Текст книги "8том. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма"

Автор книги: Анатоль Франс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 51 страниц)

Воззвание в защиту Максима Горького [713]713
  Максим Горький, арестованный после Кровавого воскресенья, был ввиду своей болезни, под давлением общественного мнения, условно освобожден; однако ему запретили пребывание в Петербурге, а в начале апреля было обнародовано предъявленное ему обвинение в призыве к низвержению царизма. На 16 мая был назначен закрытый судебный процесс. «Общество друзей русского народа» под председательством А. Франса в ответ на это опубликовало воззвание в защиту Горького. Воззвание было опубликовано в «L'Europeen» 22 апреля 1905 г.


[Закрыть]

Апрель 1905 г.

Ко всем свободным людям:

Великий писатель Максим Горький, обвиняемый в заговоре против государственной безопасности, в ближайшее время предстанет перед закрытым судом.

Его преступление заключается в том, что он хотел, пока еще было время, стать между заряженными винтовками и обнаженной грудью безоружных рабочих.

Царское правительство желает, чтобы он искупил свою «вину». Виновники бойни, те, кто из трусости допустил ее, те, кто замыслил ее и приказал начать, те, кто зверски приводил приказ в исполнение, объединились для того, чтобы в лице Горького нанести удар всему, что они ненавидят: мысли, гражданскому мужеству и любви к народу.

Совесть цивилизованного мира не может отнестись спокойно к этому узаконенному злодейству. Горький, одна из бесчисленных жертв царизма, в настоящее время олицетворяет собой естественные права человеческой личности: право мыслить, право творить, право открыто содействовать общему благу. Все люди, достойные называться людьми, должны защищать в лице Горького эти священные права.

Речь на собрании в пользу жертв русско-японской войны [714]714
  В 1904 г. под председательством Анатоля Франса и художника Эжена Каррьера было организовано «Общество помощи раненым и протеста против войны», которое устраивало благотворительные концерты. Концерт 12 ноября 1905 г. в зале Трокадеро открылся речью Анатоля Франса. В своем выступлении Франс использовал главу IV книги «На белом камне» (1904). 13 ноября газета «L'Humanite» напечатала выступление Франса под заглавием «Пацифизм и мир». В 1906 г. оно вошло в состав книги «К лучшим временам».


[Закрыть]

12 ноября 1905 г.

Гражданки и граждане,

Мы – смутьяны, мы – негодяи. Мы высказываем то, о чем все остальные только думают. Мы говорим сегодня то, что все остальные скажут завтра. Мы миролюбивы: это не преступление. Все или почти все французы миролюбивы. Преступление заключается не в миролюбии, а в том, чтобы говорить о нем прямо, просто, недвусмысленно, без прикрас.

Будем, однако, справедливы: в миролюбии можно сознаться даже у нас во Франции, но при одном условии: необходимо облечь свои мысли в форму благопристойную, хотя и грозную, и высказать их тоном свирепым, непримиримым. Наши государственные мужи, наши министры никогда не изменяют этому правилу: самые незлобивые из них, даже министры сельского хозяйства, никогда не высказываются в пользу длительного мира без того, чтобы не воздать хвалы воинским доблестям. И, выступая перед избирателями, депутаты неизменно превозносят лишь мир воинственный.

Так в ответ на приглашение участвовать в одном патриотическом празднестве депутат и бывший министр Рибо послал красноречивое письмо с отказом, в котором разоблачал миролюбивые идеи Жореса и его друзей. Господин Рибо находит, что в этих идеях предусмотрены известные ограничения, которые он не может принять. Уже одно слово «разоружение» пугает этого мнительного патриота. Каждая фраза его письма звучит как строфа «Марсельезы». Он с негодованием отклоняет мир, близкий сердцу социалистов, видя в нем оскорбление родине и себе самому в качестве бывшего министра иностранных дел. Неужели господин Рибо – человек воинственный? Неужели он горит желанием отправить наши войска к границам государства? Нет! Он тоже хочет мира. Но мира торжественного, славного и блестящего, как сражение. Господин Рибо не менее миролюбив, чем Жорес. Только миролюбие Жореса бесхитростное. Миролюбие же господина Рибо напыщенное. И вот что знаменательно. Все во Франции хотят мира. Но в то время, как маленькие люди, социалисты и пролетарии, вроде нас, довольствуются миром в рабочей блузе, у крупной буржуазии более благородные вкусы, и она требует мира, украшенного воинскими отличиями и регалиями славы.

Мы содержим армию исключительно для того, чтобы избежать войны, – таково мнение, весьма распространенное в нашей стране. Даже высшее французское офицерство придерживается его. Это выявилось со всей очевидностью во время одного громкого дела, о котором не лишне здесь напомнить, а именно во время дела Дрейфуса. Когда автор «Я обвиняю» предстал перед судом присяжных [715]715
  …предстал перед судом присяжных… – С 7 по 23 февраля 1898 г. происходил суд над Э. Золя, опубликовавшим 13 января 1898 г. письмо к президенту Феликсу Фору – «Я обвиняю», по поводу дела Дрейфуса. Золя был приговорен к году тюремного заключения и большому штрафу. На процессе одним из свидетелей защиты выступил Анатоль Франс.


[Закрыть], некий ревностный генерал, желавший добиться осуждения Золя, обратился к присяжным заседателям со следующей коварной речью:

«Господа присяжные заседатели, оправдание Золя означает невиновность Дрейфуса; невиновность Дрейфуса означает войну. Неужели вы хотите, чтобы мы повели ваших сыновей на бойню?»

Нет, присяжные заседатели департамента Сена не хотели этого. Вот почему они осудили Золя, несмотря на его невиновность, Золя, говорившего правду, Золя, честного человека и великого гражданина. «Пусть лучше этот человек отправится в тюрьму, только бы не было войны с Германией», – думали они. Как видно, эти буржуа считали, что мир стоит купить даже ценой несправедливости.

Ограничимся этими примерами. Все признают теперь, что Франция миролюбивая страна. Только, говоря это, обычно добавляют: «Одна ласточка весны не делает. Один народ мира тоже не делает».

Да, конечно, но остается узнать, одна ли Франция в целом свете привержена миру. Взгляните на Германию. Это воинственная страна. Она имеет превосходную армию, лучшую армию в мире… Мы тоже. Все страны имеют лучшую армию в мире. Но у Германии есть нечто большее. У нее на императорском престоле сидит капрал, великий капрал, законченный капрал, не капрал, а совершенство, император и бог всех капралов, капрал Гогенцоллерн, капрал Лоэнгрин [716]716
  …капрал Лоэнгрин. – Намек на поэтические и музыкальные упражнения немецкого императора Вильгельма II.


[Закрыть]. У Вильгельма душа и усы капрала, по своему положению и характеру он предназначен для ведения войны. Но разве он воевал хоть раз за все пятнадцать лет своего царствования? Нет. Он занимался поэзией, живописью, навигацией, музыкой, красноречием, эквилибристикой, скульптурой, теологией, танцами – решительно всем, за исключением войны. А почему? Да, очевидно, потому, что в Германии и во всей Европе произошли какие-то перемены. Потому что за последние сорок лет развитие крупной промышленности привело к развитию и организации пролетариата как в Германии, так и в остальной Европе, и если промышленники и финансисты не всегда бывают миролюбивы, то пролетариат неизменно стоит за мир. Потому, наконец, что в рейхстаге имеется социалистическое меньшинство, проникнутое духом интернационализма и мира, и что это меньшинство все увеличивается.

Допустим, скажете вы, что Германия стала сторонницей мира под влиянием своего пролетариата. Но Россия!

Россия? Должен сознаться, что русское правительство нельзя отнести к числу третейских судей и мудрых посредников в спорах между державами. Да, конечно, русское правительство нарушило покой во всем мире. Если оно и не объявило войны Японии, то пожелало ее, вызвало, приняло в ней участие! Как же иначе рассматривать тот факт, что оно послало на смерть множество людей и сделало это неорганизованно, без системы, плана и руководства? Да, русское правительство бросилось очертя голову в войну, которую оно даже не подготовило, и война принесла ему грандиозные поражения и непоправимые бедствия. Но, к счастью, русское правительство – единственное в своем роде: такого правительства больше нет. Надо сказать к чести человеческого рода, что царизм только один. А скоро и его не будет. Да, царизм, представший перед судом истории и приговоренный ею, сам ввязался в войну. Но он гибнет от этого. Долготерпеливый, мужественный, великодушный русский народ, сражающийся в этот час за свою свободу, русские рабочие, ученые, торговцы, студенты – эти доблестные герои и бесчисленные мученики ведут освободительную борьбу и совершают под возгласы «Да здравствует мир!» (Слышите ли вы их?) революцию, которая изменит сознание людей и положит конец смуте и несчастьям, вызванным в Европе и во всем мире варварством и алчностью царизма.

Медленно, неравномерно народы земного шара все же идут к миру. Несомненно, войны еще будут. Кровожадные инстинкты и врожденная жадность, гордыня и голод, терзавшие человечество на протяжении стольких веков, еще будут терзать его. Народные массы еще не обрели нужного равновесия. Взаимное проникновение народов еще недостаточно планомерно, чтобы обеспечить всеобщее благосостояние, основанное на свободе и широком обмене; человек еще не научился повсюду уважать человека.

Хотя царизм существует, к счастью, только в России, – империализм еще господствует в обоих полушариях. Следует опасаться гордыни империалистов и безумия колонизаторов. Следует опасаться во Франции невежественных и грубых националистов. Граждане, верьте мне! Остерегайтесь «думеризма» [717]717
  «Думеризм» – жестокая колониальная политика (от имени генерал-губернатора французского Индо-Китая Поля Думера).


[Закрыть]. «Думеризм», несомненно, смешон, но он и опасен. Ведь мелкие людишки служат порой причиной ужасных бедствий. Бойтесь «думеризма». Опасайтесь крупных финансовых и военных авантюр. Опасайтесь побед и сделок [718]718
  Опасайтесь побед и сделок… – Имеется в виду так называемый Первый марокканский кризис 1905 г. – резкое обострение отношений между Францией и Германией из-за влияния в Марокко. Международная Алхезирасская конференция (1906) решила спор между Францией и Германией в пользу Франции.


[Закрыть]Франции, уже восемьдесят лет подвизающейся в Марокко.

Вот видите, сколько у нас поводов для опасений. Все же, граждане, мы верим в грядущий мир на земле. И эти надежды основаны не на мечтах и пожеланиях, а на изучении общественных явлений и на выводах исторического материализма.

Всеобщий мир придет не потому, что человечество станет лучше (на это трудно надеяться), а потому, что новое положение вещей, новые веяния в науке и новая экономическая необходимость заставят людей пребывать в состоянии мира так же, как прежние условия жизни навязывали им состояние войны.

Продолжая намеченную кривую, мы можем предсказать установление более тесных и совершенных связей между всеми нациями и всеми народами, рациональную организацию труда и создание Соединенных Штатов Мира. Нет, это не греза, разлетающаяся в прах при первых лучах солнца, не пустая иллюзия!

Напротив, грезят и обольщаются те, кто, живя за счет милитаризма и бесчеловечной колонизации, считает, что современный порядок, или, точнее, беспорядок, будет существовать вечно… Но правда ли, они так думают?.. Нет! Они прекрасно понимают, что войне придет конец. Они знают, кто ее погубит и как это произойдет. Они знают, что пролетарии всех народов вскоре соединятся и образуют единый мировой пролетариат и что согласно великому учению социализма объединение трудящихся будет означать установление мира во всем мире.

Ответ на анкету «МОРАЛЬ БЕЗ БОГА» [719]719
  Во время парламентских дебатов о законе об отделении церкви от государства (октябрь 1904 г. – декабрь 1905 г.) журнал «La Revue» опубликовал анкету «Мораль без бога» с вопросом: «Возможно ли в настоящее время создать народную мораль, которая основывалась бы исключительно на принципах разума?» Ответ Франса был напечатан в «La Revue» 15 ноября 1905 г.


[Закрыть]

15 ноября 1905 г.

Прежде всего установим, что такое мораль.

Мораль – это правила нравственного поведения. Нравственность же – это привычки. Следовательно, мораль – это правила, руководящие нашими привычками. Нравственным люди называют то, что им привычно. Безнравственным – то, с чем они не освоились.

Старые привычки дороги людям и кажутся им священными: в этом источник религии. Вот почему религиозная мораль соответствует древнему состоянию нравственности. Это справедливо для всех культов. И именно в этом смысле Лукреций сказал, что религия порождает преступления.

У христианских народов, особенно у народов, исповедующих католицизм, богословская мораль выражает собой раннюю эпоху цивилизации. Эту мораль почитают, но она мало понятна, и на деле с ней не считаются.

Право, которое является не чем иным, как практической моралью, приведенной в систему, не зависит в Европе ни от какой церковной идеи. Итальянский министр Мингетти весьма верно заметил, что Кодекс Наполеона воспроизводит значительную часть римского, то есть дохристианского права, а в остальном продиктован духом XVIII века.

У нас есть уже не просто мораль, но и моральные правила, не зависящие от религиозных догматов.

Однако эти правила не могут быть постоянными. Нравы изменяются непрерывно, а вместе с ними изменяется и мораль, которая является лишь общим их выражением. Законы должны следовать за нравами.

Письмо председателю суда на процессе антимилитаристов [720]720
  26–30 декабря 1905 г. состоялся процесс над большой группой членов «Интернациональной антивоенной ассоциации» (организация, находившаяся под влиянием анархистов). Подсудимые были обвинены в подстрекательстве военных к неповиновению властям и осуждены. 27 декабря на суде было зачитано письмо Анатоля Франса; впоследствии оно вошло в книгу «К лучшим временам».


[Закрыть]

27 декабря 1905 г.

Господин председатель,

Я не имею возможности присутствовать на заседании суда, в чем приношу вам свои извинения.

Будь я на суде, я просил бы разрешения сказать следующее:

Неужели у нас все еще преследуют за убеждения? Разумно ли карать так строго за простое воззвание? Нельзя же запретить людям думать. Какой смысл запрещать им говорить то, что они думают? Предоставьте им оружие слова, если не хотите, чтобы они взялись за другое оружие.

Господа присяжные, будьте осторожны! За этими преследованиями кроются подлые махинации избирательной кампании [721]721
  …подлые махинации избирательной кампании. – Накануне предстоящих в январе 1906 г. президентских выборов националисты всячески раздували дело антимилитаристов.


[Закрыть]. Патриотизм – весьма удобная программа, избавляющая от необходимости проводить какие бы то ни было реформы.

Господа присяжные, вы не станете соучастниками политиканов, играющих на патриотизме, злейших врагов своей родины!

Примите, господин председатель, уверения в моем глубоком уважении.

Анатоль Франс.

За мир, против тайной дипломатии [722]722
  16 января 1906 г. открылась международная конференция в Алхезирасе, которая должна была разрешить спор Франции и Германии по поводу Марокко (Первый марокканский кризис). 19 января газета «L'Humanite» и «Комитет республиканского действия французских колоний» созвали митинг, требуя гласности всех заседаний Алхезирасской конференции и отказа от секретных дипломатических соглашений. Франс, председательствовавший на этом митинге, выступил с речью; под заглавием «За мир, против тайной дипломатии» она была напечатана в отрывках в газете «L'Humanite» 20 января 1906 г., а затем полный текст был включен в сборник статей Анатоля Франса, Жана Жореса и Габриеля Сеайля «За мир. Дипломатия и демократия» (1906) и в том же году вошел в книгу Франса «К лучшим временам».


[Закрыть]
Речь на митинге, созванном газетой «Юманите»

19 января 1906 г.

Мы собрались, чтобы обсудить международное положение Французской республики, а также последствия тайной дипломатии в демократической стране. С этим непосредственно связан вопрос безопасности нашей страны, и, прежде чем предоставить слово Жоресу и Сеайлю, я хочу сделать несколько предварительных замечаний. Я буду краток. Я скажу лишь самое необходимое и буду счастлив, если мне удастся выразить нашу общую мысль. Я вправе на это надеяться, так как у социалистов не может быть разных подходов к вопросу мира и войны.

Мы не хотим, чтобы мир был нарушен. Гневными упреками, насмешками и сарказмами осыпали нас «уравновешенные» люди и «серьезные» газеты за наше требование мира. А между тем даже те, кто особенно нас порицает, в сущности не враги миру – они так же не хотят войны, как и мы. Они хотят устранить опасность, но не желают ее уничтожить. Они хотят сохранить снаряд заряженным, но не желают, чтобы он разорвался. Главари реакционных партий, редакторы националистических и умеренных газет умышленно пугают народ войной.

Распространяя зловещие слухи, они сами верят им лишь наполовину, а часто и не верят вовсе. Но они заинтересованы в том, чтобы заставить верить народ. Это им выгодно в политическом и финансовом отношении. Когда народу угрожает война, нашествие неприятеля, народом легко управлять, он не требует тогда никаких социальных реформ. И если все же найдутся рабочие, которые настойчиво потребуют у министров и у депутатов какого-нибудь закона о профсоюзах или о восьмичасовом рабочем дне, те им ответят: «Пролетарии! Сейчас не время думать об улучшении условий вашего существования – сейчас надо думать о том, как бы изготовить побольше орудий».

Что могут возразить на это пролетарии?

Народ под угрозой войны и нашествия вражеских полчищ не станет разбираться в качестве военного снаряжения и в качестве продуктов. А что же может быть лучше для финансовых и промышленных синдикатов? Патриотизм открывает для них неиссякаемые источники барыша. Угроза войны – хлеб насущный для реакции. Угроза войны наносит социализму больший ущерб, чем речи и выборы в буржуазный парламент за двадцатилетний период.

Вот почему мы не верим, когда нам говорят:

– Берегитесь! Скоро война!

– Война? С кем?

– С Германией. Разве вы не слышите угроз свирепого кайзера?

– Да, мы всё слышим и всё прекрасно понимаем. Кайзер – «великий» политик, и поступает он так же, как поступают «великие» политики нашей Республики: он хочет держать народ в постоянном страхе перед войной – страхе, который ему, кайзеру, на руку.

Германский народ не хочет войны. Кто уверяет нас в обратном, тот лжет.

Французский народ тоже не хочет войны. Это сомнению не подлежит.

Разве мы дети? Разве нам нужно говорить: «Будьте паиньки, а не то страшный людоед Алхесирас вас съест!»?

Нет, граждане, страшный людоед Алхесирас никого не съест. И пусть наше правительство воздержится от частого повторения одной и той же угрозы, имеющей целью держать нас в повиновении: «Берегитесь, уланы!» Придет час настоящей опасности – и никто ему не поверит.

Наши министры ошибаются, думая, что дипломатия демократической страны не должна ничем отличаться от дипломатии абсолютной монархии.

Мы живем в стране, где общественное мнение играет большую роль. Нам говорят, что мы вольны распоряжаться своей судьбой, что избирательный бюллетень делает нас господами положения. Нам говорят: у нас республика; значит, нечего бояться, что власть наперекор нам вовлечет нас в военные авантюры. Говорят, будто конституция охраняет нас от подобных неожиданностей. Действительно, пункт восьмой конституции 1875 года, касающийся отношений с иностранными государствами, гласит:

«Президент республики ведет переговоры и утверждает договоры, о которых он ставит в известность палату депутатов, как только ему это дозволят интересы и безопасность страны.

Мирные договоры, торговые и финансовые договоры вступают в силу только после голосования в обеих палатах».

Таково содержание восьмого пункта. Посмотрим, как же он применяется на деле. В интересах страны, в интересах ее безопасности президент республики все еще не вправе ознакомить наш парламент с франко-русским договором. Между тем этот договор и последовавшие за ним займы уже нанесли нашей стране убыток в несколько миллиардов франков, но этого мало: франко-русский договор готовит новые займы для преступного самодержавия, а для нас – неизгладимый позор. Этот договор, заключенный двенадцать лет назад и до сих пор еще нам неизвестный, мог вовлечь нас в войну с Англией и Японией, так как есть основание думать, что наше вооруженное вмешательство было в нем оговорено.

Правда, для нашего успокоения существует девятый пункт той же конституции, где говорится:

«Президент республики не имеет права объявлять войну без предварительного на то согласия обеих палат».

Утешение плохое, поскольку у цивилизованных народов существует обычай открывать военные действия без объявления войны.

Действительно, народ в наше время имеет так же мало прав заключать мир и объявлять войну, как и при Наполеоне или при Людовике XIV.

Нас уверяют, что мы господа положения, что мы вольны распоряжаться своей судьбой, нам неустанно твердят, что никто не вовлечет нас в войну без нашего ведома, как это бывало во времена Империи. И что же? В один прекрасный день, а именно во вторник 6 июня 1905 года, мы вдруг узнаём, что наш министр иностранных дел в кабинете Лубе, – а ведь Лубе далеко до Наполеона! – бестрепетной рукой подготовлял страшное столкновение народов, подготовлял кровавые битвы [723]723
  …министр иностранных дел… подготовлял кровавые битвы. – Министр Делькассе открыто шел на обострение отношений с Германией из-за Марокко и настаивал на объявлении войны Германии.


[Закрыть].

И об этой грозившей нам войне мы узнали не по смутной тревоге доверчивого народа. Нет, сам председатель совета министров Рувье известил сенаторов и депутатов. И объявил он об этом, как о самом обыкновенном событии.

– Если б Делькасе остался в министерстве еще одни сутки, война была бы неизбежна, – сказал он. – Но теперь можете быть спокойны: я потушил огонь.

Вот что узнали мы в тот незабвенный день. А еще говорят, что мы господа положения! Что же было бы, если бы мы не были господами положения?

Недавно я слышал прелюбопытный разговор. Один старый сенатор, довольно воинственно настроенный, объяснял кучке молодых медиков и дипломатов, что честь Франции зависит от исхода дела, которым занята в настоящий момент наша дипломатия.

– Мне об этом известно, – заявил он.

На вопрос, откуда ему это известно, он ответил:

– Благодаря болтливости одного из послов.

Нравы нашей дипломатии нисколько не изменились со времен Людовика XV. Если бы господин Шуазель [724]724
  Шуазель Этьенн-Франсуа, герцог (1719–1785) – руководитель внешней политики Людовика XV; путем тайных интриг подготавливал войну с Англией.


[Закрыть]мог воскреснуть и снова занять пост министра иностранных дел, он нашел бы министерство таким, каким покинул его в 1764 году. А между тем во Франции произошли с тех пор большие перемены. Взять хотя бы армию она уже больше не состоит из наемных немецких и швейцарских солдат, не состоит она и из несчастных бедняков, которых вербовали прежде на улице. Этого нельзя не принять во внимание. Если объявляет войну дипломатия, то ведут ее солдаты. Отсюда следует, что для новой армии нужна и новая дипломатия – дипломатия явная и открытая для армии граждан, дипломатия народная для армии республиканцев.

О, я уже слышу возмущенные крики всех причастных к дипломатии:

– Это безумие! Это недопустимо! Наша тайна принадлежит не только нам, она принадлежит и другим народам! Мы не имеем права ее разглашать! Дипломатия не может стать народным достоянием.

– Пусть это невозможное требование, но это требование необходимое. А все необходимое осуществить легко, можете мне поверить!

– Но ведь это вызовет революцию!

– Революцию? Да на нее-то мы и надеемся!

Революция необходима.

Слепы те, кто не видит надвигающейся опасности! Большинство пролетариата имеет основания опасаться, что не сегодня-завтра наша страна в интересах капиталистов примет участие в далеких военных экспедициях, что вот-вот начнется побоище. Да и как же пролетариату не опасаться? На развалинах прошлого, на обломках аристократии и духовенства воцарился капитал. Он господствует над империями, господствует над республиками.

Пролетариат, что бы ему ни говорили, что бы ни говорил он сам, по-прежнему проявляет заботу о национальной обороне. Но за Тюбини и Лорандо [725]725
  Тюбини и Лорандо – французские банкиры. Франс имеет в виду так называемую митиленскую авантюру – оккупацию Митилен 5—10 ноября 1901 г. французской морской дивизией, с тем чтобы заставить турецкое правительство заплатить долги французским дельцам, главным образом Тюбини и Лорандо. Претензии французских кредиторов были полностью удовлетворены Турцией. Митиленская афера, подготовленная тайно, без ведома парламента, была затем одобрена палатой депутатов.


[Закрыть]пролетариат не пойдет.

Только открытая дипломатия, дипломатия при свете дня, способна в минуту опасности объединить все силы страны.

Да, мы требуем, чтобы дипломатия стала именно такой. Более, чем кто-либо, мы заинтересованы в том, чтобы духовные и нравственные сокровища Франции остались неприкосновенными; заинтересованы в обороне страны философии и революции, страны, в которой таятся обильные семена социальной справедливости. Мы хотим, чтобы все граждане, без исключения, чтобы все пролетарии содействовали этому, чтобы они отдали все свои силы на служение подлинным интересам страны, чтобы они послужили им верой и правдой, и мы не можем допустить, чтобы эти интересы оставались тайной французского министерства иностранных дел.