Текст книги "Мир приключений 1987 г."

Автор книги: Анатолий Безуглов

Соавторы: Глеб Голубев,Александр Кулешов,Теодор Гладков,Юрий Кларов,Евгений Федоровский,Ярослав Голованов,Джулиан Кэри,Геннадий Прашкевич,Валерий Михайловский,Марк Азов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 51 страниц)

– А как у Лукина?

– Любо-дорого посмотреть. Кажется, Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки? Так и у Семена Вахрамеевича… Заходишь через проходную – сразу стенды, плакаты, на территории ни соринки… Это уже стиль. Во всем. Что дисциплина, что показатели. Работники довольны: зарплата хорошая, премии ежеквартально. Там у них гремит Герман Воронцов. Работает по методу бригадного подряда. Авторитет не только у нас в городе, но и в области. Попасть к Воронцову в бригаду – что в престижный институт! Нужны высшие баллы по всем статьям… Да вы, наверное, читали о нем в “Знамени Зорянска”?

– Как же, – кивнул я, – маяк…

Я даже вспомнил лицо Воронцова: его большой портрет, написанный художником, висел на аллее трудовой славы в городском парке…

По словам Фадеева, проверка в автохозяйстве номер три тоже не дала никаких материалов для следствия.

– Где заправляются автомашины? – спросил я.

– Те, что с бензиновыми двигателями, на автозаправочных станциях, дизельные – у себя… По этой линии также никаких зацепок.

– А знаете, Владимир Гордеевич, может быть, вам стоит копнуть с другой стороны? Помните, что рассказывал Орлов о взаимоотношениях автохозяйств с клиентами? Выясните, на каких объектах были заняты машины Ершова, а где Лукина.

– Кое-что мне известно.

– А должно быть известно все, – подчеркнул я. – Исчерпывающе! Насколько я знаю, клиенты заинтересованы в том, чтобы скрывать некоторые факты… За приписки по головке не гладят. Так что вы не ограничивайтесь объяснениями прорабов. Изучите проектно-сметную документацию. Сверьте заложенные в них объемы перевозок с фактически выполненными…

– Понимаю, – кивнул следователь. – Фиктивные тонно-километры – это излишек горючего… Да, пожалуй, вы правы. – Он улыбнулся: – Что ж, как говорил Маяковский, ради одного-единственного слова перекопаешь тонны словесной руды… Буду копать. Хотя бы ради единственного факта…

В таких небольших городах, как Зорянск, если случится где пожар, автоавария или другая беда, сразу становится известно всем. Неудивительно, что слух об аварии на шоссе неподалеку от Зорянска распространился мгновенно. Это происшествие не сходило с уст обитателей города, обрастая невероятными подробностями и домыслами.

Якобы грузовик столкнулся с рейсовым автобусом, и погибло много людей.

Я в эти дни выезжал на совещание в областную прокуратуру и, вернувшись, узнал об аварии из газеты “Знамя Зорянска”. О ней сообщалось в заметке под заголовком “Спасая человеческие жизни”.

На самом деле все выглядело так. Водитель самосвала ехал под уклон (я хорошо помнил это место на двадцать седьмом километре шоссе). Был гололед. То ли тормоза отказали, то ли машина стала неуправляемой на скользкой дороге, но тяжелый КрАЗ должен был врезаться в автобус с людьми, который появился у него на пути. Как рассказывают очевидцы происшествия, шофер резко отвернул руль, и машина свалилась в овраг.

Сообщалась и фамилия водителя – Николай Дорохин. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. Врачи до сих пор боролись за его жизнь.

Имя шофера показалось мне знакомым.

– С третьей автобазы, – сказал следователь Фадеев, зашедший ко мне на доклад. – Между прочим, из бригады Германа Воронцова…

И тут я вспомнил Дорохина, этого нескладного молчуна. Вспомнил и его жену Аню.

– Я знаю Дорохина.

– Откуда? – удивился Фадеев.

– Странная история… Сначала пришла ко мне жена. Кто-то избил ее мужа. Вызвал Николая… На вид – бирюк бирюком. А на поверку – герой.

– Да, внешность иной раз бывает обманчива, – заметил следователь.

Владимир Гордеевич был озабочен. Я спросил, чем.

– Не знаю, Захар Петрович, как разобраться в одном факте… Помните наш последний разговор? Ну, о клиентах автобазы? Так вот, проштудировал я проектно-сметную документацию строительства универсама. Это недалеко от вашего дома…

– Знаю, знаю, – нетерпеливо сказал я.

– Землю из котлована вывозили машины с третьей автобазы. По их путевым листам выходит, что грунта вывезено в два раза больше, чем предусмотрено плановыми заданиями.

– Что говорит прораб?

– Обвинил геологов. В их заключении по исследованию грунта сказано, что в этом месте суглинок. А стали рыть котлованы, оказалось – песок. И пришлось якобы вывозить грунта больше: осыпались края… Наглядно это можно изобразить так. – Следователь взял карандаш и нарисовал на бумаге форму котлована в разрезе. – При твердом грунте – стены отвесные. А если песок – получается как бы перевернутая трапеция. Вот за счет этих углов, – он заштриховал образовавшиеся на чертеже треугольники, – и вышли лишние кубометры.

– Вы беседовали с геологами?

– Возмущаются. За такую ошибку, говорят, можно здорово погореть… Настаивают, что в районе котлована суглинок. Показывали результаты проб… Я свел обе стороны вместе. Каждая стоит на своем… Дело, так сказать, чести…

– Чести ли? – усмехнулся я. – Как-то не верится, чтобы геологи ошиблись.

– Мне тоже, – признался Фадеев. – Нечисто тут… Вчера прораба перевели на другую стройку.

– Кто возил грунт из котлована?

Следователь вздохнул:

– Бригада Воронцова. Наш маяк!

– Вы беседовали с ним?

– Он со мной просто не захотел разговаривать. Так и заявил: мол, Герман Воронцов не какой-нибудь там жулик. Посягать на государственную копейку?! Да он выгонит из бригады любого, кто только посмеет подумать об этаком…

– А с другими шоферами из его бригады говорили?

– Как бригадир, так и они. Правда, менее безапелляционно. Но все в один голос твердят: нарушений и прочей липы не может быть, потому что они – передовики и марать свою честь и марку автобазы ни за что не посмеют… Вот и получается, Захар Петрович, строители говорят одно, геологи – другое. А Воронцов вообще ни о чем слышать не хочет.

– Надо было зайти к Лукину.

– Заходил. Высмеял меня. И еще пригрозил. Бросаю, мол, тень на лучшую бригаду в области…

– А вы и отступили? – покачал я головой. У Фадеева на скулах заходили желваки.

– Нет у меня бесспорных фактов, – произнес он и хитро добавил: – Еще нет.

– Ну хорошо, – примирительно сказал я. – Что вы намерены делать дальше?

– Пришел за помощью. Хочу вызвать геологов из области. На третейский суд… Но пока будет идти переписка…

– Я вас понял. Владимир Гордеевич. Ускорим! Через областную прокуратуру. Готовьте постановление о назначении экспертизы…

Редактора нашей городской газеты Назарова за глаза называли “Колобком”. Кто пустил это прозвище, трудно сказать, но Ким Афанасьевич и впрямь походил на колобок. Маленького росточка, кругленький, с короткими ножками, он был очень подвижный и не мог долго устоять на одном месте. Подкатится, задаст несколько вопросов или бросит одну – две фразы и тут же спешит дальше.

Вот так же своей быстрой семенящей походкой подошел он ко мне, когда мы случайно увиделись в горисполкоме.

– Ну как, нашли злоумышленников? – спросил он.

– Каких? – не понял я.

– Да тех, кто слил в Берестень солярку…

– Идет следствие, – неопределенно ответил я.

– А успехи есть? – продолжал любопытствовать Ким Афанасьевич. – Нас донимают телефонными звонками и письмами. Хотелось бы подкинуть читателю свеженькую информацию… Так сказать, гласность… Я пришлю к вам нашего корреспондента?

– Преждевременно, – ответил я.

– Понимаю, понимаю, – поспешно произнес Назаров. – Следственная тайна. Ну что же, подождем, подождем… А общественность бурлит, возмущается.

Назаров с сожалением вздохнул и покатился дальше.

На следующий день, развернув “Знамя Зорянска”, я увидел на четвертой полосе аншлаг, набранный большими буквами: “Еще раз о Берестене”. Под ним шла подборка писем читателей, которые продолжали клеймить загрязнителей, и пространное интервью со знатным бригадиром шоферов Германом Воронцовым, он обличал тех, кто поднял руку на чудо природы – Берестень-озеро.

“Однако же выкрутился, – подумал я про Назарова. – Нашел-таки выход”.

Когда я показал газету Фадееву, он усмехнулся:

– Не пожалел для родственничка места…

– Какого родственничка? – не понял я.

– Воронцов – зять редактора, – ответил Владимир Гордеевич.

Это было для меня новостью.

– Лишняя реклама никогда не помешает, – продолжал Фадеев, как мне показалось, неодобрительно.

– Передовик… По-моему, ничего предосудительного, – заметил я.

Хотя мне и не очень понравилось, что в предисловии к интервью заслуги и достоинства бригадира перечислялись слишком пышно. Ким Афанасьевич мог “преподнести” зятя несколько поскромнее.

– Можно было бы и без эпитетов, – сказал следователь, словно отгадав мои мысли. – Вот я и думаю: не специально ли?

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался я.

– Понимаете, Захар Петрович, мне кажется, что кое-кому не нравится мое внимание к особе Воронцова. И вообще в данное время…

Фадеев замолчал.

– У вас появились новые факты?

– Да, – кивнул следователь. – Правда, документы будут готовы через день – другой… Специалисты из области, которых я вызвал для проведения экспертизы, подтверждают, что почва котлована под универсам – суглинок. Именно суглинок, а не песок, как твердят строители… Наши геологи не ошиблись… Выходит, “превращать” твердую землю в сыпучую надо было для того, чтобы иметь липовые тонны и тонно-километры, то есть из ничего получать деньги… Алхимия да и только!

– Насчет суглинка точно?

– Точнее не бывает, – кивнул следователь. – Я говорил с экспертами. Анализы. Наука! Сидят, пишут заключение… Теперь сами понимаете: Воронцов – передовик, маяк, а чем занимается…

– Ну и ну, – покачал я головой.

– Но это еще не все. – Фадеев помолчал, подумал. – Ладно, Захар Петрович, пока делиться не буду. Может, ошибочка. Но есть одно соображение. Надо проверить. Хочу съездить сегодня с Орловым… Тут неподалеку от Зорянска…

Я не стал допытываться. Придет время, расскажет.

Утром следующего дня, придя на работу, я увидел у себя в приемной человек семь ребят с учителем Бабаевым во главе. Среди мальчишек и девчонок я сразу узнал тех самых дозорных Голубого патруля, которые первыми подняли тревогу, – Руслана, Роксану и Костю.

Все были крайне возбуждены. Лишь один Костя сидел на стуле тихий-тихий.

При моем появлении поднялся невообразимый шум. – Говорили все разом, и я, естественно, ничего не мог понять.

Приглашенные в кабинет ребята присмирели. Я попросил рассказать о случившемся спокойно и по порядку.

– Помните, Захар Петрович, – начал учитель, – я вам говорил, что наш патруль решил обследовать город и окрестности, нет ли еще где слива горючего?

– Как же, помню, – кивнул я.

– Так вот, – продолжал Бабаев, – они нашли еще одно такое пятно.

– У Желудева, где старая церквушка! – не выдержав, выпалила Роксана.

Я прикинул: от Берестянкина оврага, а вернее, от того места, где был обнаружен злосчастный слив горючего, было километров пять.

– Это второе пятно, – сказал Бабаев, – по рассказам дозорных, очень большое.

– Ага, большущее! – опять встрял кто-то.

На него зашикали.

– Ребята решили устроить засаду, – рассказывал дальше учитель, когда в кабинете стало тихо. – Вчера вечером они попытались задержать сливальщика – и вот результат…

Олег Орестович показал на Костю. Тот повернулся ко мне лицом, и я сразу обратил внимание на синяк.

– Ох и врезал он мне! – сказал мальчишка, не скрывая гордости от того, что был героем события.

Я еле сдержал улыбку, хотя ситуация была скорее драматическая.

Затем учитель передал слово Руслану. Ученик рассказывал с удовольствием. Как они обнаружили пятно горючего, как мерзли три часа в кустах, как “застукали” шофера в тот момент, когда он шлангом пустил из бака на землю струю топлива.

В это время дозорные и выскочили из своего укрытия.

– Мы показали удостоверения Голубого патруля и попросили шофера предъявить документы, – в полной тишине вел свой рассказ Руслан. – Шофер обругал нас. Нецензурно. Залез в машину и хотел ехать. Тогда мы встали перед машиной. Он вылез, оттолкнул Роксану и меня. Мы упали. Тогда Костя назвал его бандитом…

– А что? – воскликнул Костя. – Поднять руку на девочку!

Теперь я уже не сдержал улыбку. Улыбнулся и Олег Орестович.

– Продолжай, Руслан, – сказал учитель.

– Водитель ударил Костю и уехал. К сожалению, товарищ прокурор, задержать его мы не смогли, но номер машины, конечно, запомнили.

Эти слова мальчик произнес так, словно докладывал командиру где-нибудь на погранзаставе.

– Ну а теперь я задам несколько вопросов… Значит, вы обнаружили горючее на земле вчера днем. Почему не дали знать кому-нибудь из старших? Ну, хотя бы Олегу Орестовичу?

– Мы думали… Мы хотели… – начал было Руслан и умолк, растерянно оглядываясь на ребят, словно ища у них поддержки. – В общем…

– В общем, играли в сыщиков, – мягко, но в то же время с укором перебил его учитель. – Я, Захар Петрович, уже сделал им внушение. По-моему, они поняли. Это дело серьезное. Опасное дело. Для этого есть милиция. Хорошо, кончилось синяком… И еще. Я сам узнал обо всем только сегодня утром, в школе. И сразу к вам. Директор нас отпустил…

– Но почему же потом, после случившегося, вы не пошли к Олегу Орестовичу?

– Мы знали, что у Олега Орестовича болен ребенок, и не хотели беспокоить, – ответила Роксана.

– Да-да, – смущенно подтвердил Бабаев. – Сынишка… Бронхит…

– Что вы так заботитесь о своем учителе, хорошо. Но ведь могли обратиться к любому постовому милиционеру, прийти к нам.

Дозорные дружно признались в своей ошибке.

Однако они нам очень помогли. Теперь мы знали номер машины, да и водителя каждый из сидевших в засаде мог теперь опознать.

Я попросил учителя и учеников дать официальные показания следователю Фадееву. Вскоре после допроса дозорных Владимир Гордеевич зашел ко мне.

– Боевые ребята, правда? – спросил я.

– Слишком, – вздохнул следователь. – А если бы этого Костю не кулаком, а монтировкой?..

– Да, я уж им прочел тут нотацию.

Фадеев рассказал, что позвонил во все три городских автохозяйства. Машина оказалась с третьей автобазы.

– Водитель установлен? – спросил я.

– Пикуль, Роман Егорович. – Фадеев сделал паузу и добавил: – Из бригады Воронцова.

– Опять Воронцов! – вырвалось у меня.

– Он, родимый, – усмехнулся Владимир Гордеевич..

– Когда будете допрашивать?

– Хотел сразу ехать на автобазу, да вот странная история… Наш любезный Пикуль Роман Егорович взял сегодня отпуск без содержания. На неделю. Отбыл в другой город на похороны родственника. Якобы…

– Ну зачем вы так, – покачал я головой. – Может, он действительно уехал на похороны.

– То, что уехал, верно. А вот насчет похорон… – Следователь махнул рукой. – Оттягивают время. Видимо, Воронцов и его дружки надеются за эту неделю что-нибудь придумать.

– Не знаю, не знаю, Владимир Гордеевич… Во всяком случае, постарайтесь тщательно проверить показания ребят. А то, чего доброго, нафантазируют…

– Сейчас не зима, – улыбнулся Фадеев. – Следы протекторов на земле наверняка сохранились. – Он посмотрел на часы. – Вот-вот подъедет эксперт. Отправимся на место с ребятами и Бабаевым…

Фадеев оказался прав: никто из родственников Пикуля не умирал.

Через два дня сам Пикуль был обнаружен у приятеля в деревне Курихино, что неподалеку от Зорянска. Там шофер пьянствовал с дружком, схоронившись в баньке. Работники милиции подождали, пока он проспится, придет в себя, а потом доставили его на допрос к следователю приводом: Пикуль демонстративно не хотел принимать повестку.

Я попросил Фадеева зайти ко мне сразу же после допроса, но неожиданно Владимир Гордеевич позвонил мне из своего кабинета.

– Захар Петрович, вот тут допрашиваемый хочет высказать вам свою жалобу на меня…

– Хорошо, сейчас зайду, – ответил я и направился в комнату следователя.

Заросший щетиной, синий от долгой пьянки, шофер сидел напротив Фадеева с мрачным лицом, скрестив руки на груди. Я представился и спросил, какие у Пикуля претензии.

– Протестую, потому что меня затащили сюда незаконно, – начал он с гонором. – Имею право не являться. А на меня милицию напустили…

– На каком основании вы хотели уклониться от явки к следователю? – задал я вопрос.

– Горе у меня, товарищ прокурор.

– Какое? – спросил я.

– Только что с похорон, – хрипло произнес шофер, глядя куда-то в угол комнаты.

– Кого хоронили?

Пикуль молчал, видимо почувствовав ловушку.

– Ну, Роман Егорович, – поторопил его Фадеев.

– Двоюродного брата… В Ростове…

– Нехорошо хоронить живого человека, – покачал головой следователь. – Мы звонили в Ростов. Ваш двоюродный брат жив-здоров, чего и вам желает…

Водитель некоторое время не мог произнести ни слова. Ждали и мы. Наконец он признался:

– В общем, заправлял я вам мозги. Каюсь…

– Солгали? – уточнил Фадеев.

– Уж как есть, – развел руками Пикуль.

– Для чего? – спросил Фадеев.

Пикуль стал объяснять, что, мол, поссорился с женой, причем серьезно, и вот придумал повод смыться на неделю из дому. Так, мол, было тошно, что надо было душу отвести. Вот и закатился он к приятелю в Курихино.

– А другой причины не было? – спросил следователь.

– Говорю то, что было, – ответил Пикуль, изобразив на своем лице искренность и покаяние.

– Ладно, это объяснение оставим пока на вашей совести, – сказал Фадеев. – А теперь, Роман Егорович, расскажите, пожалуйста, что произошло с вами в минувший четверг возле деревни Желудево в седьмом часу вечера.

– В седьмом часу? Возле Желудева? – переспросил шофер. Он посмотрел в потолок, хмыкнул. – Да вроде бы ничего…

– Но вы были там в это время? – спросил Фадеев.

– Проезжал мимо.

– Не останавливались? Не сворачивали никуда?

– Может, и останавливался. Разве упомнишь… Я по той дороге несколько раз в день мотаюсь туда-обратно. Такая работа…

– Хорошо, я вам напомню, – сказал Фадеев. – Вы свернули в рощу за старой церквушкой… Было?

– Господи, действительно было, – вдруг открыто признался шофер. – Точно, возвращался с последнего рейса…

– Для чего свернули?

Пикуль засмущался. Владимир Гордеевич повторил вопрос.

– Нужду справить, – ответил наконец шофер. – Приспичило, понимаете ли…

– А горючее вы там не сливали? – спросил следователь. Пикуль взвился:

– Да что я, чокнутый? Мы в бригаде, понимаешь, боремся за экономию! Каждый грамм бережем!..

Фадеев молча протянул ему показания дозорных Голубого патруля. Пикуль, к нашему удивлению, спокойно прочел их и вернул следователю. То, что показали ребята, он в основном подтвердил. Кроме факта слива дизельного топлива. Тут Пикуль стоял, как говорится, насмерть: почудилось школьникам насчет горючего, и все! А то, что не сдержался и дал тумака одному пацану, – так вывел он его из себя. Намаялся за день за баранкой, спешил домой, а они пристали ни с того ни с сего…

Пикуль не без гордости заявил, что в тот день, в четверг, перевыполнил норму. Не посрамил свою передовую бригаду.

Насчет бригады и ее успехов он говорил минут пять. Это, видимо, был его козырь.

Фадеев выслушал шофера и, как бы между прочим, спросил:

– На каком объекте сейчас работаете?

– Только что кончили возить грунт из котлована для больницы на улице Космонавтов. Переводят на другой объект…

– А куда грунт возили? – так же ненавязчиво, будто невзначай, задал вопрос следователь.

Но именно этот вопрос почему-то насторожил Пикуля.

– А чего? – спросил он.

– Просто интересуюсь, – сказал Фадеев. – Так куда?

– Ну, в этот… Как его… Карьер, – ответил шофер, нервно потирая колени ладонями. – Под Матрешками…

– Карьер? – переспросил следователь и в упор посмотрел на Пикуля.

Шофер еще больше растерялся.

– Словом, овраг там… Такой глубокий… – пробормотал он.

– Карьер от оврага отличить не можете, – усмехнулся Фадеев.

– Овраг, карьер – один шут, – отмахнулся Пикуль. – Возле деревни Матрешки. Туда сорок километров и обратно столько же. Как в аптеке! – Он нервно засмеялся.

– И сколько ездок за день? – спросил следователь.

– Это смотря какая дорога, какая погода, – ответил Пикуль. – Да еще от строителей зависит. Иной раз ждешь погрузки, ждешь…

– И все-таки сколько?

– Две минимум, – сказал шофер. – Желательно три. А как же иначе – обязательство взяли! Бывает и четыре…

– А пять ездок? – не унимался Фадеев. – Делаете?

Они словно играли в какую-то мне непонятную игру. Я внимательно следил за ними, стараясь вникнуть в ее смысл.

Судя по тому, в каком напряжении находился Пикуль, было видно: следователь касался чего-то важного, опасного для Пикуля.

– Пять – это поднатужиться надо…

– А шесть? – серьезно продолжал Фадеев.

– Это уж вкалывать от зари до зари, – сказал шофер.

– Не случалось по шесть ездок? – настаивал Фадеев.

– Странный у нас разговор получается, – с натянутой улыбкой произнес Пикуль. – Если бы да кабы…

– Вовсе не странный, Роман Егорович… Для Воронцова шесть ездок, судя по документам, – раз плюнуть.

– Герман Степанович – ас!

– Шесть ездок – это четыреста восемьдесят километров, – быстро набросал на бумаге следователь. – Так?

– Ну? – невинно посмотрел на него шофер.

– С какой средней скоростью вы ездите?

– Это кто как, – ушел от прямого ответа Пикуль.

– Хорошо, – кивнул следователь, и его авторучка снова забегала по листку. – Берем пятьдесят километров в час… Значит, на шесть ездок должно уйти больше девяти часов! Это чистого времени. А погрузка? А разгрузка?.. Помните участок от шоссе до оврага возле Матрешек? Там восемь километров. Сплошные колдобины! На этом участке не то что пятьдесят, десять километров в час не сделаешь… Верно я говорю?

Пикуль пожал плечами.

– Так как же он делает по шесть ездок? – усмехнулся Владимир Гордеевич. – По двенадцать часов работает, что ли?

– А что, бывает! – ухватился за эту мысль шофер. – Если надо для плана и строители просят… А потом, у Воронцова все по минутам рассчитано. Образцовая организация труда!

– Может, проще земельку-то в карьер на Кобыльем лугу сбросить? – хитро посмотрел на Пикуля следователь.

– Какой Кобылий луг? – испуганно спросил шофер.

– Да тот, что рядом. От Зорянска одиннадцать километров. И подъезд хороший… Давайте начистоту, Роман Егорович, а?

– Куда нам положено, туда и возим, – хмуро сказал Пикуль. – И нечего выпытывать у меня то, чего нет.

Больше от шофера Владимир Гордеевич ничего добиться не смог. Он отпустил Пикуля, вручив ему повестку на завтра.

– Предположение, что грунт бригада Воронцова возит не в Матрешки, на это вы намекнули мне на прошлой неделе? – спросил я у следователя.

– Да, Захар Петрович. Но это, как я убедился в ходе допроса, уже не предположение… Пикуль недаром обмолвился, сказал, что возят в карьер возле Матрешек… Там овраг, понимаете! А карьер – на Кобыльем лугу!

– Это еще не доказательство.

– Конечно, – согласился Фадеев. – Но косвенно подтверждает, что я прав. Второе. Вы обратили внимание, что именно разговор, куда они вывозят грунт, больше всего испугал Пикуля? Ведь одно дело Матрешки, другое – Кобылий луг…

– Понимаю, конечно. Разница в расстоянии почти тридцать километров. В один конец. А в оба – шестьдесят!

– Вот именно! – воскликнул следователь. – Меня поразило, когда я узнал, что Воронцов в иные дни делает по семь ездок!

– Семь? – в свою очередь воскликнул я.

– Ну да! Это практически невозможно. Разве что на вертолете! Явная, нахальная липа…

– Но ведь любой мало-мальски разбирающийся человек это поймет. Я имею в виду бухгалтеров, что начисляли зарплату. Нетрудно подсчитать…

– Видимо, подсчитывали, но делали вид, что все как надо… А теперь давайте прикинем, что получилось в результате этой липы. Не буду говорить о плане, который перевыполняли на двести и больше процентов, о премиальных, о почете и прочем. Это особый разговор. Меня интересуют излишки горючего. Во-первых, они получаются в результате того, что завышался объем перевозок грунта по сравнению с действительным. Об этом мы уже знаем, так?

– Так, – кивнул я.

– Во-вторых, вместо того чтобы везти грунт в Матрешки, в овраг, бригада Воронцова возила его поблизости, в карьер на Кобыльем лугу. А это уже фиктивные километры. Причем очень большое количество километров! И под все эти километры выдавалось горючее и смазочные материалы. Следовательно…

– Постойте, – перебил я Фадеева, – как учитывается километраж?

– По спидометру.

– Но ведь спидометр объективно фиксирует, сколько проехала машина…

– Верно, – улыбнулся следователь. – Однако, как рассказал Орлову один водитель, когда они проверяли вторую автобазу, все в руках человека, а не бога. Спидометр – не исключение. – Фадеев усмехнулся. – Орлов объяснил мне эту механику. Нехитрые приспособления – и можно накрутить на шкале хоть десять тысяч километров. Он мне показал, как это делается. Словом, подделать километраж – не проблема. Видимо, была проблема, куда девать излишки горючего. Отсюда – загрязнение озера, пятно солярки возле Желудева…

– Понятно, – кивнул я. – Но в бригаде Воронцова, как вы рассказывали, две машины с бензиновыми двигателями.

– Да, – подтвердил Фадеев. – У него самого и у шофера Коростылева. Куда они девают бензин – это и выясняет сейчас Орлов. Скорее всего, продают налево, частнику…

– И все-таки, Владимир Гордеевич, неопровержимых доказательств у нас пока нет. Пикуль отрицает, что сливал горючее…

– А дозорные? – возразил следователь.

– Допустим, Пикуль будет стоять на своем: не сливал, и точка! Сливали, мол, другие. Ведь солярка у всех одинаковая… Да и насчет грунта надо все доказать.

– Докажу! – горячо заверил Фадеев. – Мы взяли образцы грунта из оврага у Матрешек, из карьера на Кобыльем лугу, а для сравнения – из котлована больницы на улице Космонавтов и универсама, где бригада Воронцова работала до этого.

– Ну что ж, подождем результатов.

– Да, еще одно косвенное доказательство, – вспомнил Владимир Гордеевич. – Если вы не забыли, дизтопливо в Берестянкин овраг сливали в период с ноября прошлого года по февраль нынешнего. Именно в это время бригада Воронцова вывозила грунт из котлована универсама, а потом – с улицы Космонавтов.

– Аргумент действительно серьезный, – сказал я. – Владимир Гордеевич, а как вы пришли к мысли, что грунт могли возить в карьер на Кобыльем лугу?

– Это заслуга Орлова.

– Интуиция?

– Да нет. Мы же сейчас только и заняты всякими там водоемами, речками, оврагами… И вдруг Анатолий Васильевич случайно узнает, что когда-то из карьера на Кобыльем лугу брали землю для кирпичного завода. Выработали нужную глину, остались огромные ямы. И вот совсем недавно было решено превратить этот карьер в озеро и развести в нем рыбу…

Я невольно улыбнулся и рассказал Фадееву историю разведения омуля в Берестене.

– Не знаю, каких рыб запустят в новое озеро, – заметил следователь, – но только нас насторожил такой факт: когда комиссия обследовала карьер, то удивилась: он был почти весь засыпан грунтом. Причем свежим грунтом. А в овраге у деревни Матрешки, куда предписывалось свозить этот грунт, обнаружилось всего несколько земляных холмиков… Вот мы и смекнули с Орловым…

– Что же теперь будут делать рыболовы? – поинтересовался я.

– Чтобы создать цепь рыбоводных озер, надо заново углублять карьер! – ответил следователь. – Вот еще дополнительный ущерб от деятельности Воронцова и его орлов! Средства потребуются немалые!..

Воронцов, вызванный повесткой, в прокуратуру не явился. Зато ко мне позвонил Семен Вахрамеевич Лукин. Директор третьей автобазы просил срочно его принять.

– Приезжайте, – сказал я.

Через пятнадцать минут Лукин был у меня. Обычно степенный, несуетливый, Семен Вахрамеевич на этот раз быстро прошел по кабинету, протянул мне свою крупную руку и, плюхнувшись на предложенный стул, начал с места в карьер:

– Что же это ты, Захар Петрович, со мной делаешь?

У Лукина была манера со всеми говорить на “ты”, но никто не обижался. У кого-нибудь это и выглядело бы высокомерно или пренебрежительно, но у Семена Вахрамеевича получалось так, словно он каждый раз общается со своим самым добрым приятелем.

– Дожил до таких лет, – продолжал директор, – когда уж голова седеет, да вот бог рано лишил волос, – невесело пошутил он, трогая гладкую, как бильярдный шар, голову, – ни разу не то что выговора, замечания не имел, а тут на позор выставляешь.

– Как это? – спросил я.

– Всякие нехорошие слухи пошли по городу.

– Не слышал, – ответил я. – Сами знаете, Семен Вахрамеевич, слухами не интересуюсь. Давайте ближе к делу.

– Давай, прокурор, – вздохнул директор. – Темнить мне с тобой нечего… Почему вас интересует Пикуль? Побил мальчишку… Поэтому?

– Не только.

– Вам и руководству автохозяйством наврал про похороны… Словом, Пикуля мы поставили на место. Как только выйдет из отпуска, будет слесарить. Так решили администрация и профком. Короче, осудили его поступок всем миром. Хочешь проверить – молнию сегодня вывесили. Позор хулигану! И вот тебе резолюция собрания наших работников…

Лукин положил на стол бумагу. Я прочел ее.

Пикуля ругали за недостойное поведение, выразившееся в хулиганских действиях (ударил школьника) и в обмане руководства автохозяйства, когда он просил отпуск без содержания.

– Из-за одной паршивой овцы поклеп на весь коллектив, – вздохнул Лукин и помолчал, ожидая, что я скажу.

– Дело, Семен Вахрамеевич, намного серьезнее, чем вы думаете.

– Полноте, Захар Петрович, – возразил Лукин. – Я-то уж своих знаю как облупленных. Если что и натворили, уж, во всяком случае, не такое, за что нужно в каталажку… Ты мне скажи толком, сами разберемся…

– Теперь уже придется разбираться нам.

Лукин посуровел, потяжелел, задумчиво теребил свой длинный ус.

– Да? – посмотрел он на меня исподлобья.

– Раз уж вы, Семен Вахрамеевич, так хорошо все и всех знаете, то наверняка вам известно, по какой причине вызывал следователь Пикуля.

– Что-то насчет дизтоплива?

– Ну, вот это другой разговор. А то прикинулись…

– И охота вам пустяками заниматься?

– Какая уж тут охота! Но вот такие, вроде Пикуля, вынуждают, – невесело пошутил я и серьезно добавил: – На вашем месте я бы помог следствию разобраться во всех этих, как вы говорите, “пустяках”. А вы даже не побеседовали обстоятельно с Фадеевым. Не приструнили Воронцова, который вообще отмахнулся от следователя, будто для него законы не писаны…

Лукин тяжело вздохнул.

– Зря, Захар Петрович, зря ты все это затеял, поверь мне. Воронцов – крепкий орешек. За него знаешь какие силы встанут! Теперь уже не меня вызывают в область на ответственные совещания, а его! И там он не в зале сидит, как все смертные, а в президиуме! Вот так! Признаюсь тебе честно: я только стул директорский занимаю, а верховодит у нас в автохозяйстве Герман Степанович!.. Пока, насколько я понял, можно все уладить без больших потерь… Выложи мне ваши претензии, а мы отреагируем. Чтобы другим повадно не было. Слово тебе даю: наведем порядок! Тогда со спокойной совестью уйду на пенсию.

– Если сделаем, как вы предлагаете, – сказал я намеренно жестко, – мне будет стыдно до конца жизни!

Лукин подумал, потеребил ус и опять хмуро произнес: