Текст книги "Песенная летопись Великой Отечественной войны"

Автор книги: Анатолий Железный

ПЕСНЯ ПОЛОНЯНКИ
муз. народная в обр. П. Майбороды, сл. О. Ющенко.

Когда началась война и немецко-фашистские захватчики стали приближаться к Киеву, все учреждения культуры, художественные коллективы и деятели искусств были эвакуированы на восток. Уже через несколько месяцев, в городе на Волге Саратове начала работать украинская радиостанция им. Тараса Шевченко, чьи трансляции предназначались для жителей оккупированных областей Украины. Эти радиопередачи принимались, в основном, в многочисленных партизанских отрядах, где имелись свои полевые радиостанции, и затем разными способами доводились до населения. А через линию фронта доходили страшные вести об издевательствах оккупантов, о выжженных сёлах, о том, как в Германию угонялись для подневольного труда молодые украинские парни и девушки, как эшелонами вывозился плодородный украинский чернозём. При этих известиях сердца обливались кровью у тех, кто работал на радиостанции. А здесь, надо сказать, работали не только широко известные, но и начинающие поэты. Таким молодым, начинающим поэтом был 25-летний О леке а Ющенко. В начале 1943 года, под сильным впечатлением известий об угоне молодых соотечественников в Германию, он написал такое яркое стихотворение, что оно очень скоро стало известно и в оккупированных областях Украины. Примечательно, что когда О.Новицкий впервые читал свою «Пiсню полонянки» перед радиомикрофоном, то чтение несколько раз прерывалось из-за того, что горький комок в горле прерывал речь поэта. И те, кто слушал стихотворение в далёких украинских партизанских отрядах, не могли сдержать невольных слёз.

Так как стихотворение «Пiсня полонянки» транслировалась из Саратова не один раз, оно было записано партизанами. Очень скоро стихи стали песней, причём вначале её пели на мелодию довоенной песни В. Белого «Орлёнок», а затем в разных отрядах, в разных оккупированных областях Украины появились и другие варианты мелодии.  «Когда поэт находит себе такого композитора, как народ, то он может с полным правом считать себя счастливым»,-справедливо заметил выдающийся украинский поэт Максим Рыльский.

Через много лет поэт из легендарного партизанского отряда Сидора Ковпака – Алексей Палажченко вспоминал:

«О, сколько полонянок довелось нам, ковпаковцам, встречать на кровавых тропинках и дорогах порабощенной Украины, освобождать на станциях из захваченных у врагов эшелонов, в которых везли из нашего края белых рабов для Гитлера! Если бы не партизаны-ковпаковцы, такая же судьба пленного раба ждала бы и меня, семнадцатилетнего юноши-комсомольца. Эта песня, как ни одна ранее, всё перевернула в душе, буквально поразила меня своей конкретностью и правдивостью, огромной поэтической силой, потрясла воображение...Невольничья песня «Цокочутъ вагони» слышалась мне в походах и во время коротких отдыхов, в отчаянных наскоках на вражьи гарнизоны и в напряжённой тишине ночных засад на дорогах и железнодорожных путях».

Такова была искренняя и правдивая сила стихов, идущих от сердца поэта. После войны фольклористы записали несколько вариантов мелодии «Песни полонянки». Высокопрофессиональную обработку наиболее удачного варианта сделал украинский композитор Платон Майборода, и именно этот вариант, вошедший в репертуар многих хоровых коллективов, мы здесь и приводим.

Для тех, кто не знает украинской азбуки, разъясняем: что украинские буквы «и» и «е» произносятся как «ы» и «э».

 
Цокочуть вагони, помчали вагони
У чорний розпроклятий край.
Мелькають у вiкнах, летять перегони...
Прощай, Украïно, прощай!
 

 
Ховається сонце, згасає промiння...
Темнiє увесь небокрай.
На душу, на серце звалилось камiння...
Прощай, Украïно, прощай!
 

 
Моя ти калино, чи голос долине
3 неволi у сонячний край?
Неначе билина засохну, загину...
Прощай, Украïно, прощай!
 

 
Ой, матiнко люба, ой квiтонька рута,
Криниця, i верби, i гай,
Чи я вас побачу, роззута, закута?
Прощай, Украïно, прощай!
 

 
I голос дiвчини затих i не лине,
За горами зник ïï край,
Ïï Украïна – червона калина...
Прощай, Украïно, прощай!
 

 
Та раптом озвалася пiсня одвiтна:
«Гей, чуєш, сестрице моя?
Земля наша радiстю знову розквiтне
I зникне неволя твоя.
 

 
Вас визволим, сестри, з важкого полону.
На те ми бiйцi i брати.
Могутню Вкраïну, калину червону
Нiкому не перемогти!
 

 
Вже скоро надiйде жадана година,
Сестрице, не плач, не ридай.
Кохана Вкраïна, радянська, єдина,
Ти дочок своïх зустрiчай!
 

ДВА ДРУГА
муз. А. Лепина, сл. В. Лебедева-Кумача

В январском номере журнала «Краснофлотец» за 1943 год была опубликована «Песня о двух друзьях» композитора Анатолия Лепина на стихи В. Лебедева-Кумача. В ней воспевалась дружба двух боевых моряков-пехотинцев, но песню вскоре полюбили и воины других родов войск.

Первым эту песню исполнил и записал на пластинку под названием «Два друга» популярнейший певец того времени Вадим Козин. Затем её с неизменным успехом стали исполнять и другие известные артисты – Ефрем Флакс, Георгий Абрамов, Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев.

Исполнял её перед уходящими на фронт бойцами и сам автор мелодии Анатолий Лепин.

Вот как писала об этом факте ведущему телепрограммы «Песня далёкая, близкая» Ю.Е. Бирюкову жительница города Воскресенска В.П. Важнова:

«Шёл 1943 год. Была весна. Я должна была провожать брата на фронт с Курского вокзала. В ожидании поезда мы зашли с ним в зал, где собралось уже много солдат, дожидавшихся отправки в действующую армию. Как сейчас помню временные подмостки, сцену. На этих подмостках – рояль. Объявляют, что сейчас выступит композитор и будут исполнены две его песни. На сцену вышли два артиста – один маленький, другой на голову выше, представили автора, который сел за рояль. И зазвучала песня о двух товарищах из Калуги и Костромы. Ох, как же хорошо они исполняли её! Тридцать с лишним лет прошло, а она до сих пор в ушах звучит!».

Песня «Два друга» долгое время не теряла своей популярности и в послевоенные годы, хотя уже вовсю звучали новые песни. Она и сейчас продолжает жить в памяти тех, кто были современниками того страшного лихолетья. А та «военная» пластинка В.Козина давно стала раритетом.

 
Дрались по геройски, по-русски
Два друга в пехоте морской.
Один паренёк был калужский,
Другой паренёк костромской.
 

 
Они точно братья сроднились,
Делили и хлеб и табак.
И рядом их ленточки вились
В огне непрерывных атак.
 

 
В штыки ударяли два друга,
И смерть отступала сама.
«А ну-ка, дай жизни, Калуга!»
«Ходи веселей, Кострома!»
 

 
Но вот под осколком снаряда
Упал паренёк костромской.
«Со мною возиться не надо»,
Он другу промолвил с тоской.
 

 
«Я знаю, что больше не встану,
В глазах беспросветная тьма»...
«О смерти задумал ты рано,
Ходи веселей, Кострома!»
 

 
И бережно поднял он друга,
Но сам застонал и упал...
«А ну-ка, дай жизни, Калуга»...
Товарищ чуть слышно сказал.
 

 
Теряя сознанье от боли,
Себя подбодрили дружки,
И тихо по ровному полю
К своим поползли моряки.
 

 
Умолкла свинцовая вьюга,
Пропала смертельная тьма.
«А ну-ка, дай жизни, Калуга!»
«Ходи веселей, Кострома!».
 

ПРОЩАЙТЕ, СКАЛИСТЫЕ ГОРЫ
муз. Е. Жарковского, сл. Н. Букина

В годы войны более сорока месяцев держал героическую оборону легендарный полуостров Рыбачий, расположенный у 69-й параллели, на самой крайней точке северной границы СССР.

За героизм его защитников, так и не позволивших фашистам перешагнуть границу страны, полуостров Рыбачий был назван «гранитным линкором».

В рядах защитников Рыбачьего был политрук отряда морских пехотинцев Николай Букин, который в 1943 году написал стихотворение «Не жить мне без моря». Оно было опубликовано в газете Северного флота «Краснофлотец».

Как раз в это время композитор Евгений Жарковский, специализировавшийся на «морской» тематике, был откомандирован для творческой работы в Политуправление Северного флота. Просматривая номер газеты, он увидел стихотворение Букина:

«Стихи произвели на меня сильное впечатление. В них воспевался Рыбачий, почти полностью отрезанный от Большой земли, ставший для врага неприступной цитаделью полуостров, с трёх сторон окружённый водой, а с четвёртой – гитлеровцами...

Настроение поэтических строчек, которые выразительно передавали чувства людей, уходящих от родных берегов в свирепое Баренцево море для смертельной схватки с врагом, песенный характер стихотворения – всё это помогло мне на одном дыхании написать музыку...».

Песня Жарковского под названием «Прощайте, скалистые горы» была опубликована во всех газетах Северного флота и Балтийской флотилии, и сразу же стала самой любимой у защитников Советского Заполярья.

Адмирал Владимир Николаевич Алексеев, командовавший тогда дивизионом торпедных катеров, вспоминал:

«Мы, катерники, были твёрдо убеждены, что песня посвящена именно нам. Ведь в ней есть такие слова: «Но радостно встретит героев Рыбачий, родимая наша земля». А Рыбачий был нашей маневренной базой, мы уходили оттуда на боевые задания и возвращались, выполнив их, обратно.

В походах напевали свою любимую песню. Нам нравилась и её задушевная мелодия, и текст, в котором глубокое, достоверное содержание выражено романтически...».

Через некоторое время песня «Прощайте, скалистые горы» прозвучала по Всесоюзному радио в исполнении одного из лучших интерпретаторов советской песни Владимира Бунчикова в дуэте с Владимиром Кириченко, и стала известна всей стране.

Уже в наши годы первые такты мелодии песни каждые полчаса звучат на берегу Кольского залива у монумента, воздвигнутого в честь моряков-североморцев; в городе Североморске у памятника защитникам Советского Заполярья; в Мурманске у пирамиды из якорей – памятника морякам торгового флота, погибших в годы войны на Севере. В общем, песня продолжает жить.

 
Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовёт!
Мы вышли в открытое море
В суровый и дальний поход.
 

 
А волны и стонут и плачут,
И плещут о борт корабля.
Растаял в далёком тумане
Рыбачий, Родимая наша земля.
 

 
Корабль наш упрямо качает
Крутая морская волна.
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.
 

 
Обратно вернусь я не скоро,
Но хватит для битвы огня!
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня.
 

 
Нелёгкой походкой матросской
Иду я навстречу врагам,
А после с победой геройской
К скалистым вернусь берегам.
 

 
Хоть волны и стонут, и плачут,
И плещут о борт корабля,
Но радостно встретит героев Рыбачий,
Родимая наша земля!
 

Я ВСТРЕТИЛ ЕГО БЛИЗ ОДЕССЫ
муз. Ф. Садовского, сл. неизв. автора

Потребность в хороших песнях во время войны была столь высока, что на мелодии давно известных произведений сочинялись новые, «военные» тексты. Это было явление, широко распространённое не только на всех фронтах, но и в тылу. В частности, на мелодию популярной матросской песни «Раскинулось море широко» [1]1
  Историю этой песни можно прочитать в книге А.И. Железного «Наш друг грампластинка». Киев, 1989).


[Закрыть]было написано несколько фронтовых вариантов, один из которых, наиболее яркий, мы и предлагаем читателям.

 
Я встретил его близ  Одессы родной,
Когда в бой пошла наша рота.
Он шёл впереди с автоматом в руке,
Моряк Черноморского флота.
 

 
Он шёл впереди и пример всем давал,
А родом он был из Ахтырки,
И ветер гулял за широкой спиной
И в лентах его бескозырки.
 

 
Я встретил его после боя в селе,
В просторной украинской хате:
Лежал он на докторском белом столе
В походном военном бушлате.
 

 
Двенадцать ранений хирург насчитал,
Две пули засели глубоко,
А смелый моряк и в бреду напевал
 «Раскинулось море широко».
 

 
Очнувшись, он тихо хирургу сказал:
«Быть может, поедешь в Ахтырку.
Жене передай мой прощальный привет,
А сыну отдай бескозырку»...
 

БАКСАНСКАЯ
муз. Б. Тереньтева, сл. группы альпинистов

Потерпев сильнейшее поражение в битве за Москву, гитлеровское командование решило изменить свой стратегический план и захватить бакинские нефтерождения.

Летом 1942 года немецкие войска подошли к Кавказскому хребту, а их горная дивизия «Эдельвейс», состоявшая их тирольских стрелков-альпинистов, ринулась прокладывать пути через перевалы и горные тропы. Несколько её егерей поднялись на самую высокую в Европе горную вершину Эльбрус и поставили там знамя Третьего Рейха. После этого геббельсовская пропаганда затрубила о том, что теперь, с высоты Эльбруса, немцам видна вся Европа. Немецкие горные стрелки достигли озера Рица и были уже в сорока километрах от г. Сухум.

Фашистам противостояли не очень многочисленные отряды советских военных горнолыжников. Исключительно маневренные, вооружённые автоматами и гранатами, они неожиданно появлялись в самых неожиданных местах и наносили значительный урон живой силе и технике противника, чем существенно замедляли его продвижение.

Самые тяжёлые бои развернулись в Баксанском ущелье. Одним из отрядов альпинистов-горнолыжников командовал молодой лейтенант Андрей Грязнов, спортсмен из Днепропетровска. В задачу подразделения входило не только оборонять отведенный участок фронта, но и добывать разведданные для 897-го горнострелкового полка.

И вот, в последний предновогодний день 1942 года из штаба пришёл приказ: во что бы то ни стало добыть данные о точном расположении огневых точек противника в верховьях Баксана. Задача была не простая. Нужно было подняться по крутым горным склонам на высоту свыше 3-х километров, что и было сделано под покровом ночи.

Не желая рисковать жизнями всего отряда, лейтенант Грязнов вместе с лейтенантом Любой Коротаевой утром достигли гребня между вершинами Малого Когутая и Донгуз-Оруна. Оттуда открывалась отчётливая панорама расположения немецких подразделений и скоплений техники. Нанеся всё это на карту, альпинисты хотели уже возвращаться, но тут Андрей Грязнов предложил оставить память об этом дне для будущих поколений новых альпинистов. На листке бумаги простым карандашом он написал:

«Ребята, мы сейчас бьёмся с фашистами. Нам тяжело. Мы вспоминаем костры, которые горели здесь во время восхождения, песни у костров и нашу счастливую довоенную жизнь... Желаем вам быть ещё более счастливыми, чем были мы». Затем он взял гранату, вынул из неё запал, а на его место вложил свёрнутую записку. Гранату для сохранности обложили камнями.

Вскоре началось наступление Красной Армии, и отборнейшие, вышколенные и вооружённые до зубов специальной техникой фашистские горные стрелки безудержно покатились вниз с кавказских склонов. А лейтенант Андрей Грязнов получил новый приказ: с группой опытных альпинистов взойти на Эльбрус, сбросить с его вершины всяческие следы пребывания там фашистов и водрузить флаг Родины.

Лютовала зима, дула метель, но задание было столь важным и почётным, что двадцать советских альпинистов, преодолев все препятствия, поднялись на вершину Эльбруса и водрузили там советский флаг.

Через много лет Любовь Коротаева вспоминала:

«По дороге к Эльбрусу мы остановились в одном из балкарских селений под Терсколом. Ночью, невзирая на тяжёлый переход, нам не хотелось спать. Мы вышли на веранду, откуда открывалась чудесная панорама. Все горы были залиты лунным светом. Был виден и гребень, где мы оставили гранату. Андрей что-то тихо насвистывал, а потом пропел: «Помнишь гранату и записку в ней, на скалистом гребне для грядущих дней?

Я помню, с какой яростью мы сорвали флаг врага, и с гордостью развернули наш алый стяг. Он реял на ветру, а мы салютовали из всех видов имеющегося у нас оружия».

А те две строчки, пропетые лейтенантом Грязновым на мелодию довоенного танго композитора Бориса Терентьева «Пусть дни проходят», стали началом рождения новой песни о тех героических и незабываемых днях битвы за Кавказ.

Постепенно к первым словам, придуманным Грязновым, его соратники по оружию и по восхождению на Эльбрус стали добавлять всё новые и новые строчки.

В результате сложилась песня, авторами которых были: Андрей Грязнов, Люба Коротаева, Борис Грачёв, Алексей Немчинов, Николай Персиянинов, Гоги Сулкавидзе и Николай Маринец.

Это был единственный случай подобного коллективного творчества в истории советской песни. После войны отряд молодых альпинистов нашёл ту самую гранату с запиской и как дорогую реликвию передал её Любови Георгиевне Коротаевой.

 
Где снега тропинки заметают,
Где лавины грозные шумят,
Эту песнь сложил и напевает
Альпинистов боевой отряд.
Нам в боях родными стали горы,
Не страшны бураны и пурга.
Дан приказ – недолги были сборы
На разведку в логово врага.
 

 
Припев:
Помнишь, товарищ, белые снега,
Стройный лес Баксана, блиндажи врага?
Помнишь гранату и записку в ней
На скалистом гребне для грядущих дней?
Помнишь, товарищ, вой ночной пурги?
Помнишь, как бежали в панике враги?
Как загрохотал твой грозный автомат,
Помнишь, как вернулись мы с тобой в отряд?
 

 
На костре в дыму трещали ветки,
В котелке дымился крепкий чай.
Ты пришёл усталый из разведки,
Много пил и столько же молчал.
Синими, замёрзшими руками
Протирал вспотевший автомат
И о чём-то думал, временами
Головой откинувшись назад.
 

 
Припев.
 

 
Там, где днём и ночью крутят шквалы,
Тонут скалы чёрные в снегу,
Мы закрыли грудью перевалы,
И ни пяди не дали врагу.
Час придёт – решительным ударом
В бой пойдут советские полки.
Впереди других блестят недаром
Альпинистов грозные штыки.
 

 
Припев.
 

ХУСТОЧКА ЧЕРВОНА
музыка и слова А. Малышко

В августе 1941 года был создан Фронтовой ансамбль песни и пляски (впоследствии Первого Украинского фронта) под руководством Лидии Чернышовой. Лидия Демьяновна сумела собрать в своём коллективе молодых талантливых артистов и с ними подготовила немало концертных программ.

С ансамблем сотрудничали известные украинские писатели, поэты и композиторы – Любомир Дмитерко, Александр Левада, Андрей Малышко, Фёдор Надененко, Зиновий Остапенко (он же был одним из дирижёров ансамбля) и другие.

Поэт Андрей Малышко уже имел опыт создания текстов к песням, иногда сам сочинял к ним мелодии, хотя нотной грамотой не владел.

В 1943 году ансамбль начал работать над новой программой под названием «Украинская сюита», и Чернышовой хотелось, чтобы рядом с известными народными песнями прозвучали и новые произведения.

Одну из таких песен предложил Андрей Малышко, причём музыку к своему тексту сочинил он сам. Мелодию с голоса поэта положил на ноты З. Остапенко, а для концертного исполнения её обработал Ф. Надененко. Один из дирижёров ансамбля Николай Щеголь вспоминает:

«Это было летом 1943 года. Мы все жили ожиданием близкой встречи с родной украинской землёй. Готовили новую программу. К нам «на огонёк» часто приезжали поэты – фронтовые корреспонденты. Понятно, не с пустыми руками: всегда привозили новые стихотворения. Как-то приехал и А. Малышко, привёз «Хусточку червону».

Первой её исполнительницей стала наша певица Анна Пуда. Она пела песни во всех частях Первого украинского фронта. Здесь же «Хусточка» получила первое признание».

Когда советские войска освободили столицу Украины Киев, в числе первых в город вошли и участники ансамбля Л. Чернышовой. «Ещё горел Киевский университет, – вспоминал Андрей Малышко, – ещё измученные, запуганные врагом киевляне выходили из подвалов и земляных ям, а уже в Киевском оперном театре юноши и девушки в военной форме стояли полукругом на сцене, и широкая песня плыла далеко по улицам города».

Возможно, это была «Хусточка червона», ведь Анна Пуда пела её в каждом концерте ансамбля. А их было немало в освобождённых советскими войсками Польше, Венгрии и Чехословакии.

После окончания войны Ансамбль песни и пляски Первого украинского фронта был расформирован, но песня Андрей Малышко «Хусточка червона» не забыта и по сей день.

 
Як я проводжала милого iз дому:
«Не забудь в походi та вертайсь живим!»
I поï'хав милий... 3 пiд вогню i грому,
Хусточка червона розцвiла за ним.
 

 
Хусточку червону я подарувала,
Вишиту барвiнком у тривожнi днi
Як я виглядала, як я виглядала:
Може, прийде звiстка радiсна менi?
 

 
Та не всiм, як видно, добрi будуть вiстi.
Одлетiло лiто, одiйшла зима.
Ïдуть пiхотинцi, снайпери й танкiсти,
А мого мiж ними, а мого нема...
 

 
Тiльки десь надвечiр, пiд липневу зливу
Вийшла за ворота – кiнь в полях бiжить,
Обiрвавши повiд, розметавши гриву...
Хусточка червона на сiдлi лежить.
 

 
Я не похилюся, з болю не заплачу,
Про коня вороного людям не скажу,
А любов юначу, а печаль гарячу
Хусточкою тою щиро пов'яжу.
 

 
Вийду за ворота, стану за тополi
Хусточка кривава – в далi голубiй,
Щоб бiйцi в дорозi, а танкiсти в полi
Милих споминали, iдучи на бiй.
 

ПЕСНЯ О ФОНАРИКЕ
муз. Д. Шостаковича, сл. М. Светлова

В самом начале войны для обслуживания воинских подразделений создавались различные творческие коллективы. Среди них был и Ансамбль песни и пляски НКВД под руководством известного кинорежиссёра Сергея Юткевича. К работе в ансамбле были привлечены и другие высокопрофессиональные деятели советского искусства – хормейстер А. Свешников, балетмейстеры А. Месерер, а также К. Голейзовский, художник П. Вильяме, композитор и дирижёр Зиновий Дунаевский.

Среди музыкантов был и скрипач Юрий Силантьев, нередко заменявший на посту дирижёра З. Дунаевского и впоследствии ставший одним из выдающихся советских дирижёров. В этом ансамбле также начинал свою карьеру Иван Шмелёв, популярнейший исполнитель советских песен.

В Ансамбле песни и пляски НКВД родилось немало песен, получивших самую широкую известность, и нередко первым их исполнителем был именно Иван Шмелёв.

В 1943 году ансамбль подготовил большую театрализованную программу «Отчизна», в которой, наряду с чисто военной тематикой, встречались и, так сказать, лирические отступления.

В одной из сцен программы шла речь о ночном дежурстве на крыше дома во время бомбёжки. Верным другом дежуривших в ночное время был обыкновенный карманный фонарик, вот его и было решено воспеть в песне. Написать её текст поручили Михаилу Светлову, а музыку Сергей Юткевич неожиданно предложил написать Дмитрию Шостаковичу, автору прогремевшей тогда на весь мир «Седьмой симфонии».

Казалось бы, симфония и песня – жанры несовместимые, но Шостакович охотно принял это задание. Вот как он сам рассказывал об этом эпизоде своей творческой биографии.

«Я ещё до войны в Ленинграде познакомился с Михаилом Аркадьевичем Светловым. В кругу друзей он читал свою пьесу в стихах «Двадцать лет спустя». На меня произвели большое впечатление и сама пьеса, и то, как Светлов читал её. И когда Сергей Юткевич предложил мне сочинить музыку на стихи Светлова, я с радостью принял это предложение. Написав песню, я проиграл её поэту, получил его одобрение и только после этого передал в коллектив. Песня нами была решена в лирическом, несколько шуточном плане».

«Образцом удивительной свежести и благородной простоты» назвал «Песню о фонарике» Исаак Дунаевский.

 
Над родной Москвою, вдоль Москвы-реки
Самолёты вражеские шли.
И тогда карманные фонарики
На ночном дежурстве мы зажгли.
 

 
Припев:
Бессменный часовой
Все ночи до зари,
Мой старый друг, фонарик мой,
Гори! Гори! Гори!
Помню время сумрака туманного,
Тех ночей мы помним каждый час.
Узкий луч фонарика карманного
В ночи те ни разу не погас.
 

 
Припев.
 

 
Помню ночь над затемнённой улицей.
Мы с любимой были рядом тут.
И фонарик, – вот какая умница!
Вдруг погас на несколько минут.
 

 
Припев.
 

 
Над родной притихшею столицею
Он светил на каждом чердаке.
Пусть сегодня снова загорится он,
Как бывало, в девичьей руке.
 

 
Припев.