Текст книги "Вторая мировая война"
Автор книги: Анатолий Уткин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 113 страниц)
Ставка планирует наступление
Средняя температура под Москвой в эту зиму была, слава Богу, минус двадцать по Цельсию, несколько раз она опускалась еще ниже. Снег занес дороги, и обе военные системы – наступающая и обороняющаяся – ощутили недостаток снабжения в полной мере. В один из дней наступающий Западный фронт имел продуктовое довольствие, но не имел подвезенных боеприпасов. На стыке Калининского и Западного фронтов страдала без снарядов противотанковая артиллерия. У ударных частей Еременко окончились запасы продовольствия. Главной была надежда захватить провиантские запасы противника. Но общий дух армии, которая отступила до своей столицы, а потом нашла силы для отчаянной операции по собственному спасению, был высоким у всех – от маршала до рядового.
5 января 1941 года, как обычно поздно вечером, состоялось расширенное (с приглашением членов Государственного комитета обороны – ГКО и представителей Генерального штаба) заседание Ставки. Маленков и Берия представляли ГКО, Шапошников и Василевский Генштаб, Вознесенский – военную промышленность. Заседание было необычным в том смысле, что на нем рассматривались не рутинные проблемы содействия войскам, а критический по важности вопрос долгосрочного планирования – каким будет главный стратегический замысел советской стороны на многие месяцы предстоящей борьбы. Общее настроение было приподнятым, после долгих месяцев отступления сводки Информбюро приносили вдохновляющие сообщения об освобожденных городах и весях.
Общий прилив чувств сказался на выдвигаемых идеях. Маршал Шапошников сделал общий обзор стратегической ситуации. Вывод из сказанного сделал, разумеется, Сталин: «Немцы в разброде в результате поражения под Москвой, они плохо подготовлены для зимних условий. Данный момент является очень благоприятным для общего наступления». Было намечено, ни много ни мало, как осуществить наступление на всех основных фронтах. Калининско-Волховские клещи переходят в общий выход войск Западного фронта в тыл всей германской группе армий «Центр»; Северо-Западный фронт деблокирует Ленинград; Юго-Западный и Южные фронты нейтрализуют группу армий «Юг» и освободят Донбасс.
Лишь несколько человек, взвешивая возможности Красной Армии и степень боеспособности вермахта, скептически смотрели на эти непомерные планы, отражающие, наверное, черту национального менталитета – быстрый переход от полуотчаяния к безудержной вере в удивительное будущее. Самым видным среди сторонников осторожности, среди тех, кто не поддался общему эйфорическому подъему, был генерал Жуков. Когда Сталин спросил его мнение, он глухо высказал свои сомнения в достижимости «наступления повсюду». Жуков считал возможным развить успех лишь в центре великого противостояния. «На западной оси, где имеется наиболее благоприятный набор условий и где противник не сумел еще восстановить боевую эффективность своих частей, мы обязаны продолжить наступательные операции, но для их успеха важно укрепить наши силы на центральном участке людьми и оборудованием, нарастить наши резервы, прежде всего танковые части, без которых у нас нет оснований надеяться на успех. Что касается наступательных операций наших войск у Ленинграда и на юго-западном направлении, то следует указать, что наши войска стоят перед огромными оборонительными системами противника.… Я за то, чтобы укрепить Западный фронт и провести наиболее основательные наступательные операции здесь».
Если бы в своей блестящей военной карьере Жуков не сделал ничего особенного, кроме этого отрезвляющего анализа, способного сохранить достигнутое в декабре 1941 года плюс наступательные резервы армии, одного этого было бы достаточно для внесения его имени первым в летописи великой войны. Он не терял голову в отчаянные дни наступления, он не потерял голову и в час успеха. Но в политическом раскладе сил великий полководец, ненавидя интригу, ослаблял свои позиции. Анализ одной лишь позиции Шапошникова должен был сказать ему, что наступательный порыв Сталина вызрел не в Генштабе – средоточии стратегических талантов, – а в кабинете Сталина. Сам Шапошников – своего рода передаточное звено между военным опытом Первой и Второй мировых войн – вел себя, в отличие от Жукова, предельно осторожно. Он не выдвигал противоположные сталинским стратегические идеи, но, с его точки зрения, Советский Союз еще нуждался в «усвоении опыта современной войны…. Не здесь и не сегодня будет решен итог войны…, кризис еще не преодолен».
Получалось так, что Жуков не разделял наступательные надежды Сталина, немедленно поддержанного Маленковым и Берией. (Жукова поддержал лишь Вознесенский, чья послевоенная судьба незавидна). Жуков ощутил 5 января 1942 года свое одиночество. Оканчивалась первая неделя января 1942 года, и маршал Шапошников подтвердил худшие опасения Жукова: обсуждение было проформой, директивы войскам уже ушли командующим фронтов. Они были подписаны Сталиным и Василевским и приказывали действовать сообразно наступательным планам.
Агония Ленинграда, переживавшего в январе пятый месяц блокады, была непомерной. Уже умерли 200 тысяч его жителей. Все надежды в городе связывались с ледяной дорогой по Ладожскому озеру. 22 января была открыта более короткая дорога, и начиная с этого дня в течение трех месяцев из города были вывезены более полумиллиона жителей.
Большой замысел Сталина деблокировать Ленинград и взять в клещи немцев между двумя столицами лучше выглядел на глянцевой карте, чем в чистом поле. Генерал Мерецков правдами и неправдами добился отсрочки выступления неподготовленного Волховского фронта. Посланный с инспекцией Мехлис, сурово и грубо подталкивавший всех к бою, подтвердил все же докладываемые командованием фронта сложности подготовки к наступлению. У Мерецкова была лишь четверть необходимых боеприпасов и продовольствия. (Телеграф сохранил дух тех дней. «Сталин и Василевский на проводе. Согласно имеющейся информации, вы не будете готовы к наступлению до одиннадцатого числа. Если положение таково, необходимо отложить наступление на один или два дня, чтобы в дальнейшем наступательными операциями прорвать оборону противника. Есть русская поговорка: поспешишь, людей насмешишь»).
Мерецков едва ли мог оценить юмор русской пословицы, он знал, что его действия значатся первыми в рабочих планах главнокомандующего. Тот был еще милостив. Пока Сталин откладывал им же инициированное наступление на несколько дней. Помощь из Центра была усилена. Генерал-полковник Говоров привез прицелы к орудиям и полевые телефоны. Не хватало квалифицированных командиров. Несмотря на весь свой апломб, командующий второй ударной армией генерал Соколов, бывший замнаркома внутренних дел, на военном совете 6 января не мог указать месторасположение своих частей, и 10 января его сменил генерал Клыков.
7 января, продолжая серию успешных прежних зимних ударов, Красная Армия нацелилась на Новгород. Фельдмаршал фон Лееб запросил разрешения вывести войска из Демянского котла, но Гитлер отказал ему. В результате фон Лееб вышел в отставку, и мы о нем в этой войне уже не услышим. А голова Гитлера была занята другим. 15 января он делится в Вольфшанце со своими гостями: «Я обязан что-то сделать для Кенигсберга. Я построю в нем музей, в котором мы соберем все, что найдем примечательного в России. Я построю также величественное здание оперы и библиотеку». Намечено также было создание нового Музея Германистики в Нюрнберге, новый город на норвежском берегу в Тронхейме.
А восточнее, в сожженных избах порушенных средекрусских деревень командиры Северо-Западного, Калининского, Западного и Брянского фронтов колдовали над сталинской директивой от 7 января, приказывавшей наступать с еще необжитых позиций в общем направлении на Вязьму, что предполагало перехват линий отступления группы армий «Центр» на запад. Во исполнение директивы Ставки приказ командующего Северо-Западным фронтом Курочкина указывал на Андреаполь и Торопец; Конев ориентировал войска на Сычевку, приказы Жукова вели войска на Гжатск, Можайск и Медынь.
Красная Армия учится в жестоких боях, учатся ее командиры. В умах советских стратегов наконец-то, после отчаяния тысячекилометровых отступлений, начинают происходить серьезные изменения. Артиллерия начинает воспринимать свои функции гибче – с каждым месяцем страшные уроки войны совершенствовали науку эффективного использования артиллерийского огня. В пехотных войсках стали выделяться ударные части, берущие на себя функцию прорыва фронта. Да, они несли страшные, невиданные в Первой мировой войне потери, но терпеливо сносили все в этой великой народной драме. И армия восприняла как естественный приказ Сталина от 10 января: «Гнать противника на запад без передышки, заставить их растратить свои резервы еще до весны, до того времени, когда мы введем в действие свежие основные резервы именно в момент отсутствия у немцев значительных резервов с тем, чтобы завершить полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». Этот приказ требовал неимоверных жертв, но армия, как и весь народ, готова была отдать в этой борьбе все без остатка.
И вермахт еще владел огромной силой опытом и удивительной организацией. Тремя редутами встали перед Западным фронтом Жукова Демянск, Ржев и Сухиничи. На всей почти двухтысячекилометровой линии фронта не было пунктов важнее, чем эти три маленьких русских городка. И немцы их удерживали несмотря на все атаки Красной Армии. Угроза Москве (да, уже отдаленная, гораздо менее реальная) все же еще сохранялась.
А что мог сделать в ответ Сталин? Накануне продолжения смертного марша на Запад он наградил и повысил в звании значительную группу своих военачальников, офицеров армии, выдвинувшихся в отчаянные дни полководцев. Он проявил по отношению к некоторым из своих командиров нехарактерную сердечность. Назначая Еременко командующим 4-й ударной армией, подчиненной командующему Северо-Западным фронтом Курочкину, он спросил его, не обидно ли ему быть подчиненным своему прежнему подчиненному офицеру? И вспомнил, как в гражданскую войну, уже будучи дважды народным комиссаром, оказался подчиненным у заместителя Троцкого Склянского. Сталин привыкает делать неожиданные звонки фронтовым командирам, приводя их в состояние немоты, погоняя их своим суровым образом. Формируется группа его помощников, таких как Булганин, Маленков и Мехлис, которые едут в войска с особыми полномочиями. По возвращении они получают возможность влиять на личную оценку вождя.
Наступательный порыв угасает
Силы вермахта еще не были подорваны, и советские командиры вскоре вполне это ощутили. На юге невезучий бывший нарком Тимошенко яростно бросился в направлении Курска, чтобы в ходе битвы обнаружить, что одной жертвенностью немцев не взять. На правом его фланге без особых успехов рвался к Орлу Брянский фронт. А на севере Северо-Западный фронт Курочкина попытался пробиться к узловой для немецких войск железнодорожной станции Старая Русса. На лед озера Селигер 9 января вышли две ударные армии – 3-я Пуркаева и 4-я Еременко. В течение четырех суток они шли без огней и продовольствия по лесам, где царил сорокаградусный мороз. Шли тихо, без всякой артиллерийской подготовки, скользя на лыжах, вытягивая из оврагов свои провалившиеся танки. Питание – буханку хлеба – получали лишь в конце изнурительного дня. Генерал Еременко, преодолевая нечеловеческие трудности, надеялся пройти в «ничейную территорию» между германскими группами армий «Север» и «Центр», решая тем самым замысленную стратегическую задачу.
По пояс в снегу, выдвинув две дивизии как «кулак», страхуемый по дивизии с каждого фланга, Еременко бросился на немецкие пулеметы, прикрывавшие поселок Пено. Первая схватка с германскими войсками СС, первый прорыв в германской системе обороны. Он прошел сквозь Андреаполь (16 января) и приблизился к намеченному в качестве первостепенной цели Торопцу. Снабжение безнадежно запаздывало, но ударные силы Еременко все равно через четыре дня взяли Торопец. Отсюда – из Андреаполя и Торопца, с германских военных складов, а не со своих баз, кормились и поились дошедшие живыми советские воины. Помимо продовольствия были взяты в качестве трофеев шесть танков, 723 грузовика, полмиллиона снарядов, сотни автоматов.
Ударная 4-я армия Еременко торопилась расширить образовавшийся «витебский разрыв» в обороне немцев – ничто не могло так убедительно угрожать тылам германской группы армий «Центр», как эта зияющая брешь в их фланговой обороне. Но сохранение этой бреши стоило советским войскам жестоких потерь. Восьмитысячные дивизии Еременко сократились до двух тысяч каждая.
В результате наступления фронта Курочкина (с его авангардом – армией Еременко) в котел у города Демянск попали сто тысяч немцев – шесть дивизий. Запертые среди холмов Валдая, они могли стать как призом победителей, так и направленной против Красной Армии ударной силой – они могли нанести удар во фланг наступающим советским частям. 17 января Курочкин пишет Сталину отчет о начальном периоде наступления, двумя главными идеями которого было: наглухо запереть окруженные в Демянске войска; продолжать движение на запад. Ставка в ответ предложила не забывать о главном, о сходящейся с Волховским фронтом дуге. Демянский приз стал довольно дорогостоящим подарком – немцы достаточно хладнокровно начали снабжать свою окруженную группировку у Демянска. Выкрашенные в белый цвет Юнкерсы-52 («Тетушки Ю») деловито выгружали продовольствие и боеприпасы для этой крупной группировки, которую германское командование ценило как авангард грядущего наступления.
Подобным же образом – за счет сбрасываемых с самолетов припасов – держалась пятитысячная группировка немцев к западу от Холма. Ценность окруженных группировок заключалась для немцев в постоянной угрозе с их стороны тылу рвущейся вперед шестнадцатой армии. Такую же функцию выполнял в отношении соседнего – Калининского фронта оставленный позади и свирепо обороняемый немецким гарнизоном Ржев. Немцы защищали Ржев во многом потому, что без этой крупной железнодорожной станции страдало их научное ведение войны – своевременный подвоз боеприпасов и продовольствия, сохранение мобильности, авангардное положение города. В результате генерал-полковник Конев был задержан Ржевом не менее, чем на неделю – очень важную, может быть, решающую неделю. И претерпел жестокие потери. На весь его громко звучащий Калининский фронт было 35 танков, в артиллерийских полках осталось по 10–15 орудий.
Германское командование хладнокровно использовало очаги сопротивления своих войск за плечами наступающих советских частей. Новый командующий девятой германской армией танковый генерал Модель (которому предстоит еще многое совершить на советско-германском фронте) использовал Ржев как плацдарм, откуда в 10.00 22 января части 6-го германского корпуса при классической поддержке танков и штурмовиков соединились с основными силами, разрезав таким образом Калининский фронт надвое. А две ударные советские армии – 3-я и 4-я оказались на исходе своих сил. Из сообщения Еременко Коневу следует, что горючее и боеприпасы атакующих сил на исходе. Особую их обеспокоенность вызывала нехватка сигнальных ракет – без них оторвавшиеся войска чувствовали себя, имея в виду оголенность обоих флангов и тыла (и отсутствие коммуникаций), как в пустыне.
Перед Великими Луками остановилось это великое и героическое наступление, незаслуженно заслоненное последующими грандиозными событиями. И все же оно не прошло даром – ни в плане отбрасывания немцев от столицы, ни в плане учебы современному мобильному бою. Кровавой и дорогостоящей, но учебы. В ходе этих боев заметно росло мастерство воинов. Это было заметно даже чисто внешне. Скажем, на захваченных в Торопце мотоциклах связные советских частей теперь колесили по зимним импровизированным дорогам. Оприходованные германские рации сослужили неоценимую службу в деле координации войск. Война на советско-германском фронте стала принимать современные контуры.
Жуков, увы, не был в состоянии помочь превозмогающим все товарищам. Его Западный фронт сражался с основными силами группы армий «Центр». В середине января 1942 года фронт вел жестокие бои, с великой силой продвигаясь на запад. В центре 20-я армия генерала Власова вела за собой остальных, устремляясь на Можайск и Гжатск с дальним прицелом на Вязьму. Две батареи ракетных минометов «Катюша» помогали здесь наступлению. Рядом стояли Рокоссовский с 16-й армией и Говоров с 5-й. (Трудно тогда было предсказать, что через три с лишним года Рокоссовский и Говоров будут маршалами Советского Союза, а Власов, за которым они шли сейчас, будет расстрелян как изменник родины).
Жуков не разделял январской уверенности Сталина в том, что германская группа армий «Центр» дышит на ладан – о чем и говорил в Генеральном штабе Шапошникову и Василевскому. Последним значительным успехом Западного фронта на этом этапе было взятие неулыбчивым генералом Говоровым 20 января Можайска, венчавшего его шестидесятикилометровое наступление. Говоров шел прямо по шоссе, ведущему от Москвы на запад – первые решительные шаги к Берлину. Но двигаться далее было уже выше человеческих сил, к концу месяца дивизии, чей боевой состав дошел до двух с половиной тысяч человек, потеряли значительную долю боевых возможностей. Пятая армия устремилась к Гжатску, но ее боевое давление было уже недостаточно убедительным.
Не случилось того, чего начальник штаба 4-й германской армии генерал Блюментрит боялся более всего: советские войска не перерезали магистраль Москва-Варшава с тыла, что в высшей степени осложнило бы жизнедеятельность всей группы армий «Центр» (как и все германские войска, воевавшей «от вокзала»). Кавалерия генерала Белова была близка к достижению этой цели, но замысел верховного командования усилить действия Северо-Западного фронта за счет Западного в решающей степени ослабил Жукова, и без того латавшего дыры в своем поредевшем наступательном эшелоне. В слабеющем давлении на Вязьму Жуков призвал к бою родимое детище казненного маршала Тухачевского (чье имя не посмел бы произнести самый смелый генерал) – парашютные войска, так лихо продемонстрировавшие свою мобильность на учениях 1935 года.
В самый пик зимы – в ночь на 16 января 1942 года 416 парашютистов опустились на головы немцам в районе немецкого аэродрома в полутора километрах от поселка Мятлево. Они захватили летное поле, но расширить плацдарм помешало яростное сопротивление немцев и очень глубокий снег. Увы, эта операция не возымела необходимого эффекта. Жуков предложил бросить парашютные войска в пространство между Вязьмой и Юхновым. В ночь на 18 января майор Солдатов вместе с 451 своим десантником бросился в морозную январскую ночь на этот недалекий тыл противника. На подготовленную ими взлетно-посадочную полосу приземлились еще тысяча десантников с вооружением и боеприпасами. Наши войска продолжили наступательный порыв.
Но главную аэродесантную операцию Жуков предложил осуществить силами всего 4-го парашютного корпуса генерала Левашова для окружения занимающей ключевое положение перед Москвой Вязьмы. Незавидная судьба ждала этот корпус. Немцы достаточно хорошо знали калужский аэродром (который они совсем недавно активно использовали), с которого должны были взлетать десантники-парашютисты. Немцы нанесли по нему сокрушительный упреждающий бомбовый удар. Тем не менее парашютный десант был высажен к юго-востоку от Вязьмы, замыкая кольцо советского окружения этого старинного русского города. Именно здесь решалась судьба январской фазы московской битвы – прозвучит ли ее финал или германская группа армий «Центр» обратится в бегство?
Чтобы предотвратить последнее, германское командование бросило основные силы на укрепление «трезубца» Ржев – Юхнов – Сухиничи, главного, согласно германскому стратегическому замыслу, щита подошедшей к пределу своих возможностей германской ударной силы под Москвой. Именно в этот момент – 19 января – небольшая, но слаженная танковая группировка (часть второй немецкой танковой армии), базируясь на Орле и Брянске, прячась в лесах и на занесенных снегом озерах, нанесла удар по левому флангу Западного фронта Жукова. В небольшом поселке Людиново на улицах произошла страшная сеча, после которой немцы заново утвердились в поселке и в своем оборонительном «трезубце».
Положение несколько поправила 16-я армия Рокоссовского, сумевшая в отчаянной схватке овладеть Сухиничами. В общем и целом обе воюющие стороны были опустошены многодневной смертельной схваткой. Ее результаты к февралю 1942 года были уже более или менее ясны. У Вязьмы германское командование не утратило инициативу, от 100 до 150 транспортных самолетов ежедневно питали Демянский котел немцев. Ржев оставался германским бастионом, откуда Модель, восходящая звезда вермахта, планировал восстановить утраченные в декабре-январе позиции. Немцы отступили от ворот советской столицы, но они избежали худшего – панической потери организации, неупорядоченного бегства.
Наступательный порыв нашей армии угасал практически повсюду.
На севере недавно созданный Ленинградский фронт двинулся на Тосно. Мерецков, преодолевая все и вся, рвался в направлении Новгорода. У озера Ильмень дивизии Морозова устремились к Старой Руссе. Батальоны лыжников пересекли замерзший Волхов и закрепились на его западном берегу. Немцы более всего держались за станции железной дороги Новгород – Чудово, пользуясь которой их части могли вести мобильные боевые действия. Ставка напомнила, что положение в осажденном Ленинграде отчаянное, и войска пошли вперед не щадя себя. Надежда страны – 2-я ударная армия предприняла мощную атаку в ночь на 24 января и, вопреки всему, пробила брешь в германских оборонительных линиях. Кавалерии и лыжникам, устремившимся в прорыв, был дан единственный приказ – расширить зону вторжения в германские тылы. Обе стороны сражались отчаянно: Мерецков стремился расширить брешь, противостоящие немцы хотели заманить его в окружение. Все возможные средства были использованы в этой невероятной по жестокости борьбе. Части Мерецкова пользовались огнеметами и минировали огромные площади. Немцы сражались с крайним ожесточением. Фронт начал стабилизироваться.
На юге Брянский фронт бросился вперед одновременно с центральными и северными фронтами. Но продвижение было медленным, и не счесть критических замечаний в адрес его командующего Черевиченко, медленно вращавшего «колесо войны» на запад. И Тимошенко был отбит. Его Юго-Западный фронт напрасно тратил силы, устремившись в направлении Курска и Обояни. Не знакомый с военным счастьем Тимошенко вводил в бой дивизию за дивизией, но немцы уже видели направление советского наступления и без промедления создавали оборонительные районы, негусто насыщенные войсками, но опирающиеся на минные поля, доты и дзоты, на сокрушительный огонь вовремя подвезенных орудий.
Повернувший после безрезультатных боев на юг Тимошенко (6-я и 57-я армии) был остановлен под Славянском и около Белгорода. Немцы в силу необходимости приобрели немалое мастерство в превращении небольших поселков в непробиваемые укрепрайоны. Продвижение советских частей вперед было страшно кровавым. Нужно помнить, что стояла суровая зима. Как пишет английский историк Дж. Эриксон, «русские сражались из своих снежных фортов, а немцы отогревались в тепле подготовленных заранее изб, так что, пока высокое командование думало о стратегических целях, пехотинцы защищали и бились за простое и спасительное тепло».
При этом неудачи как бы не смущали бывшего наркома. У Тимошенко была своего рода мания докладывать в ставку о своих очередных великих замыслах, не вспоминая о них впоследствии. Так, 24 января он оповещает Ставку о намеченном им движении в направлении Харькова с выходом к Краснограду. Разумеется, для этого требовались новые танки, пушки, дивизии – и они были предоставлены Ставкой, руководствовавшейся стратегической аксиомой о наступлении повсюду. 26-го ему действительно удалось перерезать железнодорожный путь Харьков-Лозовая, достичь реки Орель и на следующий день взять Лозовую. (Здесь советские воины в первый раз освободили германский лагерь для советских военнопленных и увидели страшную картину своих вымирающих в нацистской неволе товарищей). Но Харьков был прикрыт немцами достаточно надежно, хотя войска Юго-Западного фронта и закрепились на правом берегу Донца. О ярости боев говорит хотя бы тот факт, что, обороняя Славянск, немцы отбили двести советских атак.
28 января был создан Крымский фронт, командующему которым генералу Козлову была поставлена задача десантными операциями с моря и суши окружить прорвавшуюся в Крым группировку немцев. Но сказалось отсутствие координации, необходимого опыта, недостаточная работа разведки, ясность для всех участников операции общего замысла. Фельдмаршал Манштейн (возможно, самый талантливый среди гитлеровских полководцев) сумел выбить советские войска из Феодосии, а задача запереть немцев в Крыму реализована не была.
