Текст книги "Древо миров"

Автор книги: Андре Олдмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Малах Га-Мавет, безмолвно стоявший за плечами старца, поднял руку. Чародей неожиданно резво повернулся, все еще прикрываясь Печатью Магов. Палец демона коснулся восьмигранника, проник в него, словно в воду, и вышел с противоположной стороны, приближаясь к впалой груди чародея…

– Ну все, – сказал Хрон, – еще один недоучка получил по заслугам.

Он уже начал читать заклинание, оживляющее трехголовых демонов, чтобы поднять сходни, как вдруг Малах Га-Мавет издал громкое шипение и отдернул костлявую руку – словно обжегся. Полы его серой одежды взлетели, открывая покрытое трупными пятнами тело, и превратились в подобие крыльев. Подняв тучи пыли, демон-истребитель поднялся над площадью и тяжело полетел над Темной Рекой к левому берегу.

– Ага! – ликующе возопил маг. – Веточка, моя веточка! Золотая веточка из благословенных садов Шамболинь! Эй, там, на лоханке, погоди трап убирать, сам Тавискарон Звездное Яйцо на борт взойти желает!

– Покажи ветку, – мрачно потребовал Хрон.

Чернокнижник размотал свой кушак и достал из складок алой материи небольшую ветвь с тремя листьями, горевшими ослепительным золотым светом.

– Вот! – торжествующе поднял ее над головой. – Вот Золотая Ветвь из садов Шамболиня! Сама Смерть отступает пред дивным творением просветленных мудрецов, обитающих на вершинах Химелианских гор. Радость моя, свет моей души…

Колдун припал к листочкам жадным поцелуем страстного любовника… и тут же завопил, уронив ветвь и хлопая себя по губам.

– Что стоишь, Задкиель! – рявкнул Хрон, готовясь спрыгнуть на пристань. – Брось ее в реку!

– Не фметь, – шамкнул колдун обожженными губами, – Hagios о Theos Iscy-ph-ph…

– Извини, перевозчик, не могу, – промямлил плешивый Задкиель, – он связал меня заклинанием…

Колдун уже снова держал в руках Золотую Ветвь, держал за черенок, опасаясь прикоснуться к листьям.

– Ты позволишь ему плыть с нами? – спросил Конн хозяина корабля. Колдун вызывал у короля омерзение.

– А куда деваться, – мрачно откликнулся Хрон, – Золотая Ветвь – сильнейшая ваджра…

Колдун важно поднялся на палубу, отпустив перед этим несчастного Задкиеля на все четыре стороны. Трехголовые демоны убрали сходни – Корабль Мертвецов был готов к отплытию.

– Не угодно ли вам, почтенное Звездное Яйцо, пройти в носовую каюту, предназначенную специально для живых пассажиров? – любезно осведомился Хрон.

Чародей прочел надпись над дверью, хмыкнул и покосился на Конна.

– А юноша сей так и будет торчать на палубе?

– Путник в Ночи плывет по особому распоряжению своих покровителей, – отвечал кормчий.

– Тогда и я останусь, – заявил старик не терпящим возражений тоном. – Надо же, что нацарапали: «Тело твое вскорости уложено будет в могилу». А то никто не знает. Ну, написали бы: «Жизнь – суета, все зло – от женщин». Или: «Не пей, не блуди, целомудрие блюди». И попроще, и юношеству пользительней.

Он снова подозрительно зыркнул в сторону Конна.

– Стойте, где хотите, Яйцо, или как вас там, – пробурчал Хрон, – только веточку обратно в пояс замотайте, не ровен час – обожжете кого.

– И обожгу, – сварливо пообещал старик, – ежели кто станет обзываться либо грозиться пауком из Заморы…

Хрон только сплюнул и удалился к рулевому веслу. Керб, на удивление тихий, поплелся к лопастям, где принялся негромким рыком понукать запертые в колесе несчастные тени. Судно отчалило от солнечного берега и двинулось наискосок через Темную Реку – к Серым Равнинам.

Глава седьмая
Мокрая морось

Грозная и неотвратимая, примет она вас, как любящая мать…

Раскарий Темный. «Рассуждения»

– А позвольте полюбопытствовать, благодаря каким таким высоким покровителям удалось вам подняться на борт этого зловещего судна? Я многих знаю лично, вхож в самые сиятельные чертоги, имя мое известно во всем подлунном мире… Тавискарон Звездное Яйцо – это звучит величественно! Неужто не слышали?

– Нет, – сказал Конн, – быть может, мы живем под разными лунами.

– Ах, опять эти бредни о множественности обитаемых миров! – Тон чернокнижника стал менторским. – Поверьте, юноша, подобные измышления приходят в пустые головы тех, кто слишком подолгу сидит на чердаках, пялясь на звезды. Ведь что есть светила ночные? Ничтожные искры, летящие от солнца, согревающего наш мир и дарующего ему благость существования. Искры эти давно остыли в холоде небес, как же можно утверждать, лто они – миры, подобные нашему? Лишь Солнце – зиждитель Земной Юдоли, Луна же суть светило Лучезарного Мира, где мы сейчас находимся… Ее бледный свет… Кстати, что это за перстенек у вас на пальце? Невзрачный, но очень милый!

– Подарок отца, – неохотно отвечал Конн: болтовня мага его раздражала.

– Подарочек родителя, так-так. – Тавискарон криво улыбнулся и потер сухие ладони. – Камешек в нем тусклый, да не простой. Хоть и невелика сила перстенька, а, сдается мне, из-за него тебя на борт пустили… – И, наклонившись к самому уху короля, зашептал горячо и жадно: – Откуда он у тебя, юноша, открой безбоязненно, ибо мои уста – могила!

Конну очень хотелось ухватить чародея за шиворот черного халата, бросить за борт в спрессованную Пустоту и поглядеть, что с ним будет. Но, памятуя о Золотой Ветви, которую Хрон назвал непонятным словом «ваджра», и не желая задерживать движение корабля, король решил ограничиться пустой беседой и подождать, пока несносный маг сойдет на сумрачном берегу.

– Я открою тебе сию тайну, месьор Яйцо, если ты скажешь, где взял Золотую Ветвь.

Тавискарон сразу обиделся и поджал губы.

– Где взял, там нету, – проворчал он. – Ишь молодежь пошла, вопросом на вопрос отвечают. Ну, купил я ветку у одного пандида в Айодхье, столице Вендии, чтоб ты знал.

«Не купил, а украл, – пискнул на ухо королю ящерка Бу. – Берегите колечко, Ваше Величество, этот чернокнижник нечист на руку».

– И не называй меня просто Яйцом, дерзкий юноша, – продолжил Тавискарон, не слыша предостережения духа-хранителя. – Просто «яйцо» звучит как-то глупо. Звездное Яйцо – куда ни шло, а еще благозвучней мой полный титул: Познаниями Обремененный, Пути Ведающий, К Власти Стремящийся Тавискарон Звездное Яйцо Беспредельности… Запомнил?

– Нет, – сказал Конн. – Можно, я буду звать тебя Беспредельным Яйцом?

– А что, – приосанился маг, – это звучит величественно. Добавляй только иногда: «Познаниями Обремененный». Видишь ли, юноша, мы, почтенные знатоки оккультных наук, хоть и равнодушны к пышным титулам и званиям, но во всем любим порядок. Кстати, мое звание – Великий Магистр Седьмой Тайной Ложи Слепых Архитекторов Гвадагранира, но об этом никто знать не должен… Продай перстень, а?

Конн молча отошел к левому борту, но Тавискарон не отставал, прилипнув, как банный лист.

– О мрачные долы, подернутые туманом вечности! – вскричал он, уставившись на Серые Равнины.

До левого берега было еще не близко, корабль как раз миновал середину Темной Реки.

– Не хочешь продать – давай меняться…

– Не знаешь ли, почтенный, где собирается пристать наш кормчий? – спросил король, надеясь отвлечь колдуна от докучливой темы.

– В Мокрой Мороси, конечно, – буркнул Тавискарон. – Могу предложить в обмен серебряную пентаграмму с формулой здоровья. Помогает от черной лихорадки, яда кураре и любовных ран…

– Но замок Хель Безжалостной – далеко у горизонта, он едва виднеется сквозь облака, – не сдавался Конн.

– Далеко, так будет рядом… Какое, право, неверие истинному слову… Поплывем еще немного, да и уткнемся прямо в ступени крепости.

– И ты, о Многоведающий и Беспредельный, сойдешь там на берег? – с надеждой спросил король.

– Вот еще, – снова обиделся маг, – стану я болтаться между теней бесплотных… Что я не видел на Серых Равнинах? Со мной Золотая Ветвь, куда хочу – туда и поплыву!

– Куда же? – спросил Конн.

Он ждал, что маг разозлится, но Тавискарон вдруг хитро улыбнулся и горячо зашептал на ухо королю: «Может, и скажу куда, сынок, может, и скажу… Вот мертвяков сгрузим, тогда и поговорим. Не хочешь менять перстень – и правильно, ведаешь, видно, что не простой он… Твой камешек, да моя веточка – славненькое дельце сладить можно! А пока Хель – старушка гостей принимать станет, пересижу-ка я в кубрике».

И он, к большому облегчению Конна, удалился в носовую постройку, бормоча: «В могилу другие положат, как же… испугался я ваших писулек, с моими-то оберегами!»

Корабль Мертвецов тем временем приближался к левому берегу. Навстречу из клочьев серого тумана вставала громада мрачного замка. Стены его были подобны скалам, крылатые тени мелькали меж неровных, похожих на утесы башен, из узких бойниц низвергались мутные потоки, без плеска впадая в Темную Реку. Высокие ступени широким полукругом сбегали к пологому берегу, а по сторонам лестницы высились мрачные изваяния темных богов, коих страшатся все смертные Земной Юдоли.

Ворота замка зияли оскаленным черепом, и оттуда вниз по ступеням величественно шествовала сама Хель. Половина ее огромного тела была темно-синей, другая – цвета сырого мяса, на голове вместо волос шевелились блестящие змеи, огромные груди падали на выпуклый живот, а между ног, там, где у земных женщин находится детородное лоно, пылал яркий, нестерпимый огонь. Ее вывернутые ступни сотрясали лестницу, изваяния богов колебались, по ступеням бежал вниз оползень мелких камней и щебня.

Корабль Мертвецов причалил прямо к ступеням.

– Что же ты, Путник, – услышал Конн испуганный шепот Хрона, – сейчас же укройся в носовой каюте! Никому из живых не дозволено видеть хозяйку Серых Равнин…

– Пусть останется! – раздался голос, подобный раскатам грома. – Его отец выдержал взгляд моей сестры Хали, Взгляд Черной Кобры! Хочу знать, на что способен сын!

– Не опускай голову, – пискнул малыш Бу, совсем забравшийся королю в ухо, – не отводи взгляд, иначе – конец!

Широко расставив ноги и вцепившись в перила борта, Конн стоял и смотрел на Безжалостную богиню. Лик ее все время менялся – то виделся оскаленный череп, то страшная окровавленная маска, то клыки чудовища или жало змеи – и лишь глаза, пустые и бездонные, оставались неизменными. Там, в их глубине, рождались и умирали мириады миров – холодные и безжизненные, опаленные испепеляющим пламенем, подобные газовым шарам, и теплые, живые, населенные существами из плоти и крови, обреченными на верную гибель… Потом в провалах замаячили лица: они смотрели сквозь глазницы богини, как из рамы картины, все время меняясь, и многие были знакомы Конну.

Вот рыцарь Просперо, верный сподвижник отца, павший в сражении, как подобает доблестному воину, вот Паллантид, умерший вскоре после исчезновения Конана, вот верный слуга и друг его детских игрищ Эвкад, погибший от ножа заговорщиков… С трепетом ожидал Конн иного лика, ждал и страшился увидеть до боли знакомое, испещренное шрамами лицо киммерийца в аквилонской короне на черной гриве волос… Но отец так и не появился.

Вместо него возникло другое лицо, родное, ласковое, и чуть печальные глаза матери заглянули прямо в душу стоявшего на палубе страшного корабля сына. Слезы бежали по щекам Зенобии, ее губы что-то беззвучно шептали – то ли мольбу, то ли предостережение…

– Я здесь, матушка, но я жив! – закричал Конн. – Отдай мне ее, Хель, мы уплывем туда, где солнце, где ласковый ветер и живые любят живых!

– Ты дерзок, мальчишка, – прогрохотала богиня, – и ведь ты пришел за другой. Забыл?

– Отпусти Зенобию и возьми меня!

– Какая жертвенность! Твой отец… Оставим. А если Зенобия не хочет возвращаться в мир, полный забот и горя?

– Ты лжешь, богиня! – горячо воскликнул король, и дух-хранитель испуганно пискнул в его ухе. – Никто не останется добровольно в твоем царстве вечной скорби. Если не хочешь отпустить мать, я заберу ее силой!

Он нащупал и крепко сжал дудку Дамбаэля.

– Остерегись, государь, она не поможет! – в ужасе пищал Бу. – Мать не спасешь, и себя погубишь!

Глазницы Хель снова стали пустыми и холодными.

– Ты дерзок, смертный, дерзок и храбр до безрассудства. Любой на твоем месте поплатился бы за подобные речи бессрочными работами в самых мрачных каменоломнях Нижнего Мира. Но с тобой – Сердце Бога, и Ариман жаждет обрести его вновь – в полной силе. Иди и закончи свою миссию. А когда час твой пробьет и Хрон привезете тебе ко мне в задней каюте Корабля Мертвецов, тогда и поговорим. Ха, мой братец Нергал обожает отчаянные души! Он играет с ними в весьма опасные игры и, бывает, даже отпускает… А теперь – хватит. Я редко веду столь длинные речи с живыми. Перевозчик, разгружай корабль.

С борта на ступени упали сходни, и вереницы неприкаянных душ потянулись навстречу неизбежному. Проходя между широко расставленных ног великанши Хель, они еще сохраняли облик прежних людей, хотя и зыбкий, словно колеблемый легким дуновением, но слепящее пламя между бедер богини касалось каждого, обращая в серый туман, лишь отдаленно сохранявший контуры человеческой фигуры. Эти серые бесплотные тени двигались дальше – прямо в разверзстую пасть ворот – черепа.

Последними с корабля сошли герои Донгона. Покойные рубаки с любопытством озирались, воин с отрубленной головой высоко поднимал ее над плечами товарищей, чтобы было лучше видно.

– Во баба! – громко изумился кто-то, завидев Хель Безжалостную. – Не баба – огонь!

– Спалит она тебя своей киской, ежели полезешь, – подначил его товарищ.

– Кого, меня?! Да я таких зараз по дюжине имел, а дружка своего даже не обуглил!

– А титьки! – завопил еще один вояка. – Вот это титьки!

– Только с перепою такое и привидится, – заключил парень, державший в руках голову.

Кроваво-красные губы Хель разъехались до острых, покрытых железными иглами ушей.

– Это надо же, – пророкотала она, – настоящие герои! И столько сразу. Эй, Садовник, у нас знатное пополнение!

Садовник явился на зов своей госпожи: был он черен, как антрацит, и состоял, казалось, из того же камня. Ни глаз, ни прочих отверстий на его неподвижном лице не наблюдалось.

Предводитель воинов шепнул тем временем на ухо оруженосцу: «Что я тебе говорил: нам, доблестным мужам, везде почет и отличие. Не бойся, и тебя не забуду».

Потом рыцарь, храбро грохоча шпорами, направился вверх по ступеням и, вытянувшись перед богиней, доложил:

– Ланрод Бесстрашный, гроза неверных и оплот добронравных, к вашим услугам. Принял последний бой в ущелье Донгон, прикрывая арьергард войска. Все мои воины пали с честью, никто не сдался врагу!

– Хвалю за мужество! – рявкнула богиня. – Садовник, вырви этому достойному воину его храброе сердце!

Черный Садовник шагнул вперед, со скрежетом наклонился, и погрузил острые, как стилеты, пальцы в грудь рыцаря. Миг – и на его черной ладони затрепетал красный бесформенный комок.

Воин отшатнулся и с ужасом уставился на дымящуюся рану, которая быстро затягивалась и вскоре совсем исчезла. Не было больше ни шрама от секиры, ни пореза на шее, оставленного кинжалом оруженосца, исчез и обломок стрелы над коленом.

– Зачем настоящему воину сердце? – возгласила Хель. – Каждый храбрец, поступающий на службу к Нергалу, лишается его навсегда! Кто против – может стать тенью и вечно скитаться по Серым Равнинам. Драться там не с кем, женщины, утратив плоть, забыли, что они женщины, о вине и прочих радостях и говорить нечего. Так что, есть желающие встать под стяги Нергала?

– А бочку выкатят? – осведомился безголовый молодец. – Новый хозяин всегда бочку выкатывает.

– Такого вина, как здесь, никто из вас отродясь не пробовал, – заверила Хель, – красное, дымящееся, и в голову бьет почище всякого хайреса.

– Слава, Нергал! – прокричал командир, смекнувший, что оставаться воином, пусть и без сердца, все же предпочтительней, чем навсегда забыть о вине и женщинах. Оно и лучше без сердца, одышка мучить не будет…

– Слава, Нергал! – проорали сотни глоток, и Черный Садовник приступил к своей жатве.

Он вынимал из груди воинов красные комочки и складывал их в большую коробку, висевшую у него на шее. Как только воин лишался сердца, раны его затягивались, и отрубленные члены прирастали к телу. Правда, безголовому не повезло: он так спешил присягнуть Нергалу, что нахлобучил голову несколько набекрень и поглядывал теперь как бы исподтишка, чем страшно веселил товарищей.

Наконец Ланрод построил свое воинство в две шеренги, и они маршем прошагали между ног Хель. Слепящий огонь падал на марширующих, но не обращал их в скорбные тени – напротив, опаленные этим огнем, лица и кожа воинов роговели, превращаясь в настоящую броню, остатки прежней одежды и помятые доспехи лопались и сползали, словно старая змеиная кожа, и в черепе – вратах скрывались уже истинные воины Повелителя Нижнего Мира: с низкими ороговевшими лбами, зубчатыми гребнями от затылка до толстого, утыканного иглами хвоста – мощные лапы, способные сокрушить крепостные стены, взметались в приветственном жесте, и низкий, клокочущий рев разрывал серый туман: «Слава, Нергал, слава!» Они скрылись внутри цитадели, и челюсти – створки с лязгом захлопнулись.

Хель все еще стояла на ступенях, уперев в бока огромные толстые руки. Синяя ее половина стала совсем черной, а на другой, похожей на свежее мясо, явственно проступила кровь, капавшая на черные камни.

– Все кончено. – Голос богини стал глухим, словно доносился из ее чрева. – Великая Поглотительница приняла чад своих в лоно свое. Ты, Путник в Ночи, храбрый воин, подумай, что ждет тебя, когда время твое придет. Помысли, что лучше: умереть в собственной постели, от болезни, от яда, от неразделенной любви – и стать жалкой тенью, вечным скитальцам на Серых Равнинах, или доблестно пасть на бранном поле и отдать свое сердце Черному Садовнику. Служить Нергалу – великая честь!

Конн сжал кулаки, готовясь ответить, но богиня уже повернулась и тяжело зашагала к своему замку в сером тумане. Она была гораздо выше ворот – черепа и, достигнув стены, просто слилась с ней и исчезла.

Глава восьмая
Бунт на корабле мертвецов

Буря и натиск, безжалостность к врагам, стремительность действий – вот залог успеха! Но главное – безжалостность к врагам!

Цей Юний Паблий.

«Наставление воину»

Сыны Эхидны подняли трап, зарычал Керб, зашлепали лопасти колеса – Корабль Мертвецов поспешно отвалил от мрачного берега. Мокрая Морось быстро отдалялась, пока совсем не исчезла в тумане.

– Почему этот замок столь странно зовется? – спросил король, подойдя к Хрону, снова стоявшему у руля. – Пожалуй, его следует именовать Огненная Купель – из-за бесстыдного огня хозяйки…

– Т-с-с! – шикнул кормчий. – У тебя, парень, талисман какой-то имеется, потому и жив остался. Однако понапрасну не ерепенься, пока подальше не отплыли. Что же до мороси… Моросит здесь, бывает, и настоящие дожди случаются. Не приведи тебе те дожди видеть!

И он умолк, налегая на весло изо всех сил и вращая головой так, словно это было тележное колесо на хорошо смазанной втулке.

Однообразный унылый ландшафт левого берега постепенно отдалялся, и Хрон вскоре перевел дух. Из носовой каюты вылез Тавискарон, опасливо озираясь по сторонам. Подошел и встал рядом с королем у борта.

– Проехали? – спросил маг, старясь придать голосу побольше снисходительной бодрости. – То-то грохоту было, то-то шуму! Эти создания любят страху подпустить, огнем побрызгать, серой покидаться… Не на того напали! Тавискарон Звездное Яйцо все эти штучки-дрючки ваши знает, знает, да не боится!..

– Чего ж ты отсиживался в каюте со своей веткой, яйцо недоваренное? – грубо оборвал чернокнижника Хрон.

– Не твоего ума дело, – огрызнулся маг, – не для того моя варджна шамболинцами дарована, чтобы всяких демониц грудастых пугать. А будешь недоваренным обзываться, так я сам тебя сварю: вкрутую.

– Учти только, что Золотая Ветвь один раз сработать может, – ухмыльнулся Хрон. – Она хоть и пропуск тебе в Царство Мертвых, да все ж не дубинка, коей размахивать надлежит.

Лицо чародея вытянулось: он явно не ожидал подобной осведомленности от кормчего.

– Ну и что? – растерянно забормотал колдун. – Испугать хотите, да? Забыли, что при мне флакончики? Вот – слюна дракона, вот – слеза василиска, а это – экстракт бледной лягушки из болот Вендии… Мало? А разрыв-трава, а полосни-осока, а корень-прободай?

– Да брось ты, – отмахнулся кормчий, – все эти штучки мало чего здесь стоят. Пока ветвь при тебе – плыви, куда хочешь, но если испепелишь кого, Керб тебе голову откусит и за борт выплюнет.

Пес, заслышав эти слова, утробно рыкнул.

– А давайте не ссориться, – сбавил вдруг тон чернокнижник. – Мы ж в одной лодке, так сказать… Ты, достойный кормчий, ни о чем не тревожься и веди свой челн согласно избранному маршруту. И собачка твоя пусть успокоится… У меня есть дохлая мышь, она есть ее будет? Ну и не надо, я тоже не люблю дохлых мышей, так ношу, на всякий случай. Все мирненько, все ладком, плывем себе, окрестностями любуемся… Вот только юноша наш что-то приуныл, чело затуманил, брови нахмурил…

– Он видел свою умершую мать, – сказал Хрон, – там, возле Мокрой Мороси.

– Ай-ай-ай, – всплеснул руками чернокнижник, – какая неприятность!

– Ты не пробовал зашивать себе рот? – хмуро осведомился Хрон. – Говорят, маги иногда дают обет молчания. Аркан, или как там это у вас называется. Тебе бы впору.

Тавискарон обиженно засопел, перегнулся через борт и стал плевать в спрессованную Пустоту. Плевки исчезали, не долетев до поверхности.

– Неужели такова участь всех отважных воинов? – заговорил Конн, пропустивший мимо ушей всю пикировку кормчего и чернокнижника. – Храбрецы, лишенные сердца, идут в услужение врагу рода человеческого… Скажи, Хрон, так всегда бывает?

– Нет, Путник, – отвечал хозяин Корабля Мертвецов, – далеко не всегда, И храбрость храбрости рознь. Одни сражаются за золото, вино и удовольствия, либо подчиняясь жажде насилия – такие готовы служить тому, кто больше заплатит, или тому, кто сильнее. Иные же не продают меча, оружие их служит только чести и справедливости. Над такими Хель не властна. После гибели эти воины становятся эйнхериями и отправляются в Валхаллу на верхних ветвях Мирового Древа, где пируют и веселятся в свое удовольствие. То же и среди прочих смертных: большинство, погрязшие в мелких заботах обыденной жизни, бредут среди сменяющих друг друга страданий и удовольствий прямиком к Темной Реке, где ждет их мой корабль. Куда девается меньшая часть обитателей Земной Юдоли, мне не ведомо, знаю лишь, что не все человеческие существа становятся добычей Хель и Нергала…

– Я слышал о Небесных Садах Иштар, – задумчиво молвил король.

– Я тоже о них слышал, – кивнул кормчий, – хотя Хель утверждает, что это всего лишь сказка, выдуманная людьми себе в утешение…

– Как же, сказка, – влез в разговор Тавискарон, позабывший о своей обиде. – Да я сам бывал в Небесных Садах и таких диковин там насмотрелся, не поверите!

– Не зря тебя, видать, зовут Звездным Яйцом, – сказал Хрон, не слишком пряча насмешку, – ты и к звездам слетал, и на небесах побывал.

– Смейся-смейся, – маг на сей раз решил не обижаться, – а только вход в Небесные Сады гораздо ближе, чем многие думают. И не в Лучезарном Мире, куда не каждому добраться можно, а прямо на земле. Прямо перед глазами. Бывает, уставится какой-нибудь олух, как баран на новые ворота, на невзрачное дерево или камень – а это они и есть: Врата…

– Отец рассказывал, как однажды гиперборейская колдунья чуть было не увлекла его в Сады Иштар, – сказал Конн. – Она сулила ему сказочное могущество и пускалась на всяческие хитрости, чтобы оказаться за Вратами Вечности вместе с киммерийцем…

– С кем, с кем? – насторожился Тавискарон.

– Мой отец был киммерийцем, – ответил Конн, мысленно обругав себя за длинный язык. – Это такая дикая страна к северу от Пограничного Королевства…

– Да знаю я, где Киммерия, – бесцеремонно оборвал его маг, – и догадываюсь, кто был твой отец… Значитс я не ослышался, когда Хель помянула…

– Эй, колдун, закрой рот, а то я и вправду зашью его жилами мертвеца! – сердито крикнул Хрон. – Каждый плывет на этом корабле по своим делам и вправе хранить свои тайны.

Маг пожевал губами, что-то обдумывая, потом сказал приторным голосом:

– А я что? Я и молчу. Я вовсе не хочу выведывать, куда и зачем плывет сей достойный юноша. И до родителей его мне нет дела, у меня свои планы. Когда минуем Поле Красных Огней, скажу, где меня высадить.

Конн не смог сдержать облегченного вздоха: общество болтливого чародея его порядком утомило. Пусть отправляется куда хочет, и если сможет нанести вред своей Золотой Веткой хотя бы одному здешнему обитателю – так оно и к лучшему. Король снова перешел на правый борт и принялся наблюдать за солнечной полоской на краю каменного свода, заменявшего Темной Реке небо. Он не заметил, как помрачнел Хрон.

Король думал об Эльтире. Время здесь текло по-другому, он это понимал, и все же он слишком долго находился в пути, цель которого все еще оставалась неясной. Где найти дух девушки, покинувший прекрасное тело, и как вернуть его обратно? Быть может, это удастся сделать с помощью дудки ямбаллахов? Не зря же Дамбаэль уверял, что излучатель (вот словечко!) окажется полезным… Но не исчерпал ли он свою силу, вернув матери ее слабоумного ребенка? Не зря ящерка Бу предостерег использовать чудесный инструмент возле ступеней Мокрой Мороси… Что-то он совсем примолк, этот симпатичный дух-хранитель, или заснул после стольких волнений?

– Элементалы никогда не спят, – раздался в ухе короля тонкий голосок, – я с вами, государь, я начеку. Вот идет чародей, полный мрачных идей, он пыхтит и скрипит, мигом вас соблазнит… О, планы его грандиозны и опасны… Извиняюсь, с тех пор, как старикашка украл Золотую Ветвь, надобно относиться к нему с большей серьезностью.

– Чего он хочет? – негромко спросил Конн.

– Как чего? – изумился Бу, больно заерзав в королевском ухе. – Как все маги – власти над миром. Полной, беспредельной и неоспоримой власти.

– И у него есть к тому основания?

– Увы, Ваше Величество, есть, да еще какие. Но чародей сам вам обо всем расскажет.

Тавискарон приблизился, вцепился в перила и, уставившись на золотую полоску правого берега, прочувственно заговорил:

– Сколь прекрасен мир, лежащий там, под ярким солнечным светом, озаряющим нивы и тучные стада, голубые озера и девственные кущи леса! Боги создали высшую гармонию, воплотив ее в прелестях природы, в ее несказанной красоте и величии. Сколь отрадно жарким летним днем наслаждаться журчанием прохладного ручья в тени орешника, наблюдая за порхани – ме разноцветных бабочек! Сколь сладостно жужжание пчел, собирающих мед в свои кладовые! Бесхитростный труд, добродетель честного землепашца… Мн-э, о чем это я?

– Ты говорил о пчелах, – напомнил Конн.

– Как пчелы, перелетая с цветка на цведак, сбирают дань щедрой Природы, так и честные хлебопашцы в поте лица своего взращивают плоды земные, дабы прокормить себя и домочадцев своих. Пастух пасет стадо, кузнец кует железо, ткач прядет свою пряжу…

– Прядильщик прядет, – снова перебил король, – но что хочешь ты сказать, описывая мне эти мирные картины?

– А то я хочу сказать, о достойный сын киммерийца, что мирные эти картины беспрестанно нарушаются всяческими непотребствами, недостойными гармонии, замысленнор богами! Грабежи, насилия, кровавые войны… Брат встает на брата, сестра на сестру, мать проклинает детей своих, рожденных в муках, отец молит избавить его от лишних ртов. Засуха, недород, голод, бубонная смерть, моровая язва, саранча и вши… повсюду вши… Знать жирует в своих замках и обирает крестьян, вассалы составляют заговоры против сюзеренов, сюзерены подсылают убийц к монархам, разбойники грабят на больших и малых дорогах, жрецы запрещают науки, жены травят мужей ядовитыми грибами, прохожие калечат ноги о вывернутые булыжники мостовых. Никто не может навести порядок!

– И ты хочешь взяться за эту благородную задачу? Хватит ли силенок?

– Хватит! – горячо вскричал чародей. – Хватит, если ты мне поможешь.

– Сначала я должен знать, что ты замыслил.

– Мы наведем порядок безжалостной силой и водворим гармонию железной рукой, – убежденно сказал маг.

– Не слишком ли много берешь на себя, колдун? Или на ветку свою надеешься?

– Золотая Ветвь – только средство, она приведет нас в нужное место, а потом я сожгу с ее помощью Корабль Мертвецов. Слушай, ибо мы с тобой одной крови, благородной крови властителей мира! Когда-то, после Битвы Богов, на гору Меру упали их небесные корабли…

– Ты говоришь об огненных ладьях ямбаллахов? – перебил Конн. – Они разбились, распавшись на куски…

– Это не так! – горячо вскричал Тавискарон. И тут же, понизив голос, оглядываясь на корму, продолжал: – Я рад, что ты слышал о кораблях небожителей. Поверь, они уцелели, и Золотая Ветвь поможет нам овладеть их силой. В них спрятано грозное оружие, которому нет равного во всем подлунном мире! Овладев летающими кораблями, мы станем диктовать свою волю всем королям и правителям, все земли покорятся нам и примут нашу волю! И тогда мы водворим истинный порядок: хлебопашцы, подобно пчелам, станут трудиться на полях, воины – охранять наши сокровища, наместники, коих мы поставим над народами, – чинить справедливый суд и расправу. Все будут счастливы, и в мире, наконец, воцарится Истинная гармония!

– А мы с тобой станем лежать под орехом и слушать плеск ручья…

– А? – Маг часто замигал и тупо уставился на собеседника. – Какого ручья, не понял?

– Ладно, это я так, – сказал Конн. – Гармония – штука хорошая, хоть и скучноватая. Но зачем тебе понадобился я, ветка – то у тебя в поясе!

– Объясню. – Тавискарон еще раз оглянулся на застывшего у руля Хрона. – Объясню, ибо не должно быть недомолвок между союзниками. Я мог бы добраться до кораблей ямбаллахов через жерло огненной горы отсюда, из Нижнего Мира, ибо сверху их охраняют слишком ревностно. В жерле горы есть проходы, куда не попадают лава и горячие испарения. Ну, и остуди – вода со мной, конечно. – Он щелкнул по голубому пузырьку, и тот отозвался тонким жалобным звоном, – Так что, сын киммерийца, я мог бы обойтись своими силами. Но у тебя есть перстень, а в перстне тбм… – Тавискарон выдержал многозначительную паузу, – в перстне том – Сердце Аримана!

– Ну и что? – сказал Конн, не придумав ничего другого.

– Ага, ты признался! Я правильно расслышал и понял слова Хели Безжалостной! Поистине сама судьба свела нас в этом проклятом месте. Теперь мы непобедимы: летучие корабли помогут одолеть земные державы, а Сердце Бога – победить небожителей! Ибо, как ты сам понимаешь, многие из них станут нам препятствовать из-за своего глупого Великого Равновесия…

Конн много слышал рассказов о магах, возжелавших мирового могущества. Среди них были поистине великие чародеи, не чета Звездному Яйцу, путавшему заклинания и амулеты. Великий Тот-Амон, например, павший от руки отца в дебрях Черных Королевств… Или Тзота-Ланти, напавший на Турн, город, построенный Конаном в Озерном Краю герцогства Гандерланд… Сей надменный служитель Тьмы был сражен рукотворным огнем мастера-самоучки Афемида. Вспоминались и иные маги-члены ордена Белой Руки, Черного Круга, Алого Кольца… Большинство из них стремились к мировому господству, но кончили плохо. Правда этот, старый и слегка придурковатый, толкует о гармонии и красоте… Но, даже если он не лукавит и впрямь вознамерился водворять мировой порядок с помощью огня и меча, стоит ему завладеть летающим кораблем с его грозным оружием и сжечь несколько городов – войдет во вкус, и там его не остановишь. Особенно, если Звездное Яйцо завладеет могущественным Талисманом, скрытым в перстне на пальце короля.