Текст книги "Мир приключений 1987 г."

Автор книги: Анатолий Безуглов

Соавторы: Глеб Голубев,Александр Кулешов,Теодор Гладков,Юрий Кларов,Евгений Федоровский,Ярослав Голованов,Джулиан Кэри,Геннадий Прашкевич,Валерий Михайловский,Марк Азов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)

ИЗ ПЕРУ ВОКРУГ СВЕТА

– Торопитесь, сеньоры, почта приготовила вам хороший подарок…

Сухощавый, подтянутый чиновник выдержал короткую паузу, дружески подмигнул стоявшему поблизости старику с бронзово-прокаленным зноем лицом и решительно нажал на рычаг. Из машины показался кусочек бумажной ленты со свежеотпечатанной маркой. Чиновник повторил движение. Вслед за первой маркой появилась вторая, третья…

Он аккуратно отделил их, помахал в воздухе – пусть получше просохнет краска, и, наслаждаясь произведенным эффектом, продолжал:

– Зачем отягощать лошадей тем, что поезд домчит вернее и дешевле? Нашей первой в Южной Америке железной дороге Лима – Кальяо исполняется двадцать лет. И почтовое ведомство решило снизить стоимость перевозки писем по ней вдвое. Готовьте по пять сентаво вместо десяти – и я отпечатаю для каждого вот такую прекрасную марку с изображением паровоза.

– На тебе десять, – протянул монету старик. – И дай две марки. Одну я наклею на письмо в Кальяо. А другую оставлю на память. Покажу внучатам, расскажу им, как двадцать лет назад начинал строить эту дорогу…

Марки бывают стандартные и специальные, памятные. Первые из них постоянно допечатываются, находятся в обращении десятилетиями. Например, созданная еще в 1872 году норвежская “цифра с почтовым рожком” исправно несет службу и по сие время. Специальные же выпуски выходят по определенным поводам – они посвящаются какому-нибудь событию, юбилею, теме. Первой среди них принято считать марку, выпущенную в год двадцатилетия железной дороги Лима – Кальяо.

…Чиновник продолжал начатое. Время от времени он заправлял в привезенную из Парижа машину новую бумажную ленту. Изготовитель первого выпуска специальных марок отдаленно напоминал кассира в нынешнем магазине, но, конечно, не подозревал об этом. Точно так же, как и о том, что со временем его труд станет предметом долгих споров и даже нападок.

Справедливости ради заметим, что споры эти возникли не скоро, а тогда, когда тронувшийся в путь в 1871 году марочный перуанский локомотив уже сделал свое дело. Был он маломощный, путешествовал исключительно в пределах страны (и то громко сказано – длина железной дороги была всего-то 14 километров). А повлиял на выпуск знаков почтовой оплаты во всем мире. Клиентам почты примелькались марки с портретами правителей, гербами и эмблемами. При наличии выбора они отдавали предпочтение другим, с более привлекательным и менее привычным изображением. Изготовители марок стали призадумываться над разнообразием сюжетов. А наибольшие возможности в этом направлении сулили как раз специальные выпуски.

К концу прошлого века у памятных марок наряду со сторонниками появились и противники. Самые ярые, по иронии судьбы, оказались как раз там, где была выпущена первая марка – в Англии. В 1895 году они даже объединились в общество по борьбе с памятными, или, как их еще называют, коммеморативными марками. Результат борьбы всем нам хорошо известен…

Сторонники же новых марок оказались людьми дотошными и решили выяснить – не было ли выпусков, приуроченных к какому-либо событию, до “перуанского паровоза”?

…14 апреля 1865 года. В Вашингтоне царит ликование: несколько дней назад кончилась гражданская война. Негры освобождены от рабства! Потомок первых поселенцев, лесоруб, плотогон и землемер, почтовый служащий, а затем адвокат и избранный уже на второй срок президент страны совершенно счастлив. Когда замолкают пушки, возвышают голос музы. И он, отложив на время государственные заботы, отправляется в вашингтонский театр, не помышляя о том, что вскоре сам окажется главным действующим лицом одной из трагедий в американской истории. Завербованный южанами актер Джон Уилкс Бутс готовится сыграть свою последнюю роль: заряжено оружие, продуманы подробности покушения. Он чувствует себя героем, карающим государственного преступника, но насчет реакции публики иллюзий не строит – у здания театра стоит приготовленный для бегства конь.

Пути президента и актера пересеклись. Бутс сыграл-таки свою роль, причем более гнусную, чем тогда казалось, – он открыл нескончаемую серию покушений на жизнь американских президентов. А в следующем году на свет появилась черная пятнадцатицентовая марка с портретом Авраама Линкольна Когда возникла мода на специальные выпуски, кое-кто поспешил объявить ее первой в мире траурной маркой – их тоже относят к памятным. Но выяснилось, что это не так: печать сообщила о том, что марка выйдет, еще тогда, когда президент был жив и здоров. Художник, выбирая черный цвет, и не подозревал о грядущей трагедии…

И все-таки приоритет в специальных выпусках, по-видимому, принадлежит США. Здесь в 1869 году вышли две марки с репродукциями живописных полотен Д.Вандерлина “Высадка Колумба” и Д.Трамбалла “Провозглашение независимости”. Серия была приурочена к национальному празднику – Дню независимости.

НЕОКОНЧЕННАЯ ГЛАВА

– Итак, вы отказываетесь назвать свое имя?

– Да, мосье. Лучше запишите имя машины. Это “Пежо”. Он припаркован на стоянке…

Дежурный полицейский аккуратно записал название улицы, где, по словам неизвестного собеседника, находился автомобиль.

– А что в автомобиле?

– То, что вы уже давно ищете!

Неизвестный явно заторопился – фразу оборвали короткие гудки.

Полицейский хмыкнул. Он и сам был не прочь первым бросить телефонную трубку еще в начале разговора. Разыскивать “Пежо” по анонимному сигналу на улицах вечернего Марселя только затем, чтобы убедиться, что его багажник пуст, а звонок лишь розыгрыш, – кому охота?

…Но служба порой преподносит и приятные сюрпризы: в автомобиле оказались знаменитые “Игроки в карты” и другие картины французского художника Сезанна, украденные из музея восемь месяцев назад.

Дежурный вновь и вновь рассказывал товарищам про вечерний звонок и каждый раз обязательно добавлял:

– Это марка помогла…

Потеряв надежду найти похищенное, полиция решила запечатлеть “Игроков в карты” на почтовой марке. Она разошлась тиражом более 4 миллионов экземпляров. Воры забеспокоились – сбыть картину внутри страны теперь и думать было нечего, а прятать известный каждому французу шедевр живописи становилось все опаснее…

Во французской, посвященной живописи, серии 1961 года есть и другие прекрасные марки: “Голубой акт” Матисса, “Почтовый голубь” Жоржа Брака… “Игроки” заняли в альбомах филателистов место подле них. А связанный с этой маркой удивительный случай стал постепенно забываться.

Впрочем, так ли уж он удивителен?

Современные почтовые марки – это весь мир в картинках, с его прошлым, настоящим и будущим. В них звучат эхо минувшей войны и победные фанфары Московской Олимпиады, замерли экзотические рыбы тропиков, распростерся пейзаж неведомой планеты… Раскрываешь филателистический альбом и сразу видишь, чем “болеет” его хозяин – биологией, хоккеем или театром. А о живописи и говорить не приходится – сотни, тысячи миниатюрных репродукций картин разлетаются по белу свету, поселяясь в коллекциях – художественных галереях.

И все-таки начало многообразию сегодняшних сюжетов положили скромные старинные стандартные выпуски. Уже самая первая марка некоторым образом связана с темой изобразительного искусства: прототипом для нее послужила выполненная гравером У.Уайоном медаль. Правда, произошло это довольно неожиданно.

Как ни странно, портрет юной королевы Виктории был выбран по соображениям отнюдь не патриотического и не эстетического характера. Английское правительство, убедившись в недюжинных способностях соотечественников обманывать почту, не без оснований опасалось подделок. Как им воспрепятствовать? Самое изящное и, по тогдашним представлениям, надежное решение предложил один из участников конкурса на создание марки – Бенджамин Чевертон. Он считал, что стоит напечатать на новинке портрет, и фальшивки обречены на провал. “Когда глаз человека привыкнет к восприятию определенного лица, любое отклонение от нормы будет сразу же заметно, – утверждал Чевертон. – В этом случае бросится в глаза изменившееся общее впечатление от портрета, а не различие в шрифте, буквах или орнаменте. Может быть, трудно будет сказать, в чем именно различие между двумя портретами, но оно немедленно будет замечено” [32]32
  Уильямс Л. и М. Почтовая марка, се история и признание. М, “Связь”, 1964.


[Закрыть]. В выборе “определенного лица” ни сам Чевертон, ни члены жюри не сомневались. Конечно же, это должно быть первое лицо империи, чьи черты знакомы публике по многочисленным портретам, медалям, монетам. Так изображение королевы с выбитой в 1837 году медали перекочевало на эскиз, признанный лучшим среди сотен других, представленных на конкурс. Затем эскиз превратился в портрет и, наконец, в гравюру-марку.

“Черный пенни” Виктории понравился. Она хотела бы выглядеть так всю жизнь – юной, немного грустной и вместе с тем как бы проницательно вглядывающейся в скрытое за витой рамкой миниатюры великое будущее.

Для английской почты желание королевы было законом. Виктория прожила долго и до последних дней оставалась на марках, вопреки неумолимому времени, восемнадцатилетней. Возможно, взирая на них, старая женщина вспоминала порою свою молодость.

Королева умерла в 1901 году, когда царственная монополия на знаках почтовой оплаты других стран была уже разрушена

Процесс этот был длительным. Сперва появились выпуски с рисунками гербов, эмблем, крупных, бросающихся в глаза цифр, красноречиво свидетельствовавших о стоимости пересылки письма. А в 1851 году на марках Канады “поселился” бобер. И вспыхнула безобиднейшая в мире охота, положившая начало нынешнему многотысячному “филателистическому зоопарку” Любопытно, что млекопитающие занимают здесь пятое место – вслед за птицами, рыбами, пресмыкающимися и насекомыми.

На марках живут и здравствуют гигантский голубь, окончательно истребленный в 1684 году, тасманийский волк, на следы которого последний раз удалось наткнуться в 1948 году Охота с пинцетом и лупой не дает мехов и мяса, зато прививает нечто гораздо более ценное – уважение и любовь к природе…

1862 год ознаменован первым пейзажем на почтовой марке – видом никарагуанских гор. Но если бы художник мог предположить, какими несчастьями обернется этот жанр для его родной страны спустя сорок лет, он, возможно, поостерегся бы стать первооткрывателем. Тогда в конгрессе США решался вопрос: где строить канал, соединяющий Атлантический и Тихий океаны? Одни считали, что он должен пройти сквозь Панамский перешеек, другие – через озера на территории Никарагуа. Никарагуанский вариант имел больше шансов на успех. И – сулил полный крах французскому акционерному обществу, которое однажды уже взялось прорыть канал через перешеек, но, проворовавшись, прекратило работы. Находчивый инженер-француз вспомнил, что два года назад в Никарагуа вышли марки с изображением вулкана Момотомбо с дымящейся шапкой над вершиной. Он разослал их американским конгрессменам. Противники никарагуанского варианта, разумеется, тут же подняли шум – разве можно рисковать и вести канал по стране с огнедышащими горами? Голосование принесло им полную победу. И Панамский канал был построен там, где мы сейчас его видим на карте, не без помощи обыкновенной марки, сыгравшей, увы, печальную роль в судьбе своей родины…

Каких только тем не касается почтовая графика! Их подсказывает художникам сама жизнь. А она, как известно, не стоит на месте. Вслед за первым в мире советским спутником вышла на орбиту и марка, проложившая дорогу сразу завоевавшей популярность космической теме… Искушенные мастера и поклонники изобразительного искусства заново открыли для себя волшебство детского рисунка – и появились марки, запечатлевшие мир глазами детей. Сначала в Чехословакии в 1958 году, а затем и в других странах.

Что за новые звезды вспыхнут на филателистическом небосклоне завтра, послезавтра? Гадать не приходится как говорится, время покажет. Значит, у этой главы есть продолжение, искать которое надо не на следующей странице, а на почтамтах и в киосках “Союзпечати”, среди новинок, пополняющих альбомы коллекционеров.

“ФИЛЕО” – ЗНАЧИТ “ЛЮБЛЮ”

Фараон-филателист. Не слыхали про такого? Я тоже. Но заметка под этим названием была опубликована во втором номере журнала “Советский коллекционер” за 1931 год. Приведу ее с сокращениями, оставляя факты на совести автора, так как найти подтверждение сказанному в ней мне не удалось. Итак.

“Если верить английскому египтологу Темпельтгаму, начало собирания почтовых марок надо отнести за три тысячелетия до нашей эры и дополнить список всемирно известных филателистов фараоном Цозером Аменоптисом. Он царствовал около 2575 г. до н. э. Тогда в Египте была организована и почта в виде скороходов и верховых, обслуживающих разные военные дороги до самой Ливии, а также в Аравии и Абиссинии.

По повелению фараона египетские “почтмейстеры” обязаны были накладывать на корреспонденцию особые штемпеля с обозначением городов отправления.

Темпельтгамом в том самом зале, где покоится мумия фараона, т. е. среди самых ценных сокровищ царя, найдено полное собрание египетских почтовых знаков того времени в количестве 186. Каждый штемпель наложен на особое письмо, главным образом, синей, а иногда красной краской, и каждый папирус заключен в медный цилиндр с герметической крышкой. В 1919 году эта “филателистическая коллекция” была перевезена в Британский музей. Все штемпеля изумительно сохранились, несмотря на пятитысячелетний возраст”.

Так вот, оказывается, как давно мог возникнуть самый популярный сейчас вид коллекционирования! А может, он появился в древней Ассирии?

Царь, вельможи, их родственники обменивались между собой тяжеловесными посланиями на покрытых клинописью глиняных табличках. Для защиты от любопытного глаза их заключали в оболочки, сделанные также из глины, и обжигали на огне. Но ведь в пути конверты могли подменить! И для пущей безопасности некоторые из них запечатывали личными, с именами владельцев, печатями: по сырой еще глине прокатывали надетый на палочку цилиндр из оникса или яшмы, с соответствующей надписью, мифологическим изображением. Почему бы не предположить, что кто-то попробовал собирать глиняные черепки оболочек с оттисками печатей, хотя бы для того, чтобы похвастать перед друзьями своими связями с людьми значительными, могущественными? Такой собиратель тоже оказался бы теперь зачисленным в ряды филателистов…

У любой вещи, явления есть родословное дерево, и отыскать на нем корень поглубже всегда приятно. Правда, потом иногда выясняется, что корень ложный или совсем от другого дерева Что же касается филателии, то можно решительно утверждать, возникла она после начала выпуска почтовых марок и до того, как появился сам этот термин. Его образовал из двух греческих слов “филео” (люблю) и “ателейя” (освобождение от платы) французский коллекционер. Жорж Эрпен и предложил вниманию публики в напечатанной в 1864 году журнальной статье.

Статья называлась “Крестины”. Чем же они были вызваны? Ведь веками существуют, например, коллекционеры картин и в особом названии не нуждаются.

Однако причины, оказывается, были, и достаточно веские. Прежние названия – темброфилия и тембрология (любовь к маркам, наука о них) – не привились, зато прилипли иронические – тембромания, маркомания, – придуманные людьми, видевшими в коллекционировании марок пустую детскую или же старческую забаву. Между тем этот вид увлечения уже завоевал и популярность и авторитет С обидной кличкой пора было кончать, и она постепенно уступила место новому термину.

Сейчас, когда обиды далеко позади, можно признать, что ехидное прозвище было поначалу не безосновательным. Новые знаки почтовой оплаты, неожиданно ставшие фаворитами публики, пробудили в определенной ее части страсть к собирательству. Такие люди стремились скопить марок побольше, каких именно – неважно, но предпочтительно гашеных – использованные, они уже ничего не стоили. Вопрос о том, как распорядиться желанной добычей, затруднений не вызывал. Она казалась особенно эффектной как украшение. Чего – неважно: интерьера, предметов домашнего обихода. Лишь бы привлекательные “маленькие картинки” были на виду, бросались в глаза. “Ищу почтовые марки” – так было озаглавлено объявление, помещенное в одном из номеров “Таймс” осенью 1841 года. В нем говорилось: “Молодой человек, который желал бы оклеить свою спальню гашеными почтовыми марками, уже собрал с помощью своих любезных друзей более 16 000 штук; однако, ввиду того, что этого количества недостаточно, он просит сочувствующих лиц присылать марки и тем самым способствовать осуществлению его идеи”.

Трудно сказать, удалось ли молодому человеку выполнить затеянное. Но последователи у него нашлись. Десять лет спустя торговец Т.Смит из города Бирмингем сообщил в другой лондонской газете, что стены его книжного магазина декорированы 800 000 почтовых марок различных рисунков и признаны самыми современными стенами в Англии. Знаками почтовой оплаты оклеивали сундуки и абажуры, шкафы и экраны для каминов. Марки глядели на гостей с настенных декоративных тарелок. Встряхнув сигару над пепельницей, вы неожиданно замечали, что пепел падал на помещенную под стеклянным дном марку. Женщины остались верны себе и разили сердца мужчин сюрпризами иного рода: марки перекочевали на шляпки и платья.

Сохранись марочные обои в спальне “молодого человека”, они сейчас стоили бы куда дороже всего дома, замечает автор одной из книг по истории почты и филателии. Он прав. Но старинные и редкие марки сберегли для нас все же не декораторы-любители, а коллекционеры, чья страстность сочетается со склонностью к систематизации и исследовательской жилкой.

Поначалу марколюбы (так и теперь называют филателистов в Болгарии) пополняли свои собрания, только обмениваясь, как бы подчеркивая тем самым спортивный дух увлечения. Продавать марки для коллекций начал в 1852 году бельгиец Жан Батист Моэнс – он был и увлеченным коллекционером, и не забывавшим о собственной выгоде книготорговцем.

…В 1956 году в Лондоне открылась филателистическая выставка, приуроченная к столетнему юбилею фирмы Стенли Гиббонса. У дверей посетителей встречали два, изваянных скульптором, по-старинному одетых, моряка с мешком: они вытряхивали оттуда множество каких-то маленьких треугольничков.

Фирма Гиббонса – солидное капиталистическое предприятие, одно из крупнейших в мире филателии. Ее основатель, Эдуард Стенли Гиббоне, помогал своему отцу торговать в аптеке. Прямо в ней он начал продавать марки – просто так, для души. Однажды сюда заглянули два моряка. Купить лекарство им было не на что, разве молодой хозяин согласится взять вместо денег вот эти “треугольники мыса”…

Молодой аптекарь с интересом рассматривал марки мыса Доброй Надежды. Их необычная для того времени треугольная форма предвещала спрос, а оптимистичное название британской колонии как бы вселяло веру в успех. И Стенли решился принять вместо денег заморские маленькие картинки. У моряков их оказалось много. Тогда он купил все – за пять фунтов. Сделка принесла тысячу процентов прибыли. И это определило дальнейшую судьбу Гиббонса – после смерти отца он перебрался из Плимута в Лондон и имел дело с лекарствами, лишь когда того требовало его здоровье.

Трудно сказать, что в этом семейном предании от действительности, что от рекламы. Но характерна одна деталь: у Гиббонса, так же как и у Моэнса, увлечение очень скоро стало бизнесом. Такова была участь многих, не устоявших против бацилл филателии предпринимателей.

ВАНДАЛ ПРОТИВ КОЛЛЕКЦИОНЕРОВ

Итак, одни увлекались марками бескорыстно, другие – наоборот. Но и те и другие поначалу умели обращаться с предметом увлечения одинаково плохо.

До второй половины шестидесятых годов прошлого века сохранностью марок часто пренебрегали. Использованные знаки почтовой оплаты отрывали от конвертов как попало – образующиеся при этом тонкие места в расчет не принимались, так же, как и потеря зубцов; поля потом обрезали вплотную к изображению, чтобы “зазубрины” не портили вида. В некоторых лавках “маленькие картинки” выставляли на продажу нанизанными на нитку, проволоку, спицу или острые штифты – для наглядности. Один из бродвейских торговцев сбывал коллекционные монеты, красовавшиеся на развешанных на парковой ограде досках. Затем он расширил ассортимент за счет марок, которые приколотил рядом самыми обыкновенными гвоздями. И все равно покупатели находились!

Альбомы для коллекций выпускались уже с 1862 года. Но способы крепления марок в них были не менее варварскими, чем бродвейские гвозди. Марки приклеивали к листам наглухо. Иногда желанный экспонат покрывали слоем декстрина и сверху – для пущей прочности. Разумеется, о том, чтобы извлечь замурованную марку, не могло быть и речи: переместить ее на другое место оказывалось невероятно сложным Делом.

И тогда были изобретены наклейки. Привились они не сразу. В 1869 году один из английских филателистических журналов опубликовал инструкцию по пользованию ими, а другой вышел в свет с необычным приложением: к странице каждого экземпляра с помощью наклейки была прикреплена настоящая марка. И тем не менее, например, российский император Александр III предпочитал связывать знаки почтовой оплаты пачками и держать в коробочках, помещавшихся в ящиках письменного стола. Не потому ли, что наклейки начали широко распространяться лишь гораздо позже – в восьмидесятых годах?

Но до этого пока далеко. А рассказанного вполне достаточно, чтобы убедиться: собирательство уступило место осмысленному, совершенствующемуся процессу. Именно в шестидесятые годы филателисты получили признание в пестром мире коллекционеров. У них появились свои общества, пресса и справочная литература. Не хватало, пожалуй, только выставок. Первая была организована в Дрездене врачом-гомеопатом Альфредом Мошкау в 1870 году. Здесь демонстрировалась единственная (его же) коллекция, насчитывавшая 6000 марок. Цифра по тем временам весьма внушительная. Но можно считать, что еще раньше, в начале десятилетия, которому тут заслуженно отведено столько места, уже существовала своеобразная выставка фальшивых марок. Она возникла по прихоти Д.Палмера, одного из первых лондонских торговцев маленькими картинками. Его вулканическому характеру в сочетании с живописными усами и бородой мог бы позавидовать опереточный злодей. На самом же деле он был человеком честным и объявил энергичную войну мошенникам, пытавшимся подделывать марки. Каждый попавшийся ему на глаза фальшивый экземпляр незамедлительно приклеивался на стены конторы – посетителям на обозрение и поучение. Говорят, что Палмер был слишком придирчив, самоуверен, поэтому в калейдоскопе пригвожденных к “позорному столбу” фальшивок встречались и подлинные марки. Но как бы то ни было, познакомиться с необычной выставкой приходили многие – и ради любопытства, и чтобы впредь меньше попадаться на удочку мошенникам…

Только, пожалуйста, не думайте, что путь филателии в чрезвычайно важные для ее становления шестидесятые годы был усыпан одними победами и открытиями. Случались и неудачи, находились и враги, да какие! Один из них в 1864 году (том самом, в котором Жорж Эрпен предложил слово “филателия”) опубликовал следующую, достойную внимания мысль: “Пока мы с уверенностью не будем знать необходимость и истинную цель, с которой ищут и собирают гашеные почтовые марки, до тех пор будет основание считать, что это делается с противозаконной целью”. Несколько ранее тот же человек публично призывал, опять ввиду логической необъяснимости увлечения, просто-напросто уничтожать гашеные марки – ненужные вещи.

Пора открыть читателю, кто же был этот гений неведения и демон уничтожения. Оба выступления принадлежали Вандалу – да-да, такова была фамилия генерального директора французской почты.