Текст книги "Осколки небес (СИ)"

Автор книги: Анастасия Колдарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Без комментариев? – уточнил Андрей, неприятно задетый ее равнодушием.

– А тебя интересует мое мнение?

– Свежий взгляд всегда любопытен. И полезен.

– Безвкусно, бездарно, пошло и просто скучно, – лаконично и безжалостно отрезала Варя. – Надеюсь, вердикт действительно окажется полезным.

Андрей пожалел, что не отправил ее пешком до метро.

– Неужели? – оскорбленное самолюбие требовало объяснений. – Ты хорошо разбираешься в искусстве?

– Это – не искусство. Только не обижайся, пожалуйста.

– Может, у тебя и предложения найдутся? А то голословно.

– Пожалуй, – Варвара помедлила и снова откинула одно из полотнищ. – Эта женщина напоминает натурщицу Рембрандта. При такой комплекции и освещении ее бедра и живот должны быть покрыты апельсиновой коркой.

– Чем?

– Целлюлитом. Куда ты его дел? Ноги выглядят тугими и ровными пластилиновыми колбасками, упакованными в целлофан. Отсутствие реалистичности создает ощущение фальши, подделки. Не говоря уже о том, насколько неудачно выбрана цветовая гамма. Вместо вульгарного оранжевого здесь бы органичнее смотрелась слоновая кость с бежевыми оттенками.

– Ты ходила в художку, – констатировал Андрей.

– Нет. Рисую как курица лапой. И вообще: ни одного выдающегося таланта.

– Кроме занудства, – Андрей прикрыл оранжевый срам на картине тканью и добавил: – Заказчица требовала загар.

– Непременно из солярия? Натуральный выглядит золотисто-коричневым. Ну, или красным, если кожа как молоко. Кстати, а ей самой понравилось?

– Вполне, – соврал он.

– Если работы хорошо продаются, можно и уступить чужим капризам. Наверное, ты привык к другим отзывам.

– Если честно, она не купила картину, потому что увидела – и оскорбилась. Пребывала в блаженном неведении относительно собственных габаритов. Муж погуливал, она решила напомнить о себе и преподнести такой вот необычный подарок: себя любимую во всей красе. Но как я ни старался, из песни слова не выкинешь, и тридцать лишних кило одним махом не сбросишь.

– И что с ней стало?

– Понятия не имею. Подняла визг, хлопнула дверью, и с тех пор я о ней не слышал.

– Грустно, – призналась Варя. – Себя нужно любить. А мужа, который…

Звонок в дверь прервал ее на полуслове.

– Пицца, – констатировал Андрей.

– Так быстро?

– Здесь недалеко готовят. Идем.

Он был рад прервать общение. Желудок давно воспроизводил голодные рулады, а Варвара по-прежнему раздражала: теперь ещё и провокациями на откровенность. Нужно поменьше с ней разговаривать, показать спальню – и пусть займется своими делами. А вечером неплохо бы прогуляться до «Кристалла»…

На том он и порешил.

* * *

Свет медленно померк. Капля за каплей разлитое в пространстве сияние уплотнилось и угасло, впитавшись в самое себя. И затвердело, отяжелело, сковало движения.

Ушло много времени, прежде чем он понял: метаморфоза завершена. Он обрел тело. Настоящее, грубое физическое тело: тесное, громоздкое, неповоротливое, болезненно ограничивающее свободу. Прижав ладонь к груди, он ощутил, как бьется сердце, как двигается диафрагма, наполняя легкие воздухом и выталкивая его обратно через трахею, горло, рот. Щекотно и непривычно. В ушах гудели звуки – чудовищно низкие, медленные и протяжные. Открытые глаза, напряженно всматриваясь во мрак, поначалу не воспринимали ничего, кроме примитивных цветов видимого физического спектра и размытых пятен, которые и светом-то назвать было нельзя. Он словно оглох и ослеп, отрезанный от собственной реальности и погруженный в чужую, человеческую.

На мгновение пронзил испуг, и он с удивлением ощутил, как сердце убыстряет ритм. Разжав кулак и разогнув руку в локте, прочувствовал сокращения мышц. Покрутил головой, разминая шею, и огорчился, когда не вышло повернуться назад: как же теперь слепому и глухому узнавать, что творится за спиной? И спину собственную не увидеть?.. Он беспокойно ощупал затылок, уши, подбородок и дернулся, когда палец угодил в глаз. Зажмурился, прижимая руки к лицу. По щеке, оставляя мокрый след, скатилось что-то колючее и холодное. Он растер влагу между пальцами, сфокусировал взгляд. Слеза от боли.

Ощущения…

Прикосновения…

Шершавость, твердость, податливость, сырость. Ожог холодного ветра – какое странное противоречие. Поежившись, он поднял воротник куртки стойкой. Неуклюжее тело сковывало сущность, одежда сковывала тело – как во всем этом можно было существовать? Двигаться? Жить?

Под подошвами ботинок чавкнул размокший, грязный снег. Глаза привыкли к темноте, и вокруг проступили контуры многоэтажных зданий, устремившихся в темно-серое, подсвеченное красным ночное небо. Ветер трепал голые ветви деревьев и колол щеки снежной крошкой.

Улица казалась пустынной. Привыкая к новому способу передвижения, ограниченному весьма скудными возможностями, он двинулся к углу ближайшего здания мимо автомобильной стоянки. Ветер бесцеремонно проникал под одежду, пробирая до костей. Пожалуй, для первого раза ощущений было достаточно, лучше «выключить», пока они окончательно не запутали.

Тусклый свет фонаря на миг высек из мглы его силуэт и отбросил гигантскую крылатую тень на дорогу. Он остановился, запрокинул голову. Ледяные капли ударили в лицо, и он открыл рот, ловя их, ощущая пресный вкус на языке.

– Эй, ты!

Голос звучал непривычно низко, и поначалу он принял восклицание за гул ветра в проводах. Но, похоже, обращались к нему.

– Отвали от моей тачки! – проорали из распахнутого окна на третьем этаже.

Как это было понять? Что крылось за просьбой отвалить от тачки?

Вокруг громоздились дома, машины. Вой сигнализационных сирен. О… Это он натворил? Стоило быть внимательней.

Он поджал незримые крылья и в наступившей тишине зашагал прочь.

* * *

Если до полуночи публика в «Кристалле» ещё сохраняла внешнюю пристойность, то после часа многое менялось. Из соседнего зала, с танцпола, временами начинал доноситься дикий девчоночий ор, переходящий в визг. То и дело раздавались взрывы басовитого мужского хохота. Споры велись на повышенных тонах, чтобы перекрыть грохот музыки. Иногда возникали потасовки, которые быстро и почти без шума пресекала не дремлющая охрана.

В прокуренном насквозь баре было жарко, душно и темно. Табачный дым пластами висел в воздухе и разъедал глаза, от него все казалось серым, мутным и плывущим. Густые алкогольные пары били в ноздри и в голову, точно отбойный молоток.

Выслушивая болтовню Сергея об очередном дизайнерском проекте, Андрей глотнул пива из литровой прозрачной кружки. Стекло сначала запотело от холода, потом быстро нагрелось в душной атмосфере, и теперь теплые капли стекали по наружным стенкам. Андрей поморщился, вытирая пальцы о штанину джинсов, машинально полистал материалы, над которыми Болотов корпел последний месяц. Серьезные заказы ему попадались редко, но метко. То девяностолетняя бабулька, впавшая в маразм, посулит золотые горы за дизайн столовой для собак; то хозяева подземного кафе пожелают отделку в славных традициях Святой Инквизиции. Впрочем, Серега и обычные проекты умудрялся превратить в апофеоз нелепости. Вроде нынешней комнаты для слепой девочки, которую родители попросили украсить объемными панно с сюжетами из русских сказок. А Серега с детства любил зеленых троллей и экспрессионизм и горой стоял за свободу творческого самовыражения – не трудно догадаться, чем грозила обернуться его неуемная и неуместная изобретательность.

В общем, проект оставлял желать лучшего, равно как и истощившийся к тридцати годам талант его создателя, однако сообщать подобные вещи в людном баре в половине второго ночи не годилось. Возилось внутри нехорошее предчувствие, что за честность от подвыпившего непризнанного гения можно и по шее схлопотать.

Как-то скучно да однообразно было сегодня в «Кристалле». Теплый алкоголь лениво плескался в желудке, одурманив ровно до того состояния, когда соображается вяло и с ленцой, мышцы дрябнут, а удовольствия – ноль, сплошное раздражение. Из приятелей подтянулся один Болотов, остальные надумали отоспаться перед трудовыми буднями. Объявилась и вчерашняя знакомая, Инесса, – вот уж с кем не приведи бог снова проснуться в одной постели!

Ночь оказалась безнадежно испорченной. Вдобавок Серега, облокотившись на стойку и грузно дыша в ухо, вдруг сообщил грудным басом:

– Андрюх, по-моему, вон тот мужик в углу уже битый час на тебя пялится.

Устроившаяся по левую руку Инесса не расслышала и навязчиво вцепилась в рубашку:

– О чем речь?

Андрей подавил желание стряхнуть с себя ее маленькую ручку с длинными и острыми фиолетовыми коготками. Обернулся, кинул взгляд через плечо. И сразу выделил среди посетителей того, о ком предупреждал Серега.

Мужик действительно наблюдал. Черноволосый, небритый, весь какой-то взлохмаченный и всклокоченный, в темной куртке, серой рубашке – и с выражением блаженного идиотизма на лице: осоловелые глаза, дурная полуулыбка. Обкурился, что ли? Впрочем, стоило всмотреться пристальнее – и он стушевался, уткнулся в стол, с подчеркнутым вниманием изучая собственные сцепленные пальцы, заерзал на стуле, точно барышня на первом свидании. М-да… Никудышный наблюдатель.

– Ты влип в передрягу? – уточнил Сергей, собирая свои эскизы в папку на случай, если придется улепетывать от погони.

– Не припомню, – пробормотал Андрей.

– Главное, не нервничай. У тебя поклонников пруд пруди, может, и этот из их числа. Почти час просидел и ничего не заказал. Удивляюсь, как его ещё не вышвырнули за дверь.

– Так о чем все-таки речь? – повторила Инесса, упрямо цепляясь за рукав.

– Пойду-ка я, Серег, сыграю в покер, – фальшиво воодушевился Андрей. – А то тоска смертная. Извини, красавица, но игра – моя страсть.

– Составлю компанию, – Сергей спрыгнул со стула, сунул папку подмышку и заторопился следом.

– Отвязалась? – коротко осведомился Андрей, прокладывая путь в дальний конец зала – туда, где завсегдатаи за закрытыми дверями предавались нарушению моратория на азартные игры.

– Пока да.

– Хорошо.

В малом зале было свободно – только люди за высоким, обтянутым зелёным сукном столом, да пара охранников у входа на всякий случай. Покер сегодня явно шёл вяло, большинство мест пустовало.

– Добрый вечер, господа, – тасуя только что распакованную колоду, поприветствовал их дилер. – Малый блайнд – пятьсот, большой – тысяча. Желаю удачи.

Андрей занял ближайший стул, Серега плюхнулся на соседний. Оба, как положено новоприбывшим, почти синхронно отправили в банк по тысячной купюре.

Сидящий напротив парень – тощий, с нездоровым сероватым оттенком лица, нервно сунул руку в карман, извлек несколько банкнот и бросил на середину стола. Следующий, дородный мужчина в костюме и тонированных очках, плотно закрепленных на мощном мясистом носе, достал бумажник и выдернул новенькую купюру. Какой-нибудь банковский служащий, или успешный адвокат, или неудачливый отец семейства, подумал Андрей, пока дилер раздавал карты. А первый – студент, сын богатого папаши, сильно не одобряющего подобное времяпрепровождение. Или доктор из государственной больнички: много не утащишь, а на крошечную зарплату медика не проживешь. Краем глаза Андрей заметил, как Сергей неуверенно поднимает выпавшие карты, стреляя по сторонам глазами.

Быстро оценив собственную руку, Андрей снова перевернул ее рубашкой вверх. Дама треф и шестерка бубен. Слабо. Но покер – игра терпеливых; изучив соперников, даже наихудшие карты можно обернуть к своей выгоде. Все лучше, чем к Инессе возвращаться, не к ночи будь помянута.

Откинувшись на спинку стула, он мельком и украдкой окинул остальных игроков. Взгляд споткнулся о профиль сидящего по правую руку, да так и прикипел – не оторвать. Костлявый и высохший, ростом, наверное, с оглоблю, да и телосложением не лучше. Обтянутые желтоватой, мертвенно-бледной, тонкой и мелко сморщенной кожей руки лежали на столе поверх карт; на длинном и узловатом безымянном пальце левой тускло отливал золотом старинный перстень с черным камнем. На вытянутой яйцом голове в обрамлении серой седины блестела плешь. Сплюснутое с боков лицо с острым гладко выбритым подбородком венчалось выдающимся орлиным носом – о ещё говорят: на десятерых рос, одному достался. Рельефные скулы и впалые щеки вкупе с резкой и довольно топорной нижней челюстью навевали ассоциации с черепом, облепленным ветхим, полуистлевшим пергаментом. Глубоко запавшие глаза, прикрытые тонкими, прозрачными веками, пронизанными сетью капилляров, не мигая, буравили стол.

Смерть да и только! До того колоритная, что ни в сказке сказать. Косы не хватает. А костюм, без сомнения, скроен на заказ, ибо сидел на этих неописуемых мощах как влитой. Сколько же ему было лет? Девяносто? А то и целый век от роду?

Художник в Андрее вдохновенно аплодировал столь неординарному типажу. Но лишь до тех пор, пока синеватые старческие губы не разомкнулись:

– Колирую.

От низкого, насыщенного необъяснимыми оттенками голоса по телу неожиданно прокатилась волна мерзкой дрожи. Пальцы затряслись. Что за бесовщина?!

– Рейз, – выдохнул Андрей.

Глупость несусветную сморозил. С имевшимися на руках картами не стоило даже отвечать, не только ли поднимать ставку! Но встревожил не проигрыш. Встревожил собственный бессмысленный поступок, будто продиктованный извне.

Вытащив из бумажника пару купюр, он кинул их на стол.

Старик смотрел. Андрей кожей чувствовал его взгляд: пристальный, прожигающий насквозь, способный, казалось, просверлить висок и добраться до мозга, проникнуть в мысли, выпытать самое сокровенное. Страх комком тошноты подкатил к горлу, мимика окаменела, во рту вмиг пересохло.

– Колл, – благодушно согласился Серега.

Неужели никто не замечал? Неужели ни на кого из присутствующих костлявый тип не действовал так… пугающе? Может, всему виной непомерная впечатлительность? Тонкая и восприимчивая художественная натура, как говорила мама?

– Пас, – недовольно буркнул следующий сидящий за Болотовым игрок и, бросив карты, полез из-за стола.

Тощий «студент» стер с виска пот рукавом, кинул голодный, затравленный взгляд на лежащие в середине стола деньги, а затем дрожащим голосом выдавил:

– Пас, – и убрался восвояси.

Двумя меньше. Однако Андрей напрочь выключился из игры и не испытал ни радости, ни воодушевления. Стул под ним казался жестким и холодным, будто сидишь не на мягкой обивке, а на каком-нибудь угловатом заиндевелом булыжнике. Смертеподобный больше не удостаивал его вниманием – и на том спасибо!

Андрей попытался вникнуть в происходящее за столом.

И в этот момент неподалеку нарисовался давешний взъерошенный мужчина. По-птичьи отрывисто озираясь, он неторопливо дрейфовал в сторону круглого стола. Неспроста. И не к добру.

Варианты насчитывались следующие. То ли парень был геем, по ошибке затесавшимся не в то заведение и на свою беду рискнувшим попытать счастья; то ли фанатом искусства, прячущим за пазухой замусоленное фото для автографа – и хорошо еще, если не пистолет! С одной стороны, с оружием в клуб не впускали. А с другой, психопаты порой встречались очень, очень находчивые. И оставался ещё третий вариант, параноидальный: работала шайка аферистов! Пока смертеподобный усыплял бдительность – или запугивал своим кошмарным обличием! – всклокоченный спокойно обстряпывал одному ему ведомые делишки. Если так, то в сговоре с ними могли быть и другие – и сколько угодно!

Андрей поискал глазами охрану. Далековато. Да и какие претензии предъявлять? «Старик страшный, а небритый подозрительно зыркает»? Засмеют.

Оставалось ждать. С картами на руках ему светила пара, в крайнем случае, две, но на самом деле – ничего. Конечно, при везении есть надежда на тройку или даже фул-хаус, но это больше сродни лотерее, чем покеру. С таким же успехом можно флэш-рояль себе вообразить, благо одна Дама есть.

А для хорошего блефа нужно лучше знать противников. Пройти бы с ними хоть пяток раздач, вот тогда…

– Внимание, господа, – бесстрастно провозгласил дилер и выложил на стол три карты. Пиковая девятка, пиковая Дама и червовый Король.

Флоп помог: пара Дам – уже хорошо. С другой стороны, учитывая лежащего рядом Короля – она только вторая по старшинству из вероятных, плюс две пики язвительно намекали на флэш, которого ему не видать при всем желании. Расслабляться было рано.

– Тысяча, – толстый «адвокат» добавил к кучке денег очередную купюру.

– Колирую, – от голоса старика по спине снова поползли мурашки. В принципе, при желании к этому можно было привыкнуть.

Взъерошенный неожиданно обернулся, хлестнул пронзительным синим взглядом, словно плетью. Линзы у него, что ли? Точно гей.

– Колл, – чужим голосом произнес Андрей, соображая, что пора сворачиваться.

– Колл, – эхом отозвался Серега.

Четвертая карта появилась на столе. Толстый нахмурился. Ветхий аккуратно и неспешно, будто экономя движения, положил карты, продемонстрировал в вежливой улыбке крепкие и крупные, как у лошади, желтоватые зубы и произнес:

– Не в этот раз.

Андрей потер подбородок, провожая глазами его долговязую фигуру – до того костлявую, что ладно скроенный костюм на ней казался почти пустым. Взъерошенный тоже уставился на удаляющуюся спину, хмуро и исподлобья.

Все-таки они заодно?

На столе выпала шестерка треф, фортуна благоволила, и при других обстоятельствах Андрей продолжил бы игру, но сейчас внутри забурлило раздражение.

– Пас.

Швырнув карты, он ободряюще хлопнул Серегу по плечу и направился к взъерошенному.

– Проблемы?

– Что? – тот смешно вытаращился.

– У тебя, говорю, проблемы? Ты чего за мной таскаешься? Потолковать приспичило? Или подослал кто?

– Нет, – клятвенная честность в глазах.

– Тогда в чем дело? Вызвать охрану, чтобы проводила, или сам дорогу найдешь?

Мужчина на всякий случай проследил за пальцем, ткнувшим в сторону выхода, и возразил:

– Я никуда не собираюсь.

– А по-моему, давно пора прогуляться! – вскипел Андрей.

Взъерошенный смотрел на него с непрошибаемой хмурой серьезностью, сцепив опущенные руки и не предпринимая ни малейших попыток объясниться, возмутиться или выкинуть что-нибудь из ряда вон.

– Ты привлекаешь лишнее внимание, – наконец изрек он.

– Я? – изумился Андрей.

– Твой друг прекратил игру, – острый подбородок качнулся в направлении зеленого стола, заставив непроизвольно обернуться.

– Фортуна повернулась ко мне задом, – удрученно сообщил подошедший Сергей, прижимая к груди драгоценную проектную папку. – Что стряслось?

– Сам бы хотел… – Андрей в замешательстве запнулся.

Незнакомца простыл и след. До выхода метров пятнадцать: ну шаг бы он успел ступить, ну два. Ухитрился бы даже под ближайший стол спрятаться, проявив чудеса прыти, гибкости и изобретательности. Но чтобы вот так взять и испариться посреди многолюдного, шумного зала, где практически любой угол, любой закуток просматривался как на ладони, требовались навыки фокусника!

– Куда он делся?

– Кто? – уточнил Серега, бестолково озираясь.

Волосы на затылке зашевелились.

– Тип, с которым я разговаривал.

– Не обратил внимания. Двинем по домам?

Предложение вызвало в душе горячий отклик. То ли отвратительное теплое пиво задурманило разум, то ли стремительно развившаяся паранойя вконец одолела. А ещё раньше нежданное, негаданное вторжение сестры, с порога взявшейся диктовать свои порядки, выбило из колеи. Некстати всплыло в памяти и давешнее бредовое сновидение. Не говоря уже о Сереге с его уродливыми троллями, тянущими репку, несущими золотые яйца да застрявшими в неводе непуганого пушкинского старика.

Ничтожные по отдельности, все вместе события последних суток переполнили чашу терпения. Выходка небритого «Копперфильда» капнула в эту чашу последней.

По парковке гулял стылый ветер, от души приправленный мокрым снегом. Андрей вдохнул полной грудью, застегивая куртку и окинув взором стройные ряды автомобилей. Лихая езда по пустынным улицам – вот что вернуло бы ему вкус к жизни, встряхнуло и вымело из головы докучливый хлам впечатлений.

Неожиданно каскад бегающих цветных огоньков на фасаде здания погас, фонари на стоянке замигали. Под громкий треск и фейерверк искр лампочки в плафонах одна за другой начали лопаться.

В приоткрывшуюся дверь клуба высунулся крепко сбитый детина в форме.

– Кто здесь? А ну прекратить! – в мерцающем свете Андрей заметил, как угрожающе подпрыгивает в его руке резиновая дубинка, ударяясь о ладонь.

С отчетливым, смачным хрустом последняя лампочка разлетелась на осколки, и воцарилась тишина.

– Кто здесь? – снова прорычал в темноту охранник. Обернулся. – Что происходит?

– Сами гадаем, – Андрей развел руками. Должно быть, голос прозвучал искренне и вызвал доверие.

Детина извлек из кармана фонарик и грузно спустился с крыльца:

– Никого не видели?

– Да похоже, просто скачок напряжения, – прокомментировал Серега, опасливо, неуютно ежась.

– Переколотивший все лампочки, – добавил Андрей. – Не слабый, однако, скачок.

Охранник потоптался в нерешительности, прислушиваясь и шаря блеклым лучом в дождливо-снежном месиве.

– Дорогу найдете?

– Моя рядом, – Сергей достал ключи, и его развалюха в первом ряду пикнула, на мгновение ослепив фарами. – Ну, я побежал.

– Увидимся, – Андрей не успел махнуть на прощание рукой, как тот юркнул в машину и укатил, толком не разогрев двигатель. Очевидно, с перепугу.

– Электриков вызовите, – посоветовал он, хлопая себя по карманам и углубляясь во мрак. – Удачи!

Тьма окутывала холодным покрывалом, пробиваясь в легкие сырой тяжестью. Тьма перемалывала краски в сплошную серую кашу, разъедала очертания и глотала знакомые детали. В третьем ряду Андрей нажал кнопку на брелоке; постоял, опершись на капот, ловя губами хлопья быстро тающего снега. Ладони на мокром, ледяном металле мигом окоченели.

Вновь хлопнула дверь, над парковкой разнеслись голоса.

– Благодарю, – один убийственно вежливый, вкрадчивый и цепенящий.

Сердце бухнуло в груди.

Костлявый.

– Может, все-таки проводить? – второй принадлежал охраннику, только звучал приглушенно, сдавленно, как будто тот говорил через силу.

– Не беспокойтесь: и не в таком мраке доводилось блуждать.

Луч фонаря мазнул по рукаву куртки, и Андрей инстинктивно пригнулся. Непослушные, озябшие пальцы дернули за ручку, дверца с глухим звуком подалась, и он скользнул на сиденье. Возникло непреодолимое желание без промедления убраться подальше от обладателя жуткого голоса.

Промерзший двигатель забарахлил, когда машина тронулась с места. Ничего, главное – успеть выехать за территорию стоянки. Фасад с погасшими вывесками и гирляндами мертвых огоньков проплыл мимо. Главный вход и второе крыльцо с надписью «Сауна» остались позади, а с ними и охранник. Фары высветили приближающуюся бетонную ограду. Там налево – и до ворот рукой подать.

Неожиданно из мглы, преграждая путь, вынырнул знакомый долговязый силуэт. Вынырнул – и невозмутимо двинулся прямо навстречу автомобилю. Андрей рывком тормознул: шины завизжали, ощутимо тряхнуло, руль больно врезался в грудь. Проклятье! В панике забыл пристегнуться. Ладно хоть куртка смягчила удар.

Долговязый приближался. Свет фар выхватывал его из мрака, отбрасывая на бетонное заграждение и стену соседнего здания быстро растущую тень. И чем выше та становилась, тем меньше походила на человеческую.

Не помня себя от испуга, Андрей дал задний ход. До упора вдавив педаль газа, обернулся: чугунная решетка, ограждавшая стоянку с противоположной стороны, стремительно приближалась. Секунда, другая – теперь пора! Вывернув руль, он приготовился вылететь задом на объездную дорогу и после секундной заминки умчаться прочь с парковки через въездные ворота…

Однако колеса забуксовали на скользком асфальте и пошли юзом. Машину на полной скорости крутануло, как волчок, вокруг своей оси. За ветровым стеклом, оставляя длинные мнимые росчерки, пронеслись далекие огни многоэтажек и красный всполох светофора. И чугунная ограда ударила прямо в передний бампер, сминая, корежа металл, разбивая в крошево фары…

Андрей с воплем зажмурился.

Ни грохота, ни скрежета. Так ни во что и не врезавшись, машина остановилась. Сама. Недовольно урчал двигатель, дворники исправно чистили стекло от плевков снежной жижи. Размокшие хлопья грузно оседали на капот.

Решетка обнаружилась позади: не рухнувшая, не выдранная с корнем, не погнутая, даже не задетая. Абсолютно целая, крепкая, сплошная кованая решетка. Не веря собственным глазам, распахнув дверцу, Андрей вывалился из салона. Машина мирно пыхтела, вхолостую расходуя бензин. Ни вмятины, ни царапины.

Только и клуб, и парковка, и скелет в костюме остались по ту сторону ограды, а он теперь обретался по эту.

Несколько минут Андрей глупо таращился, разинув рот. Снег падал на плечи, лип к лицу и мочил стоящие дыбом волосы. Потрясение и недоумение потеснили страх и ощущение угрозы, хотя фигура преследователя по-прежнему маячила неподалеку. Маячила – да приближаться не торопилась. В конце концов костлявый повернулся и неспешно скрылся во тьме.

– Вот дрянь, – Андрей с прорезавшимся чувством излил в стылый воздух поток самых изощренных ругательств, какие нашлись в арсенале. Когда поток иссяк, полегчало, но не слишком.

Забравшись обратно в салон, тяжело дыша, он с силой протер ладонями мокрое лицо. Автомобиль тронулся. Руки не повиновались, вспотевшие ладони соскальзывали с руля.

Как он очутился снаружи ограды? Перепрыгнул? Перепорхнул, будто птица? Взмыл в поднебесье и плавно опустился на четыре колеса? Или в решетке образовалась прореха? Проем, которого в темноте да еще со страху не разглядишь? Не запертые – и невидимые – ворота?..

Чего хотел тот смертеподобный с леденящим голосом? До сих пор кровь стыла в жилах, стоило лишь мысленно воспроизвести тембр. Поджилки тряслись. А его тень – серегины тролли передохли бы от зависти.

От всего произошедшего несло явной чертовщиной. Но вот беда! В чертовщину Андрей не верил. Ни тень чудовищных крыльев на стене, ни путешествие сквозь ограждение, ни чудесное избежание аварии не убеждали и не доказывали ничего. Наука и техника нынче далеко пошли: может, решетки не было, а была голограмма…

От утомления, недосыпания и спиртного и не такое пригрезится, успокаивал себя Андрей, подъезжая к дому. Выпил, правда, не бог весть сколько, да и протрезвел давным-давно. Но не допускать же, в самом деле, грациозные пируэты над забором! Из ума еще не выжил.

Во дворе исправно горели фонари. Ветер раскачивал голые ветви деревьев, и на стенах шевелилась причудливая паутина теней.

Заглушив мотор, Андрей посидел минуту в молчании.

– Дурацкий розыгрыш, – пробормотал он. – Из передачи… не знаю, «Сведи друга в могилу»! Позорное бегство засняли на видео, и завтра моя перекошенная физиономия всплывет в Интернет-новостях. Об заклад готов биться: в «Кристалле» сейчас демонтируют камеры, втыкают вилки в розетки и вворачивают новые лампочки.

Ободренный и одновременно раздосадованный неожиданно легким и логичным объяснением, чувствуя себя ослом, Андрей вылез из машины. С размаху хлопнул дверцей.

В тот же миг ближайший фонарь брызнул искрами. Сразу несколько автомобилей разразились оглушительным воем сигнализации, который, впрочем, быстро оборвался, не успев перебудить жильцов дома.

Мороз пробрал до костей.

– Ну хорош уже! – крикнул Андрей. Двор пустовал, однако среди машин мог прятаться кто угодно. – Хватит! Достали…

– Прошу прощения, – раздался спокойный хрипловатый голос. – Никак не получается уместиться в теле целиком: тесно.

От двери подъезда отделилась фигура. Вышла из-под козырька в свет уцелевшего фонаря, и Андрей остолбенел. Сквозь кружащийся в воздухе сырой снег на него пристально глядел исчезнувший незнакомец из бара.