Текст книги "Осколки небес (СИ)"

Автор книги: Анастасия Колдарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 2

– Добрый вечер.

Незнакомец выглядел сильно помятым, промокшим и ещё более растрепанным, чем недавно, однако держался с завидным спокойствием. Приторная вежливость не вязалась с его внезапным появлением: какой смысл расшаркиваться с тем, у кого добрых полчаса просидел на хвосте?

– Следил за мной, – проявил Андрей чудеса смекалки.

– Определенно.

Какая обезоруживающая искренность!

– Чего надо?

– Меня зовут Азариил. Я послан, чтобы помочь: предотвратить беду и защитить тебя от охотников за ценностью, которой ты обладаешь, – взъерошенный говорил медленно и отчетливо, тщательно подбирая и взвешивая слова.

– Ценность? – Андрей хмыкнул. – Ты из спецслужб, что ли?

– Вроде того.

– Удостоверение предъяви.

Незнакомец помедлил, замешкался, ощупывая карманы куртки и джинсов, сунул руку за пазуху, но так ничего и не достал.

– Кажется, обронил по дороге.

– Вранье, да? Ты не из органов. Так чего надо? – с угрозой в голосе повторил Андрей, игнорируя ползущие по коже мурашки. Нападение – лучшая защита, особенно когда храбришься от страха. Кто знает, сколько ещё подельников засело в кустах?

– Меня зовут Азариил. Я послан, чтобы помочь: предотвратить беду и защитить…

– Я не глухой, – перебил Андрей. – И спрашиваю, кто ты, черт возьми, такой?

– Меня зовут Азариил. Я послан…

Вот Попка! Талдычит и талдычит одно и то же!

– Кем? – страх быстро переродился в злость.

– Высшими Силами, – взъерошенный почтительно воздел глаза к небу.

Приехали… Душевнобольной. Или того хуже – приверженец какой-нибудь популярной секты, просветленный и с промытыми мозгами.

– Понятно, – раздражение схлынуло, испуг притупился: психи, вроде, группами не нападали, а сектанты… ну, оставалось надеяться, этот не из их числа. Главное – не нервировать его, не повышать голос, не поворачиваться спиной.

– На твою долю выпало тяжкое испытание, – скорбно поведал назвавшийся Азариилом.

– Да ну? – Андрей вынул из кармана магнитный ключ от домофона.

– Ты в беде, и многие придут за тобой, чтобы завладеть сокровищем. Я должен оберегать…

– Какое ещё сокровище? Деньги? Недвижимость? Произведения искусства?

– Все это тлен и не имеет отношения к предмету нашей беседы.

Чудно он как-то излагал.

– А что имеет?

Незнакомец слегка подался вперед и произнес с благоговением:

– Твоя бессмертная душа.

Андрей моргнул, тут же позабыв о решении вести себя смирно и не провоцировать конфликт:

– Ты рехнулся?

Мужчина подумал.

– Нет.

– И зачем кому-то моя душа?

– Она бесценна сама по себе, но твоя в опасности, потому что поражена Аваддоном, падшим ангелом, – прозвучало торжественно.

Пока Андрей переваривал услышанное, незнакомец окинул двор быстрым взглядом и добавил:

– Здесь не безопасно: нас могут подслушать посторонние, для кого откровение Небес не предназначено. Лучше продолжим разговор в ином месте.

– Ага. Только позвоню, – Андрей достал сотовый. Номер психиатрической в его записной книжке не значился, поэтому проще и надежнее было воспользоваться единым телефоном спасения. А уж кто приедет, тот пускай и разбирается.

Взъерошенный беспрекословно ждал.

Гудки не шли. Взглянув на экран, Андрей обнаружил перечень папок. Попытался опять – с тем же результатом.

– Какого…

– Свидетели нам не нужны, – с долей милосердного снисхождения в голосе пояснил чокнутый. – Тебе не о чем беспокоиться, и не стоит отрывать людей от действительно важной работы.

– Как ты это делаешь? – спросил Андрей, тыкая в кнопки, но уже не рассчитывая на успех. – Глушитель сигнала?

– Нам нужно поговорить, – с нажимом произнес психопат.

– Ну да… конечно… – боком, боком Андрей обогнул его слева полукругом и попятился к крыльцу. Затем развернулся и преодолел оставшееся расстояние в три прыжка. Он уже рванул тяжелую металлическую дверь на себя, когда из-за спины все с той же убийственной невозмутимостью донеслось:

– Разве происшествие на стоянке тебя не вразумило?

Пальцы ослабели, выпустили ручку, и дверь медленно закрылась.

– Он придет, Андрей. Или пошлет любого из своего полчища, а имя им – легион. Я должен быть рядом, чтобы уберечь тебя снова.

– Снова?

– Ты едва не разбился.

– Это был розыгрыш, – огрызнулся Андрей. – Чья-то тупая, злая шутка!

– Ты сам себе не веришь.

– А кому верить? Чему? Полетам через ограду? Как… как вам это удалось?

– Выслушай меня. Тебе грозит опасность.

– Смерть? – внутри все зудело от сдерживаемого нервного смеха.

– Есть вещи пострашнее смерти.

– Шел бы ты отсюда, – с прорезавшейся яростью посоветовал Андрей, для пущей убедительности ткнув в чокнутого прилипалу пальцем. – Пока я полицию и санитаров не вызвал. А не то в дурдоме будешь травить свои байки.

Подняв брови домиком в жалостливой гримасе, псих склонил голову набок и не проронил больше ни слова. Удостоверившись, что поток его бреда иссяк, Андрей во второй раз отпер магнитный замок.

– Еще раз заявишься – пеняй на себя, – предупредил он прежде, чем скрыться в подъезде.

* * *

Человек сбежал.

Дверь неторопливо и тяжело закрылась. Азариил глубоко вдохнул холод и сырость, наблюдая за росчерками веток на светлой штукатурке здания. Затем его взгляд скользнул на асфальт, покрытый грязными лужами и тающим слоем снега. Из его вытянутой, узкой тени больше не выбивались посторонние, непривычные для людей детали вроде очертаний крыльев, и Азариил испытывал по этому поводу глубокое удовлетворение. С каждой новой минутой пребывания в плотной оболочке он чувствовал себя все увереннее. Телесные ощущения оказалось нетрудно сдерживать, чтобы не отвлекали, однако дыхание – глубокое, ровное – доставляло удовольствие. И напоминало о Небе. И о свободе. Воздух пах упоительно: свежестью, снегом, тлением сброшенных листьев, спящими почками, смолой и облаками, несущимися в высоте.

Человек не поверил. Не услышал.

Азариил ожидал подобного, его предупреждали о добровольной людской слепоте. О безверии и безбожии. О страстях, страхах, сомнениях и избирательном отношении к реальности – обо всем том, без чего не мыслился венец творения Отца Небесного. Но с чего-то ведь следовало начинать. Вода камень точит.

Человек принял его за душевнобольного.

Азариил мог бы разубедить его. Показать… Демонстрация красноречивее тысячи слов. Но он помнил рассказы братьев, которым по неосторожности доводилось являться пророкам в истинном своем обличье. Если уж эти, без сомнения, достойнейшие из достойных и праведнейшие из праведных мужей цепенели от ужаса и падали без чувств, то чего ожидать от простого смертного?

Время терпело. Мастема с его поганым племенем теперь знает, что вожделенную им человеческую душу охраняют, и не посмеет приблизиться, пока Азариил рядом.

Внезапно сверху полилось прозрачное желто-оранжевое сияние.

Он поднял голову и сощурился.

Сияние изливалось из окон на пятом этаже и устремлялось вверх настоящим костром – с искрами и горячим пеплом. До земли долетали уже почти угасшие хлопья.

Азариил протянул руку и поймал тлеющую крупицу золы. Та, едва коснувшись кожи, вспыхнула, разгорелась, окутывая благословенным теплом. Он прикрыл глаза, впитывая нежданную благодать, и снова, на сей раз внимательнее, всмотрелся в полыхающее окно.

Мгновение – и очутился на нужном балконе.

Электричество предсказуемо дало сбой: ночник в комнате замигал. Черная тень от крыльев метнулась по штукатурке, чтобы тут же раствориться во тьме. Оранжевое сияние померкло – видимо, Азариил смутил покой и отвлек того, кто порождал его.

Не страшно. Способный на подобное обязательно повторит.

Он заглянул в комнату через стекло. Прозрачный тюль оказался отодвинут, шторы сомкнуты неплотно. Сквозь щель удалось разглядеть контуры обстановки: часть кровати, тумбочку, зеркало на стене. На постели, спиной к окну, облаченная в ночную рубашку, сидела девушка. Густые пшеничные волосы забраны в недлинную косу, одна прядка выбилась и касалась шеи. Тонкая серебряная цепочка над выпуклым позвонком под косой, нежная округлость щеки, тусклый свет ночника, струящийся сквозь пушистые ресницы, – девушка не оборачивалась. Глядела в раскрытую книгу, лежащую на коленях, прикасалась к острым уголкам страниц.

И читала.

«Человек, яко трава дние его, яко цвет сельный, тако отцветет: яко дух пройде в нем, и не будет, и не познает ктому места своего…» – тихим шелестом донеслись сквозь стены и стекла отголоски ее мыслей.

Лампочка в настенном плафоне перестала мигать, и воздух над головой молившейся вновь налился прозрачным огнем. Азариил любовался тонкой девичьей фигуркой в центре занимавшегося пламени, впитывая оседающие на кожу незримые для смертных искры.

Вообще-то ей давно пора было спать, так почему еще не в постели?

Сто второй псалом оборвался, когда девушка вдруг вскочила, уронив книгу. Азариил подумал, что вот сейчас она ринется прочь из комнаты, однако та не двинулась с места. Нервно заправила за ухо прядь волос, схватила с кровати платок и накинула на плечи. Потом села, не сводя с двери встревоженного взгляда.

«Вернулся, – промелькнуло в ее сознании. – Кажется, цел и невредим… Так поздно, темно, жутко… Где же его носило? Что вообще гонит из дома в ночь, в ненастье? Ведь близкие переживают. Или некому?..»

Теперь понятно, почему она до сих пор не спала. Ждала непутевого брата, которого нынче утром увидела во второй раз в жизни.

– Праведница, – беззвучно шепнул Азариил самому себе. – Да не на словах, а на деле. И никто меня не предупредил.

Девушка тем временем подобрала книгу и забралась в постель. Выключила ночник, но не легла. Сквозь воцарившуюся тишину и полумрак, разбавленный гаснущим невещественным заревом прерванной молитвы, вдруг донесся всхлип. Азариил, уже собиравшийся вернуться на землю, задержался и вновь прислонился плечом к оконной раме. Опознать происходящее не получилось: уж больно необычный набор звуков использовала эта маленькая женщина. Он попытался воспроизвести его голосом, горлом, дыханием – и сбился, впал в ступор. Заинтригованный, прислушался ещё старательнее, с восхищенным любопытством, стремясь не упустить ни единого оттенка. Устремил взгляд в комнату – и перед мысленным взором поплыли темные, мутные и перепутанные обрывки чужих воспоминаний.

Серый пустой вокзал. Женщина с усталым лицом и морщинками вокруг печальных глаз. Походная сумка в руке.

Пролетающие за окном поля, поселки, города и станции. Мутное стекло, усеянное замерзшими каплями.

Дом. Писаные сусальным золотом иконы в красном углу. Горящая лампада.

Рваные сизые облака, точно клочки грязной ваты, несущиеся над маковкой деревенской церквушки.

«Похороны у меня вчера были… Лето хоронил. Теперь шесть дней в неделю гимназия».

«Не будет он больше ходить, представляешь? Тяжело ему кадило подавать!»

«Это я-то подстрекаю?! Сами на чужой забор полезли, а я виноват?»

Разрозненные воспоминания вспыхивали и гасли: счастливые, яркие, смешные, тоскливые, болезненные – и с каждой новой вспышкой дышать становилось все труднее. Пресыщенный ими, Азариил моргнул. На него наконец снизошло прозрение.

Сжавшись под одеялом в комок, уткнувшись лицом в колени, девушка в комнате горько и безысходно плакала.

Смысла в проливании слез Азариил не находил, но для нее таковой, наверное, имелся. Он не хотел вмешиваться – подобное не приветствовалось… хотя, в общем, и не возбранялось. Но шмыганье и всхлипывания доставляли странное беспокойство, похожее на зуд в голове, и неплохо все-таки, если бы они прекратились.

Вздохнув, он провел рукой вдоль стекла.

Девушка замолчала, словно слезы внезапно иссякли. Потом достала откуда-то бумажную салфетку и высморкалась, вытерла мокрые щеки. Растянувшись под одеялом, она сомкнула веки, и в ту же минуту забылась глубоким, не замутненным воспоминаниями сном.

Стоящий за окном Азариил удовлетворенно отвернулся, провел пальцами по косяку и шагнул с балкона.

* * *

Утром Андрей проснулся в ужаснейшем настроении – под настоящий набат, громыхающий в черепе. Как выяснилось, голова разламывалась от боли, и за причиной не стоило отправляться за тридевять земель. Обычно он переносил ночные бдения без проблем и ощутимых последствий, однако нынешняя ночь побила все рекорды по количеству абсурда на единицу времени.

Приключения в «Кристалле» при дневном свете поблекли и казались не более чем плодом воспаленного воображения. Визит всклокоченного психопата, несущего околесицу о «высших силах» и «падших ангелах», вызывал снисходительную усмешку и упование на то, что парня все-таки увезли по конкретному адресу и отныне он прекратит стращать мирных людей своими безумными пророчествами.

Так или иначе, ночные события Андрея волновали не сильно. Куда больше тревожило повторное сновидение: все то же небо и гигантское зеркало в нереальной высоте – только на сей раз из него с жесткой ухмылкой глядело вчерашнее ископаемое в костюме, скроенном на заказ.

Подскочив на постели, как и сутки назад, Андрей скрючился от острого спазма и медленно со стоном повалился обратно. Призрачный осколок, казалось, по-прежнему впивался в сердце, однако боль постепенно утихала.

Все-таки не грех было обратиться в клинику.

На экране мобильного высветилась половина десятого – не так уж и долго он проспал, учитывая, во сколько лег. Хотелось почистить зубы, отыскать болеутоляющее и запить его литром крепкого кофе.

Уже взявшись за ручку двери, Андрей вспомнил о варином требовании появляться исключительно в пристойном виде и, скрипнув зубами, заставил себя натянуть джинсы. Вот уже и в собственной квартире не хозяин! Но недовольство потеснилось недоумением, едва только он шагнул за порог спальни. Потребовалась минута, чтобы вникнуть в суть перемены.

В холле было… чисто. Прибрано. Под босыми ногами не скрипел песок. Семена березок, растущих во дворе, не прилипали к подошвам, и крошки не кололи пятки. Цветные бумажки с номерами телефонов аккуратно лежали на полке с деревянной доской. Разбросанные всюду газеты и рекламные проспекты, которые вечно совали в почтовый ящик, исчезли. Пледы на креслах были расправлены, пивные банки и коробки из-под пиццы и фаст-фуда с журнального столика и дивана убраны.

Для Марины рановато.

В ванной шуршала стиральная машина, а из кухни доносился звон посуды.

– Доброе утро! – поприветствовала Варвара, выключив воду, и обернулась. Оперлась о стол и смущенно заправила за ухо прядь волос. – Чаю?

– Кофе, – возразил Андрей хмуро.

– Кофе вреден, особенно если запивать им таблетки.

– Неужели так ужасно выгляжу?

– Ты очень поздно вернулся. Если долго не спать, утром обычно болит голова.

– Только не у меня.

– Значит, не болит?

Андрей вздохнул:

– Раскалывается.

– Вот видишь.

– Кошмар приснился.

– А ты скажи: куда ночь, туда и сон!

– Ночь, между прочим, сегодня вернется, – он сунулся в морозилку и извлек на свет божий не початую упаковку блинов с мясом. Не церемонясь, разорвал пленку зубами, со стуком вывалил три задубевших колоды на тарелку и сунул в микроволновку.

– Полуфабрикаты? – Варя неодобрительно покачала головой. – Может, тебе нормальных блинов напечь?

– Спасибо, обойдусь, – огрызнулся Андрей. Головная боль донимала. Пока завтрак крутился в печи, размораживаясь, он разыскал в шкафчике блистер с таблетками и проглотил сразу две штуки, запив водой из-под крана.

– А две не вредно? – усомнилась Варвара, разглядывая болеутоляющее. – Ты инструкцию читал?

– Слушай, чего ты ко мне пристала? Дай покой.

Микроволновка пронзительно запищала.

– А вот я сегодня на удивление хорошо спала, – сообщила девушка. – Уснуть, правда, долго не получалось. Думала, вдруг с тобой что-нибудь случилось.

Андрей взглянул на нее искоса. Стукнул тарелкой об обеденный стол, полез в навесной шкаф за кофе.

Волновалась? О человеке, которого видела второй раз в жизни? О котором и знать ничего не знала, и ведать не ведала? Чьим существованием до сего дня и не интересовалась? Да ладно.

– Что со мной могло случиться, – он угрюмо уставился в пустую кофейную банку. – Проклятье.

Варвара вынула ту из его рук, тоже заглянула.

– Не проклятье, а знак свыше, – прокомментировала она. – Прекращай гробить здоровье и переходи на безвредные напитки.

– И ты, Брут, – Андрей опустился на диванчик, облокотился на стол и потер лицо в наивной надежде остановить маятник боли, бьющей в затылок. – Дались вам эти «знаки свыше».

– Налью тебе чай, – предложила Варя. – Лучше черный: зеленый на печень плохо влияет. И без сахара. Держи.

– А сахар чем не угодил?

– Тем, что кончился, – она пристроилась с другой стороны стола, поправила накинутый на плечи темный шерстяной платок и принялась греть руки о свою чашку. Перед ней в пакетике лежало несколько карамелек, печенье и шоколадный батончик. Глядя на столь скромный завтрак, явно прихваченный из деревни, Андрей почувствовал себя скверным хозяином, напрочь утратившим понятие о гостеприимстве.

– Я тебе денег оставлю, в магазин сходишь, – пробормотал он, ковыряя вилкой блин и размазывая по тарелке мясо. – Если планов на сегодня нет. Приготовишь чего нужно, раз уж моя еда не по вкусу.

– Хорошо, – легко согласилась Варя.

– Могу до супермаркета подкинуть, у меня в половине третьего встреча.

– Я пораньше сбегаю.

Ну да. Она, наверное, еще с вечера оголодала. А он уехал и ключа не оставил. Родственничек.

Не осилив даже один блин, Андрей кинул вилку на стол, подумав, прихватил кружку с чаем и направился к выходу.

– Лягу, – пояснил с порога, неприязненно уставившись в косяк, будто тот был причастен к его дурному состоянию. – До встречи нужно оклематься.

Однако оклематься не получилось. Не удалось и заснуть.

Время неутомимо приближалось к часу, а боль продолжала распирать несчастную голову. Таблетки определенно не пошли впрок, поэтому в отцовский офис Андрей явился измученным и обозленным на весь белый свет.

Отец предсказуемо отсутствовал, озабоченный нескончаемой чередой встреч, собраний и прочих мало понятных дел, среди которых сын уже много лет не значился. Обещание пообедать вместе в очередной раз пропало втуне. Кто бы надеялся…

Калинин опаздывал. Позвонила его секретарша, сухо извинилась и предложила перенести встречу в «неформальную обстановку». Андрей уже собирался вежливо послать ее подальше: не для того сорок минут прождал, чтобы тащиться невесть куда, потакая прихотям очередного толстосума. Но услышал адрес и нехотя согласился. Ехать было недалеко. Несколько кварталов – не весь город.

Кафе называлось «Даная» и претензию на неформальность вполне оправдывало. Устроившись за свободным столиком на роскошном кожаном диванчике, Андрей уткнулся в папку меню. Есть не хотелось. Боль пульсировала в голове в такт льющейся из динамиков музыке. Вдобавок в баре бормотал телевизор. Глянув на сотовый, Андрей мысленно установил обратный отсчет времени: если через двадцать минут Калинин не явится…

– Можно?

Первой в глаза бросилась черная лакированная сумочка. За ней короткая юбка и кожаная куртка. Не прохладно ли для последних чисел ноября?

– Андрей Савицкий, я не ошиблась?

– Не ошибаетесь, – он поднялся, автоматически пожимая протянутую руку. Обратил внимание на крупный, тяжелый антикварный перстень с рубином: сейчас подобные встретишь только в музее или в фамильной коллекции драгоценностей.

– Светлана.

«Вранье!» – отчетливо прогремело в сознании, и Андрей осекся. Со Светланой фарфорово-бледная черноволосая незнакомка хоть убей не ассоциировалась.

– Я присяду, – высокий тембр ее голоса балансировал на грани, за которой терпимость перетекает в неприязнь. Широко расставленные глаза на округлом лице казались непропорционально маленькими, вздернутый нос – карикатурным, а ямочки под выступающими скулами – такими глубокими, будто их создали искусственно, проткнув упругие матовые щеки вилкой.

От одного взгляда на нее на губы словно налип приторный, сладкий привкус фальши.

– Что ж, давайте сразу к делу.

– Вы от Калинина? – без лишних церемоний осведомился Андрей. Никто не любит, когда его время бестактно разбазаривают. Девушка, безусловно, старалась излучать очарование, но проклятая мигрень нивелировала добрую половину ее усилий и безбожно клеймила невинные женские уловки, которые в прочее время и при прочих обстоятельствах Андрей счел бы милыми.

– Не совсем. Папа занят, а картину вам заказать собиралась я.

– То есть вы его дочь.

– Верно.

– Слушаю, – он откинулся на спинку дивана.

– Желательно, чтобы вы нарисовали портрет. Мой.

Она замолчала.

– И?

– Только портрет, больше ничего. Касательно стоимости, назовите цену, отец перечислит аванс: он обычно не скупится на мои капризы, – обольстительная улыбка вновь не достигла цели. А рубин гипнотизировал. Где-то Андрею уже встречался похожий раритет.

– Меня интересует техническое задание, – поправил он. – Сроки, график работы, средства. Позировать сами будете?

– Ну, раз портрет мой, тогда конечно.

– Не все любят часами сидеть без движения. Можно по фотографии.

– А. Нет. Техника убивает искусство. Предпочитаю живой контакт.

– Масло?

– Исключительно.

– Особые пожелания?

– Никаких. Портрет безо всяких ухищрений вроде шубы с царского плеча.

Не заказчица, а золото. Сама непритязательность. Хотя радоваться, пожалуй, рановато: некоторые мягко стелют, да жестко спать.

– У меня с собой перечень требований для договора. Внесете их в свои технические условия… – Светлана открыла сумочку, и Андрей скептически изогнул бровь: в этом кошельке и зубочисткам бы пришлось тесновато.

Как в воду глядел. Порывшись в вещах, девушка озадаченно нахмурилась.

– Простите. Торопилась, чтобы не вынуждать вас ждать, и не захватила. Я снимала копию, отец должен был привезти, но потом возникла сумятица с его неотложными делами… А знаете, если найдется свободная минутка, давайте заглянем ко мне на квартиру. Здесь рядышком, буквально в паре кварталов. Я вам список вручу, и сразу все детали обсудим и подпишем. У вас ведь типовой договор с собой? Вот и чудненько.

Андрей и моргнуть не успел, как Светлана уже вылезала из-за стола: улыбчивая, ветреная и легкая на подъем. Незнакомого парня к себе позвать – раз плюнуть. А его потенциальное несогласие, выходит, и в расчет не бралось?

Андрей тоже встал. Оперся на гладкую зеркальную столешницу, готовясь выразить решительный и жесткий отказ. Однако слов не нашлось. Он тупо уставился в жизнерадостное девичье личико с трогательными ямочками, точно баран на новые ворота. Набычился. Но язык во рту распух, обмяк и не ворочался.

– Я надолго не задержу, – пообещала девушка, по-своему истолковав замешательство. – Честно! За часик управимся.

Большой беды, наверное, не будет… Кусок от него не отвалится. Да он просто обязан уступить и не обижать нежную, ранимую девушку ослиным упрямством.

Светлана перекинула через плечо ремешок сумочки.

Музыка неожиданно оборвалась пронзительным свистом и стихла. Плоский экран телевизора заснежил: щелкнул один канал, затем другой. Бармен поднял пульт, тыкая пальцем в кнопки. Посетители беспокойно заерзали, кто-то даже приподнялся с места.

Пленительная улыбка сползла с лица Светланы.

– Пойдемте, пока здание не обрушилось, – настороженно озираясь, поторопила она и потянула Андрея к дверям.

Но тот замешкался возле бара, привлеченный скачущими на экране телевизора картинками.

– …Калинина, дочь известного бизнесмена, – донеслось сквозь треск помех на неважно настроенном канале, – была найдена убитой сегодня утром у себя в квартире. Следствие не выявило следов взлома. По предварительной версии…

Дальнейшее Андрей уже не слушал: фотографию в новостях показали неважную, однако ошибиться было невозможно.

– Неплохо выглядите для покойницы, – севшим голосом похвалил он.

– Трудилась в поте лица, – сквозь зубы процедила Светлана, в мгновение ока растеряв напускное очарование, и с немыслимой силой вцепилась в его левый локоть. Лютый холод прожег куртку, растекся по плечу и вонзился в сердце, парализуя болью.

– Азариил, – раздосадовано проворчала девушка. – Чтобы какой-то пернатый фигляр цирковыми трюками спустил мои усилия в выгребную яму? Размечтался! Ступай к выходу и не забывай улыбаться.

Андрей в ужасе сообразил, что губы против воли растягиваются в кривое, жалкое, вымученное подобие улыбки. Возмущенный возглас вырвался из горла нечленораздельным бульканьем.

– А вот кричать не советую.

Пальцы стиснулись крепче, и Андрею почудилось, будто кость вот-вот хрустнет. Ноги едва волочились – он не чуял их под собой.

– Иди.

Та же сила, которая вынудила улыбаться, подтолкнула в спину.

Неторопливо, под ручку, будто влюбленная парочка, они миновали бар и пару занятых столиков. Никто из посетителей не обратил на них внимания.

Ледяной ноябрьский ветер дохнул в лицо снежной крупой.

– Я могу открутить тебе голову даже не прикасаясь, – пригрозила фальшивая Светлана. – Одним щелчком пальцев. Есть желание проверить?

– Нет, – прохрипел Андрей.

– Вот и умничка. Доставай ключи, открывай машину и садись. Поведешь сам.

Онемевшая рука сунулась в карман куртки. Мутный взор блуждал по асфальту, по затянутым тонкой коркой льда лужам, по втоптанным в грязь пустым пачкам сигарет, по мягко стелющейся поземке, с которой ветер вдруг пригнал легкое перышко – белое и ослепительное, как вспышка молнии. Свет резанул по глазам, и Андрей зажмурился, а когда приоткрыл слезящиеся глаза, перед ним, непринужденно сложив руки, возвышался вчерашний взъерошенный знакомый.

Светлана от неожиданности ослабила хватку, но сию же секунду опомнилась. Попятилась, волоча Андрея за собой.

– Отпусти его, Белфегор, – приказал мужчина коротко.

– А то что? – с вызовом.

– Простишься с жизнью.

– Средь бела дня в людном центре Москвы? Страшно вообразить, как отреагируют следователь и «известный бизнесмен», наткнувшись на второй труп Светы Калининой. Мягко скажем, смутятся до неприличия.

– Отпусти его, – повторил взъерошенный вкрадчиво.

– И кто мы такие, чтобы командовать?

– Предпочитаешь смерть?

Девушка фыркнула:

– А Папенька одобрит подобное самоуправство? Санкции на убийство у тебя нет – не дорос еще. Хочешь устроить заварушку? Валяй. И миссию мигом перепоручат кому-нибудь более здравомыслящему, а тебя расквартируют в исправительной колонии под названием преисподняя и наложат епитимью. Будешь класть земные поклоны по три тысячи триста тридцать три штуки в день и бубнить покаянный псалом, пока язык не отсохнет. Не говоря уже о благодати: никакой музыки сфер…

– Отпусти его, – в третий раз произнес мужчина, и в его тоне появился нажим: не угрожающий, но властный.

– Ладно, ладно, – на сей раз Светлана не посмела ослушаться и убрала руку. – Про благодать пошутила…

– Умолкни, – взъерошенный скупым жестом повел ладонью, и незримая сила легко и непринужденно отправила девушку с глаз долой. Освобожденный Андрей порывисто обернулся, однако Светланы простыл и след.

– Поговорим? – предложил мужчина.

– Какого!.. – с чувством выдохнул Андрей, пятясь.

– Убегать крайне неразумно: твоя машина здесь, а в метро, среди толпы, им будет легче тебя забрать.

– Кому?

– Бесам.

– Кому?.. – растерянно повторил Андрей.

– Падшим ангелам, духам злобы, – пояснил взъерошенный терпеливо. – Тем, кто охотится за тобой.

Дикость… Нелепость… Какие еще духи злобы, какие бесы в двадцать первом веке?

– Времени они не подвластны.

По спине побежал мороз: да этот тип мысли читает!? Или просто угадал? Случайность?

– Глубоко заблуждается тот, кто приписывает веру в духов средневековью, полагая ее дремучим пережитком прошлого, вытесненным наукой из просвещенных умов настоящего.

– То есть бесы существуют.

– Безусловно.

– И явились по мою душу.

– Точнее я бы не выразился.

Андрей колебался, хмуро уставившись на чудака. Тот беззастенчиво пялился прямо в лицо, весь обратившись во внимание и приторную доброжелательность. От глубокой, темной синевы его глаз вдруг сделалось тошно.

– И на кой я им сдался? – с прорезавшейся злостью буркнул Андрей, сам не понимая, зачем продолжает разговор с душевнобольным. Принимать нелепую чепуху за правду разум отказывался, но не мог объяснить и то, каким образом хрупкой дамочке со столь грациозной непринужденностью удалось взять в оборот его, крепкого тридцатилетнего парня. Где-то здесь крылась нестыковка. Где-то должна была обнаружиться логическая связь между взъерошенным безумцем и необъяснимой силой псевдо-покойницы Светланы.

– Ты одержим осколком сущности Аваддона, падшего ангела, – объяснил сумасшедший серьезно.

– Спасибо. Стало намного понятнее.

– Я рад, – стрела сарказма промахнулась километров на десять. – Поговорим в другом месте. Садись в автомобиль и езжай домой, я буду ждать у подъезда.

Андрей не заставил себя упрашивать. Вот только домой отправляться не собирался – держи карман шире! В городе насчитывался с десяток мест, где при необходимости можно было скоротать сутки-другие. Все равно дома ни кошек, ни хомячков, ни…

Никого, кроме Варвары.

Не было печали, мрачнея, подумал Андрей и вдруг представил, как раздосадованный обманом псих начнет ломиться в квартиру и перепугает новоявленную сестру до смерти. Или того хуже: набросится… Да и сама она что вообразит, вздумай он исчезнуть?

Получалось, путь все-таки лежал прямиком на квартиру. Если поторопиться, можно было успеть до часа пик. Опередить незваного гостя и залечь в берлоге: не выкуришь. Мчась по московским улицам, Андрей лелеял надежду запереться в спальне и остаток дня пролежать с ледяным компрессом на лбу.

Наивный. На крыльце его поджидала знакомая фигура.

– Говори, – бесцеремонно велел Андрей, жестом подозвав взъерошенного типа к себе, опершись о капот и скрестив руки.

– Возможно, было бы удобнее… – тот осекся на новостройку.

Еще чего!

– Меня зовут Азариил, – покорно представился чокнутый, правильно истолковав многозначительный взгляд. – Я послан, чтобы защитить твою душу от демонов, которые придут за нею. Главой им Мастема, ты встретился с ним вчера возле ночного заведения.

Андрей открыл рот, чтобы с заранее заготовленным, тщательно взращенным сарказмом в примерных чертах обрисовать свои мысли по поводу упомянутого мракобесия, но все колкости вылетели из головы при воспоминании о худосочном старике с нечеловеческой тенью.

– Его имя означает «враждебность». Он начальствует над всеми злыми духами, оставленными Богом на Земле.

– А как же Сатана?

– Денница, – взъерошенный скорбно потупился. – После великой битвы был повержен Архангелом Михаилом и заточен в ад на веки вечные вместе с двумя третями падших ангелов, которых увлек за собой искушением и лестью. Одной трети его войска Бог попустил остаться среди людей в качестве орудия: духи эти призваны соблазнять человека на дурные поступки и таким образом испытывать его веру и духовную крепость.

– То есть вчера мне подвернулся настоящий живой демон, – уточнил Андрей.