Текст книги "Когда погаснут все огни (СИ)"

Автор книги: Анастасия Вайсбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Чжэнши, – нежно позвала она, – возлюбленный мой…

Затуманенные глаза вновь закрылись. Чжучжэн прижалась лбом к исхудавшей руке больного и впервые за многие годы дала волю слезам. Никогда еще в жизни она не ощущала себя такой усталой, разбитой и одинокой. Никогда еще сердце не разрывалось так болезненно от горя близкой неизбежной потери, от безумного желания еще хоть раз увидеть и обнять сына.

Разлука с Шэнли давалась Чжучжэн нелегко. Утешало лишь то, что там, в Ююне, ее сын свободнее. Что Моу труднее до него добраться. Что, если вдруг обстоятельства сложатся неблагоприятно, ему будет легче бежать, чтобы найти укрытие в землях ее родичей.

Чжучжэн не знала, сколько времени она провела, исходя слезами. Из усталого оцепенения ее вывел негромкий шорох шелков. Запах, похожий на запах жженого сандала. Она подняла голову, удивленная этим до глубины души. Кто посмел войти сюда? Никто из дам ее свиты не пользовался подобными духами. А Синьюэ всегда предпочитала «перо феникса»…

Язычки огня в светильниках тускнели. Странно уменьшались, будто съеживались. В опочивальне стремительно темнело.

Чжучжэн вздрогнула от липкого страха. До нее в ее затворничестве долетали слухи о том, что с недавних пор во дворце по необъяснимой причине вдруг гаснут огни. Что некоторые слышат шелест шелков и чувствуют запах духов, подобный жженому сандалу. Что некоторые видели призрак неведомой женщины…

Но та, что возникла из уплотнившихся почти до осязаемости теней перед Чжучжэн, не казалась призраком. Она выглядела вполне реальной. Изящная, как ива. Совсем молодая. Похожая – и в то же время совершенно непохожая на бедняжку Пэн Каймин, истинную причину смерти которой так старался замолчать Рубиновый дворец. Но у Пэн Каймин не было таких высоких тонких бровей. Она никогда не носила таких старинных нарядов цвета цветущих глициний. Ее глаза не отливали такой мертвой зеленью.

Чжучжэн почувствовала, что у нее пересохло во рту. Она попыталась позвать на помощь, но из горла вырвался лишь жалкий стон.

Огни светильников почти погасли, но незнакомка была видна ясно, будто днем. Как будто она сама светилась изнутри холодным недобрым светом, подобно мертвому свету гнилушки. Но страшнее всего было то, что она медленно, тихо шелестя шелками, шла к ложу Чжэнши.

Чжучжэн метнулась в сторону, закрывая возлюбленного рукавами платья. Жалкая, эфемерная защита, почти смешная для императора Цзиньяня.

– Прочь, – все же удалось выдохнуть ей.

Странно – но жуткая красавица остановилась. Тонкие белые пальцы сжали какой-то небольшой светлый предмет. Глаза внимательно вгляделись в Чжучжэн, обдавая могильным холодом.

– Не мешай мне, сестра, – ее голос был похож на звук далеких колокольчиков на ветру, – он умирает. Последнее дыхание и кровь сердца…

– Нет, – Чжучжэн стиснула зубы. Что она могла противопоставить этой… этой зловещей твари, в чертах которой угадывались черты дамы Пэн, – возьми мое!

Тварь покачала головой. С сожалением и, как на миг показалось Чжучжэн – с сочувствием.

– Ты не государыня. Не кровь сокола.

Кровь сокола? Во взбудораженном разуме Чжучжэн пронеслись разом все символы правящего дома – знамя, знак, легенда о том, что они от крови Принца-Сокола из древних легенд времен Ганьдэ.

– Нет, – Чжучжэн знала, что она не противник для нечистой твари. Но не могла отступить. Кем бы и чем бы ни была эта незнакомка, она, Янь Чжучжэн, не позволит, чтобы последние мгновения Чжэнши были осквернены, – дама Пэн! Пэн Каймин! Он же всегда был добр к тебе!

Говорили, что духов можно укротить звуком их имени. На это и понадеялась Чжучжэн в своей отчаянной попытке.

Черты убитой дамы Пэн и впрямь проступили явственнее. Она смотрела на Чжучжэн мерцающими мертвыми глазами.

– Пэн Каймин… я была ею. И другими. И Чэн Мейли, и Бо Чжилань…

Колодец? Все эти женщины нашли смерть в колодце – так гласили дворцовые записи и слухи…

– Гуйцзин, – невольно вырвалось у Чжучжэн.

– Гуйцзин, – нараспев повторила тварь. Ее лицо утратило призрачную текучесть, став явственнее, определеннее. Лицо, достойное сотни красавиц, – мое имя.

Чжучжэн похолодела от ужаса. Имя? Она дала этому демону имя, сама того не желая?

– Мне нужно последнее дыхание и кровь сердца потомка сокола, – упрямо, но не зло повторила только что обретшая имя тварь, – я не причиню вреда тебе, сестра…

– Нет. Дай ему умереть в покое, – Чжучжэн закусила губы, чувствуя во рту медный привкус собственной крови, обмирая от ужаса перед мыслями, которые ее посетили, – есть другие от крови сокола. Шэньгун, который за тебя не мстит! Выщенок, которого носит твоя убийца Шучун!

Глаза Гуйцзин вспыхнули, красивое лицо страшно исказилось от лютой ненависти.

– Позволь спокойно умереть тому, кто был добр и не сделал зла даме Пэн! Не причиняй вреда моему сыну Шэнли, – Чжучжэн захлебывалась словами, спеша сказать все, пока страх перед задуманным не заставил ее замолчать и отказаться от своих помыслов, – забери после смерти государя мои силы. Но обрати взор на творящих зло и потворствующих ему!

Гуйцзин чуть покачнулась. Светящиеся мертвым огнем глаза вновь обратились на Чжучжэн.

– Силы? Ты отдашь их? Отдашь их мне?

– Клянусь своим чревом и костями предков, – теперь обратного пути уже не было, и Чжучжэн ощутила странное спокойствие.

– По своей воле? – продолжала допытываться Гуйцзин.

– Без принуждения.

Она больше не увидит Шэнли. Не сможет помочь ему советом. И ненадолго переживет своего возлюбленного. Но кто упрекнет мать в стремлении защитить сына? Кто осудит любящую женщину за желание даровать любимому чистую спокойную смерть? И кто не поймет жажду отомстить вечной сопернице?

– Слова сказаны, сестра.

Гуйцзин исчезла, растворившись в тенях, оставив после себя лишь запах жженого сандала и вошедший куда-то в кости холод. Огни светильников вновь набрали силу, озарив опочивальню уютным золотистым светом.

Чжучжэн обессиленно опустилась на пол у ложа Чжэнши, чувствуя ужас перед тем, что она сотворила. Она дала имя демону, открыв тому путь к его истинной силе и обретению окончательной формы. Она обрекла на преследование двоих, один из которых – нерожденный еще младенец. Она определила срок своей жизни и добровольно отдаст силы демону, усилив его многократно добровольной жертвой.

Она защитила Чжэнши и Шэнли.

Слез больше не было.

Глава 22

Сяохуамей не реагировала на происходящее вокруг. Ее изящное лицо сердечком было лишено всякого выражения. Только глаза беспорядочно метались под опущенными веками, да слегка подрагивали от напряжения руки, сложенные в незнакомую Дину Гуанчжи печать совершенно немыслимым образом – казалось, человеческие пальцы просто не способны согнуться подобным образом.

Воздух рядом с ней едва ощутимо звенел от невероятного сплетения энергий. Сяохуамей вновь была сильна. Не так, как в миг их первой встречи у гроба Жу Яньхэ – на то, чтобы восстановить ту огромную мощь, что позволила Меняющей Облик поднять в незримом настоящую бурю, потребовалось бы куда больше времени. И куда больше жертв, чем несколько ослабленных до потери сознания девушек из усадьбы Таоцзы. Дину Гуанчжи было больно и неприятно видеть, как еще недавно цветущих и полных сил воспитанниц выводят из занятой Сяохуамей комнаты, придерживая под руки. Бледных, измученных, едва способных стоять на ногах. Сварливые уверения Янмей, что девушки в Таоцзы специально обучены техникам восстановления после подобных потерь, а если кто-то не справится – то невелика и утрата, раз оказались столь нерадивыми в учебе, ничуть не успокаивали Дина Гуанчжи.

Госпожа Янмей внушала ему страх, несмотря на то, что не обладала и тысячной долей сил своей сестры. Но если глядя на изящную хрупкую Сяохуамей можно было и позабыть о ее сущности, то старая Янмей подавляла своим нескрываемым возрастом и манерой держаться. Перед этой грозной старухой Дин Гуанчжи чувствовал себя нелепым юнцом, натворившим опасных глупостей. И потому он вздохнул с облегчением, когда они покинули усадьбу Таоцзы.

Как бы ни успокаивали его лисицы, заверяя, что воспитанницы проживают свою жизнь в довольстве, а после получают достаток и защиту, душа Дина Гуанчжи восставала против такого положения дел. Да, девицы живут в достатке, не испытывая нужды ни в чем – но за эту сытую жизнь им приходится платить своими силами, питая бессмертных из Пяти Дворов! Служат отверженным Небесами мертвецам не только наложницами, но и пищей, увядая раньше положенного срока! Сяохуамей раз за разом пыталась его разубедить, в то время как Янмей лишь пренебрежительно усмехалась. Лисица явно усвоила манеры влиятельных старых дам из человеческого рода.

Дин Гуанчжи не мог понять, как так вышло, что одна из сестер обладает вечной молодостью и большой силой, а вторая – лишь вечной жизнью.

– У нас разные матери, – как-то раз пояснила Сяохуамей, когда они пили чай, любуясь прекрасным садом Таоцзы, – матушка сестрицы была простой танцовщицей из рода людей, что однажды уснула в персиковом саду и пленила нашего отца своей красотой. Моя же матушка была одного племени с отцом. Жаль, что вы не видели сестрицу Янмей в молодости. Она была равна сотне красавиц, взмахом ресниц похищала мужские сердца, а улыбкой открывала ворота неприступных крепостей.

Они часто беседовали с Сяохуамей, и после этих разговоров Дин Гуанчжи чувствовал себя крайне странно. Древние полузабытые легенды оказывались отнюдь не легендами, а у тех историй, что дошли до нынешних дней, почти неизменно оказывалась некая сокрытая сторона. Даже ему, обученному заклинающему, который знал больше чем простые люди, становилось порой не по себе от того, с чем сейчас довелось соприкоснуться. Сяохуамей рассказывала об утонувших в течении времен Яшмовой Ганьдэ и Великой Цюнцзе так буднично, словно речь шла о праздничной ярмарке, что прошла пару месяцев назад.

Сяохуамей тихо вздохнула и открыла ярко сверкнувшие золотом глаза. Повела плечами, разминая затекшие от долгой неподвижности мышцы. Дин Гуанчжи поспешно подал ей флягу с водой. Сяохуамей благодарно улыбнулась ему, сделала несколько глотков. Пролила немного воды на ладонь, аккуратно отерла лицо, пытаясь освежиться.

– Печати нет в мире плоти.

Брови Дина Гуанчжи помимо воли поползли вверх. Что это значит? Как такое возможно?

– След уводит в Земли Духов, – Сяохуамей утомленно вздохнула, – нам нужно идти туда.

Земли Духов? Места за пределами мира материи, что лежат между Срединным Миром и прочими? Уйти туда мало кому под силу, а вход разыскать куда сложнее, чем врата на Жилы Дракона.

– Нужно спешить. Вдруг они уже подступают к Вратам Бездны, – Сяохуамей поднялась и бездумно стряхнула сор с юбки.

– Едва ли удастся… – начал Дин Гуанчжи и тут же осекся под насмешливым взглядом лисицы.

– Не стоит отмерять все только мерой своих знаний. Мы разыщем вход в Земли Духов на Жилах Дракона.

Дин Гуанчжи уязвленно поджал губы. Он, будучи заклинающим, привык смотреть свысока на несведущих простецов. Но рядом с Сяохуамей ощущал себя как крестьянин, который привык хвалиться, что бывал в столице уезда – и вдруг встретил путешественника, бывавшего в Западном Юе.

– Людям такое знание недоступно, – будто поняв причину его смущения смилостивилась Сяохуамей, – лишь Многоликие могут почуять эти гнезда теней на Жилах Дракона.

Их вновь связала шелковая лента – чтобы не потерять друг друга на сокрытых путях Сяохуамей теперь использовала ленту вместо связывания краев одежд. Зыбкое серебро вновь замерцало под ногами. Дин Гуанчжи отстраненно подумал, что никогда прежде не ходил по Жилам Дракона так же часто, как по обычным дорогам.

Глаза Сяохуамей засияли тяжелым темным золотом. Движения стали казаться не человеческими, заставляя вспомнить о лисице, выслеживающей добычу. Даже лицо сердечком необъяснимо истончилось и заострилось, приобретя пугающее сходство с лисьей мордочкой.

Порой Сяохуамей замирала, прислушиваясь – и, как казалось Дину Гуанчжи, даже принюхивалась к безвкусному воздуху сокрытых путей, – а потом торопливо сворачивала туда, куда он бы и не подумал пойти. Несколько раз чутье подводило Меняющую Облик. Найденные гнезда оказывались закрытыми или слишком слабыми, чтобы ими можно было воспользоваться. Дин Гуанчжи с жадным интересом рассматривал их. Они и правда походили на гнезда – неряшливые едва заметные колеблющиеся комки иных энергий, мутными тенями проступавшие сквозь серебро путей.

Новое, найденное Сяохуамей, разительно отличалось от всех прочих. Не гнездо – скорее медленно кружащий пепельно-серый водоворот. Дин Гуанчжи поморщился от подступившей к горлу желчи. Давление сил здесь было слишком непривычным и чужим.

Горячая ладонь Сяохуамей сжала его пальцы. Энергия лисицы мягко окатила Дина Гуанчжи, собираясь в важнейших точках, защищая от действия гнезда теней.

– Выпей воды, – тихо посоветовала Сяохуамей, – и восстанови силы. Ты должен быть спокоен и сосредоточен, когда мы шагнем туда. Я не знаю, как Земли Духов могли измениться за эти годы.

Дин Гуанчжи поблагодарил ее за помощь сдержанной улыбкой, и, следуя совету, сделал несколько глотков из фляги, стараясь экономить воду. Десятком вдохов и выдохов успокоил свои чувства и разум и кивнул Сяохумаей, показывая, что готов.

Это было сродни продиранию сквозь тяжелую вязкую глину. Каждый шаг, каждое движение давались с неимоверным трудом. Казалось, что невидимая преграда неодолима, что она вот-вот стянет плоть с их костей. Этому не было конца. Дин Гуанчжи уже начал думать, что они так и увязнут между мирами навеки, как неосторожные насекомые в смоле, но новый шаг положил конец растянувшемуся до бесконечности пути. Сопротивление вдруг начало ослабевать, а со следующими шагами сошло на нет.

Это белесое ровное небо, лишенное и малейшего признака облаков, на котором сияла кровавым багрянцем единственная звезда, этот ровный, не порождающий теней свет из ниоткуда и отовсюду разом, были ему знакомы. Дин Гуанчжи видел это в снах, когда его разум блуждал на грани безумия. От прежних видений это отличалось разве что отсутствием темной полупризрачной громады города вдалеке. Вместо этого вокруг них дрожали блеклыми листьями на неощутимом ветру низкорослые деревца со странно перекрученными ветвями.

Он чувствовал неприятную тяжесть. Как будто это место оплетало его незримыми нитями, как паук муху.

– Как тихо, – прошептал Дин Гуанчжи, поворачиваясь к Сяохуамей, и вздрогнул, увидев свою спутницу.

Сквозь изящный миловидный облик проступали лисьи черты – подобно тому, как темный рисунок виднеется сквозь положенную сверху полупрозрачную бумагу. Залитые темным золотом глаза совершенно не походили на человеческие. Красно-рыжая лисица – вот кем была Меняющая Облик под личиной женщины.

– Должно быть, они несут печать, чтобы спрятать где-то, – заключила Сяохуамей, прислушавшись, – идем. Надо скорее унести ее отсюда.

– Потому, что это тревожит духов? – Дин Гуанчжи невольно понизил голос, глядя как неощутимым ими ветер взвивает тонкую белесую пыль крохотными смерчами, ползущими к ним.

– Не только. Мне… мне больно быть с ней в разлуке, – едва слышно ответила лисица.

***

Здесь не было ничего, кроме бьющейся в небесах багряной звезды, чья пульсация совпадала с пульсацией печати, едва ощутимой сквозь плотный кокон духовных сил. Обращенное в камень сердце Принца-Сокола билось в его руках. Почти не враждебное. Почти готовое назвать его собратом и поделиться силой.

Однако Хао Сюаньшэн опасался заимствовать даже малую частицу бьющейся в печати неукротимой силы. Это помогло бы поддержать себя – но слишком велика была опасность не устоять, а потому для восполнения сил Хао Сюаньшэн черпал силу из изредка попадавшихся ему родников, вода в которых не была истинной водой. Лишь ее призрачная тень, отражение наполненной живительной силы воды Срединного Мира. Вода в Землях Духов имела еле уловимый запах тлена, походя тем самым на воду из застоявшихся бочек в мире живых. Пусть эта мертвая призрачная вода не имела привычного для Хао Сюаньшэна вкуса пепла – она не освежала, не восполняла силы. Лишь приостанавливала ненадолго их истекание.

Здесь не было ни закатов, ни восходов. Никакой возможности отмерять ход времени. В своих блужданиях по немым бесплодным землям Хао Сюаньшэн опасался, что он затеряется здесь навеки. Что он никогда более не увидит Линлинь и не коснется ее в кратком объятии мимолетного свидания в дозволенный им час. Что постепенно потеряет рассудок и позабудет самого себя, обратившись в демона, ведомого кровавым зовом печати. Станет обеспамятевшей душой, запертой в изнемогающей от неизбывного голода оболочке.

Подобные безумные духи, заплутавшие в посмертии, порой нападали на Хао Сюаньшэна, привлеченные теми крохами видимости жизни, что теплились в его теле, и живым кровавым кличем печати. Лишенные тел не представляли опасности. Это были лишь неупокоенные души, заблудившиеся навеки. Те, что не смогли на седьмой день разыскать путь к своим телам. Некоторые из них были отмеченными, которым не хватило сил вновь вернуться в свои останки, чтобы восстать в подобии жизни как Хао Сюаньшэн. Была ли их участь горше, чем печальное существование сознающего себя бессмертного? Хао Сюаньшэн не знал. Едва ли эти утратившие самое себя души могли даже сознавать свои страдания…

Намного опаснее были те, что смогли каким-то образом обрести плоть, облекшись в останки подлинной плоти, каким-то образом попавшие в Земли Духов, или же смогли соткать себе тела из плотно свитых энергий и праха. Демоны, некоторые из которых были разумны – пусть и не слишком сильны.

Встречались ему и обретшие тела и сознание отражения событий, в разные времена от начала движения Великого Колеса потрясавших Срединный Мир. Большинство из них, к счастью, оставались лишь видениями, вплетенными в ткань мироздания, зыбкими отражениями в туманных зеркалах. Но те, что не были призраками, заставляли содрогнуться.

Хао Сюаньшэн упорно шел, пытаясь по едва уловимым отзвукам в недвижном воздухе уловить, где может таиться выход в мир материи. Шел под багряной звездой через города и селения, корчащиеся в пламени войны, которые истаивали блеклым туманом, стоило ему ускорить шаг. С усыпанного прахом холма наблюдал за тем, как призрачные волны смывали тени давно погибших поселений. Проходил через бескрайние поля, усеянные умирающими от разрушительных болезней, чувствуя корнем языка тлетворный привкус памяти всех эпидемий от начала времен.

Порой ему казалось, что он не одинок в своем пути. Краем глаза Хао Сюаньшэн время от времени улавливал за своим плечом фигуры воинов в цзиньяньской броне тех времен, когда он еще носил чин генерала. Порой ему казалось, что он узнает их лица. Вот тот, с широким, тронутым оспой крестьянским лицом – не он ли помог ему некогда вырвать стрелу и скрыть рану от воинов, чтобы не вызвать смятения в войске? А вот этот, с обвязанной красным платком головой – не он ли некогда бесстрашно поносил победителей за унижение своего генерала, когда Хао Сюаншэна волокли за лошадиным хвостом, забив в колодки?

Однако всякий раз как он присматривался внимательнее, фигуры воинов истаивали без следа. Было ли это просто видение, порожденное истерзанным рассудком, или же это следовало понимать как грозное предвестие подступающего безумия?

Ему все же удалось найти выход. Зыбко колеблющийся водоворот, похожий на разлитую ртуть, колышущуюся между источенными до неузнаваемости колоннами призрачного храма – отражения того храма, что стоял некогда в Срединном Мире, когда Яшмовая Ганьдэ была в зените своей славы.

Это казалось почти невероятным. Но въевшаяся в кости привычка не торжествовать победу преждевременно заставила радость притихнуть. Если его каким-то образом выслеживают, чтобы похитить печать – то здесь самое удачное место для засады.

Он вложил все силы в то, чтобы не растерять бдительность во время тяжелого пути через границу между мирами. Чтобы в смертном мире уловить любой звук, который может предупреждать об опасности.

Что привлекло его внимание, когда после агонии перехода живой шум Срединного Мира обрушился на его чувства? Легкий скрип натягиваемого лука? Свист рассекаемого воздуха? Как бы то ни было – Шуанъюнь взлетел, отбивая пущенную в него стрелу.

– Я гадал, куда ты выйдешь – и шанс был один к десяти, – светящиеся мертвой зеленью глаза и оглушающая тьма не давали усомниться в природе того, кто спрыгнул с груды камней, – это было мудрее, чем довериться одному к двенадцати.

– Мое почтение искусному гадателю, – сухо отозвался Хао Сюаньшэн, пытаясь оценить противника.

Демон. Отвратная тварь, в которую выродился кто-то из отступников, решивший пройти до конца по дороге злодеяний и нечестия. К таким в Пяти Дворах не ведали жалости, уничтожая как бешеных псов.

Глаза демона, устремленные на Хао Сюаньшэна, чуть расширились от удивления.

– Так вот почему ты ее чуял, – пробормотал он, – генерал, чуть не ставший богом…

Уже второй отступник говорил об этом. Хао Сюаньшэн решил, что ему есть о чем спросить Байхэ при встрече. Если та, конечно, состоится. Беседовать же с этой тварью он не собирался. Только убить.

Хао Сюаньшэн атаковал первым, пользуясь мигом замешательства демона. Быть может, тот и был превосходным гадателем и неплохим лучником, но боец из него был слабый. Больше полагающийся не на владение оружием, а на мощь своих способностей. И потому Хао Сюаньшэн, почти беспорядочно атакуя, стремился заставить его бросить все силы на то, чтобы обороняться. Не давать времени на использование преимуществ, не оставлять того малого мига на сосредоточение, что необходимо даже демону Срединного Мира.

И все же демон был силен. Силен, несмотря на отразившиеся в острых чертах страх и замешательство. Несмотря на то, что собственные силы Хао Сюаньшэна были сильно истощены скитаниями в Землях Духов. Не будь демон так напуган – он мог бы одержать верх. Но почему-то он предпочел иное.

Вспышка черного пламени почти ослепила Хао Сюаньшэна. Сквозь колышущийся перед глазами туман он заметил, как демон метнулся к колоннам, туда, где таился вход в Земли Духов.

Чего он хотел этим добиться, осталось неизвестным. Огромная красно-золотая лиса появилась будто из ниоткуда, сбив демона с ног. Вцепилась в руку, яростно терзая ее и пытаясь добраться до горла.

У демона вырвался отчаянный пронзительный крик. Черное пламя взметнулось вверх, лизнув бок лисицы, заставляя ее бросить добычу, но резкий удар ветра сбил колдовское пламя. Ветряная стрела пригвоздила демона к земле.

Хао Сюаньшэн не терял времени. Шуанъюнь холодно сверкнул, пробивая тело демона, рассекая важнейший центр средоточения его жизни.

Он повернулся к лисице, с которой стремительно стекал облик, оставляя на земле скорчившуюся нагую женщину с огромным ожогом на боку. Хао Сюаньшэн огляделся, ища пособника Многоликой, который метнул стрелу в демона.

Искать долго не пришлось. К ним что есть мочи спешил невысокий худой мужчина, к плечу которого был привязан узел тряпок.

– Госпожа Сяохуамей!

Сяохуамей? Хао Сюаньшэн пораженно качнул головой. Нежданная встреча. Меньше всего на свете он ожидал, что беглая лисица вдруг явится ему на помощь.

Выдернув у подоспевшего мужчины наугад какую-то тряпку, Хао Сюаньшэн прикрыл Сяохуамей. Меняющая Облик медленно подняла на него глаза. Красивые лисьи глаза на миловидном женском лице.

– Умеете лечить? – бросил Хао Сюаньшэн нерешительно остановившемуся рядом мужчине. На воина этот тощий хорек точно не походил, а вот на ученого – более чем. И даром к заклинательству обладал крайне недурным.

– Я… – спутник Сяохуамей вскинул голову, – сожалею, но не владею познаниями…

Говорил он с хорошо узнаваемым выговором людей Данцзе. Хао Сюаньшэн с иронией приподнял бровь, решив, что расспросы пока подождут.

– Огонь не проник глубоко, – тихо проговорила Сяохуамей, сжимаясь в комок под наброшенной на нее накидкой, – я могу терпеть… ты… ты взял печать…

– Просто поделить с ней силой. Эти познания у тебя есть? – Хао Сюаньшэн провел рукой над боком Сяохуамей, пытаясь своим мертвым холодом снять жар ожога, – Байхэ тебя исцелит.

– Байхэ, – несмотря на явно мучившую ее боль, Сяохумей горько рассмеялась, – ты из Пяти Дворов?

– Да. Мое имя Хао Сюаньшэн.

– Дин Гуанчжи, – заклинающий опустился на колени и, взяв руку Сяохуамей, начал вливать в нее свою силу.

– Ты приходил к сестре Янмей искать меня…

– Так ты все же пришла к ней прятаться? – Хао Сюаньшэн огляделся и прислушался, ища возможную опасность, – надо уходить отсюда. Если его пособники его ждали, то тут лучше не оставаться.

– Я найду путь… – Сяохуамей утомленно прикрыла глаза.

– Я сам разыщу вход на сокрытые пути, – Хао Сюаньшэн бережно, стараясь не потревожить ожог, поднял Сяохуамей на руки. Меняющая Облик побелела до синевы и, страдальчески скривившись, стиснула зубы, – господин Дин, постарайтесь не отстать и не затеряться.

Заклинающий смотрел на него с недоверием. Хао Сюаньшэн нахмурился. Если хочет оставаться здесь – он не станет тратить время на уговоры.

Смертный вопросительно посмотрел на Сяохуамей и, получив слабый утвердительный кивок, вытянул из рукава моток ленты.

Хао Сюаньшэн усмехнулся. Кем бы ни был спутник Многоликой – он был предусмотрителен. Хороший способ не потерять друг друга на сокрытых путях.

Он оценивающе окинул взглядом приноравливающегося к его шагу Дина Гуанчжи. Кажется, этот смертный был разумен и покладист. Трудностей с ним возникнуть не должно. А что его связывает с Сяохуамей – откроется в сокрытом дворце Пяти Дворов.