Текст книги "Песенная летопись Великой Отечественной войны"

Автор книги: Анатолий Железный

Соавторы: Леонид Шемета
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

ЕСТЬ НА СЕВЕРЕ ХОРОШИЙ ГОРОДОК
муз. Т. Хренникова, сл. В. Гусева

В конце 1940 года режиссёр Иван Пырьев приступил к съёмкам музыкальной комедии «Свинарка и пастух» по стихотворному сценарию поэта и драматурга Виктора Гусева. Над музыкой к фильму работал композитор Тихон Хренников.

Едва съёмки фильма закончились, как началась война. Тем не менее, было принято решение выпустить картину на экраны страны, что и было сделано в праздничный день 7 ноября 1941 года.

И произошло чудо! Враг рвался к Москве, на полях сражений шли ожесточённые бои, а наши люди, как ни в чём ни бывало, переживали все повороты сугубо мирного сюжета фильма и наслаждались замечательными песнями, главной из которых была, конечно, песня-дуэт «Хорошо на московском просторе».

В начале 1942 года Виктор Гусев, в очередной раз посмотрев фильм «Свинарка и пастух», подумал: а как могла отразиться война на мирной жизни городка? Что стало с героями фильма – свинаркой Глафирой (артистка Марина Ладынина) и пастухом Мусаибом (артист Владимир Зельдин)?

Пастух, разумеется, ушёл на фронт сражаться с врагом, возлюбленная стала ждать его возвращения в далёком таёжном северном городке. Что, если написать об этом новую песню?

Первая строчка песни буквально напрашивалась сама: «Есть на севере хороший городок...». Так в фильме начинались задорные куплеты незадачливого «жениха» Кузьмы (артист Николай Крючков). Посоветовавшись с Тихоном Хренниковым, Гусев написал на мелодию холостяцкой песни Кузьмы новые слова, в которых постарался воплотить свои мысли о судьбе героев фильма в военное время. Вот как об этом вспоминает Тихон Хренников:

«Новые слова потребовали изменения музыкальной фактуры. Немного спустя песню включил в свой репертуар Краснознамённый ансамбль песни и пляски Красной Армии и исполнял её во всех концертах во время войны, причём исполнял великолепно. Следует добавить, что «Есть на севере хороший городок» с успехом пел не только Краснознамённый ансамбль, а и многие профессиональные и самодеятельные коллективы».

 
Есть на севере хороший городок,
Он в лесах суровых северных залёг.
Русская метелица там кружит, поёт,
Там моя подруженька душенька живёт.
 

 
Письмоносец, ей в окошко постучи,
Письмецо моё заветное вручи.
Принимайте весточку с дальней стороны,
С поля битвы жаркого, с мировой войны!
 

 
Слышишь, милая, далёкая моя?
Защищаем мы родимые края,
В ноченьки морозные, в ясные деньки
В бой выходят грозные красные полки.
 

 
Мы захватчиков-фашистов разобьём,
С красным знаменем по Родине пройдём!
А война закончится и настанет срок –
Ворочусь я в северный милый городок.
 

 
Я по небу, небу синему промчусь,
Прямо к милому окошку опущусь,
Постучусь в окошечко, и душа замрёт...
Выходи, красавица, друг любезный ждёт!
 

 
Есть на севере хороший городок,
Он в лесах суровых северных залёг.
Русская метелица там кружит, поёт,
Там моя подруженька, душенька живёт.
 

НАШ ТОСТ
муз. И. Любана, сл. М. Косенко

В 1942 году, после ранения на фронте, известный белорусский композитор Исаак Любан находился на излечении в одном из тыловых госпиталей. Там у него возникла идея написать песню, которая вселяла бы уверенность в неминуемой победе советского народа над ненавистным врагом. Лёжа на больничной койке, композитор сочинил мелодию, которая своей торжественной широтой удивительно точно выражала его замысел.

Поэта рядом не было, поэтому Любан решил, что когда после выздоровления вернётся в свою часть, обратится в Политуправление Западного фронта, чтобы там помогли найти подходящий для песни текст.

В Политуправлении мелодию одобрили и объявили среди литературных работников армейских газет конкурс на создание текста. В результате лучшим был признан текст военного корреспондента Матвея Косенко.

Он назвал песню «Наш тост», а начинался он так: «Если на фронте с нами встречается несколько старых друзей...».

Песня быстро распространилась сначала по всем частям Западного фронта, а после того, как в мае 1942 года её спела в Москве в зале имени Чайковского ведущая белорусская оперная певица Лариса Александровская, стала известна и всей стране.

С тех пор ни одно праздничное застолье не обходилось без пения этой торжественной патриотической песни. Её с искренним порывом пели простые советские люди, верящие в своего вождя и в грядущую победу над ненавистным врагом.

Во время так называемой «хрущёвской оттепели» чиновники от искусства начали вносить всевозможные цензурные «исправления» и корежить текст песни «Наш тост».

Но не зря существует русская пословица – «Из песни слов не выбросишь». Поэтому мы сочли своим долгом восстановить первоначальный авторский текст песни – такой, как пели его наши отцы и деды во время войны.

Мы твёрдо убеждены, что никто не имеет права, исходя из каких-либо конъюнктурных, сиюминутных соображений, поднимать руку на святое – на песни Великой Отечественной войны.

 
Если на празднике с нами встречаются
Несколько старых друзей,
Всё, что нам дорого припоминается,
Песня звучит веселей.
 

 
Ну-ка, товарищи, грянем застольную!
Выше стаканы с вином!
Выпьем за Родину нашу привольную,
Выпьем и снова нальём.
 

 
Выпьем за русскую удаль кипучую,
За богатырский народ,
Выпьем за Армию нашу могучую,
Выпьем за доблестный Флот.
 

 
Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,
Равной ей в мужестве нет!
Тост наш за Сталина, тост наш за Партию,
Тост наш за Знамя побед!
 

 
Пусть пожеланием тост наш кончается:
«Кончить с врагом поскорей!»
Пей, друг, и пей до дна, лучше сражается
Тот, кто поёт веселей.
 

Следует также сказать, что параллельно с песней «Наш тост» существовала ещё одна песня на ту же мелодию, причём она была не менее популярна, её тоже пели по праздникам наши отцы и деды.

В 1943 году её текст сочинил и опубликовал в газете «Фронтовая правда» корреспондент этой газеты поэт Павел Шубин. Называлась она «Волховская застольная». Поэт постарался отразить героизм простого советского солдата в боях на подступах к Ленинграду. В своей книге «Песни, рождённые в боях» известный русский музыковед Юрий Евгеньевич Бирюков писал:

«Лето 1943 года выдалось тревожным. Враг готовился к наступлению не только в районе Курского выступа, но и под Ленинградом. Нависла угроза штурма города. Ленинградскому и Волховскому фронтам была поставлена задача расширить полосы прорыва, осуществлённого в начале сорок третьего года у Синявина и Вороново, ударить на Мгу и перемолоть стратегические резервы врага, предназначенные для штурма города. Начались жестокие, кровопролитные бои.

Поэт всё время был на передовой. Именно тогда, в боях возле Вороново и родились два его знаменитых стихотворения – «Пдлмига» и «Волховская застольная». Первому из них суждено было войти в поэтическую, а второму – в песенную антологию лучшего из того, что написано о Великой Отечественной войне.

Вот текст «Волховской застольной», которую вполне можно рассматривать как продолжение песни «Наш тост»:

 
Вспомним о тех, кто неделями долгими
В мёрзлых лежал блиндажах,
Дрался на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступал ни на шаг!
 

 
Вспомним о тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу!
 

 
Будут навеки в преданьях прославлены
Над пулемётной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой!
 

 
Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола.
Вспомним, как русская сила солдатская
Фрицев за Тихвин гнала!
 

ТОЛЬКО НА ФРОНТЕ
муз. А. Лепина, сл. В. Лебедева-Кумача

Эту замечательную песню написали поэт Василий Лебедев-Кумач и его давний соавтор композитор Анатолий Лепин в тяжёлом 1941 году. Таким своеобразным способом они поставили точку в своём споре с одним армейским майором, который считал, что сейчас песни никому не нужны.

Новая песня сразу же понравилась нашим бойцам, ведь в ней очень точно говорилось о том, о чём они думали и сами. Хорошая песня нужна была на фронте не меньше, чем боеприпасы. Она согревала душу бойца в холодном окопе мыслями о родном доме, об оставленных там невестах, жёнах и детях, настраивала на единственно верную мысль о том, что возвращение к ним возможно только через победу над врагом.

Поэтому те, кто создавал такие песни, всегда был у бойцов желанным гостем.

 «Стоит мне только подумать о боевой песне в годы Великой Отечественной войны, – писал в своих военных заметках поэт Николай Флёров – вспомнить то время, что стало уже далёким, как в памяти возникает картина: по Кольскому заливу, взметённому шквальным ветром, идёт эсминец. Матросы возвращаются с моря после боя. Слышны чёткие слова команды. Брошены тяжкие концы. Спущен трап. По нему с причала на корабль поднимается седоватый полковник.

Люди приветствуют его не просто как начальника -строго и торжественно, а как своего любимого человека. Не проходит и пяти минут, как полковник на верхней палубе в окружении сотен моряков читает стихи, обращенные действительно к ним, только что вернувшимся с моря:

 
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне...
 

Это приехавший на Северный флот Василий Иванович Лебедев-Кумач встречается с давними друзьями – военными моряками. Какие точные и ёмкие слова нашёл поэт для времени, для часа встречи! Они как бы опровергали бытовавшее «Когда говорят пушки, музы молчат». Нет, не молчали наши музы ни в час боя, ни после него».

Дочь В.П. Соловьёва-Седого, Мария Васильевна через много лет объяснила, что именно натолкнуло её отца на мысль написать стихотворение «Только на фронте». Это было случайное замечание одного штабного работника.

«В годы войны Василий Иванович работал в Политическом Управлении ВМФ, в отделе, который занимался культурно-художественным обслуживанием моряков, изданием репертуарных сборников, плакатов, листовок. Ему было присвоено воинское звание полковника, и он этим очень дорожил и гордился.

Толчком к написанию песни послужила обидная фраза, которую бросил в стенах Наркомата Флота Василию Ивановичу один разгневанный майор. Майор этот вышел из кабинета начальства очень расстроенным и, заметив отца, тоже приглашённого на беседу к руководству, сказал:

 «Всё песенки пишете? А ведь их никто не поёт... Нынче не песни петь надо, а гадов фашистских бить!».

Василий Иванович не нашёл в тот момент, что ответить, но, придя домой, очень переживал. Тогда-то и написал стихотворение, начинавшееся словами «Кто сказал, что надо бросить песни на войне?».

Композитор Анатолий Лепин вместе с несколькими молодыми композиторами был в начале войны направлен для работы на Всесоюзном радиокомитете. Он рассказывал:

«Как-то во время одной из встреч с тогдашним редактором Всесоюзного радиокомитета Георгием Никитичем Хубовым мы разговорились, и он сказал мне:

–  Почему бы вам с Лебедевым-Кумачом не написать песни?

– Как это с Лебедевым-Кумачом? С чего это он захочет вдруг со мной сотрудничать? – попытался было я возразить.

– Не скромничайте. Пойдите к нему. Познакомьтесь. Для начала попробуйте написать музыку на те его стихи, которые каждый день печатаются в газетах и журналах».

Лепин прислушался к совету Хубова и сочинил несколько мелодий к стихам всеми уважаемого поэта, с которым он и не мечтал о сотрудничестве.

Василий Иванович отнёсся к нему весьма доброжелательно, но вместо того, чтобы прослушать принесенные Лепиным мелодии к своим стихам, предложил ему сочинить музыку на только что сочинённое стихотворение – поэтический ответ разгневанному майору, не признающему за песней права на существование во время войны.

«Майору этому ответ написал я в стихах, – говорил Василий Иванович, – Посмотрите, может быть, песня получится? Глядишь, и услышит её ненароком тот майор.

Забрал я листок со стихами и скорее домой.

Через пару дней песня была готова. Так началось моё творческое сотрудничество с Лебедевым-Кумачом.

Спустя несколько месяцев, встретил он меня на улице, поздоровался, и сказал:

– А помните, Анатолий, нашу первую песню? Как она пошла! Сколько писем получено с фронта! Я с Листовым на днях вернулся из поездки на Северный Флот. Так туда эта песня раньше нас с ним долетела! Вот и ответ тому рассерженному майору...Ответ и в самом деле получился убедительный».

Первым и непревзойдённым исполнителем на радио песни «Только на фронте» был замечательный ленинградский певец, обладатель «бархатного» баритона Ефрем Флакс.

 
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!
 

 
Нынче у нас передышка,
Завтра вернёмся к боям.
Что-то твой голос не слышно,
Друг наш походный баян?
 

 
Кто сказал, что сердце губит
Свой огонь в бою?
Воин всех вернее любит
Милую свою!
 

 
Только на фронте проверишь
Лучшие чувства свои,
Только на фронте измеришь
Силу и крепость любви.
 

 
Кто подумал, что грубеют
На войне сердца?
Только здесь хранить умеют
Дружбу до конца.
 

 
В битвах за друга всю душу
Смело положат друзья.
Ни расколоть, ни нарушить
Дружбы военной нельзя.
 

ОЙ, ТУМАНЫ МОИ, РАСТУМАНЫ
муз. В. Захарова, сл. М. Исаковского

Как только началась война, известный русский народный хор имени Пятницкого отправился в длительную поездку по стране. Артисты выступали на передовых позициях, в госпиталях, на предприятиях, работавших для фронта. Исполнялись, как правило, любимые народом довоенные песни.

Выступления прославленного коллектива встречалось слушателями с большим энтузиазмом, но руководитель хора композитор Владимир Захаров понимал, что время требует песен на самую актуальную тему – военную. И он обратился к своему постоянному партнёру и соавтору – поэту Михаилу Исаковскому, который жил в эвакуации в городе Чистополь.

Захаров предложил несколько тем, но особенно подчеркнул, что прежде всего необходимо написать песню о партизанах. Партизанское движение на оккупированных врагом территориях как раз в это время набирало силу, о героических действиях партизан постоянно сообщалось в прессе.

Исаковский горячо откликнулся на эту просьбу. Он представил себе родной Смоленский край, захваченный врагом, представил народных мстителей, уничтожающих живую силу и технику противника. Вот как он сам объяснял ход своих мыслей во время создания текста песни.

«Песня «Ой, туманы мои, растуманы», можно сказать, возникла из старинной народной песни, в которой есть выражение «туманы, мои растуманы». Мне очень понравилось это – «туманы – растуманы». Мне представился тот край, где я родился и вырос, край, в котором много лесов и болот, край, где мои земляки-партизаны вели в то время борьбу с фашистскими захватчиками».

Письмо от Исаковского с текстом «Туманов» В.Захаров получил в апреле 1942 года в Свердловске, где выступал руководимый им хор.

По свидетельству Павла Казьмина (коллеге Захарова по руководству коллективом), тот работал над песней по ночам, так как днём было много других забот. Работал Захаров над мелодией долго и упорно. Он говорил: «Песня должна быть такая, чтобы её хотелось петь самим партизанам. В ней должны быть мужественность, уверенность, серьёзность».

Захаров написал множество вариантов мелодии этой песни, поэтому лишь в августе 1942 года, уже в Челябинске хор начал разучивать песню с тем вариантом мелодии, который Захаров посчитал самым удачным.

Впоследствии Павел Казьмин вспоминает, как репетировалась песня:

«Когда её запел хор, когда припев подхватили высокие женские голоса, мурашки побежали по телу: хорошая песня, мужественная, раздольная, волнует по-настоящему... Четвёртого октября 1942 года мы снова в родной Москве. Впервые здесь хор исполнил «Ой, туманы, мои растуманы». Слушатели принимали с энтузиазмом... И песня звучала как молитва, как клятва, как надежда».

 
Ой, туманы, мои растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага.
 

 
На прощанье сказали герои:
«Ожидайте хороших вестей!»
И по старой Смоленской дороге
Повстречали незваных гостей.
 

 
Повстречали – огнём угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горючую нашу слезу.
 

 
С той поры, да по всей по округе
Потеряли злодеи покой.
День и ночь партизанские вьюги
Над разбойной гудят головой.
 

 
Не уйдёт чужеземец проклятый,
Своего не увидит жилья.
Ой, туманы, мои растуманы,
Ой, родная сторонка моя!
 

В ЛЕСУ ПРИФРОНТОВОМ
муз. М. Блантера, сл. М. Исаковского

Один из авторов песни «В лесу прифронтовом» поэт Михаил Исаковский рассказывает:

 «Стихи написаны на Каме, когда шёл второй год войны. Работая, представил себе русский лес, чуть-чуть окрашенный осенью, тишину, непривычную для солдат, только что вышедших из боя, тишину, которую не может нарушить даже гармонь.

Послал стихи старому товарищу Матвею Блантеру (с ним создавали «Катюшу»). Спустя несколько месяцев, услышал по радио, как «В лесу прифронтовом» исполняет Ефрем Флакс».

Речь здесь идёт о том времени, когда Михаил Исаковский работал в Чистополе Татарской АССР. Туда осенью 1941 года была эвакуирована группа московских литераторов и артистов с их семьями. На фронт Исаковского не взяли по причине слабого зрения, но вместо него воевали и метко разили врага строки его стихов и песен.

А вот как об этом эпизоде рассказывал композитор Матвей Блантер:

«Стихи «В лесу прифронтовом» написал Михаил Исаковский. Большой поэт, с которым мы много лет работали вместе. Исаковский был очень больной человек – катастрофически терял зрение. Пришлось эвакуироваться. Представьте себе: сидит он там в Чистополе, с детьми, женщинами. И мучается от сознания своей беспомощности. И, как ему кажется, бесполезности. А друзья воюют: Твардовский, Симонов, Сурков ...Я хотел, как и все наши композиторы, уйти в ополчение, но был командирован на Всесоюзное радио.

И вот в 1942 году получаю от Исаковского письмо: «Матвей, я написал стихи. Может, этим обеспечу хоть какое-то участие в войне...». С первых же фраз было ясно – стихи стоящие. Так появился вальс «В лесу прифронтовом...

В лирических песнях, которые мы писали во время войны с Исаковским, нам хотелось дать возможность солдату «пообщаться» с близкими, высказать сокровенные думы свои, высказать их подруге, невесте, жене, находившимся где-то за тридевять земель, в далёком тылу».

Матвей Блантер, приняв за точку отсчёта старинный вальс А. Джойса «Осенний сон», создал замечательную, необычайно выразительную и оригинальную мелодию, удивительно точно выразившую основную идею стихотворения Исаковского «В лесу прифронтовом». Эту замечательную песню можно по праву назвать лирическом гимном солдатской душе и его верности долгу.

Как только песня прозвучала по Всесоюзному радио, в редакции раздался телефонный звонок из одного из московских госпиталей. Звонил находившийся там на излечении солдат:

– Гармонист, что «Осенний сон» играл, я был! Фамилию автора не расслышал, наверное, из наших бойцов. Неужели нет? Откуда же он про меня знает? Словно всю войну рядом...

Безусловно, этот звонок солдата был лучшей похвалой авторам песни. Блантер получал много писем от фронтовиков как в годы войны, так и после неё. Вот выдержка из одного такого письма:

«Чем дальше уходит от нас война, тем дороже и ближе становится для нас, фронтовиков, эта песня. Когда я слышу мелодию вальса «В лесу прифронтовом», память возвращает меня в сорок четвёртый год. В землянке полным-полно раненых. Подтаскивают ещё – идёт бой...

«Не спите, вам нельзя спать», – тормошит меня санинструктор Галя. – Заснёшь – и не проснёшься. Разговаривайте, пойте что-нибудь». И я затянул любимое «Так что ж, друзья, коль наш черёд, да будет сталь крепка». Как уж я пел, естественно, не знаю. Очнулся после операции в госпитале, сосед смеётся: «О, солист глаза открыл».

 
С берёз неслышен, невесом
Слетает жёлтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
 

 
Вздыхают, жалуясь, басы
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы,
Товарищи мои.
 

 
Под этот вальс весенним днём
Ходили мы на круг,
Под этот вальс в краю родном
Любили мы подруг.
 

 
Под этот вальс ловили мы
Очей прекрасных свет,
Под этот вальс грустили мы,
Когда подруги нет.
 

 
И вот он снова зазвучал
В лесу прифронтовом,
И каждый слушал и молчал
О чём-то дорогом.
 

 
И каждый думал о своей,
Припомнив ту весну,
И каждый знал: дорога к ней
Ведёт через войну.
 

 
Пусть свет и радость прежних встреч
Нам светят в трудный час.
А коль придётся в землю лечь,
Так это ж только раз!
 

 
Но пусть и смерть в огне, в дыму
Бойца не устрашит,
И что положено кому –
Пусть каждый совершит.
 

 
Так что ж, друзья, коль наш черёд –
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не замрёт,
Не задрожит рука!
 

 
Настал черёд, пришла пора,
Идём, друзья, идём!
За всё, чем жили мы вчера,
За всё, что завтра ждём!
 

 
С берёз неслышим, невесом
Слетает жёлтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
 

 
Вздыхают, жалуясь, басы
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы,
Товарищи мои.