Текст книги "Фёдор Логинов: Держи в лоб урагану"

Автор книги: Анатолий Житнухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Например, в мае 1951 года в МВД поступила жалоба от заключённых ОЛП № 4, адресованная начальнику ГУЛАГа. В ней говорилось о целом ряде недостатков, которые, по мнению заключённых, явились следствием «безразличия к людям», «неумелой распорядительности», «неработоспособности» лагерной администрации. В частности, отмечалось:

гарантийное питание плохое;

ларёк существует только по названию, хлеба не бывает, товаров нет, продукты очень редко бывают, по 3–5 дней ларёк не работает, в нём нельзя даже зубной порошок купить;

в столовой заключённых на протяжении двух месяцев готовят кашу безвкусную, не содержится в ней той нормы закладки, которая предусмотрена калькуляцией: производятся обмеры и обвесы, это заведение тёмное, имеющее много корней злоупотреблений;

постельные принадлежности полным комплектом не выдаются, спецодеждой не обеспечивают полностью;

стирка собственного белья не организована, отсутствует камера хранения личных вещей:

баня плохо работает, людей моют один раз в три недели; в бане грязно, дезокамера не обеспечивает достаточной температуры.

Жаловались заключённые на работу санчасти и бездействие культурно-воспитательной части, на нарушения режима работы и отдыха.

Проверка жалобы подтвердила её обоснованность, в частности в докладной записке начальника орготдела ГУЛАГа подполковника Лямина отмечено, что «общее санитарное состояние коммунально-бытовых объектов и территории ОЛП крайне неудовлетворительное», «начальнику Управления Ахтубинского ИТЛ и Сталинградгидростроя тов. Логинову предложено устранить имеющиеся недостатки и обеспечить выполнение предложений комиссии ГУЛАГа»[207]207
  См.: Глухова Е. М. Указ. соч. С. 142–143, 146–147.


[Закрыть].

Многие проблемы организации быта спецконтингента долгое время не решались и становились типичными, о чём свидетельствуют итоги работы очередной комиссии, которые обсуждались 12 сентября 1951 года на совещании по итогам проверки состояния лагерного отделения № 1:

«В <жилых> секциях нет нужного порядка из-за неполного обеспечения жёстким инвентарём. Под матрацами можно найти носильные вещи, а продукты, находящиеся в каптёрках, заплесневели…

Большое количество контингента не имеет простыней, хотя средства для их приобретения имеются…

Пища готовится в несоответствии с меню-раскладками, раскладка не подписывается, следовательно, повара из заключённых остаются бесконтрольными и могут делать всё, что им вздумается…

Многие заключённые ходят в рваной одежде. Нет хозяйственных уголков, ремонт одежды не ведётся. Работающим на штукатурных работах спецодежда не выдаётся…

Бригады укомплектованы в несоответствии с приказом – разные статейные признаки и разные сроки. Режимные бригады работают на захламлённых и необорудованных рабочих объектах…

В обслуге работают люди на материально ответственных должностях, судимые по указу за расхищение государственной собственности…»[208]208
  ГАВО. Ф. 6497. On. 1. Ед. хр. 9. Л. 14–15.


[Закрыть]

Две серьёзные проблемы подняты в анонимном письме заключённых ОЛП № 5 Ахтубинского лагеря, присланном в декабре 1951 года в редакцию газеты «Правда». Одна, как всегда, касается питания: «Совсем плохое питание, одна баланда, но хотя бы и густая, а то совершенно одна вода и без жиров. Их мало и так дают, но в котёл не попадает, а идёт поварам на хромовые сапоги, и одёжу им блатные достают. Так и порции нормальной зеку не попадает, а кому нужно, тот живёт вовсю… И как суп густой и есть жиры, то мы знаем, что приехало начальство. Но как уехало, то снова пошло – мяса и жиров нет, и суп снова вода».

Но больше всего беспокоит заключённых, обратившихся в «Правду», даже не питание, а несоблюдение режима содержания и безопасности заключённых:

«По существу этого лагеря здесь творится полный, можно назвать, произвол. Тут развели такое количество воров, но воров не из тех, что сидят за 12 кг зерна. А блатные, которые тащили из магазина, по карманам. Но они здесь работать бояться, и у колхозника открыто берут из рук деньги и говорят: «Не говори, а то убьют»…

И вот, не помню какого числа, здесь они открыли драку такую, что пришлось разгонять стрельбой. Но с какого вида орудия конвой бил, не знаю, была сильная стрельба. И тут ночью зашли конвой, офицеры и ещё какие-то заключённые и начали показывать, кто участвовал в драке, и собрали их много. Но вот тут было большинство невинных. Малая доля попала виновных. И забирали их с таким шумом, руганью и матом. Большинство пошли в одном белье, не дали им обуться… И также здесь избивали одного, которого я знаю, до такой степени, что он потерял сознание. И вот эта охрана показывает эти свои побои, что избивали без вины. Видите, вот он дрался, и на боках, и на спине побои, значит участвовал. А эти главные воры-блатные только ходят да смеются, что мужикам рёбра наломали. А они жили и живут»[209]209
  См.: Глухова Е. М. Указ. соч. С. 144–145.


[Закрыть].

Факты, содержащиеся в этом письме, в основном подтвердились. Комиссией ГУЛАГа было установлено:

«В связи с отсутствием в Ахтубинском лагере приёмно-пересыльного пункта приём и обработка вновь прибывших в лагерь этапов заключённых производилась в ОЛП № 5, где содержалось 5000 постоянно работающего контингента.

В результате большой текучести населения и оседания в лагере угодовно-бандитствующего и хулиганствующего элемента дисциплина среди заключённых была слабой.

За четвёртый квартал 1951 года в лаготделении было допущено 13 случаев обкрадывания заключённых…»[210]210
  Там же. С. 148.


[Закрыть]

Проблемы условий быта и режима содержания заключённых обостряли серьёзные сложности с обеспечением большинства лагерных отделений водой, которую или перевозили цистернами из Ахтубы, или брали из артезианских скважин. Особенное тяжёлое положение сложилось на острове Зелёный, где два ОЛП и жилой посёлок (всего 5,5 тысячи человек) обслуживала одна автоводовозка – техники не хватало ни на стройке, ни в системе жилищно-коммунального хозяйства. Часто случалось, что из-за нехватки воды заключённые в течение двух-трёх недель не имели возможности помыться и сменить бельё, среди спецконтингента наблюдались вспышки педикулёза. Из-за нехватки автотранспорта имелись проблемы с доставкой необходимых продуктов питания, в том числе хлеба и овощей. Плохо было организовано питание на производственных объектах.

Несмотря на многочисленные проблемы ИТЛ, руководство Сталинградгидростроя во главе с Логиновым трудно обвинить в бездействии или отсутствии внимания к условиям жизни и труда спецконтингента. В докладной записке министра внутренних дел С. Н. Круглова заместителю председателя Совета министров СССР Л. П. Берии от 2 февраля 1951 года отмечалось, что в 1950 году при организации Ахтубинского ИТЛ Сталинградгидростроем построено 25 бараков-землянок и 34 барака-палатки общей площадью 7 тысяч квадратных метров и, кроме того, 16 бараков общей площадью 5 тысяч квадратных метров находились в стадии завершения строительства; построены пищевые и санитарные блоки в лагерных пунктах, изоляторы; заканчивалось строительство 3-х клубов-столовых в лагере, 4-х бань-прачечных, 3-х стационаров, 3-х дезокамер, 3-х амбулаторий, хлебопекарни…[211]211
  См.: Заключённые на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР… С. 139.


[Закрыть]

В феврале 1951 года в Сталинградгидрострое состоялось техническое совещание по вопросу размещения спецконтингента в кварталах строящегося жилого посёлка – будущего города на левом берегу Волги. Четыре квартала (известные как литерные кварталы посёлка Волжского) застраивались двухэтажными типовыми жилыми домами, которые приспосабливались для размещения спецконтингента (всего здесь предполагалось разместить 12 тысяч заключённых). Под клуб-столовую, амбулаторию с аптекой, бани-прачечные отводился ряд других капитальных типовых сооружений, которые в дальнейшем планировалось использовать по назначению.

Можно отметить, что в довольно приличных условиях жили, например, заключённые (1400 человек) ОЛП № 4. А контингент ОЛП № 10, в котором содержались 4350 человек, размещался в каменных домах литерного квартала «А» Волжского. И всё же строительство жилых и других необходимых помещений для заключённых Ахтубинского лагеря шло гораздо медленнее, чем того требовало пополнение спецконтингента. Случалось, что прибывавшие партии заключённых размещались на голом месте, и им самим приходилось устанавливать для себя палатки и юрты.

Особый резонанс вызвали массовые беспорядки, возникшие в Ахтубинском ИТЛ в июле 1952 года, когда большая партия заключённых, прибывших с Волго-Донского канала после окончания его строительства, отказалась размещаться в одном из лагерных отделений. На основании заявлений заключённых А. Г. Баранова и А. П. Никонова об избиении надзорсоставом большой группы заключённых по указанию заместителя начальника управления Ахтубинского ИТЛ и Сталинградгидростроя МВД СССР Воробьёва было возбуждено уголовное дело и проведено расследование, в которое был вынужден вмешаться Генеральный прокурор СССР Г. Н. Сафонов. В его письме министру внутренних дел С. Н. Круглову от 19 сентября 1952 года о применении силы при подавлении беспорядков в Ахтубинском ИТЛ изложена суть инцидента.

9 июля в лаготделение № 11 был доставлен этап заключённых в количестве 512 человек, прибывший из ИТЛ Волгодонстроя. Заключённые, входившие в состав этапа, в основном относились к числу отрицательного контингента. По пути они узнали, что в лаготделении № 11 находятся заключённые, отошедшие от воровской среды (так называемые ссученные воры), и их там перебьют. Их опасения подтвердились, так как заключённые лаготделения № 11, узнав о прибытии этапа, в котором была большая группа воров (как установлено, 150 человек), поднялись на крыши жилых помещений и стали угрожать прибывшим заключённым расправой, если они войдут в зону лагеря. Большинство заключенных этапа входить в это лаготделение категорически отказались и остались ночевать под открытым небом под усиленной охраной.

На следующий день начальник режима и оперработы ИТЛ майор Зверев выяснил, что оставшимся за пределами лагерного отделения заключённым действительно опасно входить в зону, так как совместное содержание враждующих групп (которое было запрещено соответствующими распоряжениями и инструкциями МВД) может привести к дракам и убийствам. Зверев доложил о сложившейся обстановке начальнику ИТЛ и строительства Логинову, который дал указание рассредоточить этап по другим отделениям. Однако прибывший к месту событий заместитель начальника ИТЛ и строительства подполковник Воробьёв, не разобравшись с причинами возникшего конфликта, отменил указание Логинова и приказал заключённым следовать в ЛО-11. Заключённые отказались выполнять такое распоряжение, сели на дороге и сцепились за руки. Тогда Воробьёв, не ожидавший такого неповиновения, вызвал на подмогу солдат охраны, надзирателей и две пожарные машины. Пытаясь растащить заключённых, надзиратели избивали их ремнями, поливали водой, а солдаты вели беспорядочную стрельбу. В результате применения к заключённым физической силы 13 заключённых получили различные телесные повреждения.

В письме Генерального прокурора Круглову было отмечено: «Со стороны заключённых, за исключением криков и шума, каких-либо нападений на администрацию ИТЛ допущено не было…

Учитывая, что подполковником Воробьёвым допущено грубое нарушение социалистической законности, прошу Вас привлечь его к строгой ответственности.

О Вашем решении прошу сообщить в Прокуратуру СССР.

Государственный советник юстиции 1 класса Г. Сафонов»[212]212
  Заключённые на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР… С. 397–399.


[Закрыть].

Воробьёв в своих объяснительных записках всю вину за возникший инцидент пытался (как выяснилось, необоснованно) переложить на майора Зверева, утверждая, что перед МВД уже ставился вопрос о его замене «как начальника, который развалил работу отдела (режима и оперработы), вследствие чего режим в лагере находится не на должном уровне»[213]213
  Там же. С. 400.


[Закрыть].

Но сложности взаимоотношений, разлад между руководителями лагерного аппарата – это ещё полбеды. Обращает на себя внимание поведение заместителя начальника Сталинградгидростроя по ИТЛ Воробьёва, который отменил вполне разумное распоряжение Логинова, направленное на разрешение эксцесса. Дело не только в личности Воробьёва, видимо, считавшего себя единственным хозяином лагеря, для которого даже начальник ИТЛ Логинов не указ. Здесь, на наш взгляд, проявились противоречия, связанные с методами участия силового ведомства – МВД в решении народнохозяйственных задач. И эти противоречия отразились словно в зеркале в деятельности Сталинградгидростроя. Ещё в самом начале строительства Сталинградской ГЭС наметился конфликт интересов, назревавший по мере расхождения задач производственного характера, на решении которых было сосредоточено внимание Логинова и руководящего инженерно-технического персонала Сталинградгидростроя, и сугубо специфических, служебных задач, возложенных Министерством внутренних дел на руководителей лагеря и лагерных отделений, считавших для себя главным обеспечение необходимого режима содержания и охраны заключённых.

Дневниковая запись Логинова от 13 ноября 1950 года свидетельствует о том, что далеко не все офицеры лагерного аппарата связывали выполнение своих должностных обязанностей с интересами общего дела:

«В 19 часов – партийное собрание с моим докладом о задачах партийной организации. В докладе изложены общая задача строительства Сталинградской ГЭС, частная задача 1950 года, ход её выполнения, причины, мешающие выполнению, и задачи парторганизации по отдельным подразделениям. Выступили 11 человек, все выступления, кроме выступления майора Тарасова, были правильные. Тарасов рассматривает охрану как самоцель, в отрыве от производства и задач по выполнению плана. В заключительном слове я его поправил, сказал, что охрана не самоцель, а средство для выполнения государственного плана. Он взял слово для справки и по существу повторил свой тезис. Отсюда становятся понятными многие явления по опозданию с выводом рабочей силы заключённых, простои, невывод из-за отсутствия охраны и прочие мелочи»[214]214
  РГАЭ. Ф. 723. On. 1. Ед. хр. 5. Л. 211–212.


[Закрыть].

«Мелочи», о которых говорит начальник Сталинградгидростроя, вызывали большие сложности в работе стройки, наталкивающие на размышления о серьёзных системных недостатках. В дневнике Логинова есть одна показательная запись, сделанная 2 апреля 1951 года после организационно-технического совещания:

«Выступление Воробьёва, как и большинство его выступлений, носило демагогический характер. Большое количество громких фраз о революционной законности и конституции. Всё более и более убеждаюсь, что значительная часть работников системы МВД будут хорошо выступать, вносить поправки в проекты решений, активно голосовать и после этого сидеть и считать, что ими всё уже сделано… Между нашими гражданскими коммунистами и коммунистами МВД в методах работы чувствуется разница в том, что после принятия решений у нас усиливается организационная работа по обеспечению принятого решения, а у них наоборот, после принятия решения наступает успокоение. Много придётся потрудиться над перевоспитанием психологии этих людей.

Второй характерной чертой в работе от командира отделения до старшего офицера является по каждому случаю: «Я приказал», «Я приказываю», и на этом считается вопрос исчерпанным. Проверить исполнение этого приказа, организовать исполнение этого приказа не умеют, не хотят и некоторые считают ниже своего достоинства…»[215]215
  Там же. Л. 108–109.


[Закрыть]

Как свидетельствует несколько записей в дневнике, тяжело складывались отношения между Логиновым и его заместителем по кадрам майором Завьяловым: «Отдел кадров, которым руководит Завьялов, свою работу свёл к роли чекистского сита, сквозь которое не должны просочиться люди хотя бы с самым маленьким пятном… Тысяча специалистов, направленных на стройку, получили казённый вежливый отказ, а иногда и грубый… Кроме того, Завьялов иезуитскими провокационными методами стремится втереться в доверие ко мне и вместе с этим компрометирует меня через людей, приглашённых по моей рекомендации».

Вскоре «иезуитские методы» Завьялова дали о себе знать в полной мере: он написал в МВД пространную жалобу на десяти страницах, приложив к ней 30 страниц выдержек из различных стенограмм с выступлениями начальника строительства, где, как пишет Логинов, попытался «обелить себя и обвинить меня в комплектовании аппарата за счёт моих бездарных любимцев и моей нелюбви ко всем работникам, пришедшим из стен МВД». Комиссия МВД, разбиравшаяся в конфликте, обнаружила, что у Логинова были серьёзные разногласия и с некоторыми другими руководителями в погонах. Зная непростой характер руководителя Сталинградгидростроя, нетрудно предположить, что далеко не всех устраивали его личные качества. Конечно, проблема «ненормальных взаимоотношений» между производственным и лагерным аппаратом, отмеченная комиссией МВД, сказывалась на повседневной работе. Но в сравнении с глобальными интересами стройки, которые Логинов всегда ставил во главу угла, она напоминала мышиную возню, затеянную людьми, не видевшими за деревьями леса.

Надо сказать, что руководство МВД проявило благоразумие и в 1952 году отозвало из Сталинградгцдростроя Л. Н. Завьялова и несколько других своих сотрудников, в том числе начальника политотдела Г. Я. Фарафалова, не сумевшего должным образом наладить на стройке политико-воспитательную работу. Очевидно, что на это решение повлияло резкое увеличение в 1952 году (в 2,5 раза) объёмов строительных работ. Нужно было заниматься серьёзным делом, а не мелкими дрязгами, отвлекающими и Логинова, и Управление строительства от главной задачи. Вопрос, кто кому мешает работать, не стоял: в МВД понимали, что новые масштабы строительства были по плечу только Логинову.

В самом начале строительства, пытаясь направить деятельность всех подразделений на решение основной задачи – обеспечение успешного выполнения планов строительно-монтажных работ, Логинов издал приказ, по которому начальники лагерных отделений, входящих в те или иные строительные структуры Сталинградгидростроя, подчинялись руководителям соответствующих управлений строительства. Однако этот принцип руководства оказался нежизнеспособным, поскольку распоряжения последних часто противоречили сложившейся практике содержания заключённых, инструкциям и приказам МВД, в которых далеко не всегда учитывались вопросы производственного характера, и воспринимались болезненно со стороны лагерного аппарата. И всё же подобные противоречия устранялись по мере их проявления, и в целом Управлению строительства удавалось обеспечивать вполне приемлемый уровень эффективности использования труда спецконтингента.

При комплектовании этапов, направляемых на строительство Сталинградского гидроузла, как правило, учитывались несколько факторов. Первый – физическое здоровье людей. Подавляющее большинство спецконтингента Ахтубинского ИТЛ (75–80 процентов) относилось к 1-й категории трудоспособности, допускающей использование заключённых на тяжёлых физических работах. Это позволяло добиваться довольно высокого для исправительно-трудовых лагерей показателя вывода спецконтингента на внешние работы, который держался на уровне 80 процентов, что не только соответствовало аналогичным показателям других гидротехнических строек, на которых применялся труд заключённых, но и превышало их.

Другой важный фактор, который учитывался при отборе спецконтингента в Ахтубинский ИТЛ, – наличие у заключённых тех или иных строительных специальностей. Не менее 25 процентов из них должны были иметь профессии плотников, столяров, каменщиков, штукатуров, электриков, монтажников, необходимые для работы на объектах Сталинградгидростроя.

Тем не менее к этому требованию на местах часто относились формально, и вопрос дефицита квалифицированной рабочей силы постоянно стоял на повестке дня. Во многом эту проблему помогала решать работа Управления строительства по повышению квалификации заключённых. Профессиональное обучение спецконтингента, который использовался отнюдь не только на общих работах, не требующих квалификации, носило массовый характер и осуществлялось в основном на курсах без отрыва от производства и в школах передовиков. В 1951 году было обучено 4194 заключённых, в 1952 году – 3386, причём большинство из них получало профессии, связанные с работами по строительству подсобных предприятий, жилых домов и других объектов гражданского назначения. При этом многие заключённые смогли получить и вторую профессию.

Благодаря курсам повышения квалификации, по данным на лето 1952 года, 224 заключённых занимали должности бригадиров, предназначенные для вольнонаёмных специалистов. Эффективной формой обучения заключённых стала организация ученических бригад, которые по завершении учебного курса, как правило, не только выполняли, но и существенно перевыполняли нормы выработки. Так, ученическая бригада каменщиков № 61 ОЛП № 10, в начале обучения выполнявшая план на 59 процентов, после трёхмесячного курса выполнила установленное задание на 240 процентов. И такие примеры не были исключением. Практически все технические бригады заключённых Сталинградгидростроя при наличии фронта работ и необходимых материалов выполняли производственные задания на 100–150 процентов[216]216
  См.: Глухова Е. М. Указ. соч. С. 101.


[Закрыть].

Значительную роль в повышении эффективности работы заключённых сыграли меры по стимулированию их труда, предпринятые правительством страны и Министерством внутренних дел. В 1950 году было принято постановление Совета министров СССР об оплате труда заключённых (исключение составляли приговорённые к каторжным работам). В нём предусматривалось, что оплачивать труд осуждённых следует, исходя из пониженных тарифных ставок и должностных окладов и применяя сдельно-премиальную и сдельно-прогрессивную системы, установленные для рабочих и служащих соответствующих отраслей. Из заработка удерживалась стоимость содержания заключённого, но при этом гарантированный минимум (не менее 10 процентов) должен был оставаться в его распоряжении.

Оплата труда заключённых во многом способствовала тому, что большинство спецконтингента Ахтубинского лагеря успешно выполняло и перевыполняло установленные нормы выработки. А это, в свою очередь, позитивно сказывалось на их зарплате. Так, в декабре 1951 года у заключённых, работавших на объектах Ста-линградгидростроя, она составила 137 рублей 54 копейки, то есть почти в два раза больше запланированной – 75 рублей 73 копеек. Примерно такой же зарплата заключённых была и в 1952 году[217]217
  Там же. С. 94.


[Закрыть].

В Сталинградгидрострое практиковался в основном бригадный метод оплаты труда. На содержание заключённых – питание и вещевое довольствие – шло около 70 процентов зарплаты, незначительную её часть составлял подоходный налог.

Использовалась и ещё одна важная форма поощрения заключённых за высокопроизводительный труд. В целях обеспечения выполнения плановых заданий, своевременного завершения строительства важнейших народно-хозяйственных объектов Совет министров СССР постановлением от 26 ноября 1947 года разрешил МВД СССР применять систему зачёта рабочих дней заключённым, занятым на стройках и предприятиях. Порядок применения системы зачётных дней предусматривал введение специальных зачётных книжек, в которых фиксировались выполнение в процентах квартального плана, количество отработанных дней за квартал и другие показатели, которые давали заключённым, выполняющим и перевыполняющим нормы выработки, право на досрочное освобождение. Нередко при добросовестной работе заключённого один день отбытия наказания засчитывался за три.

Однако практика применения зачётных дней до начала 1950-х годов использовалась лишь в отдельных лагерях и колониях. На первых порах не получила она широкого распространения и в Сталинградгидрострое, поскольку большинство заключённых Ахтубинского лагеря отбывали срок по статьям (в том числе по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года за хищения государственного и общественного имущества), не дающим право на досрочное освобождение.

Активизировалось применение системы зачётных дней после принятия Советом министров СССР постановления от 16 августа 1952 года «О закреплении на важнейших предприятиях и стройках Министерства внутренних дел СССР лиц, освобождаемых из исправительно-трудовых лагерей, от дальнейшего отбытия наказания в связи с применением зачётов рабочих дней». Это постановление должно было способствовать созданию постоянных кадров рабочих, инженерно-технических работников и служащих на важнейших предприятиях и стройках МВД. Оно предоставляло Министерству внутренних дел СССР право производить, в виде исключения, закрепление для постоянной работы на важнейших предприятиях и стройках (в перечень строек были включены Куйбышевская и Сталинградская гидроэлектростанции) в качестве вольнонаёмных работников лиц, досрочно освобождаемых от дальнейшего отбытия наказания в исправительно-трудовых лагерях в связи с применением к ним зачётов рабочих дней за перевыполнение производственных заданий.

Закрепление указанных лиц предлагалось производить на основе индивидуальных трудовых договоров на половину оставшегося срока наказания, сокращённого в связи с применением зачёта рабочих дней[218]218
  См.: Заключённые на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР… С. 241.


[Закрыть].

Важной формой поощрения заключённых являлось их расконвоирование (например, только в декабре 1951 года в Ахтубинском лагере было расконвоировано 670 человек). Оно не только служило хорошим стимулом повышения производительности труда, но и давало возможность использовать квалифицированных специалистов из числа заключённых на тех объектах и рабочих местах, где было трудно обеспечить охрану.

Использовались и меры политико-воспитательного характера, которые были призваны способствовать успешному выполнению спецконтингентом производственных задач и обеспечению нормальной обстановки в лагерных отделениях. Например, в ноябре 1950 года при Управлении Сталинградгидростроя был создан штаб по руководству трудовым соревнованием среди заключённых, который возглавил Ф. Г. Логинов. В ходе этого соревнования многие бригады действительно показывали высокие результаты, однако нельзя сказать, что достигнуты они были благодаря трудовому соперничеству. Передовиков поощряли, но их примеры не слишком вдохновляли на ударный труд основную массу заключённых, предпочитавших на работе отбывать свой номер.

Спецконтингент Ахтубинского ИТЛ был важным источником комплектования кадров специалистов, инженерно-технических работников Сталинградгидростроя. Следует отметить, что в период создания лагеря в 1950–1951 годах заявки Управления строительства на завоз специалистов Министерством внутренних дел удовлетворялись полностью. Так, только в январе и июле 1951 года МВД направил в распоряжение Сталинградгидростроя две большие партии специалистов (по 500 человек каждая).

Однако практика показала, что значительная часть этих заключённых использовалась не по назначению, была занята на общих работах, что вызывало обоснованное недовольство МВД. Такое положение дел вполне объяснимо. В период подготовки и развёртывания основных работ, которое проходило параллельно с комплектованием Ахтубинского лагеря, кадровые службы попросту не справлялись с организацией учёта и распределения рабочей силы в соответствии с реальными потребностями управлений и подразделений стройки (об имевшихся больших претензиях со стороны Логинова к его заместителю по кадровой работе Л. Н. Завьялову мы уже говорили). Кроме того, эффективному использованию специалистов нередко препятствовали трудности, связанные с режимом содержания заключённых и их выводом на работу.

К тому же далеко не всякую должность можно было доверить заключённому, допуск осуждённых к тем или иным работам существенно ограничивался статейными признаками. Ведь не случайно в декабре 1951 года Логинов издал приказ по использованию специалистов на строительстве, в котором, в частности, указывалось:

«Специалистов из числа заключённых допускать только к рядовой технической или производственной работе на штатные должности производственного сектора;

использование специалистов-заключённых разрешается только из числа осуждённых только по бытовым статьям УК».

В начале строительства возможности использования специалистов из числа заключённых ограничивал низкий уровень механизации работ, обеспечения стройки техникой. Не все вновь прибывшие инженерно-технические работники могли использоваться по специальности в связи с тем, что по ряду причин сдерживался разворот основного строительства. Это обстоятельство, на которое ссылается руководство Сталинградгидростроя, находит подтверждение в докладной записке министра внутренних дел С. Н. Круглова И. В. Сталину о ходе строительства Сталинградской ГЭС от 8 июля 1951 года:

«Сталинградгидрострой не имел возможности <свое-временно> начать работы по строительству перемычек (первой очереди), котлованов плотины, гидроэлектростанции и шлюзов в связи с тем, что ещё не получены земснаряды, изготовляемые заводом № 264 Министерства транспортного машиностроения, и не введены в эксплуатацию энергопоезда, первый из которых прибыл на строительную площадку лишь 20 июня 1951 года»[219]219
  Заключённые на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР… С. 141.


[Закрыть].

Несмотря на имевшиеся проблемы, специалисты из состава спецконтингента сыграли не последнюю роль в налаживании нормальной деятельности ряда управлений и подразделений Сталинградгидростроя. Пожалуй, наиболее заметный вклад они внесли в работу Проектно-конструкторской конторы (ПКК), созданной в самом начале строительства и состоящей в основном из заключённых. Её руководитель С. С. Киркоров лично ездил по лагерям, расположенным в Воркуте и Магадане, и отбирал там специалистов, имевших опыт проектирования и строительства жилых и промышленных объектов. В результате ПКК, расположенная прямо на территории 10-го лагерного отделения, была укомплектована инженерами и проектировщиками высокого класса (были среди них даже кандидаты наук), осуждёнными главным образом по 58-й статье УК РСФСР. Многие из них после освобождения остались работать в Сталинградгидрострое.

Проектно-конструкторская контора Сталинградгидростроя на первых порах занималась проектированием подсобно-вспомогательных объектов, разработкой проектов производства работ. Круг её задач расширился в связи с увеличением масштабов строительства посёлка, а затем города Волжского. Коллектив ПКК впервые в стране спроектировал и ввёл в эксплуатацию промышленную установку по производству керамзита. Освоение в короткие сроки производства керамзито-бетонных конструкций позволило перейти к крупнопанельному домостроению, индустриальной застройке города Волжского.

В начале 1960-х годов проектно-конструкторская контора была преобразована в филиал института «Оргэнергострой», на базе которого позднее был создан Всесоюзный проектный институт по проектированию объектов жилищно-гражданского назначения и индустриализации их строительства «Энергожилиндустрпроект»…