без единого повреждения… И снимать, и натягивать умеют. Ты пил из черепа самого Таркиная, чужеземец!

Страшный грохот потряс в это время стены пещеры. Огромные глыбы завалили проход, и наступила полная темнота.

Глава вторая
Явление Мурия

Да будет ведомо тебе, ученик, что духи камней бывают опасны и несговорчивы. Посему чаще следует применять естественные вещества, нежели заклинания…

Наставления рудознатца

Соляная пыль тучей поднялась в воздух, застав ляя людей чихать и кашлять. Дагеклан отчаянно тер глаза – они слезились, веки быстро распухали.

– Да развяжите же мне руки! – ревел Опас, сотрясая клетку так, что она, казалось, вот-вот развалится.

Лишь дядюшка Гнуб сохранял полное спокойствие: к подземным обвалам рудознатцу было не привыкать.

Наконец, в темноте затеплились огоньки, затрещала промасленная пакля, и пещера озарилась красноватым светом факелов. Тени воинов заметались по стенам, и десятский Давор в высокой шапке, казавшейся сейчас зловеще – черной, медленно двинулся к коленопреклоненным наложницам. Он протягивал каждой золотой кувшин, и женщины припадали к нему губами, словно в последнем поцелуе. Ни криков, ни стонов – все происходило в полном молчании. Одна за другой наложницы превращались в тряпичные куклы, безвольно распростертые у ног своего мертвого господина.

Потом наступила очередь рабов. Мужчины принимали смерть столь же покорно, только один вскочил и бросился было бежать в темноту, но его схватили, грубо запрокинули голову и влили в перекошенный рот глоток яда.

– Эй, недомерок, – прошипел Опас, склонившись к уху дядюшки Гнуба, – разрежь мои веревки! Гномы всегда таскают нож за голенищем.

– У меня его нет, – пробормотал Гнуб виновато.

– Ты и вправду отдал его королю? – спросил Дагеклан.

– Наверное, я поступил опрометчиво… Но месьору Конну не следовало отправляться в Верхний Мир безоружным. Я и сунул ему тихонько нож за пояс…

– У тебя мозги, как мерзлая грязь! – рявкнул кунн в бешенстве. – Этот ублюдок-руг уже тащит нам свое пойло! Вы что, собрались подыхать?

Давор подошел и застыл возле открытой дверцы клетки. Пятеро воинов с копьями-факелами толпились за его спиной, остальные по-прежнему стояли в отдалении у стены склепа.

– Кто первый из вас последует за Великим Тарки – наем? – спросил десятский.

– Почему не ты? – рыкнул Опас.

– Я уйду последним.

– Месьор Давор, – заговорил Дагеклан, потирая запястья и разминая пальцы, – я уважаю чужие традиции, но позвольте все же высказать несколько соображений на сей счет. Почему вы так настаиваете, чтобы мы приняли яд? Насколько я понимаю, выход из этой пещеры надежно завален, и бегство невозможно. Исполните свой обычай, а нам предоставьте прожить столько, сколько мы протянем, наглухо замурованные в этом склепе. Ибо добровольная смерть от яда – бесчестье для воина. Лучше умереть от голода.

– Я видел, как ты пил из Отходной Чаши с Мидгаром, – сказал десятский, – только поэтому веду с тобой речь. Ты больше не пленник, поэтому в твоих словах есть резон. Но я не могу позволить тебе и твоему побратиму гному остаться в склепе после нашего ухода на Ледяные Поля. В коробах много еды, которая надобна Великому Таркинаю во время похода к острову Горячего Льда. Вы же, без всякого сомнения, испытывая муки голода, уничтожите припасы.

– Тогда дай мне оружие и позволь умереть в честном бою. Вас два десятка, так что исход схватки предрешен.

– Ты храбр, чужеземец, но и этого я не могу тебе позволить. Те, кто падет от твоей руки, останутся здесь. Только принявший священный яд попадет в свиту Таркиная.

– В червя земного он попадет, – прорычал Опас, ворочаясь, словно медведь в берлоге, – в мокрицу ничтожную воплотится…

– Хорошо, – сказал Дагеклан, – вижу, иного выхода у нас нет. Но я хочу принять яд не так, как выпили его рабы и наложницы. Я – свободный человек и желаю сам поднести к губам сосуд смерти!

Гном охнул и сунул в рот кончик бороды. Опас разразился страшными ругательствами, вцепился зубами в деревянный прут клетки и принялся его яростно грызть.

Дагеклан протянул левую руку, но, вместо того чтобы взять кувшин, оттолкнул его в сторону и, вскочив, ударил правым кулаком Давора в подбородок. Десятский опрокинулся навзничь, выронив золотой сосуд под ноги своих воинов. Темная струйка вытекла на соляной пол склепа – раздалось шипение, и желто-зеленое облако окутало пятерых ругов.

– Мурий! – возопил гном, в ужасе забившись в дальний угол клетки. – Берегись, дух соли освободился!

Он натянул колпак на лицо до самого подбородка, продолжая выкрикивать что-то непонятное из-под плотной шерстяной ткани.

Железная Рука был уже возле носилок с телом Таркиная – желтое облако осталось у него за спиной.

Рыцарь выхватил из груды оружия свой двуручный меч и обрушил его на ругов, бросившихся на него от стены, выставив вперед копья с пылающими наконечниками. К потолку склепа взметнулись искры и ошметки горящей пакли…

Желто-зеленое облако, поколебавшись в воздухе, медленно двинулось в сторону клетки. Давор и пятеро воинов остались неподвижно лежать на полу склепа – глаза их вылезли из орбит, на губах была пена, тела мучительно выгнулись…

– Пошло вон! – заорал Опас, выдрав зубы из прута решетки и плюясь древесными щепками. – Ты, Мурий, или как там тебя! Я не руг, меня так просто не сожрешь!

Облако дрогнуло и остановилось.

– Ага, – заревел кунн, – дюжину мерзких жаб в твое бесплотное брюхо! Сгинь – пропади!

Желто-зеленый туман поредел и рассеялся. Опас испустил победный вопль и вскочил, ударившись толовой о потолок клетки.

Несколько ругов, атаковавших Дагеклана, уже корчились на полу, сраженные мечом рыцаря, другие продолжали наступать, делая выпады копьями. Одежда Железной Руки тлела в нескольких местах, но он не обращал на это внимания, отбивая горящие наконечники и сам нанося смертельные удары. Часть воинов, смекнув, что только мешает своим товарищам, устремилась к клетке. «Кувшин с ядом подберите!» – закричал кто-то, но вид шести мертвых тел заставил храбрецов отшатнуться: кожа желтыми лоскутьями слезала с перекошенных лиц, обнажая черепные кости, глазные яблоки выпали, распухшие губы лопались, как перезрелые помидоры…

Когда перепуганные руги подняли глаза от этого страшного зрелища, они увидели перед собой маленького человечка в высоком колпаке. Дядюшка Гну б стоял перед клеткой, уперев в бока кулачки, победно задрав бороду, – и улыбался.

– У нас в Тюирнлги говорят: «Не проси утиральник, пока в штольню не слазишь», – молвил он важно. – Разбежались, понимаешь, компании им захотелось. Чего это мы на Ледяных Полях забыли? Ничего не забыли. Вам туда надо? Вот и ступайте с миром. Пока я снова Мурия Солерода не вызвал.

Руги неуверенно переглянулись, потом один, видно самый сообразительный, заявил: «Ты – колдун».

– Да, – сказал гном гордо, – еще какой колдун. Могу в кротов превратить, будете на ваших Холодных Полях лед грызть. А вон там, в клетке, настоящий кунн – людоед. Его из племени – то изгнали, за то что дедушку родного сожрал. Так что выбирайте: он сейчас голодный.

Звон оружия возле носилок Таркиная смолк. Там тоже вступили в переговоры. Вытирая о штанину окровавленный меч, подошел Дагеклан; уцелевшие руги топали следом, понурив головы.

– Они говорят, что не желают смерти в бою, – пожал плечами рыцарь, обращаясь к гному. – Тогда, дескать, не смогут сопровождать своего господина, и Таркинай сильно опечалится. Яду просят.

– Вольному воля, – весело откликнулся недорослик, – пускай отведают. От такого яду умереть, оно, конечно, не так мучительно, как от Мурия Солерода или от ран…

– Мы не трусы, – мрачно сказал руг с рассеченной губой, – сойдись я с этим воином раньше, не уступил бы поля. Велика честь погибнуть в сражении, но сейчас мы уже мертвы и должны исполнить последний долг перед своим вождем. Хотите – оставайтесь в склепе, Таркинай погневается, да простит: дружина на Ледяных Полях ему важнее гостей и пленников.

– Счастливого пути, – помахал гном ручкой, – как говорят у нас в Тюирнлги: «Кубарем да в шахту». Скучать не будем.

Рыцарь глянул на дядюшку Гнуба осуждающе: все же люди готовились покинуть этот мир, и шутить в таких случаях не полагалось. Он сам поднял золотой кувшин и протянул его ругу.

– Мужества тебе на дальнем пути, воин. Охраняй своего господина, и да поможет вам Митра благополучно добраться до острова Горячего Льда.

Руг молча кивнул, принял сосуд с ядом, и воины потянулись к носилкам Таркиная. Пакля на наконечниках копий почти догорела – тускло мерцающая цепочка огней окружила трон мертвеца. Потом эти огни стали падать – один за одним, разбиваясь о пол склепа фонтанчиками багровых искр…

– Горячий лед, – ворчал Опас, протискиваясь в дверцу клетки, – кто слышал о горячем льде… Все они станут свиньями или гусями безмозглыми. Эй, коротконосый, разрежь мне наконец веревки!

– Может, тебе лучше заткнуть рот? – поинтересовался гном.

– Рот? Ах ты козий помет в дурацком колпаке! Да если бы я не заорал на этого желтого демона, он сожрал бы тебя вместе с бородой и сапогами!

– Орал ты знатно, – покивал дядюшка Гнуб, – я думал – штаны обмочишь. Солерод тебя и испугался. Ну, я немного заклинаньицем помог, а так – оно конечно…

– Ладно, – примирительно сказал рыцарь, – не время сейчас спорить. Я развяжу тебе руки, кунн, если ты обещаешь употребить их на общую пользу. Здесь много острых клинков, надо попытаться пробить ход наружу.

Он перерезал веревки, стягивающие лапы степняка, и тот принялся разминать запястья.

– Сделай ты это раньше, – сказал он высокомерно, – ни один ублюдок – руг не успел бы напиться из кувшина. Я разорвал бы им глотки и вырвал кишки, всем до единого! Что же до твоих мыслей пробиться через пласты соли – они глупы. Видел проход, по которому нас сюда тащили? Сейчас он завален глыбами сверху донизу. Над нами толща и под нами тоже. Ха, да ты состаришься, пока будешь ковыряться своими железками!

– А ты что предлагаешь?

– Я? Пожрать! Таркинай, слышал, неплохо запасся на дорогу.

Он шагнул вперед, но тут же споткнулся о полуразложившееся тело Давора и упал.

– Шакалье дерьмо! – взревел Опас, ворочаясь среди останков. – Темно, как в заднице кабана… Эй, мелочь бородатая, ты под землей ползаешь, есть чем посветить?

– Если ты еще раз назовешь меня стручком, фасолиной, недомерком или как-либо иначе, – зловеще пообещал гном, – я превращу твой мужской корень в нефритовый камень. Бело-зеленый, полупрозрачный минерал, очень удобный для разных поделок…

Некоторое время кунн ворочался молча, обдумывая угрозу. Вспомнив о заговоренных стрелах, он злобно помычал, потом через силу выдавил:

– Э… какие дела… тебя это… дядюшка Гнуб, что ли? Ну, пускай. Мы в одном седле, брат, чего ссориться?

– Так-то лучше, – удовлетворенно хмыкнул маленький бородач, – а посветить чем найдется. Какой же рудознатец – да в штольне без фонаря!

Он пошарил за голенищем и вытащил круглую пряжку, укрепленную на ременной петле. Продел в петлю свой островерхий колпак – пряжка оказалась спереди, точно посредине головного убора. Гном вытащил из сапога круглый плоский камешек, подул, обтер обшлагом и приложил камешек к пряжке. Что-то негромко затрещало, и на колпаке дядюшки Гнуба вспыхнула лампа – достаточно яркая, чтобы осветить удивленное лицо рыцаря и уродливую физиономию кунна.

– Молодец, – пробормотал тот, – я хоть и не боюсь темноты, а с фонарем лучше.

Кунн поднялся на ноги и вдруг хлопнул себя рукой по лбу.

– Эй, недоме… Гнуб, братец, ты ведь всякие камни ведаешь, а соль – она тоже камень, пока ее не выпарили, не измельчили да в похлебку не кинули. Давай, заклинание какое скажи – пророй нам ход наверх!

Рудознатец в сопровождении рыцаря и степняка подошел к стене склепа и постучал по белой поверхности костяшками пальцев. Звук вышел глухой и невыразительный.

– Видите ли, друзья мои, каменная соль, именуемая иначе галитом, действительно является минералом белого, желтого либо синеватого цвета, чаще всего в форме кристаллических скоплений, – сказал гном тоном, способным вызвать отчаянную зевоту у юных школяров от Галпарана до Асгалуна. – Однако трудность в общении с этим камнем состоит в том, что минерал сей принадлежит к семейству коварного Мурия, именуемого также Солеродом…

– Это та бестия, что сожрала ругов? – опасливо спросил кунн.

Дядюшка Гнуб важно подкрутил ус и покивал головой, отчего пятно света запрыгало по белой стене.

– Именно так, месьор Резвый, именно так. Мурий очень опасен сам по себе, но в галите он накрепко связан другим духом камня, именуемым Нетером. Чтобы освободить солерод, надо произвести множество превращений и прочесть множество заклинаний. В смертельной жидкости, вытекшей из золотого сосуда, содержалось, видимо, нечто такое, что заставило Нетера отпустить коварного Солерода на свободу. Я еле загнал его обратно…

– Мы загнали его обратно, – вставил Опас, и гном, увлеченный своими объяснениями, не стал спорить.

– Как бы то ни было, – продолжал он, – галит – весьма неподатливый для заговоров минерал, требующий крайней осторожности.

– Никогда не буду посыпать пищу этой дрянью, – буркнул кунн.

– Это весьма неразумно, месьор Резвый. Соль вкусна и необходима для здоровья. С помощью этого минерала можно отделять золото от неблагородных металлов, если прокалить его с солью и глиной. Нетер же, добываемый в соляных озерах с известковыми берегами, используют при выделке кож, крашении тканей и в лекарственных снадобьях…

– Да нам-то что пользы? – опять встрял Опас. – Мы не собираемся ни добывать золото, ни красить кожу. Ты можешь пробить выход или нет?

– Плотность два грана на кубический наперсток, вид осадочный, состав корпускулярный, выраженный, – бормотал гном выстукивая пальцами стену, – откачку разве применить обратнонаправленную? Опасность схло – пывания, при таких – то массах… Хорошо поддается растворам супротивным, распадаясь на вверх и вниз бегущие… Что же у нас из супротивных растворов? Ну вот, совсем глупый стал. Вода – первейший. Откуда взять столько воды?

– В коробах есть кувшины с водой и вином, – сказал Дагеклан, – только руги просили не трогать.

– Зачем им вода, когда у них льда на Холодных Полях навалом? – внес свою лепту в обсуждение Опас.

– Я мог бы направить воду, но не знаю куда, – опечалился гном. – Размывать стены наугад – последнее дело. Воды – то не так уж много.

Он вдруг умолк и приник ухом к стене.

– По мне так вино лучше выпить, – сказал кунн, – я очень сильный, когда вина выпью…

– А ну умолкни! – скомандовал рудознатец, к чему – то прислушиваясь.

Пальцы его забегали по белой стене, как шустрые насе – комые. Он то постукивал слегка, то прикладывал ухо, то принюхивался. Потом сдвинул колпак набок и объявил:

– Там есть пустоты. Был проход, но его заложили и растворами все щели заделали. Проход ведет недалеко, но попробовать можно.

– Эта стена, противоположная той, где был вход в склеп, – сказал Дагеклан. – Ты уверен, что стоит рискнуть?

– Можно, конечно, последовать предложению месьора Резвого и напиться, – буркнул гном, – веселее будет помирать.

Без лишних разговоров они перетащили к замурованному проходу все имеющиеся кувшины с водой и вином. Дагеклан выдолбил в соляной стенке мечом наклонное углубление и вылил туда первый кувшин.

– Я только чуть – чуть направлю воду и усилю ее воздействие, – сказал дядюшка Гнуб. – Осторожность не помешает, если мы снова не хотим повстречаться с Мурием. Вода же лишь промоет галит, не вызвав никаких недоразумений между Солеродом и Нетером. Духи даже ничего не заметят…

– А вино не ударит им в головы? – забеспокоился кунн.

– У духов камней нет голов, – огрызнулся гном, – как и у некоторых людей… А сейчас все замолкли!

Он принялся бормотать заклинания… Железная Рука все лил и лил воду, и она уходила в толщу стены, оставляя небольшое отверстие с оплывшими краями. Когда вода кончилась, в ход пошло вино. Опас поскрипел зубами, но тоже вылил в дыру пару кувшинов.

– Ну и что? – сказал он, когда и вино подошло к концу. – Дырка маленькая, кошка не пролезет.

– Я пролезу, – сказал рудознатец, – а ну подсади!

Он исчез в отверстии, откуда долго еще доносилось кряхтение и какое-то плюханье. Потом, как из печной трубы, донесся голос гнома:

– Здесь что-то есть! Пещера… Стол какой-то… На столе – две вещицы, красивые… Клянусь бородавкой на заднице Подземного Короля, это похоже…

Его слова поглотило громкое шипение, от которого заложило уши. В отверстии полыхнул зеленый свет, и часть стены с грохотом обрушилась. Рыцарь и кунн едва успели отскочить в сторону – дымный зеленый луч вырвался из расщелины, ударил в противоположную стену склепа и угас.

– Эй, месьор Гнуб, вы живы ли? – крикнул Дагеклан.

– Живой, – донеслось из темноты: голос был сиплый и весьма испуганный.

В расщелине заметался свет фонаря, и гном, перепачканный с ног до головы желтоватым соляным раствором, вышел наружу. Его сильно покачивало. Отведя в сторону короткую ручку, дядюшка Гнуб сжимал двумя пальцами нечто весьма напоминающее рукоять меча без лезвия с украшенной двумя зелеными камнями крестовиной.

– Я только взял, а оно как пыхнет, – бормотал рудознатец растерянно.

– Меч Ареса! – завопил Опас. – Бросай – руку оторвет!

Гном испуганно отбросил непонятный предмет. Кунн хищно метнулся к нему, но Дагеклан успел подставить ногу, и Опас, изрыгая проклятия, растянулся на полу склепа. Дагеклан шагнул вперед, наклонился… Странная рукоять была в двух пядях от его пальцев, когда повелительный окрик, раздавшийся сзади, заставил рыцаря оглянуться.

Держа у плеча арбалет Конна, заряженный семью тяжелыми болтами, широко расставив ноги в меховых сапогах, шагах в десяти от рыцаря стоял Ярл. Лицо его было все еще бледно, но легкий румянец уже заливал щеки, и глаза смотрели пристально и безжалостно.

– Кунн прав, – сказал он спокойно. – Это меч Ареса. Одно движение – и я стреляю.