Текст книги "Вторая мировая война"
Автор книги: Анатолий Уткин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 113 страниц)
Вермахт: призыв профессионалов
Гитлер находится в гораздо более мрачном настроении, чем год назад. Наступив на горло собственному самолюбию, теперь он склонен был дать больше простора для маневра лучшим германским военным профессионалам. Непосредственно после Сталинграда Гитлер нутром почуял необходимость привлечения к боевым действиям на решающем – Восточном – фронте тех полководцев, которые получили фельдмаршальские жезлы не за полное согласие с фюрером и национал-социализмом. Он обращается к двум своим офицерам, которые очевидным образом пользовались авторитетом в вермахте, – фельдмаршалу Манштейну и генерал-полковнику Гудериану.
Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Эрих Манштейн всего лишь пятый день обживал свою штаб-квартиру в Сталино (Донецк), когда на местный аэродром 6 февраля 1943 года приземлился личный «Кондор» фюрера с приглашением посетить Вольфшанце. В последние дни Манштейн вел себя на юге как вице-король, он приводил в порядок фронт, ремонтировал технику и стремился свести к минимуму ущерб от волжского поражения. Зная нелюбовь Гитлера к четким ответам, он слал наверх вопросы, неответ воспринимал как согласие и шел своим путем. Да, он сберег свои главные ударные силы, но он не спас Паулюса, и германская армия отступила к реке Донец. К русским перешли Россошка, Кантемировка, Миллерово, а Манштейн при этом хладнокровно просил права отступить еще западнее – до реки Миус. Он не знал, как его встретит Гитлер в Восточной Пруссии.
Произошла долгая беседа, основательный обмен мнениями. Гитлер мобилизовал все, что ему было известно в искусстве человеческого общения для завоевания лояльности и сотрудничества своего фельдмаршала, с которым у него были связаны столь теплые воспоминания об Арденнах 1940-го года. Практически Гитлер признал свою вину в сталинградской трагедии, он едва ли не просил прощения. Если Гитлер и протестовал против ухода из бассейна Северского Донца, то делал это нехарактерно мягко, вежливо и учтиво. Он согласился с низкой оценкой действий воздушных войск и с неизбежностью отхода к реке Миус. И, признанный хитрец, ободренный Манштейн коснулся острой темы: войны не выиграть без укрепления верховного командования. «Вы должны найти командира, которому вы доверяете». Геринг? Но какой же из него может выйти начальник штаба? Гитлер, казалось, внимал словам человека, которому он доверился в Арденнах и в Крыму. Манштейн подпал под его обаяние: «У меня сложилось впечатление, что он (Гитлер) глубоко удручен этой трагедией не только потому, что она показала открыто неадекватность его руководства, но и потому, что она принесла такие потери». Манштейн улетел приободренный.
Следующим объектом своеобразного личностного приступа Гитлера был Гайнц Гудериан, которого Гитлер принял несколько позднее в Виннице, в своей летней резиденции. Танковый стратег был польщен, увидев на письменном столе Гитлера свои книги о значении и применении танков в современной войне. Гудериан не видел Гитлера с декабря 1941 года. «Он очень постарел… Его речь не была твердой; его левая рука дрожала». И снова Гитлер почти извинялся и взывал о помощи. «Я нуждаюсь в вас. С 1941 года наши пути разошлись. Между нами было много взаимного непонимания, и я об этом сожалею». Гудериан становится ответственным за все танковые войска рейха. В ответ на предложение стать Главным инспектором бронетанковых войск Гудериан потребовал дополнительных полномочий – он будет подотчетен только Гитлеру. Новому шефу танковых войск построили в Вервольфе специальные помещения.
В действиях Гитлера было ощутимо неистребимое желание Гитлера действовать вопреки «правильной» прусской военной машине, в которой он всегда был чужаком. И в конечном счете сближение Гитлера с Манштейном и Гудерианом дало свои результаты.
Гудериан прежде всего требует созыва специальной конференции по стратегическому планированию, и Гитлер, решающий задачу консолидации своей власти в вооруженных силах, идет на созыв такой конференции 9 марта 1943 года в винницской резиденции. Гудериан начал ее работу вполне определенным выражением символа своей веры: «Задача на 1943 год заключается в том, чтобы обеспечить создание определенного числа танковых дивизий, обладающих полной боевой эффективностью и способных достигать ограниченные цели. В 1944 году мы должны будем быть готовы осуществить полномасштабное наступление». Следует сказать, что конференция не явила собой желательное для Гудериана узкое собрание специалистов и ответственных лиц. На совещании, что примечательно, было сравнительно немного офицеров-танкистов. Она оказалась масштабным совещанием почти всех значимых штабных офицеров, которые вовсе не были намерены провести целый год на Восточном фронте в операциях местного масштаба – особенно жестко выступали офицеры-артиллеристы.
Гудериан шел напролом. Танковая дивизия, говорил он вопреки недружественно настроенной аудитории, «овладевает полной боевой эффективностью только тогда, когда численность танков в ней находится в правильном соотношении с другими видами оружия». Первоначально танковая дивизия состояла из четырех танковых батальонов, в каждой дивизии должно быть по четыре сотне танков. В этом заключался важный резон. «Лучше иметь несколько мощных дивизий, чем много частично оснащенных. Последние требуют большой численности подвижного транспорта, поглощают много горючего, задействуют многочисленный обслуживающий персонал – все это вовсе не способствует боевой эффективности. Напротив, это бремя для командования и для тылового обеспечения, это бремя блокирует дорогу совершенствования вооруженных сил». Гудериан получил поддержку только отдельных лиц (в частности, министра военного производства Шпеера), большинство отвергло его предложения отвести значительное время на сосредоточение сил. Против выступили и влиятельные адъютанты Гитлера. «Гитлер смотрел на меня с выражением сожаления на лице и в конце концов сказал: «Вы видите, они против вас. В такой ситуации я тоже не могу одобрить ваши идеи».
И все же верхушка вермахта в состоянии начинающегося кризиса не могла не признать значимости танковых войск. Состоялся своего рода компромисс между теми, кто не хотел ждать еще год, и теми, кто настаивал на решающей роли концентрированных танковых сил в современной войне. В самом начале лета все танковые дивизии на юге были сняты с боевых позиций; им было дано время на отдых и ремонт техники. Те батальоны, которые получили новые виды машин – «тигры» и «пантеры», послали их экипажи в Германию для дополнительных тренировочных сборов, для более глубокого знакомства с техникой на танковых заводах.
Москва: завершение сталинградской фазы
На советском фронте послесталинградский период напоминает в значительной мере время, наступившее годом ранее после победы под Москвой. Планирование начала 1943 года в основных своих чертах напоминает планирование 1942 года: восстановленная вера в свои силы, расширившиеся горизонты, заманчивые наступательные замыслы. Советские войска наступали на собственной территории, которую немцы постарались превратить в выжженную землю. Впервые солдаты в такой большой своей массе видели, что делает враг с их народом, насколько полон он стремления ослабить минимальные условия существования местного населения – выжженные села, разрушенные поселки и города, уничтоженные средства жизнедеятельности. Взорвана минимальная сельскохозяйственная техника – даже столетней давности плуги и сеялки. Всеобщий разор и горе встречали обветренных танкистов наступающей армии. Это вызывало ярость и жажду мщения, но условия для минимального восстановления наступающих войск были незначительными.
Партизаны темными лесными тропами пробивались к местам сосредоточения германских войск и коммуникациям. В начале года немцы проводят крупномасштабные антипартизанские мероприятия вокруг Брянска, в Литве и рядом с Клетней («Полярный медведь-2», «Зимняя магия» и др.). А ведь всего лишь пять месяцев назад вермахт во всем блеске стоял на берегу Волги.
Уходом из Ржева и Вязьмы немцы отдалились от Москвы еще на восемьдесят километров. Теперь линия фронта проходила в пятидесяти километрах от Смоленска. Благодаря «спрямлению» фронта (его протяженность сократилась примерно на 150 километров) стало возможным увести в резерв две советские армии и танковый корпус. Они были поставлены во второй эшелон Западного и Калининского фронтов. Успех был достигнут и под Ленинградом. Определенное затишье здесь не прошло зря. Командующий фронтом генерал Говоров тщательно готовился к операции, которая должна была спасти вымирающий город. Речь шла об ударе с двух сторон – со стороны Ленинградского фронта изнутри в направлении Волховского фронта, действующего извне. Ночью с 11 на 12 января специальные штурмовые части 67-й армии сменили стрелков на боевых позициях. В 9.30 утра 286 стволов артиллерии начали артподготовку, продолжавшуюся более двух часов и завершившуюся залпами «катюши». Около полудня навстречу 67-й армии со стороны Волховского фронта поднялась 2-я ударная армия. Их историческая встреча произошла в 9 часов тридцать минут утра 18 января. В этот день от немцев был очищен Шлиссельбург, а к вечеру немцев заставили уйти с южного берега Ладоги. Ленинград снова влился в страну, осознать его горе и трагедию во всем объеме еще предстояло.
К 6-му февраля прошел первый поезд до Шлиссельбурга. Немцы еще находились в пределах артобстрела этой железнодорожной линии, но первый груз уже шел от страны в помертвевший город. Он вез уголь. Нужно, однако, помнить, что все атаки, направленные на взятие Мги (что открыло бы линию Ленинград-Волхов) были немцами отбиты. Деблокирующая территория была очень хрупкой и простреливаемой. День и ночь трудились батальоны ради укрепления новых позиций – без них город просто погиб бы.
Южнее Северо-Западный фронт под командованием маршала Тимошенко бился с задачей Демянского котла. Немцы «обжили» территорию внутри советских позиций, сюда регулярно садились транспортные германские самолеты. В определенном смысле это была успешная модель «северного Сталинграда», где окруженные не только чувствовали себя достаточно комфортно, но и ощущали свою военную миссию – отвлекали значительные советские войска и стояли «занозой» между Москвой и Ленинградом. Тимошенко начал операцию по очистке котла в середине февраля. Сюда подтянули Первую ударную армию.
Еще южнее Калининский фронт генерала Курочкина в январе освободил Великие Луки. Теперь ему предстояло помочь северным соседям, замучавшимся с Демянским котлом. Ощущая, что далее искушать судьбу не следует, германское командование к 28 февраля вывело свои войска из окружения, вокруг которого скопились огромные силы. Жуков (представлявший здесь Ставку) буйствовал в слепом отчаянии: командиры частей уже стояли вокруг Демянска более полугода и тем не менее не знали лежащей перед ними территории, не имели планов на различный поворот событий, почти не знали соседей. Строго говоря, гнев Жукова касался более широких вещей, чем тупость или нерадивость отдельных командиров; он хотел, чтобы русская цивилизация быстрее решала задачу, поставленную перед страной Петром – быстрее, умнее, эффективнее ориентироваться в сложностях окружающего мира, не терять присутствия духа, методично работать и забыть о сладкой русской полудреме. Жуков придвинул штабы к линии фронта, сделал обязательным ежедневный анализ текущей ситуации, подробный разбор возможных движений противника, постоянный обмен разведданными с соседями. Только не спите до смерти – думайте, напрягайтесь, соображайте за противника, генерируйте внутреннюю энергию. Русский ступор должен быть проклят.
Новой силой, на которую явственно полагалась ставка, стал Центральный фронт. Сразу же после капитуляции Паулюса генерал Рокоссовский был вызван в Москву. Центральный фронт создавался на основе его Донского фронта (21-я, 65-я и 16-я воздушная армии; к ним Ставка добавила 70-ю и 2-ю танковую армии – Родин). Поставленная задача – к 15 февраля быть готовыми провести операцию глубокого проникновения против второй танковой армии вермахта в районе Смоленск – Гомель. Сверхоптимизм, как почти всегда, не оправдал себя. Снабжение Центрального фронта шло по одной-единственной железнодорожной линии; тягостная недостача грузовиков и живой тягловой силы замедляли строительство боевых порядков. Солдаты на собственной спине тащили тяжелые пулеметы, противотанковые пушки, артиллерийские орудия. Танки Родина мучались 250-километровым движением по бездорожью, прежде чем вышли на рубеж в Фатеже. Родин руководил перемещением танков посредством деревянных У-2, летавших низко и достаточно безопасно. Фронт был относительно готов к 24 февраля.
А соседний – Брянский фронт уже начал наступательное движение. Две недели боев продвинули его вперед на 25 километров, что позволило достичь железнодорожной линии Малоархангельск – Рождественское. Именно в этой ситуации Рокоссовский бросил свои, теперь пользующиеся таким престижем, силы на Брянск и Орел, его главной целью была вторая танковая армия немцев. Впереди шли танки Родина, овеянные сталинградской славой. Но суровая реальность вносила свои коррективы. Неудачи южных фронтов заставили Центральный фронт сместить свои цели к югу. Наступление Рокоссовского было относительно успешным примерно до 7 марта, когда у танкистов Родина начал заканчиваться боезапас и топливо. Продвижение вперед было впечатляющим – до ста километров, но немцы, вопреки ожиданиям, не оставили Орел, а, напротив, укрепили свои силы в нем. Согласованного наступления не получалось снова, снабжение безнадежно запаздывало, общая координация хромала. Около дня весеннего солнцестояния Рокоссовский перешел к оборонительным действиям. Действия наших войск и отчаянная оборона немцев привели к образованию части того, что несколько позже будет названо Курским выступом, или Курской дугой.
3 марта советские войска взяли наконец Ржев, а 12 марта – Вязьму. Ужас охватывал тех, кто видел тотальную войну во всей неприглядности: сожженные дома, замученный народ. Это не было похоже на Первую мировую войну, жестокость агрессора превосходила все мыслимые пределы. Но дальнейшие советские наступательные действия не дали результатов.
Но ситуация текуча и обещающе переменчива на южном участке советско-германского фронта. Возможно, самый видимый поворот истории наблюдается на Северном Кавказе. 3 января немцы оставили Моздок – самый восточный из захваченных немцами городов страны. На следующий день освобожден Нальчик. Зимние потери немцев весьма значительны: исчезла 6-я армия, покорежены боевые порядки и техника 4-й танковой армии, 3-й и 4-й румынских армий, 8-й итальянской. 2-я танковая армия немцев ослаблена в результате ожесточенных боев близ только что освобожденного Орла.
Танки Катукова были поставлены на железнодорожные платформы и отправлены на юг, в сторону Курска. Послесталинградское настроение не было испорчено – быстрота продвижения здесь немцев прошлым летом и осенью оказалась перекрытой скоростью их отхода в конце зимы 1942–1943 годов. Особую опасность для группы армий «Дон» Манштейна представлял собой Юго-Западный фронт, стремящийся своими четырьмя армиями (1-я гвардейская, 3-я гвардейская, 5-я танковая, 6-я армия), с прикрытием 17-й воздушной армии (300 самолетов), зайти в тыл Манштейну. 29-го января 6-я армия Харитонова совершила бросок на север от Старобельска на Балаклею; на следующий день танки 1-й гвардейской армии Лелюшенко пошли на Красный Лиман; 3-я гвардейская армия Кузнецова перешла через Донец у Ворошиловграда; через несколько часов группа Попова двинулась в общем направлении на Мариуполь, перекрывая тем самым путь отхода немцев из Донбасса.
2-го февраля вперед на широком фронте между Воронежом и Ворошиловградом выступил Голиков (40-я, 69, 3-я танковая армия). Они действовали в соответствии с планом «Звезда», предполагавшим общее наступление по фронту Курск – Белгород – Харьков. Наивысшие боевые качества проявили 40-я армия Москаленко, устремившаяся на Белгород (и далее, по возможности, на Харьков), и 60-я армия Черняховского, взявшая на себя задачу овладения Курском. 8 февраля определенно деморализованные немцы оказались выбитыми из Курска, а на следующий день – из Орла. Еще южнее скорость возрастала. Находящиеся на траверзе Донбасса Воронежский фронт Голикова и Юго-Западный фронт Ватутина начали наступление между 29 января и 2 февраля 1943 года. 12 февраля освобождена Лозовая, а 14-го советские войска вошли в Ростов и Ворошиловград. 20 февраля взят Павлоград (оставалось всего лишь 100 километров до Запорожья, где в этот день совещался Гитлер).
Главной целью наступления советских войск – и в данном случае плана «Звезда» – был (не в первый раз) индустриальный Харьков. К 15 февраля советские войска приблизились к Харькову с трех направлений – севера, запада и юго-запада. Несмотря на категорический приказ фюрера до последнего оборонять Харьков, город был сдан. Происходила настоящая дезинтеграция южного участка фронта Манштейна, группы армий «Юг». Дело было не только в том, что на следующий день четвертый индустриальный центр страны был освобожден, не менее важно было и то, что между германскими группами армий «Центр» и «Дон» образовался своего рода просвет, величиной почти в 200 километров. Это давало хорошие новые стратегические возможности.
Советское верховное командование многого ожидало от продолжения операций «Кольцо» и «Сатурн» – вплоть до коренного перелома в ходе войне. Здесь видны смелые замыслы. Директива Ставки от 6 февраля 1943 года ставит перед Воронежским фронтом задачу проникновения в Центральную Украину, выхода на линию Чернигов – Полтава – Кременчуг. Генералу Ватутину предписывалось «предотвратить уход противника в индустриальную зону Днепропетровска и Запорожья… Оттеснить Донецкую группировку противника в Крым, открыть подходы к Перекопу и Сивашу, изолировать силы противника, расположенные в Донбассе, от прочих сил противника на Украине». После освобождения Донбасса следовало сделать линией обороны Днепр между Кременчугом и Никополем. В то же время Южному (прежнему Сталинградскому) фронту предлагалось двинуться в нижнее течение Днепра.
Дела пошли, казалось, настолько хорошо, что 17 февраля Голиков, посылая вперед 3-ю танковую армию Рыбалко, издал приказ об общем движении в направлении Полтавы. Это уже едва ли не сердцевина вчера еще полностью оккупированной Украины. А соседствующий слева от Голикова Ватутин (Юго-Западный фронт) нацелился на Днепропетровск. В Москве с замиранием сердца думали о перехвате днепровских мостов, которые оставят все германские войска на Юге отрезанными от своих основных баз.
Впереди всех шли освободители Харькова – 3-я танковая армия Рыбалко и 69-я армия Казакова. Теперь они гнали назад не замороженных солдат Паулюса, а лучшее из того, что мог выставить вермахт, – группировку Ланца и группировку Кемпфа. Южнее им помогали чрезвычайно ослабленная страшными боями 1-я гвардейская и 6-я армии, чья задача была расширить установленный ими коридор между Изюмом и Павлоградом (именно их конники и танки дошли до Запорожья, когда там совещалась германская верхушка во главе с Гитлером). Еще южнее группа Попова расположилась вокруг Красноармейского, но у нее из четырех корпусов остались лишь 50 танков. Части кавалерии этой группы и безотказная пехота в феврале 1943 года в голоде и холоде перешли через реку Миус, чтобы буквально зубами уцепиться за плацдарм на западной стороне реки на пути к Матвееву. Если бы это наступление было поддержано мощными резервными силами, то после периода весенней распутицы его плацдармы были бы бесценны. Но этого условия соблюдено не было.
Окончание советского наступления
Это было жестокое испытание для полевых командиров. В дивизиях оставалось по тысяче человек, численность танков насчитывалась уже единицами, сквозь слякоть обмякших полей артиллеристы тащили единицы орудий. Несмотря на потрясающие подвиги этих двух фронтов, они не могли штурмовать всю Украину с всеми теми потерями, которые принесло освобождение Донбасса. Отступающие немцы взрывали мосты через реки, уничтожали даже самые незначительные здания, вспахивали минами взлетные полосы. 21 февраля король Георг Шестой объявил о желании преподнести Сталинграду меч: «Сопротивление Сталинграда повернуло направление прилива и ознаменовало собой сокрушительный удар, внесший смятение в ряды врагов цивилизации и свободы».
Манштейн вспоминает, как близок был к краху южный фланг вермахта в случае захвата Красной Армией Запорожья и Днепропетровска с их мостами и стратегическими железными дорогами. Если бы это случилось, то весь германский южный фланг превратился бы в большой Сталинград. Советское командование получило жестокий урок: оно не отличило момент беспомощного отхода немцев от периода сбора их боевых сил, не отличила – из-за плохой работы разведки и координации всех служб – контрнаступательные маневры германской танковой элиты. Сказалась излишняя уверенность в себе, вера в быстрое решение, недостаточная работа служб тыла, безнадежно отставших от передовых частей.
Отмечая 23 февраля 1943 года день рождения Красной Армии, Сталин сказал полные значения слова: «Настоящая борьба лишь только начинается». Начинается период «изгнания врага». Он будет тяжелым и продолжительным – но ясно, что Германия не отдаст без боя захваченные территории Советского Союза. Военная промышленность страны работает все более эффективно, фронт получает современное оружие и в растущих количествах. Было полно значения и словесно выраженное отношение к союзникам. Сталин без оговорок констатировал, что Советский Союз несет на себе основную ношу войны. В Касабланке западные союзники не дали твердого обещания открыть «второй фронт» в 1943 году. Сталин ни словом не упомянул ленд-лиз.
В целом, в ходе потрясающей по маневренности, ожесточенности и драматизму зимней кампании 1942–1943 годов Красная Армия подорвала в той или иной степени боевую силу примерно 100 противостоящих ей дивизий, что равнялось примерно 43 процентам всех войск Гитлера на Восточном фронте. Были фактически выведены из борьбы 68 германских дивизий, 19 румынских, 10 венгерских, 10 итальянских дивизий. Погибли 17 германских генералов. Немцы утверждают, что потеряли за зимнюю кампанию 470 тысяч человек, итальянцы – 185 тысяч; венгры – 140 тысяч; румыны – 250 тысяч. Такого удара по Германии и ее союзникам никогда прежде не наносилось. Советская армия за три месяца боев продвинулась вперед почти на 350 километров, но встретила все сопутствующие наступлению сложности. Армейский механизм оказался отлаженным не полностью. Первый масштабный опыт наступления был ценен, но не полностью освоен. Погодные условия, отсутствие надежных коммуникаций, усталость войск, недостаточная умелость в осуществлении глубокого проникновения в тыл противника в конечном счете наложились друг на друга.
Прилетели грачи, великая зима покинула русские просторы, дороги перестали быть путями снабжения, грязь топила всякого смельчака. Общей характеристикой всех задействованных в позднезимнем наступлении войск была их чрезвычайная усталость от боев предшествующих двух месяцев, большие потери, невосстановленные резервы, недонесенные до отдельных частей боеприпасы, утомление бойцов, дерущихся всю эту зиму в открытом поле. Танковая армия Рыбалко достигла Северского Донца 4 февраля 1943 года, но пересечь реку не смогла – перед ней на противоположном берегу стояла элитарная танковая дивизия СС «Адольф Гитлер». Фронтальные атаки принесли советским войскам значительные потери. Практически всеми был ощутим конец одного этапа и наступление нового. Что-то он обещает? Взгляд на линию советско-германского фронта обнаруживал заметное выпрямление линий, что, по идее, освобождало войска обеих сторон для наступательных действий. «Закругления» на этой более прямой линии были видны в районе Ленинграда, массивный советский выступ в районе Курска, немецкий выступ в районе Донбасса (реки Донец – Миус). Советские наступающие части выдохлись. В ударной «мобильной группе» генерала Попова осталось всего пятьдесят танков. 6-й гвардейский стрелковый корпус буквально зубами держался за железную дорогу Лозовая-Славянск, но о наступлении уже не могло быть и речи.
