Текст книги "Попытка говорить 3. Нити понимания"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Сигол справился с новыми заказами. И все были довольны… …до тех пор, пока король не начал замечать за самым первым из магров, говоря осторожно, странное. В отсутствие сознания-кукловода тело начало чудить. Проявлять стигматы робкой, но настойчивой самостоятельности. Сначала Мориайх по профессиональной привычке заподозрил чьи-то происки или, в более безопасном варианте, несобранность. Скажем, тот самый личный королевский целитель приходил посмотреть, как пребывание сознания пациента сказывается на физическом состоянии тела магра – и позволил себе лишнее. Никакого злого умысла.

Но зачем целителю (или кто там ещё мог зайти в покои двойника) пить асгейловое вино и читать стихи Аомирла рядом с бесчувственным телом магра? Другого места не нашлось? А если это чьи-то происки, то всё выглядит ещё более странно. Злоумышленнику-то подавно нет смысла оставлять такие явные следы. Если он – или она – не делает это намеренно.

Но опять-таки: зачем?

Далеко не сразу Мориайх додумался проверить ближайшего и вместе с тем самого невинного из подозреваемых. Тут-то его и ждал сюрприз. Потому что в теле магра завелась тень его личности, след, оставленный активным и длительным ментальным контактом. Который он долго не замечал из-за того, что до поры новорождённое эго оставалось именно тенью, очень похожей на "хозяина" и малозаметной даже при глубоком самоанализе.

Что делать и кто виноват? Король решил подождать и проследить за происходящим.

Месяцы складывались в годы. Для Энгасти настали времена, на фоне которых какая-то там избыточная самостоятельность магров – мелочь, чушь, незаметный штрих на картине мира. Но Мориайх не хуже иного мага затвердил: мелочей не бывает! В отличие от своего наследника, он использовал старейшего магра для ночных бдений не в поисках удовольствий, а для развития магического дара – и быстро обнаружил, что двойник, вынужденный включать мозг в режиме максимальной отдачи, прогрессирует заметно быстрее того двойника, который перебирает бумаги и принимает посетителей днём. Нет, читающий отчёты и мимику просителей магр тоже заметно прогрессировал с момента создания – но старейший двойник опережал его с большим отрывом.

У короля появился тайный собеседник. Совсем тайный. А заодно – наперсник, друг, враг, советчик, помощник и личная королевская шизофрения.

Апофеозом отношений Мориайха с двойником стал отказ магра впустить "хозяина" в себя. Подкреплённый, между прочим, неплохой стеной ментальных барьеров.

Сигол получил заказ на нового двойника, а монарх принялся думать, что делать со старым.

Паранойя в избавленном от шизофрении королевском сознании советовала тихо устранить слишком уж своевольную куклы. Что называется, я тебя породил, я тебя и в воду – с камнем на шее и с концами. Нет тианца – нет проблемы. Удобно. Но… как-то нехорошо. Неправильно даже. И уж тем более не справедливо. Усыпить и тихо утопить безответного магра, которому неделя от роду, и то жалко. Не котёнок, чай. А уж избавиться от магра "взрослого", самостоятельного, да ещё имеющего, в довесок к твоему собственному лицу и телу, разум, оченьпохожий на твой…

Мориайх думал. Мятежный двойник тихо сидел в комнате для медитаций, изучал алхимию, пил вино (не только асгейловое) и читал классическую литературу, на которую королю в юности не хватало терпения, а в зрелые годы – времени. И чем дальше, тем меньше походил на оригинал. Наверно, если бы Мориайх мог позволить себе отречься в пользу сына и устраниться от дел, он бы проводил время именно таким вот мизантропом-пенсионером.

В итоге король решил проблему другим простейшим способом. Спустился в дворцовый подвал, оккупированный магром, и поговорил с ним. Не на правах второго голоса в голове, а лицом к лицу. Старейший двойник с бывшим "хозяином" в теле двойника новейшего пообщаться в таком формате тоже не отказался. -…знаешь, он меня удивил. После той… ссоры я, честно говоря, ждал совершенно иного. Засыпая, я не надеялся проснуться. Заслышав шаги служанки, менявшей бельё и приносившей мне еду, – против воли напрягался, стараясь вовремя услышать иные, более тихие шаги. Я знал – или думал, что знаю Мориайха – так, как никто иной. И вполне в его духе было бы лишить меня милосердия, одновременно оказывая честь: позволить умереть в сознании…

"Вот они, результаты усердного чтения классической литературы. Король не отличается и половиной такой витиеватости высказываний.

Вполне закономерно. У него нет времени на витиеватость". -…а вместо того, чтобы прислать уборщика мусора, он пришёл сам. Посмотрел мне в глаза. Затеял беседу. Долгую, на час с лишним. Я во время разговора даже не поддерживал магических щитов, кроме тех, которые прикрывают разум и память. Это единственное, чего я не хотел испытать снова: быть перчаткой на чужой руке, стеклянной статуэткой, лишённой любых секретов. И ради исполнения этого единственного желания я готов был… погаснуть. Не быть вообще.

Пауза.

– Но вместо ожидаемой смерти я получил имя, положение и жизнь. Правда, без приставки Энгастийский… но об этом ничуть не жалею! Я Соэлар, иначе – Упрямец, граф Лигдоса. Это такой островок в южном полушарии Длего, четыре тысячи лет как никому не нужный кусок камня. А граф Лигдоса – один из мало кому даже в королевской канцелярии известных титулов монархов Энгасти. Их целый шлейф, этих виртуальных титулов… по старой традиции графство Лигдоса передают старшему из признанных бастардов короля. Забавно, не правда ли?

– Не очень. Скажи, Соэлар Упрямец: зачем ты рассказал мне всё это?

– Ну как же? Ведь Мориайх послал меня к тебе в качестве своего представителя. А тебе, Рин, надо знать, что я собой представляю.

"Очередная почти изящная игра слов. Стоило ожидать…" – Что ж, буду иметь в виду. А теперь позволь познакомить тебя с тем, что будет составлять предмет твоей непосредственной заботы.

– Я весь внимание.

Предыдущая беседа имела место на веранде всё того же, с некоторых пор трёхэтажного коттеджа. Когда Соэлар объявил о готовности, нас обоих окружили четыре якоря перехода в Межсущее, которые я с некоторых пор начал делать без привязки к материи (хватало привязки напрямую к Туману и к заклинателю). Однако "подталкивать" переход я не поспешил: не иначе как общение со "старшим бастардом" заразило меня вальяжностью.

– Сможешь повторить? – кивок на якоря.

– Сходу? Это даже не смешно.

– Это не так сложно, как кажется.

– Для высшего мага – наверняка несложно.

Хмурое выражение лица я скрывать не стал.

– Заклятье доработал до формы, которую ты видишь, Айс. Бывший Айселит. Хочешь уверить меня, что ты глупее своего "сводного брата", граф Лигдоса? Впрочем, потом освоишь.

И нас выдернуло с веранды, перенося…

– Что это?

– Межсущее, разумеется.

Кажется, Соэлар меня не услышал. Ну-ну.

Вокруг нас возвышались шпили, корпуса и переходы строения, которому как нельзя более соответствовал эпитет "фантастическое". Эта архитектура заставляла предполагать в привычной радуге существование как минимум трёх дополнительных цветов, а сверх того явно нарушала законы перспективы и вульгарного здравого смысла. Только, в отличие от картин Мориса Эшера, ЭТО существовало не в плоскости рисунка, а в трёх измерениях.

И ещё – немного, местами – в четвёртом.

Под ногами лежала мостовая, выложенная кирпичом таким жёлтым, что издали его можно было принять за золотой. Знаменитый и отлично узнаваемый Туман Межсущего клубился чуть поодаль. А над Дворцом Видений в небесах, которые далеко не сразу и далеко не каждый способен отличить от реальных, мирно сосуществовали бледное солнце, три круглых луны (белая, красная, чёрная: сплошь древнейшие сакральные цвета). И громадная дуга, изображающая, кажется, вид на кольца – вроде того, что вокруг Сатурна – снизу и чуть сбоку.

– Это спроектировала Схетта, – сообщил я, когда ошарашенный гость более-менее пришёл в себя. – И я тоже, немного. А строил, точнее, воплощал в основном я. С небольшой помощью главного проектировщика. Называется всё это Дворец Видений. Иди за мной.

– Это… реально?

– Вполне. Правда, ничего материального во всей этой красоте нет. Почти. Слишком велик был бы соблазн для тварей Межсущего, так что мы вспомнили нюансы устройства одного не слишком отдалённого Лепестка – и вот… возвели.

– А много времени это заняло?

– Не очень. По часам Энгасти – примерно от вечерней зари до утренней.

– Хорошо быть высшим магом, – хмыкнул Соэлар.

– Да, неплохо.

Размер Дворца точному подсчёту не поддаётся, и расстояния в нём обманчивы. Более того: переходы в Межсущее могут привести во Дворец из точек, разнесённых на сотни километров, но при этом попасть не то, что во Дворец, но хотя бы в его окрестности через обычный каменный круг, не зная ключа, нереально. Получается, что Дворец Видений расположен разом "над" всем островом Энгасти – и в то же самое время "нигде". Сделано всё это, разумеется, специально: мы со Схеттой вовсе не собирались делать его общедоступным.

Сам по себе Дворец важен, но спрятанное в нём – важнее тысячекратно.

Через арку, убедительно до жути похожую на развёрнутое к входящим жерло активного вулкана, мы вошли внутрь. С каждой ступенькой лестницы вид немного и трудноуловимо менялся, поэтому вместо бассейна с жидкой лавой нас ждала сперва грубая анфилада лавовых тоннелей (такие получаются у матери-природы в том случае, когда верхний остывший слой камня застывает коркой, похожей по форме на длинный купол, а истощившаяся лавовая река образует плоский "пол"), а затем, слишком быстро – вывернутая перспектива несомненно рукотворных залов. Всё вокруг менялось слишком быстро, опережая темп ходьбы; я потратил слишком много времени на откровения Соэлара и не собирался растрачивать его и дальше. Спутник мой вертел головой, разглядывая словно для великанов созданные интерьеры, но не отставал.

Минут через шесть, одолев несколько километров и сделав несколько крутых поворотов, мы добрались до зала, по контрасту с предыдущими кажущийся едва ли не крохотным. Пять метров до потолка, от стены до стены – немногим больше. Да и сами стены – всего лишь такой же дымчатый материал, вроде обсидиана, какой под ногами и над головой, гладкий, без рельефов и украшений.

Но сам зал – мелочь и ерунда. Вот его (а заодно и всего Дворца) Сердце…

– Что это? – снова не сдержался Соэлар, уставившись на мягко мерцающий, полный огня и жизни октаэдр, висящий в воздухе в центре зала и довольно медленно, но всё же заметно для глаз поворачивающийся вокруг вертикальной оси.

– Выражаясь технически – бриллиант. То есть огранённый алмаз. Единственный объект во Дворце, не считая твоего тела, который по-настоящему материален.

– То есть этот… камешек – настоящий?

– Вообще-то он синтетический. Двухтонных бриллиантов, да ещё с идеально правильной атомной решёткой, природа не выпускает. Подойди к нему.

– Зачем?

– Для знакомства. Я собираюсь вручить тебе полный доступ к системам Дворца.

Соэлар не двинулся с места. И я добавил:

– Мориайх правит в Энгасти, ты будешь править здесь. Или тебе не нравится перспектива?

– Зачем?

– А ты предпочитаешь киснуть в подвалах дворца? Ну так Дворец по первой просьбе отгрохает тебе такие подвалы, что критский лабиринт покажется сельским подворьем…

– Я имел в виду… почему именно я?

– Предложи лучшую кандидатуру. А если серьёзно, то вот тебе расклад: мне и Схетте вникать в административные вопросы лениво и не по чину, даже если забыть о том, что нашего внимания будут требовать совершенно иные вещи вдали от Энгасти. Айс самоустранился – ибо у него обожаемая дочка и вдобавок проснулась страсть к самосовершенствованию. Хиари, та самая дочка, Сигол со своими ассистентами, Шъюмат и ещё несколько достойных магов получили перворанговый доступ во Дворец, – но это же почти сплошь исследователи, увлекающиеся существа. За ними самими нужен постоянный пригляд! Одно время я почти всерьёз думал озадачить Ренея. Он бы точно справился – бывший глава отдела подготовки, как-никак. Но тогда пришлось бы забирать из его ведения тайную службу и думать, кого поставить на его место… в общем, я лишний раз убедился, что решение кадровых вопросов – совершенно не для меня тема, и пошёл за советом к признанному специалисту в этой области. А Мориайх долго думать не стал и быстренько вспомнил, что у него граф Лигдоса простаивает без полезной нагрузки. Так что при встрече можешь сказать ему спасибо. Давай, иди к Сердцу!

Соэлар, словно загипнотизированный, сделал шаг вперёд. -…вот в таком примерно разрезе. Прямо сейчас, кстати, последний кирпичик встаёт на своё место: Дворец Видений обретает нового полноправного хозяина.

– Оригинально, – заметил Фартож. – А что вообще натолкнуло тебя на такую идею?

– У, этого так просто не перечислишь. Если не вдаваться в частности, не вспоминать Скалу Шёпотов и немагические системы обмена информацией, знакомые мне по родному миру, то всё выглядит достаточно логично. Я сам, признаться, долгое время пользовался Предвечной Ночью только как источником энергии, пока не поумнел. А с рассуждениями всё было просто. По ассоциации: если при Энгастийской Академии есть свой Источник Силы, почему не добавить к нему Источник Знаний? Это же само напрашивается!

– Напрашиваться может много разного, – заметил Неклюд, – только реализовать до сих пор мало кому удавалось. А то, что удавалось, на Источник Знаний не тянуло. Никак.

– Я тоже не один месяц реального времени пыхтел, пока не добился своего.

– Вот как? Не поделишься техникой?

– Почему бы нет? Держи.

Неклюд поймал бриллиант размером с фалангу большого пальца, очень похожий на Сердце Дворца, и принялся его разглядывать.

– Занятная штука. Как она работает?

– Как удалённый терминал. Правила пользования просты до примитивного: смотришь на него, входишь в лёгкий транс – а дальше уже работает то, что называется интуитивно понятным интерфейсом. Прелесть в том, что даже транс не является необходимым: можно просто заснуть, держа терминал в руке, и учиться в буквальном смысле без отрыва головы от подушки.

– Не верю. Подобные системы не раз пытались создать и отладить. Центральное хранилище данных, устройства связи… я ведь правильно понял, что терминал – это и есть такое устройство?

– Правильно. Связь – на магии подобий, через Межсущее. Теоретически должна работать во всех мирах всех Лепестков… ну, кроме Хуммедо и, возможно, Сияющих Палат.

– Ну-ну. Связь, может, и работает, а универсальная обучающая система – нет!

– Когда её пытается создать классический маг – возможно. Но я-то использовал ламуо.

– Что? То есть…

– Именно. Друид способен достучаться до чужого сознания напрямую, минуя привычные ограничения знаковых систем. Соответственно, мой Источник Знаний говорит с каждым на его языке, реализуя – ну, скажем так, синхронный перевод.

"Звучит просто, но мороки с воплощением было… пером не описать!" – А объём информационной базы?

– Как и положено Источнику с большой буквы, не ограничен.

– Почему? В смысле, как тебе удалось этого добиться?

– Не мне. Схетте. Есть на Дороге Сна такое явление – река смыслов…

Неклюд моргнул. Фартож Лахсотил склонил набок свою "голову". Тенелов изобразил беззвучный свист и немое восхищение. А обе богини просто сидели и слушали.

– М-да, – сказал хозяин. – Как насчёт ещё по чашке чая?

И аккуратно положил бриллиант удалённого терминала в свой нагрудный карман. …а вдали, в другом мире, Лимре Колобок достал такой же бриллиант и вгляделся в него.

Часть шестая, или Миссия миротворца

1

День, когда они вернулись, Сейвел запомнил надолго. Он в любом случае запомнил бы тот день, когда Рин снова объявился в Ирване. Сложно игнорировать чело… гм, существо, которое ты сначала просишь о личном ученичестве, получаешь согласие, на следующее утро обнаруживаешь, что это самое существо исчезло (как оказалось позже – на три с лишним года!) – а когда снова видишь его и задаёшь вполне естественный вопрос, слышишь:

– Да в Квитаге сидели, риллу из Манара делали.

Причём немыслимый во всех отношениях ответ следует воспринимать буквально. Да, сидели. В Квитаге!Да, делали риллу из Манара. И, что самое невероятное, – сделали!

В общем, забыть что-либо, связаное с Рином, Сейвел никак не мог. И ждал от очередного возвращения учителя… многого.

Он не ждал одного: что главными сюрпризами Рина и Схетты станут они сами.

Появились мы в Хуммедо буднично, без лишней помпы. Через Врата Зунгрен – Тергушт, затем, опустившись без малого к самой Реке Голода, вдоль силовых течений Мрака – к домену Теффор. В мире-гантели к нам не попытались прицепиться Мифрил с Эфрилом (и правильно не попытались: уж теперь-то, после энгастийских "курсов повышения квалификации", мне тем более нашлось бы, чем их неприятно удивить!). В Тергуште, за те секунды, пока мы ещё не сошли во Мрак, не явилась по наши души Лугэз со своей сворой и младшей проекцией Меча Тени. Между прочим, эта встреча могла оказаться неприятнее нового "свидания" с Мифрилом: ищейки риллу на своей территории – ох какой неприятный враг!

Но – обошлось. Возможно, потому, что и Схетту, и меня скрывала тень Предвечной Ночи, способная в буквальном смысле слова затмить даже метафизическое чутьё Видящих.

И вот мы вынырнули из объятий Мрака, оказавшись на том же самом месте, с которого Айс Молния когда-то впервые показал мне Ирван.

– Какая… хрупкая красота! – сказала Схетта. В притихшем "хоре" её голоса Силы явственно звенели и переливались обертоны осторожности.

Я вполне понимал её. Да, мы оба пребывали в почти человеческих телах… но за нашими спинами, словно приобнимая своих посвящённых, громоздились совершенно нечеловеческие тени: беззвёздно чёрная у меня, пёстро-вихревая у жены. И даже тень этих теней с лёгкостью могла обернуться колоссальными разрушениями.

Термоядерный фугас страшен, но он не нарушает законов реальности. Мы – просто самим своим существованием! – нарушали их…

Или же дополняли. Это уж как посмотреть.

– Да. Творение Сьолвэн… прекрасно.

Глядя вниз с обрыва, я видел много больше, чем можно рассказать словами. Огоньки живых аур, переплетения постоянных заклятий и редкие, но яркие вспышки творимой волшбы, мозаика кварталов разных разумных видов, от людей до хашшес – всё вместе в гармоничном, выверенном единстве. Но я также – слоями, всё глубже и глубже, вдобавок к обычному, пусть и очень сильно обострившемуся магическому восприятию – ощущал движения в иных измерениях. Колебания судеб смертных, мелкие и не очень, "слепые" пятна на месте Видящих, мало кому внятные "гимны" душ, принадлежащих обученным друидам. А ещё я впервые смог заметить тонкую, но весьма прочную сеть, отчасти воплощающую волю Сьолвэн – и более грубую, по контрасту чуть ли не угловатую, но тоже красивую сеть Воли властительного Теффора.

"То, что маг способен ощутить, он способен познать. На то, что маг способен познать, он способен повлиять…" Хрупкая красота. Такая драгоценная – несравненно дороже золота и холодных камней.

Такая живая!

– Куда теперь? К "родильным бассейнам"?

– А ты торопишься впрячься в местную политику? Энгастийской не хватило?

– Тогда – к "Пламени над потоком". Догоняй!

Куда там – догоняй! Схетта ничтоже сумняшеся продемонстрировала прыть, какая может быть достигнута разве что на Дороге Сна… не скорость света даже, а скорость мысли, полёт не признающего границ воображения. Моё умение реверсироваться, дополненное сжатием времени, могло бы показаться обычному магу чудесным – как же, мгновенное перемещение в пределах домена, если не за этими пределами!

Но от жены я отстал безнадёжно.

Не сильно удивлюсь, если окажется, что она очутилась на улице перед "Пламенем над потоком" ДО того, как исчезнуть с обрыва…

И первым, кто на нас наткнулся, оказался возвращающийся с обеда Сейвел.

Надо заметить, время в школе Ландека Проныры пошло бывшему те-арру на пользу. Особенно если сравнивать с моментом появления в ней, перед бегством в Квитаг. Шоколадный загар его слегка побледнел, движения приобрели расчётливую бойцовскую плавность, а маска лица, вернее иного выдающая аристократа, претерпела изменения в сторону нормальной, живой физиономии. В моменты потрясений, правда, происходили рецидивы и маска возвращалась на прежнее место – что мы и наблюдали в очередной раз… (Причём, судя по степени окаменения, новое обличье Схетты не просто потрясло Сейвела, а проняло до самых печёнок).

Оно и меня пронимало. Да. Голос, там, глаза – это ладно. А вот платье, подобное более пылающему ночному мраку, украшенному тёмными радугами и другими спецэффектами… притом платье, как то и положено наряду прекрасной женщины, более подчёркивающее, чем что-либо скрывающее… с одной стороны – простора воображению остаётся не много. С другой – в сочетании со всем прочим, особенно с так же, как платье, полыхающей "рваной" аурой, на грешные мысли наталкивает разве что меня. Особенно меня. Остальным – шок и трепет!

Ни одна из трёх богинь, которых я видел своими глазами, по части внешности со Схеттой соперничать не могла. Равно как и леди Завершённые: Одиночество и Стойкость.

Показатель, однако.

– Привет! – сказал я, когда лицо Сейвела начало оживать. – Как дела?

– Х… хорошо.

– Ты знаешь, что с нашим сыном?

От "хорового" голоса Схетты мой ученик чуть вздрогнул, но ответил вполне твёрдо:

– Он под боком у Сьолвэн, в безопасности.

Уточнять, здоров ли он, не требовалось: чтобы живое существо под присмотром высшей Жизни – и чем-то болело? Не бывает.

– А… что с тобой произошло?

– Высшее посвящение Хороводом Грёз.

Когда я расспрашивал жену о том, как она обрела свой ключ к высшей магии, ламуомало помогало мне понимать её ответы и… странныеметафоры.

Сам я воспринял перемены обличий на Дороге Сна слабо и опосредованно, а сознание – в рамках того, что мог сделать Ровер – достроило картину до "памяти прежних воплощений души". Лишь задним числом, близко познакомившись с маграми и их особенностями, я понял, что теория не выдержала испытания практикой. Нет, я, наверно, живу не в первый раз – но те плотные облики, которые я могу принимать после своих приключений на Дороге, не вполне мои. Будь они истинно моими, я бы мог вспомнить и себя, жившего в этих странных, не всегда вполне живых оболочках. А так они слишком уж напоминали магров: строгая материальная структура, рефлексы (или программы, или ещё какая замена рефлексам), управляющие этой материей – но ни следа личного присутствия, кроме скорее домысливаемых, чем реальных образов иных миров.

Схетта оказалась на Дороге Сна на более жёстких и опасных условиях, чем я. Её память и личность не защищали барьеры забвения. И потому, хотя в первый, самый опасный момент в логове Мастера Обменов она сумела сохранить ядро сознания относительно целым, в изменениях она зашла гораздо дальше меня. В Хороводе Грёз та Схетта, которую я знал и любил, соседствовала с миллионами таких Схетт, о которых я понятия не имел, и миллиардами таких, которых мне даже вообразить было бы сложно. То, что для меня походило на игру в переодевание, для неё имело власть истинного внутреннего преображения.

Я всего лишь принимал обличья. Схетта – принимала сущности.

Потому-то, скорее всего, она и не прибегала к физическим превращениям, хотя такие превращения были бы для неё куда естественнее и проще, чем для меня… слишкоместественны и просты! Проклятье Дороги всё же отметило её своим несмываемым клеймом, затронув в первую очередь душу и память, волю и восприятие – то, что ради простоты именуется внутренней реальностью… но неизменность тела, созданного Сьолвэн, самой привычностью своей служила той дополнительной ниточкой, что связывала молодую и слишком могущественную высшую с упорядоченной реальностью вне её разума.

А Хоровод… что Хоровод? Даже существуя на правах непрестанного внутреннего кипения, перемешивающего варево мыслей, эмоций, воспоминаний и состояний, он оставался достаточно могуч, чтобы Схетта не искала большего… по крайней мере, пока.

– Высшее посвящение?

– Да. Не такое, как у Рина, но вполне эффективное.

Взгляд Сейвела перескочил на меня. Правда, с трудом: требовалось нешуточное усилие воли, чтобы оторвать взгляд от моей жены. А если она желала, чтобы на неё смотрели, усилие это становилось, пожалуй, непомерным…

– Ты теперь тоже высший маг?

– Да. Я – посвящённый Предвечной Ночи.

– Но…

– Удивлён? Я просто хорошо маскируюсь. Взгляни внимательнее.

Сейвел повиновался. Даже углублённое сканирование использовал.

– Твоя Сила вообще не определяется! Я вижу тебя физически, а магически не вижу ничего! Как будто ты – невозможная, без единой искорки магии созданная иллюзия. Она, – кивок и короткий, непроизвольный взгляд в сторону Схетты, – полыхает, словно гигантский факел, словно старший маг и ещё сильнее, а ты…

– А я, как уже было сказано, маскируюсь.

– Я… мне можно посмотреть, каким ты стал?

– Смотри.

Подобное я уже делал. Не убирая темпоральный кокон и не меняя его свойств, я раздвинул его так, чтобы Сейвел оказался внутри. Чтобы смог увидеть, "каким я стал", и попытаться понять, что именно видит.

– Ух!

Не знаю, к чему конкретно относилось это междометие. Отростки Голодной Плети в обычном пространстве не показывались, Зеркало Ночи и Фугу Истощения я тоже оставил "отодвинутыми", чтобы они не мешали меня изучать. Ну, насколько это было возможно, пока вокруг меня роем "умной" мошкары витал Ореол Значений. Отказываться от универсального (или почти универсального) магического оператора я не собирался даже из любезности.

В общем, сомневаюсь, что Сейвел толком рассмотрел что-либо, кроме тени от тени моей личной Силы, воровски проскользнувшей сквозь плотный, колышущийся, как настоящая микроскопическая мошкара, многослойный Ореол. А сам Ореол в состоянии покоя особой мощностью не отличался. Правда, это по моим меркам он не был могуч, так что…

Ладно. Хорошего – понемножку. Я снова сократил темпок до привычных размеров. И:

– Может, внутри поговорим?

– А? Да, конечно! Заходите!.. Рин?

– Спрашивай смелее. Я не кусаюсь.

– Что стало с Айсом? И с Лимре?

– Они живы и здоровы. Гостят в столице первой родины Айса. У него там неожиданная дочка объявилась… к тому же мы со Схеттой понятия не имели, что нынче у вас творится. И в Ирване, и вообще… о! Ландек, привет и тебе!

"Почуял. Хотя чего удивляться? Схетта-то не особо скрывается".

Следом за Ландеком набежали Наркен, и Векст, и Энкут с Лаконэ, и ещё какие-то персоны, вовсе нам не знакомые (видать, Проныра искал и нашёл замену для нас с Айсом), и ученики школы – те, кому позволили прервать занятия, но не только…

В общем, изрядный кавардак получился.

Но – приятный. Я почувствовал себя так, словно вернулся домой. И Схетта, похоже, вполне разделяла мои ощущения, судя по тому, как замедлилось "горение" её переменчивой Силы.

– Куда ты дела моего Айса?

Один из внутренних двориков школы, небольшой, уютный, с такой же небольшой беседкой в центре. Рядом журчит искусственный ручеёк, источают пряный аромат кустики декоративной разновидности кафаллы. Мир, тишина и покой, неподвижность валунов, извивы мощёных камнем дорожек, блеск лака, защищающего от непогоды полированное дерево беседки…

– Колючка, уймись. Предупреждаю по-хорошему.

– А иначе?

– Превращу твои воспоминания об Айсе в сон. Забытый. До поры, пока ты снова не…

– Стерва!

– Не стервознее тебя.

– Да что ты? А твоя угроза – это так, хиханьки? Я люблю Айса! А ты…

– Помолчи.

Колючка не просто умолкла. Ещё и замерла. Как птичка под взглядом удава.

– Странное у тебя понятие о любви, – "хор" голосов Схетты негромок, но ему не надо быть громким, чтобы внушать страх. – Рин рассказывал мне мрачную сказку о красавице, которую с неистовой силой влекло лишь недоступное. А стоило ей получить желаемое, как она мгновенно теряла к объекту страсти всякий интерес. К общему счастью, ты не так хороша, как красавица из сказки, иначе стала бы истинным проклятием для мужчин. Ты сама-то понимаешь, почему так стремишься к Айсу, хранишь ему "верность" и бешено его ревнуешь? Не потому ли, что твёрдо знаешь: он не любит тебя – и не полюбит никогда?!

Из горла Колючки вырвался слабый придушенный хрип.

– Ты не заменишь Айсу потерянную Ниррит. И я не заменю. Никто её не заменит. Я ещё могла бы сказать, почему он приходил к тебе по ночам, что он отдавал тебе вместо настоящей страсти. Но речь не об Айсе – о тебе. Почему тебя влечёт недоступное? Какие побуждения, какие тайные страхи формируют странности твоих помыслов? Я знаю ответ на эти вопросы. И ты тоже его знаешь, правда?

– М… молчи! Ненавижу!

– Сколько угодно. Но держись подальше со своими подозрениями, накинь узду на свой прелестный рот. Иначе я действительно превращу твою память об Айсе в сон… а этого мне бы не хотелось, поверь.

– Не верю!

– Ты почти безумна, – сказала Схетта. И в "хоре" её голоса гудело сожаление. – Мне даже интересно, почему Сьолвэн ограничилась изменением твоего тела, не исцелив незримых ран?

– Я могу тебе ответить.

То, что Рину казалось тёплой тенью в ауре Колючки, а Схетта в данный момент видела как лепесток Силы, неслиянно соединяющий все цвета радуги, разрослось и потеснило сознание наставницы холодного оружия.

– Приветствую, высшая.

– И тебе не болеть, высшая. Кажется, ты спрашивала, почему я не исцелила Колючку?

– Да.

– Тогда вспомни диалог Руматы и Будаха. Если Рин рассказывал тебе сказку о проклятии Дарующего Имена, он никак не мог пройти мимо сказки о боге бессильной жалости.

– Вот как. Принцип свободы воли?

– И неприкосновенности личности. Странная мания Колючки – в очень большой мере и есть Колючка. Да, я могла бы вмешаться без спроса. Кто осудил бы меня? Даже пациентка в итоге сказала бы спасибо! Но никогда исцелённая не приблизилась бы к совершенству во владении своим изменённым телом, никогда не устремилась бы к недостижимому… а домохозяек и в Ирване, и во всех мирах Сущего без того более чем достаточно!

– Выходит, мы обе удержались от вмешательства по сходным мотивам.

– Да.

– А как насчёт будущего Колючки? После изменения в "родильном бассейне" она не стареет и, следовательно, имеет шанс прожить очень долго. Она когда-нибудь изменится?

– Никто не скажет точно, даже мой Видящий. Но шанс есть.

– Тогда я спокойна. Кстати, мы скоро увидимся лицом к лицу: ты, я и Рин.

– Знаю. Жду.

– Тогда до встречи.

Присутствие Сьолвэн свернулось, умалилось, полностью исчезло. А Схетта шагнула к Колючке, взяла в ладони её голову, словно бутон цветка, и тихо дохнула ей в лицо – один раз.

– Что ты?..

– Почти ничего, – ответила высшая, отступая.

– Почти?

– Я не так стара и мудра, чтобы ограничиваться бездеятельной, созерцательной жалостью.

– Не понимаю тебя.

– Это не страшно. Сны объяснят. До встречи, Колючка…