Текст книги "Темные желания (СИ)"
Автор книги: Анастасия Савицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
«Я могу без Вас. Я ни девочка, ни женщина, я обхожусь без кукол и без мужчин. Я могу без всего. Но, быть может, впервые я хотела этого не мочь». Марина Цветаева.
Каждый взял для себя задание, и спустя сорок минут мы с Майклом уехали. Водителя не было, так как мы вроде как пытались сохранять «таинственность», следа которой на самом деле не было. Майкл сел за руль машины Брайана, и я, пристроившись рядом, расстегнула заколку, пригладив пальцами волосы. И было спокойно. Ночь была тихая, и мне нравилось, что за городом был порой совершенно другой мир.
– Ты как? – спросил Майкл.
Я почувствовала, как его взгляд переметнулся в мою сторону, и я, откинувшись назад, улыбнулась. Потом Майкл переключил передачу, надавив на газ, и машина понеслась вперед. Я, повернув голову, всматривалась в каждое его движение, двигатель ревел, и за окном все сливалось в одну темную стену. Автомобиль двигался все быстрее и быстрее, и Майкл полностью контролировал его, плавно вписываясь в повороты. Когда он начал притормаживать, я положила руку на его крепкое бедро, и не было никакого колебания. Музыка сменялась и каждый раз заполняла пространство машины оглушительными аккордами. Майкл снова рванул вперед, унося нас на безумной скорости по бесконечному пустому шоссе.
Я опустила окно, впуская внутрь холодный воздух. Сильный порыв ветра развеял мои волосы, и я начала смеяться, услышав даже нотку истерики в собственной голосе, не прекращая несколько минут подряд. Когда машина остановилась, Майкл прижался к моим губам, и я почувствовала, как обмякла в его объятьях. Жар прошел по всему телу, и я прижалась к его груди. Я вцепилась в его плечи в глупой попытке влезть ему под кожу.
«И я касался ее. И сам себе не верил. И мир как будто наполнился смыслом». Стивен Чбоски.
Я думала, что наконец-то получу разрядку, но с этим мужчиной что-то, мать его, произошло, и все, что позволила ему его «распущенность», это раздеть меня, укрыть одеялом и обнять. Я терлась об его член, который был твердым, но он, черт возьми, держал себя в руках, и я свернулась в изгибе его руки. Подняв голову к Майклу, я смотрела на него, а он лишь поцеловал мой лоб и прошептал:
– Спи, милая, – еще один поцелуй, прижимая меня к своей груди. – Я буду просто обнимать тебя. Это все, что я собираюсь делать.
Я вспомнила, когда мы только начали познавать сексуальные предпочтения друг друга. Да, именно сексуально узнавать, ведь на психологическом уровне это происходило лишь сейчас. У нас почти не оставалось времени на сон, а лишь на работу и секс. Мы хронически страдали недосыпанием, но это было лучше, чем неудовлетворенность. Я мечтала избавиться от вечного сексуального голода по Майклу, но сколько бы мы не были рядом, все время было мало.
– Да где, черт возьми, твои яйца? – пыталась я отодвинуться, но он не отпускал меня. – Где Майкл, который срывал с меня одежду на каждом шагу? Который ненавидел нижнее белье, потому что оно отнимает время?
– Все это никуда не исчезло, Эс, – усмехнулся он. – Я до сих пор так же схожу с ума от твоего запаха и вкуса. Хочу, чтобы ты разваливалась на части, но оставалась целой. Хочу, чтобы лежала подо мной голая и мокрая, и такая же верхом на мне. Но именно сегодня я хочу впервые раствориться в тебе без секса.
С улицы отбивался свет, который попадал в комнату, и спустя несколько минут я обняла Майкла за талию, и вскоре он уснул. Тихо. Везде было так тихо. Слишком тихо. Я хотела разбудить его и сделать так, чтобы этот чертов девственник перестал играть со мной в недотрогу, но в конце концов я сконцентрировалась на его дыхании, пытаясь в то же время выровнять собственное.
Когда стало совсем темно, и свет погас, через несколько секунд мое зрение стало адаптироваться, и я решила немного успокоить свое беспокойство. Я схватила джинсы, футболку и пистолет, и, выйдя из комнаты, оделась, а после отправилась изучать лес позади дома, луг справа, улицу перед домом, и особенно насколько хороши замки и сигнализация во всех возможных входах в сам дом. Температура на улице упала, и я все равно продолжала все просматривать, понимая, что хожу по кругу, и Брайан наверняка все сделал это до меня раз пять. Я проверила мобильный. Тот работал и звонок был включен. Как раз в этот момент мне пришло смс от неизвестного номера.
«Она нарисовала. У меня ее первый рисунок».
«Эмили».
«Это одноразовый мобильник. Просто подумала, что ты захочешь знать».
Когда я перезвонила на этот номер, он уже был отключен. Я лишь сказала спасибо губами, и слеза скатилась по моей щеке. Я снова пошла в обход по первому этажу, и после так и не смогла уснуть, смотря на экран телефона. Я набрала ванную и пролежала в ней словно целый век. После, спустив всю воду, я наслаждалась холодным воздухом, который охлаждал мое тело. Я задумалась о том, возможно ли повстречать своего «героя»? Я ушла по собственной воле, но что было причиной, что я дала доступ другому человеку к своему сердцу? Я поняла, что, несмотря на все, что было между нами, я стала единственным возможным выбором Майкла. Кто-то может сказать, что это несусветная глупость и чушь, которая у меня появилась от недостатка или переизбытка любви или чувств в целом, но на самом деле это единственное, что для меня важно. Это чувство нужности и важности было моим единственным желанием всю мою жизнь, и оно наконец-то сбылось. Только теперь не только я, но и он был готов, и отказался от всех женщин и желаний мира, чтобы быть со мной рядом. Он менял свои принципы и идеалы. Нарушал правила и действовал лишь инстинктами. Майкл никогда не сказал: «мне пофиг». Я вдруг поняла насколько это важно. Для него важно все, что связано со мной. Моя работа, друзья, счастье, улыбка, но также ему важно мое недовольство, истерики, слезы и плохое настроение. Раньше я ждала чувства, когда увижу этого человека очередной раз и не почувствую ничего. Но теперь я не хотела этого. Я хотела, чтобы он был рядом, ведь начала чувствовать себя в безопасности рядом с ним. А что может быть важнее?
– Почему ты не в постели? – спросил Майкл, войдя в ванную.
Я подняла на него глаза, и появилось это странное чувство. Словно должно произойти что-то непоправимое, и это обязательно задокументируется.
– Знаешь, я помню, как укладывала Эстель себе на плечо и каждый раз благодарила тебя за нее. Я столько времени думала, что с тобой теряю свою жизнь, но этот ребенок изменил все. Мы подарили жизнь, и я хочу просто сказать тебе спасибо.
– Я искренне тронут, Эс, – присел он рядом, беря мою руку и целуя ее. – Я тронут, когда смотрю на нее и вижу в ней тебя. Мы оба видим в ней друг друга, и этого не объяснить. Может, нам суждено Богом, дьяволом, или чертовой вселенной. Или наоборот не суждено, но…
– Не продолжай, – перебила я его. – Давай попробуем говорить что-то без «но». Вдруг у нас выйдет что-то по-настоящему прекрасное.
«Я не знаю, куда ведет мой путь, но мне легче идти, когда моя рука сжимает твою». Альфред де Мюссе.
И если я уж сама предложила, тогда мне и начинать. Майкл заказал суши, и когда я вышла из ванной и одела топ и шорты, еда была уже на столе. Но мы всегда были слегка теплыми на всю голову, так что выбрали пол кухни, который был с подогревом, ели суши и запивали эту еду богов белым вином. Все это происходило в тишине, но я хотела начать говорить. Хотела, чтобы он знал не смотря ни на что.
– Когда ты привез меня в дом моих родителей, я встретила женщину, которая знала меня. И она отдала мне конверт. Сказала, что я прочту его однажды и все пойму.
– Я не буду спрашивать, почему ты мне не рассказала ранее, ведь и так знаю ответ. Но ты читала его?
– Нет. После я узнала, где живет мой отец, – заметила я усмешку на лице Майкла, словно он и так знал, что я это скажу. – Не будь засранцем.
– Эс, не будь я таким засранцем, ты бы умерла от тоски. Ты бы все время сидела в долбанных ресторанах, от которых тебя тошнит, ела устрицы, которые терпеть не можешь, и красила волосы в цвет, который презираешь. – Я наигранно изобразила удивление, на что получила очередную улыбку. – И еще, не будь я таким засранцем, ты бы подо мной так не стонала. Я знаю, что тебя это заводит. И я имею ввиду не только свой член, но и свой мозг. Будь он хоть не унцию меньше, ты бы вылезла мне на шею и свесила свои сексуальные ножки. И не думай, что я этого не знаю.
– Да, – сглотнула я, находясь в секундном оцепенении. – Вышло неплохо.
– У нас всегда и входило тоже замечательно.
– Ты засранец, Вудс, – засмеялась я. – Но ты прав. Мой характер слегка сахар со стеклом, но мы оба научились с этим жить.
– Ну так что сказал твой отец?
– Он сказал, что она отдала мне свое сердце.
– Ты же понимаешь, что это полная херня. Сколько тебе было, когда она умерла?
– Шесть, – сделала я глоток вина. – И да, я понимаю, что это было бы невозможно. Кроме того, я подняла свои медкарты, у меня все в порядке с сердцем. И никакая пересадка органов мне не требовалась.
– Тогда я не понимаю, – был он в замешательстве.
– Ей требовалась, – откинула я голову назад, смотря на него. – Когда ей было шестнадцать, ей сделали пересадку сердца, и все было хорошо, пока она не узнала, что беременна. Сердечницам надо регулярно наблюдаться у профильного врача и часто принимать сердечные препараты. Посещать врача в первые 20 недель нужно раз в месяц, затем – каждые 2 недели, а последние 2 месяца – еженедельно, а при проблемах – ещё чаще. Ей сказали уйти с работы, чего она не сделала. Принимать препараты, но она боялась, что повредит плод. Отдыхать, гулять на свежем воздухе, правильно питаться, и самое главное – избегать стрессов. Но мой отец нервничал, ведь он все время был наготове к ее госпитализации.
– Но ты была ребенком, Эс, – взял Майкл меня за руку, поцеловав ладонь. – Невинным ребенком.
– Я была смертью для женщины, которую он любил. Вот почему он сказал, что во мне бьется ее сердце, – вытерла я слезу, которая скатилась по щеке. – Сегодня при многих кардиологических проблемах женщины благополучно рожают. Кстати, даже во время беременности можно успешно проводить хирургические операции – например, по поводу восстановления митрального клапана. – Я хотела высказать все, и Майкл, поняв это, еще сильнее сжал мою руку. Я позволила ему это, я продолжила говорить: – Однако есть патологии, при которых врачи будут возражать против материнства. Разумеется, насильно никто не будет толкать женщину на аборт – решение всегда за пациенткой. Но все же трезво оценить степень риска очень важно, ведь при некоторых патологиях летальный исход при беременности, а ещё чаще во время или сразу после родов очень велик.
«Когда человеку больно, он причиняет боль другим. Я понял это, понаблюдав внимательно за собой. Если я был жесток или приносил кому-то боль, то лишь потому, что глубоко внутри страдал сам». Фредерик Бегбедер.
– Ты винишь себя? – спросил он тихо.
– Возможно. Она ведь выбрала меня, хотя он так и не смог. И потом она умерла, а после он так же душевно умер, а я превратилась в циничное чудовище, которое умеет стрелять лучше, чем любить.
– Я выбираю тебя, Эс, – взял Майкл меня за плечи. – И я выберу тебя. Снова, и снова, и снова. Без всяких пауз, сомнений, колебаний, угрызений совести, лжи, отговорок и прочей херни. Я всегда буду выбирать тебя.
– Знаешь, – обняла я его, дав волю горьким слезам. – Я ведь тоже человек. И мне бывает больно.
– Наша жизнь все больше напоминает научно-фантастический роман. Людям пересаживают чужие лица, в лабораториях выращивают искусственные органы и ткани. А любви так и не учат. Но ты умеешь, Эс, – гладил он меня по волосам. – Ты представить не можешь, как ты умеешь любить. Сколько любви в каждой твоей жесткости к людям, о которых ты заботишься. Когда я заставил тебя жить со мной, это было не от недоверия, а потому, что я хотел каждый день видеть тебя. И я скорее бы умер, чем позволил бы к тебе прикоснуться кому-нибудь другому.
Боже, его любовь доводила меня до сумасшествия, но именно любовь Майкла была самым красивым в моей жизни. Я почувствовала, как волна облегчения, подобна наркотику, прокатилась по моему телу, и сразу сдавило горло от нарастающих эмоций. Я покинула его объятья и направилась в свою временную спальню, не проронив ни слова. Взяла конверт, затем снова спустилась вниз. Майкл ждал меня. И моих слов. Я села на пол и впервые открыв конверт начала читать:
«В твоих глазах я нашла ответы на все свои вопросы. Моя Стейси. Я надеюсь, что буду любить тебя до самой смерти, ведь теперь все чаще и чаще чувствую конец. Когда выяснилось, что я жду ребенка, все врачи настоятельно рекомендовали прервать беременность, ведь роды казались просто безумием. У меня была рестриктивная кардиомиопатия. При этой болезни сердце постепенно утрачивает эластичность, развивается сердечная недостаточность. С ней не то что родить – жить проблематично. Но я смогла. Мне сделали пересадку сердца, и совсем мало времени прошло, когда я узнала, что стану матерью. Я не жалею, что родила тебя. Не жалею, что пожертвовала своей жизнью ради твоей, ведь я получила то, чего так хотела – своего ребенка от мужчины, которого любила больше всего. Все было хорошо, но, когда тебе исполнилось пять, у меня был очередной приступ и остановка сердца. Так что я знала, что умираю, но, если честно, не была к этому готова. Никто не готов, особенно когда у тебя на руках маленький ребенок и мужчина, слезы которого ты видишь каждый день. Твой отец умолял меня на аборт, чтобы сохранить мне жить. Он всегда хотел защитить меня, а я хотела – тебя. Прости меня, что была так слаба, никчемна и жестока последнее время с тобой. Когда он ушел, ведь больше просто не смог выносить моей постоянно боли, я поняла, что какая-то часть внутри меня уже мертва. Он перестал дарить мне цветы, и я в тот же момент поняла, что больше не хочу делать прическу и красить губы губной помадой. Прости своему отцу его гордость, пусть он и задел твою на всю оставшуюся жизнь. Ведь я буду век ему верна. И если ты все-таки сможешь его простить, не слушай, что в твоей груди бьется мое сердце. В твоей груди бьется твое сердце, сила которого настолько велика, как и в глазах, которые я всегда буду помнить. Не будь чьей-то, но будь с кем-то. Одиночество не украшает никого, а тем более женщину. Тебе принадлежит весь мир в любом случае, Стейси. Моя маленькая Стейси. И наконец-то, я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего на свете. Ты самое лучшее, что было в моей жизни. Твоя мама».
Глава 11
«Ваша память – это монстр. Вы забываете, она нет. Она все копит в себе. Она сохраняет все это для вас, она прячет это от вас, – она сама решает, когда излить на вас все, что накопила. Вы думаете, вы имеете память, – нет, это она имеет вас». Джон Ирвинг.
Проснулась я от поцелуев Майкла. От поцелуев моим губам. Половым губам. Да, он вернулся. Мне этого, черт возьми, не хватало. В моем горле зародился звук, который заставил Майкла поднять голову и посмотреть мне в лицо. Его глаза сверкали, и он остановился буквально на миг, чтобы облизать губы, прежде чем продолжить. Он провел языком по складочкам, заставив мое тело дрожать.
– Майкл, черт возьми, – вскрикнула я. – Трахни уже меня.
Он последний раз всосал в рот нежную кожу и резко перевернул меня на живот. Войдя в меня двумя пальцами, он поцеловал мое бедро и нижнюю часть спины. Медленно и мучительно я проживала каждую секунду. И когда Майкл наконец проник в меня своим членом, заставив закричать, я почувствовала блаженство. Его тело с силой ударялось об мое, и он схватил руками мою талию, чтобы удержаться. Скользящее движение заставило нас обоих застонать, и Майкл снова и снова заставлял меня тонуть в ощущениях. Казалось, этой истоме нет конца и края. Если бы мы только могли не останавливаться. Он уперся кулаками в матрас по обе стороны от моих плеч, и вознес меня до небес. Я дико закричала, кончая. Майкл снова погрузился внутрь, в тот момент, когда я повторяла его имя, впиваясь ногтями в его ладони.
Он никогда сразу не останавливался, и я чувствовала, как вскоре снова буду близка к этим эмоциям. Я испытывала не первый оргазм, содрогаясь в конвульсиях. Всеми чувствами я ощущала каждую клеточку в его теле так же, как и каждый мощный толчок. Майкл поднял меня на руки и повернул лицом к себе, впиваясь в меня губами и снова проникая до основания. Он кусал их и ласкал язык, а я в свою очередь не могла перестать все сильнее пускать его в себя в прямом и переносном смысле.
– У меня никогда не будет другой, – сказал Майкл, уткнувшись в мою шею. – Никого, кроме тебя.
Тело Майкла содрогнулось, и все его мышцы напряглись. Я обхватила ногами его бедра, стараясь еще глубже вобрать его в себя. Хотела, чтобы он остался там навечно. Открыв глаза, я увидела, что взгляд Майкла был затуманен. Я провела пальцами по его лицу и улыбнулась.
– Кажется, я только что поняла, что ты мне нужен.
– Лишь из-за секса? – засмеялся Майкл.
– Только из за него, – притянула я снова его к себе для поцелуя.
– Ты местами такая сумасшедшая, но, кажется, я долбаный фанат этих мест.
Майкл покинул мое тело и лег рядом, сплетая наши пальцы. Я раскинула ноги, словно у меня не хватало сил свести их вместе. Мне кажется, что я всегда встречала бы Майкла с улыбкой на лице, будь даже больна или истощена. Он не знал о моем сердце наверняка, и мне нравилось это. Я не хотела, чтобы он думал, что я слаба или, еще хуже, начал жалеть. Этот человек хотел меня снова и снова. Прямо сейчас. И завтра. И всегда. Но теперь все было по-другому. Теперь были чувства, и мы оба испытывали их. Во мне бушевал такой дикий голод, словно я не видела его месяцами.
– Сумасшедшие обычно очень умные люди, ты знал? – спросила я с улыбкой. – Поэтому они и скрывают свой диагноз.
Я повернула голову к Майклу, и он не отводил свой взгляд. Впервые в жизни он смотрел так на меня. Словно не сквозь очки или пелену, а лишь на меня без каких либо полутонов. Я почти на мгновение перестала дышать, всматриваясь в его глаза, и заметила в синем омуте переливающие серебристые радужки, обращенные на меня. Настоящих глаз будто не было, только эти серебристые точки, и в них чувствовалась теплота.
– Знаешь, Эс, – поцеловал он мою ладонь. – Иногда встречаешь человека, и понимаешь – мой.
– Да, – закатила я глаза наигранно. – Рабство, конечно, клевая штука.
– Ты все шутишь.
– А ты все настолько серьезно воспринимаешь жизнь.
– А что серьезно воспринимаешь ты?
– Воду.
– Что?
– Воду, – чуть усмехнулась я. – Вода является важнейшим элементом в жизни человека. Потому что без воды не получится приготовить кофе. А кофе – это важно.
«Нет лучшего приворотного зелья, чем обычный кофе, сваренный собственноручно. Когда мужчина его попробует, он уже никуда не денется». Софи Лорен.
Спустившись в кухню, я была счастливая. Мои волосы находились в беспорядке, и я собиралась принять ванную сразу после того, как выпью кофе. Долорес сидела и искала что-то в ноутбуке, и как только увидела меня, закрыла крышку, и я заметила нервную улыбку на ее губах.
– Доброе утро, – поцеловала я ее в лоб. – Как дела?
– Доброе оно только у тебя.
– Знаешь, – включила я кофеварку. – Ты безумная, но хорошая.
– Я ретроградный оптимист.
– Пила кофе? – тихо засмеялась я.
– Да.
– Ты одна?
– Конечно, – усмехнулась Долорес. – Кому я нужна безработная?
– Всмысле?
– Я уволилась. Не могу делать что-то в то время, когда мои мысли постоянно о Джейсе. И еще сегодня вечером я встречаюсь с ним.
– Это что, камеди клаб на выезде?
– Нет, я серьезно.
– Ты не пойдешь к нему.
– Пойду, – видела я внезапную нервозность. – Ты не моя мамочка.
– Долорес, ты знаешь, что если я захочу запереть тебя, то сделаю это.
– Ладно, – сделала девушка несколько вдохов, подойдя ко мне. – Что, если ты пойдешь со мной и будешь неподалеку. Может быть, я что-то узнаю и докажу тебе, что он не плохой.
– Долорес…
– Ради меня, – перебила она тихо. – Пожалуйста. Сделай это ради меня.
– Ладно, – вздохнула я, и она сжала меня в объятьях. – Только я буду рядом. И любой его закидон я…
– Да, – снова перебила она меня. – Любой его закидон ты будешь пресекать.
«Очарование – это невидимая часть красоты, без которой никто не может выглядеть по-настоящему красивым». Софи Лорен.
Прежде чем поехать, я нашла Адама и рассказала ему, на встречу с кем я еду. Он не отреагировал хорошо, но и запретить мне не мог.
– Он был взволнован каждый раз, когда ты встречалась с ним?
– Даже не шелохнулся, – ответила я.
– Он знает, где мы живем, и что ты будешь там рядом с Долорес?
– Ты что думаешь, что я ему об этом рассказывала за чашкой чая?
– Ты собираешься его допрашивать?
– Нет, но я буду следить за ним. Если я начну это делать сразу, то он почувствует себя главным, так что я подожду информацию, и это будет мой допрос.
Долорес привезла меня на какой-то заброшенный склад. Пока мы ехали, кажется, ее руки побелели от боли и напряжения, с которым она держала руль, но я так и не смогла себя пересилить и поддержать ее. Я была зла и раздражена. И еще я не знала, могу ли доверять ей. Долорес была тем человеком, который пожертвует нами ради Джейса. И, возможно, с какой-то точки зрения это и правильно, и я даже ее могла понять на долю секунды, но это все равно не могло заставить меня хоть на мгновение расслабиться.
Мы вышли из машины, и я достала из кобуры пистолет. Долорес взглянула на меня осуждающе, но я лишь пожала плечами, давая понять, что мне плевать. Я сюда приехала именно за этим. И оказалась тут из-за большой любви к человеку, который, по-большому счету, большинство времени со мной толком и говорить не хочет. Я не увидела еще Джейса, но уже почувствовала его. После, повернувшись, я видела, как он приближался к нам с полной уверенностью того, что все под контролем, и ему ничего не угрожает. Он был одет в черные шорты, и я поймала себя на мысли, что они отражали цвет его глаз. Татуированные узоры на шее и руках словно светились от фар, и он потерялся где-то в своих мыслях.
Я видела, как Долорес хотела кричать, но лишь молча стояла, пока слезы стекали по ее лицу. Но также я видела, как отчаянье сменилось на злость и даже презрение.
– Ты пропустил наш развод, придурок, – ударила она ему пощечину, как только он подошел. – Ты как всегда праздновал его в баре?
– Долорес… – я видела, что он почти задыхался от необходимости обнять ее, но она оттолкнула его, что, не буду врать, меня позабавило.
– И как прошел развод? – спросила я.
– Первый муж всегда комом.
– Да, – наиграно рассмеялась я. – Люди всегда разводятся, потому что поженились.
– Помнишь, ты говорила, что я не могу быть идиотом? – спросил Джейс.
– Все хоть раз в жизни ошибаются.
В ее голосе было столько разочарования, что он этого просто не выдержал. Джейс схватил ее и прижал к себе крохотное тельце Долорес. Это как сидеть на Бруклинстком мосту в четыре часа утра по причине того, что твоя сумочка слишком розовая, и мужчина, который приезжает за тобой и увозит домой, думает: «Да, эта долбанутая моя, но я все равно ее люблю, хоть и придется купить сумочку оттенка чуть светлее».
– Ты думал обо мне? – спросила она голосом, полным скорби.
– По сто раз в минуту, родная, – взглянул он на меня. – Каждое чертово мгновение, что бы я не говорил. Ты всегда для меня была миром.
– Ты не понимаешь, – вглядывалась она в его лицо. – Увидеть тебя – это как снова начать дышать. Пусть это звучит, как самая дурацкая вещь на свете, но, когда я узнала, что ты жив, во всем остальном не было больше смысла. И я так рада, что ты вернулся.
Долорес сама не была уверена во что себя втягивает. Она жила лишь сердцем, и я не могла понять этого, если говорить честно. У них словно не было этапа «притирки». Люди обычно раздражают друг друга, чувства пропадают, как у меня порой с Майклом. Мне его становится много, даже если на самом деле он ограничено мало участвует в моей жизни. И пропади он на столько лет, я бы забыла о нем. Я могу любить только того, кто рядом со мной. И единственное исключение – мой ребенок.
– Я не могу сейчас вернуться, – провел он рукой по ее щеке. – Я кое-что покажу тебе…
– Если ты сделаешь хоть одно резкое движение, – перебила я его, – я убью тебя, и ты даже глазом не моргнешь.
– Успокойся, Робин Гуд, – засмеялся он. – Ты не настолько страшна в глазах других, как думаешь.
– Послушай меня, придурок, – подошла я к нему впритык. – Я сейчас выстрелю тебе в ногу, а затем возьму это ДНК и дам понять всему миру, кто ищет тебя, что ты в Нью-Йорке. И ты побежишь вместе со мной, куда я скажу уже. Потому, что я просто так не бегаю. Ненавижу бег. И увидев его, ты будешь нестись как угорелый, понимая, что происходит какая-то хрень, от которой нужно сваливать.
– Эс, – повысила голос подруга. – Серьезно, заткнись. Я просто хочу побыть с ним, и Джейс ни в чем не виноват. Скажи ей, Джейс, – смотрела теперь она на него.
– Мне нравится ночь, любовь моя, – впервые увидела я проблеск его улыбки. – Это больше, чем время суток. Это иной мир. Отличный от того, где мы обитаем днем. Мы и сами отличны от тех, кем являемся днем.
– Знаешь, я хочу, как раньше, Джейс. Не хочу спрашивать где ты был и во что ты втянут. Почему ты меня бросил. И думать почему мои друзья ненавидят тебя настолько, что человек, стоящий рядом, хочет тебя убить. Я просто хочу взять машину, подушку, термос, одеяло и ехать. Ехать долго, несколько дней, возможно. С ноутбуком на коленях, музыкой, и говорить с тобой обо всем. Останавливаться на заправках, покупать там кофе и стоять, сжимаясь от холода и ночи, смотря в небо.
После этой встречи я поняла, что потеряла ее задолго, как нашла. Придя домой, мы поругались с Майклом, и он ушел, надеюсь, для того, чтобы не сказать лишнего. Приехав на работу, я решила просмотреть камеры, и, сделав это, поняла, что еще одна из нас была втянута в это. Я понимала, почему Стивен ушел. Я смотрела, как Эбби стояла на берегу реки Гудзон, а Стивен звал ее. Я видела, что, несмотря на его силу, он не давил на нее, и она крикнула, что не хочет быть в мокрой одежде, а он вместо того, чтобы сказать ей: «Да похер, будешь у меня и без одежды», лишь подал ей руку, и она оба ушли. В этом моменте я увидела, что в их отношениях было словно два шага вперед, и один назад. Но тогда, вложив свою ладонь в его, она словно впервые приняла решение слушая биение собственного сердца, а не звуки разума. Я стала искать последующие дни, и следя уже за Максфилдом, поняла, что он на самом деле замешан в этом деле больше, чем Джейс. И в последний день, прежде, чем он уехал, Стивен следил за Эбби. Я давно знаю, что ей требуется время. Время на все. Она не поддается импульсу. Ей требуется хотя бы пять секунд, чтобы все взвесить. Порой, правда, и пять дней, и потрясающе, что не пять лет. Я никогда не знала кого-то настолько острожного ко всем. То, что всегда было во мне, имею ввиду импульсивность, вспыльчивость, непредсказуемость и даже сентиментальность, никогда не было в Эбби. И просмотрев еще несколько файлов, я поняла, что, несмотря на все, он не оставил ее. Стивен до сих пор следил за каждым ее шагом и участвовал в ее жизни больше, чем кто-либо другой.
Придя домой, я обошла дом и достала из сумочки только что купленную пачку сигарет. Да, я закурила. Люди часто говорят, что им помогает, и я решила, вдруг и мне поможет. Ведь поняла, что у меня просто нет других вариантов. Каждый раз я понимала, что все валится к чертям, и я просто не знала, чему верить. Я села за домом и сделала первую затяжку.
Боже, как я скучала за ней. Как мне не хватало моего ребенка. Мне было интересно, что она делает. Как спит. Выросли ли у нее волосы, и сколько набрала в весе. Я хотела почитать ей сказку и рассказать, как прошел мой день. Теперь я невыносимо скучала за тем, что сидела с ней по ночам, когда она никак не могла уснуть, несмотря на то, что была сонной. Она истезала меня временами, но теперь я поняла, что она вырастает без меня, и в ее сердце может совсем не остаться для меня места.
Я тихо стала напевать песню, которую исполняла лишь для Эстель, играя на гитаре.
– Тик-так часики стучат, звезды на небе горят. Спи. Усни моя душа, очень важен сон для малыша. Чтобы выросла большой, папа с мамой – твой покой. Будут верно охранять, чтобы ты могла спокойно спать, – стекла слеза по моей щеке. За ней еще одна, и через мгновение я уже не могла остановиться, но все равно продолжала говорить эти слова. – Будь счастлива и умна, будь красива и нежна. Чтоб тебе всегда везло, я тебе дарю свое тепло. Лучик солнца золотой, мне подаренный судьбой. Прижимается ко мне, главный человечек на земле.
– Эс, – услышала я голос Брайана.
– Я не стану извиняться, – ответила я, выбросив сигарету.
– А я и не жду, – сел он рядом. – Я ставлю черную стирку. У тебя есть что-то?
– Да, постирай мои черные будни.
– Знаешь, она в порядке, – вздохнул Брайан. – И часто зовет тебя.
– Ты хочешь сделать еще хуже? – нахмурилась я.
– Нет, просто хочу, чтобы ты знала, что она не забыла. И не забудет. Ты ее мать, Стейси. Для нее твой запах – самый родной, как и ее для тебя. Она также чувствует.
– Ты теперь большой знаток детей?
– Да, – засмеялся Брайан. – Я все читаю, чтобы быть готовым быть лучшим отцом в мире.
– Знаешь, она такая смешная. Ее улыбка была лучшим, что происходило со мной в жизни. Каждый ее проблеск и момент. Ее ладошки я могла держать часами, просто наблюдая за ее еще такими милыми вздохами. Она словно знала гораздо больше, чем я. И я любила это. Я безгранично любила это, – надорвался снова мой голос. – А теперь ее нет, и мне кажется, что она забудет меня.
– Она не сможет, – притянул он меня к себе. – Тебя просто невозможно забыть. Ты все время выкидываешь то, что не может никого заставить забыть тебя.
Мэрилин Монро сказала: «Я согласна жить в мире, которым правят мужчины, до тех пор, пока могу быть в этом мире женщиной».
– Я хочу пожелать тебе маленьких радостей, – усмехнулся Брайан, вытирая слезу на щеке. – Чашку кофе, сваренного кем-то для тебя. Неожиданного телефонного звонка, от которого на твоих губах заиграет улыбка. Зеленых светофоров. Всегда. И не имеет значения, ты пешеход или едешь за рулем. Никакой политики, бывших, убийств, слежки и кошек. Я хочу пожелать тебе счастья и приятных мелочей. Хочу, чтобы твоя душа ожила.
– Наверное, именно это Эмили и полюбила в тебе, – обняла я этого человека. – Она полюбила в тебе противоположность всех нас. Мы ее семья, но в тебе она нашла дом. Она ушла от нас к тебе, и стала счастливой так легко. Мы все были поодиночке, но Эмили захотела быть счастливой, – отодвинулась я, смотря ему в глаза. – А мы так легко смогли отдать ее тебе, продолжая дальше смотреть на беспросветную тьму. Сажая себя в добровольную тюрьму лишь по причине одиночества, не веря никому, и никого не подпуская, каждая из нас уничтожала себя сотни раз за день. Но в ее жизни появился ты, и, наверное, также сказал ей что-то похожее на слова, которые только что сказал мне. И она полюбила. Да, – истерически засмеялась я, снова прикуривая сигарету. – Именно в этот момент она полюбила тебя и больше не смогла остановиться.
