Текст книги "Темные желания (СИ)"

Автор книги: Анастасия Савицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Дверь в палату открылась, и вошла Долорес. Она что-то держала в руках, что я толком даже не заметила с самого начала, а я сразу бросилась обнимать ее. Мне нужен был хоть один родной человек, и тот, кто скажет мне: «Все хорошо, Эс». Но можно ли остаться собой в мире стереотипов и условностей?

– Это тебе от твоего отца, – передала она мне чехол для гитары.

– Что это?

– Это гитара твоей мамы, и он сказал, что ты очень похожа на нее, – появилась улыбка на ее лице. – Тебе стоит гордиться, потому, что я видела ее фото, и она была красоткой.

– Что теперь будет, Долорес? Все изменилось. Теперь нет просто обычных людей, – показала я кавычки в воздухе. – Есть словно «мы» и демоны. Я всегда была параноиком, а теперь все только ухудшилось.

– Я покажу тебе кое-что, – достала подруга телефон, и включила видео на нем.

Эстель ходила. Она смеялась и махала в камеру. Я расплакалась. Она ходит. Когда она начала ходить? Я пропустила ее смех, сон, ручки, которые крепко бы обнимали мою шею, и губки, которые бы целовали меня в щеку и шептали: «мама».

– Я все пропустила, – закричала я. – Все пропустила!

– Ты пропустила многое, – открыла Долорес чехол, доставая гитару и не обращая внимая на мою явную истерику. – Но не жалей о том, что не сможешь вернуть. Ты тратишь сейчас свое и мое время. Просто проведи остаток своей жизни в любви к своему ребенку, потому что она этого заслуживает. Дай ей возможность быть доктором, художником, домохозяйкой, монашкой или стриптизершей. Она может быть асексуалом, натуралом, пансексуалом. Атеистом, индусом, или агностиком. Дай ей понять, что она может быть любого гендера, и ты все равно будешь любить ее. И поддержишь. Она забудет то время, когда тебя не было, но всегда запомнит, когда ты будешь рядом.

– Ты правда веришь в то, что она не вспомнит? – наигранно засмеялась я.

– Оставайся всегда ничьей, Эс.

– Поздно, – развела я руками, пожимая плечами.

– Тогда будь осторожна.

Глава 16

Я думаю, что самые грустные люди всегда пытаются сделать окружающих счастливыми, потому что они знают, каково это – чувствовать себя абсолютно бесполезным, и они не хотят, чтобы кто-то другой почувствовал это.

Я сидела рядом с Майклом и вспоминала все, что было. Много смеха и приключений. Секса и драйва. Слез и страданий. Страха и ненависти. Я так сильно его любила, даже то, что сама идеализировала, и в конце концов перестала любить себя. Да, моя карьера рухнула. Но я и не жалею. Я не хочу больше необходимости переживаний. Скоро я буду со своим ребенком. Как только мать Майкла приедет (да, я ей позвонила) я уйду, и это не будет моей миссией. С его приходом в мою жизнь он заставил меня думать, что я не цельна. Или это я сама заставила себя так думать? Мне не нужен мужчина, чтобы быть счастливой. Не нужно становится лучше, чтобы он любил меня. Все, что я теперь знаю, заберет все доверие к нему. Оно забрало. Я просто не понимала этого до определенной чашки кофе, выпитой этим утром.

– Я хочу кофе, – услышала я усталый голос Майкла.

– Какой облом. Я принесла тебе лишь таблетки и воду.

– Ты молодец, – усмехается он. – И, кажется, я рыцарь, который спас тебе жизнь.

– Не знаю, за какие твои заслуги я сижу тут, но ты и подверг эту жизнь опасности.

– Ты останешься? – я промолчала, и он продолжил: – Я знаю, что тебе нужно будет уехать. Поэтому дом твоих родителей готов. Конечно, ты можешь остаться в нашей квартире, но уверен, не захочешь. Там есть все, что нужно для жизни без меня. Твои карточки забиты деньгами, и тебе не нужно работать. Но, Эс, – все не мог он заткнуться. – Я не дам тебе забыть обо мне. Я всю жизнь буду умолять твоего прощения. И буду делать все для того, чтобы ты пустила меня в свою жизнь. Как раньше.

Я встала с кресла и поцеловала Майкла в щеку, задержавшись у его родного тела чуть дольше, чем позволяют все рамки наших недоотношений. Он был мне таким родным, и я так любила его. Майкл смотрел на меня, зная, что я ухожу. Он знал, что я уйду с тех пор, как познакомился со мной. А я не хотела этого с тех же самых пор.

– Ты меня любишь, Эс? – спросил он, прежде чем я открыла дверь.

– Я тебя люблю, – качнула я головой. – Ты бесишь меня больше, чем это вообще возможно в принципе. Но я хотела прожить с тобой каждую раздражающую минуту.

Я вышла за дверь, и слезы потекли по моим щекам. Отойдя в конец коридора, я спустилась по стенке, садясь по пол и закрывая лицо руками.

– Ты хочешь забыть? – услышала я знакомый голос.

Подняв голову, увидела мать Майкла. Она выглядела все так же безупречно, а потом удивила меня, присев рядом.

– Нет, – ответила я. – Мне нужно все помнить. И я все помню.

– Ты держишься за эти воспоминания. За то, как ты любила его. Кто для тебя Майкл Вудс?

– Мы были вместе, кажется, и я любила его.

– Ты любишь его до сих пор, даже в своей ненависти. Человек всегда меняется, милая, – обняла она меня за плечи. – После того, как почувствует боль.

У каждого в жизни был такой человек, после которого ты меняешься. И совершенно не важно, было ли это безграничное счастье или боль. Ты просто понимаешь, что такой, как раньше, ты больше не будешь.

– Стейси! – услышала я голос Донны.

И когда подняла голову, увидела всех подруг. Они были далеко, в самом конце коридора, но их голос прозвучал, и даже воздух изменился. Я улыбнулась. Я наконец-то за последнее время впервые по-настоящему улыбнулась.

– Читай книги, солнышко, – поднялись мы, и она положила руки мне на плечи. – Читай больше книг. Получай вдохновение и просыпайся раньше. Надевай теплую куртку, наблюдай восход солнца. Делай это два раза в месяц. Потом два раза в неделю. Три раза в неделю. Потом к этому добавь утреннюю прогулку с моей любимой внучкой, которая так похожа на тебя. Затем добавь пробежку и беги. Останавливайся в кофейнях, завтракай. Затем вернись домой, прими душ. Знакомься с новыми людьми – молодыми и старыми. Делись своей историей и слушай другие. Нет, не чужие, а именно другие. Слушай их. Люди скажут тебе много волшебных слов. Принимайте с Эстель листовки от людей, стоящих на тротуаре. Сиди у воды и просто смотри на нее. Счастье ждет тебя за каждым углом.

– Почему вы говорите это? – спросила я в непонимании. – Он же ваш сын.

– И я люблю его, моя девочка, – обняла она меня. – Но иногда люди все равно сходятся, несмотря ни на что.

– И кстати, – крикнула я чуть громче, когда она направилась в палату. – Она похожа на Майкла больше, чем на меня.

– Я знаю, – чуть улыбнулась та.

Если вам однажды станет грустно, просто вспомните мою историю. Как я ненавидела человека, которая, оказывалось, любила своего сына даже не так, как все матери любят своих детей. Любила свою внучку больше, чем всех людей на земле, и не испытывала ненависти ко мне. Она дала мне хорошие советы, которые потом мне пригодились. И в этот момент я вспомнила ситуацию, как обустраивала свою кухню и делала барную стойку. И поднимая голову, я ударилась, и меня вырубило ненадолго. А кто-то из подруг накрыл меня одеялом, потому что они подумали, что я просто решила вздремнуть посреди этой чертовой кухни. Наверное, это и есть семья.

Они все подбежали ко мне и начали обнимать. Даже Эбби, Донна и Эмили со своими животами толкали всех, и смеялись. Все, кроме меня. Смех мне всегда проще давался, чем слезы. Могу ли я просто сказать, что очень люблю своих друзей? Они могут сделать мой ужасный месяц вновь хорошим, осветив при этом только один день.

– Как я рада вас видеть, – лишь вздохнула я, не скрывая эмоций. – Как же мало надо для счастья.

– Я рада, что ты наконец-то поняла это, – услышала я Еву и еще сильнее обняла ее.

– Мы твоя семья, Эс, – сказала Донна, когда мы немного отошли друг от друга. – Но мы друзья, помнишь? Ты до сих пор можешь прийти к каждой из нас и сказать «привет». Но кто мы для тебя на самом деле? Скажи, Стейси.

– Вы – это глупые задушевные разговоры, – посмотрела я на каждую из них, и улыбнулась Долорес, молча благодаря ее за присутствие. – Честный голос моей самооценке и возможностей. Фотографии. Их мало, потому что я не люблю фотографироваться, но они есть. И каждая из них носит имя «ностальгия». Путешествия и любимые ночевки. Пусть это и было давно в последний раз. Вы – это шутки, которые понятны лишь нам. Прогулки, которые оставляют улыбку на лице. Объятья, помогающие всегда. Взгляд – пронзающий меня насквозь, пытающийся понять, действительно ли все в порядке. И вы, – подошла я к Донне и обняла ее. – Вы – это воспоминания, которые останутся у меня в памяти навсегда.

Мы долго не говорили. Молча направились к лифту, затем сели в машину и направились в аэропорт. Я оглянулась прежде, чем покинуть здание, ведь в нем был Майкл. Несмотря на все, что было, он все равно защищал меня, и я замечала это. Я думала не так, как другие. В конце концов, меня полтора года учили думать быстрее, чем других.

– Ну так ты расскажешь, как ты попала в ФБР? – спросила Эмили. – Давай же, мы заслужили правды.

– Я сидела на героине, – прошептала я тихо. – И когда мы грабили склад с медикаментами, я убила полицейского. Так мне сказали, и так же сказали, что, если я не соглашусь на работу, меня посадят до конца моей жизни.

– Боже, – слышала я напуганный голос Евы. – Сколько тебе было?

– Семнадцать. Они бы подождали год и осудили меня. Так что меня учили полтора года и сказали, что я буду служить стране.

– И что ты сделала?

– Я служила, – открыла я фото своей дочери на телефоне Донны. – Но я не думала, что буду убийцей.

– Ты же говорила, что не убивала людей, – в непонимании сказала Долорес.

– Людей не убивала, – пожала я плечами. – Лишь ничтожеств, но и их воздух не пожирал.

– Мне жаль, Эс, – взяла меня за руку Эбби. – Мне жаль, что всю жизнь до теперь ты так и не прожила.

– Все в порядке, – вытерла я слезу со щеки. – Кажется, теперь все в прошлом.

– Я так не думаю, – сказала Эмили. – Ты правда надеешься, что они тебя отпустят?

– У меня на них есть столько дерьма, что им освежителя воздуха не хватит.

– Ты серьезно? – удивилась Долорес.

– Да. Мне есть кого защищать.

Затем мы пересели в частный самолет, и я не стала ничего спрашивать. Эмили дала мне куртку и сапоги, и только спустя несколько минут я поняла, что в Нью-Йорке сейчас холодно, и моя одежда из Мексики больше не актуальна.

– Может, чай или кофе? – спросила Долорес. – Или хочешь поспать после перестрелки?

– Где она? – задала я вопрос слишком резко.

– С Брайаном и Адамом, – спокойно ответила Донна. – И знаешь, я бы советовала тебе пойти поспать, чтобы ты смогла…

– Я смогу, Ди, – перебила я ее. – Она моя дочь, и я не видела ее дохрена дней. И я вам очень благодарна за все, что вы делали и делаете до сих пор, но я точно знаю сейчас две вещи: первая – хочу увидеть свою дочь, и второе – не хочу спать.

– Вот, держи, – передала мне коробочку Ева.

Открыв ее, я увидела mp-3 плеер и наушники. Я пролистала и там было такое количество музыки, что мне не хватит времени даже на сотую часть ее. В этот момент я посмотрела на Еву взглядом, которым не одаривала никого до этого.

– Спасибо, – шепотом произнесла я. – Я так давно не слушала музыку.

Глупо верить в то, что есть что-то вечное, в том числе и детство моей малышки. Даже не верится, что ей уже полтора года. У нее сейчас идет самый интересный возраст. Она уже самостоятельно ходит и бегает. Наклоняется и приседает. Понимает элементарные обращения. И я не сказала ей ни одного. Прошло несколько часов, и день сменился ночью. Мы летели уже тринадцать часов, и я все это время слушала плейлист, пока Донна не взяла меня за руку.

– Знаешь, просто хочу, чтобы ты знала, – осторожно начала Донна. – Мы через пол часа будем в Нью-Йорке, и ты давно ее не видела.

– На что ты намекаешь? – нахмурилась я, чувствуя прилив раздражения.

– Она ест сама. И пьет сама. И ходит. И бегает. Даже фразы говорит, – улыбнулась она. – Максимум с двух слов, конечно, но это мило.

– Ты хочешь меня разозлить или еще раз напомнить о том, что я не видела ее слишком долго?

– Эс, Боже, – подняла голос Донна. – Почему каждый раз, когда я помогаю тебе, ты думаешь, что я хочу тебя унизить, пристыдить или разозлить? Я просто помогаю тебе и люблю Эстель, потому что она тоже мне как дочь, черт тебя дери!

На несколько секунд все уставились на нас, и тишина почти удушила каждую. Потом лишь прозвучала единственное слово от Долорес: «Неловко», которое было переполнено сарказмом. И лишь когда самолет сел, я остановила Донну, и обняла ее. Я прошептала: «спасибо», но она ничего не ответила. Все ждали пока я выйду первой, и только в этот момент я поняла, что сейчас обниму своего ребенка.

– Ну же, Эс, – улыбнулась Эмили. – Тебе пора.

Моя беременность была полной неожиданностью, которая переросла в ощущения полного счастья. Я выхожу из самолета, и холодный воздух бьет мне в лицо. Быстро сбегая вниз по ступенькам, я вижу Эстель, которая на руках у Адама. Она смотрит на меня, и по мере того, как я приближаюсь, моя девочка начинает улыбаться. Я лишь надеюсь, что она не забыла меня и обнимет без детской боязни.

– Эстель, – оказываюсь я лицом к лицу со своим ребенком, и слезы текут по моим щекам. – Привет, доченька.

Она какое-то время смотрит на меня, а затем выставляет руки вперед. Я без раздумий хватаю ее и крепко прижимаю к себе. Беру ее ладошку и целую венку на запястье. Ты забываешь, какие муки испытываешь девять месяцев, а потом еще, когда прижимаешь ее к груди. Весь мой смысл жизни сошелся на одном маленьком человечке, который равноценен целой планете. Почему я думала, что одинока. Женщина с малышом априори не может быть одинокой.

– Я люблю тебя, – кружу я ее на руках, и она начинает смеяться. – Как же я люблю тебя. Ты знаешь кто я?

В этот момент произошло что-то волшебное, и пошел мелкий снег. Эстель засмеялась, когда снежинка упала ей на носик, а за тем еще и еще одна. Я люблю эту жизнь, и все плохое не в счет. Если она рядом. Только один человек нужен мне, и это мой ребенок. Снег шел, а я держала ее на руках, пока она не начала вырываться.

– Я хочу есть.

– Значит, нам пора, – поцеловала я ее в щеку.

– Отпусти меня.

Я присела, чтобы выполнить ее просьбу, и Эстель пошла слишком уверено к Адаму. Я знала, что так может быть, но она взяла у него жирафика, которого я дала ей, когда они уезжали, и снова направилась ко мне, вручая его.

– Ты мама. Это твоя игрушка.

И все снова изменилось с этого дня. Я переехала в дом своих родителей, где Майкл и правда сделал все, как бы я хотела. Обставил комнаты, а в нашу спальню поставил фото. Его мать сказала, что он в порядке, и окончательно поправился спустя неделю, за исключением легкой хромоты, и мы больше не виделись. Я официально ушла с работы и решила заняться фотографией уже на профессиональном уровне. Иногда я садилась за гитару, и мы проводили столько времени вместе с Эстель, что порой казалось, словно у меня паранойя, что она снова забудет меня. Я оставалась у своих друзей, и теперь начала ценить эту дружбу больше, чем когда-либо. Дружба – это что-то особенное. Она способна преодолеть любые расстояния и сложности. Это когда вы можете смотреть всю ночь фильмы, словно подростки, и кто-то из вас сумасшедшая птичка жаворонок, встает, идет делать кофе, и укрывает всех одеялом, только очень тихо, чтобы не разбудить, потому что тот действительно устал. Когда ты помнишь любую мелочь. Когда вы совершенно разные, но одновременно безумно похожие и родные.

И в конце концов все становится лучше без каких-либо объяснений. Просто я начала просыпаться утром и, как говорила ранее Майклу, делала кофе и открывала занавески. Все было по-домашнему, и я искренне полюбила свою семейную жизнь, пусть и в семье было лишь двое человек.

Я обрабатывала фотографии, а Эстель сидела на полу и играла с новым конструктором, который мы купили в супермаркете утром.

– Ты будешь есть, Эс? – спросила я, улыбаясь.

– Хочу банан, – не обращала она на меня внимания.

Я встала и почистила ей фрукт, нарезая кусочками и выкладывая на тарелочку.

– Держи, – поставила я тарелку на пол рядом с Эстель. – Можно мне с тобой?

– Да.

– Знаешь, когда я была такая, как ты, я любила машинки. Мой папа хотел сына и даже не думал покупать мне хоть одну куклу из-за ненависти ко мне. Но знаешь, это не имеет значения. Новогодние праздники скоро, и мы с тобой будем лишь вдвоем.

– Мама, – улыбнулась она. – Мы будем вдвоем.

– Я люблю тебя, малышка, – поцеловала я ее, обнимая. – Мы будем счастливы.

Прозвучал стук в дверь, и я направилась открывать. За дверью стояли все мои подруги. Я улыбнулась и поставила одну руку на пояс, опираясь на дверной косяк.

– Вы что тут делаете?

– Привезли тебе игрушки и новогодние украшения, – ответила Донна, проталкиваясь в квартиру смешной походкой.

– А что дальше? – смеясь, закрыла я за всеми дверь, когда они все были внутри.

– А дальше зима, – пожала плечами Ева. – И мы все будем вместе. И будем тут. Потому, что при всей любви к Нью-Йорку, этот день благодарения, который, кстати, завтра, и новый год через месяц, мы любим твой дом, который в двух часах езды от NY.

– Папа придет? – спросила Эстель.

И я на мгновение застыла. Как я могла ей объяснить, что ее отец полный мудак, которого я люблю и который не приедет на день благодарения и новый год, чтобы встретить их со своей семьей?

– Милая, я думаю папа приедет. Ты скучаешь по нему?

– Да.

Ну вот. Я впервые солгала своему ребенку. Как и все матери.

– Что ты чувствуешь, когда он рядом с тобой? – спросила Долорес.

– Я счастлива. Всей душой, – улыбнулась я. – Но сейчас я так же счастлива.

И это была правда. Когда все ушли спать, а в этом доме было достаточно комнат, и Майкл действительно постарался с ремонтом, я также отправилась в спальню. Засыпаю я моментально, и все было бы хорошо, но есть одна проблема – в четыре утра я встала и смотрела в потолок, планируя свой завтрашний день. Приготовить отбивные и курицу. Или лучше утку? Устроить Эстель в садик, и у племянницы или племянника Евы день рождения, на который мы приглашены, и нужно купить подарок. Да, сначала нужно узнать это мальчик или девочка. И да, бублики. Затем я пришла в комнату к своей дочери и, поцеловав ее, укрыла одеялом. Потом пошла в душ, надела джинсы и вязанный свитер. Это было так по-домашнему. Особенно, когда после я приготовила завтрак на всех.

– Как вкусно пахнет, – вышла Эбби первой ко мне. – Потрясающее утро.

Она гладила свой живот, и моя улыбка не сказала ей: «все будет хорошо». Скорее наоборот, я пугала ее своими отношениями с ребенком. Вечным отсутствием и оружием. Кроме того, она видела все это в своем детстве.

– Ты хочешь сказать, что это трудно, да, Стейси?

– Что ты имеешь ввиду? – наигранно засмеялась я.

– Я не дура. И знаю, что ты еле справляешься со своей работой и одним ребенком, а у меня сутками загруженные дни и будет целых два ребенка. Но я буду любить их.

– Как любишь их отца? – налила я сироп нам обоим на блинчики. – Знаешь, ты можешь любить человека, которого ненавидишь. И я знаю, о чем говорю. И материнство – это сумасшествие, но пройти это стоит.

Мы все оделись и отправились в ТЦ. Везде был запах праздников. Елки, гирлянды и детский смех. Эстель была ребенком, пусть и не родилась в совсем обычной семье. Она ждала Майкла. Так странно, она помнила, даже когда мы не стоили того. Она смеялась, и я не могла отвести глаз от ее улыбки. Было полно народу, но несмотря на то, что было трудно протолкнуться, это праздничный хаос дарил хорошее настроение. В какое-то время моя дочь повела меня в магазин игрушек, и мне так нравилось покупать ей все это. Эти вещи дарили ей столько радости. Она захотела девчачье lego, которое произвело на меня впечатление, кстати говоря. Там были горки для девушек и пальмы для их пляжа. Я также вспомнила lego, но в моем подростковом возрасте оно предназначалось лишь мальчишкам.

– О чем ты задумалась? – спрашиваю я у Эстель, когда она рассматривает наборы.

Рядом стоял мальчик лет шести и, повернувшись ко мне, ответил:

– Она маленькая. Такие, как она, еще ни о чем не думают.

Я рассмеялась и присела рядом со своей дочерью, обнимая ее. Она так хорошо пахла. И в этот момент я вспомнила, как моя мама подарила мне медальон на цепочке, повесив на руку, как оберег. Она посвятила его и говорила, что он всегда будет меня охранять. Я сделаю то же самое. С появлением Эстель многие поступки моей матери стали мне понятны. Я даже не знала, что могу кого-то так любить.

– Я люблю тебя, Эстель. И я обещаю тебе безопасный дом и любовь людей, любящих тебя, несмотря ни на что.

– И я люблю тебя, мама, – ответила моя дочка, обнимая меня.

Каждый раз, слыша это, чувствую, как слезы наворачивались мне на глаза. Я ее так сильно обняла и прижала к себе. Как я жила до нее? Теперь все, что пришлось вынести, было нечем. Эстель стоила всего этого. Конечно, я не смогу искупить своей вины, но я буду всю жизнь пытаться. Ведь она единственный смысл жизни.

Прозвучал звонок мобильного, и я увидела неопределенный номер на экране. Так странно, я до сих пор не сменила номер. В глубине души я хотела, чтобы Майкл появился в жизни Эстель и в моей жизни тоже. Но в то же время я его люто ненавидела и не могла с этим ничего поделать. Он по определению должен был оберегать и защищать меня, пусть не сразу, но после рождения Эстель уж точно. А он делал все для того, чтобы моя жизнь стала еще более несносной.

– Алло, – ответила я спокойным голосом.

– Привет.

Всегда в твоей голове есть человек, который никак не выйдет из тебя, как бы сильно ты не пытался забыть о нем. Но иногда мы разрушаем то, что любим, но чаще всего именно то, что мы любим разрушает нас.

– Рада тебя не видеть, – сказала я слишком эмоционально.

– Поговорим? – спросил Майкл.

– О чем?

– Ты считаешь, что у нас мало тем для разговора?

– У нас их нет вовсе.

– А как же Эстель?

– Кто-то сказал, что рожать детей надо тогда, когда точно знаешь, что забота о них тебе будет в радость. Эта ситуация не о тебе.

– Я люблю нашу дочь, Эс, – услышала я разочарование в его голосе.

– Нет, ты любишь саму идею любви к ней. Ты не интересуешься, что она говорит, что любит, ее любимым цветом, и как она смеется, видя снег, который покрывает ее головку. Ты не знаешь ничего, ровным счетом, как и я. И раньше я винила себя в этом. Я думала, это моя работа привела нас к тому, чтобы нам пришлось отдать ее, – перевела я взгляд на своего ребенка, которая рассматривала коробку с покупкой. – А оказывается, что вся опасность заключалась лишь в ее отце. Зачем ты так поступил? Я доверяла тебе, а ты все разрушил.

– Я сделал это чтобы защитить тебя, Стейси.

– Ложь! – вскрикнула я и снова взяла себя в руки. – Ложь, и не ври мне. Будь хоть раз честен со мной.

– Ладно. Хорошо, – начиналась у нас уже конкретная ссора по телефону. – Хочешь правду? Я злился, потому что любил тебя и сейчас люблю. И то, что ты хотела убить меня, хоть и не зная об этом, еще и с другим, с которым твоя жизнь была бы спокойней, убивало меня. Ревность убивала меня. Довольна? Я люблю тебя и по-настоящему я бы никогда не причинил тебе боль. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И как бы эгоистично это не звучало, но я хочу быть причиной твоего счастья, – вздохнул он. – Хоть иногда. Еще хотя бы раз. Я тебя люблю. Ты бесишь меня больше, чем это вообще возможно в принципе, но я хочу прожить с тобой каждую раздражающую минуту.

– Ты не знаешь…

– Знаю, Стейси, – перебил меня Майкл. – Я знаю, что такое настоящая любовь благодаря тебе. Потому что я никогда не смотрел на кого-то так, как смотрю на тебя.

Я бросила трубку, не сказав больше ничего. Взяла Эстель за ручку, и мы направились к машине. Пристегнув ее в креселке, я поцеловала дочь в щечку и носик, и затем снова в щечку. Ее запах и ее улыбка. Боже, я была так счастлива именно в этот момент.

– Я люблю тебя малышка, – улыбнулась я. – Едем домой и будем есть?

– Я не хочу есть.

Я засмеялась и, закрыв дверь, поставила в багажник все пакеты с едой. Подруги покупали продукты, и каждая написала, что едет домой готовиться к празднику. Сев в машину, на несколько секунд я взглянула в зеркало заднего вида на свою дочь. Да, у моей дочери нет отца, а у меня нет мужа. Я не смогла выйти замуж и сделать этот союз счастливым. Я поняла, что даже если любишь человека, это не всегда счастливый выбор. И даже если люди любят друг друга, не означает что они автоматически сделают отношения счастливыми. Моя любовь к Майклу реальна. На самом деле это самое реальное в моей жизни, но жить с кем-то, не то же самое, что быть с кем-то. Ожидания и обязанности – всегда дополнительное давление, когда вы создаете семью. И оно на самом деле может сломать все, несмотря на то, насколько искренняя ваша любовь. Любовь – не всегда гарантия. Но несмотря на все то, что я и так понимала, я ждала чуда. Чуда в Новый год. Ведь говорят, что оно всегда случается.

Мы тронулись с места, и пока возвращались, Эстель уснула. Зазвонил телефон, и я увидела имя «Эбби» на экране.

– Привет, – сказала я тихо. – Эстель спит.

– Ты как?

– Еду домой. Покупала продукты, – выпустила я смешок. – Помнишь? Да, я мама, оказывается.

– Я так хочу приехать к тебе, но уже лежу дома и не могу живот поднять.

– Может быть себя поднять? – засмеялась я.

– Нет, нет, именно живот.

– Ты знаешь, кто будет у нас?

– Я не открывала конверт, – тихо прошептала она. – Думаешь, это ненормально?

– Я не знаю, что такое нормально, Эбс, – свернула я на подъездную дорогу. – Прими душ и смой с себя этот день. Возьми стакан воды или сока и сделай в комнате темноту. Включи гирлянду на елке и музыку, ложись в кровать и закрой глаза. Послушай тишину и услышь свое сердце, которое все еще бьется. Все еще сражается. Ты заставила его, после всего, что было. Ты сможешь сделать еще один день. Снова и снова.

Наверное, в один момент ты понимаешь, что человек твой, когда вы не виделись буквально какое-то время, и всегда первым делом целуетесь. Несмотря на то, что пять минут назад вы шли рядом, и вдруг тебе захотелось мороженого. Он увидел это по тому, как ты на него посмотрела, и возвращаясь, он сначала целует тебя, а потом дает баночку с мороженым. Да, это кажется такой мелочью, но это важно. И однажды не сделай этого – оно бросится в глаза. Физическое прикосновение – это важно. Я люблю их. И я говорю не о сексе, и даже не о поцелуях. Просто сидеть рядом, прикасаясь руками, положив ноги друг на друга или просто идти, держась за руки. Я люблю знать, что все наши тела материальны и настоящие. Существовать и взаимодействовать нужно. И раньше я сходила с ума от присутствия этого в жизни, а теперь мне не комфортно от отсутствия, даже мимолетного. Я хотела бы прямо сейчас, не смотря на всю ненависть к Майклу, уткнуться носом в его шею. В его запах. И целовать. Целовать и говорить о нашей Вселенной.

Эстель спала, и достав ее из машины, я взяла лишь ключи, и мы направились в дом. Не снимая обувь, я поднялась с ней на второй этаж и положила на свою кровать. Сняла с нее курточку и маленькие розовые ботиночки, комбинизончик, перчатки и шарфик. Джинсики, колготки и кофточку. Присев на кровать, и накрыв ее одеяльцем, я заметила, как она день за днем все больше становится похожа на своего отца. Говорят, если девочка похожа на отца, то будет счастлива. И это на самом деле единственное, чего я хочу. Мне не нужны ее ровные и длинные ноги, шелковистые волосы и глаза цвета неба. Не нужна талия, которая будет выделять ее из толпы, и кожа оливкового цвета. Мне не нужно ничего идеального в ее внешности, ведь она для меня с самого рождения идеал. С того момента, как я взяла ее на руки, и поняла, что это единственный человек, который будет любить меня, несмотря ни на что, а просто потому, что я ее мама, я поняла, что единственное, чего я хочу для нее – счастья. Если ей что-то не понравится в своей внешности, я открою фотошоп, и пусть Эстель выберет фотографию женщины, которая ей покажется некрасивой. И следующие два часа, я буду редактировать ее внешность: изменю цвет волос и прическу, отбелю зубы, сделаю тело стройнее, рост выше, разглажу кожу и сделаю губы яркими. И когда она от удивления громко скажет: «это нечестно!», я объясню ей, что каждая фотография человека в журнале и книге, в инстаграме и на телевидении редактируется таким же образом, и мы никогда не должны сравнивать себя с результатом той работы. Потому, что даже супермодели в жизни не похожи на супермоделей на фото.

Поцеловав ее в щечку, я прикрыла дверь и взяла видео-няню с собой. Спустившись вниз, я включила электронный чайник и направилась к машине, чтобы забрать продукты. Я сделала две ходки, и как только взяла последние два пакета, на подъездной дороге появилась машина Эмили. Я видела ее улыбку даже от сюда. В этот момент меня вдруг посвятила мысль, что из-за моего характера некоторые люди и не догадываются, как я их люблю.

– Привет, дорогая, – улыбнулась она, выходя из машины и сразу открывая заднюю дверцу.

– Привет, – подошла я к ней. – Что это у тебя?

– Лабрадор-ретривер, – рассмеялась Эмили. – Тебе нужна собака.

– Ты с ума сошла? – удивилась я. – У меня маленький ребенок, помнишь?

– Да, – поцеловала она меня в щеку. – Пошли в дом, на улице холодно.

Господи. С ума сошла эта женщина. Мне только собаки не хватает в доме. Но это был изумительно-милый щенок цвета слоновой кости и обладатель самых милых глаз на свете.

– Чай будешь?

– Да, – открыла она холодильник, и достала оттуда сыр. – Он потрясающий да?

– Да, – пожала я плечами. – Но мне только собаки не хватает сейчас.

– Знаешь, не хватает. Тебе нужно что-то в доме, чтобы бегало и заставляло тебя смеяться.

– У меня есть Эстель.

– Очень остроумно, – ответила она, доставая чашки.

– Да, я несчастна. Могла бы быть счастливой, но не могу. У меня не получается. Я чувствую, что не проживаю свою жизнь, а какая моя – не знаю. Я даже не помню начала всего этого. Начала чувств. Я словно сижу в зале и смотрю фильм о своей жизни. Только не вижу себя. Не вижу даже места в этом зале. Я люблю вас всех, но и это не придает мне счастья. Мне не приносит радости быт. И я хочу жизни. Хочу прогулок и смеха. Хочу неожиданности. А у нас спустя год с Майклом была сплошная семейная жизнь, но без семьи. А что же будет дальше?

– Нет, Эс. Семейная жизнь – это потрясающе, если с правильным человеком. А у вас ее не было. Семейная жизнь не составляет тяжести заваривать овсянку каждое утро и до конца твоих дней.

Прозвучал стук в дверь, и Эмили сказала пойти мне открыть, а она сделает все сама. Я улыбнулась, переведя взгляд на щенка, который лежал на канапе. Открыв дверь, почувствовала, как мое сердце почти остановилось. Я видела его столько раз раньше. Много-много раз. А он всегда просто стоял где-то впереди и был таким красивым. Я не хотела, чтобы это прекращалось. И больше ничего не хотела менять. Просто чтобы Майкл продолжал стоять там, такой красивый.