Текст книги "Чалдоны"

Автор книги: Анатолий Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

ДОЧЕНЬКА

Жил на Байкале старый рыбак. Жена померла. Дети выросли, разъехались по городам и про отца забыли. Чинит по вечерам рваные сети да на свою судьбу мышке жалуется.

Как-то в непогоду попросилась на ночлег девчушка – в селе такой ни разу не видел.

– Чья будешь? – спросил.

– Маруся ничейная, – ответила гостья. – Родители бросили, вот и скитаюсь.

– Располагайся, – пожалел старый рыбак. – Два сапога – пара: я тоже брошенный.

Осталась девчушка у него жить. Чистоту в избе навела – любо смотреть. По тайге ходила – не плутала, по воде бегала – не тонула. Черемши насолила, ягод и грибов к зиме припасла. Лекарственных трав насушила – потянулись сельчане к ней лечиться. Некоторые больные, особенно неходячие, сначала не доверяли: кого она там налечит – сама от горшка два вершка! А попьют целебных настоев – вприсядку пляшут. Видно, Сам Господь одарил талантом целительницы эту Марусю.

Однажды крепко занедужил старый рыбак и слег. Она телеграммы его детям отбила, чтобы срочно навестили отца. В ответ: ни гу-гу.

Чем только не лечила беднягу Маруся, не помогло. Осталось одно средство – дикий мед. Взяла туесок и отправилась на поиски. Всю прибрежную тайгу вдоль и поперек исходила – хоть бы пчелку встретила. Села на мшистый валун и призадумалась: куда бы еще податься? Смотрит – летит стая гоголей.

Крикнула им:

– Утушки-голубушки, гнезд не вьете, в дуплах живете! Подскажите, где найти дикий мед?

– Спроси у щура, он до пчел большой охотник, – ответили гоголи. – На той стороне Байкала обитает. – И скрылись в облаках.

Перебежала она через Байкал, поднялась на водораздел, а щур сидит на макушке лиственницы и насвистывает удалые песни.

Крикнула ему:

– Высоко сидишь, красиво свистишь! По тайге летаешь– маешься, пчелами питаешься. Подскажи, где найти дикий мед?

– Добрых пчел не трогаю, ловлю только злых, – ответил щур. И посоветовал: – Спустись к истоку Лены, увидишь поляну. На поляне стоит кедр в пять обхватов, в нем дупло, а в дупле – улей. Пчелы меда натаскали, воском запечатали и на другое место перебрались.

Поблагодарила Маруся щура, спустилась к истоку реки Лены, нашла кедр в пять обхватов, влезла в дупло и увязла по колени в диком меде. Дрыг-дрыг ножонками, а вылезти не может. Ну, думает, пропала. Не так себя жалко, как старого рыбака. День  прошел, два прошло. Пить хочется, спасу нет. Вдруг слышит, кто-то в дупло спускается. Это, оказывается, медведь притопал сладенького отведать. Ухватилась она покрепче за медвежьи гачи, да как взвизгнет! Зверь с перепугу выскочил из дупла, заодно и ее наружу вытащил. Бросился наутек, только пятки замелькали.

Набрала Маруся из улья полный туесок дикого меда и вернулась домой. Выпил старый рыбак ковшик медовой микстуры и сразу выздоровел!

Поклонился и сказал:

– Спасибо, доченька…

У девчушки от радости слезы из глаз брызнули – чужой человек, а доченькой назвал: была ничейная, стала чейная!

С этих пор зажили они еще дружнее. Старый рыбак в Байкале омулей ловит. Маруся по дому хлопочет и сельчан бесплатно лечит. Слава о ней разнеслась по всей Сибири.

Прослышал о знаменитой целительнице один прискакатель^{11} с Витима. Приехал, худущий да желтущий, упал на колени:

– Спаси, озолочу. Закормили доктора таблетками – сам не свой.

– Плату не беру, – строго сказала Маруся и стала его лечить.

Целебные настои, дикий мед и свежая омулевая уха помогли: поправился. Марусе радоваться бы надо, а у ней – туманы в глазах. Старый рыбак тоже не весел.

– О чем запечалились, дорогие мои спасители? – встревожился прискакатель.

– Дикий мед кончился, – расплакалась девчушка. – Чем тяжелобольных лечить буду, ума не приложу. Вчера бегала на исток Лены, а там кедр в пять обхватов молния до комля расколола, и весь дикий мед по земле растекся.

– А я рваные сети чинить устал, – жалобно всхлипнул старый рыбак.

– Будут вам и мед, и сети, – загадочно улыбнулся прискакатель и подарил Марусе на память дешевенький ситцевый фартучек, а старому рыбаку – простенькое чайное блюдечко.

Собралась Маруся стряпать рыбный пирог и надела подарок. Сунула руку в кармашек, а в нем живые пчелки – золотистенькие, мохнатенькие, будто ивовые сережки! Распахнула окно и выпустила на волю. Пошарила в другом кармашке – и вытащила оттуда клубочек тонких прозрачных ниток и голубенького паучка. Клубочек упал на пол и покатился в угол, паучок прыг с ладошки – и за ним. Видно, не простым человеком был прискакатель, если такими диковинками владел.

Волшебные пчелки дикий мед с лугов носят, а паучок из тонких прозрачных ниток омулевые сети вяжет.

Валом валит народ со всего света к Марусе лечиться – очередь длиннее улицы.

Старый рыбак вечерами за опрятным столом чай из дареного блюдечка пьет и на расторопную доченьку любуется: названая, а милее родной! Перестал жаловаться мышке на свою судьбу.

КОЛЬЦО ЖИЗНИ

Далеко ли близко, высоко ли низко, стоял на солнечной прогалине домик с деревянным коньком на крыше. Жили в нем бабушка Обрадушка и внучка Найдёнка. Нашла ее бабушка на огуречной грядке, завернутую в золотистый лепесток подсолнуха.

И стряпать, и рукодельничать внучку обучила, кроме волшебства, которым владела. Вот подрастет Найдёнка, станет посерьезней, там и передаст ей бабушка Обрадушка все свои таинственные премудрости.

Каждое утро бегала Найдёнка на исток зари. Наиграется с похожей на себя русалочкой в зеркальной речке и скорей домой – бабушке Обрадушке помогать. Идет, поет! Разносится тонкий голосок по лугам и лесам звонче паутинок, натянутых между травинками.

Пролетал мимо ворон и проскрипел:

– Пой и веселись, пока не обошла кольцо жизни…

Запали его слова Найдёнке в душу. Давай бабушку Обрадушку пытать:

– Бабушка, у меня есть кольцо жизни?

– У всех оно есть, и у тебя – тоже.

– А где оно?! – повертела ручонками Найдёнка…

– Никому не дано его увидеть или на палец надеть. И не каждому судьба обойти свое кольцо жизни.

– А я обойду! – подбоченилась храбрая девчушка и решила убежать из дома, когда бабушка погасит лампу. Ждала, ждала и уснула. Бабушка Обрадушка и наворожила ей сон…

…Убежала Найдёнка из дома, чтобы обойти свое кольцо жизни. Добежала до края луга и остановилась. Не знает, куда дальше идти. Смотрит: на макушке осины ворон сидит. Она к нему:

– Помоги обойти кольцо жизни!

– Иди куда глаза глядят, – проскрипел ворон. – Вот и обойдешь.

Шла она, шла куда глаза глядят и пришла в царство Весны уже взрослой девушкой: коса длинная, брови подковой. Кругом – цветы, пчелы, молочные реки и кисельные берега. Около деревни встретила молодого крестьянина в новеньких лаптях. Понравились друг другу и сыграли свадьбу. Муж оказался старательным, но жестоким. Сам себя не щадил и других не жалел. Мечтал разбогатеть и окрестные земли скупить, но за что ни возьмется – овчинка выделки не стоит.

Отправилась как-то Найдёнка к реке молока набрать, вспомнила про свое кольцо жизни – ноги сами понесли, куда глаза глядят. Шла, шла с полным ведром молока и пришла в царство Лета, а навстречу муж:

– Где так долго была?

– За молоком на реку ходила.

– Лучше бы киселя начерпала, – буркнул муж. – Надоело молоко.

Зашла в избу, а там бесштанная команда плачем заходится, есть-пить просит. «И когда столько успела нарожать?!» – горько удивилась Найдёнка. Посмотрелась в зеркало и увидела перед собой изможденную, с усталыми глазами женщину. Волосы подрезаны, одета бедно. Давай щи варить, пеленки стирать, одежонку штопать. Бесштанную команду умыла, переодела в чистое, накормила-напоила и спать уложила. Села на скамейку передохнуть.

Муж раскричался на всю деревню:

– Чем сиднем сидеть, оглобля ты ходячая, сходила бы в лес, ребятишкам ягод нарвала.

Отправилась в лес, нарвала полную корзину ягод, пошла домой, а ноги опять понесли куда глаза глядят.

Шла, шла и пришла в царство Осени. Посмотрелась в озеро, и жаль себя стало: лицо изрезано глубокими морщинами, глаза выцвели, ноги изогнулись колесом. Глянула из-под ладони в поле, а на нем ненаглядный муж и уже взрослые дети пустоколосую пшеницу серпами жнут и снопы вяжут.

– Где так долго была? – налетел с кулаками муж. – День год кормит, а ты шляешься…

– Забыл, что ли, по ягоды в лес отправлял? – обиделась Найдёна и сунула ему под нос корзину. – Разуй глаза, обуй ноги…

Ну ладно. Жили они, опять жили. Молоко пили, смородиной заедали. Муж надорвался на полевых работах и помер, так и не разбогатев. Без хозяина в семье лада не стало. Дети выгнали мать на улицу.

Собрала она букет поздних диких гвоздик, положила на могилу мужа, погоревала и пошла, куда глаза глядят.

Шла, шла и пришла в царство Зимы. Седая, сгорбленная, никому не нужная, бродит с посошком по глубоким сугробам, ищет пристанища. Бродила, бродила и набрела на развалины. Сидит ворон на замшелых воротах, клювом пощелкивает, на косматую гостью поглядывает.

– Обошла свое кольцо жизни?

Посмотрела на деревянного конька, узнала родной дом.

– Обошла, – прошамкала счастливая Найдёна. – Теперь и умирать не страшно.

Взмахнул крыльями ворон и взмыл в небо… Тут же развалины превратились в светлый домик, а сугробы – в зеленую травку. Увидев ее, деревянный конек на крыше от радости всплыл на дыбы и заливисто заржал…

Проснулась Найдёнка, солнышко в окна ручьями льется. Выскочила в ограду – бабушка Обрадушка цыплят просом кормит. Дунула на внучку, выветрила из ее памяти ночные горести-печали, ласково сказала:

– Ты не спеши расти-то, побудь подольше маленькой…

И надела ей на пальчик оберег – волшебное колечко счастливой судьбы.

ЛЕСНЫЕ МУЖИЧКИ

Шел по тропе медведь. День был жаркий! Захотел косолапый пить. Видит, стоит посередке лета береза: листья широкие, ветви зыбкие, платье белое. Подошел и рявкнул:

– Береза, дай соку напиться!

– Поздно пришел, дедушка, – отвечает ласково та. – Его еще в мае лесные мужички весь выпили.

Не поверил. Давай березу когтями драть, сладкий сок добывать. Испластал всю, а питья так и не добыл.

Осерчал и пошел войной на лесных мужичков:

– Я покажу им, как чужой сок пить! По ветру развею их развысокий терем, будут знать…

Пригорюнилась береза. Зыбкие ветви обвисли, широкие листья увяли.

Бежали мимо лесные мужички, услышали ее плач. Подбежали и остолбенели:

– Это кто же, березонька, твое белое платье в ленты испластал?!

– Косолапый дедушка приходил, сок требовал, – печально вздохнула береза. – А где я возьму, если вы еще в мае его весь выпили?

– Не кручинься, кормилица, – успокоили лесные мужички. – Залатаем твое платье…

Побежали к серому зайке на опушку – белые лоскутки и нитки клянчить.

Тот подбоченился и говорит:

– Нет у меня белых лоскутков и ниток. Вот буду на зиму шубу шить, тогда и приходите, может, что и выкрою.

– Как же мы придем, если наш развысокий терем золотым листопадом заметет, жгучим инеем высеребрит? – заволновались лесные мужички.

– Ничем помочь не могу, – отрезал серый зайка и, ухмыльнувшись, посоветовал: – Ищите белую ворону, она выручит.

Бросились лесные мужички искать белую ворону. Искали-искали, искали-искали, так и не нашли. Хотели уж было назад поворачивать. Смотрят: на макушку сухостоины сел черный ворон. Упали перед ним на колени и взмолились:

– Скажи, где живет белая ворона? Рваное платье березе за латать надо, а белых лоскутков и ниток нет.

– Сколько летаю по свету, о белой вороне слыхом не слыхивал, – честно признался ворон. – Интересно, кто вас надоумил ее искать?

– Зайка!!! – хором ответили лесные мужички.

– Нашли кому верить, врунишке ушастому, – постыдил ворон доверчивых лесных мужичков. – Ладно, помогу беде. Справил я недавно себе новый кафтан, остались кое-какие лоскуточки и ниточки. Правда, черные…

– Годятся! – подпрыгнули от радости лесные мужички: лучше уж такие, чем совсем никаких.

– Ловите… – Ворон бросил вниз завернутый в лопушок подарок. Волшебную иголку-самошвейку тоже не забыл воткнуть.

Поблагодарили лесные мужички ворона за доброту и побежали на березе рваное платье волшебной иголкой-самошвейкой латать, черные заплатки пришивать.

Залатали. Было платье белым, стало пестрым – краше прежнего!

Довольные, вернулись домой, а там медведь их развысокий терем зорит. Набросились они дружно с острыми рогатинами на бурого разбойника и прогнали в далекие кедровые леса. На всякий случай вокруг березы и терема караулы расставили: не дай бог, косолапый вернется.

Ожила береза, ликует. Рыжим муравьям поклоны бьет:

– Спасибо, лесные мужички! Будет вам весной награда – сладкого сока полные туеса, а ворону – белые пуговки на черный кафтан.

– Я тоже хочу подарок… – вдруг раздался жалобный голосок из высокой травы. Это серый зайка прискакал в гости.

Вспомнили лесные мужички о белой вороне и чуть не лопнули от смеха:

– Погонял нас по свету, врунишка ушастый! До сих пор пятки болят…

Простили на радостях серого зайку, а пестрая береза подарила ему озорное эхо.

* * *

В тихие вечера любит серый зайка играть на опушке с дареным эхом. Сложит лапки рупором и кричит:

– Бере-е-еза…

Озорное эхо отвечает:

– Ро-о-оза…

Он:

– Мужички-и-и…

Оно опять в ответ:

– Жучки-и-и…

То-то весело всем!

ЛИСИЧКА

Когда по северным рекам пошли первые пароходы – хлынул в дикую глушь народишко мыть золото. Приехал на Алдан попытать счастья и нищий студент из Петербурга. Парень из себя видный. Боевой. В поселке старателей его сразу же окрестили Ветерком – за быструю походку.

Встал он на постой у старожила, тот ему и присоветовал:

– Ступай-ка ты на Лисий Ключ. Поищи Золотую Бочку. Слышал я в молодости от бывалых людей: скрывался там в седые времена каторжник, сбежавший из острога. Намыл полную бочку самородков, остарел и помер. Многие удальцы побывали в тех местах, Лисий Ключ вверх дном перевернули, а ее так и не нашли. Рискни, авось и наткнешься…

Обосновался Ветерок на Лисьем Ключе, в дряхлом зимовье. Кругом – низкорослая тайга, ягель и отвалы пустой породы. Простарался лето вхолостую, глубокой осенью вышел в поселок старателей. Сдал в казенную золотоскупку намытые злыдни, перебился зиму у старожила и метнулся обратно. Все вокруг перековырял киркой да лопатой и на лотке перемыл. Кроме волдырей на ладонях, так ничего путного и не приискал.

Чтобы одиноко не было, диких оленей сольцой к себе приручил. По вечерам про Золотую Бочку сказки рассказывает – те уши развесят и слушают. Эх, тоска-растоска! Сесть бы на оленя, умчаться через высокие гольцы и широкие реки в родной Петербург, да распроклятая Золотая Бочка в голове застряла…

Решил сходить в исток Лисьего Ключа. Может, там подфартит?

Топает в гору по звериной тропке, пот ручьем льется. Смотрит – по каменистой россыпи бежит лисичка, а над ней черный коршун вьется, когтями бедную на ленты пластает, железным клювом норовит глаза выклевать. Ветерок выстрелил из ружья: черный коршун, роняя перья, скрылся за высокими гольцами. Лисичка добежала до своего спасителя и упала в ноги. Еле дышит, вся в крови.

Не до золота Ветерку стало. Посадил лисичку в котомку и принес в зимовье. Обмыл ключевой водой раны, зашил тонкими травинками, устроил нежданную гостью в углу на пихтовом лапнике. Что сам ест, тем и ее кормит.

Поправилась она, за Ветерком по пятам бегает, с опаской в небо поглядывает.

Пошел он в исток Лисьего Ключа, намыл там за целый день щепоть золотого песка и вернулся печальный. Сидит на чурбане за столиком, в оконце уставился и мозгует: куда бы еще податься?

Вдруг зимовье озарило солнечным светом. Ветерок испуганно вздрогнул. Оглянулся: стоит перед ним босиком и в золотистых одеждах девушка неземной красоты.

– Ты кто?! – перекрестился Ветерок.

– Лисичка! – прозвенела хрустальным колокольчиком девушка, а у самой так и сыплются с губ прозрачные смешинки на пихтовый лапник.

Села рядом и рассказала о себе.

– Зовут меня Ли Сянь. Родилась в Китае, в семье добрых волшебников. Приглянулась я старому колдуну, заслал сватью с подарками. Родители отказали. Он и затаил злобу. Убирали мы рис в поле, застал нас врасплох, одна я спаслась. Не отступится, пока не лишит меня жизни. Черный коршун, в которого ты стрелял, – это и есть старый колдун. Сразить его можно только золотой пулей.

Переплавил Ветерок свое намытое тяжкими трудами золото, как раз на пулю хватило! Зарядил ружье, подстерег и убил злодея. Сжег и руки вымыл.

Со смертью старого колдуна девушка потеряла способность притворяться лисичкой, но, поглядывая ласково на статного юношу, нисколечко об этом не горевала…

– Не жаль золота? – лукаво спросила Ли Сянь.

– Твоя жизнь дороже, чем всё золото на свете! – ответил Ветерок. И грустно добавил: – Приодеть тебя надо, босиком и в шелках далеко в свой Китай не уйдешь.

– Если останусь, – стыдливо пролепетала девушка, – в жены возьмешь?

От радости у Ветерка дух перехватило. Он же ее с первого взгляда полюбил!

Сшил из своих обносков одежонку, ичиги и шапку. Нарядил – стала похожа на озорного мальчишку!

Надумал Ветерок другое место искать: лучше синица в руке, чем журавль в небе.

Стал собираться.

– Ты сильно-то не спеши, – остановила Ли Сянь. – Поройся-ка в зимовье под полом…

Вывернул половицы, а там – круглая яма, полнехонькая самородков.

– Золотая Бочка?! – ахнул Ветерок. – По золоту ходил, на золоте спал! – До того обидно стало, чуть не заплакал.

–Зато с тобой встретились, – успокоила Ли Сянь расстроенного Ветерка.

Погрузили золото на оленей и отправились в далекий поселок старателей окольными тропками, чтобы на засаду хунхузов не нарваться. Раньше-то они шибко вольничали! То старателя угостят кистенем, то спиртоноса топором побреют… Ветерок ружье наготове держит, больше за Ли Сянь беспокоится, чем за груз.

Добрались до поселка старателей, сдали в казенную золотоскупку четыре пуда самородков и получили взамен боны. Оленей отпустили на волю. Старожила за гостеприимство и мудрый совет щедро отблагодарили. Сходили в церквушку, поставили за упокой души каторжника свечку, сели на пароход – и ту-ту…

Ветерок в Петербурге купил роскошный дом, перевез в него своих родителей. Женился на прекрасной Ли Сянь, названной при крещении Алисой, и со временем стал крупным специалистом по золоту. Глядя на мужа, и жена с головой окунулась в науку – вывела особый сорт капусты, в которой и в наши дни влюбленные пары находят писклявых младенчиков.

Оба трудились, не жалея сил и здоровья, на благо Отечества.

Как-то в царском дворе давали рождественский бал. Не забыли и о наших знаменитых ученых.

Государь пригласил Алису на танец и вежливо поинтересовался:

– Если не секрет, как вас зовут?

– Ли Сянь.

– Загадочное имя! Чем-то напоминает лисичку, – улыбнулся он.

Ли Сянь зазвенела хрустальным колокольчиком – и посыпались с губ красавицы на царский паркет прозрачные смешинки.