Текст книги "Мир приключений 1987 г."

Автор книги: Анатолий Безуглов

Соавторы: Глеб Голубев,Александр Кулешов,Теодор Гладков,Юрий Кларов,Евгений Федоровский,Ярослав Голованов,Джулиан Кэри,Геннадий Прашкевич,Валерий Михайловский,Марк Азов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 51 страниц)

– Ну? Нефть, да? – с ходу выпалил он, едва переводя дыхание.

– По-моему, бензин, – сказал Бабаев. – Но может быть, и керосин, как сказал Захар Петрович… Интересно, много его попало в озеро?

– И у того берега есть! – воскликнул Костя, показывая на противоположную сторону Берестеня.

– Там, и там, и там… – Руслан обвел рукой все озеро.

– А может, все-таки нефть? – спросил я у Бабаева, проверяя одно из своих предположений. – Чем черт не шутит, вдруг под нами месторождение…

– Нет, – категорически сказал Олег Орестович. – Я знаю, что такое нефть. Видел в Северном море аварию танкера. Совершенно другая картина. Да и запах… А насчет месторождения – увы, Захар Петрович… Тут в прошлом году недалеко работала геологическая экспедиция…

– Мы были у них на экскурсии, – подтвердила Роксана.

– Каолин нашли, – продолжал учитель. – Сырье для производства фарфора… А вот насчет черного золота… – Он развел руками. – А это, – показал Бабаев на радужные разводья, – следы чьего-то головотяпства. Прямо скажем, вредительство! Варварство! Вы не представляете, какой урон нанесем озеру! Теперь не выловите не только ни одного окуня, ни одной плотвички – головастика не увидите… А утки? Сколько было положено труда, чтобы летом у нас селились чирки, гоголи, чтобы давали тут потомство. Все насмарку…

Он махнул рукой и замолчал.

Мы прошли дальше по берегу. Везде было одно и то же – разноцветные маслянистые круги покрывали воду.

Солнце коснулось края земли. Неожиданно быстро похолодало. Надо было возвращаться в город: ребята продрогли да и стемнело.

Мы усадили дозорных в машину, а сами с Бабаевым отправились домой пешком, и он, и я жили в микрорайоне, неподалеку от строящегося универсама. Ходу – минут сорок. Хотелось обсудить увиденное.

Как бензин или керосин мог попасть в Берестень? Промышленных стоков в озеро нет. База нефтепродуктов находится на противоположном конце Зорянска, а судя по тому, что загрязнение распространилось уже по всему зеркалу, нефтепродуктов в воду попало немало…

– Не везет Берестеню, – со вздохом сказал Бабаев. – Мне рассказывали, что лет двадцать назад в нем хотели разводить омуля…

– Омуля? – удивился я. – Не слышал.

В Зорянске я жил всего десять лет.

– Да, омуля, – кивнул Олег Орестович. – Вода чистая, условия подходящие. Вот его и облюбовали ихтиологи. Хотели провести эксперимент. Если бы дело выгорело, то поставили бы все на промышленную основу. Начинание сулило большие доходы. Но сначала надо было, как тогда говорили, освободить будущее омулевое поле от сорной рыбы. То есть свести на нет малоценных окуней, плотву, красноперку…

– Господи, – вырвалось у меня. – Сорная! Да я, возвращаясь с рыбалки, радуюсь, если на кукане у меня болтается десяток окуньков. А уха из них!..

– Не рыбак, – улыбнулся Бабаев.

– Извините, Олег Орестович, что перебил. Продолжайте…

– Так вот, обработали Берестень полихлорпиненом, от которого все рыбешки скончались. Весной заселили озеро мальками байкальского омуля и стали ждать. Ждали, ждали, а омуля нет как нет…

– Почему? – поинтересовался я.

– Щука съела. Расплодилась страсть, и все стадо мальков без остатка сожрала…

– А как же этот самый?.. Ну, полихлор…

– Полихлорпинен? Не подействовал, видимо, на зубастую хищницу. Опять травили полихлорпиненом да еще для полной победы – карбофосом. Элементарное, между прочим, средства от тараканов… Результаты превзошли все ожидания. Не только рыбы – жучка у воды, бабочки над водой не водилось. Радовались: теперь-то у омуля врагов не будет… Через некоторое время произвели новый “засев” мальков с далекого Байкала. Проходит год, другой, третий… Ихтиологи разводят руками: омуля нет, зато окунь идет косяками…

– Как это?

– Вот так! Стали искать причину. Ученые головы ломали, а ларчик открывался просто! Жил неподалеку в деревеньке Желудево старичок. Всю жизнь ловил в Берестене окуней. А тут пришел с удочкой, а окуньков-то нет. Тогда старик наловил окуневой молоди в нашей Зоре и выпустил в Берестень. Живите, мол, и размножайтесь… Окуни подросли, расплодились, и начисто истребили омуля…

Учитель засмеялся.

– А дальше? – спросил я.

– Свернули эксперимент. Оставили Берестень в покое… А теперь вот кто-то другой “эксперимент” ставит… Знаете, Захар Петрович, чувствуют у нас себя эти “экспериментаторы” безнаказанными.

– Почему же? – возразил я. – В кодексе есть специальная статья, предусматривающая наказание за загрязнение окружающей среды, в частности водоемов. Ну а если такие действия нанесли значительный урон природе, например, привели к массовой гибели рыбы, – тем более!

– А как измерить в таком деле масштаб урона? – спросил Олег Орестович. – Что на первый взгляд кажется пустяком, завтра может обернуться непоправимой бедой!.. Удобрения… Обыкновенные удобрения, смываемые с полей в речку, постепенно убивают в ней все живое! Между прочим, Петр Первый повелевал пороть батогами солдат, которые сбрасывали мусор в Неву. А офицеров, допускавших это, на первый раз штрафовали, а если повторялось безобразие, разжаловали в солдаты. Он же, Петр Великий, категорически запретил ездить на лошадях по льду петербургских каналов, чтобы конский навоз после таяния льда не попадал в воду!

– Ну что же, в уме и в решительности Петру отказать нельзя, – сказал я.

– Зачастую именно разгильдяйство бывает виной тому, что называют загрязнением окружающей среды. А вернее, недоумие. Мол, природа все стерпит… Нет, не стерпит, – грустно покачал головой Бабаев.

Мы уже подходили к его дому.

– Олег Орестович, – сказал я на прощание, – вероятно, понадобится ваша помощь в этом деле.

– Конечно! – воскликнул Бабаев. – Помощников у вас будет предостаточно. Общество охраны природы, рыболовы, ученики нашей школы. Да и не только, думаю, нашей… Надо создать штаб по спасению Берестеня. Подключим радио, редакцию “Знамя Зорянска”… Помните операцию “Лебеди”?

– Еще бы! – ответил я.

Это было прошлой зимой. В начале января город облетела весть, что на Берестень опустилась лебединая стая. Почему она появилась в наших краях, да еще в такое время года, так и осталось загадкой для местных знатоков природы. Но тысячи зорянчан бросились к озеру, чтобы полюбоваться белоснежными грациозными птицами, плескавшимися в незамерзаемой полынье.

В нашей газете почти каждый день печатались заметки о необычных пернатых гостях.

Лебединую стаю – а она насчитывала восемьдесят одну птицу – взяли под свою опеку дозорные Голубого патруля, активисты Общества охраны природы, работники местного охотничьего хозяйства. Основания для тревоги были: в конце января ударили сильные морозы, полынья затягивалась льдом да и пищи стае не хватало.

Ежедневно на Берестене дежурило несколько человек. Они подкармливали лебедей.

Птицы прожили у нас всю зиму. А когда весна властно вступила в свои права, белоснежная стая взмыла в небо. Сделала прощальный круг над озером, словно благодаря собравшихся на берегу людей, и исчезла в синеве.

В дальнюю дорогу отправилась вся стая – ни один лебедь не погиб!..

– Вот увидите, Захар Петрович, – горячо произнес учитель, – и теперь нас весь город поддержит!

Придя домой, я тут же связался с начальником местной службы гидрометеорологии и контроля природной среды Чигриным. Он сказал, что незамедлительно пошлет на озеро людей, чтобы взять пробы воды.

На следующий день с утра Чигрин сам приехал в прокуратуру.

– В Берестене солярка, – сказал он, кладя на мой стол результаты анализов воды.

– Когда вы последний раз проверяли состояние воды в Берестене?

Наш “бог природы”, как мы называли метеоролога, вздохнул:

– В ноябре прошлого года. Перед тем, как озеро замерзло. Водичка была чистая. Хоть пей! В этом году проб еще не брали. Лишь вчера, по вашей просьбе… Откуда все-таки солярка?

– Вот и мы ломаем голову… А не мог занести солярку какой-нибудь ручей впадающий в озеро?

– Исключено, – ответил Чигрин. – Берестень питается подземными ключами. В него не впадает ни один ручеек… Я поеду на озеро. Надо разобраться на месте…

“Бог природы” позвонил в середине дня и попросил меня приехать к Берестеню.

– Я буду ждать вас на шоссе.

Мы добрались со Славой до озера, миновали то место, с которого пошли вчера осматривать Берестень. Чигрин ждал нас возле фургончика с надписью “Лабораторная”. Вид у него был озабоченный.

– Пойдемте, Захар Петрович, – сказал он, когда я выбрался из машины. – Тут рядом.

Мы свернули с асфальтовой ленты. И хотя шагали по прошлогодней траве, скоро на моих туфлях набралось изрядно глины.

Метрах в ста пятидесяти от дороги Чигрин остановился. Перед нами лежал овраг. Все тот же, Берестянкин. Но здесь он был совсем неглубокий – пологая ложбина.

Чигрин показал на землю. Она была бурая.

– Вся пропитана соляркой, – зло сплюнул метеоролог. – Овраг тянется до самого озера. Идет под уклон к Берестеню… Теперь вам ясно?

Я кивнул.

– Тут вылили много горючего. И не вчера… Теперь начал таять снег, с талой водой солярка потекла в озеро. И будет течь, пока грунт не оттает совсем. Да и потом озеро будет отравляться соляркой. От дождей…

– Что же делать? – вырвалось у меня.

– Преградить путь к стоку, – Чигрин осмотрелся. – А вот как – придется посоветоваться с мелиораторами.

Мы двинулись назад.

Меня мучил вопрос: кто мог сливать солярку в овраг? И главное, зачем? Буквально месяц назад в горкоме партии состоялось совещание. Экономить, экономить и еще раз экономить! Горючее, электроэнергию! На каждом предприятии, в каждом учреждении…

Приняли решение, обязались, взяли под строгий контроль… А тут – тонны, десятки тонн солярки! В землю…

Перед тем как расстаться с Чигриным, я посоветовал ему позвонить Бабаеву.

– Непременно, – сказал Чигрин. – Надо принимать срочные меры. Без общественников не обойтись…

Судьба Берестеня взволновала весь город. На призыв штаба, который возглавил Чигрин, откликнулись добровольцы. В Берестянкин овраг прибыли сотни людей с лопатами и носилками. Работами по отводу загрязненной воды руководили специалисты.

Перед прокуратурой встала задача – найти виновников беды. Налицо было нанесение серьезного ущерба окружающей среде. Кроме того, загублено, очевидно, немало ценного дефицитного топлива…

Было возбуждено уголовное дело. Вести его я поручил следователю Владимиру Гордеевичу Фадееву. Он проработал в прокуратуре около трех лет и уже имел на своем счету несколько раскрытых сложных преступлений, в том числе и хозяйственных.

Фадеев прежде всего произвел тщательный осмотр Берестянкина оврага и примыкающей к нему местности, навел кое-какие справки, назначил судебные экспертизы. К концу следующего дня он зашел ко мне посоветоваться.

– Для начала, Владимир Гордеевич, хотелось бы знать ваше общее впечатление, – сказал я.

– Ну, что, стоят три вопроса… Классических. Кто, когда с какой целью… Начну по порядку. Солярка в Берестянкин овраг попала не с неба. Скорее всего, ее и завезли на автомашине.

– Завез или завозили? – уточнил я.

– Завозили! Такого количества горючего одним махом не завезешь. Даже в автоцистерне. А вот кто именно завозил, пока не знаю.

– Следов нет? – спросил я.

– Видимых во всяком случае, – ответил следователь. – От шоссе до оврага – луг с мощной дерниной…

– Но вы сказали “завозили”, – перебил я его. – Это подразумевает многократность действия… Какая бы крепкая ни была дернина, колея должна была появиться…

– Так-то оно так, но это могли делать в зимнее время. Снег нынче лег хороший. Толщина…

– Понимаю, – подхватил я его мысль, – возили по насту, растаял снег, растаяли и следы…

– Вот именно, – кивнул следователь, – сливали солярку приблизительно с середины ноября прошлого года по конец февраля нынешнего… Справку, когда у нас этой зимой лег снег и когда стаял, я получил у Чигрина.

– А прошлой зимой не могли завезти в овраг горючее? – спросил я.

– Нет, ни в коем случае, Захар Петрович. Тогда бы солярку в озере обнаружили прошлой весной.

– Это так, – согласился я. – А теперь третий, как вы выразились, классический вопрос. Цель?

– Кто-то был слишком богат, – усмехнулся следователь. – Карман кому-то оттягивало лишнее горючее.

– Какие хозяйства и предприятия пользуются у нас в городе соляркой? – поинтересовался я.

Владимир Гордеевич раскрыл блокнот.

– В городе есть три автохозяйства. Из них два – номер один и номер три – потребляют солярку. У них автомашины с дизелями…

– А номер два?

– У тех все автомобили с бензиновыми двигателями. Дальше: на солярке работают тракторы и некоторые автомашины в колхозе “Рассвет”. Его земли как раз примыкают к Берестянкину оврагу… Соляркой пользуются также на керамическом заводе, в печах для обжига изделий… Ну и частники, разумеется. В деревнях Желудево, Матрешки, Курихино наберется с десятка полтора домов, где водяное отопление работает на дизельном топливе.

– Частник небось каждый литр бережет, – заметил я.

– Какой там литр! Грамм! – воскликнул следователь. – Искать надо на предприятиях. Кому-то необходимо было спрятать концы в воду. Вернее, в землю…

– И все-таки концы оказались в воде, – невесело пошутил я. – Тут, Владимир Гордеевич, вопрос в том, почему избавлялись от лишнего горючего? Что за нужда такая? Может, кто-то химичил с соляркой, накопил лишку, а грозила ревизия? Сами знаете, излишек порой хуже недостачи…

– Не понимаю, Захар Петрович, как и зачем химичить с соляркой? – пожал плечами следователь. – Ее трудно пустить налево…

– Почему? Тому же частнику.

– На отопление? Спрос небольшой. У моего брата дом в Курихино. Говорит, в сезон уходит тонны три. Другое дело – бензин. На него левых охотников и искать не надо. – Фадеев подумал и добавил: – Нет, здесь, конечно, совсем другое…

– Какие шаги думаете предпринять?

– Пройдусь по всем предприятиям в городе, где пользуются соляркой. Я связался с ОБХСС. Помогать мне будет Орлов.

С оперуполномоченным ОБХСС, лейтенантом Анатолием Васильевичем Орловым, Фадеев уже провел несколько расследований. Довольно успешно.

– А не может быть такого, что горючее в Берестянкин овраг слили не наши предприятия? Вдруг из другого района? – задал я последний вопрос следователю.

– Не думаю, – ответил он. – Из-за такого дела семь верст киселя хлебать!

– Почему же… Если хотели концы в воду, есть смысл и сюда ездить… Вы не упускайте этого из виду.

– Хорошо, Захар Петрович, – согласно кивнул Фадеев.

Только он ушел от меня, как раздался телефонный звонок. Звонил редактор городской газеты “Знамя Зорянска” Ким Афанасьевич Назаров. И все по тому же поводу – о возмутительном (как выразился редактор) происшествии на озере.

– Готовим целую полосу, – сказал Ким Афанасьевич. – Случай, прямо скажем, из ряда вон! В редакцию звонят, приходят люди, требуют дать достойную отповедь тем, кто посягает на природу… Будет заметка Чигрина об истории Берестеня и несколько писем трудящихся. Если вы не возражаете, хотим поместить интервью с вами. Так сказать, осветите вопрос с правовой точки зрения…

Я не возражал. Назаров, следует отдать ему должное, никогда не упускал возможности умело и с размахом преподнести на страницах газеты то или иное событие, взволновавшее жителей Зорянска. Так было, к примеру, с операцией “Лебеди”, о которой я уже упоминал. Польза и читателю, и редакции. Читатель получал животрепещущую информацию, а для редакции это были самые счастливые дни: газету, что говорится, рвали из рук, в киосках весь тираж раскупался мгновенно.

В тот же день меня посетил корреспондент газеты. Интервью было напечатано в ближайшем номере. Помимо вопросов об ответственности за нанесение ущерба окружающей среде, мне был задан и такой: что предприняла прокуратура города в связи со случаем на озере? Я сказал, что по этому факту ведется расследование. В подробности я, естественно, вдаваться не стал.

Опубликование этого интервью имело неожиданные результаты. В прокуратуру позвонил рыбак, который любил проводить свободное время на озере у лунки. Он сообщил, что видел однажды зимой, как две машины свернули с шоссе и направились в сторону Берестянкина оврага.

Я попросил свидетеля зайти в прокуратуру. Из его показаний, данных следователю, выходило, что грузовики ехали как раз туда, где сливалось горючее. Машины были большие, самосвалы. К сожалению, уже стемнело, и марку автомобилей он не разглядел. Как и номеров.

Аналогичную картину наблюдали и два подростка из деревни Желудево, которые катались на лыжах у Берестеня. Дело было тоже под вечер. Самосвал свернул с шоссе к тому же месту. Насчет марки машины возникли разногласия: один парнишка утверждал, что это был МАЗ, второй – КрАЗ.

Сказанное свидетелями подтверждало предположение Фадеева: солярку завозили зимой, по снегу.

Были в прокуратуру и анонимные звонки, продиктованные, вероятно, не самыми лучшими чувствами, – желанием кому-то отомстить или просто напакостить. Одна женщина, например, уверяла, что в озеро специально лила керосин ее соседка, по своему злодейскому характеру. “Хотела всю рыбу извести, чтобы всем было плохо. Знаю я ее, стерву”, – закончила свою речь анонимщица и бросила трубку.

Я знаю цену подобным звонкам. На них не стоит обращать внимания. Но один звонок все-таки насторожил.

Позвонил мужчина и хриплым голосом сказал:

– Я насчет озера и солярки, начальник… Автобазу проверь. Потряси Альку, она-то в курсе…

Мне хотелось выяснить подробности, но из трубки уже доносились частые гудки.

Я сказал о звонке Фадееву, зашедшему ко мне вместе с оперуполномоченным ОБХСС Орловым.

– А номер автобазы? – зажегся было следователь.

– Увы, – развел я руками. – Но я бы особенно не обольщался, Владимир Гордеевич. Сами знаете, в подавляющем большинстве анонимщики лгут.

– Автобаза, какая-то Алька… – задумчиво произнес Фадеев и, посмотрев на лейтенанта, спросил: – Это имя вам ничего не говорит?

– Да вроде нет, – пожал плечами Орлов. Следователь и лейтенант замолчали, что-то обдумывали.

– Как видно, вас этот звонок заинтересовал? – спросил я.

– Пожалуй. Ну Альку поищем, – ответил Фадеев. – А теперь вот хотим сказать, мы тут с Анатолием Васильевичем кое-что проанализировали… Дорожка все же и так ведет к автохозяйствам.

– Имеются конкретные улики?

– Пока только общие соображения, – сказал следователь.

– Понимаете, Захар Петрович, – начал оперуполномоченный, – автохозяйства у нас словно невесты с богатым приданым. Им все кланяются, их все просят. Да вы сами отлично знаете, транспорт нужен всем, а его не хватает. Вот организации и идут на всяческие уловки и ухищрения, лишь бы не ссориться с транспортниками…

Об этом я действительно знал. На совещаниях и хозяйственных активах особенно жаловались строители: из-за нехватки автотранспорта они все время находятся на грани срыва плановых заданий…

– В прошлом году, – продолжал оперуполномоченный, – мы разбирались с приписками в тресте “Зорянскспецстрой”… Вместо сорока тысяч, которые трест должен был заплатить автохозяйству номер два, выложили девяносто! Я спрашиваю у одного деятеля “Зорянскспецстроя”: “Братцы, что вы делаете?” А он мне: “Дорогой товарищ, вынуждены! Переводим деньги транспортникам не за фактическую работу, а за то, что “нарисовано” в их путевых документах”. Пытались, говорит, подписывать бумаги только за выполненный объем работ, так автохозяйство тут же срезало количество машин. Встали экскаваторы, грейдеры. График строительства полетел ко всем чертям… Пришлось принимать условия автохозяйства.

– А чем руководствуются транспортники? Кто им дал право так безбожно обдирать строителей? – спросил я.

– План, Захар Петрович, – ответил Орлов. – Они должны отчитываться по тоннам и тонно-километрам. А с объемом перевозок “Зорянскспецстроя” якобы много не наберешь… Вот автобазы и посылают машины более покладистым клиентам.

– Да, – вздохнул Фадеев, – у всех план. А своя рубашка ближе к телу…

– Вся беда в том, – сказал Орлов, – что автохозяйства из-за этого плана действительно иной раз вынуждены идти на нарушения. Что-то недоработано во взаимоотношениях с предприятиями, которые пользуются их услугами.

– Но это не повод для нарушения законов, – заметил я. – Было бы желание, а увязать все можно. В том числе и ведомственные интересы. А от нарушения один шаг до преступления. Всегда найдутся охотники погреть руки на неувязках…

– Увы! – подтвердил оперуполномоченный. – Смотрите, какая вырисовывается картина: мало того что транспортники получают оплату за несуществующие тонны и тонно-километры, им на эти перевозки выделяются дополнительное горючее и смазочные материалы… И тут встает еще один вопрос: куда это горючее и смазочные материалы деваются?

– А этот вопрос, – улыбнулся я, – в свою очередь, прямо связан с делом, которым вы сейчас заняты.

– Вот именно, – тоже улыбнулся Фадеев. – Круг наших поисков сужается. Я и Анатолий Васильевич предполагаем, что безобразие в Берестянкином овраге мог учинить кто-то из шоферов автохозяйств – первого или третьего.

– Понятно, – кивнул я. – Автомашины, работающие на дизельном топливе, только у них.

Дня через два после этого разговора, возвращаясь с работы, я встретил Олега Орестовича Бабаева. Он гулял с сынишкой. Я поинтересовался, как идут работы по очистке озера (“Знамя Зорянска” писала, что для этой цели прибыла группа специалистов).

– Все не так просто, – сказал учитель. – Абсолютно надежных средств нет. Конечно, имеются специальные реагенты. Их разбрасывают по поверхности воды, они взаимодействуют с продуктами загрязнения…

– Значит, очистить озеро все-таки возможно?

– Будем надеяться. Но, как известно, портить легче, чем исправлять. А на земле хуже всего приходится воде. Ведь любые продукты загрязнения окружающей среды в конечном итоге обязательно попадают в воду. В реки, озера, в мировой океан… Вода… Она удивительно проста и в то же время загадочна. Дешева и одновременно бесценна. Она утоляет жажду и дает жизнь полям, лесам. Кормит и лечит человека. И вообще, знаете что такое жизнь? По мнению выдающегося немецкого физиолога Раймона, жизнь – это одушевленная вода… Ведь вот даже человек больше чем наполовину состоит из воды. А в нашем сером веществе, – Олег Орестович постучал себя пальцем по голове, – ее больше всего – восемьдесят пять процентов!

– Между прочим, неплохой аргумент для тех, кто не хочет думать об охране воды вокруг нас, – пошутил я.

– Юмор юмором, а положение с водой на земле тяжелое. Большинство больших и малых рек Европы мертвы… Например, на Эльбе, где еще в конце прошлого века промышляли семгу, осетра, миногу, на берегах таблички: “Купаться и пить воду запрещается”. Представляете, даже купаться! Опасно для жизни… А в Америке? Трудно представить, что еще сто пятьдесят лет назад в некоторых ее северных районах осетровую икру подавали к столу бесплатно, вроде приправы, как соль…

– Черную икру? – не поверил я.

– Вот именно. А теперь какой там осетр! Даже плотвы не выловишь. Все загублено промышленными стоками.

– Обратная сторона прогресса, Олег Орестович. За прогресс надо платить.

– Боюсь, скоро уже не платить, а поплатиться придется. Самым печальным образом… Между прочим, промышленные стоки, губительные осадки, а я имею в виду так называемые кислые дожди, – не единственная причина смерти рек. Возьмите хотя бы осушение болот… За последнее время в Белоруссии в результате такого осушения было уничтожено девятнадцать рек! А еще столько же рек утратили хозяйственное значение – в них исчезли рыба, бобры, упали урожаи на близлежащих полях и лугах… А сооружение водохранилищ? Они замедляют течение рек, изменяют их уровень. В свою очередь повышение или понижение уровня реки ведет к изменению растительного мира по берегам и в окрестностях. А деревья и кустарники сохраняют водный баланс в почве, сохраняют источники и родники, которые питают реки… В общем, стоит нарушить в природе одно звено, как все оборачивается непредвиденными последствиями. Писатель Аксаков называл человека “заклятым и торжествующим изменителем лица природы”… С тем, что мы изменители, согласиться можно. Но торжеств на нашу долю выпадает не слишком много.

– Мрачную картину вы нарисовали!..

Бабаев усмехнулся.

– Когда я читаю решения партийных съездов, пленумов, слушаю речи писателей, читаю книги наших ученых об охране окружающей среды, в моих ушах слышится не просто сигнал, а сирена тревоги… Тревоги за всю природу, за весь мир, за все человечество…

– Где же выход?

– Над этим, как вы знаете, Захар Петрович, бьются ученые во всем мире. Профессора, академики. Целые институты! Ищут выход. Вернее, нащупывают. Путем проб и ошибок. – Он вздохнул. – Будем надеяться, что найдут… Конечно, легче справиться в каком-нибудь одном месте. Как, например, Петр Великий взял да и повелел вычистить в Москве Поганые пруды, после чего их стали называть Чистыми прудами…

– Те, что недалеко от метро “Кировская”?

– Те самые! Знаменитые Чистые пруды, воспетые поэтами и писателями. Но теперь проблема экологии глобальная. Например, в Канаде дымят трубы заводов, загрязняя атмосферу серой, а из-за этого в Швеции выпадают дожди пополам с серной кислотой, те самые, что называют “кислыми”…

– Ну вот видите, если все наведут порядок у себя дома, то и другим будет лучше.

– Верно, – согласился учитель и замолчал. Потом сказал: – Берестень мы, кажется, отстоим. А где гарантия, что завтра какой-нибудь подлец не сольет в это же озеро или в нашу речку ядовитые отходы? Если уже не сливает…

– А вы зачем? – улыбнулся я. – Голубой патруль…

– Мы, к сожалению, только констатируем. Знаете, Захар Петрович, ребята предложили проверить в городе и в округе: не сливали ли горючее еще где-нибудь.

– А что, хорошая задумка! – сказал я. – И непременно дайте знать, если обнаружите что-либо подозрительное.

– Конечно, тут же сообщим, – пообещал Бабаев.

Получилось так, что мне пришлось встретиться с директором первого автохозяйства Ершовым. К нам поступили жалобы от двух сотрудников этого предприятия на незаконное увольнение. Ракитова Ольга Павловна, помощник прокурора, которая обычно занималась этими вопросами, еще не вернулась с семинара.

Прежде чем отправиться на автобазу, я навел кое-какие справки. Выяснилось, что положение там было не блестящее. Предприятие систематически не выполняло план. Донимала текучка кадров. Казалось бы, руководство должно бороться за каждого работника. Но…

– Таких мне и даром не надо! Прогульщики и пьяницы! – закричал Ершов, когда я ему сказал о жалобщиках.

– А вы пробовали их перевоспитывать? – спросил я. – Борьба за дисциплину и порядок подразумевает не только наказание, но и работу с людьми.

– Работал, работал, Захар Петрович. Пытался по-всякому. И сколько натерпелся – одному богу известно! Хватит! Увольнение законное. Профсоюз одобрил. Коллектив поддержал. Честное слово, дышать легче стало… У меня принцип: лучше меньше, да лучше.

– Но ведь шоферов не хватает!

– Это точно, – вздохнул Ершов.

– А как же план? Надоело небось, когда склоняют…

– И это верно, – еще тяжелее вздохнул директор. – Тут, понимаете, заколдованный круг… Не выполняем план – не дают жилья, не дают новые машины. Нет жилья – как я сохраню кадры? Да и на наших драндулетах в передовые не выскочишь. Простаивает четверть парка… Вот и не задерживаются у меня люди… Читали, наверное, сказку о Золушке? Так вот я и есть Золушка. Другим пряники, а мне… – Ершов в отчаянии махнул рукой.

В профсоюзном комитете базы я убедился, что жалоба в прокуратуру не обоснованна. Решение администрации об увольнении прогульщиков законно и с профкомом согласовано.

И все же было интересно, почему на предприятии такая неблагополучная обстановка.

Мы разговорились с секретарем парторганизации Бабкиным.

– Причин много, – сказал он. – Но самая главная, считаю, Ершов – не директор. Был хорошим инженером, свой участок знал на все сто! А руководитель из него не получился.

– Мягкотелый?

– Да нет, пожалуй! Может терпеть, терпеть, а потом сорвется – только щепки летят во все стороны. Коллектив это чувствует. Нет ровного, твердого отношения, нет стабильности. Какая же тут дисциплина? И еще. Не умеет отстаивать наши интересы перед вышестоящими организациями… Работать любит. Сам вкалывает по десять – двенадцать часов и других заставляет, а порядка все нет. Ведь надо работу по-умному организовать…

– Неужели Ершов не понимает, что не справляется? – удивился я.

– Как не понимать? Даже попросил, чтобы обратно в инженеры перевели. Не отпускают. Для меня загадка – почему? Ругают то и дело, разные проверки… Вот и прокуратура нами заинтересовалась. Ваш товарищ наведывается чуть ли не каждый день… Это тоже нервирует коллектив…

“Наш товарищ”, следователь Фадеев, действительно основательно занялся автобазой Ершова.

– Обстановка на предприятии весьма способствует нарушениям, – сказал мне Владимир Гордеевич. – Вы бы видели, в каком состоянии путевые листы! Черт ногу сломит. Еле-еле разобрались сообща с Орловым.

– Ну и каков улов? – поинтересовался я.

– Да вроде бы явных злоупотреблений нет…

– А скрытых?

– Тоже…

– С клиентами автобазы беседовали?

– Конечно, – кивнул следователь. – Говорят, Ершов старается не нарушать договорные обязательства.

– Как это – старается?

– Если и подводил когда, то по объективным причинам. Машины выходят из строя, не хватает водителей.

– А как насчет приписок?

– Все чин чином. Сколько наработали, столько и получают.

– Может, не хотят ссориться с Ершовым?

– Не похоже, Захар Петрович…

– С шоферами говорили? Что они думают?

– Без толку, – махнул рукой следователь. – Народ какой-то безразличный. Жалуются на низкие заработки, квартиры, мол, не светят. Многие хотят уйти, если подвернется хорошее место. Завидуют тем, кто у Лукина…

Семен Вахрамеевич Лукин был директором автохозяйства номер три. Его предприятие уже много лет прочно удерживает первое место по области. Грузный, с гладким бритым черепом и пышными казацкими усами, Семен Вахрамеевич неизменно сиживал в президиумах совещаний. Он напоминал мне одного из персонажей репинской картины “Запорожцы пишут письмо турецкому султану”. Только чуба-оселедца ему не хватает…

Поговаривали, что Лукин собирается на пенсию.

– Насколько я понял, ничего конкретного у Ершова вы так и не обнаружили, – подытожил я.

– Во всяком случае, по документам. Но, знаете, интуиция… Думается, нарушители с его предприятия.

– Интуиция для следователя – дело, конечно, не последнее, – заметил я. – Однако ваш хлеб, как известно, – факты. От вашего рассказа у меня осталось какое-то двойственное впечатление… С одной стороны, вы поработали у Ершова серьезно, а с другой, сплошные “может быть”, “вероятно”, “думается”… Расплывчато, Владимир Гордеевич. Не обижайтесь за откровенность…

– Какая может быть обида? – вздохнул Фадеев. – Хвастаться пока действительно нечем. Я и сам чувствую – рыхло пока все. Не вытанцовывается…