Текст книги "Древо миров"

Автор книги: Андре Олдмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– Ну, я полетел, – прокашлявшись, сказал Марабуэль. – Надо бы поглядеть, как там гномы управились.

– Благодарю тебя, дух гор! – Конну удалось даже слегка поклониться.

– Спасибо, Map, – пискнул элементал, выбираясь из королевского уха.

– Да чего там. Будете в Гранатовых горах, заходите.

Марабуэль взмахнул крыльями, оторвался от карниза и сразу набрал высоту.

– Хороший он парень, отзывчивый, не то что Аси – евель, – отпустил запоздалый комплимент Бу. – Барабара выручать полетел… А ведь Барабар этот, дурак набитый, хохолок ему как-то спящему остриг. И дриады его не слишком привечают, не красавец Map, что верно, то верно. Я ведь ему про гномов-то так наплел, чтобы времени не терять. Гномы, может, и отправятся кому на выручку, весточку от дядюшки Гнуба получив, только сначала совет держать будут. Дня три. Так что Мар-старина еще успеет и камень раздолбать, и сплетню корни выклевать.

– А ты откуда Гнуба знаешь?

– Да так, встречались… – не слишком охотно откликнулся элементал. – И потом, у вас же его нож с собой был, по руне видно. Зря я с ним тогда поругался, когда к локапалам на огонек залетал. Хороший гном, не жадный – разве кто из них со своим ножом добровольно расстанется?

– Да не давал он мне ножа, – удивился Конн, – я его уже в лесу этом плотоядном обнаружил, когда от веток отбивался.

– Мда-а? – протянул Бу задумчиво. – Странно. Чтобы взять с собой что-нибудь в Лучезарный Мир, этот предмет еще в Земной Юдоли получить надобно. Встретите гнома – спросите. А сейчас нам двигаться надо.

– Куда? – не понял Конн.

– А вдоль карниза. Прижмитесь спиной покрепче и ногами тихонько переступайте. Где-то здесь есть небольшие отверстия, то ли для вентиляции, то ли еще для чего.

Конн двинулся вдоль стены. Железо гремело под его ногами, и король пожалел, что не снял латную обувь. Наконец показалось черное квадратное отверстие шириной локтя в полтора.

– Эх, – опечалился Бу, – надо было все латы скинуть. Моя вина, очень торопился вас сюда доставить, не рассчитал. Как же вам пролезть-то теперь?

– Я могу снять доспехи, – сказал Конн, нащупывая за спиной кожаные ремешки кирасы. – Наплечники только и мешают…

Он недоговорил. За квадратным проемом затеплился свет, и голос с сильным немедийским акцентом произнес:

– Не следует рисковать, Ваше Величество, карниз слишком узок, можно сорваться. Я сейчас помогу.

Железная плита с квадратным отверстием посередине со скрежетом поползла вверх, открывая бойницу со скошенными внутрь стенами – узкую, но достаточную, чтобы пройти, не снимая доспехи.

– Давно вас поджидаю, – сказал тот же голос. – Добро пожаловать, сын Конана!

Положив руку на эфес меча, Конн решительно шагнул внутрь Железного Замка.

* * *

Помещение тонуло в полумраке, только небольшая круглая лампа под матовым колпаком бросала круг света под ноги короля.

– Хорош, хорош, – проговорил откуда-то из темноты невидимый хозяин, – золоченый доспех, щит, меч, все очень – очень хорошо. Пожалуй, только шлема не хватает. Ты не против, если я перейду на немедийский? Этот язык мне ближе.

– Не против, – сказал Конн, – но не желаю говорить с невидимкой. Покажись!

– А стоит ли? – засомневался голос. – Ты и так многого насмотрелся за свое странствие, на Темной Реке особенно…

– Ты что, уродливей, чем Хель?

– Дерзишь, юноша, дерзишь… Где же придворная галантность? Ладно, если хочешь взглянуть на Короля фоморов, можно устроить.

– Так ты… – Конн осекся. Тысячи мыслей пронеслись в его голове. Неужели заговор, и духи условились доставить его прямо в лапы этого чудовища?

– Я, собственной персоной, – откликнулся невидимка. – Только на духов пенять нечего, они сами попались. Эй, малыш Бу, скажи что-нибудь, а то твой господин тебя в худой заподозрил.

– Не понимайт по-немедийски, – пискнул элементал.

– Да ладно тебе! Ты говоришь на всех языках, включая те, что давно забыты, и те, что только еще появятся через сотни веков. Видишь ли, Конн, госпожа с посохом хоть и ведает многие тайны Лучезарного Мира, да я, скажу без ложной скромности, посильней буду. Хотя вход в Светлые Долы мне воспрещен, сам понимаешь. Свет хоть и порождает Мрак, его же и отторгает. Несправедливо, правда? Не буду утомлять тебя любомудрством, скажу только, что я был в курсе твоего астрального путешествия. И сумел сделать так, что твой дух-хранитель даже не заподозрил, что вы уже в реальном мире, а теперь – в реальном Железном Замке. У меня в плену.

Бу прижался к плечу короля всем своим маленьким тельцем и отчаянно застонал. Конн ласково провел пальцем по головке ящерки. Бу перестал дрожать и шепнул: «Он блефует. Знает, что ничего не может с вами поделать, и блефует. Вы далеко, в стране Огнедышащих Гор. Здесь только ваш дух. Не бойтесь, госпожа с посохом поможет вернуть ваш дух обратно в тело».

– Не надо шептаться, – пророкотал из темноты Король фоморов. – Ты забываешь, глупый элементал, что темное постоянно стремится перейти в светлое и наоборот. Вечный круговорот… И что более истинно – дух или тело? Что с чем должно воссоединиться? Я преподам тебе, Конн, хороший урок… Но после. Ты, кажется, явился сюда за своей так называемой невестой? Хочешь ее видеть?

– Сначала – тебя!

– В каком облике?

– В истинном!

– Его не существует, ибо самые могущественные силы находятся вне моей временной физической оболочки. Но я явлюсь тебе как Король фоморов, пред коим трепещут храбрейшие из племени богини Банну!

В глубине комнаты полыхнуло, два багровых столба света ударили в потолок по сторонам черного трона. На троне, разметав от стены до стены огромные когтистые крылья, восседало существо размеров огромных и вида жуткого. У него была голова насекомого с огромными сетчатыми глазами, а пасть – щучья, с множеством мелких зубов. Длинные руки, выходившие из-под крыльев, отливали цветом позеленевшей меди, суставов имели не менее шести, а с длинных когтистых пальцев капала какая-то жидкость, похожая на расплавленный металл. Существо все время двигало узким телом, состоявшим из множества роговых колец, унизанных острейшими шипами, отчего слышался негромкий шелест и сухое пощелкивание. Ноги, невероятной длины, упирались коленями чуть ли не в потолок. Присмотревшись, Конн с ужасом заметил, что лицо Короля фоморов располагается не на голове, которая была гладкой и блестящей, а на груди, посреди одной из роговых пластинок. Лицо было вполне человеческим, с водянистыми глазами, светлыми бровями – и оттого еще более жутким.

Конн извлек меч и шагнул вперед.

Существо вытянуло правую конечность – суставы громко и отвратительно защелкали. Огненная капля на конце кривого ногтя вспыхнула, оторвалась и понеслась навстречу человеку с мечом. Конн прикрылся щитом, но капля, не долетев, упала на железный пол, растеклась огненным полумесяцем, и вдруг поверхность его вспучилась и метнулась вверх, загородив черный трон и его обладателя огненной стеной.

– Не старайся меня одолеть, – пророкотал хозяин Железного Замка. – Убить меня невозможно, но ты не сможешь меня даже развоплотить, как сделал некогда твой отец, ибо при тебе нет нужного оружия. Я всесилен, ибо во мне воплощен сам Ариман, самый могущественный и благотворный бог Вселенной!

Конн опустил меч и приставил к ноге щит.

– Ах вот оно что, – сказал он, – но сила Аримана – в его Сердце, а оно умерло…

– Это ты так думаешь, ничтожный, ибо тебе неведом мой замысел. Я открою тебе глаза, ибо живым из этого замка ты не выйдешь. Меня, Аримана, почитают за могущественного и грозного бога, но я – пленник этого замка, куда заключил меня коварный Ормузд, оклеветав перед отцом нашим Митрой. И Митра внял наветам брата, поверив, что я есть воплощенное зло. Мне вырвали сердце и зашвырнули его в Земную Юдоль, самого же заключили в Железном Замке. Из небожителя, коему подвластны все пределы Вселенной, я превратился в Короля фоморов, созданий, которые даже не могут покинуть замок, ибо земной воздух для них смертелен. Я вынужден заниматься мелкой политикой, ведя переговоры с властителями Фалля и время от времени затевая с ними ничтожные битвы. Я, который испепелял миры! Те, кто считают себя Благими Богами, решили таким образом поддерживать Великое Равновесие малой кровью. Но они просчитались, ибо час мой пробил, и месть моя будет ужасна!

Лишив меня Сердца, боги наложили на него заклятие: я не могу завладеть им, пока в нем заключена Сила. А, не обретя этот багровый камень, я буду вечно оставаться пленником железных стен. Какое коварство! И они еще называют себя Благими! Тысячи лет моим Сердцем владели разные колдуны и земные властители, используя его в своих целях. Я решил положить этому конец и восстановить справедливость.

Когда король Конан, твой отец и последний владелец Талисмана, удалился за море, я подослал к честолюбивому жрецу Обиусу под видом уцелевших колдунов Черного Круга своих эмиссаров и научил его, как с помощью древней стигийской магии погасить Силу. Обиус, узнав тайну, немедленно умертвил посланников, но я и не рассчитывал, что они смогут выкрасть Талисман, ибо его охраняли пуще зеницы ока.

Я поступил иначе. Некий чернокнижник Богуз давно домогался моего покровительства, надеясь стать одним из моей свиты. Как будто богу нужна свита! Я всячески уверил его, что он на верном пути, и когда чернокнижник открыл Врата, вселил в него Да Дерга, своего эмэйна – полномочного представителя в мире людей. Он должен был проникнуть в твой дворец и убедить, что знает средство, как оживить Сердце.

Это ему удалось. Обиус, воспользовавшись ситуацией, решил сместить тебя с аквилонского трона, а когда замысел провалился благодаря цепи случайностей, поднял открытое восстание. Твоя невеста была ранена, и ты решил бежать, в надежде спасти ее от смерти и вернуть силу Талисману. Но Да Дерг собирался меня обмануть: соединить с твоей помощью расколотый Камень Делений, а Сердце вернуть тебе, отправив вместе с Талисманом обратно в Тарантию. Благородный, но глупый Да Дерг! Я знал все его мысли, ведь он был моим эмэйном…

– Он погиб, – глухо вымолвил Конн.

– Да он мне больше и не нужен, – махнул паучьей лапой Ариман. – Как только я узнал, что Эльтира взошла на Корабль Мертвецов, я попросил Хель отдать ее мне, рассудив, что ты отправишься вслед за девушкой и поможет тебе в том госпожа с посохом. Как видишь, я оказался прав – ты здесь, и Сердце Аримана с тобой. Верни мне то, что принадлежит мне по праву!

– Ты все равно не сможешь им воспользоваться, – упрямо сказал король. – Сила его рассеялась, Да Дерг не успел собрать ее крупицы, как собирался.

– Их и не нужно собирать. Догадайся, как собирался восстановить Силу Талисмана брегон, доставь он его на остров? С помощью Золотой Ветви, хранящейся в Медовом покое королевы Матген, его супруги. Однако Матген – хитра и коварна, она вовсе не собиралась возвращать Талисману силу, ей нужен был ты, чтобы восстановить Камень Делений, – и только. Поэтому она подарила Золотую Ветвь некоему посланнику из Шамболиня. Эти старцы, почитающие себя просветленными существами, шатаются по всему свету и иногда забредают на Фалль. Я отправил по следу шамболинца своих ищеек, но меня опередили: старец беспечно уснул под кустом, и ветвь похитил некий маг-недоучка, прямиком отправившийся с нею в Нижний Мир. Что было дальше, ты знаешь.

– Но Тавискарон сорвался с Корабля Мертвецов, потеряв ветвь, – сказал Конн, уже догадываясь, что это не так, и Ариман опять остался в выигрыше.

– Золотую Ветвь нельзя потерять, – подтвердил его догадку темный бог. – Колдунишка так желал добраться до своей цели, что прибыл прямиком ко мне вместе со своей варджной.

– Он говорил что-то о летучих кораблях ямбаллахов… О всеобщей гармонии…

– Ну конечно, какой чародей не мечтает о всеобщей гармонии, которой станет управлять самолично. Что же касается летучих кораблей: ямбаллахи и фоморы были когда-то ветвями одного звездного народа, летучие челноки были и у тех, и у других. Ты видел их, наверное, на крыше замка. Так что колдун добился желаемого…

Он хлопнул в сухие ладоши, и звук вышел неожиданно оглушительным.

Из темноты затопали, и пред очи своего повелителя явился Тавискарон Звездное Яйцо. Выглядел он весьма молодцевато. Вместо колпака голову его украшал яйцеобразный белый шлем с серебряными звездами на красной полосе. Халат колдун сменил на тесный мундирчик с черными позументами и какими-то странными плошками, обшитыми золотыми висюльками, на плечах. Подойдя строевым шагом к подножию трона, колдун вытянулся, прижал левый кулачок к груди и проорал тонким голосом:

– Главнокомандующий летучими непобедимыми силами фоморов, кавалер ордена Пожирающей Пасти, Тавискарон Тучегонитель явился по вашему зову, о великий Владыка Тьмы!

– Вот видишь, – сказал Ариман Конну, – он вполне доволен. Эй, Тучегонитель, борта челнам надраил?

– Так точно! – ликующе доложил Тавискарон. – И мелом чистил, и замшей протирал. Блестят, как новенькие!

– Молодец. Скоро ты поведешь наши непобедимые летучие армады разить неприятеля.

– Слушаюсь и повинуюсь!

– Надо говорить: «Рад сложить голову!», это будет вернее. А сейчас ступай к Эльтире, посмотри, как там она…

Колдун сделал налево кругом и удалился, громко топая коваными башмаками.

– Хорош, а? – хмыкнул Ариман щучьей пастью. Конн заметил, что человеческое лицо на груди страшилища рта не раскрывает. – Такой по первому зову станет города рушить и селения жечь. Во имя великой гармонии. У меня еще такие есть. Скучные, впрочем, людишки, когда вырвусь отсюда, сожгу вместе с крепостью. Теперь взгляни сюда.

Угол комнаты озарился мягким светом: там в изящной вазе стояла Золотая Ветвь.

– Высшие Иерархи, о коих вы, смертные, даже не подозреваете, играют в мою пользу, – самодовольно молвил Ариман. – Золотая Ветвь попала мне в руки именно тогда, когда нужно. Теперь она восстановит силу моего Сердца – медленно, постепенно, но восстановит. Заклятие Благих не нарушено, я овладел камнем, когда Сила едва теплится в нем, но пройдет время…

– Ты еще не отобрал у меня перстень, – оборвал его Конн, – для этого меня нужно сначала убить.

– Поверь, это очень просто сделать, – Ариман поиграл огненными каплями на кончиках пальцев, – но я не стану тебя убивать. И перстень пока оставь себе, никуда он не денется. Возможно, когда ты познакомишься с моей невестой, сам отдашь. Ибо зачем человеку чужое сердце, когда его собственное разбито?

Жуткий хохот эхом отразился от железных стен.

– Ты плохо разбираешься в людях, темный бог, – сказал король. – Сегодня я дрался с человеком, который рисковал жизнью, чтобы вернуть сердце, проросшее алым цветком на поле Черного Садовника. А за мое можешь не беспокоиться, пока оно бьется в груди, его никому не разбить!

– Как знать, как знать, юноша. – Голос Аримана перешел в свист. – Я удаляюс-сь, ос-ставляю тебя любоватьс-ся искус-с-ством!

Черный трон дрогнул и стал опускаться. Когда исчезла уродливая голова, железные плиты сомкнулись и затворили отверстие в полу. Золотая Ветвь запылала ярким светом, разогнав мрак. Еще одна плита со скрежетом отъехала в сторону, открывая небольшую, украшенную цветами комнату. – Там были подрамники с холстами и столики с кистями и красками.

Возле одного из холстов, задумчиво помахивая кистью, стояла Эльтира.

Глава одиннадцатая
Богиня случая

И был их корабль подобен огненным колесам,

Одно из коих вращалось поперек другого,

И тысячи глаз блестели на ободьях каждого колеса…

И летевшие в них разили громами и молниями

И повергали…

Откровения Иорды

Рядом, одобрительно причмокивая, топтался Тавискарон Тучегонитель.

– О, я вижу вы поладили, – обратил он к подошедшему королю сморщенное личико. – Очень мудро, юноша. Повелитель фоморов представляет силу, которая изменит мир. Великая честь быть рядом со столь грозным властителем в час, когда…

– Пошел вон, – негромко сказал Конн.

Колдун часто замигал.

– Это вы кому, извиняюсь?

– Тебе, падаль.

– Но позвольте… мои лета… мой чин, наконец…

Конн без лишних слов ухватил главнокомандующего за воротник мундира и дал ему хорошего пинка. Кавалер ордена Пожирающей Пасти пролетел локтей двадцать и с размаху врезался своим шлемом в железную стену.

Шлем издал странный квакающий звук, сплющился в верхней части и стал похож на поварской колпак.

– Это не мое, – заголосил Тучегонитель, стоя на коленях и разглядывая повреждения своего головного убора, – мне выдали… я пожалуюсь…

– Сейчас твоя голова станет похожа на эту каску, – пообещал Конн.

Колдун горестно завыл и побежал на четвереньках в угол, где виднелась маленькая дверка. Отбежав на безопасное расстояние, Тавискарон гордо выпрямился и возгласил:

– Мы еще посчитаемся, юнец желторотый! Мы таких будем в смоле варить, львам рыкающим скармливать…

Заметив, что король сделал шаг в его сторону, колдун юркнул в дверку и исчез.

– Никогда не видела вас таким… несдержанным, Ваше Величество, – сказала Эльтира, приседая в церемонном поклоне.

– Надо было вышвырнуть его за борт возле Мокрой Мороси, – сказал король, стараясь унять гнев. – Да его и пламень, коим Хель умерших в тени обращает, не пробрал бы: гнилой насквозь…

– Вы слишком строги к людям, – улыбнулась девушка, – старичок со странностями, но умеет ценить прекрасное.

– А вы слишком забывчивы, дорогая, – насупился Конн, – Помните, как вас ранили в моем дворце, когда начался бунт? Помните Корабль Мертвецов, который чуть было не увлек вас на Серые Равнины? Или Ариман околдовал вас? Я проделал опасный путь, чтобы разыскать и вернуть к жизни свою возлюбленную, и вот, застаю ее возле холста, толкующую с каким-то гнусным колдунишкой о живописи!

«Полегче, государь, – шепнул By, так и не покидавший плеча Конна. – Я уверен, что Король фоморов врет, и перед нами только дух Эльтиры».

– Вы так странно со мной говорите. – Девушка задумчиво мяла кисть в тонких пальцах. – Я помню – это вас ранили, там, во дворе тарантийского дворца. Я открыла дверь, этот смешной рыцарь в нижнем белье внес вас в дом… Потом шум, какие-то люди… Горбун… Уколол меня чем-то, противный… Или не он уколол? Потом было очень холодно, снег… Какая-то изба, полная дыма, старуха в странной одежде… пляшет, кричит что-то… Я думала, все это сон. Я долго болела в Тарантии, но потом Эвраст прислал своих людей, и они увезли меня сюда, на этот прекрасный остров.

– Эвраст? – вскричал король. – Еще того не легче! Кто такой Эвраст?

– Хозяин здешнего замка, Король фоморов.

«Я поминал его среди спутников вашего отца, государь, – зашептал дух-хранитель. – Когда-то Конан спас его в Кордаве, где этот простой немедийский селянин пытался излечиться от своего горба, в котором были спрятаны крылья, и чуть было не угодил в музей уродов на вилле одной весьма неприятной знатной дамы. Он помог Конану перебраться через пролив в подводном челне, но потом затерялся где-то в железных коридорах. Когда ваш отец сразил Короля фоморов ножом друида, тот вселился в тело несчастного Эвраста. Это его лицо виднелось на груди страшилища».

– Теперь я понимаю, почему тварь предпочитает изъясняться на немедийском, – буркнул Конн. – Бог называется, а языки выучить не может… А ты ведал, дух, что Король фоморов и Ариман – суть одно и то же?

– Нет, – пискнул Бу, – но, думаю, это не совсем так. Боги часто пользуются чужими телами, несколько изменяя их себе на потребу. Думаю, Ариман не всегда использует Эвраста, ему в нем тесно.

– Я уже запутался, – досадливо сплюнул король, и Эльтира сделала круглые глаза, заметив этот неприличный жест. – Ариман – Король фоморов – Эвраст…

– Кто-то тут поминал мое имя? – раздался приятный голос, говоривший по-немедийски.

Из маленькой дверки в углу комнаты возник стройный человек в сером камзоле и таком же сером берете, украшенном желтым пером цапли. Жидковатые глаза под светлыми бровями смотрели приветливо, жесты человека были мягки и вкрадчивы, как у кота.

– Эвраст, дорогой. – Эльтира подбежала к нему и нежно взяла за руку. – Ты ведь говорил, что посланцы все объяснили королю Конну. Мы с ним обручились, но это была ошибка, я ведь не знала, что мой нареченный – ты!

– Я не совсем точно выразился, милая, – с легким поклоном отвечал человек в сером, – когда мои посланцы забирали тебя, короля рядом не было. Они оставили сообщение, но государь его, кажется, не получил. Надо вернуть ему знак вашего союза, думаю, тебе это лучше сделать самой.

Эльтира, потупив взор, подошла к Конну.

– Ваше Величество, – сказала она, с поклоном протягивая золотое кольцо, некогда подаренное королем, – я знаю, вы любили меня и оказали большую честь, предложив стать вашей супругой. Однако произошла ужасная ошибка. Это кольцо – знак того, что я принадлежу другому. – Она вытянула палец и на нем тускло сверкнул железный перстень. – Отец ничего мне не рассказывал, он, как и все ученые, человек рассеянный, но Эвраст побывал у нас, когда я была еще маленькой девочкой, и оставил залог своей любви… А сейчас, когда мы вновь встретились, я полюбила его всем сердцем. Простите…

Немедиец стоял рядом, скрестив на груди руки. Ни торжества, ни надменности не было на его лице – только вкрадчивая кошачья улыбка гуляла на серых губах. Конн вспомнил ярость Арракоса, когда он сам оказался удачливым соперником аргосца и Эльтира шепнула ему «да». Что выкрикнул тогда Арракос? «Конечно, она предпочла сюзерена вассалу…» Конн не был вассалом Короля фоморов, но он был пленником, и сила была на стороне человека в сером.

– Эльтира, Эль, – пробормотал король, невольно принимая из ее рук золотое кольцо, – я пришел за тобой… Тебя околдовали, милая моя девочка, я не верю, что ты могла отдать свою любовь этому чудовищу…

– Я понимаю, что гордость ваша уязвлена, – сказала девушка и щеки ее вспыхнули, – но сердцу не прикажешь! И недостойно вас, человека благородного, так отзываться о более удачливом сопернике. Эвраст вовсе не чудовище: он очень милый и заботливый, он подарил мне чудесные краски, и теперь я могу рисовать живые картины…

– Живые картины?

– Взгляните, месьор, не правда ли, они прекрасны?

Конн подошел к холсту, на котором было изображено огромное развесистое дерево. У него было три ствола, сраставшихся у самой кроны. Широкие ветви тянулись над землей, расходясь веером, бросая ласковую тень на траву и цветы. И стволы, и ветви были густо перевиты толстой ярко – желтой лианой. Возле корней сидел дятел с красным хохолком и печально смотрел… Конну показалось, что птица смотрит прямо ему в глаза, и легкий ветерок колышет красные перья.

Как будто слезы навернулись – король мигнул, и картина ожила. Он увидел Марабуэля, с озабоченным видом прохаживающегося возле основания стволов, и двух дриадок в полупрозрачных зеленых накидках, сидевших на ветвях.

– Какой смешной! – захлопала в ладоши Эльтира. – Руки – ноги, как у человека, а голова, как у дятла. Давай я пририсую ему шляпу с пером!

– Не смей! – крикнул Конн. – Это ты намалевала поползень?

– Что значит «не смей»? Что значит «намалевала»? Как вы изъясняетесь, месьор? Да, я нарисовала эту прелестную желтенькую лианку, она очень украсила дерево. Желтое на темно-зеленом – это так изысканно. Не правда ли, дорогой?

– Чудно, – улыбнулся по-кошачьи Эвраст.

– Господину главнокомандующему тоже понравилось. А вот этот месьор, – она кивнула на Конна, – ничего не понимает в искусстве. И мало того, чуть что – пускает в ход кулаки. Бедному Тавискарону шлем разбил… Ах, негодник, что он делает?!

Последнее восклицание относилось к происходящему на картине. Марабуэль, присев, деловито долбил клювом жилистое основание удави-поползня.

– Да он хочет моей лиане корешки испортить! – взвизгнула Эльтира. – Ну, я ему сейчас…

Она поспешно окунула кисть в черную краску и уже хотела наложить мазок, но Конн успел схватить ее за руку.

– Остановись, – вскричал он, – это все по-настоящему! Ты погубишь жилище дриад!

– Ах, оставьте, – Эльтира с силой вырвала руку, – у вас отвратительные манеры! Это, наверное, киммерийская кровь взыграла… Я сама знаю, что картины – настоящие, и все это где-то происходит. Но мне-то что за дело? Я художница и не потерплю, чтобы кто-то портил мои шедевры!

– Все еще хочешь ее забрать? – негромко спросил немедиец, подходя к королю и кладя ему на плечо легкую руку. – Поверь, магия здесь ни при чем, она и раньше умела это делать, я только дал нужные краски и кисти…

Конн дернул плечом, стряхивая пальцы Эвраста.

– Не верю тебе, – сказал твердо. – Здесь все пропитано колдовством, так говорил еще отец. Заберу ее отсюда, пусть даже силой…

– Ну конечно, – улыбнулся Эвраст, – уж твой-то отец перед насилием никогда не останавливался. Что ж, придется тебе еще кое-что показать, мой юный друг. Видишь ли, – он понизил голос почти до шепота, – прекрасная Эльтира не совсем та, за кого ты ее принимаешь. Она не дочь Альфреда.

– Это неважно…

– Не торопись! – Немедиец наставительно поднял палец. – Поспешность в делах брака (а ведь ты до сих пор надеешься похитить эту особу и сделать своей супругой) часто приводит к непоправимым последствиям.

И, обращаясь к девушке, сказал уже громче:

– Эль, дорогая, нам нужно кое о чем переговорить с этим месьором один на один. Займись пока вон той картиной. Видишь, там синее озеро, круглое, как блюдце. Его вид не вызывает ничего, кроме желания выпить кислого муста. Добавь кувшинок, желтых цветов, ряски… Побольше ряски и тины: сочетание желто-буро-зеленого – это школа Кхуа Цюй. И еще дерево на берегу – излишне прямое, опусти ему ветки в воду… Нет, лучше пусть ствол его будет лежать в воде, облепленный тиной. Побольше печали, а то лубок, а не живопись.

Он отвел Конна в сторону и откинул бархатную накидку с большого холста.

На картине был изображен лес, густой и дикий. Под разлапистой елью примостилась убогая хижина. Ветер шумел в иглах, звенели комары… Да, все эти приглушенные звуки доносились с полотна, краски оживали: затрепетали тени, закачались ветви, скрипнула и открылась дверь лесного жилища…

– Где-то в дебрях Аквилонии, – чуть насмешливо сказал Эвраст.

Существо, явившееся из дверей хижины, было приземисто и косолапо. Поначалу Конн решил, что оно покрыто густой шерстью, но, присмотревшись, понял, что облачение этого странного обитателя чащи состояло из множества ползучих гадов и насекомых: змеи, многоножки, мокрицы, пауки густо покрывали его тело, совсем скрывая от глаз наблюдателя. Сонмы комаров, мух и иной мошки окружали его, как мутное облако. На пальцах вместо колец страшилище носило живых скорпионов, на шее – бусы из красных пиявок, а поясом ему служило тело белой змеи.

– Что за урод?! – воскликнул Конн, невольно отшатнувшись от картины.

– Каждый одевается, как хочет, – хмыкнул хозяин Железного Замка. – Лучше взгляни, кто его провожает.

Из-за двери выглядывало милое женское личико и узкая ладошка махала вслед удалявшемуся лесному обитателю.

– Эльтира! – изумленно выдохнул Конн.

– Ее мать, – пояснил Эвраст, наслаждаясь растерянностью своего пленника. – Ведунья из Сумрачной Пущи, что неподалеку от Галпарана. Ее супруг, которого ты только что видел, лесовик по имени Сотобар, всю жизнь посвятил поискам Весеннего Корня, дарующего вечную молодость. Был он хоть и не человеческого роду, но крепок телом и весьма недурен лицом – жена его любила. Для нее и старался, дабы краса супруги не угасала, ведь лесовики живут по три сотни лет. Он умел повелевать насекомыми и гадами ползучими и всегда отправлялся на поиски под их защитой. В таком экзотическом одеянии он не страшился ни зверей лесных, ни лютых разбойничков. Одеяние его и сгубило.

Изображение на картине дрогнуло и подернулось синеватой вечерней дымкой. Женщина бродила возле дома, собирая цветы, и что-то негромко напевала. Послышался приглушенный стук копыт, и на поляну выехал всадник в щеголеватом охотничьем костюме. Конн сразу же признал в нем молодого Альфреда, оруженосца своего отца.

Женщина застыла, в испуге глядя на всадника. Альфред приподнял шляпу и что-то спросил. Слов слышно не было.

– Вежливый молодой человек интересуется, не напоит ли его лесная жительница парным молоком или чистой ключевой водой, на худой конец, – пояснил немедиец.

Женщина опрометью бросилась к дому и захлопнула за собой дверь. Альфред недоуменно огляделся по сторонам, положив руку на эфес узкого меча.

– Молодой человек оглядывается в поисках опасности, испугавшей даму, – все так же насмешливо продолжил Эвраст, – не догадываясь, что опасность – он сам.

Тут из картины долетело множество звуков, словно в подрамнике лопнуло оконное стекло: треск сучьев под копытами коня, его пофыркивание, растерянное бормотание Альфреда, позвякивание ножен… Потом поляну огласил дикий рев. Из-за ели выскочил Сотобар, окутанный тучей летающей нечисти, и косолапо побежал к дому.

– Лесовик думает, что неизвестный всадник покушается на честь и достоинство его супруги…

Альфред выхватил меч, едва удержав лошадь, шарахнувшуюся от жуткого видения.

– Всадник, в свою очередь, думает, что чудовище пленило юную красавицу и собирается ее сожрать.

Альфред и Сотобар вступили в отчаянный поединок. Мухи и мошкара лезли в глаза оруженосца, комары нещадно жалили его во все неприкрытые костюмом места, белая змея, скользнув с пояса Сотобара, обвила ноги лошади, и лошадь упала. Оруженосец вскочил, разя мечом, но клинок погружался в гущу насекомых, как в губку, не причиняя лесовику ни малейшего вреда. Сотобар вооружился суковатой дубиной, и они кружили по поляне, причем лесовик страшно выл, а Альфред ругался по-аргосски.

И тут все кончилось. Сотобар выронил дубину, постоял, покачиваясь и словно раздумывая о чем-то, захрипел и повалился на спину. Из левого глаза его торчала короткая арбалетная стрела.

– Более удачливый охотник поражает чудовище метким выстрелом, – хохотнул Эвраст. – Догадываешься кто?

На поляну выехал еще один всадник. Был он мускулист и черноволос, одет в кожаную безрукавку, потертые штаны и сапоги, за спиной – меч в простых ножнах. В руках всадник держал разряженный арбалет.

«Государь! – оруженосец бросился к стремени его лошади. – Ты спас мне жизнь, я не смог бы одолеть это чудище, окружившее себя чарами!»

«Сколько раз говорил тебе, Альфред, – прогудел черноволосый, весело поблескивая синими глазами, – в глаз зверя бей, шкурку не порти… Э, да такую шкуру в опочивальне не повесишь!»

Рой насекомых медленно и неохотно покидал своего мертвого хозяина. Улетели мухи и комары, расползлись змеи, последними исчезли скорпионы со скрюченных посиневших пальцев. Взорам охотников предстал обнаженный человек с могучей грудью, кривыми ногами и мощными руками, широко раскинутыми в стороны. Его изувеченное, не лишенное привлекательности лицо было засыпано еловыми иглами.