Текст книги "Инкубатор для вундерваффе"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

34
ЗЕМЛЯ-1. 21.04.2321. ТИБЕТ

По итогам двух дней Миссии Заречный собрал совещание. Присутствовали Штрудель, начальники секторов, отделов и лабораторий, начальник производства «роялей» и вездесущая безопасность.

– Господа, коллеги, – начал Михаил. – Мы подошли к определенному этапу Миссии. Наш социологический эксперимент прошел успешно. Миссия прочно внедрена в XVII век. Нами собран ценный материал по социологии, истории, психологии толпы. Мы пришли к выводу, что либо история Европы эпохи Просвещения искажена, либо история Земли-2 начала заметно отличаться от нашей еще до вмешательства прогрессоров.

– Почему вы считаете эксперимент полностью удачным? – вылез начальник сектора гравитационно-пространственных эффектов. Он невероятно гордился успехами в проникновении в параллельный мир и бесперебойно работающим порталом, на фоне чего мелкие подвижки гуманитариев казались ему смешными. – Насколько я понял, идея форсированного создания армии из местных, вооруженной по образцу конца девятнадцатого века, оказалась бесплодной. Они потеряли три четверти солдат, часть бесценного с точки зрения затрат по переноске снаряжения, и что в итоге? Развлекательная прогулка из Баварии на Лазурный берег?

– Джон, будьте добры, ответьте нам всем, – попросил начальник комплекса.

Джон Карпентер, начальник отдела прикладной социологии, доктор и академик множества университетов и академий, поднялся с места и оглядел присутствующих.

– Как вы знаете, господа, для создания первоначальной производственно-экономической базы мы выбрали Западную Европу, как территорию с достаточными природными ресурсами, плотным и сравнительно продвинутым для своего времени населением. В других регионах планеты мы видим более отсталое общество, либо малую плотность населения или отсутствие легких к добыче полезных ископаемых. Строя модель воздействия на западноевропейский социум, мы исходили из следующих посылок. Первое. Высокая религиозность людей и постепенная утрата лидирующих позиций католицизма в формировании мировоззрения. Второе. С ослаблением Габсбургов главенствующая роль Франции, в которой расцветает абсолютизм Людовика Четырнадцатого и одновременно растет число недовольных. Третье. Резкое развитие товарно-денежных отношений, расцвет мореплавания и ремесел. К сожалению, мы рассчитывали последствия, исходя из представлений об истории нашей цивилизации, а также социометрии по фрагментарным данным с автоматических зондов.

– Поэтому, – продолжал Карпентер, – мы, взаимодействуя с находящимися «внизу» миссионерами и не теряя времени, спланировали воздействие сразу по всем трем направлениям. Конструкция новой религии, не отвергающая, а скорее синтезирующая старые верования в одно, позволила в кратчайшие сроки привлечь значительное количество сторонников культа Единого Бога с его пророком. Мы располагаем оценками численности паломников в Ниццу и лиц, одобрительно относящихся к внедряемому нами культу. В среднем по Западной Европе мы имеем не менее двенадцати целых и девяти десятых процента убежденных адептов, до двадцати шести и семи десятых процента склоняющихся к Единому и около тридцати процентов на распутье между традиционными и новыми взглядами. Это очень высокий показатель. Данные дифференцируются по регионам, протестантские страны легче воспринимают эти идеи, а население традиционно католических, в том числе Франции, хуже. Мы возлагаем определенные надежды на академию Единого в Ницце, которая, по существу, является трехмесячными курсами переподготовки христианских клириков, изъявивших желание служить новой вере. Живое слово дополнит технические средства агитации.

– Представляю второе направление, – диаграммы распространения культа Единого сменились графиками экономического развития. – Оно связано с инициированием взрывного роста промышленного и банковского сектора в Нидерландах, без модернизации правового поля страны. Меры по взятию под контроль руководства стран Северной Европы и Балтийского региона мы отложили на потом. В перспективе – умышленная утечка научно-технической информации, вплоть до продажи технологического оборудования, с тем, чтобы уровень производственных сил перепрыгнул из семнадцатого века в конец девятнадцатого, причем преимущественно за счет местных бизнес-структур, наше участие только косвенное. Имея в своем распоряжении современные средства, мы подчиним все в нужное время.

– В этом я и сомневаюсь, – снова встрял физик. – Ваша армия с винтовками, пулеметами и бластерами полегла почти вся в стычке с французами, у которых в руках были разве что кремневые ружья. Стоило перебрасывать вниз тонны снаряжения? И как вы возьмете под контроль французов, когда пулеметы будут уже у них? Разве что придется разбирать и отправлять орбитально-атмосферные штурмовики.

Все присутствующие прикинули массу штурмовика и прорву энергии для перемещения на Землю-2. Построить второй тибетский исследовательский центр дешевле.

– Отчасти вы правы, коллега, – ответил Карпентер. – Но успех в двух начинаниях из трех означает успех предприятия в целом. Мы переоценили протестные настроения периферийной знати и простого населения, понадеявшись на их поддержку против власти, как следствие, поход прошел с трудностями и потерями. С другой стороны, французы напуганы истреблением элитных полков и пытаются купировать проблему, но не лезут в Ниццу. Практически город с окрестностями – независимое государство, его роднит с Францией только общий язык. Прошу также учесть, что некоторая поспешность принимаемых решений вызвана постоянной гонкой со временем. По нашим часам, еще три дня назад внизу был один Мазовецкий, а военно-стратегическое значение Земли-2 только оценивалось. Но теперь армия в Ницце, она будет укреплена десятью пехотинцами с вооружением для орбитального боя. Ван Наагена в Роттердаме защищает режим, враждебный к Франции. Сейчас Ницца и Роттердам – два клыка, способных вонзиться в королевство и удержать его. Если Людовик будет упорствовать, внесу предложение его ликвидировать.

Действительно, научный комплекс в Тибете получил возможность ставить масштабные не только естественно-научные, но и социальные эксперименты, не ожидая результата столетиями. Ведь за упомянутые три дня внизу прошло около двух лет.

35
ЗЕМЛЯ-2. 22.06.1668. СЕВЕРНОЕ МОРЕ
У ПОБЕРЕЖЬЯ ЮЖНОЙ ГОЛЛАНДИИ

Шторма в Северном море летом реже, чем осенью. Но сегодня резкий ветер дул с материка. Море ощетинилось свинцовыми валами. Еще не шторм, но уже весьма свежая погода. Галеон Санчеса Ривейры «Санта Эсмеральда» с трудом лавировал против ветра. Но это в открытом море можно свободно менять галсы, в акваторию порта так не войдешь. Галеон – крупное, крепкое и хорошо вооруженное торговое судно. Но только неповоротливое и не ходкое в бейдевинд.

Ривейра выругался. В трюме дожидались своего часа специи, ткани, шелк и другие колониальные товары. Он рассчитывал выгодно продать их в Роттердаме или Амстердаме, загрузиться изделиями голландских мастеров и взять курс на родные Пиренеи. Погода который раз вмешивалась в планы.

Купец решил переждать у входа в рукава речной дельты, ведущие к порту. По крайней мере, при таком направлении ветра и волн корабль не вынесет к берегу, даже если сорвет с якорей. В кабельтове убрал паруса английский четырехмачтовый барк, очевидно, его капитан принял такое же решение.

Примерно через час вахтенный вызвал Ривейру на мостик. Со стороны островов к ним направлялась крайне необычного вида трехмачтовая шхуна. Точнее, двухмачтовая, вместо грота над палубой возвышалась тонкая и высокая печная труба, из которой клубился дым. Большая часть парусов была убрана. В полукабельтове спустили последние паруса, судно отдало носовой якорь и медленно по ветру развернулось кормой к «Эсмеральде». На корме читалось название судна – «Морской конек». С шхуны спустили шлюпку, и она двинулась к подветренному борту галеона, периодически пропадая в волнах.

С кормы шлюпки к шхуне тянулся длинный канат. Заинтересованный купец распорядился спустить штормтрап, и по нему на палубу поднялся крепкий голландский моряк в плаще, широкой шляпе и с традиционной трубкой в коричневых зубах.

Представившись и поздоровавшись с Ривейрой, он всего за несколько золотых дукатов предложил отбуксировать галеон в защищенную от ветра гавань. Купец недоверчиво рассмеялся. Его корабль много раз буксировали несколькими шлюпками, особенно при входе в порт в безветренную погоду. Галеон без буксира сложно швартовать к пирсу в штиль, при встречном или переменчивом ветре. Но в такую погоду парусность корпуса и голого рангоута настолько сильны, что судно вместе со шлюпкой сдует в открытое море. Но, оказывается, голландец предложил отбуксировать галеон шхуной! Ривейра счел предложение дурацким. Шхуна не сможет лавировать с тяжелым судном на буксире. Но голландец настаивал. Он сказал, что на странном двухмачтовом корабле есть особый движитель. Ривейра смеялся уже во весь голос, эти протестанты не только наивные, но и беспредельно тупые.

Тогда голландец предложил пари. Он попросил купца принять конец, поднять кормовой якорь, а когда суда придут в движение – и носовой. Если идея провалится, на галеоне вновь опустят второй якорь и обрубят буксирный конец, а потом, тут голландец побожился, он лично отсыплет купцу десять дукатов. Если буксировка пройдет успешно, цена услуги удваивается. Идет?

Утирая слезы от ветра и от смеха, Ривейра согласился. Наверное, к нему идут самые легкие деньги с тех пор, как отец впервые отправил его в море. Да и рассказать в Барселоне о сумасшедших еретиках будет лучшей шуткой года.

Конец закрепили под бушпритом, шлюпку подняли на борт. Галеон развернулся кормой мористее.

Клубы дыма над голландским суденышком стали еще гуще. В трубу Ривейра увидел, как вода под кормой шхуны забурлила, натянулся буксирный трос, а якорный канат провис. Голландец заторопил поднять второй якорь, купец нехотя отдал команду. Медленно, не более двух узлов, парусник со спущенными парусами потащил галеон против ветра.

Команда перепугалась. Моряки истово крестились, кричали, что дым на шхуне прямо из адских котлов, и она утянет «Санта Эсмеральду» прямо в преисподнюю, самые рьяные уже хватались за топор, чтобы рубить канат. Тогда голландец тоже троекратно перекрестился и показал нательный крест, его не убило молнией, из ушей не повалил серный дым. Экипаж несколько успокоился.

Прошел добрый час, пока галеон не оказался в проливе между многочисленными островами у Роттердама. Волнение превратилось в зыбь. Голландец попросил спустить шлюпку и выразительно посмотрел на Ривейру. Тот, нахмурившись, отсчитал золотые.

Голландец улыбнулся в круглую рыжую клочковатую бороду.

– Не расстраивайтесь, уважаемый. Если бы вы проторчали на внешнем рейде, да, не приведи Господи, начался шторм, вы бы потеряли намного больше. А на «Морском коньке» стоит паровой двигатель, он не сложнее речного колеса или ветряной мельницы. Там ничего нет от нечистого. Двигатель с Божьей помощью сделали на заводе ван Наагена.

Купец ожил от потери дукатов и вцепился в аборигена, чтобы тот рассказал, как найти тот завод. И, как только окончил распродажу своих товаров, с неприличной для достойного испанца скоростью понесся к ван Мееру, чтобы заказать и себе что-нибудь вроде парового двигателя.

Раджа не зря настоял, чтобы один из первых достаточно мощных паровиков продали на переоборудование парусной шхуны. Европа XVII века познавала принцип «реклама – двигатель торговли».

36
ЗЕМЛЯ-2. 1.07.1668 – 21.08.1668. НИЦЦА

Лето выдалось жарким. Морские ветры разбивались о горную гряду, не успев охладить город. Несмотря на зной, очередь страждущих увидеть пророка не уменьшалась. Ницца превратилась в Мекку.

Паломники, лицезревшие «святого» и не покинувшие город, создали серьезную демографическую проблему. Улицы запаршивели оборванцами. Еще немного – и новая вспышка чумы, с которой придется справляться тому же пророку, чтобы не уронить авторитет.

Теперь, излечивая больных волшебным прикосновением проводов и инъекциями из аптечки, Джонс не забывал благословлять их на обратный путь, а в публичном выступлении верхом на облаке проклял «безбожных и праздных», которые зависли в Ницце и не торопились откланяться.

В духовную академию Единого Бога собирались принимать всех желающих, доведя число школяров до тридцати. Но уже сейчас абитуриентов было раз в десять больше, несмотря на участившиеся факты гонений на единобожцев во Франции и в Испании.

В августе король-солнце и новоиспеченный кардинал решили перейти в наступление. Почивший папа успел отлучить от церкви только пророка и его присных, проклятие не распространялось автоматически на тех, кто принял веру после смерти понтифика. Чтобы не осталось неохваченных, высокое преосвященство проклял с амвона всех приверженцев единобожия.

Пока оставшиеся в живых кардиналы пытались восстановить папство, Людовик XIV объявил Филиппа де Камю, бывшего епископа парижского, не только кардиналом Франции, но и главой всех католиков. Он понимал, что остальные церковные лидеры могут не признать его и объявить антипапой, что приведет к новому расколу. Но короля это не останавливало. Он был уверен в возможности договориться с испанцами. Имперские амбиции, как и мнение поляков с итальянцами, его мало интересовали.

Инквизиция праздновала второе рождение. Фактически проиграв битву с лютеранами и кальвинистами, она получила удобного врага, не прикрывающегося учением Христа, компактного, сильного только своими чудоподобными фокусами.

Девятнадцатого августа французская армия двинулась к Ницце. Формально главнокомандующим король назначил де Лувуа, но сам двинулся с войском и фактически возглавил поход.

Олег, рассматривая в мониторе марширующие разноцветные воинские колонны, метался в выборе правильного решения и устроил телеконференцию.

– Как считаешь, Якимура-сан, кому сейчас устроить демонстрацию силы – королю, святошам или армии? Ограничение на плазменное оружие снято, можем явить гнев небес.

Ван Нааген был категорически против бойни, все же либерал в прошлой жизни. Опередив Якимуру, он озвучил свои данные:

– Массовое уничтожение армии уронит наш престиж не менее чем на восемь процентов, как бы мы ни объясняли это борьбой с врагами Единого. С другой стороны, дальше ждать нельзя. Уровень энергетики католиков в ноосфере не падает ниже двадцати девяти пунктов. Для сравнения, единобожцы едва превысили шесть целых три десятых пункта, и только в районе Лазурного берега он намного выше. Католики держат лидерство в целом по планете за счет крещеных Нового Света, но там уровень невысок. Зато в Испании и над Парижем более пятидесяти восьми, и не снижается. Выше бывало только над Ватиканом.

– А как анафема отразится на проклятых?

– Не смертельно, – ответил профессор. – Но повысится заболеваемость, особенно у наиболее впечатлительных, упадет жизненный тонус. Короче, наши последователи оказываются в худших условиях, нежели христиане.

– Мы потеряли часть церквей, – подал голос Якимура. – Осмелевшие попы выяснили, что источники звука точечные. Каждый раз, когда мы накладываем звук на церковную службу, они лазят по всему храму, находят и выколупывают акустические системы. Потом обливают святой водой и сжигают. После проклятия на единобожцев обнаглели вконец. Сейчас наши трансляции попадают едва в половину храмов от начального количества.

– Значит, стреляем в короля и кардинала. Никто не против? Отлично. Все вместе работаем над сценарием.

37
ЗЕМЛЯ-2. 24.08.1668 – 15.09.1668
ГААГА, РОТТЕРДАМ

Дворец Вильгельма Оранского уступал по роскоши недвижимому имуществу Людовика Великого, но и скромным назвать его было нельзя. Впечатляла одна только длина коридоров, которые изрядно утомили профессора, пока он дошел до кабинета, где его ожидала последняя надежда оранжистов на реставрацию монархии.

Чисто внешне голландский принц также весьма проигрывал венценосному южному соседу. Юный, невысокого роста, худой, сутулый, бледный, поминутно кашляющий, он тем не менее производил очень серьезное впечатление благодаря высокому лбу и строгому, холодному, умному взгляду. Пенсионарий Ян де Витт, которого в расцвете славы ван Нааген увидел в Амстердаме, произвел на него гораздо худшее впечатление. Демократия Нидерландских Генеральных Штатов была еще слишком сырой. Для целей Миссии лучше подходил лояльный просвещенный монарх с сравнительно либеральными взглядами. На Земле де Витт погиб в 1672 году, и Вильгельм стал руководителем государства, впоследствии подгреб под себя Англию, Шотландию и Ирландию. Карьеру принца нужно было ускорить.

– Мои друзья в Роттердаме охарактеризовали вас как гениального врача. Но почему-то вы не вылечили ни одного оранжиста. Ваши методы годятся только для сторонников республики? – Тон Вильгельма был, как всегда, подчеркнуто саркастичен. Он с трудом дал уговорить себя на медицинский осмотр. В комнате находился его постоянный врач, который всем своим видом выражал высокомерное превосходство по отношению к неизвестному выскочке. Еще присутствовал личный секретарь, а за дверью стояли вооруженные слуги. Вильгельм, выросший в атмосфере враждебности и интриг, никогда не допустил бы встречи один на один. Но ван Наагена все вполне устраивало.

– Ваше высочество, медицина – не мое основное занятие. Вероятно, вы знаете, я владелец завода, портовых складов в Роттердаме, железорудных шахт и угольных разрезов в верхнем течении Рейна.

– Тогда почему вы здесь и почему я должен вам доверять?

Профессор распаковал походную аптечку.

– Ваше высочество, в молодости я был судовым врачом и побывал во многих странах, узнал многие методы лечения, – взгляд в сторону конкурента, – о которых местные светила не знают. Затем примкнул к церкви Единого Бога, был благословлен самим «святым» Клинтоном. – В голосе послышалось максимально возможное благоговение. – И получил в подарок это.

Ван Нааген прикоснулся датчиком к платью Вильгельма, прибор уловил биополе пациента и начал его сканирование. По экрану побежали данные.

– Поверьте, тело главы Оранского дома в плане медицины ничем не отличается от тел лавочников, заседающих в парламенте. Что тут у вас. Слабое сердце, вялая печень. Чахотка, правда еще в начальной стадии, и бронхит. Я так понимаю, ваш доктор не смог вас вылечить.

– Даже начинающий студиозус знает, что чахотка неизлечима, – впервые разлепил узкие губы эскулап. – И вам элементарные вещи уж точно следует знать, раз беретесь лечить самого Вильгельма Оранского.

– Значит, я умираю? – обернулся Вильгельм к врачу. – Вы меня лечите так, что довели почти до могилы?

– Есть болезни, против которых медицина бессильна. Я могу лишь продлить жизнь больного и уменьшить его страдания, – заявил медик.

– Все мы начинаем умирать, как только родились, – философски заметил ван Нааген. – Но от чахотки я вас вылечу. А чем вас лечит мой коллега? Кровопусканиями?

– Обещаниями. Преимущественно обещаниями, что все будет хорошо.

– Отличное лекарство. Но не против чахотки.

Наполнив инъектор гремучей смесью антибиотиков, противовоспалительных и общеукрепляющих средств, профессор крепко обхватил тощее бедро будущего штатгальтера Нидерландов и вкатил внутримышечную инъекцию прямо через ткань, как на поле боя, не зная как уговорить недоверчивого вельможу снять штаны. Вильгельм охнул и отпрянул, медикус встал в петушиную стойку, всем своим видом показывая готовность броситься на защиту VIP-клиента.

– Введено лекарство. Так оно подействует быстрее, чем при приеме с пищей.

– Или яд, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Вильгельм.

– Через полчаса вам станет намного лучше, позвольте мне дождаться изменений. Если я отравил вас, ваши доверенные люди не дадут мне уйти. А пока попрошу вас приложить к голове эту пластинку. Не бойтесь, процедура не болезненная.

Аптечка подлатала пробитую ауру, и щеки Вильгельма порозовели на глазах. Он кашлянул скорее по привычке, с удивлением почувствовал, что больше кашлять его не тянет.

– Теперь ваша очередь. Можете лечить обещаниями. Теперь у него действительно все будет хорошо. – Медика перекосило.

– Просто чудо! – оживился Вильгельм. – Я кальвинист и никогда не отступлюсь от своей веры, но клянусь, что никому и никогда не позволю притеснять церковь Единого.

– Собственно говоря, мне это и нужно. Я вложил большие деньги в экономику Нидерландов и не могу быть спокоен, пока сохранность моего дела зависит от людей, подобных де Витту. Оттого я бросил все дела и приехал к вам. Еще приглашаю вас в мой дом в Роттердаме.

И Вильгельм Оранский принял приглашение. Через две недели роскошная карета, сопровождаемая верховыми, остановилась у дверей крепкого роттердамского особняка.

– Рад вас видеть, дорогой Вильгельм. И рад, что в добром здравии. Простите, что заставил ждать – дома я только ночую. Сейчас покажу вам свой завод, а потом приглашаю на небольшую морскую прогулку.

Принц решил ничему не удивляться, не обиделся на фамильярное обращение по имени, на отсутствие церемоний вроде торжественного обеда, на нелепое предложение посетить завод – он никогда не бывал на верфях, в мастерских и мануфактурах, чего он там не видел?

Но этот завод произвел на него впечатление. Видно, что предприятие еще строилось, но то, что уже работало, далеко выбивалось за рамки привычных представлений. Вильгельм долго стоял возле прокатного стана. Из пары вращающихся цилиндров вылезала лента раскаленного металла и с шипением уходила в охлаждающую жидкость. Затем на нее с грохотом падало огромное лезвие, рассекая ленту на геометрически правильные прямоугольники. Термин «гильотина» в мире Земли-2 родился намного раньше доктора Гильотена. Вельможа не очень хорошо понимал металлургическую технологию, но знал, чтобы, например, выковать нагрудник кирасы опытный кузнец с подмастерьем тратил несколько дней. Изготовление полного рыцарского комплекта длилось месяцами! Здесь на его глазах пластины идеально ровного металла рождались с невероятной скоростью.

В другом цеху крутились непонятные механизмы, в которых вращались металлические заготовки, а стоявшие возле механизмов рабочие протягивали к заготовкам инструменты, с которых сыпались искры. Было практически так же жарко, как и в прокатном.

– Что же изготавливает ваш, как вы его называете, завод? – поинтересовался Вильгельм.

Ван Нааген поманил его во двор, где рабочие возились с необычного вида мушкетами, достал из ящика крохотный пистоль, длиной в две ладони. У него не было ни фитиля, ни новомодного кремневого замка.

Ван Нааген выдвинул вбок барабан с семью глубокими отверстиями, вставил в них семь блестящих цилиндриков и прочитал целую лекцию.

– В пистолет или мушкет мы заряжаем порох, пулю и укрепляем их пыжом. Если в короткую трубку насыпать порох и вставить пулю, а затем вставить трубку в оружие, заряжать гораздо быстрее, верно? В донце трубочки мы вставляем капсюль, такой кружок, что загорается от удара. Смотрите, вот этот острый молоточек прикреплен к курку, вы привыкли видеть здесь фитиль. Когда вы давите на спуск, молоточек, я его называю ударником, бьет по капсюлю, тот загорается и поджигает порох в трубочке, вылетает пуля. Поворачивается барабан, напротив ударника следующий капсюль, еще выстрел, и так семь раз за семь секунд. Потом нужно примерно десять секунд, чтобы зарядить следующие семь выстрелов.

По знаку хозяина рабочие вынесли и поставили в двадцати пяти шагах грудной пехотный панцирь. Ван Нааген протянул револьвер Вильгельму, тот отрицательно качнул головой. Профессор поднял ствол и быстро расстрелял барабан. Они подошли к кирасе, в ней красовалось семь аккуратных дырочек.

– Или по одной дырке в семи латниках, – сказал ван Нааген, зарядил наган новыми патронами и дал его, принцу. Он не устоял, выслушал, как целиться, и дрожащей рукой выстрелил семь раз. В пластине стало на две дырки больше.

– Для первого раза – отличный результат!

Гость немного успокоился. Они подошли к мушкетам.

– Тут другой принцип. Боеприпасы мощнее, их пять, хранятся вот здесь. – Профессор зарядил винтовку. Затем повернул боковую рукоятку и резко дернул ее назад. – Видите, патрон оказался перед стволом. Теперь затвор на место. – Он клацнул рукояткой вперед и вниз. – Патрон в стволе, можно стрелять. После выстрела снова затвор назад, стреляная гильза вылетела. – С ловкостью балаганного фигляра ван Нааген поймал сверкнувший в воздухе цилиндрик. – Так пять раз, перезарядка, еще пять раз, и так далее. Порох бездымный, ствол можно чистить уже после боя. Ресурс – несколько тысяч выстрелов.

– И вы целиком все производите здесь? – Вильгельм Оранский уже понял, что вооруженная такими пистолетами и мушкетами армия сомнет любую, даже французскую или английскую.

– К сожалению, не все. Капсюли пока еще нет, они привозятся издалека и в результате обходятся очень дорого. – Он не стал уточнять, насколько издалека. – Со временем это поправимо. Предвосхищаю еще один вопрос. Я не все из увиденного вами придумал сам. Адептам Единого становится известно многое.

– Бог учит убивать?

– Нет, конечно. Человек сам выбирает, как использовать топор, построить дом или срубить голову соседу. Сейчас, полагаю, мой повар приготовил обед, потом нас ждет море.

Скромная шхуна с трубой вместо грот-мачты своим видом не вызывала никакого восторга, но Вильгельм уже усвоил, что его новый знакомый ничего не делал просто так. Когда «Морской конек» вышел в Северное море, спустил паруса и бодро двинулся против ветра, принца прорвало.

– Обещайте мне, господин ван Нааген, что вы построите десять таких судов с вашими мушкетами для защиты наших перевозок в Атлантике. Обязательно с пушками. Нидерланды имеют самый большой в мире торговый флот, но французские, английские и испанские пираты, которым дают патенты о королевской службе и важно именуют каперами, грабят наши суда. Наш флот постоянно прикован к Каналу, где мы ждем любой подлости от англичан. От этого зависит будущее Нидерландских Антильских островов и других колоний в Новом Свете и Ост-Индии.

Профессор и хозяин судна рассмеялись.

– «Морской конек» имеет запас хода без парусов всего пятьдесят миль, а без пушек любой британский фрегат пустит его на дно, не помогут ни чудо-мушкеты, ни револьверы. Только на абордаж не смогут взять, сразу на дно.

– Вы отказываетесь?

– Нет, но есть несколько условий. Первое. Мы попытаемся спустить на воду корабль с металлической обшивкой, которому не страшны ядра, и со скорострельными пушками. Такой сможет догнать и утопить пирата. Дооборудовать деревянные парусники и кидать их на англичан не буду. Второе. Я не соглашусь ни на какой каперский патент, не буду снимать добычу или захватывать корабли. Разве что заберу золото. Только так: или слушаются нас, или на корм рыбам. Третье. Постройка корабля и его содержание обойдутся очень дорого. Тем более двух-трех кораблей: один вымпел не перекроет нескольких колоний. Расходы за ваш счет. За мной – чертежи, строительство и обучение команды, причем корабли останутся в моей собственности.

Вильгельм прикинул возможные варианты.

– Если вы на свой риск построите стальной фрегат, я надеюсь убедить купеческие гильдии и Генеральные Штаты профинансировать проект.

– Конечно, мой принц. Иначе придется проверить, хватит ли денег на корабль у испанской короны. – Тут профессор прижал руку к уху, защищая его от свиста морского ветра, и сказал невидимому собеседнику: – Да, Анджей. Сколько? Отлично! Давай все на мой комм. Спасибо тебе, до связи! – И, вернувшись мыслями на «Морского конька», закончил: – Отличная новость. Мой друг, он разработал получение в местных условиях бездымного пороха, решил вопрос с капсюлями. Теперь имеем полный цикл производства оружия. Так вы с нами, Вильгельм?