Текст книги "Трудная позиция"

Автор книги: Анатолий Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

36

Было около двух часов ночи, когда в третьей батарее объявили тревогу. Тихая, погруженная в сон казарма в одно мгновение наполнилась короткими командами и топотом сапог по гулкому дощатому полу. Не зажигая света, курсанты разбирали шинели, противогазы, находили в пирамиде свои автоматы и, выбежав из казармы, вставали в строй на заранее отведенном месте.

Крупенин в первые минуты сборов находился в казарме возле дневального, а когда казарма опустела, вышел во двор училища, где командиры взводов уже готовили курсантов к посадке в машины.

Со стороны парков подходили мощные тягачи с кабинами станций, пусковыми установками и ракетами, спрятанными под брезентом на специальных люльках. Машины двигались в ночной темноте с потушенными фарами. Грохот гусениц и гул моторов в эту тихую, дремотную пору были особенно внушительными для молодых курсантов.

Крупенин волновался, но в то же время чувствовал прилив бодрости. То, что происходило сейчас во дворе училища, напоминало ему о трудной и тревожной службе на Севере, о постоянном беспокойстве за судьбу Родины, за тишину и неприкосновенность ее границы. Задача, поставленная командованием перед расчетами, – быстро выдвинуться в район высоты Ковыльной, занять стартовую позицию и быть готовыми к уничтожению воздушных целей – тоже представлялась ему не условной, а вполне реальной, требующей таких же усилий, какие нужны были там, на Севере. И Крупенину хотелось, чтобы все это почувствовали курсанты его батареи, а почувствовав, поняли, как трудна и ответственна их профессия в современном военном деле.

Перед самой посадкой на машины к Крупенину подошел полковник Осадчий. Его невысокая суховатая, но подвижная фигура в темноте казалась совершенно юношеской, и только басовитый с хрипотцой голос выдавал в нем человека уже давно не молодого.

– Вот что учтите, – сказал он Крупенину. – Конечно, главное внимание – выполнению задачи. Показ, объяснения и прочее. В этом суть. Но курсанты ни в коем случае не должны себя чувствовать оторванными от того, что происходит в мире. И тут вы на своих агитаторов нажимайте как следует. Радио в подразделениях есть, газеты будут доставлены.

– Понятно, – сказал Крупенин.

Перед самым выездом из городка вдоль колонны пробежал майор Вашенцев, предупреждая всех сидящих на машинах строго соблюдать, дисциплину марша. Остановившись, он подозвал к себе Крупенина и, будто не одному ему, а целой батарее, крикнул:

– Смотрите за людьми в оба. Никакого самовольства чтобы не было. С машин без команды – ни на шаг. Ясно? – И тихо, словно по секрету, прибавил: – Не забывайте, что с нами командующий.

К высоте Ковыльной колонна двигалась по открытой степи, не включая фар, соблюдая дистанцию между машинами. Крупенин сидел в кабине тягача вместе с радистом и в открытый люк смотрел на чуть-чуть поблескивающую под звездами дорогу, на холмы, полукружья которых проплывали то слева, то справа, почти слитые с темной и сонной далью.

И снова Крупенин думал о поставленной перед расчетами задаче, о нанесенном на полевые карты «противнике» и его авиации, которая с наступлением рассвета попытается непременно совершить нападение на город. А город спал, ничего не зная о той воздушной схватке, что готовилась на его дальних подступах. И хотя эта схватка именовалась в приказе учениями и противника изображали самолеты ближних авиационных подразделений, исход ее все равно, представлялся Крупенину очень важным.

Чем дальше в степь уходили готовые к бою ракетчики, тем труднее складывались для них условия марша. Едва успели они по команде «газы» надеть противогазы и увеличить дистанцию между машинами, как послышалась другая команда: приготовиться к форсированию балки Широкой с крутыми глинистыми берегами и остатками весеннего паводка.

Закипела под стальными гусеницами черная, как нефть вода, закачались в ней встревоженные сонливые звезды. Дно балки было неровное, каменистое, и машины, глухо и натужно гудя, колыхались, как рыбачьи баркасы на крутых речных волнах.

Сразу же, за балкой, началась борьба с предполагаемыми десантниками «противника». Не снимая противогазов, курсанты спрыгивали с машин и, рассыпавшись в цепи, короткими перебежками устремлялись в темноту за своими командирами.

Крупенин следил за курсантами очень внимательно, и в душе у него то возникало беспокойство за какую-нибудь их оплошность, то наплывала радость, когда, все было хорошо и удачно. Больше всего радовался Крупенин боевому азарту молодых курсантов, их точным действиям, стремлению не отставать ни в чем от товарищей старшего курса. Именно этого и добивался Крупенин, готовя батарею к учениям.

Когда после двухчасового марша колонна подошла к реке, вдали, там, где была высота Ковыльная, показалась луна – полная, чистая – и в поредевшей мгле стали хорошо видны идущие впереди машины. Они одна за другой тихо сползали с крутояра на деревянный мост и, послушные сигнальным фонарикам регулировщиков, уходили на тот берег.

Тягач, в котором сидел Крупенин, тоже, неловко накренившись, пополз вниз, уже не таща, а сдерживая прицепленную сзади пусковую установку. Но в тот момент, когда до моста осталось не более пяти метров, по крыше кабины изо всех сил забарабанили вдруг кулаки курсантов. Механик-водитель мгновенно сбросил скорость и, распахнув дверцу, выскочил на каменистую дорогу. Следом за ним проворно выскочил на дорогу старший лейтенант Крупенин.

Тягач и пусковая установка стояли, как и положено было, в походном положении. Курсанты, вытянув шеи, сидели на своих местах в кузове. И только один Красиков топтался почему-то возле пусковой установки, торопливо посасывая выпачканную в крови руку.

– Что случилось? – с тревогой спросил Крупенин.

– Все уже в порядке, товарищ старший лейтенант, можно ехать, – ответил суетившийся в волнении Красиков.

– Но в чем дело? Объясните.

– Да вон эта самая, станина... – Красиков кивал в сторону пусковой установки и морщился не то от боли, не то от волнения.

– Левая станина отстопорилась, – доложил из кузова Яхонтов. – А Красиков заметил, товарищ старший лейтенант. Ну и махнул через борт. Проверить бы только нужно, как он закрепил ее, а то опять вылезет.

Механик-водитель побежал проверять, а Крупенин опять повернулся к Красикову, посмотрел на его поврежденную руку.

– Да ерунда, товарищ старший лейтенант, – сказал Красиков. – Прищемило малость. Пройдет.

– До свадьбы заживет, конечно, – пошутил Крупенин. – Только перевязать нужно немедленно. У кого пакет есть?

– Есть, товарищ старший лейтенант, – отозвалось несколько голосов из кузова. – Сейчас перевяжем.

С берега сбежал майор Вашенцев и возмущенно закричал на Крупенина:

– Вы что тут пробку образовали? Почему курсант ваш по дороге разгуливает? Приказ позабыли, да?

Почти в тот же момент сверху скатился «газик» с начальником училища и командующим. Генерал Забелин, приоткрыв дверцу, сердито спросил:

– Почему затор, товарищи?

– Дисциплины нет в третьей батарее, товарищ генерал, – ответил, горячась, Вашенцев.

Крупенин объяснил более спокойно:

– Станина отошла от корпуса, товарищ генерал. А тут мост как раз. Хорошо, что заметил курсант Красиков.

Забелин посмотрел на пусковую установку, на мост, грустно почесал затылок.

– Да, могла быть неприятность, – оказал он задумчиво. – Ну ладно, потом доложите. А сейчас – марш вперед. Не держите колонны.

За переправой Крупенин пересел из кабины водителя в кузов, чтобы поговорить с курсантами, получше, разобраться в происшедшем. По докладам курсантов выходило, что станина отошла от корпуса градусов на шестьдесят, вот-вот могла встать под прямым углом и застопориться в таком положении. А что получилось бы потом, ясно было каждому – удар по мостовым креплениям и большая авария. Правда, механик-водитель успел остановить тягач до въезда на мост, но сделал он это опять же по сигналу Красикова. Словом, и так и этак получалось, что Красиков предотвратил серьезную беду и задержку колонны на переправе.

Курсанты говорили Крупенину:

– Молодец он, Красиков.

– О нем в боевом листке написать нужно.

– Правильно, – сказал Крупенин. – Боевой листок мы подготовим сразу же, как остановимся, и пустим его по рукам, чтобы все знали.

Потом он приказал радисту передать командиру дивизиона, что Красиков проявил у моста разумную инициативу и поступок его заслуживает благодарности. Радист долго искал в эфире:

– «Ракета»!.. «Ракета»!..

А когда нашел и стал передавать слова Крупенина, вдруг сник, неловко поежился, будто от холода.

– Ну что, передали? – спросил Крупенин.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, передал.

– И что майор ответил?

– Плохо ответил, товарищ старший лейтенант. Говорит, за безобразия не поощряют, а наказывают.

«Ничего, я полковнику Осадчему доложу. Тот разберется по совести», – подумал Крупенин.

На краю неба появилась длинная водянистая полоса – первый признак рассвета. Луна побледнела. По бокам дороги обозначились озера прошлогоднего ковыля, огромные, белесые и чуть шевелящиеся под легким налетом предутреннего ветра. Потом стала видна сама высота Ковыльная. Колонна обходила ее слева, чтобы попасть в квадрат, указанный для стартовой позиции дивизиона.

37

Расчеты готовились к «бою».

Быстро светлела степь. Открывались рыжие холмы с тощими, как проволока, зарослями чилиги, расширялась долина со свежей, только что пробившейся щетиной типчака и крестовника. Рассвет, наступая, спешил разогнать остатки ленивой ночной мглы, чтобы прочно, по-хозяйски, утвердиться на всем огромном пространстве от горизонта до горизонта. А люди спешили опередить рассвет, наладить и включить к сроку свои агрегаты, развесить над ними рыже-зеленые маскировочные сети.

Генерал-полковник Мартынов в сопровождении Забелина, Осадчего и Вашенцева шел вдоль позиции, внимательно присматриваясь к действиям расчетов. Несмотря на то, что всю ночь командующий провел с дивизионом в движении, он чувствовал себя бодро, рослая поджарая фигура его была подвижной и подтянутой. Неподалеку от позиции, у низких чилижных зарослей, в одну шеренгу стояли молодые курсанты. Их взоры были обращены на Крупенина, который с невысокого бугра, похожего на большую рыжую подкову, рассказывал о ходе учений. Крупенин говорил неторопливо, но громко, так, что каждое слово его доносилось до слуха командующего.

– Что касаемся занятия позиции, то прошу, товарищи курсанты, учесть следующее, – старательно объяснял Крупенин. – Вы видели, как первой остановилась машина командира дивизиона, как потом командир ходил и указывал место каждому расчету в отдельности. А техника в это время стояла в колонне. Видели все?

– Все-е-е! – хором ответили курсанты.

– Так вот. На эти указания, как вы заметили, вероятно, сами, потребовалось немало времени, – продолжал объяснять Крупенин. – А терять время в такой обстановке, когда в любую минуту могла появиться авиация «противника», расчеты не имели права. Им следовало занять позицию без промедления, с ходу.

Мартынов остановился и посмотрел на идущего позади Вашенцева.

– Вы слышите, майор?

Вашенцев мгновенно подобрался и опустил по швам руки.

– Так точно, товарищ генерал-полковник, слышу.

– Ну и как?

– Зря он говорит об этом курсантам, товарищ генерал-полковник. Мы обсуждали оба варианта и решили занимать позицию все-таки не с ходу, а с места.

– Почему?

– Я лично считаю, что так лучше, нагляднее для молодых курсантов.

– Значит, по-вашему, чем медленнее, тем нагляднее. Странно. – Мартынов покачал головой и повернулся к Забелину: – А как по-вашему, генерал?

Забелин секунду подумал, потом сказал чистосердечно:

– Мы действительно вопрос этот обсуждали. Но видите, какое дело, товарищ генерал-полковник. Наши экипажи к самостоятельным действиям с ходу не подготовлены, и мы, естественно...

– И вы, естественно, решили не готовить, а действовать, как привыкли, по старинке, – в тон ему заметил командующий.

– Нет, почему же? Мы будем готовить. Но не здесь, на показных.

– А что «на показных»? Побоялись перед командующим?

– Не то чтобы побоялись, товарищ генерал-полковник, а просто не хватило уверенности.

– Очень жаль. – Мартынов посмотрел на Вашенцева, как бы спрашивая: «Ну что же вы, майор, подкачали? Не ожидал, не ожидал», и направился к молодым курсантам.

Вдали, у горизонта, небо уже слегка порозовело. Чуть заметные алые блики побежали над степью, и только в низинах, в зарослях старой чилиги, все еще прятались вялые ночные тени, и дальние холмы словно дремали, ссутулив натруженные спины.

Мартынов любил разговаривать с людьми первого года службы. Держался он с ними всегда простои был доволен, если удавалось хоть немного расположить их, вызвать на откровенность. Верный этой своей традиции, он и сейчас начал разговор с самого обычного житейского вопроса:

– Ну, как самочувствие? Спать не захотели?

– Никак нет, товарищ генерал-полковник, – хором ответили курсанты.

– Выходит, понравились учения. Так, что ли?

– Оно-то вроде так, но не совсем, товарищ генерал-полковник, – послышался голос курсанта Яхонтова.

– Ну-ну, интересно? – подбодрил его Мартынов и подошел ближе к строю.

– Далеко нас от позиции, держат, товарищ генерал-полковник. Поближе бы надо. И в кабинах ребятам побывать очень хочется.

– Понятно, – согласился командующий и кивнул в сторону Вашенцева: – Вот командир дивизиона обещает, что покажет все. Верно, майор?

– Так точно, товарищ генерал-полковник, покажем, – ответил тот, – Две больших кабины устанавливаем с выносными экранами.

– Ну вот, довольны?

Курсанты оживились. На усталых лицах появились улыбки. Мартынов тоже улыбнулся, вполне довольный откровенным разговором.

– А где же ваш ночной герой Красиков? – вспомнил вдруг командующий. – Как у него с рукой?

Крупенин доложил, что Красиков чувствует себя хорошо, рука у него повреждена не сильно и о действиях курсанта у переправы уже написано в местной прессе. Последние слова он произнес шутливо, но тут же расстегнул свою полевую сумку и вынул из нее боевой листок с крупным, бьющим в глаза заголовком «Инициатива курсанта». Командующий внимательно прочитал боевой листок. Затем повернулся к Вашенцеву и вполголоса, чтобы не слышали курсанты, спросил:

– Ну что вы на это скажете, майор?

– Я считаю, что Красиков не должен был спрыгивать с машины, товарищ генерал-полковник, – ответил Вашенцев. – В крайнем случае он мог сообщить о станине командиру расчета. Кстати, тягач был сразу остановлен, сделать то, что сделал Красиков, смог бы механик-водитель. Я так понимаю.

В разговор вмешался молчавший вое это время полковник Осадчий. Он попросил:

– Разрешите, товарищ генерал-полковник?

– Да, да, пожалуйста, – ответил командующий.

– Я проверил этот случай и могу доложить, что утверждения майора Вашенцева несправедливы. Суть дела заключается в том, что до аварии оставалось каких-нибудь два-три метра, предупредил ее именно Красиков. Конечно, теперь, когда все это позади, можно спокойно рассуждать и вносить поправки. А в тот момент нужно было действовать. И человек действовал так, как подсказала ему совесть.

– Верно, вполне согласен, – Мартынов, повернувшись к строю, стал отыскивать взглядом Красикова.

– Где он? Позовите его сюда!

Красиков стоял на самом фланге и не сразу понял, что командующий вызывает его. А когда прибежал в своей большой, сморщенной под ремнем шинели, то долго и суетливо поправлял ее, неловко размахивая забинтованной ладонью.

– Волжанин, значит? – спросил командующий.

– Так точно. Из-под Вольска, – торопливо ответил Красиков.

– Минутку, минутку. – Мартынов приложил ко лбу палец, подумал. – А знаете, были у нас в армии во время войны три брата – артиллеристы Ветлугины из Вольска. Два погибли, а один жив-здоров и Звезду Героя носит. Не знаете его?

– Знаю, товарищ генерал-полковник, очень хорошо, – сказал обрадованный Красиков. – Он к нам в школу приезжал, о боях под Сталинградом рассказывал.

– Вот-вот, он самый. Выходит, мы с вами, Красиков, вроде как однополчане.

Красиков смущенно заулыбался.

– Что вы, товарищ генерал-полковник. Моя служба только начинается.

– Ничего, главное начать хорошо. Ну, как рука-то? Болит?

– Терпимо.

– Видите, что получилось: время мирное, а у вас ранение. Но поступили вы правильно и отважно. И за это спасибо вам, товарищ Красиков.

Мартынов взял здоровую руку курсанта в свои ладони и тепло пожал ее.

Вскоре над позицией длинно и резко загудела сирена – сигнал тревоги. Расчеты заняли свои места в кабинах и у пусковых установок. Молодые курсанты тоже разделились на взводы и торопливо разошлись по точкам. Укрытый рыже-зелеными сетями ракетный городок словно замер в ожидании воздушного «противника». Только решетчатые антенны да игольчатые стрелы ракет строго и таинственно поворачивались из стороны в сторону.

Мартынову припомнилась другая степь, военная – сталинградская, такая же холмистая и пустынная. Только не было там ракет, а смотрели в небо длинные стволы зенитных орудий, готовые каждую минуту начать дуэль с вражескими пикирующими бомбардировщиками.

Мартынов не был тогда командующим, он выполнял обязанности представителя штаба армии. Но вот так же обходил он позиции зенитчиков и так же следил по часам за подготовкой расчетов к действиям. Только совсем иными были в то время зенитчики, иными были их действия.

«Как далеко шагнули мы нынче вперед в военном деле! – не без гордости подумал Мартынов. – Теперь уже нет на позициях ни наблюдателей за «воздухом», ни прожектористов, которые ловили когда-то в перекрестия своих лучей вражеские самолеты в ночном небе. Сейчас другие, невидимые лучи локаторов и днем и ночью пронизывают воздушные пространства на гигантских расстояниях».

Мартынов посмотрел на небо. Оно было чистым и тихим. Ни единого звука не слышалось над свежей утренней степью. Казалось, и на позиции нет никаких действий. Но вот он вошел в одну из кабин, и совершенно другая картина предстала его взору. Напряженно и слаженно работали агрегаты, четко пощелкивали тумблеры, и словно в такт им деловито мигали на блоке неоновые лампы. По экрану индикатора уже ползла цель, сопровождаемая густым роем помех. Трудная и напряженная борьба развертывалась в эфире в эти минуты.

Более двух часов наблюдал Мартынов за тем, как появлялись на экранах цели, как вели, их к роковому квадрату курсанты-операторы и как звучали команды: «Готово», «Пуск». Потом, когда в действиях ракетчиков наступила пауза, он ушел к ближним зарослям чилиги и, усевшись на зеленом бугре, залюбовался крупным беркутом, что медленно и чинно парил над залитой солнцем степью. Беркут переваливался с крыла накрыло, будто присматривался к тому, что делали люди. Мартынов не заметил, как подошел к нему старший лейтенант Крупенин. А когда услышал его голос, удивился:

– Что случилось?

– Трудный вопрос у меня к вам, товарищ генерал-полковник. – сказал Крупенин. – О Саввушкине поговорить хочу.

– О Саввушкине? – Мартынов задумался, припоминая. – Знакомая фамилия.

– Так это же бывший наш курсант, который к вам с рапортом обращался.

– Да, да, вспомнил! Тогда садитесь, докладывайте.

– Опять в училище просится.

– Ну, это несерьезно, – махнул рукой командующий.

– Очень серьезно, товарищ генерал-полковник.

И Крупенин стал рассказывать обо всем, начиная с письма, которое получил он от Саввушкина перед самым Новым годом.

Выслушав Крупенина, Мартынов глубоко вздохнул и долго раздумывал, глядя в небо. Беркут поднялся еще выше и широкими кругами ходил над ближними холмами. Моментами он словно замирал на месте и висел, как неживой, потом, качнувшись, парил опять неторопливо и чинно.

– Да-а-а, – с грустью произнес наконец Мартынов. – Значит, и командир дивизиона и начальник училища не хотят Саввушкина принимать?

– Не хотят решительно.

– Трудная позиция у вас, Крупенин. Очень трудная. А эта ваша поездка в Усть-Невенку... – Командующий задумался и снова посмотрел на беркута: – Редкий случай, понимаете?

Крупенин отер влажный от волнения лоб, сказал чистосердечно:

– Я верю ему, Саввушкину, как самому себе.

– Чувствую, – сказал Мартынов. – Ладно, посмотрю, с генералом Забелиным посоветуюсь. А то, что вы съездили в Усть-Невенку, хорошо, Крупенин. Честное слово.

* * *

Закончилось учение во второй половине дня, когда солнце уже тяжело повисло над ломкой линией горизонта и седые озера старого ковыля отливали матово-стальным блеском.

Мартынов и Забелин с небольшого холма следили, как дивизион, покидая позицию, вытягивался в колонну, готовился к обратному маршу.

– Ну вот, – как бы подытоживая результаты, оказал Мартынов. – Что бы там ни было, а молодые курсанты сегодня почувствовали себя ракетчиками вполне.

– Верно, довольны, – сказал Забелин.

Командующий улыбнулся:

– Теперь мы вашего Крупенина пошлем в другое училище передавать опыт. Учтите.

– Пожалуйста, будем рады.

С позиции ушел последний тягач с пусковой установкой и следом за ним, словно торопясь заровнять вмятины от гусениц и щели, ветер поднял столбы густой коричневой пыли. Туча, которая все время, казалось, стояла, вдруг сдвинулась и, подгоняемая ветром, стала охватывать степь от края до края. Сильнее заволновались ковыли. Запахами земли и влаги наполнился воздух.

– Сейчас, кажется, хлынет, – сказал Забелин и пригласил командующего в машину, которая стояла тут же, неподалеку.

– Да, пожалуй, – согласился Мартынов и первым направился к машине, но, перед тем как влезть в кузов, повернулся к своему спутнику, сказал словно по секрету: – А Саввушкина вы все-таки возьмите, Андрей Николаевич. Не упрямьтесь, Может, и в самом деле человек опомнился.

– Так я уже доложил вам, товарищ генерал-полковник, возьмем, – ответил Забелин и, усаживаясь в машину, объяснил: – Меня ведь в этом деле больше всего смущала торопливость Крупенина. Да и не было у нас такого случая, чтобы человека, отчисленного за нежелание учиться, вдруг опять принять в училище.

– Но вы и показных учений для первого курса не проводили, а теперь провели вот – и неплохо.

– Да, конечно. Жизнь идет. Может, Саввушкин действительно осознал уже все.

– Вот именно. А подать руку вовремя – это очень важно, Андрей Николаевич.

С минуту еще машина стояла на месте в ожидании, когда дивизионная колонна вытянется и выйдет на ближайшую дорогу, потом, легко покачиваясь на буграх и впадинах, побежала следом за колонной. Мартынов расстегнул шинель, вытер платком усталое лицо и снова повернулся к Забелину:

– А теперь вот что, Андрей Николаевич. Присмотритесь к Вашенцеву, пожалуйста. Хорошо присмотритесь. Уж очень самолюбия в нем много. Да и в Крупенине он, похоже, видит не помощника своего, а соперника.

Забелин промолчал.

Над степью нависла длинная ветвь молнии, вместе с гулким раскатом первого весеннего грома полил дождь, крупный, частый, и все вокруг – дорога, холмы, ковыли – тепло задымилось под его обильными струями.

* * *

Перед тем как уехать из училища, командующий побывал в парке и на учебном поле, осмотрел ангары, убежища и укрытия, предназначенные для боевой техники и расчетов. Забелин и Осадчий сопровождали командующего.

– Да-а, устроились вы, конечно, неплохо, – оказал Мартынов раздумчиво. – Но имейте в виду, скоро тесновато вам будет, товарищи дорогие.

Забелин и Осадчий недоуменно переглянулись: почему тесновато, если сделано все по плану, с учетом указаний инженера из штаба округа.

– Это верно, – согласился Мартынов. – Сделано все по плану. И сооружения ваши добротные. Но я ведь о перспективе гадаю.

Когда учебное поле со всеми сооружениями осталось позади, Мартынов остановился и, посмотрев на Забелина и Осадчего, вдруг сказал:

– Понимаете, к чему я клоню, товарищи? Сделали вы очень многое. И мы вас ценим за это. Но в нашем военном деле, сами понимаете, занял позицию, выполнил задание – переходи на другую, не задерживайся, если не хочешь, чтобы противник набрался силы. Так же мы воевали в Отечественную, верно?

– Верно, так воевали, – сказал Забелин. – Но я не представляю, куда вы нас переселять собираетесь, товарищ генерал-полковник?

– Почему переселять? – улыбнулся Мартынов. – Я не о переселении толкую, Андрей Николаевич. Вы помните ракеты, которые мы показывали вам зимой на сборах?

– А как же? Великолепные ракеты. Чудо-ракеты!

– Ну вот и считайте их своей перспективой.

– Это что же, переход на новую технику? – озабоченно спросил Забелин.

– Да, переход, – сказал Мартынов. – Правда, вопрос этот еще решается в министерстве. Могут, конечно, переиграть. Но теперь, после учений, я буду настаивать, чтобы новые ракеты были именно в вашем училище. У вас есть крепкие творческие люди. А это главное. Ну а парки, учебное поле и все прочее перестроить придется. Для расширения территории у вас есть все возможности. В^!он она, степь, какая! – Мартынов повернулся и показал рукой в ту сторону, где за корпусами училища и за дальними увалами дремала под солнцем невидимая отсюда высота Ковыльная. – Да и сюда расширять свои владения вам никто не мешает, – полушутливо заметил командующий и посмотрел кверху. Осадчий и Забелин тоже подняли головы.

Над городком от горизонта до горизонта сияло омытое недавним дождем высокое степное небо.