Текст книги "Осколки небес (СИ)"

Автор книги: Анастасия Колдарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 3

– Значит, Бог существует, – проворчал Андрей, бесцельно слоняясь из угла в угол по просторной кухне.

Азариил, битый час вглядывавшийся в полуночный мрак, отвернулся от окна, и на лице его отразилось искреннее недоумение. Ну да, он-то ангел, для него подобные размышления звучали дико. А вот у Андрея, до недавнего времени считавшего теистические идеи дурным дремучим вздором, привычное мировоззрение трещало по швам.

– И душа, стало быть, – горестно добавил он, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Это очевидно, – Азариил пожал плечами и вернулся к наблюдению. Кого он там высматривал? Нечисть, плотными рядами идущую на штурм московской высотки?

– Значит, я теперь вроде Сары Коннор под прицелом Терминатора, – Андрей достал из холодильника последнюю бутылку пива, откупорил, сделал большой глоток. Спиртное уже не лезло, но с помощью кофе разум не задурманишь, а трезвый рассудок нещадно терзала меланхолия. – Или полурослик Фродо под недремлющим оком Саурона.

– Не нужно унывать, – подбодрил Азариил.

А не больно-то он походил на ангела, подумал Андрей. Вот спустился бы с неба блистательный златовласый юноша в белом хитоне, с лицом как молния, с нимбом, крыльями, крестом и мечом в придачу, было бы чудо чудное, диво дивное. Так нет, подсунули сутулого, небритого мужика с каменной миной и претензией на святость.

– И не собирался, – соврал Андрей. – Чем нотации читать, лучше обрисуй в общих чертах мое будущее в случае провала твоей божественной миссии.

– Души с частицей Аваддона изымаются из носителей и помещаются в специальные сосуды, – послушно начал Азариил.

– Стоп, помедленнее. Что значит изымаются?

– С помощью богопротивного ритуала отделяются от тела. Затем заключаются в вессаон – плотный кокон замешанных на крови заклинаний, способный удерживать душу от восхождения к горнему миру.

– То есть я умру.

– Состояние, которое вы называете смертью, на самом деле является переходом из жизни временной в жизнь вечную: душа отлучается от тела, но не заканчивает существование, а отправляется на суд Божий. Затем она в соответствии со своим состоянием получает либо блаженство, либо вечные муки.

– Рай или ад, – хмыкнул Андрей.

– Для очищенных покаянием сам Бог станет раем, для закореневших в грехе – адом. Но если твою душу поймают демоны, уйти на суд ей не дадут. И не убьют в том смысле, который люди привычно вкладывают в данное понятие. Наоборот, бесам поручено беречь Осколки как зеницу ока от всех опасностей, неприятностей и случайной гибели. Вздумай ты умереть, два ангела придут за тобой, возьмут душу твою и повлекут через воздушные мытарства к престолу Господню, где увидит она рай, потом ад, а потом, на сороковой – судный – день воздастся ей по грехам…

– Да ты не стесняйся. Сам же заикнулся про вечные муки.

– Достать обреченную на мучения душу из преисподней будет уже невозможно.

– Разве демоны там не полноправные хозяева?

– Нигде нет иных хозяев, кроме Бога. В аду свои чины и должности, если, конечно, можно найти хоть какой-то порядок в царстве лжи и хаоса. Низшие подчиняются высшим, легионы – князьям, есть свои смотрители, кураторы, доносчики, палачи, к некоторым гиблым душам приставлены особые надзиратели. При этом процветает гордыня, рвачество, стяжательство, подхалимство, лицемерие, предательство, алчность и кровожадность. Все друг друга топчут и душат. Уважают только грубую силу, отсюда берется и некое подобие иерархии: высший демон способен стереть низшего в порошок одним взглядом. Однако все, что касается душ человеческих, строго регламентировано божественным законом; закон сей непреложен и обсуждению не подлежит. Освободить приговоренную душу не может даже Бог, потому что ад – не место, откуда легко вызволить по желанию или просьбе, но мучение любви Божией. Одних эта любовь освещает, других – опаляет. О ком свершился суд, того нельзя вернуть. И падшие духи об этом знают.

– Почему же сразу не грохнуть всех семерых? – не понял Андрей, втайне гордясь собственной выдержкой. Он как будто вел непринужденную беседу на отвлеченную тему. Сохранял, так сказать, хорошую мину при плохой игре. – Чтобы наверняка!

– Приказа не поступало, – небритый тип, которого язык ну никак не поворачивался назвать ангелом, взглянул на него внимательно.

– А если бы поступил? – во рту внезапно пересохло. – Ты бы, не раздумывая… – Андрей поперхнулся и закашлялся.

– Раздумья мне не ведомы, – Азариил опять уставился в ночь, утратив видимый интерес к разговору. Его ровный профиль с резким, острым подбородком выделялся на фоне светлой занавески.

– Выходит, ты защищаешь меня по приказу сверху, но только до тех пор, пока не поступила команда уничтожить?

– Я – лишь проводник воли Отца Небесного.

Железная логика, не подкопаешься. Рано радовался. Хорошо иметь за пазухой гранату, плохо – когда она без чеки. В любой момент рванет – костей не соберешь.

Откровение потребовало большого глотка пива.

– Мы для вас марионетки, – проворчал Андрей, отхлебнув из бутылки. Сделалось горько и обидно. А чего он ожидал? Гуманности? Порядочности? Да ну! Какой человечности ждать от тех, для кого зверское убийство – «деяние во благо»?!

Он долго молчал. Но чем усерднее пытался вникнуть в ангельские речи, тем меньше справедливости в них находил.

Азариил все пялился во тьму: безучастный, бесстрастный. Тупое и бездушное орудие, которому, в принципе, без разницы, карать или миловать, спасать или убивать. Явился, без обиняков сообщил о прописке в аду и рабской готовности убить по приказу – и как теперь к нему относиться? Бежать бы, по-хорошему…

– Не советую, – будничным тоном предупредил Азариил.

Вот ведь гад! Мысли читает.

– Я тебя в любом случае отыщу, но у демонов везде соглядатаи. Город кишмя кишит всякой мерзостью, особенно так называемые злачные места. Куда бы ты ни отправился, без моей защиты долго не проживешь.

Еще и угрожает.

– В прежние века гонцам, приносившим дурные вести, правители сгоряча отрубали головы или в котлах варили, – проворчал Андрей. – Теперь понимаю почему.

– Твоя неприязнь ко мне беспочвенна.

– Да неужели?!

– А презрение и тем более.

– Иди к черту!

– Ты не отдаешь отчета своим словам. А нечистого лучше не поминать: он, как правило, является на зов.

– Ты можешь убить меня в любой момент – и я не отдаю отчета словам?!

– Не нужно сравнивать человеческие цели с высшими, – мягко возразил Азариил, и желание свернуть ему шею окрепло. – А попытки вникнуть в замысел Творца наказуемы: дерзость и гордыня до добра не доводят.

Пустобрех.

– В общем, ты делаешь то, не знаю что, и топаешь туда, не знаю куда, – подытожил Андрей с издевкой. – Марионетка еще покруче меня.

Азариил сдвинул брови. Впервые его блаженная физиономия исказилась истинным глубинным чувством, и чувство это сильно смахивало на праведный гнев.

– Кажется, ты не до конца осознаешь суть ангельского служения, – изрек он менторским тоном и ради важности обсуждаемой темы даже прекратил гипнотизировать двор за окном. – В отличие от людей мы, ангелы, никогда не жили сами по себе, никогда не отрывались от Бога. Я был сотворен в чине Сил, и со дня сотворения я – прямое воплощение силы Господа и олицетворение воли Его, не имеющее ни собственных желаний, ни побуждений. Мне поручено оберегать тебя от Мастемы и его бесов, но в остальном я не помощник, не друг, не тот, кто в подходящий момент перекроит реальность и Божий замысел в угоду твоей гордыне. Я не могу даровать напрасную надежду на благосклонность Неба. Ты должен уяснить это раз и навсегда: я не подвластен сам себе, я слуга Господень, и воля Его станет моею в миг, когда поступит приказ.

– Нашел чем гордиться, – буркнул Андрей.

– Гордость есть смертный грех, – назидательно добавил Азариил.

Уродливая логика, уродливая философия. И на нем самом – печать уродства. Здоровенная и кривая.

– Расскажи о бесах, – попросил Андрей хмуро. Пиво закончилось. В голову назойливо лезли апокалипсические картины. О том, чтобы завалиться спать, не могло быть и речи.

– В них мало примечательного, – неожиданно заартачился ангел. Никак, обиделся за отсутствие почтения?

– Нет пользы обсуждать всякое паскудство, – Азариил снова вторгся в мысли.

Ну, раз или два – Андрей ещё допускал. Но на регулярное ментальное вмешательство впору было оскорбляться.

– Об уважении к личному пространству позже поговорим, – пообещал он, не желая менять тему. – А разве «всякое паскудство» не было сотворено Богом?

Азариил негодующе вскинулся – ага, все-таки человеческие эмоции нам не чужды!

– Ладно, ладно, – успокоил Андрей. – Но согласно твоим же кособоким воззрениям, бесы живут и гадят людям с допущения высших сил.

Судя по отразившейся на сосредоточенном лице напряженной работе мысли, слуга Господень придирчиво профильтровал услышанное сквозь сито истины. И, хотя формулировка не вызывала восторга, был вынужден согласиться.

– Значит, они – такое же орудие Всевышнего, как и ангелы, – осторожно продолжил Андрей, ожидая возмущенных возгласов. Однако Азариил взял себя в руки и только неодобрительно хмурился.

– Ну так и нечего мотыге презирать лопату! Раз уж взялся просвещать меня по поводу потусторонних сил, то давай по порядку – я хочу быть в курсе. А есть ли польза от обсуждения демонов, сам решу.

– Как угодно, – Азариил пожал плечами. – Бесов тьма бескрайняя. С кого начать?

– С тех, кто представляет прямую угрозу. Они же не всем скопом на меня накинутся?

– Под руководством Мастемы, по нашим сведениям, семеро падших, каждый из которых подослан к определенному Осколку. И каждый будет использовать против нужного человека его же слабости и пороки. С Белфегором ты успел познакомиться.

– И в чем моя слабость?

– Тяга к женскому полу.

– Скажешь тоже! – хохотнул Андрей. – А у кого ее нет?

– Повышенная тяга к женскому полу: безотчетная и безудержная, – спокойно уточнил ангел и, подумав, присовокупил: – Чаще именуемая похотью.

– Что естественно, то не безобразно. А этому Белфегору, прежде чем охмурять, стоило бы разобраться с моими вкусами: терпеть не могу ямочки на щеках.

– Впредь будь внимательнее и не иди на поводу у низменных влечений.

– Обойдемся без ханжеских лекций, – попросил Андрей. – С Белфегором разобрались. Это раз. Кто еще?

– Данталиан. Довольно могущественный в своем роде. Он сочетает в своем облике множество лиц, благодаря чему может принимать образы родных и близких. Проникая в человеческие сны, он вызывает у одних людей ложные предубеждения против других. Способен прозревать тайные намерения и подменять добрые помыслы дурными. Бесы из его легионов нагоняют уныние и смертельную тоску, толкают на самоубийства, предательство и разные губительные непотребства.

– Два, – Андрей загнул второй палец.

– Валафар – покровитель воров и разбойников. Угодивших под его влияние он подстрекает к грабежам до тех пор, пока не доводит до тюрьмы или казни.

– Исчерпывающая характеристика. Три.

– Леонард – главным по черной магии и колдовству. Считается экспертом по чернокнижным ритуалам, в Средние века предводительствовал ведьмами на шабашах. В истинном обличии похож на сатира: с человеческим торсом, волосатыми козлиными ногами и копытами, только вместо зада имеет еще одно лицо. Он откровенно мерзок.

– Да с твоих описаний и другие не красавцы. Пусть будет четыре.

– Маммон – демон богатства. Олицетворяет власть золота, сребролюбие и жажду наживы. Вечно голодный, с болезненным, одутловатым лицом, вбирает в себя все, до чего дотягивается, и пробуждает в людях алчность.

– Пять.

– Лилит, овладевает мужчинами во сне против их воли и вредит деторождению.

– Не густо про Лилит.

– Последний из свиты, но не последний по могуществу – Асмодей, – доселе невозмутимое лицо Азариила горестно исказилось. – Он был создан в чине Серафимов – неописуемо прекрасных приближенных к Богу ангелов – и предпочитает поддерживать эту личину и доныне. Демон вожделения, блуда и ревности, вселяет в сердца людей отчуждение, сеет раздор между возлюбленными. Приводит мужей в состояние безумия и вожделения, вынуждая оставлять жен и прелюбодействовать.

Повисло молчание.

– Какая-то безрадостная картина вырисовывается, – наконец кисло прокомментировал Андрей.

– Мастема привлек страшные силы, но мы будем сражаться и уступим лишь по благоволению Всевышнего, – отозвался Азариил.

– А в фильмах обычно добро побеждает.

– Для кого-то падение со временем оборачивается высшим благом, нежели возвышение. Главное – не сомневаться в том, что любой допущенный Богом путь правилен.

– С бесами разобрались?

– Надеюсь, тебе не доведется встретиться лично с теми, кто охотится за другими Осколками, – утешил ангел.

– А где они, кстати? Здесь, в России, или по всему свету раскиданы?

Ответа не последовало, и Андрей догадался, что Азариил отвлекся. Окаменев лицом, сощурившись и уставившись неподвижным взглядом в пустоту, тот явно прислушивался к чему-то недосягаемому для человеческого уха.

– Меня зовут, – сообщил он спустя короткое время.

Андрею представились демоны под окном, настойчивой жестикуляцией приглашающие посланника Небес потолковать в сторонке.

– Не бесы, свои, – ангел целенаправленно двинулся к выходу из кухни.

– Так вот, насчет личного пространства! – возмущенно крикнул Андрей ему в спину. – Не смей копаться в моих мозгах, слышишь? Эй, я к кому обращаюсь!

– Не сейчас, – кинул Азариил через плечо и в дверях столкнулся с Варварой.

Та вспыхнула, неловко попятилась, смущенно комкая в руках края шерстяного платка, накинутого на плечи. Э, да она, похоже, подслушивала.

– Не спится? – участливо осведомился Азариил.

– Любопытно же, – бесхитростно призналась Варя.

– От любопытства кошки дохнут, – напомнил Андрей.

– Кошек с меня сегодня довольно! – она скрестила на груди руки в инстинктивной попытке защититься от ожидаемых нападок и негодования, но не отстранилась. Не удостоила брата даже беглым взглядом и обратилась непосредственно к ангелу: – А про бесов это вы серьезно?

– Абсолютно.

– А вы ангел, да?

Азариил посмотрел на нее со странным выражением на лице: чуть склонив голову набок и приподняв брови домиком.

– Да.

– А не похожи!

– Почему?

– Ангелов обычно изображают в светлых, блистательных одеждах и легких сандалиях. Или в воинском одеянии: хитонах, плащах и доспехах. Или в дьяконских облачениях, расшитых золотом и самоцветами. А в руках положено держать мечи, рипиды, свечи, зерцала, чаши, посохи, мерила, свитки, факелы или кадила.

Андрей представил Азариила в тоге и с кадилом – и ужаснулся.

– Изображения, конечно, заключают в себе чисто символический смысл, но все равно… простовато как-то, – сказала Варвара с ноткой разочарования в голосе.

– Чтобы стать ощутимым для человеческого восприятия, мне пришлось обрести тело, – объяснил ангел. И как только у него терпения хватало?

– Настоящее? – Варя придирчиво сощурилась.

– Плотное. В нем крайне неудобно, но, боюсь, мой истинный облик поверг бы в ужас и трепет даже тебя, праведница.

Да тут самомнение прет изо всех щелей, недовольно подумал Андрей. Варвара, наоборот, от непонятной радости просияла, как начищенный пятак.

– Для праведницы ты чересчур дерзкая, – задумчиво произнес Азариил. – Хотя, возможно, сейчас это и к лучшему. Я должен отлучиться ненадолго, а вам опасно здесь оставаться без защиты. Варвара знает способ справиться с мелкими бесами, но против Белфегора или Мастемы ее молитвы не достаточно. Потребуются ещё какие-нибудь подручные средства.

– Святая вода? – с готовностью предложила Варя.

– Осиновый кол, – подхватил Андрей.

– Это для вампиров.

– Ну, тогда соль, спички, кочерга… В фильме показывали.

– Не смеши!

– Отправляйтесь в храм, там найдете многое из необходимой утвари.

– А пустят? – усомнилась Варя. – Кто же по церквям заполночь ходит?

Азариил сосредоточился – на его лице снова возникло отсутствующее выражение – и спустя минуту убедительно произнес:

– Пустят. Тремя верстами южнее находится приход, затерявшийся в сплетении улочек. Это Всехсвятская церковь, увидите: кирпичное здание с медными куполами. Сторож сейчас спит. Ключи у дьякона, который читает Псалтирь в небольшом приделе справа от кафоликона. Кроме него, в храме никого нет.

– Охота же людям, – сказал Андрей.

– Ты не понимаешь! – воскликнула Варвара воодушевленно. – Это Ангел-Хранитель внушил ему не покидать сегодня церковь, чтобы мы смогли укрыться.

Предположение показалось сильно притянутым за уши, однако Азариил одобрительно кивнул.

– Я задержался, – обведя отрешенным взглядом комнату, он обратился неизвестно к кому: – Если падшие объявятся, сообщи мне не медля.

Голос его прозвучал жестко; таким, как правило, отдают приказы. Варвара в замешательстве завертела головой, Андрей предпочел не выставляться глупцом и не искать невидимок по углам.

Азариил скрылся в прихожей. Бамбуковые занавески с тихим стуком заколыхались.

– Это он Ангелу-Хранителю говорил, – убежденно заявила Варя с восхищением. – Только непонятно, к которому из наших.

Ее неуемный, бьющий через край восторг раздражал. Поводов для радости Андрей не находил, зато для злости – сколько угодно.

С исчезновением ангела стало тоскливо и страшно: тени, ниши и дверные проемы после памятного бесовского ополчения не внушали доверия, а тьма за окнами, казалось, кишела котятами. Того и гляди к стеклу приплюснется чей-нибудь кривой зубастый скальп!

– Ух… Ну и дела… – Варя замельтешила по гостиной. – Сейчас соображу. Нужно одеться потеплее, не забыть платок, прихватить с собой пластиковые бутылки и молитвослов на всякий случай… Поразительно! Настоящий ангел!

Утомленный ее безудержными излияниями, Андрей ушел в кухню искать бутылки и хлопнул дверью.

* * *

Как много планов у бытия! С какой непревзойденной гармонией они сочетаются друг с другом, как глубоко продуманы их переплетения, какой стройный порядок царит в каждом! Воистину все это непостижимо, и остается лишь замирать с благоговением всякий раз, как мысль волею или неволей обращается к тайнам мироздания. И восхвалять замысел Творца, и преклоняться перед Его величием.

А Андрей любопытен. Ему с его ограниченным человеческим умом непременно хочется вникнуть в суть и получить ответы на вопросы, которые и задавать-то не должно. Какая самонадеянность!

Азариил размышлял об этом, поднимаясь по широким выщербленным ступеням древнего храма. И, наверное, впервые с самого момента своего рождения задумался над тем, как легко шагнуть из телесного мира в духовный. И даже спуститься в преисподнюю, будь на то воля Божья. Человеку и впрямь не постигнуть, а ангел ему не помощник, чтобы объяснить: разве распишешь слепому многообразие видимого спектра?

Под ногами хрустели мелкие камешки: твердые, жесткие, ровно такие же, как на земле. Лоза дикого винограда и длинные, цепкие плети плюща обвили балюстраду, взбираясь по колоннам до самых сводов. В притворе царил прохладный полумрак; из распахнутых навстречу дверей дохнуло благоуханием елея и ладана. С замиранием сердца, отбросив праздные мысли, Азариил вступил в храм и медленно, в священном трепете двинулся по наосу. Включая в себя сразу несколько величественных крестово-купольных построек, расположенных одна за другой, храм казался бесконечным. Приделы здесь располагались иначе, чем в земных церквях, причудливо и непонятно сочетались с нефами и все вместе походили на длинную анфиладу. Сквозь высокие стрельчатые окна текли косые солнечные лучи, освещая замысловатую плиточную мозаику пола. И в каждый Азариил погружался, чувствуя, как волны благословенного тепла омывают его с ног до головы; и в каждом ощущался направленный сверху взгляд, исполненный вселенской любви и понимания.

Невзирая на обилие света, в храме было темно. Снова мелькнула мысль, что объяснить это Андрею вряд ли получилось бы. Таинственно мерцали золотые орнаменты, покрывающие торцы арок и колонны. Фрески дышали жизнью, силой и непревзойденной гармонией оттенков: огненные серафимы, шестикрылые херувимы, многоокие престолы, величественные власти, грозные силы, доблестные господства, суровые начала, возвышенные архангелы и одухотворенные ангелы. На стенах висели иконы без окладов и киотов: таких, наверное, при жизни не встречал ни один человек. Изображались на них исключительно ангелы: в полный рост и все – с одним единственным крылом, как напоминание об обманчивой устойчивости природы и опасной близости падения. Вестники, пророки, каратели, воины, миротворцы… Тускло блестело шершавое золото, одежды благодаря искусной прорисовке выглядели объемными, а растрескавшаяся краска создавала впечатление тканого полотна.

Азариил остановился напротив алтаря. Царские врата сейчас были закрыты и занавешены, но он знал, что в ответ на молитву они обязательно распахнутся, а через боковые двери можно шагнуть прямо в престолу Божию.

Остальные шестеро были уже в сборе, ждали только его, задержавшегося. Никто не упрекнул, не укорил, не задал вопроса и не высказал назидания.

Лаувиан, Хазиил, Катехил, Нуриил, Менадель, Акамиан и Азариил – семеро Ангелов из чина Сил замерли, выстроившись в ряд, и склонили головы для безмолвной молитвы.

Время текло. Колыхались за окнами плети дикого винограда, незаходящее солнце щедро вливалось в вытянутые, узкие окна, ровно горели лампады, и клубился воздухе сладкий серебристый дым.

Однако дышалось на удивление трудно: привычное незамутненное счастье непривычно теснило грудь, а бедное человеческое сердце, видимо, не могло вместить ни всеобъемлющей любви, ни благоговения – и трепыхалось в груди загнанной птицей. Азариил не смел поднять глаза, чтобы убедиться: и с другими воплощенными братьями происходит подобное. Следовало дождаться окончания молитвы, следовало погрузиться в нее полностью, целиком обратившись в призыв…

Наконец катапетасма отодвинулась. Царские врата раскрылись, и из Света на амвон вышел ослепительный посланник, принадлежащий лику Властей, – Аския. Храм на мгновение озарился, глаза защипало, однако сияние быстро померкло по мере того, как ангел принял менее болезненный для огрубевшего восприятия облик. Невещественными остались лишь крылья – текучие, прозрачные и туманные.

Азариил с интересом отметил, что в струящихся белоснежных одеждах его грациозностью и изяществом напоминал скорее девичий, чем юношеский. Лицо сияло подобно молнии на грозовом небе, а для передачи синевы глаз на земле, не нашлось бы подходящего оттенка. Праведница Варвара, разочарованная вульгарной телесностью Азариила, пришла бы в восторг.

– Мир вам, братья, – произнес Аския, и голос его звучал как множество голосов.

Семеро ответили почтительным поклоном.

– Я вижу, каждый из вас достойно переносит тяготы, связанные с обретением плоти, и хочу напомнить, что мера эта вынужденная. Поспешность, с которой вы были отправлены на землю, помешала разъяснить ее причины. Но, побывав среди людей, вы, возможно, и сами о них догадались.

Азариил не задавался подобными вопросами. Воля Небес – это воля Небес, ее не обсуждают, над ней не размышляют. Смиренное исполнение – вот все, чего требовал и Бог, и сама ангельская природа.

– Вы посланы к смертным, весьма далеким от добродетели, духовно искалеченным и изуродованным печатью падшего, – продолжил Аския. – Подобно заточенным в аду, они пребывают во мраке, и явиться к ним в бестелесной форме, пусть даже и адаптированной для восприятия, было бы немилосердно. Божественный свет прожег бы их насквозь, и они в панике бежали бы от вас, сами не зная почему.

Хм… Андрей не показался Азариилу настолько несчастным.

– Прошли те времена, когда люди на земле доверяли чудесным явлениям. Многие предпочитают закрывать глаза на непонятное и списывать на «случайности» божественный промысел. Часто выходящее за рамки материалистического толкования высмеивается, воспринимается враждебно или не воспринимается вовсе. И это вторая причина, по которой вы вынуждены сковывать себя узами плоти. Напугать Осколки неосторожным явлением значило бы оттолкнуть их от себя – и отправить прямиком в объятия падших.

Аския замолчал.

– Мне досталась блудница, – вдруг горестно поведал Менадель. Азариил не разбирался в людской привлекательности, однако из всех присутствующих этот ангел вызывал самые приятные эстетические ощущения.

– Было бы легче, если бы ее на подобный образ жизни толкнули обстоятельства, но речь, увы, идет о добровольном выборе. Даже меня пыталась ввести во грех. Мастема напустил на нее порочного Асмодея, а Хранитель и на версту приблизиться не может. Бесы под ногами вьются и ластятся, как котята.

– Похожая ситуация, – поддержал Акамиан. – Только мой подопечный, Джеймс, – неверующий католический священник. И такие встречаются. Принес сгоряча обет безбрачия, который ему оказалось не по силам соблюдать, и теперь втайне пьет, богохульствует и предается греховным помыслам. Не знаю, как смогу отбить его от Лилит…

– А у меня отрок, – тихо промолвил Лаувиан. – Двенадцать лет – и уже две попытки самоубийства за плечами. Данталиану Многоликому достаточно нашептать ему на ухо, что мама мечтала убить его в утробе, и тот сразу за бритву схватится.

– Смерти нельзя допускать, – ровным тоном предупредил Аския.

– Не против себя он, а против матери нож обратить собирается. А Мастема только того и ждет! Душа, омытая в крови, сама к демонам просится.

– И мне не легче, – признался Хазиил. – Достался сын с умом, помраченным корыстолюбием и алчностью, готовый ради наследства сжить со света собственного отца. Падшие выставили против него Маммона, и тот натравил бесов-подстрекателей.

– А с моим человеком демону не повезло, – сказал Катехил. Странный он был: крупный, нестриженный и заросший щетиной. – Эмильен в тюрьме сидит за грабежи, и я сижу вместе с ним. Валафару придется нелегко. Пришлось, правда, испросить благословение на использование чужого тела, но все удачно устроилось: Господь призвал невинно осужденного в Свет, а я на время позаимствовал его плоть… Отношусь со всем почтением, – Катехил смущенно умолк.

– Нуриил? – спросил Аския.

– Я присматриваю за ведьмой, брат. Она называет себя ясновидящей, гадает по хрустальному шару и предсказывает судьбу по картам. До недавнего времени бесы над ней глумились, но теперь за нее взялся сам король шабашей Леонард. Прикинулся духом погибшего мужа. Смрад за версту…

– Азариил?

– Мне не на что сетовать, – ангел слегка поклонился. – Я за вверенным мне человеком неисправимых пороков не вижу. Он был атеистом, однако Мастема своим появлением избавил его от этого недостатка. А дальше как сложится – все в руках Божьих и святой воле Его.

– Хорошо, – удовлетворенно поблагодарил Аския. – Для всех нас случившееся с братом Аваддоном – большое несчастье и весьма скорбное обстоятельство. И одновременно – урок. Усвойте его, братья, и запомните: самый страшный грех есть неповиновение. Для падшего обратного пути нет. От падения нельзя оправиться, после падения нельзя возвыситься. Сейчас возвращайтесь на землю, выполняйте свою миссию и уповайте на милость Отца нашего. Благословение на вас!

Аския поднял руку, и семь ангелов склонились перед крестным знамением.

* * *

– Тремя верстами южнее, он сказал! Каково, а? Нет бы человеческим языком объяснить: улица такая-то, дом такой-то. Из какого столетия этот вульгарный архаизм вообще взялся? Кто сейчас расстояние верстами мерит? А может, они там, в небесной канцелярии, вообще циркулем отсчитывают? На глазок?

Сидя за рулем, Андрей исходил гневом. Примерно обозначенный ангелом район на поверку оказался плотной паутиной улиц, а навигатор – вот незадача! – в упор не видел не только ли Всехсвятской, но и вообще ни одной церкви. И отправлял на Славянскую площадь, на Ленинградский проспект или в Алексеевский женский монастырь. Совсем не по пути.

Закралось в душу нехорошее подозрение, будто божий засланец Азариил в технике нарочно поковырялся. Уж для чего – бог весть! Но и телефон клинило, и навигатор чудил.

– Может, это специальная защита от бесов, – предполагала Варя, пока они бороздили ночные улицы и исследовали закоулки.

– Угу, и от нас заодно, – огрызнулся Андрей.

– Он же ангел, ему, наверное, непривычно мыслить земными категориями. Решил, что дал исчерпывающие указания.

– Жираф большой, ему с высоты виднее, где тут красный кирпич и медные купола.

– А если у прохожего спросить?

– Рискни. Будем надеяться, им окажется не та скелетина, с которой я в покер играл.

– Теоретически вероятность крайне мала.

– Теоретически и сквозь чугунные решетки на автомобилях не пролетают. Знаешь, я не удивлюсь, если за нами уже хвост волочится.

Впрочем, черные кошки дорогу не перебегали – уже хорошо.

Варя притихла и долго сидела с отсутствующим видом, игнорируя пыхтение и самозабвенную брань Андрея, в которую он вкладывал всю душу.

– Руганью ты только привлечешь внимание нечистого, – наконец сказала она, оборвав очередную экспрессивную реплику на полуслове. – Сверни-ка вон туда.

– Да там тупик, даже светофора не…

– На всякий случай.

Ну, хочешь – получай! Андрей раздраженно крутанул руль, и машина медленно вползла в безвестный переулок. Дорога здесь оказалась разбита, текла неровно сквозь дворы и скверик, где в совершенном беспорядке росли кусты и деревья: зазеваешься – того и гляди въедешь в ствол. С победным ехидством Андрей разглядывал трущобы, по которым скользили лучи фар: мол, ну и что я говорил? Вломились невесть куда невесть почто…

Однако впереди, на фоне подсвеченных городскими огнями туч, вдруг возник характерный силуэт здания: острая, граненая крыша колокольни с маковкой и луковица купола. Колеса взрыли свежий снег, стыдливо прикрывавший грязную слякоть, и уткнулись в бордюр. В желтом свете фар мокро блестела железная решетка ограды.

– Похоже, добрались, – Варя радостно завозилась, отстегивая ремень безопасности.

– Как ты догадалась? – только и смог вымолвить обескураженный Андрей. Тысячу раз еще проехал бы по той улице и не обратил внимания на неказистый поворот!

– Ангел-Хранитель надоумил. Азариил не зря велел ему нам помогать.

– Что же он не явился во плоти и не сказал человеческим языком? Весь район избороздили!..

– Явиться не может – не положено. А говорить – говорил, да я не слушала.

Варвара вылезла из машины, хлопнула дверцей и, стянув у горла воротник куртки, заторопилась к воротам. Впрочем, «ворота» – громко сказано. Проем в ограде перегораживала кособокая железная калитка. На ржавых ее прутьях болталась массивная цепь с навесным замком, однако стоило тронуть дверцу – и петли тоненько и противно заскулили.

– Открыто, – сообщила Варя.

– Погоди, может, еще не та церковь, – проворчал раздосадованный Андрей, следуя за ней по пятам в обнимку с парой пластиковых бутылок. Калитку на всякий случай прикрыл.