Текст книги "Темные желания (СИ)"

Автор книги: Анастасия Савицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 19

Японская легенда гласит, что люди рождаются с лицом человека, которого они любили в прошлой жизни. Твое сегодняшнее лицо принадлежит твоему возлюбленному из прошлой жизни. Это, наверное, просто миф, но, думаю, это очень красиво.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Майкл, наливая нам по чашке кофе.

Я ставлю на стол булочки, масло, нутеллу и джемы. Я люблю его. Боже, я так люблю его. Я готова идти по его следам и дышать вместо него. Да, так не говорят, и, возможно, так нельзя любить. Но что люди знают о любви? Никто не знает об этом чувстве ровно ничего. Каждая любовь «своя». И пусть он не прав, пусть я ошибаюсь, но все, что кроме этого – любовь. Она сумасшедшая, словно девушка, которая готова в любое время прыгнуть в тележку и проехаться по мясному отделу. Я хочу жить с ним на отшибе. В этом доме. Я хочу рая. Земного. Только с ним. То, что было – забыто. Я хочу камин, из которого будет слышен звук дерева, которое сгорает. И наша собака, которую любит наша дочь, будет охранять наш покой и радостно лаять, когда в дверь позвонят наши гости. Полный дом гостей и смеха. Я хочу семью. Хочу рядом людей, которые важны.

– Я хочу уехать куда-то, – отвечаю я, смотря на него. – Хочу побывать в месте, где еще не была. Хочу других лиц и другого горизонта. И главное – вставать с рассветом. Все всегда начинается с утра.

– Я не люблю ездить куда-то, – садится Майкл напротив. – Когда я бываю в другом месте, в другой стране, знакомлюсь с другими людьми, время течет неимоверно быстро. И, уезжая, я начинаю скучать. Я начинаю впадать в депрессию, как бы сопливо это не звучало, – он смеется, но я знаю, что на самом деле Майкл серьезен. И я знаю, что это за чувство, ведь сама его испытываю.

– Поэтому я очень рада, что Ева уезжает. Она не остановится на Италии. Затем будет Испания, Франция, Германия, Австрия, Австралия. Знаешь, мы, американцы, неправы. Мы редко куда-то выезжаем, думая, что в этом нет смысла. Что у нас в стране есть все, чего можно желать. А на самом деле тут нет ничего, кроме магазинов с одеждой и едой. У нас жажда работать, а не жить. И мы живем, чтобы работать, а не работаем, чтобы жить.

– Говорят, трудно удержать птицу, когда знаешь, что она принадлежит небесам, – делали мы сендвичи, поглядывая друг на друга. – Ева одна?

– Ей не встречается что-то стоящее. Но, знаешь, мне нравится, что она не опускает свою планку из-за того, что кто-то не может до нее дотянуться. Я восхищаюсь ею. После всех неудачных отношений, которые у нее были, она выбирает любовь. В этом есть сила. Ей нужен вдохновленный человек. Одержимый жизнью. Такие люди зажигают все вокруг. Они живут. Не боятся. Чувствуют. Любовь. Страх. Радость. Ей нужен настоящий человек.

– Мне жаль, что я не смог дать тебе этого, – шепчет он тихо, протягивая руку к моей через стол. – Но я обещаю, что сделаю все, что в моих силах. Для тебя.

– Я также не такая, – беру я его за руку. – Но я счастлива. Я счастлива, что могу все еще искать таких людей. Хоть и не нужно. Они со мной рядом всегда. Они – моя семья, которая двигает не только меня, но и мир. Они знают зачем делают это, и я просто не могу устоять перед этим.

Неожиданно для себя я поняла, что знаю, как узнать его. Понять есть ли смысл тратить нам время друг на друга. Я взяла ноутбук и ввела в гугле "Route 66". Можно, конечно, в Европу, но на самом деле я не видела даже собственной страны, в которой жила. Я хотела почувствовать радость, счастье и свободу. Я хотела почувствовать все каждой клеткой своего тела.

– Что ты ищешь? – спрашивает Майкл?

– Я знаю, что ты можешь сделать, – смотрела я на него. – После этого каждый из нас поймет, есть смысл что-то строить, или мы можем просто жить, любя нашего ребенка и кого-то другого. Я слишком долго жила и носила в себе все невысказанное. И я хочу сделать это. Столько раз мне казалось, что вот-вот, и больше не останется слов, и это было бы самое худшее. Но черт возьми, – качаю я головой, не отводя взгляд. – Мне всегда в любом случае хотелось протянуть руку и удержать тебя. Говорят, люди, ушедшие однажды, никогда не возвращаются, но правда в том, что на самом деле по-настоящему ни ты, ни я не уходили.

– Ты хочешь проехать на машине от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса? – восторженно и удивленно спрашивает Майкл. – Нам понадобится больше двух месяцев, чтобы посещать достопримечательности, ночевать и создавать хоть какой-то комфорт для Эстель. Ты уверена?

– А ты уверен? Я хочу узнать тебя, Майкл, и единственный способ – это отправиться в путешествие. Я не хочу, чтобы потом я жалела или думала, что все-таки все могло получится. Я хочу быть уверенной в тебе. Хочу быть уверенной в себе.

Я лишь позвонила подругам в этот день и сказала, что мы уезжаем на неопределенное время. Я любила собирать чемоданы и уезжать куда-то. Я любила усталость от поездок и не бывать в одних и тех же местах дважды. Никуда не спешить. Знаете, то чувство с утра, когда люди идут еще уставшие с вчера на работу, а ты рядом с кем-то близким, и эти люди проходят мимо тебя. Ты их видишь, но по большому счету не замечаешь. И вы берете кофе в Макдональдсе, и кто-то рядом с тобой держит в руках пакет с сендвичами на вынос. Он раскрывает тебе для удобства бумагу, в которую он завернут и дает в другую руку. И вы идете по улице. Такой еще сонной или нежеланно проснувшейся, а люди смотрят на вас. Смотрят не потому, что вы красивы, или улыбаетесь, а потому что никуда не спишите и пьете кофе.

Кофе – это самый особенный напиток. Сколько людей родилось от большой любви, пусть и на один вечер, благодаря одному приглашению на чашечку кофе. Помню, именно за чашкой кофе, я впервые поняла, как важно, чтобы у тебя был кто-то, по кому ты скучаешь.

– Зачем тебе это, Эс? – спросила Эбби.

– У меня появилось желание делать, что захочется, – закрыла я глаза, возможно, на целую минуту, представляя себе это. – Хочется останавливаться, где захочется. Получать удовольствие от каждого мгновения. И я хочу наконец-то осуществить что-то длительное. Что-то для себя. Для души.

– Тебе на носу тридцать лет, – кажется, Эмили не понимала моего желания. – У тебя ребенок на руках. Какое путешествие, Стейси? Машина, сендвичи и маленькая Эстель, которая захочет выспаться хоть когда-нибудь? Ты понимаешь, что с ней будет?

– Да, Эмили, мне именно на носу тридцать. И знаешь, это мой лучший возраст. Такое впечатление, что мне всегда было тридцать. Наконец-то мое тело, разум и душа встретились. И я наконец-то хочу жить.

– Ты всегда была слишком строга к себе, – взяла меня за руку Донна. – Научись себя прощать. Ты не плохой человек, и мы тому доказательство, – все засмеялись. – Если для кого-то ты чересчур, то это их проблема, – многозначительно посмотрела она на Эмили. – А не твоя. Люби любовь, милая. Это самое лучшее, что есть в мире.

Мы сидели в ресторанчике и обедали. Кажется, надо было собираться, но мне не хотелось уходить. Я любила их, и мне определенно только этого общества будет не хватать в этом городе. Я заказала пасту с тремя видами сыров и салат с тунцом. Да, ужасное сочетание, но мне нравилось. Мыслями я была уже в дороге. Я хотела снимать видео, делать тысячи фото и просматривать их спустя неделю, снова возвращаясь в этот момент.

– Ты уедешь, – сказала Эмили. – Ева уедет. И нас останется все меньше. Вас не будет, когда родятся наши малыши, и вы пропустите эти моменты. А я хочу, чтобы вы были, – потекли слезы с ее глаз. – Я просто не хочу, чтобы вы уезжали.

Они мне так же нужны. Нужны как дыхание. Фу. Ненавижу эту заезженную метафору, но это единственное, что приходит мне на ум. Кажется, если на моем пути все закончится, они станут на нем. Нет, не перекрывая мне дорогу, а помогая – чтобы я осталась. Чтобы не заполняла тетрадь другими людьми, кому мое сердце может быть не важно. Я о стольком думаю последнее время. Мы с Майклом – идеальный сценарий для романа и для душевных терзаний. Но любовь – единожды в жизни встречают, и, наверное, если я попытаюсь найти ее вновь, скорее всего вернусь туда, откуда начала – в Нью-Йорк.

– Помните девичник Эмили? – улыбнулась я, обводя каждую взглядом. – Мы смеялись и смотрели на полицейских, которые оказывались стриптизерами, и с этого также смеялись.

– Сейчас я смеялась бы, лишь в одном случаи, – закатила глаза Ева. – Если бы они упали, и все уборщицы ушли бы по домам.

И несколько секунд все молчали, а затем и правда начали смеяться очень громким смехом. Счастливым смехом. Мы действительно хохотали над этим моментом, смотря друг на друга. Кажется, именно эта семья подарила друг другу свободу. Да, мы могли быть в Европе или Америке. Родиться на другой стороне планеты, но это не имело значения. Мы нашли друг друга в одном большом городе. Где готовят такой хороший кофе, и дожди бывают крайне редко. И даже если он падает, ты все равно встретишь знакомого тебе человека. Это всегда было лучшим, что существует – возможность встретить кого-то незнакомого посреди знакомой улицы.

– Когда вы уезжаете? – спросила Долорес.

– Завтра с утра. Сегодня нужно купить необходимые вещи в дорогу.

– Имеешь ввиду патчи и салфетки?

– Нет, – нахмурилась я. – Пистолет и патроны.

– Ты шутишь! – неуверенно продолжала Долорес.

– У меня нет чувства юмора, – пожала я плечами, беря ее за руку. – И у тебя все получится. Ведь люди боятся тебя, а ты – меня. Это очень эффективная система.

– Ты хочешь, чтобы я тебе жаловалась?

– Я настаиваю, чтобы ты жаловалась. И я примчусь за тысячи миль, чтобы быть рядом в тот момент, когда нужна тебе.

– Ты хочешь быть как все, Эс? – задала наконец-то этот вопрос Эбби. – Хочешь мужа?

– Знаешь, – улыбнулась я. – Хочу. Я помню, как его не было рядом, и все вокруг напоминало о нем. Кажется, я скучала по нему всем своим телом. Я не могла вернуться, да и не хотела с одной стороны, ведь он обидел меня. Но только тогда я понимала, что один человек меняет все. Кофе больше не такой вкусный, и тебе непривычно ездить одной в какое-то место, где вы всегда были вдвоем. Глаза становятся тусклыми, замечали? Глаза больше всего выдают тоску по человеку. Если вы разговариваете несколько раз в день, а потом резко обрываете этот контакт, то не знаете куда себя деть. Не знаешь, чем себя занять, кроме как каждый миг думать об этом человеке.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – говорит мне Эмили, обнимая меня, когда мы выходим на улицу.

– Помучай его там как следует, – смеется Донна. – Знаешь, всегда было интересно, а мужчины делают что-то типа: «Майкл, ты должен быть сильным. Не отвечай на ее звонки, молчи, если обиделась, пусть помучается и подумает над своим поведением. Вот придешь в новом костюме, и она поймет, что потеряла»?

Все смеются и качают головой. Это и правда смешно, особенно учитывая, что она пытается говорить это тоном своего мужа.

– Думаю, они по своей природе, как персонаж игры симс. Когда девушка, которая играет нами, решила подселить ко мне мужика и влюбить меня в него. Но он безработный и вонючий, а ко всему она не знает ни одного кода. И мы дальше так продолжаем жить.

На мой телефон поступило смс, и, взглянув на экран, я увидела имя Майкла. Он написал мне, что Эстель уснула и бросил ее фото. А следующим сообщением, что любит меня. Это вроде были слова, которые я от него слышала не раз, но каждый последующий мое сердце трепетало.

– Когда приедете, где собираетесь жить? – спросила Долорес.

– В смысле? – не поняла я вопрос. – Мы как бы живем в доме моих родителей. Или я не поняла вопроса?

– Там жила ты. И скорее всего, ты будешь искать работу, и бабушка пришлась бы вам кстати.

– О нет, дорогая, – засмеялась я. – Хорошие отношения с родителями могут быть только в том случае, если вы с ними не живете.

– Я запомню, – улыбнулась Ева.

– Я люблю вас всех, девочки, но я собираюсь уехать и всех вас бросить на какое-то время. – Я говорила и видела, как на их лицах появляется улыбка. – Месяца-два я не собираюсь никогда из вас видеть. И показать миру все свои туфли.

– У тебя же их максимум три пары, – качала головой Эмили, и понимая, что весь наш разговор – повод рассмешить их.

– Вот именно. Как только я обую эти три пары, сразу вернусь обратно.

– Одна?

– Нет, красотки, – погладила я живот Эмили и Донны. – Вместе со своим плохим воспитанием.

Я не любила прощаться, и когда обняла каждую, отправилась к машине, не оборачиваясь. Лишь взглянула в зеркало заднего вида напоследок, и тронулась к месту. Наверное, вся эта история с самого начала, как я встретила их, как мы начали общение, как начали встречать мужчин, которые уходили или оставались – заслуживает на Оскар.

Я ходила по супермаркету и покупала всякие ненужные безделушки, такие как патчи или гель, который могла купить на каждой заправке. Просто думала, а как я проснусь завтра? Что изменится? Высплюсь ли я? И имеет ли эта поездка смысл? Имеем ли мы перспективу отношений?

И вот придя домой, в конце концов, я собрала лишь два чемодана, и смерив взглядом Майкла, сказала:

– Давай постараемся выжить.

– Мы постараемся, – улыбается он мне. – Как я могу позволить, чтобы что-то случилось с женщиной, которая потрясающая по меркам человеческих женщин?

– Ты подлиза, – засмеялась я. – Я подумала…

– Думаю, нам пора выезжать, – перебил меня Майкл. И это было лучшим, что он мог мне сказать.

Я села в машину, пристегнула ремень безопасности и улыбнулась. Как однажды сказал сам Майкл: «Самой желанной улыбкой. В этой улыбке хотелось утонуть и хотелось ее целовать. Она почти мрачная красота. Но ведь мрачность, это то же самое, что дикость. А дикость – это всегда красиво». Дальше мы проехали почти три часа, не говоря ни о чем. Я периодически поворачивалась к Эстель, а с ней не было никаких проблем. Этот ребенок был идеален, но правда лишь в дороге. Она смотрела в окно, порой проваливаясь в сон на какое-то время. Наблюдать за Майклом со стороны было так непривычно. Нет, я часто это делала, но дорога – это другая обстановка. Это другое время и другой воздух. Я знаю, что такое любовь, ведь я ни на кого не смотрела так, как на него.

«Ты и я – идеальный сценарий для душевных терзаний и мук.

Я два раза как гуманитарий, не просёк твоих точных наук.

Ты меня обжигала глазами, я тебя ревновал, как умел.

Мне друзья каждый день говорили: «Между вами сплошной беспредел».

Но когда ты в руках засыпаешь, я смотрю в потолок и не сплю,

Ты моя, ты отлично все знаешь, что люблю тебя, очень люблю.

Мы как будто из разных галактик, яркий свет и кромешная тьма,

Теоретик и псих полупрактик, две души и одна голова.

Мы с тобой идеальная пара, сумасшедший кармический сбой.

Как бы там нам судьба не мешала, я не выживу рядом с другой.»

– Ты знаешь нашу первую остановку?

– Нет, – отвечаю я, улыбаясь ему. – Но я точно хочу в Брэнсон. Там есть музей Титаника, и я хочу там побывать.

Затем я включаю музыку, и она заполняет пространство. В моей голове конечно крутятся мысли, зачем я делаю это? Что будет? Вдруг мы посмотрим друг на друга по-другому и больше не захотим быть друг с другом? Как бы то ни было, я не хочу, чтобы он исчез. Я люблю его, пусть и не знаю какого именно человека в нем. Я не могу жить, как все. Не могу сидеть на одном месте и воспитывать ребенка. Ходить на работу пять раз в неделю, и выходные проводить на детской площадке. И самое потрясающее, что может быть в таком путешествии, это никуда не спешить. Ты можешь передумать и уехать в другую сторону. Можешь остаться в одном месте на неделю, или проехать его вовсе. У тебя есть как бы план. Но по сути лишь желание.

Нам необходимо было проехать 789 миль до Чикаго, а потом еще 2,5 тыс. миль до Лос-Анджелеса. Конечно да, мы могли бы лететь самолетом, но тогда это было бы не то путешествие. Тогда и половины эмоций мы бы не испытали. Майкл проехал 10 часов за рулем, и мы решили снять отель. Наверное, в другое время мы точно оказались бы в luxury номере, но в этой поездке мы договорились быть именно путешественниками. То есть, мы снимали номера при дороге, у которых была занавеска в душе, и то слава богу, и ели в придорожных забегаловках. Нет, ребенок не мешает, отвечу я сразу, если вы спросите. Заселившись в номер, первое что мы сделали – приняли душ. Переоделись. Майкл покормил Эстель, и не знаю, как это случилось, но я просто вырубилась на кровати в полотенце. Проснулась я, накрытая одеялом, когда Майкл спал, обняв Эстель, словно боялся, что она вот-вот исчезнет в этой «непривычной для него обстановке». Когда она почувствовала какое-то движение на кровати, открыла глаза и молча смотрела на меня. Она давала возможность поспать своему отцу, и я достала ее из кольца его рук, и, одев в комбинезон и футболочку, решила сходить за кофе. Мы покинули номер, и, взяв меня за руку, она спрашивала за каждую птичку и камушек, что это такое. Я улыбалась, отвечая на ее вопросы. Я купила две чашки кофе, несколько сендвичей в дорогу, воду, соки и печенье для Эстель. У нас не было необходимости закупать продукты, так как каждые несколько километров были старые лавки или маркеты. На самой территории гостиницы можно было позавтракать. Я взяла суп пюре для дочери и несколько свежих сендвичей для нас с Майклом.

Сев за деревянный столик, я пила кофе, а Эстель ела свой суп. И так, наверное, я просидела бы еще целый день, если бы Майкл не пришел к нам, напоминая, что мы как бы куда-то движемся.

– Зачем тебе телефон? – было первое, что он спросил.

– Тоже не знаю, – улыбнулась я. – Поэтому и не беру. Есть будешь?

– Ты взяла мне лишь кофе и сендвичи?

– Нет, это я взяла себе. Тебе только кофе.

– Я сейчас приду, – направился он за едой, но я его остановила.

– Побудь лучше с Эстель, я принесу.

– Ты кто? И где Эс?

– Мало кто знает, какого это, стать идеальной версией самого себя.

Я видела, как он улыбнулся, и его взгляд снова стал особенным. Теперь я часто видела его. Когда ела или готовила. Смеялась или кричала. Снимала туфли и обувала тапочки. Я думала, что на самом деле у нас такие серьезные проблемы. Откуда мне было знать, что все это время мы были счастливы?

Я принесла Майклу еду, и он поцеловал меня в щеку. Затем в плече, руку, мою ладонь и наконец губы. Он говорил «спасибо» за все, что я делала для него. Кажется, он настолько не привык к этому, что до сих пор не верил, что я могу быть такой.

Первая наша остановка была на набережной озера Мичиган. Мы зашли пообедать в кафешку и немного прогуляться. Мичиган – одно из североамериканских Великих озёр. Единственное, полностью находящееся на территории США. Был небольшой ветер, и Майкл держал меня за руку. Эстель шла впереди нас и кругом был шум воды, крики и смех детей. Кажется, именно это и есть волшебство. Это состояние счастья и свободы вперемешку, и ты не знаешь, чего хочешь больше – остаться или открыть для себя еще одно такое место.

«Путешествие – это что-то волшебное. Будь то путешествие на поезде, полет на самолете, да или просто поездка за город на автобусе. Что может быть лучше, чем сесть у окошка, включить любимую музыку и думать, смотря на сливающиеся в единое пятно деревья, или же сесть всем вместе одной большой компанией, играть на гитаре и петь песни, смотреть в окно иллюминатора, укрывшись пледом, пролетая над Тихим океаном часа так в два-три ночи, и понемногу засыпать, или сесть в поезд, познакомиться с соседями по купе/плацкарту, играть в дурака, смеяться от души. Неважно, где мы едем и куда мы едем и с кем. Путешествовать – это, однозначно, что-то прекрасное».

– Я бы хотела экскурсию на яхте, – говорю я Майклу. – Ты с нами?

– Всегда, – берет он меня за руку и ведет к берегу, где привиты яхты. – Мы с тобой однозначно милая пара, – говорит Майкл расставив руки по бокам от меня на поручни, и я слышу улыбку в его голосе. – Ты не находишь?

– Конечно, – пожимаю я плечами. – А там смотри, еще одна милая пара, которая, скорее всего, до сих пор милая лишь потому, что какая-то вторая женщина молчит.

– Почему ты такой циник?

– О чем ты? Это моя лучшая черта.

– Да, я заметил, – и он снова целует меня в щеку. Он часто это делает теперь. Такое впечатление, что ему необходимо ко мне прикасаться. Все время. И самое странное – меня это не раздражает.

Затем была Великолепная миля в скопление небоскрёбов. И как бы не было велико желание еще ходить по этому городу и созерцать эти потрясающие картины мира, усталость была сильнее. Мы снова отправились заселяться в гостиницу.

Сидя на балконе, я смотрела за ритмом жизни людей. Чикаго – это родина джазовой музыки и небоскребов, город гангстеров и мюзиклов. По этим улицам на Кадиллаке разъезжал Аль-Капоне, из всех переулков доносился фирменный чикагский джаз или Фрэнк Синатра.

– Знаешь, – обнял меня Майл, когда я легла на кровать. – Не знаю, как ты, а лично я уверен каждый день все больше и больше, что хочу лишь тебя. Я готов всю жизнь провести вот так с тобой в пути.

– Это просто прошло лишь три дня, – тихо отвечаю я, понимая, что засыпаю.

– Всегда.

Я не помню, что уже говорила, но точно помню, что Майкл обнимал меня все это время, целуя волосы и лицо. Иногда он бывает моим ночным кошмаром, и все же лучше любого прекрасного сна.

Шоссе 66 – цепь главных улиц маленьких городков и деревенских проселков, соединившая могучий Чикаго с обсаженным пальмами Лос-Анджелесом в 1926 году. Эту трассу часто называют «Матерью дорог», подчеркивая ее масштаб и важность для Америки.

Предприимчивые жители городков, которые находятся вдоль шоссе, стараются заработать на чем угодно. Туристы сами рады выкладывать по доллару за безделушки, лишь бы привезти домой напоминание о большом путешествии. Поэтому чуть ли не в каждом поселке можно встретить музей Route 66. Газировка, книги, фотографии, автомобильные номера, значки, канистры и даже музыкальные автоматы – продается всё. Не удивляйтесь, если какой-нибудь пожилой мужчина расскажет вам о встрече с Полом Маккартни и попытается продать вам его автограф. Сэр Пол путешествовал по шоссе 66, это факт. Но не факт, что он расписался на клочке бумаги этого почтенного мужчины.

Одной из достопримечательностей шоссе является старая бензоколонка 1926-го года. Она стала чуть ли не Меккой для автомобилистов. Автозаправочная станция Soulsby's Shell расположена в городке Маунт-Олив в штате Иллинойс. Конечно, она многое повидала на своем веку и даже не догадывалась, что станет местом паломничества туристов.

Но самое главное, что не каждый путешественник ее замечает – местная природа. Пейзаж на шоссе 66 просто поражает. Горы, леса, пустыни постоянно сменяют друг друга. Некоторые участки остаются неприкосновенными с 30-х годов прошлого века. С тех пор, как начиналось строительство дороги. Иногда хочется подробнее рассмотреть каждую скалу или побродить по лесу, но в таком случае путешествие по 66-й займет пол жизни.

– Я хочу кофе, – остановился Майкл на обочине у первого попавшегося маркета.

Часы сменяли дни, а дни – недели. Прошло уже три недели, если быть точной с начала нашего путешествия, и мы не устали совсем. Наоборот, каждый день я понимала, что возвращаюсь к жизни. И единственное, что было мне необходимо сейчас – сесть за руль.

– Майкл, я хочу везти нас дальше, – направилась я к водительским дверям, когда мы купили напитки.

– Это с какого счастья? – нахмурился он.

– Милый, в жизни ведь главное хорошо кушать, не быть мразью и научиться не позволять мразям быть мразью с тобой. Остальное приложится.

– Убедила, – улыбнулся он, садясь на пассажирское место.

Эстель все еще досыпала, так как это было 8 утра, а мы направлялись в город-призрак – Glenrio. Он находится на границе штатов Техас и Нью Месксико. Майкл остановился у обочины, и мы пошли исследовать этот богом забытый город в пустынных прериях. На самом деле сотни городов-призраков рассеяны по всей территории Соединенных Штатов. Многие заброшенные города когда-то были процветающими поселениями, но исчезли столь же стремительно, как и выросли. Некоторые из них связаны с годами Золотой лихорадки, а у других более темное прошлое. От проклятых кирпичей Боуди к вечному пожару, все еще бушующему в Централии.

Гленрио – когда-то это была популярная остановка для путешественников Рок-айлендской и Тихоокеанской Железной дороги. Когда в 1973 была проложена новая автомагистраль между штатами, она обошла Гленрио стороной и вынудила жителей бросить город. Это довольно печальная история, поскольку это был чей-то дом. И не имеет значение, это Гринрио, Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Каждый город – это чей-то дом, и ужасно, когда не по своей воле приходится его покидать.

– Почему ты жила в Нью-Йорке? – спрашивает Майкл спустя какое-то время. – Судя по всему, ты всегда была лидером.

– Не всегда, – свежие воспоминания всплывают в моей памяти и слезы наворачиваются на глаза. – Я помню, как моя мама привела меня на вечер кино. Я пыталась подружиться хоть с кем-то, а все дети от меня убегали. Никто не хотел со мной играть, и я весь вечер просидела в одиночку на скамейке. Мамы не было. Она оставила меня и ушла, поскольку ей было больно уже просто вот так сидеть со мной.

– Ты бы поступила по-другому на ее месте?

– Определенно, – набираю я скорость, переключая передачу. – Я бы купила попкорн, и сидела с нашим ребенком весь вечер, а потом мы пошли бы в парк аттракционов или прыгнули с парашютом. Не знаю, – чувствую я как слеза одна за другой стекает по моей щеке. – Просто я бы точно что-то сделала, чтобы у нашего ребенка не было таких воспоминаний. Это ненормально чувствовать себе незваным гостем на вечеринке. И знаешь, – мельком смотрю я на него. – Я так сильно изменилась с тех пор.

Песня Fade "Skinny living" заполняла машину, а мы продолжали наше путешествие. Завтра будет мой день рождения. Мне исполнится 30. Я могла бы конечно говорить, что это переходит определенную черту, и больше я не смогу сказать, что мне чуть-чуть за двадцать. Но на самом деле я и правда считаю – это мой лучший возраст. Именно в этом возрасте я перестала мечтать и начала наслаждаться тем, что имею. Перестала бояться, особенно «взрослеть». Я смотрела на Майкла и понимала, что не стала бы ничего менять. Пусть моя история отличается от остальных, и в моей сказке была сплошная трагедия, но, пожалуй, я ничего не стала бы менять.

«Когда женщина знает, что любима, она ощущает себя прекрасной. Это вызывает чувство защищенности. После этого она начнет доверять, затем подождет еще – чтобы убедиться наверняка. И вот когда она увидит, что твоей любви можно верить, тогда-то и начнется Волшебство». Клаус Джоул.

Мы наконец добрались до музея Титаника в Брэнсоне. Это двухэтажный музей, посвящённый знаменитому затонувшему судну. Он расположен внутри точной копии передней части судна, выполненной в масштабе 1 к 2, стоящей на якоре в небольшом бассейне, что создаёт иллюзию, будто корабль плывёт по морю. Кусок айсберга, ударяющийся о борт судна, является входом в музей. Внутри можно увидеть несколько точных копий помещений и объектов судна – парадную лестницу «Grand Staircase», Обеденный зал, каюты I и III классов, капитанский мостик – и около 400 экспонатов, поднятых на поверхность с затонувшего корабля и расположенных в 20 разных помещениях. Кроме этого, в музее есть несколько интерактивных галерей, таких как капитанский мостик, откуда ведётся управление кораблём, телеграфная комната, откуда можно отправить сигнал SOS, а также множество актёров, переодетых в костюмы членов экипажа. При входе в музей нам вручили билет с именем одного из реальных пассажиров, плывших на этом корабле. Я не знала, остался ли жив этот человек или погиб, пока не завершилась экскурсия, дойдя до Мемориальной доски с именами всех 2208 пассажиров и их историями спасения. По музею ходят костюмированные персонажи: мужчины в двубортной офицерской форме, женщины, облачённые в форму горничных, и, конечно же, капитан судна. Из скрытых динамиков слышны звуки сирены, звон колоколов и приглушённые голоса, создавая атмосферу, приближённую к реальной.

Одним из самых захватывающих мест в Музее Титаника является полноразмерная копия парадной лестницы «Grand Staircase», построенная по оригинальным чертежам стоимостью более миллиона долларов. Поднявшись по лестнице, ты попадаешь в I класс, где расположены роскошные каюты. На Капитанском мостике, расположенном неподалёку, можно попробовать свои силы в управлении судном. На нижнем этаже – тесные каюты III класса и котёл машинного отделения. В зале под названием «Затопленная комната» есть серия постепенно наклонённых палуб, на которых можно попробовать устоять, спасательные шлюпки, в которых можно посидеть, и миска солёной воды леденящей температуры – 22 °C, куда можно погрузить палец и с помощью расположенных рядом часов проверить свою выносливость. Это поможет понять, почему почти все пассажиры, оказавшиеся в воде, очень быстро погибли.

Спустя еще несколько недель в путешествии, я была готова забить на это. Вернуться в свой дом, выспаться и просто побыть рядом с семьей. Несколько раз я говорила с подругами. Но доехав до Оклахомы, я поняла, что это лучшее, что случалось со мной в моей жизни – эта поездка. Мы говорили с Майклом часами, обсуждая все на свете, начиная от финансовых возможностей и заканчивая тем, в какую школу пойдет Эстель. Это очень важно, чтобы в каждой человеческой жизни встречались вот такие родственные души, которые бы мотивировали и помогали нам двигаться к добру, к счастью, и показывали возможности нас самих о которых мы не подозревали.

Мы заехали в супермаркет и купили фруктов, шампанского, сока, сендвичей и кексов. Заселились в гостиницу, и, взяв с собой еще плед, отправились на пикник.

– Если бы ты мог проснуться завтра, приобретя определенное качество или способность, что бы это было? – спросила я.

Майкл улыбнулся, и взял Эстель на руки, неся к нашему импровизированному столу на траве.

– Я не хотел бы ничего менять, ни в себе, ни в том, что сейчас имею. Люди постоянно хотят то, что не идет им в руки или чего не имеют. Я с уверенностью могу сказать, что я счастлив, и у меня есть все, чего я всегда хотел.

– Давай присядем тут? – увидела я место посредине, где кругом сидели еще несколько компаний и ели.

– Идем туда, – даже не останавливался он. – Там нет людей.

– Я хочу, чтобы мы не сидели, как отбросы, – нахмурилась я.

– Боишься быть ближе лишь ко мне? – смотрел он мне в глаза с вызовом.

– Пфф, – отмахнулась я. – Все гораздо проще, я просто не хочу.

– Врунишка, – направились мы туда куда сказал Майкл.

– Почему тебе всегда нужно доказывать, что ты главный? – опустил он Эстель и расстелил плед на землю.