Текст книги "Вторая мировая война"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 113 страниц)

Сентябрь

Относительно дальневосточного союзника Германии 11 сентября 1941 года Риббентроп сообщал руководству рейха: «Токио очевидно намеревается отложить действия против Советского Союза, чтобы выждать дальнейших успехов Германии на Восточном фронте».[51]51
  Bundesarchiv, Departments Potsdam, Collection of Films. Film N 5, 851.


[Закрыть] Риббентроп и Вайцзеккер предложили «оказать давление на Японию с целью побудить ее атаковать Владивосток. 1. По военным соображениям, поскольку это облегчит нашу военную задачу. 2. По внешнеполитическим соображениям, поскольку это докажет, что Япония явным образом встала на стороне «оси». Но Гитлер был против «активного давления на Японию; он опасался того, что это будет интерпретировано как знак немецкой слабости».[52]52
  DGFP, Series D, vol. XIII, p. 466.


[Закрыть]

То спокойствие, с которым Сталин обсуждал проблемы войны с Гарри Гопкинсом, базировалось на нескольких объективных обстоятельствах. Во-первых, помимо донесений Зорге, советская военная разведка фиксировала факт отсутствия концентрации японских войск в Маньчжурии. Японцы не могли начать завоевание советского Дальнего Востока без серьезной предварительной подготовки. Ее пока не было. Более того, все более явственной становилась ориентация Токио на южное направление. В начале октября 1941 года можно уже было полагаться определенно на то, что СССР сможет избежать ситуации борьбы на два фронта. А это в реальности значило, что боевые порядки Дальневосточной армии становились резервом главного командования. Во-вторых, на наличии крупной армии на Украине, способной не только сохранить эту богатейшую республику Союза, но и оказать давление во фланг движущимся к Москве германским армиям.

В сентябре 1941 года война, полагали немцы, заканчивается. По оценке Эриксона, «кровавое побоище на юге, осуществленное с устрашающей эффективностью, было только преддверием – «необходимым условием», если пользоваться терминологией Гитлера – массированного наступления против советских армий, защищающих Москву».[53]53
  Erickson J. The Road to Stalingrad. Stalin's War with Germany: volume one. London: Phoenix Giant, 1998, p. 212.


[Закрыть] Но Гитлер насторожился. 11 сентября он отменяет приказ о сокращении производства для армии, военные заводы снова заработали на германскую восточную армию. Военно-морская программа, рассчитанная на битву с Британией, была отложена.

Великая страна ощутила нависшую угрозу. К последней неделе сентября 1360 крупных промышленных предприятий в западной России были эвакуированы на Урал, в Западную Сибирь, Казахстан и Центральную Азию. Крупные заводы Харькова и Краматорска были подготовлены к переезду за несколько дней. Полтора миллиона вагонов перевозили целую индустрию на восток, а навстречу, на запад продвигались два с половиной миллиона солдат.

На северо-западном направлении 1 сентября немцы окончательно взяли станцию Мга, и Ленинград попал в страшное кольцо блокады. Кейтель уведомил фон Лееба, что Гитлер не имеет ничего против бомбардировки и обстрела великого города. Гитлер не хотел боев в городских кварталах, но он уже решил, что Ленинград будет сметен с лица земли. Под давлением немцев финны, остановившиеся было на старой советско-финской границе, в сентябре 1941 года, после нового наступления немцев на Ленинград, снова бросились вперед и пересекли реку Свирь. Прямой путь из Мурманска в Москву был перерезан, но действовала обходная ветка. Над Ленинградом нависла угроза прорыва врага.

Утром 13 сентября самолет с Жуковым взлетел с Внуковского аэродрома на север. На Ил-2 с ним были генералы Федюнинский и Хозин. Ударные части немцев неуклонно приближались к Ленинграду, они штурмовали Пушкин, Тосно, Мгу и Шлиссельбург, дошли до реки Волхов, где в южном течении реки Свирь надеялись встретить наступающих на юг финнов. Подавленный Ворошилов сдал командование и отбыл в Москву. Под бортом его самолета лежали 700 километров противотанковых надолбов, 5000 огневых точек, 25 километров баррикад. И город, готовый пожертвовать собой.

Жуков сократил периметр обороны, отставив прежнюю «линию Луги». На западном направлении Таллин был оставлен, Балтийский флот возвратился в Кронштадт. Против устремившихся из Красного Села к Урицку немцев он послал последний резерв. В координационной комнате Жуков демонстративно сгреб в угол всевозможные карты и схемы, оставив в центре внимания одну: карту собственно города. Линию Пушкин – Гатчина – Колпино приказал защищать до последнего патрона. Все силы были сконцентрированы на поисках резервов и укреплении оборонительных линий. Он издал также приказ № 0098, требовавший расстрела всех отступающих как «пособников» немцев. Ни у кого не оставалось сомнения, что город будет сражаться до последнего дыхания. Знаменитые ленинградские мосты были заминированы – от минеров потребовали взорвать их до 17 сентября. 40 тонн взрывчатки привезли на основные заводы. Последние позиции перед городом были обозначены между Пулковом и собственно городом. Но пал Пушкин, немцы вошли в Слуцк и Кузьмино, но Колпино держался. К 19 сентября фронт стабилизировался по линии Пулково – Кузьмино – Парголово.

А германское ОКХ создало обзор стратегического положения, одобренный Гитлером. «1. В данный момент еще нельзя сказать, как можно будет высвободить крупные силы с наступлением зимы на Востоке и сколько их потребуется в следующем году для ведения операций при тяжелых погодных условиях.

2. Если поход на Восток в 1941 г. еще не приведет к полному уничтожению советской силы к сопротивлению (как на то рассчитывало высшее командование), военное и политическое воздействие этого на общее положение может быть таковым:

а) Выступление Японии против России может задержаться. С другой стороны, Америка может дать Японии непосредственный повод для вторжения (вероятно, нет!).

б) Объединению сил России и ее союзников через Иран воспрепятствовать не удастся.

в) Турция отнесется к этому ходу событий с большим недовольством. Несмотря на это, она будет выжидать до тех пор, пока не убедится в крушении России…

Разгром России – ближайшая и решающая цель войны, которая должна быть достигнута применением всех сил, без которых можно обойтись на других фронтах».

Катастрофа на Украине

В группе армий «Центр», выполняя приказ, Гудериан повернул свои танки под углом 90 градусов на юг. Он нашел двухсоткилометровую щель между войсками Тимошенко и Буденного и ринулся в южном направлении. Тем самым он уходил от опасности быть атакованным пятой советской армией и войсками, выходившими из-под Гомеля. Гудериан шел впереди с двумя танковыми дивизиями, за ним следовала ощущающая близость победы основная масса его войск. На третий день пути, пройдя примерно сто километров, Гудериан взял нетронутый мост через Десну у Новгород-Северского, преодолевая тем самым последний естественный рубеж между северными силами и движущимися с юга, со стороны Черкасс и Кременчуга танками Клейста. Огромные силы, сосредоточенные под командованием Буденного в районе Киева, могли двигаться лишь со скоростью человеческого шага. Вокруг же ревели моторы моторизованных германских частей. 16 сентября германские танковые колонны сомкнулись в Лохвице.

Сталин сместил Буденного, но разрешил общее отступление лишь двумя днями позже немецкого окружения. Поздним вечером 17 сентября Шапошников связался с Кирпоносом. «Главнокомандующий позволил вывести войска из Киева». Но как выйти из окружения? Генерал Бурмистренко утром 18-го посоветовал Кирпоносу полагаться лишь на себя. После четырех дней непрерывного отказа разрешить отступление, маршал Тимошенко разрешил генералу Кирпоносу отводить войска. Пробились на восток 15 тысяч, более полумиллиона попали в плен. В течение 24 часов Киев пал. Кирпонос приказал прорываться. Большие и малые группы начали прорываться на восток. Кирпонос попал в засаду 20 сентября и погиб. К этому времени огромная масса советских войск была лишена общей координации, у нее уже не было горючего, необходимых боеприпасов, общего планирования на случай создания бреши. С последними патронами шла пехота в контратаки, чтобы лечь навеки в украинских полях – германская артиллерия твердо знала свои цели. После пяти дней массового уничтожения немцы начали брать пленных. Их было ни много ни мало шестьсот пятьдесят пять тысяч – треть боевой силы Красной Армии в начале войны. 19 сентября немцы вошли в город – «мать городов русских». Берлин объявил, что с начала Восточной кампании германская армия потеряла только 86 тысяч убитыми.

Под Киевом замолкли последние выстрелы. На запад потянулись несчитанные эшелоны вагонов из-под скота, переполненных советскими военнопленными. Потери Красной Армии после начала войны были неслыханными. По оценкам ОКВ она к концу сентября потеряла два с половиной миллиона человек, 18 тысяч танков, 22 тысячи орудий, 14 тысяч самолетов. Такую оценку сделала германская разведка. Но она же, несколькими месяцами ранее именно такими (или меньшими) цифрами оценивала совокупную мощь Советского Союза. На чем же держалась его мощь после потрясающих поражений? В любом случае, считали немцы, еще одно такое поражение, и у русских просто не будет солдат.

Берлин прислал сонм фотографов, и сейчас мы можем взглянуть в лица тех, кто потерпел крушение, на обожженные танки, на горы оружия, на трупы наших солдат до горизонта.

Как пишет английский историк А.Кларк, «столь любовно собранный, этот документальный «материал» раскрывает меру тевтонского садизма, германского восторга перед насилием и брутальностью. Фотографии выдают ужасающий характер снимавших. Упоенные победой, немцы даже не старались проявить хотя бы некую меру неприятия дикости и безжалостности. Ничто не может трогать больше, чем фотографии военнопленных. Эти длинные, молчаливые колонны брели мимо усеянной кратерами земли. В глазах русских видна глухая, «бычья» обреченность людей, которые сражались за свою родину и потерпели поражение. Могли ли они представить себе, что ждет их впереди? Сознательно подготовленный голод, лагеря, пораженные тифом, двадцатичасовой рабский труд на заводах Круппа под ударами бичей эсэсовцев. «Медицинские эксперименты», физические муки, четыре года сознательной жестокости самого ужасающего и непростительного вида. Могли ли они предположить, что лишь тридцать из каждой тысячи увидят снова свои дома. Но пока мы задаем эти риторические вопросы, задумаемся на секунду. Понимали ли немцы, наблюдая за почерневшими тракторами в степи, что они, сея ветер, пожнут бурю?».[54]54
  Clark A. Barbarossa. The Russian-German Conflict 1941–1945. London: Phoenix Giant, 1998, p. 143–144.


[Закрыть]

Сталин ликвидировал Юго-Западное командование. Тимошенко (последний главком после потерявших свои посты Ворошилова и Буденного) был назначен командующим Юго-Западным фронтом. В конце сентября ради укрепления Крыма Сталин приказал эвакуировать Одессу. Москва начинала терять надежду. Не только она. Стажировавшийся при Германском штабном колледже между 1936 и 1938 годами американский майор Альберт Ведемейер предсказал 11 сентября 1941 года, что к 1 июля 1942 года Германия будет владеть всем к востоку от Белого моря, Москвы, Волги. Россия к этому времени будет в военном отношении бессильна.

Увы, Рундштедт с Гудерианом разбили в прах успокаивающее Сталина ощущение, что в районе Киева еще стоят нетронутые кадровые войска. Видя потерю Украины, Сталин впервые заколебался. Мы впервые видим признаки отчаяния Верховного Главнокомандующего. По личному приказу Сталина посол Майский передает премьер-министру Черчиллю 3 сентября его личное послание, в котором содержится просьба, во-первых, открыть в текущем году театр военных действий «где-нибудь на Балканах или во Франции, что отвлекло бы 30–40 германских дивизий с Восточного фронта». Во-вторых, предоставить Советскому Союзу к началу октября 30 тысяч тонн алюминия и ежемесячную минимальную помощь в 400 самолетов и 500 танков. «Без этих двух форм помощи Советский Союз будет либо разбит, либо ослаблен до такой степени, что надолго потеряет способность помочь своим союзникам активными операциями на фронте против гитлеризма».

13 сентября Сталин идет еще дальше. Англичанам предлагается «высадить 25–30 дивизий в Архангельске или в южной части Советского Союза через Иран для военного сотрудничества с советскими войсками подобно тому, как это делалось в последней войне во Франции». Американцам Сталин предлагает занять американскими войсками любой сектор на советском фронте под американским командованием. Американцы и англичане решили не связываться с тонущим кораблем.

Германский посол во Франции Отто Абец прибыл к Гитлеру в Вольфшанце 16 сентября 1941 года. Гитлер поделился с ним планами на Востоке. Ленинград будет сметен с лица земли – это «ядовитое гнездо», откуда уже долгое время «распространяется азиатская злоба». Азиаты и большевики будут вышвырнуты из Европы. «Будет положен конец двумстам пятидесяти годам азиатской заразы». Урал станет новой границей поверженного врага. Россия к западу от Урала станет германской Индией. Железорудные месторождения Кривого Рога обеспечат Германию миллионом тонн руды в месяц. При этом экономически самодостаточном новом порядке Франция получит свою долю. Условием является ее участие в разгроме Британии.

Но в тот же день фон Лееб убедился в невозможности пробиться к Ленинграду и начал отгружать танки на московское направление. Обеспокоенный Гальдер записал в дневник: «Отныне дренаж наших сил под Ленинградом будет продолжаться. Противник сконцентрировал значительные силы и большой объем боеприпасов, такая ситуация сохранится до тех пор, пока голод не выступит нашим союзником». А Гитлер продолжал делать экскурсы в будущее. Крым обеспечит Германию цитрусовыми, хлопком и резиной. «Мы будем снабжать зерном всю Европу». Среди русских «мы найдем человеческий материал, необходимый для обработки пашни. Немецкие поселенцы и надзиратели будут жить в замкнутом сообществе как в крепости. Но наши конюшни должны быть лучше, чем у туземцев».

Дикие мечтания Гитлера имели основания – за спиной германских солдат стояли ворота Киева, впереди – Москва.

Но и это страшное поражение Красной Армии не было решающим. Советские войска сумели – страшными усилиями – восстановить линию фронта. Потеряв Харьков, они все же сомкнули ряды восточнее. Немцы бросились к Азовскому морю и сумели взять ключ к Кавказу – Ростов-на-Дону. Но на дальнейшее германская армия не была способна – силы концентрировались на севере, в направлении Москвы. Германское командование уже не могло всерьез думать о захвате северокавказских нефтяных месторождений, они не могли и препятствовать потоку горючего по волжскому пути.

В это же время финны, видя, что немцы, при всех усилиях, не могут выйти к Неве, следуя безошибочному внутреннему чувству, остановились в сентябре на старой границе Финляндии и СССР. Поворачиваясь к Москве, Гитлер решил задушить город русской славы в блокаде, бросая основные силы на центральное направление. Об этом решении Сталин узнал от разведывательной сети в Германии – «Красной капеллы», когда признаки ослабления давления на Ленинград еще не ощущались. Но 23 сентября Пулково штурмовали лишь 12 танков. Жуков зафиксировал ослабление этого давления 25 сентября. В городе уже во второй раз уменьшили рацион хлеба.

На Ленинград в этот день обрушилась самая большая с начала войны масса снарядов и бомб. 276 германских бомбардировщиков убили тысячу мирных жителей. Пострадал Кронштадт и его верфи. Миллион ленинградцев двадцать четыре часа в сутки копали окопы. Великий город готовился дорого отдать свои жизни. Немцы думали, что делать с северной русской столицей. Генерал Варлимонт составил следующий меморандум. Оккупация как таковая места иметь не будет. Детей и пожилых следовало выпустить из города, а остальных оставить умирать. Наилучшим решением было бы запереть жителей в город, окружить город колючей проволокой с пропущенным в ней током, поставить на высотах пулеметы. Были предложения «филантропу Рузвельту» вывезти жителей Ленинграда. Варлимонт завершил свой анализ так: «Замкнуть Ленинград герметически, ослабить население посредством террора и усиливающегося голода. Весной мы оккупируем город, уберем выживших в глубину России и сравняем Ленинград до нулевого уровня взрывчатыми веществами». Йодль поощрил подчиненного: «Это увеличит хаос и поэтому облегчит нашей администрации эксплуатацию оккупированных территорий». Германские бомбардировщики постоянно бомбили Ленинград. Бадаевские склады уже сгорели. Пострадала главная верфь.

В октябре группа армий «Север» предприняла еще одну попытку пробиться к Ленинграду – удар был нанесен к востоку от Тихвина; немцы надеялись на восточной стороне Ладожского озера встретить финнов. Удачей было то, что финны остановились на своей прежней границе. Немцы всячески уговаривали Маннергейма, но у финнов были свои соображения. Гитлер приказал считать Ленинград «второстепенным театром операций». Гитлер начал осуществлять блокаду шестью или семью дивизиями и перенацеливать основные силы на Москву.

Поворот к Москве

В английском поместье Блечли 1500 английских специалистов по дешифровке продолжали свою работу. Мы уже знаем, что они прочитали варианты кода «Энигма», применяемого немцами в радиообмене между Берлином и Восточным фронтом. По приказу Черчилля в Москву были доставлены дешифрованные данные о дислокации германских войск на Восточном фронте. Кроме Сталина эти данные получал только один человек – начальник Генерального штаба маршал Шапошников. На вопросы об источнике этих сведений английский связной – Сесил Барклай отвечал, что у английской разведки есть свой человек в германском военном министерстве.

Советская разведка имела свои источники. Наверное, самым важным из них была «Красная капелла» – разведывательная сеть, базировавшаяся на германском министерстве авиации. В нее входил Шульце-Бойзен, глава разведывательной службы люфтваффе, Дольф фон Шелиа из министерства иностранных дел, Арвид Харнак из министерства экономики. Используя секретную радиостанцию, «Красная капелла» снабжала Москву сведениями о главных операциях германских вооруженных сил, особенно детально об их планах. Так советское руководство узнало о том, что после взятия Киева Клейст не собирается к кавказским предгорьям, о том, что Гитлер решил взять Ленинград измором, а не прямым штурмом.

В Токио группа Зорге была близка с помощником премьера Коное. Уже в конце июня Зорге докладывал, что Япония решила оккупировать французский Индокитай и голландскую Ист-Индию – они устремляются на юг, а не к советским границам. Третьим важнейшим источником была группа «Люси» в Швейцарии. Историк Эриксон отмечает: «Информация, поступавшая в Москву, была столь точной и невероятно детализированной, что вызвала сомнения, что работает опытный специалист по дезинформации из Абвера, что это гигантская западня. Но в конечном счете Москва признала аутентичный характер информации «Люси» о планах германских вооруженных сил, ее способность ответить на самые сложные вопросы относительно обсуждений самого высокого уровня в германской армии».[55]55
  Erickson J. The Road to Stalingrad. Stalin's War with Germany: volume one. London: Phoenix Giant, 1998, p. 151.


[Закрыть] (В то же время немцы не имели ни малейшего представления об основных процессах в Советском Союзе; они оставили сами попытки организовать подлинно стратегическую разведку и полагались лишь на допросы военнопленных, на слежение за перемещением полков и дивизий. Воздушная разведка давала тоже мало – советские части перемещались преимущественно ночью, их тылы не были глубокими, они быстро исчезали из поля зрения.)

Пока немцы наступали, работа разведки была менее заметна и значима. Но когда речь зашла о стратегической обороне, незнание противника становилось для вермахта существенно значимым. На фронтах полевые командиры получали информационную помощь со стороны партизан, чего немцы никогда не имели. И хотя немцы ввели практику убивать 50 советских людей за одного немца, они не могли остановить рост партизанского движения. Расстреливая, немцы старались попасть жертвам ниже пояса, часто хороня заживо мучающихся раненых. Как пишет А.Кларк, «немцы получали от репрессий садистское удовольствие. Он совмещали долг и спорт; совмещали рвение крестоносцев и специфическое физическое удовольствие, которое столь многие немцы извлекают из причинения боли другим. В долгие летние вечера «охота на людей» предпринималась по малейшему поводу; деревни окружались, а жителей избивали прямо на улицах. В Германию отсылали «сувениры». Один из оккупантов отослал в Германию «локон волос русской девушки-партизанки. Они сражаются как дикие кошки и это явные недочеловеки».[56]56
  Erickson J. The Road to Stalingrad. Stalin's War with Germany: volume one. London: Phoenix Giant, 1998, p. 154.


[Закрыть]

Часть планировщиков Берлина уже начала считать поставленные в России цели достигнутыми. Ленинград был изолирован, Украина завоевана, Донбасс отрезан от советской экономики. Военное министерство стало планировать возвращение в Германию восьмидесяти дивизий, половину которых предполагалось уже расформировать. Военное управление на Востоке будет иметь в своем распоряжении «мощные мобильные силы в главных индустриальных и коммуникационных центрах; каждая воинская группировка, помимо своих обычных оккупационных обязанностей, будет в состоянии посылать быстро действующие боевые группы в центры неоккупированных территорий с целью сокрушить любую попытку сопротивления еще до того, как она стала представлять опасность». Нужно сказать, лишь Рундштедт (с пассивным сочувствием Браухича) в эти дни и недели эйфории стоял за то, чтобы остановить германскую армию на Днепре и дожидаться весны 1942 года. Другие – Бок, Гудериан, Гот, Клюге – и слышать не хотели о паузе в войне, для них сама мысль о замедлении операций была абсурдной.

На оккупированной территории, следуя указаниям непосредственно Гитлера, Гиммлер, Борман и Кох действовали по принципу: мы – господа, они унтерменши. Немцы должны господствовать и управлять. Как отмечает немецкий историк Г.-А. Якобсен, «любую попытку считаться с чувствами и образом жизни русских они отвергали как сентиментальничанье». Рейхсфюрер СС сформулировал свое отношение одной фразой: «Что касается русских… мне совершенно безразлично, живут ли они в достатке или подыхают с голода; меня они интересуют лишь постольку, поскольку мы нуждаемся в них как в рабах для нашей культуры, а до остального мне дела нет». По оценке германского историка М. Геринга, Германия «ярчайшим, потрясающим образом показала всему человечеству, в результате каких обстоятельств культурный народ смог с гордой высоты погрузиться в самую мрачную бездну. На его примере подтвердился опыт истории, на его примере была доказана незыблемость твердых, имманентных природе вещей законов». Эти законы исключали безнаказанность массового насилия.

Постепенно, капля за каплей, две простые идеи стали навещать головы немцев: Россия огромна, русских много. Ответом на зверскую жестокость немцев стала бездонная ненависть русских.