Текст книги "Инкубатор для вундерваффе"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

46
ЗЕМЛЯ-2. 01.01.1669. БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ

Нурлан окликнул часового, охраняющего портал. Вдвоем они стащили с платформы тело Олега, упакованное в скаф и облепленное аптечками. Несмотря на то что страшная рана, а у Олега была оторвана почти вся правая верхняя половина туловища и обработана герметизирующим гелем, скафандр изнутри тоже оказался в крови.

Олег умер от болевого шока. Когда Исынбаев залепил рану и заставил биться сердце от водителя ритма аптечки, прошло шесть с половиной минут. Новак, ван Нааген и бедолага часовой лишились голов, на них можно было даже не тратить времени.

К концу перелета над Средиземным морем сердце отказало полностью. Стационарный медкомплекс вскрыл грудину и переключил Олега на искусственные сердце-легкие. В артерии хлынул кровезаменитель, давление немного поднялось. Но мозговая активность и интенсивность ауры по уровню больше подходили трупу, нежели живому человеку. Удалось восстановить функции левого легкого, отключилась печень, ее работу тоже взяла на себя автоматика.

– Господин Исынбаев, комп докладывает о сбое отправки информационного чипа, – отрапортовал часовой.

– Просто Нурлан. Не надо господина. По поводу сбоя обсудим, когда соберутся все наши.

К вечеру все выжившие были в полном составе. Оставшиеся кремировали погибших коллег, захоронили пепел в Красном море и попарно перенеслись на Средиземное.

Январь у Корсики – не курортное время. Температура чуть выше нуля, резкий порывистый ветер с дождем, иногда с градом. Настроение миссионеров по сравнению с утренним было настолько же хуже, насколько погода в Средиземноморье после юга Синая. Они забились в штабную палатку около приемной сетки портала, оставив снаружи часовых. Раджа позвал в палатку Мохаммеда Исмаила Амана, часового, который спас их от Якимуры.

Из десятки, обещанной Заречным, успели прибыть только шестеро, один из них погиб.

– Олег сказал бы: хорошо погуляли, на…! – нарушил молчание Джонс.

Никто даже не улыбнулся. Новак и ван Нааген были гораздо ценнее для дела, только бравый космонавт, грубиян, матерщинник, жестокий с врагами, но отличный друг, был эмоциональным стержнем маленькой команды. Орда баварских наемников, перемешанная с искателями приключений из разных стран и составлявшая ядро новой французской армии, держалась в большей степени на личной преданности Олегу, нежели на присяге, вере в Единого и материальной заинтересованности. Формально его еще не вычеркнули из списка живых, но все понимали, что ненадолго.

Голдберг, самый старший из собравшихся, решил сразу закрыть самый щекотливый вопрос.

– Коллеги. Я полагаю, среди нас больше нет галактов.

– Вы уверены? – Джонс тоже на это рассчитывал, но хотел авторитетного анализа.

– Очевидно, да. Якимура или инопланетянин в его обличье рассчитывал убить нас всех. Все остальные, убитые им – люди. Когда Мохаммед, извините, открыл забрало и облегчился, то, будь здесь еще хоть один, он имел отличный шанс сжечь его и закончить дело. Капрал, позвольте вам выразить благодарность за наше спасение. – И еврей с чувством пожал руку арабу.

– Мы живы, но потеря людей – не единственная на сегодня, – подал голос Раджа, главный электронщик экспедиции. – Мы отрезаны от Земли. Передачи через портал не работают ни в одну сторону. Наше оборудование не видит пространство родной планеты.

– Галакты взорвали Землю?!

– Нет, дело в другом. Приборы не находят нашу вселенную. Мостик между мирами не перебрасывается. Полагаю, старушка Земля жива. Только не видит нас, как и мы ее.

Все понимали, что на Земле-2 они навсегда, но обрыв последней ниточки с родиной просто убил. Здесь, в отсталом обществе XVII века, мысли о звездной войне ушли на задний план. Понимая, что до космической эры еще столетия, люди видели свою задачу в том, чтобы максимально подтолкнуть прогресс, в лучшем случае – дожить до первых искусственных спутников планеты. Но война достала их и здесь, грубо и зримо явив себя в синайской трагедии, а затем изолировав от Тибета.

– Пассив понятен: нас из первой волны осталось семь человек, плюс пять штурмовиков, итого двенадцать человек из двадцать четвертого века. У нас нет поставок современного оборудования и расходных материалов к уже имеющемуся, местная промышленность еще мало на что способна. Против нас большая часть этого мира и цивилизация галактов, которая может нанести удар в любое время и в самом неожиданном месте.

– А есть хоть что-нибудь обнадеживающее? – вздохнул Ли. Как PR-специалист, он мог объяснить всем и каждому, в каком прекрасном положении они все находятся и какой отличный товар им предлагают. Только для разгула его креатива нужна хоть одна позитивная мысль для зацепки, а с этим туго.

– Есть и активы, – продолжил Голдберг. – Первое, мы живы, а могли присоединиться к ван Наагену и другим. Второе. Мы располагаем кучей оборудования, которое переживет нас. В списке сервер базового лагеря с практически полной базой научно-технической информации Земли и союзников. Далее, генератор, которого хватит лет на двести – двести пятьдесят, даже если бластеры и гравиплатформы заряжать ежедневно. Шесть комплектов тяжелого десантно-штурмового снаряжения и две гравиплатформы, БПЛА с двумя последними ракетами к беспилотнику, этими средствами можно выиграть если не Вторую, то уж Первую мировую войну точно. Четыре ручных бластера. Походные аптечки и один стационарный модуль, которых, если не тратить расходку на чудеса исцеления в духе пророка Клинтона, хватит нам на продление жизни и лечение болезней в среднем не менее чем на на сто лет. – Голдберг кивнул капралу. – Вам, юноша, на все сто пятьдесят. Есть средства связи и наблюдения. Опять-таки их придется экономить, не раздавать каждому командиру роты в новой армии. Пусть хотя бы командиры полков и капитаны кораблей имеют связь со штабом.

– Верно, – поддакнул Раджа. – В корабле раньше не думал делать внутренние коммуникаторы, каждому горошину в ухо – и право руля, полный ход. Сейчас надо прокладывать переговорные трубы. Понимаю, погоды не сделает, я так, для примера.

– Пример удачный, – согласился Голдберг. – Мини-коммов хватит по одному в каждый банк, директорам предприятий, все. Где-то через год начнем прокладку телеграфа.

– Да, с телеграфом мы галактам не по зубам!

– Не утрируйте, Джонс. Тут я подхожу к самому главному. Демарш с нашим обстрелом показал, что черные забеспокоились всерьез. Их атака – лучшая похвала авторам проекта. Значит, мы движемся в правильном направлении. Еще, обратите внимание, нам на голову не свалился штурмбот с отморозками. Миссию пытался уничтожить внедренный агент, переправленный к нам техникой Тибетского центра. Значит, у врага не все хорошо с доступом в этот мир. Получается, у нас есть какое-то время, хотя невозможно прогнозировать, сколько именно. Галакты живут в пространстве Земли, следовательно, и у них все медленнее, чем у нас, в двести один раз. Если им понадобится, например, год, то у нас есть два века на организацию их встречи и поминок.

– И это еще не главный актив, – продолжал Голдберг. – Главный – мы сами, люди. Не будем скромничать, мы показали себя вполне дееспособной командой. Перераспределим обязанности погибших, и с новыми силами в старом направлении. В конце концов, мы на войне. Капрал, – обратился он к Мохаммеду, – расскажите о себе.

Удивленный таким вниманием к собственной скромной персоне, десантник отбарабанил свою биографию, включая училище младшего командного состава, три месяца стажировки на станциях Внешнего кольца, два учебных сброса на планеты и перевод на Тибет. Уложился в пятнадцать секунд.

– Понятно. Теперь о ваших навыках. Что вы умеете.

– Управлять техникой и вооружением десанта Флота Земли, производить обслуживание и блочный ремонт штатного оборудования. Программировать огневые средства и БПЛА.

– Допустим. Представьте, вы на чужой планете. Глобальное позиционирование не работает. Как вы сориентируетесь по звездам?

– Обработаю на тактическом компе данные о движении звезд, вычислю период обращения планеты и направления на полюса. По углу светил над горизонтом вычислю широту. Точку десантирования приму за нулевой меридиан, сэр.

– Без компа сможете?

– Да, сэр. Займет несколько недель и точность будет ниже на десять процентов.

– Формула Эйнштейна?

– E=mc ², сэр!

– Кончился заряд в бластере, нужно изготовить хотя бы самое примитивное оружие. Ваши действия?

– В зависимости от местных условий, лук или арбалет, сэр!

– Обратите внимание, господа, – обернулся Голдберг к старожилам. – Наш юноша умеет и знает намного больше, чем любой местный Да Винчи или Ньютон. Он не гений, но все уже придумано до него. Он обучен импровизировать в полевых условиях. Верен Миссии, сегодня блестяще это доказал. Пятерка десантников – наш лучший кадровый резерв. Спорю, Джонс, вы даже не всех их знаете по имени?

Джонс засопел.

– Сведя актив с пассивом, считаю, что наш банк имеет положительный баланс и отличный рейтинг. Кстати, не пора ли нашему «святому» пророку на небо?

– Зачем?

– Ваш имидж, преподобный, требует огромного расхода лекарств на перманентное чудо исцеления. Все, пока Фарбиндастри здесь не откроем, антибиотики только для себя.

– Даже лучше. Вы не поверите, как меня утомили эти толпы прокаженных, которых я мало что лечу, даю им обслюнявить мои ноги!

– Итак. Готовим ваше вознесение. Назначайте кого-нибудь из наиболее преданных учеников, кого еще в Ницце готовили, парижским папой. Делайте ему рукоположение, а дальше он сам остальных, и так по цепочке. Еще оставляете преемника на место заведующего Францией. Каждого следующего заведующего изберет Госсовет и лобзает папа. Потом назначайте какое-нибудь место подальше от города, чтобы отвадить их от Парижа, всех благословили – и на платформе вверх до посинения. На все про все – дней десять максимум, лекарств жалко.

– Чем я займусь после вознесения?

– Если у коллег нет другого предложения, думаю, вам надо поручить внешние сношения. Во-первых, нам нужен мир с Англией и Испанией, пока нет боевого флота и некого посадить на трон из наших протеже. Потом надо как-то лавировать со Швецией, она и так ревниво следит за подъемом Нидерландов. Желательно, чтобы шведы, русские и поляки, как и в прошлом сценарии, еще лет сорок разбирались между собой. Если вмешиваться, то помогать русским, их страна нам нужна сильная, с ресурсами по добыче для нас полезных ископаемых. Не забудьте представить себя же как советника пророка по иностранным делам.

– Обязательно.

– Я беру на себя бизнес ван Наагена. Раджа, вам перепадает вся химия и электроника нашего бедного Анджея. Родригес, вас одного признают драгуны Единого, за вами армия и безопасность. Ли, вы не правовед, но зато хорошо знаете воздействие слова на людей. Джонс – юрист, не откажет в помощи. На вас законотворчество. До вознесения святой должен утвердить конституцию, остальные законы введем сами. Мазовецки, как единственный, кто работал в сфере образования, с вас Парижский университет. А также Амстердамский, Берлинский, Лондонский и Московский. В некоторых из стран уже есть университеты и академии? Посмотрите, чем занимается Французская академия. Нужны университеты Единого, где будут преподавать высшую математику, физику уровня хотя бы конца девятнадцатого века, более современная их убьет, химию, в общем, готовить кадры для промышленной революции. Мохаммед, готовьтесь, вам достанется флот. Нурлан, мы так и не начали работать с колониями, что случилось, Нурлан?

– Олег умер. Я сейчас… – Через минуту медик вернулся крайне встревоженный, барабаня пальцами по компу. – Его тело исчезло.

– Тоже галакт?

– Нет. Вроде нет. В саркофаге газоанализаторы, никакого выброса газов. Кто-то открыл крышку, отсоединил его от аппаратуры. Датчики все упали на ноль, я тогда и заявил, что он умер. Собственно, так и есть, тело поддерживалось искусственно, без медкомплекса он труп, мозг необратимо поврежден еще раньше.

– Камеры?

– Возле медоборудования нет, как назло. Датчики движения показывают нас в палатке, четверых солдат на периметре, какое-то шевеление у саркофага, вот я бегу, и все. Кто-то похитил тело за пару секунд – причем вор не из этого мира – и ушел в другую вселенную. Зачем такие сложности из-за одного покойника?

– Ой вей, в нашем уравнении появилось еще одно неизвестное, – констатировал Голдберг. – Но так как мы ничего о нем не знаем, действуем, как решили.

Само собой получилось, что он стал неформальным лидером Миссии.

47
ЗЕМЛЯ-2. 01.01.1669
БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ. МОХАММЕД

Слава Аллаху, меня никто не упрекнул, что после выстрела в Якимуру не сдержался, упал на колени, открыл шлем, и меня вывернуло. Я не трус и не паршивый шакал. Но первый раз стрелял на поражение и убил. Все говорят, потом становится легче.

Наоборот, меня хвалили. Голдберг благодарил. Сказать бы нашим, что еврей пожал руку арабу за то, что он спас еврея на Синае, наши бы долго смеялись и говорили: Мохаммед обкурился. Но, клянусь бородой Пророка, так все и было.

Более того, меня назначили командующим флотом. Дали шанс достичь славы Хайр-ад-Дина. Ничего, что у нас всего одна шхуна – потрепанная «Мессия», а настоящий корабль еще только на стапеле?

Построил своих. Говорю: «Рядовой Петренко, назначаю тебя президентом Франции». Он вылупился, отвечает: «Рад стараться, господин капрал!» Объясняю сыну ослицы, что ничего хорошего, это не награда. Ему все скажут, надо сидеть в кресле, говорить «уи, месье» и подмахивать все, что доверенный секретарь, Роберт Ли, даст на подпись. Специально выбрал самого исполнительного и без фантазии, как сказал Голдберг. Все, Аллах тебе в помощь, и десять дней в мнемошлеме, чтобы выучить французский.

На охрану острова оставил Чонг Пака и Вонг Лу, они меньше всех нас похожи на французов. Скоро начнем привлекать аборигенов, выхода нет.

В помощь Родригесу остался Тиит. Аллах знает, как управиться с таким количеством людей, подчиняя целую планету.

48
ЗЕМЛЯ-2. 06.01.1669
ГААГА

Пронизывающий январский ветер с Северного моря явно не шел на пользу изможденному немолодому еврею, который упорно пробирался навстречу шквальным порывам, бросавшим ему в лицо свои холодные и сырые поцелуи. Еврей кашлял, его щеки украшал нездоровый румянец, но, видимо, цель была так важна, что он крепче сжимал в руках кофр и шаг за шагом отвоевывал у стихии. Непонятно, почему он в тот день не взял извозчика, его нехитрый заработок по шлифовке линз обеспечивал не роскошное, но вполне достойное существование.

Рядом остановилась крытая повозка, и какой-то важный господин крикнул ему: «Шолом!», а затем на голландском предложил подвезти. В Южной Голландии всегда жило много евреев, однако обладатель кофра держался особняком. Он более десяти лет назад был исключен из еврейской общины за еретические взгляды, но добрым христианином тоже не стал. Исключительная редкость для XVII века, он вообще не слишком верил в Бога.

Непогода победила. Он влез в холодное, но зато непродуваемое нутро повозки, хозяин крикнул извозчику, и попутчики двинулись дальше.

– Меня зовут Биньямин Голдберг, а вы, если не ошибаюсь, Барух Спиноза?

– Предпочитаю именоваться Бенедиктом. – Спиноза зашелся в мелком, сухом кашле.

– О-о, вижу, Бог не помог вам избежать чахотки.

– Я не знаю никого, кого бы Бог от чахотки спас.

– И в обиде на него несете издателю «Теолого-политический трактат», в котором утверждаете, что Бога нет совсем?

Спиноза насторожился. «Откуда он вообще может об этом знать?» – подумал философ. Имя Голдберга было смутно знакомо, видимо, тот самый богач, который скупил несколько крупнейших банков.

Увидев испуг на чахоточном лице, Голдберг улыбнулся.

– Меня не стоит бояться. А вот других – быть может. Де Витт картезианец, среди оранжистов преобладают кальвинисты, вокруг множество католиков и лютеран, а наши соотечественники – иудеи. И вы хотите восстановить их всех против себя, утверждая, что Бога нет совсем никакого, ни христианского, ни иудейского, ни исламского, ни даже Единого? Вы смелый до безрассудства человек.

– Я опубликую трактат анонимно.

– И будете уверены, что никто не догадается, кто автор?

Спиноза пожал плечами. Он был из тех, для кого истина, в его собственном понимании, была важней доводов инстинкта самосохранения и здравого смысла.

– А если, не сходя с места, я докажу, что Единый Бог есть?

– Не верю.

– Посмотрите сюда.

Банкир протянул ему бинокль с электронно-оптическим усилителем и сказал вознице притормозить.

Спиноза, считавший себя незаурядным специалистом по оптике, посмотрел в бинокль в сторону Схевенингена и оцепенел. Не только рыбацкие баркасы, вытащенные на берег, были видны в мельчайших деталях, он рассмотрел в море караку, которая и в солнечную погоду с такого расстояния виделась бы точкой. Прибор не только приближал наблюдаемые объекты, как хороший телескоп, он очищал изображение от дождевой ряби, все предметы выглядели гораздо ярче и контрастнее.

Придя в себя, Спиноза залез в повозку, вернул бинокль владельцу и упрямо возразил:

– От того, что вы дали мне прибор, устройство которого мне непонятно, я не признаю существование Бога.

– От вас никто не ждет никаких моральных жертв. Все мы живем в мире, подчиняясь силам и законам, которые сильнее нас. Камень падает вниз, сверкает молния, свирепствует ураган, лето сменяет весну. Можно назвать все Божьим промыслом, объяснить волей Аллаха, явлениями природы. Или, как вы утверждаете, движением субстанции. Для нас, сторонников Единого, все это от него, поэтому каждый, думая о любом из божеств, силах природы или великом непознанном нечто, обращается, в конце концов, к тому же Единому. Поэтому проявляем терпимость к сторонникам любых учений.

– Хороша терпимость, когда вы уничтожили папу и кардиналов. С такой же веротерпимостью инквизиция убивала евреев.

– Не надо путать. Папа, а затем парижский кардинал прокляли нас. И тот, и другой призывали к уничтожению пророка и сторонников Единого. Фанатики истребили многих из них, были покушения на «святого», но Единый его хранил. Людовик организовал против нас два крестовых похода. Не подставили вторую щеку, потому что вместе со щекой нам отбили бы и голову. Получается око за око, зуб за зуб. Кстати, Бенедикт, вы много кашляете и много курите, у вас все пальцы и зубы желтые.

– Конечно, – не ожидал такого поворота философ. – Табак – единственное известное мне надежное средство от грудной жабы.

– Какой поц сказал вам такую глупость? Присоединяйтесь к нам, эту болезнь мы вылечим быстро.

– Чем же вы лучше? Демонстрацией веротерпимости и странных приборов? Обещать горазды все. Гаагский пастор предлагал мне принять лютеранство и избавить меня от болезней постом и молитвой.

– Первое. Верьте или не верьте во все, что вам угодно, это ваше дело. Второе. Своим адептам Единый дает главное – информацию. В том числе – как вылечить кашель или изготовить такой прибор. Дальше человек решает сам, никто не отбирает свободу воли. Третье. Если вы таки да, принимаете мое предложение, я обеспечу ваше лечение и приглашу в Париж в Академию наук. Там получите новые знания и широкое поле деятельности. Не захотите, возвращайтесь и живите себе, пока табак и абразивная пыль от линз снова не разрушат ваши легкие.

Спиноза не сказал ни да, ни нет. Он вышел из повозки, кашляя и прижимая к себе драгоценную рукопись. Слишком дорого он завоевывал себе свободу от религиозных догм, чтобы продаться новой радикальной группе.

49
ЗЕМЛЯ-2. 07.01.1669. ВЕРСАЛЬ

Историческое заседание Государственного Совета Франции происходило в предместье Парижа в бывшем королевском дворце. Кроме советников пророка, в состав Совета вошли наиболее авторитетные и доверенные французы – Кольбер, Вобан, Савари, Лувуа, а также парижский папа церкви Единого Бога Жан Пернье и глава Французской Академии наук Христиан Гюйгенс. С присущей ему профессиональной элегантностью председательствовал «святой» Клинтон.

Хотя над Версалем развевалось двузвездное знамя, интерьеры еще хранили на себе королевскую символику. Мебель, гобелены, портьеры то там, то здесь показывали миру золотые на голубом королевские лилии прежнего хозяина.

Миссионерам дворец не нравился. Он был вычурно красив, но не комфортабелен. Расположен в пригороде. Залы интенсивно отапливались, но все равно было неуютно от бесчисленных сквозняков. Не хватало элементарных удобств и помещений для гигиены. Со временем предстояло переоборудовать под главную правительственную резиденцию какой-нибудь из дворцов в центре города, тот же Пале-Рояль или Лувр, а Версаль превратить в музей.

Но чего не отнять у королевского дворца, так это просторности помещений. В зале присутствовали все находившиеся в Париже иностранные дипломаты, главы провинций и сливки знати, и еще оставалось приличное место.

Благословив от имени Единого Бога всех присутствующих, от чего послов христианских стран передернуло, «святой» Клинтон даровал Франции и миру Конституцию Республики, кадровые назначения и благую весть о предстоящем вознесении на небеса.

Конституция чохом отменяла все прежние эдикты, ордонансы и прочие королевские волеизъявления, оставив в силе из всего предшествующего только распоряжения самого пророка. Конституция провозглашала страну республикой с единственным коллегиальным органом власти, исполнительным и законодательным в одном флаконе, который будет избирать президента. Иные формы демократии предполагалось ввести, когда наступит прекрасное светлое будущее. Состав Совета и кандидатуру первого президента пророк утвердил лично от имени Единого Бога, далее Совет сам будет инкорпорировать новых членов. Глав провинций – губернаторов – также назначает Совет, их выборность, естественно, тоже отнесена в далекое светлое завтра.

Перечисляя членов Совета, Клинтон опускал дворянскую частичку «де» перед фамилиями дворян – в республике это уже не актуально. Но, чтобы не дразнить высокородных лишний раз и использовать вбитые в народ на генетическом уровне инстинкты подчинения знати, виртуальной семье новоиспеченного главы государства задним числом оформили покупку титула. Когда рядовой Петренко строевым шагом вошел в зал, пророк торжественно провозгласил:

– Его высокопревосходительство первый Президент Французской Республики господин Шарль де Голль!

После того, как Госсовет единогласно (ну кто бы мог подумать?) утвердил министров, «святой» с непередаваемой грустью сообщил, что Единый призывает его к себе, и десятого января сего года все желающие могут узреть обряд вознесения в церкви деревни Мезон-сюр-Сен в пригороде Парижа, рядом с замком маркиза Рене де Лонгей.