Текст книги "Темные желания (СИ)"

Автор книги: Анастасия Савицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Каждый человек в состоянии тащить на себе определенное число неприятностей. Одну большую. Или даже десятки маленьких. Но потом предел. И если в этот момент кто-то попросит у него передать спичечный коробок, он тебя убьет. И совсем не потому, что он слаб или просто больной. Просто вдруг слово «придел» приобрело смысл.

– Эс, все в порядке? – услышала я голос Майкла.

– В полном, – ответила тихо.

– На днях я свяжусь с тобой, – задержал меня Джейс.

– Имей ввиду, я не собираюсь расплачиваться.

– Вот как? – улыбнулся он. – Ты и так сделаешь все ради ее защиты, а я просто дам тебе фору.

И он ушел. Люди, работающие в сферах побега или выслеживания, умеют исчезать, и не имеет значения, с вечеринки или города. Что-то внутри говорило мне, что он пролил немало крови, особенно на этой бойне, но палачом Джейса я быть не могу. Удары ничто по сравнению с пониманием, что не можешь быть рядом с тем, кого любишь. Нет, мне не было его жаль, но, может быть, у него все еще есть душа и чувство меры.

– Стейси, я полностью твой, – накинул мне на плечи Майкл свой пиджак.

– А до того?

– Ты сейчас ревнуешь? – улыбнулся он.

– Упаси Господь.

– Мы говорили о новом проекте и его пиаре.

– И главный пиарщик у вас Хилари?

– Она – моя работа.

– О, поверь, я помню, – наигранно засмеялась я. – И много у тебя таких работников?

– Не больше, чем у тебя.

Я со злостью посмотрела на него, затем отдала пиджак. И когда Майкл схватил меня за руку, вывернула его руку, освобождаясь.

– Держись от меня подальше.

Я направилась к выходу, набирая номер Долорес. Я ненавидела его и любила одновременно. Он говорил правду, но снова тот же вопрос, всегда ли нужно слышать эту правду? Я знаю, что не была той, кто мог бы быть примером идеальной женщины, но слышать об этом лишний раз не хотелось.

– Привет, можешь говорить?

– Не уверена, – ответила Долорес, явно борясь с похмельем.

– Где ты?

– Понятия не имею.

– У скорби пять стадий. Какая сейчас у тебя?

– Шестая.

– Это как? – села я в такси.

– Всю жизнь жить в собственном заключении. Я уложила адвоката.

– И как суд присяжных?

– Эс, я сейчас не в состоянии шутить.

– Береги себя, Долорес, – прошептала я, затем положила трубку.

Нежелание ехать домой было словно живое. Высказываться я не хотела подругам, да и что я им скажу, так что, выйдя из такси в нижнем истсайде, я вошла в вагон метро. Шикарное платье было уже без какого-либо товарного вида, как и моя жизнь.

Влюбиться снова бывает порой сложно. Но я всегда считала, что Майкл, как автомат Калашникова 47, то есть если я его освоила, то и пистолет смогу. Но только со временем ты понимаешь, что освоить пистолет и стрельбу гораздо легче, чем человека. Влюбиться снова мне поздно с тех самых пор, как я узнала, что беременна. Этот человек всегда останется отцом моей дочери и человеком, которого я полюбила или к которому привыкла.

Люди выходили, и я ехала одна. Со временем, когда утихнут страсти, я уйду. Заберу свою дочь и уеду. Но что потом скажет вселенная? Что жила женщина, которая не боялась крови, трупов и смерти, но входила в ступор об упоминании собственных полуотношений?

И он снова нашел меня. Я сидела спиной к Майклу, подгибая под себя колени, а он обнимал меня за шею, периодически вдыхая аромат моих волос.

– Ты снова пришел за мной, – прошептала я.

– Как и всегда, – обнял Майкл сильнее. – Я всегда найду тебя. Парадокс в том, что ты не сбегаешь, Стейси. Ты уходишь гордо и смело, оставляя после себя запах опасности и желания завоевать твое сердце.

– Ты не сможешь этого сделать.

– Но я есть там, а для тебя это высшая степень любви, – вдохнул он запах моих волос. – Прости меня.

Вагон был пуст, не считая нас двоих, и мы говорили. Майкл был прав, приятно поговорить с человеком, который не осудит тебя. Теперь я особенно остро ощущала движения его пальцев скользящих по моей коже. Майкл был так близко, что я не чувствовала ничего, кроме тепла его тела. Я открыла веки, но сильно их не поднимала. Я лишь наблюдала за нашими руками. Желание. Я хотела чувствовала снова вкус его губ. Хотела знать, какие в этот момент они на вкус.

– Насчет того, что произошло, – начала я.

– Ты насчет того, чтобы я держался от тебя подальше? – обнял меня Майкл, смотря в глаза.

– Нет, насчет Долорес.

– А как насчет держаться подальше?

– Я рада, что ты здесь.

И как только я сказала это, то поняла, что это действительно было правдой. Я не говорила это из-за кого-то, а только ради себя. Я говорила это, потому что этот мужчина не просто отец моего ребенка, а тот, кто занимает часть моего сердца, и теперь совсем нежданно пришла тишина. Я словно быстро постарела и без разговоров с собственной душой ранее начала ее понимать. Чувства – феномен. Я заметила, что чем больше мы говорили, тем меньше я думала о сексе. Тем чаще вспоминала о существовании собственной души, забывала о гормонах и физиологии.

Глава 7

– Нет ничего лучше утреннего кофе, – сказала я, проснувшись рядом с Майклом.

– Сейчас четыре часа дня, – засмеялся он, целуя мою ладонь.

– Нет ничего лучше утреннего кофе в четыре часа дня.

Ночью мы доехали до конечной станции, а потом обратно. После, гуляли по Нью-Йорку и разговаривали. Боже, мы столько разговаривали, и столько смеялись. У меня такое чувство, что я любила Майкла, даже когда не знала. Я знаю, что мы оба ушли, но лично я так хотела вернуться. Все это время я любила лишь единственного человека. Пусть были и другие, но я ни с кем так не смеялась. Ни с кем не чувствовала столько всего одновременно. Ни за кем не хотела наблюдать и не хотела, чтобы кто-то другой на меня смотрел. Не хотела, чтобы другие успокаивали. Не хотела, чтобы они держали или даже разбивали мне сердце. Всю жизнь все было против меня, и я тратила ее попусту со столькими людьми. А потом появился Майкл, и день за днем он собирал меня по крупицам заново. Мы любили и лишь насмехались друг с друга, наблюдая за глупыми попытками полюбить кого-то другого. Что бы я не делала, все это время во мне был лишь единственный человек.

– Знаешь, вчера я поняла кое-что, – смотрела я на Майкла. – Я вдруг поняла, что безумно рада, что ты есть у Эстель. Я знаю, что ты ее отец, но не у всех он есть, и, наверное, это глупо…

– Прости меня за мой кретинизм, – прервал он мой дурацкий лепет. – Я понимаю, что простить трудно, но попытайся, Эс. Просто попробуй. Я вел себя, как дурак, лишь потому, что боялся, а после потому, что думал, что мы так или иначе будем вместе. – Майкл легко дотронулся к моим губам, все еще не отводя взгляд. – И я тоже рад, что ты есть у нее.

– А теперь заткнись и просто дай мне поспать, – снова закрыла я глаза с улыбкой на лице.

– Ты теряешь время, а вместе с ним важные моменты жизни.

– Наслаждаясь сном?

– Именно. И чем раньше ты признаешься в этом, тем раньше поймешь, что это неизбежность жизни, а не слабость.

– Ага, – встаю я с постели, пока Майкл наблюдает за мной с улыбкой на лице. – Ты гребаный узурпатор.

– Я не забирал у тебя власть, – кричит он мне вдогонку, когда я направляюсь в кухню.

Я поставила варить смесь для Эстель и, открыв холодильник, уставилась на банку сока, словно в ней были все ответы на интересующие меня вопросы. Я слышала, как Майкл говорит что-то нашей дочери, а затем и услышала шаги его босых ног по полу.

Я иногда так быстро говорила, а порой молчала несколько дней подряд. Но Майкл был тем, кто понимал и мою болтовню, и мое молчание. Он смеялся, когда я смеялась, особенно когда мой смех становился истерическим из-за собственных шуток, которые на самом деле были невероятно глупы. Но из этого всего, что было в моей жизни, сильнее меня смешили лишь попытки полюбить кого-то другого, кроме него. Лучшим в мире был совершенно не его одеколон или улыбка, которая заставляла мое сердце трепетать. И не то, что он знал о моем предпочтении в розах и лошадях. И даже не то, что моя дочь будет похожа на своего отца. Лучшим в мире был именно Майкл, без всех дополнений и привилегий, которыми я пыталась оправдать то, что чувствую.

– Помнишь ты говорила о своем доме? – задал мне вопрос Майкл, на который я ничего не ответила, лишь посмотрев на него с непониманием. – Давай поедим сегодня?

– Судя по всему, ты утро начал не с кофе, а с виски. Или хлопья заливал водкой.

– Я думаю, ты не права.

– Мне плевать, что ты думаешь, – закрыла я холодильник, показывая ему средний палец.

– Это не правда. И ты можешь отрицать сколько угодно, но глубоко внутри ты знаешь, что в моих словах есть смысл.

– Возможно, – отдала я ему бутылочку с молоком для кормления Эстель. – Дай ее мне уже, я даже ударить тебя не могу.

– Думаешь, я этого не знаю? – усмехнулся он. – Почему ты не хочешь?

– Я боюсь потеряться, – прошептала я, собираясь уйти. – Я боюсь потеряться в себе.

– Я тебя никогда ни о чем не просил, Стейси. Но, пожалуйста, сделай это для меня. Сделай это для себя.

Не знаю, зачем я согласилась на все это, но он так смотрел на меня. Словно от ответа «да» зависела вся его жизнь. И мне захотелось сделать что-то для кого-то, кроме подруг, даже если это такая мелочь. Эстель осталась с Донной и Адамом, а мы отправились в Хэмптон.

Я не была в этом доме со времен своего детства. Я знала, что он мой, и помнила, где он, каждый вечер столько лет своей жизни слушая пустоту в нем. Знала, что можно вернуться и наконец-то встретиться с этими стенами. Но напоминать о себе и идти за тем, кто во мне никогда не нуждался – в этом искусстве я плоха.

Прежде чем открыть дверь машины и выйти во двор, я на мгновение закрыла глаза и вспомнила, сколько раз я говорила своей матери об отце и других мужчинах, которые приходили домой. И каждый раз она отвечала, что я никто, чтобы говорить ей, с кем она должна встречаться. Я действительно была никем. Лишь ребенком, который все время хотел уйти куда угодно, лишь бы не быть дома. Хотела семьи и нормального ужина. Хотя, я думаю, она считала, что делает все возможное для моего счастья.

– Расслабься, – открывает он дверцу машины. – Это просто дом.

– Ага, – бормочу я, когда он обходит ее и помогает выйти мне. – Спасибо, что напомнил.

Затем Майкл берет меня под руку, словно это самое естественное действие в мире. В этот момент я подумала, что, может быть, так и есть, особенно учитывая, сколько женщин было в его жизни, пусть он никогда и не озвучивал цифру.

Майкл достал ключи из кармана, и я даже не стала спрашивать. Этот дом научил меня быть одной. Я думаю, что вся моя жизнь раньше – это желание быть одной. Как я могла допустить, чтобы это случилось? Как я снова вернулась к нему и разрешила привести себя сюда? Как я столько времени злилась и ненавидела его, а теперь просыпалась в одной постели? Черт, это все так чертовски глупо.

– Держи меня за руку, – сжала я его сильнее. – Потому что, если ты меня отпустишь, мне кажется, я развалю этот дом.

Майкл открыл дверь, и как только я ступила на порог, то снова оказалась в своем детстве. В постоянных криках, которые начала воспринимать, как должное. В скандалах и нелюбви родителей. Как я могу быть хорошей женой, если никогда не видела нормальной семьи? Чем больше живу, тем больше понимаю, что меня нужно поместить в лабораторию. Я именно та женщина, которая убегает от семейной жизни и всех возможных зависимостей, начиная от сигарет и заканчивая любовью.

– Все возвращается, Эс, – прошептал Майкл. – Как добро добром, так и зло злом.

Несмотря на то, что желание Майкла стереть мои плохие воспоминания не имеют скрытого смысла, это причиняет боль. Я знаю, что имею право испытывать ее, но злюсь. Злюсь на себя за то, что спустя столько лет я все еще ее чувствую.

Но пройдя чуть дальше, я так же я вспомнила, как мама пекла мне блины и покупала мороженое. Как натягивала колготки, которые уже были малы, но все ровно делала это ради меня. Я вспомнила, как она будила меня в школу, и махала рукой на прощание. Ее еда всегда была самая вкусная. Она оставляла мне банку любимого клубничного повидла, а я после мыла ее, говоря с улыбкой, чтобы она налила в нее еще. Моя мать улыбалась мне и всегда понимала до определенного момента. Она говорила со мной, и когда умерла, тоже говорила. Я видела ее во сне. Она просила у меня прощение, говоря, что всегда думала, что знает, как обо мне заботиться. Или думала, что знала. Боже, я столько всего помнила.

– Ты был прав. Я скучаю по матери, – посмотрела я на Майкла с глазами, полными слез.

– А по отцу?

– Нет. Она не всегда была плохой, просто моя память запомнила слишком мало счастливых моментов. Она учила меня рисовать и любовь к природе у меня от нее. Она была очень красивой, – сжала я руки в кулаки.

Все стояло на своих местах. Так, как я это помнила. Я поднялась на второй этаж и открыла дверь в свою комнату. Есть те, которых мы всегда будем защищать только из-за того, что чувство их безопасности приносит нам безграничную радость. Это желание должно быть у матери. Оно может со временем поблекнуть, но не исчезнуть. И все же я думала, что боль притихнет, думала, что со всем справлюсь. Но воспоминания и раненое сердце сильнее. Я справилась, но так и не оправилась. Я стала сталью, но, в конце концов, с каждым новым вдохом в этом доме я утопала в воспоминаниях, которые оставили лишь раны.

– Привет, мам, – почувствовала я слезы на щеках. – Знаешь, теперь у меня тоже есть дочь. Ее зовут Эстель, и я стала такой непостижимо счастливой с ее рождением. Я люблю смотреть на ее улыбку и утопаю в ее глазах, когда она смотрит на меня. Мы словно в одном ритме. Я чувствую ее, мам. Знаю, возможно, ты подумаешь, что я сумасшедшая, но это правда.

Столько всего вспоминаешь, появляясь в месте, где была трагедия. Я вспоминаю момент, когда моей матери не стало. Все очень расплывчато, но я помню, как высокая женщина сообщила мне о ее смерти, и я тогда просидела во дворе несколько часов, не проронив ни слезы. Сейчас я пытаюсь дышать, превозмогая боль, но не могу. Не могу перестать вспоминать ту картину и взгляд ее последних дней, словно она смотрела сквозь меня, а не на меня.

Я вырвалась из воспоминаний, услышав шаги Майкла, и одернула руку от фотографии. Мое сердце билось с бешеным ритмом, и, посмотрев в его глаза, я заметила, как его брови сошлись на переносице, выражая обеспокоенность. Он прошелся взглядом по моему телу, и остановился на лице, мокром от слез.

– Знаешь, предполагалось, что ты сможешь простить.

– Ты хоть раз лгал кому-то о чем-то важном? – спросила я, игнорируя его слова.

– Конечно, лгал.

– И жалел?

– О том, что люблю тебя? Никогда.

Я осознала, что предпочту, чтобы Майкл был в моей жизни в любом виде. Лучше пусть он будет хоть так неопределенно, чем чтобы его не было совсем. Я выдохнула, смотря на него с надеждой и даже благодарностью. Я не просто влюбилась в отца своего ребенка, а привязалась к нему. Он часто приводил меня в ступор и озадачивал. И мне нравилось, как он наблюдал за мной, когда думал, что я не вижу. Все внутри разрывалось. Я родилась копом. Я всегда ищу правду и ненавижу ложь. И теперь, как никогда ранее я понимала, что у меня нет больше права на ошибку.

– Поцелуй меня, – сказала я, шепотом. – Пожалуйста, поцелуй меня.

Майкл так и сделал. Следующее, что я осознаю, это то, что нахожусь в его руках, и он целует меня так сильно, и его язык переплетается с моим. Мне нравились его сильные руки и хриплый голос, когда он был возбужден. Я любила его задумчивым и даже злым. Прикусывая, а затем сладко облизывая мои губы, я погибала. Я растворялась в нем и терялась во времени. Мне нравилась такая погибель.

Я любила его. Я так сильно любила его. Он подарил мне надежду на сердце, на мою душу и на любовь. Майкл поднял меня в воздух, хватая за талию, а я обхватила ногами его бедра. Он делал меня такой восприимчивой и невероятно женственной.

– Где в этом доме чертова кровать?

– Нет, Майкл, – положила я руку ему на грудь. – Только не кровать.

Майкл сел на пол и посадил меня на свои колени. Убрав прядь волос с моего мокрого лица, он поцеловал мои щеки, а затем отклонился, не двигаясь. Майкл просто смотрел, а я изнемогала от желания дотронуться к нему.

– Что? – шепчу я, чувствуя, как неожиданно стянуло мою грудь.

Я даже не могу вспомнить, когда хоть кто-нибудь смотрел на меня так. Словно я – единственное, что важно, и самый главный приз. Мне нужно, чтобы он продолжал прикасаться ко мне и целовал меня. Не хочу, чтобы Майкл когда-либо останавливался. И я не помню, чтобы когда-либо была такой отчаянно нуждающейся в мужчине.

Я дотянулась к его поясу и медленно расстегнула его. Майкл снимает мою обувь и целует щиколотки по очереди, а затем прочь летит юбка и трусики. Он снова впивается в мои губы, и пока снимает с меня одежду, не прерывает поцелуй. Я нащупываю пуговицы на его рубашке, чтобы расстегнуть их. И расстегивая последнюю, скольжу по его твердой груди, снимая рубашку с плеч. Сжимая его бедра своими руками до собственной боли, Майкл хватает их, заводя мне их за спину, и сжимает запястья, заставляя задыхаться от желания. Было такое впечатление, что моя кожа горела, и ощущения настолько опьяняющие и дразнящие, что я почти схожу с ума.

– Отпусти меня, Майкл, – молю я. – Просто сделай уже то…

Он заставляет меня замолчать проводя рукой по своему члену, который уже твердый. И когда я медленно опускаюсь на него, чувствую что-то близкое к блаженству, и Майкл не сдерживается, двигаясь быстро, словно я его воздух, и он не может остановиться. А он и есть мой глоток воды после долгой засухи.

– Время держать себя в руках подошло к концу, Эс, – прорычал он. – Я собираюсь оттрахать тебя как следует.

Затем он снова обрушивается своим ртом на мой, самым возбуждающим и ненасытным поцелуем. Издавая низкий стон, пальцами я цепляюсь за его волосы на затылке, сжимая их в кулаке. Он берет в рот мой сосок, кусая его до боли, и я закрываю глаза от наслаждения, вскрикивая. Я люблю свою жизнь в такие моменты. В моменты, когда счастлива и могу быть сумасшедшей. Абсолютная жажда. Она проносится сквозь мое тело, и я принадлежу ему, чтобы он ни делал со мной. Вокруг все исчезло, и я хочу лишь его. Еще никогда в жизни я не нуждалась в прикосновениях и поцелуях другого человека.

Я открываю глаза и вижу, что Майкл прожигает меня взглядом голубых глаз, пристально смотря и разрушая все барьеры. Я задыхаюсь, понимая, что день за днем становлюсь все ближе к нему. Он резко покидает мое тело и закидывает мои ноги себе на плечи. Когда его горячий язык скользит по моим складочкам, я со вздохом погружаюсь пальцами в его волосы и теснее прижимаюсь к его рту.

– Майкл, – бормочу я, сдавливая его плечи и откидывая голову назад.

Я разлеталась на мелкие осколки множество раз за эту ночь, и каждый раз после, чувствовала себя освобожденной. Я люблю его. Боже, как я люблю этого человека. Но не могу ему сказать об этом. Ведь как только я признаюсь, все станет реальным, и я потеряю его. Потеряю себя.

Я закрываю глаза и отталкиваю все мысли, фокусируясь на ощущениях, которые он дарит мне прямо сейчас.

– Почему ты не можешь пустить меня, Эс?

– Не важно.

– Важно, – берет он меня за руку. – И само собой, мне не все равно. Ты… – он обрывает себя, потирая лоб запястьем свободной руки.

– Слушай, ты мой любовник, Майкл, но мы больше не друзья, помнишь? Хоть я и хочу, чтобы ты был в моей жизни.

– Это не ответ, Эс. И причина того, что ты не можешь ответить, потому, что просто боишься. Ты чувствуешь и где-то внутри души любишь меня, но просто не даешь себе возможности прочувствовать что либо до конца по-настоящему.

Я хочу уйти, но Майкл прижимает меня к себе сильнее, и я поднимаю на него взгляд. Как я должна отвечать? Рядом с ним мне всегда сложно сконцентрироваться, и его запах наполняет мою голову, и все мое здравомыслие катится к чертям.

Мы погрузились в тишину. Это кошмарная тишина делает все еще сложнее, чем уже есть. С момента знакомства у нас с Майклом никогда не возникало проблем с общением, но как только он затрагивает эту тему, у меня ступор. Я не знаю, что говорить и как себя вести.

– Боюсь – не то слово. Я в ужасе от того, что могу стать полностью открытой перед кем-то, кто может причинить мне боль, – наконец отвечаю я. – Я боюсь того, что это будет значить, и к чему приведет. И если ты будешь так давить на меня, я или разозлюсь и отдалюсь, или не буду отходить с каждым твоим шагом навстречу, по причине того, что просто не захочу.

– Мне нравилось раньше не спать по утрам. Рассвет слишком красив.

Я чувствовала теплоту его дыхания и стук сердца в его груди. Майкл все еще держал меня за руку, обжигая прикосновениями снаружи и проникая этим глубоко внутрь моего сердца. Мне было необходимо, чтобы он никогда не прекращал трогать меня, но в то же время порой я хотела, чтобы он перестал находиться даже рядом со мной.

– Я знаю, – ответила я. – Я с тобой потому, что жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от ежедневного оргазма.

Майкл засмеялся, и я усмехнулась в ответ. У нас всегда была страсть, но такого сумасшедшего голода – никогда. Я вырвала свои запястья держа его за плечи, а Майкл обнял меня за талию, прижимая еще ближе к себе. И когда на этот раз я попыталась встать, он разрешил мне это. Так странно. Рядом с ним я не чувствую себя агентом, а просто женщиной, которая далеко не самая сильная, и порой даже слабее, чем все остальные.

Я помню, как соблазнила Майкла впервые. Мне это не стоило особых усилий, ведь я так делала всегда. До него. С ним что-то изменилось. Я не вступаю в отношения с кем-либо, ведь не могу посвятить себя всю, даже ненадолго. Я не могу уделить Майклу даже часть своего сердца до конца, и я не подходящий для него человек. Но. Боже, всегда это чертово «но». Мне стыдно, какой слабой я становлюсь рядом с ним. Как я хочу иногда быть с ним рядом, и понимание этого доводит меня практически до высшего предела паники.

– О чем ты думаешь?

– Я думаю, что, наверное, ты в моем вкусе.

– Единственные, кто всегда был в твоем вкусе, Майкл, – встала я с его колен. – Это блондинки с вагиной.

– Да, – поднялся он также. – Но теперь я уверен, что единственный человек в моем вкусе это – Стейси Фостер.

Он усмехается, и мне приходится сильно постараться, чтобы на моих губах не появилась улыбка. Нужно это прекратить. Все это в любом случае бессмысленно. Мы – другие. И просто не сможем быть вместе. Никогда.

– Я пришла в этот дом, чтобы вспомнить и отпустить ту часть души. И в эту дверь ты точно не приглашен.

– Просто расслабься, – чуть слышно прошептал он.

– Я хочу, чтобы наш ребенок был сейчас тут, – склоняю я голову набок, проведя кончиками пальцев по его щеке.

Майкл закрывает глаза, а когда открывает, убирает прядь моих волос с лица и легко касается своими губам моих. Я лишь мгновение смотрю на него, а потом обнимаю. Сильно сжимаю шею, а он держит меня в своих руках. Я молча говорила ему «спасибо» за то, что он сделал для меня. За то, что он заставил проглотить меня свою дурацкую обиду и гордость, которая к черту никому не нужна. Даже мне.

– Я сам привезу ее сюда. Я могу тебе доверять?

– Ты достал мне чудеса, Майкл.

Я стараюсь не напрягаться, но его близость и прикосновения сводят с ума. В нервных окончаниях нейроны активизируются, словно выстреливающие пули, пробуждая пожар, который не должен полыхать для него.

– Расслабься, Эс, – снова говорит он тихо, и это вызывает во мне лишь более сильную дрожь.

После того, как Майкл уехал, я открыла окно. Впервые за долгое время мне стало так легко дышать. Иногда у меня такое чувство, что мама наблюдает за мной. Что, несмотря на то, что она не проявляла эту любовь при жизни последние года, она защищала меня множество раз после самой смерти.

Я включила музыку и выкинула прочь все дверные замки. Я ходила босиком по старому дому, пол которого скрипел, и словно по взмаху руки уничтожала все плохие воспоминания, а вместе с ними расставалась понемногу с темными желаниями. Самое худшее – не знать, где правда, а где ложь. В этом доме я нашла старые альбомы и мои детские игрушки. Достав фотографии, я вышла во двор и села на садовые качели, просматривая свою историю. Каждую мою фотографию мама подписывала. «Сколько звезд в твоих руках», или «Нет больше таких же глаз». Я скучаю по ней. Я так хочу почувствовать ее тепло и услышать ее голос еще хотя бы раз.

– Надеюсь, я правильно поступила, что приехала сюда, мама.

– Ты прислушалась к своему сердцу, Стейси. Это всегда правильно.

Я могла поклясться, что слышала ее голос. Что встречала ее раньше, но просто не заметила. Мне всегда нравилась полная луна. Казалось, словно только она одна знает, о чем я молчу. Я скучаю, мама. По твоим глазам и возможности дотронуться. Я столько лет жила в обиде и ненависти, но, как только родилась Эстель, начала понимать, скольким она жертвовала ради меня. Хоть моя мать и убила во мне все счастье на многие годы, но именно она оставила мне самое нужное наследство – характер.

– Он иногда бывает тут, если ты все еще думаешь, что я приведение, – повернув голову, я увидела женщину лет сорока. – Твой отец. Я много лет жду тебя девочка, и сердца твоих родителей всегда были в твоих руках.

– Кто вы?

– Когда-нибудь ты откроешь его, и он многое скажет тебе, если ты верно его прочтешь. – Я взяла с ее рук конверт, все еще находясь в замешательстве. – Семья заботилась о тебе, а не о том, что ты могла сделать для нее. Семья всегда с тобой, в счастье и в горечи. Всегда. Она поддерживает тебя. Даже если тяжело.

Я закрыла глаза, отложив фотоальбом и конверт, и постаралась не думать больше ни о чем. Затем последовала тишина, которой я наслаждалась.

Раньше меня часто спрашивали, почему я задерживаюсь на работе, на что я отвечала, что дома меня никто не ждет. Я всегда была свободной, и все знали о моей независимости. Теперь мое сердце занято Майклом, но клеймо осталось. Что и сколько раз я должна потерять, чтобы оно осталось в моей жизни навсегда? Чтобы не было пропасти между мной и счастьем? Чтобы чувство, что земля уходит из-под ног, не прекращалось, и от понимания этого вырастали крылья? В этот момент я понимала Эмили, Донну и Долорес. Мы все семья, но есть и мужчина, жизнь женщины без которого никогда не будет полноценной. Я не верю в моногамию. Нет, не потому что сама не могу быть постоянной, а потому что знаю реальность и побывала в самой жизни. Но даже если мы с Майклом снова перестанем засыпать в одной кровати, я всегда вернусь к нему. Эстель связала нас на все жизни во всех мирах.

Я увидела, как Майкл брал на руки из машины нашу дочь и целовал ее в носик. Впервые я задумалась о замужестве. В нем много недостатков, но он лучший отец, которого может хотеть женщина для своего ребенка. Я думала о домике на пляже, о семейном ужине, взрослении Эстель и словах «я согласна». Он также хороший мужчина и верный друг. Он любит меня, и я сегодня абсолютно точно, как никогда ранее, хотела сказать ему то же.

– Это лучшая ночь. Даже стыдно в этом признаваться, – улыбнулась я, забирая Эстель на руки.

– Мама, – сказал мой ребенок.

– Боже, боже, Майкл, ты слышал? Она сказала мое имя? – засмеялась я. – Она сказала мое имя.

Майкл не сводил с меня взгляд, улыбаясь. Когда наступил тот момент, когда я окунулась в него? Когда я поняла, что ему нет замены даже с понимаем того, что там есть множество других, с точки зрения науки, гораздо безопасней для моего сердца. Когда смотришь на улыбку этого мужчины, все расцветает внутри, и такое чувство, что он все время обнимает нас за плечи своими сильными руками.

Я впилась губами в его губы, жалея, что сбежала. Голова шла кругом от нежности прикосновений. Он ворвался в мою жизнь не в баре, а в палате больницы, и я захотела, чтобы он остался навсегда. Я дышу им. Я так благодарна небу. Он стал моим спасеньем с самого начала. Начиная с Эстель, и заканчивая подведением черты прошлой жизни. Музыка играла, и на улице не было никого кроме нас. Я смеялась, а Майкл не сводил с меня глаз.

– Тебя не так зовут, дорогая, – сказал он.

– Так. Для нее мое имя всегда будет именно таким, как она сказала.

Мы сидели на террасе, и когда начался дождь, я сильнее прижала к себе своего спящего ребенка, укутывая в одеяло. На улице стояла теплая погода, и было слышно голоса птиц. Я бы хотела жить именно в доме. Пентхаус или просто большая квартира не для меня. Я бы хотела собаку и клумбы цветов, которые нужно было поливать в такой жаркий день несколько раз.

– Расскажи о своей работе, – сказал Майкл, смотря на меня.

Он сидел в брюках и расстегнутой рубашке. Летние ночи – лучшее, что может даровать нам природа. Дождь, который говорит, что даже небо способно быть слабым. Мне всегда нравилось смотреть на ночное небо. У каждой звезды своя человеческая судьба.

– Что ты хочешь знать? – спросила я шепотом, целуя Эстель.

– Что ты чувствуешь?

– Мне интересно, сколько в жизни я видела лиц. Знаешь, я всегда работала только с особо опасными преступниками, и не было никого, кого бы я посадила за решетку, кроме единственного человека.

– Что ты с ними делала?

– Убивала.

– Тогда у тебя совсем нет врагов.

– У меня их больше, чем ты думаешь. Ведь у них остались люди, которые их любили.

– Ты в порядке?

– Я в порядке.

– Эс, перестань говорить, что все в порядке, когда хочешь кричать от боли. Перестань отворачиваться от меня и своих друзей. Мы не будем вонзать в тебя нож, что бы не случилось. Чего ты хочешь?

– Я хочу быть с тобой, – взглянула я на мгновение на Майкла. – Но иногда я хочу быть одна.

Это был как удар молнии. Вот вчера я знала, что Эстель подрастет и я уйду, а сегодня, проснувшись, поняла, что хочу остаться. За год он стал мне гораздо ближе остальных.

Рассудок и здравый смысл – это хорошо, но не всегда полезно. Иногда лучше выпасть из реальности или просто плыть по течению. Я впервые, наверное, ничего не контролировала, а подчинялась контролю и планам мира, с которым не была знакома.

– Трудно найти человека, который будет любить тебя, несмотря ни на что, а просто за то, что ты есть. А у тебя таких людей больше, чем можно желать.

– Ты, конечно, можешь попытаться зайти еще дальше в мое сердце, но тогда присядь и доставай деньги.

Он лишь засмеялся и обнял меня за плечи, прижимая к себе. Кажется, в эту секунду я была влюблена в свое собственное сердце. Я часто думаю, что жизнь, она где-то там. Она яркая и настоящая. Но на самом деле она тут и сейчас. Люди все время ищут, сами не зная чего, а нужно просто увидеть в сердце весну и понять, что все это зря.

– Мне передали конверт, пока я ждала вас.

– Кто?

– Какая-то женщина. Сказала, что если когда-нибудь я захочу узнать правду, то нужно просто правильно прочесть письмо.