Текст книги "Учебник по химии (СИ)"

Автор книги: Анатолий Ключников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Мне всё понятно, Принцесса, – послушно ответил я.

Мда, барышня неизлечимо одержима. Но ведь не жениться же мне на ней, в самом-то деле. А покувыркаться с ней очень даже забавно и приятно, вроде как и в самом деле себя молоденьким принцем ощущаешь.

На другой день мы все видели, как нихельцы сворачивают лагерь и поспешно уходят. Мужиками овладело веселье: кто-то прыгал на парапете, показывая врагам различные неприличные жесты и даже оголённые части тела, кто-то обнимался и даже целовался; крестьяне, не чаявшие выбраться живыми и не пленными, плакали в обнимку друг с другом, размазывая сопли по бородам. Слава богу, Гном был ещё не в том состоянии, чтобы скакать по зубцам крепости, а то ведь мог сделать очень неприличную картину…

Вечером, когда поле перед замком изрядно опустело, нам вынесли вина из графских погребов, и веселье продолжалось до упада. Играли две дудочки и струнная дорба, и народ устроил весёлые пляски вокруг костра, разведённого прямо посреди двора, для ночного освещения. Дурачились малые ребятишки, плясал покрасневший замшелый дедок, белый, как лунь, скрипевший негнувшимися костями; плясали и мы с графиней, ухватившись локтями, разгорячённые старым, густым вином, а потом жадно и страстно целовались в каких-то тёмных коридорах и, конечно, закончив веселье в знакомой кровати так, как и многие парочки в тот радостный день.

До утра вино закончилось, а похмелье – началось. К обеду появился сам хозяин, – жив-здоров, не раненый, только осунувшийся и усталый. Он-то и поведал нам все тонкости этой войны: как и в прошлую, нихельцы оказались под угрозой быть отрезанными от родины. Снабжение их армии отстало, оставшись за Роганой, не сумев выдержать скорость переброски на другую войну почти через всю страну, а в междуречье награбить у крестьян было особо нечего: у них и так изъяли многие запасы, осевшие в нашем замке.

Нихельцы прорвали в нескольких местах линию пограничных заграждений, но всю-то её не уничтожили и теперь рисковали оказаться прижатыми к реке именно там, где она оставалась целой, или к густым зарослям ивняка на берегу. Одним словом, получалась знатная мышеловка, а настроение их командования дополнительно подорвали потери требушетов и батареи баллист. «Волки» доложили, что вражеская армия начала поспешно отступать назад, за Рогану.

Вечером я зашёл к графу и попросил увольнения. Он хмуро кивнул, не поднимая на меня взгляда, и сказал, что подорожную бумагу мне передадут при отъезде.

С графиней я не прощался.

Граф отпустил меня, сами понимаете, безо всякой награды за спасение его замка. Если прикинуть, то, получается, признательность его супруги обошлась мне в такую кругленькую сумму, что можно было оплатить услуги не менее тридцати гулящих девиц. Как минимум. Кажется, я снова оказался недалёким простофилей в этих краях. Мда, прямо хоть и не ходи сюда: никакой выгоды…

Из крепости отпустили большую группу обрадованных мужиков и стражников, в основном, из нашего дистрикта. Ехали весело, говорили громко; я отказался от командования и вручил Гному и Гвоздю их проездные деньги, одним разом. Они их быстро пропили, а потом клянчили у меня на опохмел; я ругался и гнал их взашей. Нет, ну что за люди, а? – ехать верхом не может, лежит, как барин, на телеге (привязанный к задку мерин послушно тащится вослед), стонет на каждой попавшейся кочке, а как кабак увидит – мчится к нему быстрее, чем конь на водопой!

Осень хозяйничала вовсю, поливая нас холодными дождиками каждый день; телеги стали вязнуть, даже пустые. Но мужики готовы были тащить их хоть на руках – лишь бы домой, да скорее к жене под бочок. И поломки чинились подозрительно быстро…

А однажды утром нас спросонья ослепил первый снег. Стояла оглушающая тишина, и кругом всё казалось таким чистым-чистым, что я, наконец-то, поверил, что обошлось, и разрывы «чёртовых котлов» никого в наш мир не впустили. Ну, по крайней мере, не в том количестве, чтобы делать нам конец света.

Я глубоко вздохнул: морозный воздух заполнил грудь, изо рта вырвались клубы пара. Ладно, будем жить дальше.

Мы вернулись в город героями: дежурные стражники махали нам сорванными шлемами, начиная от самых крепостных ворот. Начальник городской стражи сразу поскучнел, взял мою подорожную, бросил на стол, не читая, и отпустил меня кивком головы:

– На службу завтра – как всегда.

– В селе, куда нас послали на сбор, староста – покрыватель разбойников. Разобраться бы надо с одной деревенькой, Вудриверой…

– Разобрались уже, – буркнул начальник. – Две центурии прибыли на эти разборки. Да уж: там оказалось такое, что не приведи Господь. Потом мне голову морочили – куда смотрел, как допустил? А я-то что? – у меня там гарнизона нет, и никогда не держали. Пусть бургомистр и отвечает, что его подчинённые вытворяют…

– А староста?

– Забрали в кандалах, вместе со всеми, в столицу. Местному суду не доверяют – этим субъектом большие люди заинтересовались. Теперь туда надо другого толкового человека подбирать. Жаль, если хозяйство его растащат. Вот так-то, – такие дела.

Жаль… А я-то надеялся на очередное развлечение. Но конный патруль, предупреждённый мной, сообщил «куда надо», и вопрос с Вудриверой порешался без моего участия.

Встреча в Нихелии

Я некоторое время жил себе тихо и смирно, как того пожелал мне когда-то сам министр внутренних дел, а потом мне пришла премия за мои услуги в раскрытии танй создания адского оружия. ЗОЛОТОМ! Чтобы дотащить свою награду до дома, телегу нанимать, увы, не пришлось, но, тем не менее, сумму мне отгрузили значительную. Мне за такие деньги три года воевать нужно, причём не в пехоте, а командиром отряда «ночных сов», в котором расценки гораздо выше!

Всё-таки окупилось мне это последнее хождение…

Итак, наступило время покупать дом, согласно моих давних планов. Да только вот душа к этой покупке никак не лежала, и руки опускались. Вот куплю я его – надо ж будет сразу хозяйку туда приводить. А это значит, нужно выбросить из головы беглую аспирантку, наш путь в Божегорию, забыть наши дурачества и перепалки. Отрезать прошлое. Зажить добропорядочным мещанином. В жёны взять надо, конечно, бабу поумнее и порасторопнее, – вот ту же Хельку, например. Даже жутко как-то.

В конце-концов, я решил съездить в гости к отцу Ведит. Где они жили, – девчонка мне по дороге подробно рассказала: скучно ей оказалось просто молча ехать. Я был ему нет никто, но не прогонит же он человека, который несёт ему весточку от родной дочери? Эта встреча должна была подтолкнуть меня к определённому решению – и будь что будет.

Что ж, нашлась достойная цель, и нет причин торчать дома, как волк в клетке. Купил я себе новую лошадку и собрался снова в Нихелию.

Границу пересёк по кружной, «крестьянской» дороге, которая шла по деревням, и до нихельской столицы по ней добираться и далеко, и нелегко. Наёмники по ней, понятно, никогда и не ходили; невзрачный мостик через пограничную Рогану даже не охранялся. («Вообще они там от радости расслабились, что ли?») Более того: даже путников не ней встретить оказалось непросто, а если и встречался кто, так это крестьяне, которых не то, чтобы грабить – даже взглянуть на них жалко: одеты почти что в лохмотья, за изнурёнными тяжёлой работой и несытной кормёжкой лошадками тащатся хлипкие полупустые телеги.

Скоро, кстати, колёсный ход закончится: земля уже подморожена, и зима всё смелее и смелее засевает землю белой крупой. Леса стоят чёрные и голые; на остановках я расстилаю на земле скворогову шкуру: у этого крупного лесного хищника мех очень тёплый – даже в снегу спать можно, в его шкуру завернувшись.

Ночевал я в нихельских деревнях почти безбоязненно: во-первых, с момента начала моего розыска прошло несколько месяцев, и, если кто и получал указание о моём задержании, то уже и забыл о нём под ворохом новых приказов, а, во-вторых, ловить меня должны в области где-то между столицей и Божегорией, но никак не в этих далёких краях. Так что путешествовал я, одетый как простой горожанин, только с одним длинным ножом, не привлекая особого внимания. Хотя война моей страны с Нихелией закончилась только что, никакой злости к себе от местных жителей я не ощущал: видать, не больно-то и хотелось нихельцам завладеть этим междуречьем, а само нападение на нас они воспринимали как акт «высокой политики», к их мелким повседневным хлопотам никакого отношения не имеющий, – только добавляющий новых проблем, забот и горя.

В городке (или очень большом селе), где родилась и жила в детстве Ведит, я спросил у пожилой женщины, не похожей на болтушку, «где проживает мой старый друг Брага, – сто лет его не видел?» Она показала мне рукой, и я вежливо ей поклонился. Я не случайно выбрал именно такую собеседницу: к отцу Ведит наверняка заходили стражи державы, и его могли даже арестовать – я же не знаю всех тонкостей обращения в Нихелии с родственниками неблагонадёжных. Мужчинам свойственно анализировать, сопоставлять, искать подвохи – женщины в этом смысле более простые создания. К тому же, в них меньше жестокости и страстной жажды немедленно «сообщить кому надо». Сделай ряху попроще, улыбнись женщине открыто – и спрашивай, что хочешь.

Я подошёл к указанному дому и тихонько сказал «ого!» Домик хоть и небольшой, но зато каменный, а это, уважаемый читатель, что-нибудь, да значит. Впрочем, я никак не ожидал, что отец Ведит будет простым ремесленником или ещё каким мастеровым: не та у девушки порода, не та… Но иметь ТАКОЕ жильё не по чину и мелкому конторскому работнику. Поднимай выше.

Никто не будет держать в доме засаду несколько месяцев, поэтому я почти безбоязненно и внешне как будто совершенно расслабленно постучал к крепкие дубовые ворота.

Залаяла собака. Стукнула дверь, послышался одобряющий окрик, тяжёлые шаги – и в воротной створке открылось окошко, показалось лицо нестарой женщины, явно экономки:

– Вам кого?

– Хозяин дома? Кроман Брага?

– А кто его спрашивает?

– Скажите – старый знакомый пришёл, привет от Лисёнка передать.

Только родной отец называл Ведит лисёнком, и только без посторонних: вообще-то, девчонкам в Нихелии (да и у нас тоже) давать клички не принято, – вот и осталась она в узком кругу семьи, для своих.

Окошко захлопнулось, и женщина зашаркала в дом.

Через некоторое время послышался шум, мужские уверенные шаги, удивлённый гавк пса на такую молодецкую резвость хозяина, грохот железного засова – и створка распахнулась настежь. В проёме стоял мужчина, ещё стройный и уверенный, но уже с чертами житейской усталости на лице, сединой на висках, горькой складкой возле губ, первыми морщинами, мешками под глазами. Солидная жилетка-душегрейка в клеточку, войлочные домашние туфли – как был, так и сорвался. Но усиленно пытается себя сдерживать при посторонних.

Властным взглядом он походил на ректора из Божегории, но домашняя одежда его внешний вид сильно портила. Однако, благородная кровь определённо сказывалась. И, конечно, ощущалось сходство с Ведит – меня даже в сердце кольнуло.

– Ты от Лисёнка?

Я кивнул.

– Проходи, – он отступил и показал взглядом во двор. – Верна, принеси нам с гостем кувшинчик из винной кладовки. Тот самый – ну, ты знаешь…

Я завёл лошадь внутрь и повёл в сарай, куда хозяин, опять-таки молча, указал глазами. Я наполнился такой самоуверенностью, что мигом снял с неё седло и потник и отложил рядом со стойлом. Вдруг переночевать придётся, ведь Брага прямо говорил про кувшинчик? А где один – там и другой-третий…

Мы сидели в большой комнате с камином. На стенах висело самое разнообразное оружие, оленьи рога, а на полу валялась незатёртая ещё скворогова шкура. Мне всё быстро стало понятно уже после первой кружки:

– Она жива?

– Да.

– Она в безопасности?

– Как за спиной самого Пресветлого.

– Ну, и слава Ему! Я только это и хотел знать… Я тут егерем служу, давно уже. Жена моя померла, детишки тоже перемёрли – один Лисёнок и остался. Я её с собой в леса брал, когда подросла – как ей дома одной сидеть, без мамки? Мы с ней все здешние чащобы вдоль и поперёк исходили, я обучал её повадкам всех зверей – вот и получилась она у меня мальчишкой. Хоть костёр разожжёт, хоть кролика свежует. Сколько раз летом с ней в лесу ночевали – и не сосчитать. Когда побольше выросла – обучил я её верхом ездить.

А потом учиться её захотелось, к наукам потянуло. Что ж, деньжат мне на оплату её учёбы хватало: не бедствовали мы. Я ведь и одним лесом могу прокормиться, мне много не надо – вот своё содержание я ей и отдавал…

Брага замолчал, разлил по глиняным кружкам ещё. На столе стояла деревянная миска мяса с вертела – да уж, егерь голодать не будет, это уж точно.

– Она сейчас в Божегории, преподаёт в Славоградском университете. У неё через несколько месяцев ребёнок родится, так что ты скоро будешь дедушкой, – сказал я после того, как мы выпили.

По щеке Браги скатилась одна слезинка, он даже утирать её не стал. Он почему-то мне верил, каждому слову, хотя видел первый раз в жизни. Я ему рассказывал, как мы познакомились, как пробирались в Божегорию (про то, как Ведит простудилась, я умолчал), а он слушал, попивал вино, изредка закусывая мясом.

– Дедушка, значит… – сказал Брага задумчиво. – Вот ведь как, а? И кто же отец ребёнка, не ты ли часом, парень?

– Нет. Она сказала, что это постарался её помощник в секретной лаборатории.

Мы пили ещё и ещё. Стало темнеть; Верна принесла медные подсвечники. Мы при разговоре усиленно жестикулировали – неровные огоньки дешёвых свечей трепетали, и по стенам метались призрачные тени от ветвистых рогов.

– Меня державники сразу забрали, как только она сбежала. Я и понятия не имел, чем она там занимается, и ничего им не сказал, даже если бы и хотел. Меня не били, но и не выпускали. Думал – всё, пропал с концами. Но обошлось, отпустили. Когда домой вернулся, мне соседи рассказали, что в доме целый месяц засада сидела, но потом убрали её.

Да, сразу видно, что отца пытались морально сломить и доконать. Но молодец мужик, не поддался. Хотя, если бы взялись за него всерьёз – то сделали бы инвалидом малахольным, запросто.

Я рассказал свою биографию, кружка за кружкой. Отец Ведит – свою: он тоже воевал когда-то, но потом местный лорд предложил ему должность помощника егеря – и он повесил оружие на стенку. Через несколько лет старый егерь умер – Кроман выкупил его дом и поселился в нём.

– А когда умру я – тут будет жить новый егерь. Ведит живёт в другой стране и уже не вернётся, живых детей больше нет, а другие родственники тоже не бросят свои насиженные места, чтобы перебраться в этот скворогов угол…

– Отец, я хочу взять Ведит в жёны. Но я не знаю, согласится ли она.

Захмелевший Кроман Брага внимательно посмотрел на меня, склонив голову к плечу:

– А ты у неё согласие спрашивал?

– Да, я звал её в жёны!

– А она?

Я запнулся. После моего признания мы сразу же поссорились, а потом, в посольстве, вроде помирились, но я уже не спрашивал… Тьфу ты.

– Не знаю… Я буду звать её к себе.

– Ты смотри, парень… Не обижай её. У неё ведь и нет никого на этом свете. Сюда ей возвращаться никак нельзя. Есть тётка за границей, но не в Божегории.

– Я люблю её, отец. Мне без неё очень плохо. Как будто не хватает чего-то…

– Вот и мне её не хватает…

Подготовка к свадьбе

Вернувшись из Нихелии, я сразу же купил себе домик на окраине. Не каменный, но добротный, не гнилой, просторный, – насколько это возможно в нашем городишке.

Некоторое время у меня ушло на разные хлопоты: привести там всё в порядок, самому туда жить перебраться. Едва переночевав одну ночь, я сразу же кинулся писать письмо в Божегорию. Приезжай: дом – есть, жить можно.

Когда письмо уже ушло, я хлопнул себя по лбу: это ж надо быть таким идиотом! «Приезжай! Дом есть.» Значит, девица, прочтя такое послание, должна сразу же бросить насиженное место в столичном университете и помчаться с РЕБЁНКОМ в другую страну, где у будущего мужа нет больших доходов, зато есть большой шанс получить ножом от шпаны, а сама сможет работать только учителькой в местной школе и отвешивать подзатыльники нашим сопливым оболтусам. Кстати, а что из того, что есть дом? Есть место, где можно покувыркаться пару раз – и всё??? Я же в письме ей стать женой так и не предложил.

Ой, дура-а-а-ак…

Я сломя голову помчался в нашу местную управу, к Хельке, которая, в том числе, и почтой заведовала. Что делать: мужиков совсем мало стало – приходится боле-мене шустрых девок в конторские кресла сажать. Ещё десяток лет повоюем – Хелька, глядишь, и мэром станет. Ну, по крайней мере, будет сидеть в городской ратуше, а не здесь. Глядишь, мне и зачтётся…

– Хелька! – едва отдышавшись, спросил я. – Я письмо несколько дней назад приносил – где оно?!!

– Привет! – выкатила она на меня свои глазищи и ресницами похлопала. – А где «здрасти»?

– Здрасти-здрасти… Письмо где?!

– Так ушло оно, два дня как ушло. Ты бы ещё через месяц спросил!

– Блин, надо другое написать… – вырвалось у меня.

– Ты не торопись: следующая отправка как раз через месяц и будет. Опять чего-нибудь забудешь.

В её голосе звучала явная насмешка и скрытое раздражение, что сегодня я с ней не флиртовал, как в прошлый раз, когда письмо принёс.

Я попрощался и пошёл домой, чувствуя спиной хелькин раздосадованный взгляд.

На следующий же день я поехал верхом в столицу, – прицениться к её домам. Обескураженный, я быстро понял, что, продав свой купленный новый дом и добавив оставшиеся деньги, я тут смогу приобрести лишь только «три ступеньки для крыльца». Разумеется, я не спрашивал цену хибарок в нищенском районе – Ведит скорее умрёт, чем туда жить переедет. Вернее, я сам не хочу, чтобы она там жила: не для проживания уважаемых химиков такие места.

Немного поразмыслив, я сделал вывод, что в такой ситуации без помощи «большого человека» мне никак не обойтись. И поэтому пришёл на приём к министру внутренних дел «по делу государственной важности»: так я, не моргнув глазом, и зарегистрировался у его секретаря.

Министр встретил меня всё в том же сером сюртуке и таким же желчным взглядом, что и в прошлый раз:

– Ну, и чем я могу быть Вам полезен?

Я начал перед ним распинаться в том смысле, что, на самом деле, полезным могу быть как раз я сам. Мол, могу посодействовать приезду в нашу страну женщины-химика, которая работала в секретной «огненно-химической» лаборатории Нихелии и знает множество секретов: и государственных, и химических. А химия нынче – ого-го! – вещь для страны весьма нужная, так как её в войне начали использовать – и есть свежий, «почти вчерашний», пример такого использования, когда нихельцы нас били издалека, а мы только глазами хлопали – можете и сами уточнить все подробности. Но только с одним условием: чтобы ей было позволено выйти за меня замуж и жить вместе со мной. И не под замком, так как в этом уже нет жестокой необходимости: у всех стран появилось понятие, что может сделать химия огня, – государственная тайна свой смысл безвозвратно потеряла.

Министр молчал, не меняя выражения лица. Лишь бы его удар не хватил от такой наглости…

– Напишите бумагу-запрос о вызове своей невесты и зайдите ко мне через три-четыре месяца. Там посмотрим… Секретарь вам поможет составить такой вызов.

Ну, спасибо и на этом, что сразу в шею не вытолкали. Значит, через полгодика можно ещё раз заглянуть.

Потянулось бесконечное время…

Я в калейдоскопе похожих дней собачьей службы и мутного пьянства потерял счёт времени и даже начал сомневаться: а имеет ли мне смысл снова ехать к министру внутренних дел? За столько времени меня, пожалуй, и позабыли – кто займётся моими личными проблемами? Но в один из дней начинавшейся весны Хелька, глядя на меня странным взглядом, вручила мне письмо из министерства: мне назначена встреча.

Что ж, министр сказал – приезжай, значит – надо ехать.

Я вручил полученное письмо нашему начальнику городской стражи и поехал в столицу по быстро просыхающим дорогам на своей лошади. Сердце стучало то бешено, то неровно, как у мальчишки. Что меня ждало? – быть может, даже и арест с выдачей в Нихелию. Хотя нет, – для этого за мной сами бы приехали и повязали прямо в городе…

– Ну-с, молодой человек, – министр показал пальцем на бумажки на его столе, – ситуация для Вас складывается весьма благоприятно. За Вас хлопочет наш посол в Божегории. Уж и не знаю, чем Вы так ему потрафили, – он презрительно поджал губы, – но тем не менее…

Понятно: бывший «полевой» командир терпеть не может паркетных хлыщей вообще и Лебедя в частности, – не иначе, подозревая его, как и я, в противоестественных увлечениях.

– В настоящее время дано формальное согласие госпожи Ведит Брага о принятии нашего подданства, и она в моём министерстве уже зарегистрирована как верноподданная Его Величества. Кроме того, получено согласие из Божегории о переезде госпожи Брага в нашу страну.

– И где она будет у нас жить?

– Жить она будет, по милостивому разрешению Его Величества, в новом поселении нашей Королевской Академии наук. Также Его Величеством разрешён брак девицы Ведит Брага с любым верноподданным нашего государства, по её усмотрению.

– А вот как ЭТО прикажете понимать?! – я аж взвился на дыбы, чего со мной давненько не случалось. – Это кто же этот такой «любой»?

– Любой, – сухо продолжил министр, сделав нажим голосом. – Любой, кроме Клеста, конечно. Этого человека как бы нет сейчас в нашем государстве. Но под своим настоящим именем Вы можете попытать своё счастье – на общих основаниях.

Кажется, в уголок губ этого сухого пенька заползла язвительная улыбка. Или только показалось?