Текст книги "Когда погаснут все огни (СИ)"

Автор книги: Анастасия Вайсбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Другое имя, вызывавшее у него чувства – Линь Яолян. Из разговоров Дин Гуанчжи сумел уразуметь, что они где-то в его ставке, и это радовало. Почему-то возникала уверенность, что они с сестрой в безопасности близ него. Что генерал Линь непременно защитит от любой беды. Что он обязательно поможет ему.

И еще имя. Ши Кунлян. Это имя упомянули всего два раза – и каждый раз оно вызывало ослепительную ярость. Он ненавидел этого Ши Кунляна, кем бы он ни был. Ненавидел, хотя не мог вспомнить ни его лица, ни причины столь острой ненависти. Кажется, его ярость была столь очевидна, что ее все, кто был поблизости. И потому это имя более не звучало там, где Дин Гуанчжи мог его услышать.

Это выматывало. Порой от попыток вспомнить или понять хоть что-то голова болела так сильно, что Дина Гуанчжи начинало мутить. Тогда сестра клала его голову себе на колени и гладила по волосам до тех пор, пока не отступала боль, обручем сковавшая виски, и не уходила дурнота. Ни у кого не получалось так хорошо справляться с этим, как у нее. В памяти каким-то чудом засели слова одного из лекарей, что разум расколот сильнейшим потрясением, но ее забота и терпение со временем помогут восстановить рассудок вернее, чем все старания его собратьев по ремеслу. Дин Гуанчжи надеялся, что почтенный лекарь прав.

Он пытался поговорить с сестрой. Расспрашивал ее. Она не избегала разговоров и они беседовали подолгу, порой до тех пор, пока горло не начинало хрипнуть. Но почему-то он совершенно не помнил ни предмета их бесед, ни ее ответов. Они попросту утекали из памяти, как вода из сита.

Еще оставались сны. Тяжелые, изматывающие, после которых он просыпался совершенно больным. Сны, в которых темнота разговаривала с ним многоголосым торопливым шепотом на давно мертвом языке. Звала, просила, требовала, угрожала, сулила исполнение всех самых сокровенных желаний. В этих снах вокруг вставали тонущие во мраке коридоры и переходы, кажущиеся бесконечными. Порталы, ведущие к чему-то запретному – и во сне он твердо знал, что эти порталы таят опасность для тех, кто отважится шагнуть в них. Из клубящейся тьмы выступали покрытые замысловатой резьбой плиты. В линиях этой резьбы скрывались ответы на важнейшие вопросы, терзавшие его. Но ни разу сон не оказывался настолько длинным, чтобы Дину Гуанчжи удавалось разобрать начертанные на плитах знаки. Как только причудливые переплетения резьбы, изгибаясь в таинственном танце, начинали складываться в узнаваемые письмена, он просыпался. Иногда – рядом с взволнованной сестрой. Иногда – в новом кошмаре, где над бескрайней чуть всхолмленной равниной носилась на ветру белесая пыль. Узкая, шириной едва ли в семь цуней тропа, отсвечивая блеклым серебром, вилась под ногами. Казалось, вьющаяся в воздухе пыль избегает даже коснуться этой тропы. На горизонте темнели очертания чего-то, напоминающего одиноко стоящую посреди равнины крепость. Низко нависало небо странно пепельного цвета. И в этом небе тускло горела гигантская багровая, похожий на недобрый глаз, звезда. Одна-единственная. Больше в этом небе, похожем на ровный купол, не было ничего. Ни луны, ни иных звезд, ни солнца. Даже облаков.

Ветер, свободно гулявший над этой безжизненной равниной, пронизывал до костей ледяным холодом и одновременно опалял жаром. Багровая звезда не давала света. Блеклый, неяркий, он шел будто отовсюду разом – и в то же время ниоткуда.

Не было ни единой тени. Ни единого звука. Дин Гуанчжи озирался, стоя на блеклом серебре тропы, с которой нельзя было сойти даже половиной ступни. Он не знал, откуда у него это знание. Не знал, откуда он пришел в это лишенное теней и звуков место, и как он его может покинуть. А багровая звезда, зависшая над темной громадой на горизонте, мерцала в такт ударам сердца, словно маня к себе. Противиться ее зову было невозможно.

Противиться ее зову было необходимо. Ибо нечто, чему он не помнил имени, но с чем была связана жизнь Дина Гуанжчи, не должно было приблизиться к темным стенам.

Глава 4

Его не видели. Люди, мимо которых беззвучно скользил по ночным улицам Чжу Юйсан, не замечали его. Лишь некоторые, самые чувствительные к колебаниям ци, вдруг могли ощутить мимолетное прикосновение холода. Или внезапный укол тревожного беспокойства. Но таких было немного. А холод… холод всегда можно списать на дуновение ночного ветерка.

Оставалось надеяться на то, что его не хватятся в усадьбе, которая стала резиденцией принца Шэнли и его свиты на время пребывания в Яньци. После случая на поле костей у Трехглавого водопада знатные юноши из окружения принца, прежде относившиеся к скромному провинциалу без особого внимания, стали чаще заговаривать с ним и приглашать скоротать досуг. Это делало его заметнее. Чжу Юйсан отвык от постоянного людского общества, но его возможную неловкость окружение принца с готовностью списывало на застенчивость отпрыска незнатного небогатого рода из глухой провинции, внезапно принятого в круг знатнейших юношей Цзиньяня. Если бы еще с неизбывным настороженным недоверием Хао Вэньяня было так же легко справиться, как с недавним еще отчуждением прочей свиты! Однако молочный брат принца чувствовал больше, чем многие люди. Не видел и не мог услышать – его этому не обучали, то ли по незнанию, то ли потому, что сознательно решили воспитать воина. Если бы Хао Вэньянь видел чуть больше, скрывать свою истинную природу Чжу Юйсану бы не удалось. И тогда весь прекрасно продуманный план по защите Его высочества пошел бы прахом. Чжу Юйсан не слишком понимал, почему нельзя было бы изначально уведомить принца Шэнли о его природе и назначении… но он ничего не решал. Решение принимали Пять Дворов. Он должен был лишь подчиняться воле старейшин.

Храм принцессы Линлинь встретил его тишиной и полумраком. Чжу Юйсан вошел беспрепятственно, как и днем, чувствуя лишь легкое сопротивление незримой преграды при первом шаге на священную землю – вопреки всем поверьям о том, что запятнавшие себя перед Небесами не могут ступать на землю, посвященную небожителям. Это поверье было верным не до конца. И не для всех.

В храме так же, как и днем, стоял плотный, чуть дымный аромат благовоний. Чжу Юйсан коротко склонил голову, касаясь лбом сложенных рук, приветствуя покровительницу справедливости.

– Не предполагал, что судья Чжу столь сильно задержится.

Хао Сюаньшэн стоял у стены с фреской, изображавшей его встречу с принцессой в цветущем грушевом саду. Создатель фрески был подлинным мастером – казалось, один из его рисунков таинственным образом обрел плоть и сошел со стены.

– Незаметно исчезнуть из усадьбы, занятой Его высочеством, не так легко. Хао Вэньянь – наблюдательный юноша. Который к тому же мне не доверяет, – Чжу Юйсан говорил спокойно. Не шутя и не оправдываясь. Просто излагал то, что есть.

Уголок губ Хао Сюаньшэна едва заметно дернулся.

– Он одарен?

– Достаточно, чтобы стать сильным заклинающим – если бы его обучением занялись в положенный срок. Даже сейчас еще не все упущено.

– Ты расскажешь об этом старейшине Байхэ?

– Если он спросит.

Резко очерченные брови Хао Сюаньшэна сошлись к переносице:

– Не желаю, чтобы он положил глаз на потомка моего брата.

Семейные связи не способна разорвать даже смерть. Чжу Юйсан понимал тревогу и озабоченность Хао Сюаньшэна. Он и сам старался не оставлять заботами потомков своих братьев.

– Ты едва ли позвал меня на встречу в такой час для того, чтобы поговорить о дарованиях твоего потомка, – Чжу Юйсан не хотел терять время попусту.

– Судья Чжу преисполнен похвального рвения, – Хао Сюаньшэн усмехнулся, – да. Верно. То, что произошло у водопадов Юйхэ.

Потревоженное поле забытой века назад битвы. Об этом уже поползли слухи – путники стали натыкаться на извергнутые землей останки и оружие. А принц не жалел сил на то, чтобы выяснить, что за сражение гремело некогда в этих местах.

– Ты был там. Успел понять, что случилось?

– Нет, – Чжу Юйсан качнул головой, – и у меня не было времени, чтобы вернуться туда и прислушаться по-настоящему.

Когда они оказались посреди взбудораженного поля, Чжу Юйсана заботило лишь то, как он может успокоить потревоженные чем-то неизвестным энергии местности и хватит ли у него на это сил. Безопасность принца превыше всего – в этом он клялся и этой клятве следовал. Даже сейчас Чжу Юйсан чувствовал себя сбежавшим с поста и пренебрегающим обязанностями.

– Ты бы не успел, – видимо, Хао Сюаньшэн понимал его смятение по-своему, – Жилы Дракона спутаны.

Чжу Юйсан недоверчиво посмотрел на собеседника. Жилы Дракона? Сокрытые пути, воспользоваться которыми могут лишь божества, Меняющие Облик, бессмертные и самые сильные из заклинающих? Что же способно их спутать?

– Ежели судья Чжу не доверяет моему суждению, он может сам попытаться ступить на Жилы Дракона, – Хао Сюаньшэн даже не пытался смягчить едкость своего тона.

Чжу Юйсан не подал виду, что этот тон его задевает. Воинам простительна некоторая резкость. А таким, как бывший генерал Хао Сюаньшэн – тем более.

– У меня и в мыслях не было подвергать твои слова сомнению. Новость слишком ошеломила меня, – Чжу Юйсан покачал головой.

Вот об этом точно следовало сообщить. И как бы Хао Сюаньшэн ни относился к старейшине Байхэ – утаивать подобное было бы преступлением против всех Пяти Дворов.

– Они спутаны лишь здесь? Только в Яньци, или по всему Цзянли?

– Пока трудно сказать, – Хао Сюаньшэн нахмурился, вдруг став невероятно похожим на Хао Вэньяня. Поразительно, как в некоторых семьях могут через поколения сохраняться схожие черты. Семья Чжу не могла похвалиться подобным.

– Узел здесь, в Яньци. Но его словно кто-то скрывает, и я не могу пробиться сквозь пелену, сколько ни прилагаю сил. Если я не ошибся – спутанные Жилы уходят за пределы Цзиньяня. В Милинь.

Милинь, охваченный засухой. По слухам, проникающим в Цзянли – сильнейшей за последние поколения. Люди там наверняка охвачены ужасом и отчаянием. Столь сильные чувства, слившись в нужный миг в нужном месте, могли породить волну в незримом, которая прокатилась по миру, сея хаос. Не это ли стало тем, что спутало Жилы Дракона? Но в таком случае – что за узел, и почему он в Яньци, столь далеко от Милиня?

Чжу Юйсан с досадой хрустнул пальцами. Если бы не необходимость охранять принца, он бы безотлагательно занялся этим делом. Но отлучаться надолго, а тем более пренебречь клятвой Чжу Юйсан не мог. Он поклонялся Небесной принцессе Линлинь и следовал долгу. А долг требовал оставаться близ Его высочества Шэнли. Старейшина Байхэ, напутствуя, недвусмысленно приказал ему позабыть об обязанностях судьи на то время, пока он приставлен к принцу.

– Я не смогу оказать тебе значительной помощи, – с сожалением признался Чжу Юйсан, – той, которую мог бы…

– Не стоит, – Хао Сюаньшэн жестом прервал его, – я понимаю. Выполняй то, что на тебя возложил Байхэ. Но все же я буду благодарен тебе за то, что ты сообщишь мне, если что-то услышишь или узнаешь.

Чжу Юйсан склонил голову без лишних заверений. Он сделает что сможет. В том числе и выполнит невысказанную просьбу Хао Сюаньшэна – позаботится о Хао Вэньяне.

Хао Сюаньшэн поднял голову, рассматривая статую принцессы Линлинь. Его лицо стало задумчивым и еле заметно смягчилось.

– Думаю, она простит тебе это отступление от долга судьи.

Попытка пошутить вышла неловкой. Чжу Юйсан отвел взгляд, чувствуя смущение от того, что Хао Сюаньшэн невольно выдал свои чувства. Незавершенное, несбывшееся, недосказанное в смертной жизни – оно остается с такими, как они, навсегда, уже не ослабевая и не уходя в забвение, как это случается у людей. Тяжкое испытание сил души, которое не все бессмертные выдерживают с честью.

Изваяние принцессы продолжало благожелательно и ласково улыбаться. На миг показалось, что статуя еле заметно кивнула. Обычный человек счел бы это добрым знаком, посланным небожительницей в ответ на его моления. Бессмертные же знали, что это была лишь игра теней и света – их чувства не уловили присутствия божественной силы.

Тот же легкий ветерок, что колыхнул огоньки свечей в храме, тронул одежды и волосы бессмертных, когда они покинули храм. Ночь была тихой. Очень тихой. Чжу Юйсан почти физически ощущал эту тишину. Он повернулся к Хао Сюаньшэну, чтобы удостовериться, что тот тоже слышит и чувствует то же, что и он.

Взгляд Хао Сюаньшэна был устремлен в небо. Чжу Юйсан проследил за его направлением и внутренне содрогнулся.

В темном небе близ созвездия Крылатого Льва горела тусклым едва различимым светом багровая звезда.

– Я отправляюсь в Милинь, – глухо проговорил Хао Сюаньшэн, – мне кажется, это началось там.

***

Багряная звезда. Почти невидимая, еле заметная на небе. Незримая для простых смертных. Предвестница бед.

Она полностью занимала мысли Чжу Юйсана, когда он возвращался в резиденцию принца. Не с этой ли звездой связаны и пробуждение поля костей, и спутанные сокрытые пути? Может статься, что засуха в Милине не имеет к этому отношения – вопреки непоколебимой убежденности Хао Сюаньшэна в том, что корень надвигающейся беды лежит там?

Впрочем, Милинь лежит далеко, и отправиться туда, чтобы проверить свои соображения, у Чжу Юйсана не было ни малейшей возможности. Но спутанный узел Жил Дракона в Яньци нельзя было оставить без внимания. И потому после некоторых колебаний Чжу Юйсан решил рискнуть и ненадолго отложить возвращение в усадьбу.

Ближайший вход на Жилы Дракона располагался у маленького древнего храма, окруженного величественными соснами. Чжу Юйсан сложил руки в привычную печать и ощутил, как под ногами упруго и знакомо дрогнул сокрытый путь.

Мир материи расплылся, исчезая в зыбком мареве. Вокруг зазвучали ветра и голоса незримого.

Жила Дракона под ногами Чжу Юйсана поблескивала бледным серебром. Он огляделся. И со страхом осознал, что не сможет пройти по привычной паутине сокрытых дорог.

В нескольких десятках шагов путь, который должен был быть прямым, резко изгибался уродливой петлей, хотя Чжу Юйсан не видел никаких движений в потоках энергий, которые могли бы это объяснить. Это было настолько неестественно, что ноги словно приморозило к одному месту.

Чжу Юйсан не мог понять, в какую сторону ведут пути. Казалось, стоит сделать шаг – и он затеряется между мирами навеки, без надежды найти дорогу обратно.

Он стиснул зубы. Как далеко простирается эта спутанность? Сможет ли он увидеть что-то, что могло ускользнуть от глаз Хао Сюаньшэна?

Пальцы сплелись в печать. Чжу Юйсан сосредоточил силы… и энергия, вложенная им в это действие, расточилась без следа, уйдя в никуда. Он замер, с недоверием вслушиваясь. Ничего. Ни звука, ни отражения. Не в состоянии поверить собственным ощущениям, Чжу Юйсан повторил попытку, вложив больше сил. Вновь ничего, словно он и не складывал печать.

И лишь на третий раз, щедро вливая в печать силы, ощущая, как трескается и рассыпается пылью чистейший нефрит спрятанной под одеждой подвески, Чжу Юйсан все же смог увидеть.

Жилы Дракона в окрестностях Яньци напоминали комок спутанных нитей, небрежно брошенный нерадивой швеей. Одна из спутанных прядей тянулась прочь, теряясь в безвестности – там, где, по прикидкам Чжу Юйсана, лежал Милинь. А в самой глубине запутанного клубка, неясно и пугающе билось нечто темное. Напоенное остывшей жизнью.

Обессилев и чувствуя, как по горлу вверх идет густая горькая кровь, Чжу Юйсан шагнул прочь с сокрытых путей. Мир материи обрушился на него теплом летней ночи, запахами, звуками, биением жизни.

Ноги почти не держали. Чжу Юйсан сплюнул скопившуюся во рту холодную кровь. Ее никто не найдет уже через час. Кровь столь стара, что быстро развеется прахом.

Нужно было восполнить силы. Слишком много и слишком безрассудно он их использовать. Недопустимо приближаться к людям в таком состоянии. Немыслимо даже выйти из тени храмовых сосен – на то, чтобы использовать полог невидимости у него не хватит сил, а его вид сейчас напугает любого.

Но напугать человека, оказавшись рядом – еще полбеды. Он может не сдержаться и взять больше сил, чем смертный может выдержать.

Чжу Юйсан отступил глубже в тень. Ладони, слепо протянутые назад, наткнулись на шероховатую кору сосны. Большое здоровое дерево, полное жизненных сил. Чжу Юйсан чувствовал биение жизни, движение соков в ровном стволе, свежо пахнущем смолой, ощущал неприметный для смертных не прекращающийся ни на мгновение рост. Лучше погубить дерево, чем человека.

Он чуть не застонал от наслаждения, когда сила потекла в него. Это было сродни утолению жажды в знойный день. С такой же жадностью уличные побирушки поглощают брошенные им куски еды.

Дерево засохнет. Продержится всего день или два. Быть может, кто-то и сможет уловить, что его силы вдруг иссякли. Чжу Юйсан провел ладонью по стволу, сожалея о том, что пришлось выпить силы сосны без остатка. Таково было проклятие и позор его бессмертного существования – черпать энергию от того, в чем бьется жизнь, для подкрепления своих сил.

Полог невидимости Чжу Юйсан отбросил, едва оказавшись в саду усадьбы. Силы стоило поберечь, а здесь скрываться не было необходимости. Никто не увидит ничего предосудительного в том, что кому-то из молодых господ вздумалось погулять ночью по саду.

Хао Вэньянь окликнул его с невысокой галереи перед покоями принца. Неужели ему не спится в эту ночь? Или не спится Его высочеству?

– Не приходит сон, господин Чжу?

– Да. Я решил, что прогулка по саду поможет справиться с бессонницей. Вижу, и вам…

– Да, – Хао Вэньянь быстро спустился по лестнице. Его цепкий взгляд скользнул по Чжу Юйсану, – вы выглядите… нездоровым.

Значит, сил той загубленной сосны оказалось недостаточно, чтобы вернуть ему привычный облик. Тогда какое же зрелище он являл, вернувшись с сокрытых путей?

– Должно быть, из-за отсутствия сна, – вежливо улыбнулся Чжу Юйсан, – позвольте выразить признательность за беспокойство.

Нужно будет соблюдать тройную осторожность при восполнении сил от людей в усадьбе. Если наутро утомление и разбитость будут ощущать разом несколько человек, это может стать предметом беспокойства лекарей, которым Хао Вэньянь наверняка сообщит о его нездоровом виде ночью.

Хао Вэньянь неопределенно двинул плечом. Благодарность, высказанная Чжу Юйсаном, его то ли смущала, то ли раздражала.

– Я тревожусь о здоровье Его высочества, – он чуть отвернулся от Чжу Юйсана, – потому все же попросите почтенного Дуаня осмотреть вас.

Чжу Юйсан ответил легким полупоклоном, не говоря ни «да», ни «нет». Почтенный Дуань был, несомненно, хорошим лекарем. Слишком хорошим чтобы, осматривая кого-то вроде Чжу Юйсана, не заподозрить неладное.

Выпрямившись, он заметил, что Хао Вэньянь время от времени косится в небо. Неужели его сил хватает…

– Вы что-то там видите, – в интонациях Чжу Юйсана не было вопроса, – там, в небе. Близ Крылатого Льва.

Хао Вэньянь бросил на него недоверчивый взгляд.

– Да. Красное свечение… или очень тусклая звезда, которой там прежде не было, – неохотно проговорил он после недолгой заминки, – вы тоже видите ее?

– Да.

– Но почему? – по лицу Хао Вэньяня было видно, что у него возникло слишком много вопросов разом, чтобы он мог их высказать.

Чжу Юйсан немного помедлил с ответом. Видимо, будет лучше сказать юноше о его даре. Если наступают тяжелые времена – Хао Вэньяню лучше знать о таком.

– У вас дар заклинающего. Сильный, как мне кажется. Однако его не развили своевременно. Предположу, что ваши почтенные родители не знали о нем. Благодаря этому дару вы и видите эту звезду.

Хао Вэньянь слушал его не перебивая. Широкие брови сошлись к переносице – совсем как у генерала Хао.

– Я знаю, вы не испытываете ко мне приязни, – Чжу Юйсан решил воспользоваться случаем и раскрыть часть своей тайны. Ту, которую можно было считать наименее позорной, – это тоже по причине вашего дара. Мой баланс силы от природы смещен в сторону темной… и те, кто обладает такой чувствительностью, как вы, невольно испытывают ко мне неприязнь.

Хао Вэньянь выглядел с одной стороны, потрясенным и удивленным услышанным. С другой стороны… он как будто чувствовал некое облегчение. Возможно, юноше теперь становились понятны некие случаи, которые прежде казались необъяснимыми?

– Это можно исправить?

– Нет. Мой баланс не изменить. И то, что вы чувствуете – тоже. Как бы я ни сожалел об этом.

– Но теперь мне известно… – Хао Вэньянь внимательно посмотрел на Чжу Юйсана, будто увидев его в первый раз, – почему вы не сказали об этом раньше, господин Чжу?

– Мне не хотелось, чтобы вы сочли меня навязчивым, – Чжу Юйсан решил вновь использовать маску скромного провинциала, которому не почину искать общества молочного брата принца.

– Тогда почему именно сейчас? Потому, что я увидел это в небе? Эта звезда – некий знак? Предзнаменование?

– Вы правы.

Хао Вэньянь поднял глаза к небу, вглядываясь в багровую звезду. На смуглом лице юноши появилось жесткое, испытующее выражение – словно он оценивал противника перед схваткой.

– Мне кажется, что предзнаменование это недоброе.

– Мне бы хотелось, чтобы вы ошибались.

– Но я не ошибаюсь?

– Багряная звезда, раскрывающая двери несчастьям. Сулит державам – гибель. Морям – бури. Крестьянам – голод. Городам – бунты. Хозяйствам – разорение. Тысячи бед сойдутся вместе, пока будет гореть ее огонь, и не будет иных огней в той ночи, – раздумчиво процитировал Чжу Юйсан старое пророчество.

Хао Вэньянь молча вглядывался в небо.