Текст книги "Темные желания (СИ)"

Автор книги: Анастасия Савицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Знаешь, я слышал историю об одной паре. Женщина была экстрасенсом.

– Я не верю в это, – ответила я со скептицизмом.

– Предсказывая будущее посторонних людей, девушка увидела скорую смерть своего любимого. Она жила с осознанием того, что его жизнь скоро оборвется. Это было не знание, а тяжкий груз. Как жить, когда ты знаешь, что скоро потеряешь того, кто стал твоей частью, что судьба разведёт вас навсегда, и ты не вправе это изменить? Как жить, зная, что ты последний раз обнимаешь его, последний раз говоришь «прощай», последний раз говоришь «люблю»? Как жить с осознанием того, что скоро твоя жизнь без него потеряет смысл? Какую железную, каменную силу воли надо иметь, чтобы знать это и пройти до конца? И она смогла, хоть и разделила вместе с ним судьбу.

Я смотрела на Майкла и поставила чашку кофе на песок, который вскоре впитал в себя именно этот разлитый кофе. Кто-то сказал: «Парадокс чтения: оно уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность смыслом». Он услышал это и, рассказывая мне, понятия не имел, что я также каждый раз думаю о том, что потеряю его. Я настолько сильно обняла этого человека, что казалось, у Майкла по меньшей мере хрустнула кость одной ключицы. Он не ожидал этого от меня. Да я и сама не ожидала этого от себя, но эти несколько дней мы провели в любви. В любви, которой иные люди не испытают за всю свою жизнь. Мы завтракали, «сражаясь вилками» за последний кусочек, потом ходили босиком по берегу моря, держась за руки и разговаривая о всякой ерунде. И на каком-то подсознательном уровне я постоянно держала в своих руках его ладонь, смотря на линию жизни. Он читал мне отрывки из книг в то время, как я лежала на его плече и держала другую руку. Наверное, у каждого есть такой человек, с которым все планировалось, но не случилось, с которым загадывали, но не сбылось. С Майклом мы никогда не планировали. Не планировали дочь, любовь, семью и нас. «Нас» в самом потрясающем смысле. Он каждый раз приходил ко мне в один и тот же сон. И если я буду жить, я знаю, что эти несколько дней буду помнить до последней седины. До последнего дня, в котором вспомню именно эту часть своей жизни.

– Приготовь запеканку, которую ты раньше делала, – сплел он наши пальцы. – Я любил ее.

– Я ужасно готовлю, – засмеялась я.

– И мне нравилось, что ты не пыталась превзойти мою маму, сестру, первую любовь в первом классе и соседку Медалин.

– У тебя нет сестры, – не могла я уже перестать смеяться. – И не было любви в первом классе. Твою соседку зовут Аврора, и она никогда не готовила такую запеканку, иначе ты сказал бы мне об этом минимум миллион раз.

– А моя мама?

– Какой смысл? У меня все ровно ничего не получилось бы. Даже если самое сложное блюдо, которое освоила твоя мама, – это бутерброд с колбасой, у меня не было бы с самого начала никаких шансов. Что уж говорить о таких высотах кулинарного искусства, как запеканка?

– Ты сейчас издеваешься? – не мог уже перестать смеяться Майкл. – Почему ты так думаешь?

– Потому что ты мужчина, и это твоя мама. А я женщина, у которой есть мозги. И даже если я попыталась бы переплюнуть твою мать, все, что из этого бы вышло – ты бы соврал, что получилось вкусно. Но в этом забеге, я всегда была бы вторая. Собственно, твоя мать никуда и не бегала бы ни разу. Каждый раз она ждала бы меня на финише «с кастрюлькой», – показала я кавычки в воздухе. – Это факт, который, к сожалению, не принимают все женщины.

За четыре дня, проведенные рядом с Майклом, мы ни разу не занимались сексом. Конечно, все изменилось, и мы неоднократно пытались заниматься любовью раньше, но всегда получался секс. Хоть я и не жаловалась. И в конце концов, если мы знаем, что обречены на смерть, почему же нам сейчас не пожить в свое удовольствие?

– Если я умру, как сильно ты будешь по мне скучать? – спросила я, наблюдая за тем, как Майкл все таки принялся за готовку.

– Очень мило, что ты думаешь, будто смерть может помочь тебе прекратить наши отношения.

Я засмеялась и налила себе бокал вина. Майкл готовил, и пусть я слышала запах, который точно говорил о том, что это не совсем удачно, я улыбалась. Затем спустя минут десять молчания и ругани Майкла, я встала с кресла и выбросила черную сковородку в мусор.

– Пахнет довольно интересно.

Майкл поцеловал меня в лоб и усмехнулся.

– Я знаю, что это отвратительно.

– Не все так плохо, – открыла я шкафчик и достала хлопья.

Также я поставила тарелки, и, насыпав хлопья в миску, Майкл подал мне бутылку с молоком, которое сразу заняло свое место в тарелке, топя хлопья.

– Спасибо тебе, добрая женщина, – поставил он обе тарелки на стол. – А теперь ты будешь добавлять в тарелку вино?

– Обычно я сделала бы именно так, – на мгновение я взглянула на него с тоской.

– Но что-то пошло не так?

– С тех пор, как вымерли динозавры, все пошло не так.

Я снова пошла плавать и лежать на пляже (что оказалось потрясающим, и почему я не делала этого раньше). Волны разбивались об берег и я окунала ноги в воду в то время, как мурашки пробегали по моей коже. И нет, не от запаха речной воды, которая позже окажется в океане, а от чувств. Хотела бы я прожить так всю жизнь, пусть и умереть в сорок от скуки. Я днями наблюдала, как лучи солнца падают на воду, и корабли плывут в ночи. Пляжи и луну, висящую над водой. Наблюдала за рыбаками поздним вечером и моллюсков ранним утром. Я поняла, что мне приятно быть жителем прибрежного городка. И так я полюбила эту речку, море или океан. Я считала эту реку в любом случае частью океана, и именно так я и влюбилась в него. Нет, скорее в ощущение океана. Его присутствие. Все эти рыбные рестораны и особенно рыбные рынки. Запах моря и сардин, готовящихся на открытом огне в маленьких ресторанчиках на берегу. Колоритные горожане приморских городков, ночные кинотеатры на пляже. Вот этого всего мне будет не хватать.

И сегодня я впервые за много лет взяла в руки книгу, в которой не рассказывали об очередном убийстве. Повествование романа «Женщины» Чарльза Буковски строится вокруг описаний многочисленных сексуальных партнерш, с которыми у главного действующего лица, Генри Чинаски, строятся отношения – по большей части мимолётные интрижки, реже – длительные романы. Особенно меня зацепила там фраза(не в хорошем смысле): «Сколько хороших мужиков оказалось под мостом из-за бабы».

Начинается роман с исторического экскурса в жизнь Генри Чинаски, где он описывает последние пятнадцать лет своей жизни – четыре года без секса, частые занятия онанизмом, неудачную женитьбу, единственную любовь своей жизни и шестилетнюю внебрачную дочь. В первой главе появляется первый персонаж женского пола – Лидия Вэнс. Точного времени герой вспомнить не может, но утверждает, что они познакомились около шести лет назад, когда рассказчик бросил службу на почте. Знакомство с Лидией произошло на первых поэтических чтениях в одном книжном магазине Лос-Анджелеса, а отношения завязались несколькими днями позже, когда писатель заехал с визитом домой к Вэнс.

Описание романа Генри и Лидии – бурного, полного секса, скандалов, многочисленных расставаний и встреч – занимает практически треть книги. В ходе развития их отношений, впрочем, половая активность главного героя не ограничивается только одной Вэнс – в его постель попадают еще шесть женщин. В сюжетной хронологии это Лиллиан, одна из слушательниц с поэтических чтений, Эйприл – случайная знакомая с очередной квартирной попойки, Ди Ди Бронсон, давний друг Генри, писавшие герою любовные письма Николь и Минди, а также Лора Стэнли, с которой герой встречается на вечеринке после выступления со своим литературным материалом в Хьюстоне. Возвращение с чтений обратно в Лос-Анджелес для Чинаски ознаменует окончательный разрыв с Вэнс – многочисленные скандалы приводят к желанию Лидии уехать в Финикс к сестре и длительные отношения с писателем завершаются.

В конце концов после еще одного романа, Генри снова оказывается наедине со своим одиночеством и пьянством. В повествование попадает Тэмми, двадцатитрехлетняя наркоманка, а вслед за ней еще несколько девушек. И после там все еще бесчисленное количество женщин, с которыми он знакомится, пьет и спит. И заканчивается роман тем, что Генри звонит одной из женщин, которая запала ему в душу (ее имя Сара), и та, примирившаяся с изменами возлюбленного, соглашается приехать вечером. Чинаски произносит фразу, подводящую итог его обильных любовных похождений: «Мужику нужно много баб, только если они все никуда не годятся. Сара заслуживает гораздо большего, нежели я ей даю. Теперь все зависит от меня».

У главного героя, Генри Чинаски, по большей части негативный взгляд на женщин. Для него все они – хищны и вероломны, их привлекают деньги и ничего, кроме денег. Реальные же причины разрывов всех его отношений надуманы самим Чинаски. Это просто способ поддерживать ложное представление, что все они – агрессивные и вероломные шлюхи.

Спустя часа четыре я направилась в домик, прежде чем пойти искать Майкла. Я сделала кофе, достала кубики льда и вишневый сироп. Еще несколько дней назад, приходя домой, я находила там себя. Я сидела на диване, пила пиво, грызла ногти, а рядом со мной лежало четыре воображаемых кошки. Да, именно кошки, ведь представителей мужского пола я не хотела видеть вовсе. Я смотрела в зеркало и видела в нем какую-то другую женщину. Двойника. Она что-то там говорила, что-то там ела, готовила, но не взаимодействовала. Порой вечерами мы разговаривали. Она говорила, а я не перечила.

– Ты – не я, – говорила я ей. – Но я – это ты.

– Почему ты думаешь, что мы разные, и ты лучше меня? – отвечала мне двойник. – У меня хотя бы цель есть – быть тобой, а ты и без этого живешь.

Тогда был тот самый момент, когда ты глубоко вдыхаешь и выдыхаешь несколько раз подряд, прежде, чем заплакать. Ты дышишь часто, пытаясь этого не делать, но этого уже не остановить. Я представила себе реакцию Майкла, когда сознаюсь ему, в том, что изменила ему. Ни одно оправдание не было достойным. Попытка замены, одиночество, грусть, желание в конце концов, – все это не имело значение. Играло роль лишь сам факт измены, но я все равно продолжала думать, что люблю его. Даже если его нет, и меня нет, а лишь мой двойник, и нет наших жизней ни на одной вселенной, я все ровно люблю единственного человека, которого теряю каждый раз.

Майкла в доме не было, так что я вышла на террасу, чтобы сесть за столик вместе со своим напитком, когда увидела его, колотящего грушу. Так странно. Никогда не думала, что Майкл будет одним из тех, от кого мама в детстве говорила держаться подальше. Он был одет в зеленые шорты и боксерские перчатки. Пот стекал по его торсу, и он колотил эту грушу явно с желанием, чтобы это был человек.

– Ну что? – задержала я грушу. – Ты готов?

– К чему? – появилось непонимание на его лице.

– Драться.

– С тобой? – был он слегка обескуражен.

– А ты еще кого-то видишь?

– Да ладно, Эс, – улыбнулся он. – Я не бью женщин.

– Ты же понимаешь, что тебе будет трудно меня ударить, и совсем не потому, что я женщина? – заметив, что он много думает и начинает сомневаться, я решила дать ему «мотивацию», выгодную для себя. – Если выиграю я, ты ведешь меня в ресторан.

– О, – засмеялся Майкл. – А если выиграю я, тогда мы переспим.

– По рукам, – сняла я с него перчатки и развязала лямки купальника.

Итак, драка началась. В конечном итоге мы оба знали, что пойдем в ресторан, а потом будем всю ночь заниматься сексом. Я надела белый сарафан и босоножки, которые завязывались на шнуровке. Теперь с шеи я не снимала цепочку, в которой был портрет Эстель, и больше на мне не было ни одного дополнения, кроме, конечно, обаяния.

Майкл ждал меня на пляже, одетый в белые льняные брюки и такую же рубашку. Цепочка средней толщины красовалась на его шее, и браслет с кожаным ремешком, обрамленный золотом, также приковывал внимание. Он перестал носить часы, и я подумала, что время перестало иметь значение для него. Это было так банально, впрочем, как и наша первая встреча. Это как сюжет бульварного романа, в котором был секс и вспыхнувшие чувства после.

– Вина? – спросил Майкл, когда мы сели за столик.

Я лишь кивнула и подумала, что могла бы провести так всю свою жизнь. Играла тихая музыка, пары танцевали и смеялись, и лишь шум воды мог уловить не каждый слух. Голос Майкла был слегка хрипловатым, и я, выйдя из задумчивости, вскинула голову, встречаясь с насмешливыми глазами, сверкающими синевой.

– Чаю? – задаю я ответный вопрос.

В приглушённом перешептывании его смех настолько приятный и родной, что я не борюсь с желанием засмеяться в ответ. У Майкла всегда все было проще, или же мне так лишь казалось. Но пусть тут на удивление хорошо, идеально даже, но противоестественно для меня. Мы сидим друг напротив друга, упершись глазами, и я до сих пор отчаянно желаю сократить расстояние между нами. И я знала, что это потрясающе неправильно, но я находилась тут, чтобы побыть с ним рядом еще совсем немного.

– Мы с тобой когда-нибудь перестанем спорить и ссориться? – спрашиваю я, просматривая меню.

– Только когда потеряем друг к другу интерес, – небрежно отвечает Майкл. – Когда больше не будет слов, которые могли бы ранить друг друга, и когда это желание исчезнет. Каждая темная сторона жаждет тебя, а светлой у меня отродясь не было.

Когда с самого утра я проснулась, Майкла рядом не было. Я надела на себя шаль и, выйдя из бунгало, заметила Майкла, который стоял и смотрел на воду. Он был в белой футболке и шортах цвета хаки, и сегодня поднялся ветер, слишком холодный для купания. Майкл смотрел на воду и слушал крик чаек.

– Я хочу плавать, – сказала я, обнимая его сзади за талию.

– Мы в одежде, – усмехнулся Майкл, хоть и его глаза оставались грустными.

– Ну так давай снимем ее.

– Тебе пора уезжать, Эс. Вскоре, я думаю, Эстель вернется обратно, и все будет хорошо.

– А как же ты? – обошла я его, чтобы видеть его глаза.

– А я буду оберегать вас издалека.

– Я не понимаю.

Осознание того, что я люблю его больше, чем себя, пришло, как удар исподтишка. Я знала, что разлука будет невыносимой. Я знала, что снова буду говорить сама с собой, думая, что вижу синеву этих глаз, и буду спрашивать: «Как прошел твой день?» Первое время иногда я спала в вещах Майкла, просто чтобы быть ближе к нему. Раньше я лишь смеялась над людьми, которые умирали от тоски к другому человеку, а сейчас я кажусь из-за понимания этого еще большей дурой. Он каким-то образом сумел заполнить собой всю мою жизнь. Мы по сути не изменили свои характеры, но мы изменили свои идеалы, свои принципы и все понимание любви.

Я помню, как хотела, чтобы он уехал, чтобы уберечь его. А оказывается, он все это время также защищал меня. Тогда я просто не понимала, что именно благодаря ему жила, когда Эстель пропала.

– Как считаешь, – потекли слезы по моему лицу, и я не пыталась их сдержать. – Черная полоса в моей жизни когда-нибудь закончится?

– Конечно, – обнял он меня за плечи. – Жизнь не вечна.

– Знаешь, – закричала я наконец-то. – Я отвыкаю от тебя. Я люблю, но день за днем отдаляюсь. Я ищу теперь не отца Эстель, а человека рядом для себя.

– Эс, мы…

– Нет, – перебила я его. – Я переспала с Вистом. И знаешь, я буду с ним. Потому что меня, твою мать достало, что ты постоянно далеко. И я уже хочу быть с кем-то рядом наконец-то, – мой голос сорвался, и мы стояли, смотря друг на друга несколько минут.

– Ты все равно моя! – взял он меня за плечи, сильно сжимая. – И ты знаешь это. Со сколькими бы ты ни была, ты всегда будешь моей. И ни один член в тебе этого не изменит.

– Пошел ты, – отошла я от Майкла. – Я уезжаю. И с этого момента я больше не с тобой.

– Но ты моя! – крикнул он мне вдогонку. – Ты моя, Стейси! Я люблю тебя!

И она сказала – не всерьез

вполушутку, полувиновато:

«Только разве кончики волос

помнят, как ты гладил их когда-то»

Отводя сближенье, как беду,

крик внутри смогла переупрямить:

«Завтра к парикмахерше пойду-

вот и срежу даже эту память».

Я прибежала в бунгало и начала собирать вещи. Я хотела закричать, но просто не могла показать ему свою слабость. Он схватил меня за талию, и я попыталась выдернуться. Я ударила его ногой в колено, и Майкл зарычал от боли, толкнув меня на кровать. Я начала брыкаться, как чертов маленький ребенок, а он сел на меня, пытаясь успокоить, и сильно сжал мои руки, с душераздирающим криком:

– Успокойся, Эс, – обнял он меня, прижимая к себе, чтобы я не могла двигаться. – Пожалуйста, – шепотом. – Просто успокойся.

– Я не могу так, – закричала я, пытаясь снова вырваться, хоть это и было тщетно. – Я не могу так больше.

Весь день мы провели вдвоем, не вставая с постели. Мы разговаривали. Мы вставали лишь поесть и в душ. И в одежде пролежали почти сутки, периодически засыпая. А на следующий день Майкл попросил меня поговорить, и я не ожидала, что это будет чертов психолог, который вывернет мою душу наизнанку.

– Вспомните, Стейси. Как это было? Как умерла ваша мать?

– Я не помню.

– Помните, – настаивала она на своем, а Майкл смотрел на меня с удивлением. – Расскажите.

Он не понимал, почему я не признавалась в этой части моей жизни. И я не помнила, но почему-то начала рассказывать то, что было внутри моего сознания. Я старалась забыть, но оно не забывало.

– Я помню, как мою маму везли в операционную, а я бежала за ней. Я помню, как кричала ей, а она лишь помахала мне рукой, измучено улыбаясь, словно знала, что видит меня в последний раз.

– Что ты еще помнишь, Стейси? – прозвучал голос Майкла, и он сжал мою руку. – Вспомни то, что ты прячешь.

– Она говорила мне, что ей нужно уехать, – текли слезы по моим щекам. – Она говорила мне, что ей нужно уехать к врачу, и чтобы я не плакала. Что я буду жить у ее кузины, и она скоро вернется. Я плакала и знала, что она больше не вернется. Что она уедет, и я больше ее никогда не увижу.

– И что было потом?

– Я выросла и трахалась со всеми подряд, пытаясь заполнить хоть что-либо в своей душеньке. И когда у меня спрашивали не хочу ли я чего-то, я отвечала, что просто не знаю, как это хотеть. Не знаю, как это быть подружкой, иметь нормальные отношения или иметь семью. Я ничего не знала о нормальном, и со временем все ненормальное стало обыденным.

– И они тебе не нравились?

– Нет.

– А что случится, когда встретишь того, кто понравится? – не отводил свой взгляд Майкл.

– Наверное, ты пожалел, что встретил меня, – чуть слышно прошептала я. – Сто раз пожалел.

– Знаешь, Эс, – сильно прижал он меня к себе, целуя волосы. – Не все, кто тебя любят, тебя бросят. Все, что я делаю, – защищаю тебя. Но я люблю тебя больше всего на свете, и ничто этого не изменит.

И когда я улетела обратно в Нью-Йорк, он положил мне в сумку конверт, и когда я открыла его, там было всего несколько слов и запах его духов. Я знала, что сохраню эти слова навеки, даже если и Майкл на самом деле уйдет.

«Сколько бы времени не потребовалось. Твой Майкл.»

И когда через семь часов я была дома, и раннее солнце, пробудившись сквозь горизонт, пробилось в мое окно, я не захотела открывать глаза. Я знала, что этот день повторится, и он будет, как другие. Так что, когда я открыла глаза и направилась босиком на кухню, впервые в жизни меня не привлекал запах кофе. Тишина. Все, что я слышала, была тишина. Но это была не та, которая наполнена сладостью прошедшего дня или ночи, с желанием нести что-то в этот мир. Это был ядовитый шум, который отталкивал, и от которого не убежать.

Когда лучи солнца добрались до моего лица, прозвенел дверной звонок. Я накинула на себя халат, думая, что это Кетрин. Я открыла дверь, улыбаясь, хоть это счастье быстро пропало с моего лица. Кетрин была, но также рядом был Джейс. Я задержала дыхание. И когда совсем рядом послышались шаги, и я встретилась глазами с Майклом, я поняла, что это не романтический визит.

– Отпусти ее, – сказала я. – Отпусти ее, и я пойду с тобой.

Я не смотрела на Майкла, и Джейс определенно заметил это, на что усмехнулся.

– Надо было лучше прятаться, чем в своей старой квартире.

– А знаешь, – только теперь посмотрела я в глаза человеку, которого любила. – Я и не пряталась.

«Только прекрасное питает Любовь. Но Ненависть может питаться чем попало». Оскар Уайльд.

– Я заставлю вас страдать, обещаю, – сказала я переводя взгляд с одного на другого. – Отпусти ее!

– Не могу, – и прозвучал звук. Он выстрелил ей в шею, и ее тело обмякло. Я упала на колени, чтобы помочь ей, но Майкл забрал ее.

– Отпусти меня! – кричала я. – Я распишу твоей кровью мир!

И затем мое тело начало обмякать. Я перестала чувствовать конечности, и думала лишь о том, что больше не увижу своего ребенка.

Когда теряешь кого-то, то в любом случае начинаешь сходить с ума. Задыхаешься в чувствах и воспоминаниях. Я начала снова ненавидеть этот мир. Она все время в моих воспоминаниях, и я за секунду сошла с ума от понимания того, что Майкл позволил этому произойти. Это мог бы быть наш ребенок, и он позволил умереть девочке, о которой я заботилась. Она теперь будет жить только в моем сердце, которое уже вскоре, думаю, биться не будет. Она будет жить в картине, которую я закажу, если выживу. Когда Кетрин упала на холодный пол, а Майкл смотрел на это, я в тот же момент пыталась вычеркнуть его из сердца. Но только потому что до боли, до сумасшествия хотела, чтобы он был рядом. Был рядом тот, кого я знала ранее.