Текст книги "Когда погаснут все огни (СИ)"

Автор книги: Анастасия Вайсбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Шэнли подавил желание хлестнуть кузена веером, чтобы тот хотя бы сейчас начал говорить как родич, а не как подданный. Но ни Хао Вэньянь, ни сопровождающие Яня Жунсиня благородные юноши из Лицзи просто не поймут такого.

– Передайте так же, что я ежечасно молюсь о ниспослании здоровья государю-отцу и о приближении дня, когда буду иметь высокое счастье лично засвидетельствовать свои чувства, – гладкие фразы срывались с губ сами собой, пока Шэнли впивался взглядом в лицо кузена, пытаясь понять, о чем же тот думает. Что он знает.

– С благодарностью за оказанное доверие почтительно передам слова Вашего высочества, – Янь Жунсинь изящно поклонился, – если Ваше высочество изволит, осмелюсь сообщить, что провинция Лицзи с радостью примет Ваше высочество подобно тому, как в Цзянли принимали государя Яньли в его бытность принцем.

Это был намек, и намек крайне недвусмысленный. Шэнли заглянул в серьезные глаза Яня Жунсиня. В Цзянли будущий император Яньли укрылся от недругов и нашел поддержку. И вот теперь… в Лицзи? Почему нет, ведь ван Лизци – его кровный дядя…

– Я благодарен дорогому родичу за приглашение и непременно нанесу визит в Таньчжоу и прилегающие земли, как только обстоятельства сложатся для того благоприятным образом, – раз кузен не решался говорить напрямую, то и Шэнли не будет нарушать тон беседы, – прошу уведомить моего дядю вана Лицзи, что я с сердечной радостью принимаю приглашение.

Итак, Лицзи его поддержит. Это было ново и странно – размышлять подобным образом. О союзниках и сторонниках прежде всегда думала мать. Однако сейчас она заперта рядом с отцом. Кто знает, быть может, она это делает не только из любви и преданности Чжэнши, но и чтобы быть уверенной, что в завещании будет начертано именно имя Шэнли? Принц понял, что никогда не узнает ответа на этот вопрос.

Государь Чжэнши решил объявить наследника посредством завещания. Завещания, которое оглашается лишь в миг смерти государя. Одна копия будет храниться под его изголовьем в опочивальне. И непременно должна полностью совпасть с той, что будет скрыта в нише за Яшмовым Троном. В шкатулке, открыть которую можно лишь соколиной печатью государей Цзиньяня.

К этому способу императоры прибегали, когда желали сгладить смуту в семье. Или когда избранный наследник оказывался слишком неожиданным. Должно быть, и Чжэнши надеялся таким образом немного унят Моу и их приспешников, подарив им надежду на то, что в завещании может оказаться имя Шэньгуна. Только вот… только вот Шэнли понял, что не слишком верит в то, что надежда отца выиграть дворцу хоть толику спокойствия осуществится.

***

– Лизци, – повторил Шэнли, внимательно рассматривая развернутую наставником Ли карту земель Цзиньяня.

В Таньчжоу вела большая казенная дорога. Старый Закатный путь, по которому в столицу привозили продовольствие из западных провинций. Неужели отец, избирая место высылки Шэнли, предполагал, что может возникнуть необходимость брать путь подвоза пищи в столицу? Или это было следствием некоей предварительной договоренности с родом Янь?

– Из Ююня попасть на Закатный путь проще, чем из дворца в Гуанлине, – медленно, будто что-то осознавая, произнес Хао Вэньянь и очертил невидимую линию, – смотрите. Не нужно пробиваться через всю столицу.

Они переглянулись. Теперь послание отца действительно представало перед Шэнли иначе. Чжэнши готовил ему путь возможного бегства. Путь в Лицзи, где он сможет укрыться у родичей Чжучжэн и захватить один из важнейших путей Цзиньяня. Но чтобы не встревожить Моу раньше срока это должно выглядеть как ссылка запятнанного подозрениями принца прочь из дворца в критический миг для трона.

– Лицзи… Цзянли совсем рядом. Кажется, мы оставили там хорошую память, – Шэнли прикусил губу. Если в Лицзи его поддержат, значит, нужно будет опираться на прочие провинции запада?

– До того, как меня призвали служить Вашему Высочеству, я имел честь быть наставником детей вана Чжуши, – наставник Ли задумчиво поднес веер к щеке, – полагаю, я мог бы написать им и осведомиться о их мнении.

Шэнли кивнул. Итак, благодаря наставнику Ли есть возможность узнать настроения Циней из Чжуши.

– Сделайте это, господин наставник. Юйсан, есть ли способ сделать эти послания тайными?

Заклинающий с сожалением покачал головой.

– Это будет не слишком надежно, Ваше высочество.

– Но все же лучше, чем ничего, – Шэнли вздохнул.

Ему очень хотелось, чтобы нашелся кто-то, кто подскажет ему лучший выход. Или сделает нечто, что разрешит сложившуюся ситуацию – все равно как, лишь бы благополучно.

Хао Вэньянь, в задумчивости пощипывая нижнюю губу, продолжал рассматривать карту.

– Земли к востоку от Ланьхэ можно даже не принимать в расчет – там сильны Моу, – размышлял он вслух, – но земли на севере…

Он осекся и завертел головой, словно ища что-то взглядом. Почти одновременно с ним привстал со своего места тревожно озирающийся Чжу Юйсан.

Огоньки свечей вдруг померкли и необъяснимо уменьшились, готовые погаснуть. Шэнли услышал нервный вздох наставника Ли и ощутил приступ необъяснимого беспричинного страха, идущего откуда-то изнутри. Не было ничего, что могло бы быть этому причиной. Но, кажется, ночная темнота за окном вдруг стала гуще, непрогляднее. Потянуло странным сырым холодом, заставляющим вспомнить о разрытой могиле.

Пальцы бледного напряженного как струна Чжу Юйсана сплелись в печать. Почти исчезнувшие огоньки свечей заметались из стороны в сторону, как на сильном ветру, но в комнате не было ни малейшего движения воздуха. Пляска теней на стенах наводила ужас, вызывая мысли о Бездне, где с незапамятных времен заперты демоны, порожденные нечестием людей.

Из ножен с тихим шорохом выскользнул меч Хао Вэньяня. Его смуглое лицо казалось сероватым, но он был готов сражаться с неведомым врагом, что, казалось, крался к Кленовому Павильону.

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Огни свечей вновь набрали силу, изгнав тьму из комнаты. Чжу Юйсан устало расцепил руки с сжал в ладони нефритовую подвеску.

– Это… – голос Хао Вэньяня был хриплым и каким-то чужим, – что это?

– Боюсь… – Чжу Юйсан покачал головой, – боюсь, что во дворце порча.

Шэнли нервно рассмеялся.

– Да, и уже давно. С того дня, как здесь появились Моу.

– Мне кажется, господин Чжу не это имеет в виду, – тихо проговорил наставник Ли, отирая лоб рукой вопреки всем правилам приличия.

– Да. Сожалею, господин наставник.

– Как это возможно? – Хао Вэньянь вспомнил, что все еще сжимает в руке меч, и вернул клинок в ножны, – дворец… дворец защищен дворцовой коллегией. Никакое зло не может проникнуть через поставленные ими рубежи.

– Мне кажется, эта порча исходит не извне. – Чжу Юйсан выглядел встревоженным, – если бы была возможность изучить все места дворца…

– Но у нас нет такой возможности, – резко закончил Шэнли, – никого из Кленового Павильона не пустят свободно ходить по всем закуткам. А уж тебя – тем более.

А значит, его мать останется не просто во дворце, который заполонили Моу. Она и отец останутся во дворце, который задела порча… если бы порча поразила Моу, он бы не противился этому. Но что, если источником порчи стали именно они? Шэнли захотелось закричать от нежелания соглашаться с отъездом. Ему страстно хотелось увезти прочь обоих – и мать, и государя-отца. Но он не обладал ни возможностью, ни властью, чтобы это сделать.

– Я позабочусь о том, чтобы Кленовый Павильон был лучше защищен до тех пор, пока не придет время его покинуть, – голос Чжу Юйсана был глуше, чем обычно.

Шэнли слабо шевельнул рукой, пытаясь улыбнуться. Заверения Чжу Юйсана были излишни. Он не сомневался, что тот его защитит. Если бы еще вера в могущество дворцовой коллегии заклинающих была столь же сильна.

Глава 16

Верхом на сяозцинском коне Линь Яолян выглядел великолепно. Горделивый и величественный благородный воитель. Лучший генерал несчастной Данцзе. Если бы только его талантом и отвагой можно было спасти державу…

А он, Дин Гуанчжи, желая эту державу спасти, подверг опасности все Четыре Предела. Сяохуамей не единожды за день разражалась горькими попреками, на которые было нечего возразить. Ни он, ни учитель попросту не знали об истинной сути талисмана, что был залогом побед Жу Яньхэ, как и не знали о горькой цене, которую древний властитель заплатил за обуздание этой силы. Тот, кого в ином случае почитали бы как бога войны, прожил не такую уж долгую жизнь и остался для последующих поколений примером своевольного заносчивого завоевателя, все начинания которого пошли прахом после его смерти. Его жизнь стала почвой для поучительных легенд и сказок о том, как судьба смеется над зазнавшимися гордецами.

Поступил бы он иначе, если бы знал о сокрытой истине? Смог бы презреть завет своего учителя? Если на первый вопрос ответить еще получалось, то на второй ответа он не находил.

Прислонившись к оконной решетке, Дин Гуанчжи наблюдал за отъездом Линя Яоляна на эту странную и неожиданную войну с Милинем. Еще совсем недавно одна мысль о таком показалась бы нелепостью. Может быть, и сейчас дело все же не только в обрушившихся на Милинь несчастьях? Быть может, все же не обошлось без руки и золота Цзиньяня, желающего еще более ослабить Данцзе? От этих мыслей Дину Гуанчжи не удавалось так уж легко отмахнуться.

Каким же наказанием обернулось для него возвращение рассудка. Узнать, что треть Шэньфэна, веселого и красивого города, обратилась в засыпанные пеплом руины. Увидеть в небе недобрую багровую звезду, предвещающую крах всех начинаний. И, главное, оказаться бессильным как-то помешать тем, кто пустил по ветру надежду укрыть печать, чтобы в нужный час передать ее тому, кто сумеет совладать с ее разрушительным зовом.

Была и еще одна опасность. Лекари, которые время от времени приходили его осматривать. Сколько еще они с Сяохуамей смогут морочить им головы? И что будет, когда эти люди поймут, что безумие разжало свои когти?

Сяохуамей смотрела вслед уезжающему Линю Яоляну, пока за последним всадником из его свиты не закрылись ворота усадьбы. Только тогда, зябко кутаясь в накидку, она неторопливо вернулась во флигель. Дин Гуанчжи удивился тому, насколько поблекшей и усталой она выглядела. Отразились на ее лице страхи и тревоги, или же сказывалась ее связь с печатью?

– Нам нужно уходить, – тихо проговорила она.

Дин Гуанчжи воззрился на Меняющую Облик.

– Куда?

– Следом за печатью, – Сяохуамей зябко передернула плечами, – ее нужно вернуть. Вернуть и отдать генералу.

– Так ты все-таки убедилась, что он…

– Да. Я смогла все как следует рассмотреть, – Сяохуамей явно не горела желанием много говорить, – пусть и не слишком явно. Но все же у него та же сила, что была у Жу Яньхэ. Он сможет совладать с сердцем.

Дин Гуанчжи ощутил странное, почти неуместное облегчение. Однако это чувство тут же сменилось тревогой. Сможет ли Линь Яолян по-настоящему спасти Данцзе? Правление Жу Яньхэ обернулось для его державы сначала невероятным взлетом, за которым последовало стремительное падение. Не повторится ли эта история вновь?

Сяохуамей наблюдала за ним с невеселой улыбкой, словно его размышления не были для нее тайной.

– Ты все еще помышляешь о судьбе только своей державы, – она покачала головой, – и по-прежнему не особенно думаешь о том, что может случиться, если печать откроет Врата Бездны. Или же просто попадет не в те руки. Четыре Предела утонут в крови и слезах, Дин Гуанчжи, и Данцзе не станет исключением.

Дин Гуанчжи отвернулся, кляня про себя злую судьбу. Но недобрый свет багровой звезды, пробивавшийся мутным кровавым пятном сквозь затягивающие небо облака, подтверждала слова Сяохуамей. Пока Око Бездны открыто, у всех Срединных Земель одна судьба. И, как бы это ни претило, следует спасать и Цзиньянь.

– И как же мы уйдем? Если меня увидят на дорогах Данцзе в здравом рассудке…

Сяохуамей посмотрела на него как на неразумное дитя.

– По Жилам Дракона, – похоже, что возможность воспользоваться дорогами мира материи Меняющая Облик даже не рассматривала.

– К тебе вернулись силы?

Сяохуамей слегка поджала губы. Она потратила слишком много сил во время их бегства и заметания следов, и потому мало чем отличалась от простой смертной женщины. Восстановить свою мощь быстро Сяохуамей не решалась, опасаясь, что это привлечет излишнее внимание и сделает ее заметной для преследователей. Что же, план был неплох… Только вот почему-то не сработал.

– Нет. Поведешь ты.

– Я? – Дин Гуанчжи не смог скрыть удивления.

– Да. Ты достаточно одарен, чтобы отыскать на них вход, – Сяохуамей обольстительно улыбнулась, и Дин Гуанчжи почувствовал себя деревенским дурачком перед столичной дамой, – ты разве никогда прежде не делал этого?

Конечно же, он пользовался сокрытыми путями. И Сяохуамей это прекрасно знала.

– Поблизости нет входа, – обреченно проговорил Дин Гуанчжи, догадываясь, что и на это у Меняющей Облик припасен ответ.

И не ошибся. Лисица вскинула голову, ее глаза вспыхнули завораживающим золотом.

– Я разыщу.

На то, чтобы найти вход на Жилы Дракона, расположенный в достаточно укромном месте, у них ушло почти пять дней. Дин Гуанчжи все еще с трудом справлялся с вернувшимися силами, а память порой сильно подводила. Он чувствовал себя как человек, пытающийся заново начать ходить после затяжной болезни, много месяцев удерживавшей его в постели. Сложности прибавляло и то, что для слуг и прочих обитателей усадьбы, что не отправились на войну с генералом Линем, он должен был оставаться безумцем. Как только кто-то приближался к их флигелю, Сяохуамей простыми чарами спутывала ему разум. За эту хитрость приходилось расплачиваться головной болью, дурнотой и полной разбитостью. Но на способность Дина Гуанчжи убедительно притворяться не рассчитывал ни он сам, ни Сяохуамей.

В то же время его неотступно грызла совесть. Их исчезновение неминуемо навлечет подозрения на Линя Яоляна. Хороша же выйдет плата генералу за его бескорыстную помощь и благородство! Однако Сяохуамей оставалась глуха к его терзаниям и тревогам. Похоже, Меняющей Облик такие вопросы и впрямь казались малозначащими.

Они не взяли ни припасов, ни дорожной одежды, чтобы не возбудить даже малейших подозрений. Сяохуамей клятвенно заверяла Дина Гуанчжи что там, куда они отправятся, им не потребуется ни то, ни другое. Не следовало допускать даже слабого намека на подготовку к бегству. Нет, все в их облике должно было служить подтверждением заверений Сяохуамей, что она собирается отвести своего несчастного брата в храм Чистого Сердца в надежде, что божественная покровительница снизойдет к мольбам и поможет.

Разоренный пожаром Шэньфэн выглядел удручающе. Дин Гуанчжи помнил город совсем иным. Ярким, живым и кипучим даже в самую дурную погоду. Сейчас же, крутя головой с напускным бессмысленным видом сумасшедшего, он и впрямь желал бы не осознавать увиденное в полной мере. Неужели и правда милиньцы приложили руку к этому бедствию? Или же в том тайная злая воля Цзиньяня? Или не виновен никто, и опустошительное несчастье стало следствием того, что все несчастливые случайности сошлись под оком багряной звезды? Кто мог с уверенностью дать ответ?

Людей близ храма Чистого Сердца было немало. Усталые и поникшие, они приходили сюда в поисках кто надежды, а кто и просто милостыни. Желали вымолить хоть толику милосердия к своим судьбам. Скольким из этих молящихся улыбнется удача, а скольким будет бессильна помочь даже сострадательная небежительница? Пока открыто Око Бездны, Небеса слышат меньше, а их благодать не всегда способна пробиться сквозь недобрую паутину, оплетающую Срединный Мир…

– У пятой западной колонны, – шепнула Сяохуамей, незаметно для окружающих связывая край рукава своего платья с рукавом одежд Дина Гуанчжи.

Предосторожность, которая могла стать нелишней. Если на сокрытых путях произойдет нечто, что заставит их разжать руки, связанные края одежд позволят не потерять друг друга.

Дин Гуанчжи прикрыл глаза и нахмурился, сосредоточенно вслушиваясь в течение энергий. Постепенно его взору предстали призрачные очертания входа на незримые пути. Только бы не подвела память, только бы не ошибиться, складывая печать…

Ошибки, вопреки всем опасениям, он не сделал, и блеклое серебро сокрытого пути замерцало под ногами. Незримое огладило плечи тысячелетними потоками, текущими сквозь материальный и духовный миры, сплетая саму ткань мироздания. Дин Гуанчжи уловил за спиной счастливый вздох Сяохуамей и задумался на миг – а что видит она? Как предстает незримое глазам и чувствам Меняющей Облик?

Мир материи вставал вокруг тенями, размытыми отражениями, отзвуками воспоминаний, запечатленными в извечной ткани, сотканной сплетениями энергий. Откуда-то издалека тянуло холодной гнилью, порчей и отравой.

– Несчастный Милинь, – Сяохуамей скорбно качнула головой, – это и моя вина…

Дин Гуанчжи не ответил. При их бегстве он не помешал Сяохуамей поднять бурю в незримом. Спутанные Жилы Дракона нарушили нормальное течение энергий, делая земли, лежащие вдоль них, более уязвимыми к порче. И пусть Жилы Дракона смогли вернуться в нормальное состояние, в мире материи баланс уже был непоправимо нарушен. Люди, успевшие бежать из тех земель – счастливчики. Под багряной звездой подобное может стать смертным приговором всему краю, который на многие поколения обратится в гнездо порчи и скверны.

– Вперед, – похолодевшие пальцы Сяохуамей сжали его руку, – я буду указывать тебе путь.

***

Величавый привратник рассматривал их с немалым удивлением и не без толики презрения, явно размышляя, стоит ли тревожить свою госпожу ради парочки скромно одетых горожан из Данцзе. Однако имя Сяохуамей согласился передать.

То, что их путь завершится на пороге богатой усадьбы, заставил Дина Гуанчжи немало удивиться. Конечно, он знал, что тайные укрытия Меняющих Облик могут скрываться под самыми невероятными личинами, но подспудно ожидал, что древняя лисица вроде Сяохуамей приведет его в более таинственное место, нежели это.

Их ожидание у ворот оказалось недолгим. Служанка средних лет, явно занимавшая в доме далеко не последнее место, появившись из привратной калитки, почтительно и благоговейно приветствовала их поклоном.

– Госпожа Янмей с радостью ожидает возлюбленную сестру.

Сестру? Дин Гуанчжи даже не предполагал, что у Сяохуамей есть сестра. От одной мысли, что рядом окажутся сразу две древние лисицы, ему стало неуютно.

За воротами лежал невероятно ухоженный роскошный сад, в разы превосходящий красотой все сады, что Дину Гуанчжи доводилось видеть ранее. Он радовал глаз цветением даже в эту пору года и безмолвно призывал не спешить, насладиться его тихой прелестью и покоем. Дин Гуанчжи сдержанно осматривался, старательно скрывая интерес. Сестра Сяохуамей явно стремилась окружить себя самой изысканной красотой.

И тем большим удивлением для него стало увидеть вместо изящной красавицы иссохшую старуху в подбитых соболями темных шелках. Сяохуамей выглядела даже не внучкой – скорее правнучкой госпожи Янмей!

– Старшая сестрица, – Сяохуамей склонилась в приветственном земном поклоне, ее голос заметно дрогнул.

Отвешивая почтительный поклон хозяйке, Дин Гуанчжи успел заметить, что в глазах госпожи Янмей блеснули слезы.

– Сестрица, – голос звучал надтреснуто, то ли из-за возраста, то ли от силы чувств, – рада, что ты наконец пришла.

– Ты знала, что я покинула гробницу?

Янмей кратко кивнула.

– Знала. И что ты унесла печать с собой. Ты принесла ее сюда, в Таоцзы?

Таоцзы! Дина Гуанчжи словно окатили крутым кипятком. Неужели он в той самой усадьбе Таоцзы, о которой ходило столько темных неверных слухов среди заклинающих? Зловещее место, в котором из купленных у родителей или попросту похищенных девочек со слабым даром готовили наложниц для бессмертных, для этих проклятых Небом живых мертвецов? Вот это утопающее в утонченной спокойной роскоши место – и есть та самая усадьбы Таоцзы? А сестра Сяохуамей – ее хозяйка?

Янмей явно заметила его чувства. Тонкие губы дрогнули в ехидной усмешке.

– Молодой господин напуган? Сяохуамей, сестра моя, ты не предупредила его?

Сяохуамей покачала головой и немного виновато улыбнулась. Судя по ее виду, она действительно не подумала о том, что это станет для Дина Гуанчжи таким потрясением.

– Вам нечего опасаться, молодой господин, – Янмей движением брови указала служанкам, куда поставить столики с чаем и закусками, – я не ем сердца юношей, чтобы продлить свою юность. И Пять Дворов едва ли сочтут вас достаточно привлекательным, чтобы заявить свои права. Не в укор вам будь сказано.

Дин Гуанчжи опустил голову, с трудом выдавливая слова извинения. Злить пугающую старуху не хотелось.

– Увы. Печати у меня нет. Ее похитили, – Сяохуамей горько вздохнула, – как ты узнала, что я ушла от гроба Жу Яньхэ? Ты почувствовала?

Янмэй тяжело вздохнула и прикрыла глаза морщинистыми веками. Будто пыталась совладать с сильной внутренней болью.

– Тебя искал Хао Сюаньшэн. Один из новых птенчиков Байхэ, тебе бы он понравился… а, ты не знаешь даже его предков, – Янмей грузно оперлась о подлокотник, ее плечи поникли, – как так вышло, Сяохуамей. Почему печать не у тебя.

Хао Сюаньшэн. Имя казалось Дину Гуанчжи странно знакомым, как будто он встречал его где-то в хрониках или трактатах. Однако вспомнить точнее никак не удавалось.

Сяохуамей рассказала все, что случилось. От первого появления несчастного наставника Цюэ в гробнице до прихода бессмертных. От отчаянного бегства, в котором она растратила все накопленные силы, до ночи нападения на усадьбу Линя Яоляна.

– Я не могу понять, как так вышло, сестрица, – тихо завершила Сяохуамей, – мне казалось – я отдала все силы, скрыла печать и затерялась сама… как они смогли разыскать меня? Неужели за эти века они стали столь сильны и искусны?

Янмей некоторое время молчала, жуя блеклыми сухими губами. Потом остро прищурилась.

– А быть может, они не выслеживали тебя? Быть может, решили попробовать выследить его? – она бесцеремонно ткнула рукой в сторону притихшего Дина Гуанчжи, – его ведь ты не скрывала?

– Госпожа Янмей желает сказать, что причиной всех бед является скромный гадатель?

– Госпожа Янмей желает сказать, что может статься, что вина твоя и твоего учителя куда больше, чем ты думаешь, – едко отрезала Янмей, – подумай хорошенько, сколько веков никто не искал и не тревожил гробницу Жу Яньхэ, даже не вспоминал о ней. И как до странного гладко прошли поиски твоего учителя. А вдруг его навели на нужные мысли? Подкинули нужные подсказки?

Нельзя сказать, что Дин Гуанчжи ни разу не думал об этом с тех пор, как вновь обрел способность здраво и связно мыслить. Однако верить в то, что и учитель, и он сам оказались лишь шашками на чьей-то доске, было слишком нестерпимо. Их любовь к Данцзе, их стремление спасти родину от Цзиньяня стали лишь крючком, на который они попались.

Сяохуамей не говорила о подобном даже в самом сильном раздражении – возможно, из милосердия, пытаясь пощадить его чувства. Янмей же была совершенно безжалостна.

– Хао Сюаньшэн был прав, – Янмей раздраженно стукнула щипцами для угля о край жаровни, – это худший из восходов звезды. Знаешь, когда он пришел искать тебя, он убедил дать мою кровь для поисков. Я дала. Хотела укрыть тебя от лишнего внимания Пяти Дворов. Вижу, он даже не смог ею толком воспользоваться… однако, сестра, я скажу эти слова. Быть может, тебе стоит обратиться к Байхэ?

Сяохуамей судорожно усмехнулась, на миг перестав быть красивой. Вздернувшаяся верхняя губа обнажила мелкие острые густо посаженные зубы.

– Байхэ? Этот проклятый журавль, вечно играющий в свои игры? Он уже ославил меня преступницей за то, что печать попала в руки смертных, хотя Жу Яньхэ был единственным, кто сумел ее укротить!

– Однако же Байхэ создал эту печать…

– Вырвав сердце Соколу! Создал, только чтобы прикрыть свои преступления, которых сам же испугался! – Сяохуамей сжала руки так, что ногти налились синевой, – сколько раз я проклинала его.

– Поверь, его проклинают многие, – Янмэй покривилась, словно ей в рот попало что-то донельзя горькое, – я тоже не прощу ему ни твое загубленное сердце, ни тот суд, ни приговор, ни твое заточение. И все же за ним стоит сила Пяти Дворов.

В просторном покое стало очень тихо. Казалось, было слышно, как бьются их сердца.

– Мы найдем ее, сестра, – наконец вновь заговорила Сяохуамей, – разыщем до того, как ею воспользуются, или пусть моя душа навеки станет игрушкой демонов всех Преисподних. А потом я передам ее тому, кто сможет совладать с ее силой.

– Ты уверена, что не ошиблась в выборе такого человека? – голос Янмей прозвучал очень мягко. Как у мудрой бабки, сочувствующей бедам внуков.

– Уверена. Я имела время на то, чтобы присмотреться к нему. И хорошо помню, какова была сила души Жу Яньхэ. У него она не меньшая… даже большая.

– А если он не согласится? Не каждый обладает таким величием духа, чтобы ради подаренных мир столетий покоя отречься от судьбы небожителя.

– Генерал Линь обладает таким величием, – с горячностью вклинился в разговор Дин Гуанчжи, и нарвался на насмешливый взгляд Янмей.

– Он действительно благороден, – согласилась с Дином Гуанчжи Сяохуамей, – я верю, что мы сумеем его убедить, если он засомневается. Но… сестрица, мне нужно восстановить силы. Быстро.

Дин Гуанчжи сдал кулаки так, что ногти впились в ладони. Быстро восстановить силы Меняющие Облик, как и бессмертные, могли выпив жизненную силу из кого-то. А здесь, в усадьбе Таоцзы, наверняка немало беззащитных девочек и девушек... До сих пор Сяохуамей была милосердна и не осушила никого до полного истощения и смерти, но как знать, что она сделает теперь.

– Сестрица, – Янмей покачала головой, – о чем ты меня просишь…

– Их здесь много. По доле сил от каждой. От тех, кого ты уже обучила восстанавливаться.

Янмей нахмурилась. Дин Гуанчжи прикусил губы, чувствуя себя соприкоснувшимся с немыслимо грязным делом, память о котором никогда его не покинет.

– Это не будет стоить жизни ни одной из них, – сверкнула глазами Сяохуамей, – я клялась еще Соколу.

Что он мог сказать? И что он мог сделать? Дин Гуанчжи с трудом проглотил чай, который словно обратился в желчь прямо во рту. Безмятежный роскошный покой усадьбы Таоцзы казался почти ужасающим.

– Не молодому господину воротить нос, – Янмей, нехорошо усмехнувшись, своей рукой вновь разлила чай по чашам, – если бы не его послушание учителю, несомненно, заслуживающее высочайших похвал… Впрочем, одно наполняет мою душу радостью и скрашивает тяжесть наступающих времен. Я смогла увидеть единственную сестру.

Несмотря на человечность этих слов, Дин Гуанчжи не обманывался. Он понимал, что благодарить его за это счастье не собираются.