Текст книги "Формула власти (СИ)"

Автор книги: Анастасия Поклад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Эй, жена! – крикнул Юрген на весь дом, чувствуя себя полным идиотом. Но по правилам обыскивать каждую комнату, соблюдая законы конспирации, было бы еще глупее.

Из дверного проема, ведущего в гостиную, осторожно высунулась кудрявая головка.

– Чего надо? – невежливо и с опаской осведомилась молодая супруга.

И действительно, чего? Этой детали Юра не просчитал. Так, зачем муж зовет жену? Нет, это он до ночи думать будет, а соображать надо быстро. Зачем папа обычно звал маму, находясь в прихожей? Ключи? Поцелуй на прощание? Ага, щас! К тому же, прощанием тут, к сожалению, не пахнет. О!..

– Воды мне принеси.

– Зачем?

Всеблагие Небеса, ну почему если сильфида не крокозябра, то она феерическая дура?!

– Попить!

– Сам возьми.

– Ты уже разулась, а я нет. Трудно, что ли?

Жена что-то неразборчиво буркнула и скрылась в комнатах. Юрген тихонько перевел дух, скинул ботинки и прошел в гостиную. Ничего обстановка, жить можно. Два дивана – старый и новый, столик, три облезлых кресла, на стене – живописная картина, изображающая небосвод. Под ногами пара вязаных половичков. Слева двери в кухню и столовую, справа кривоватая лестница наверх, в спальни. Из кухни вышла Дарьянэ, держа обеими руками высокий стакан, полный мутноватой жидкости. Где она такую набрала, в водосточной трубе?

Сильфида подошла к мужу на расстояние вытянутой руки и молча ткнула ему под нос свою ношу, избегая смотреть в глаза. Не больно-то и хотелось. Юрген взял стакан и машинально отпил, сразу половину. В горле у него действительно пересохло после пережитых потрясений. Внезапно Юре сильно захотелось спать, ноги подкосились. Последнее, что почувствовал юноша – шершавая поверхность половичка под собственной щекой...

***

...Даша крадучись вошла в кабак. Идти было тяжело, ноги вязли в полу, словно в свежей смоле. Здесь людно и темно, все плывет перед глазами. Уже целую неделю (Месяц? Год?) Даша бегала от своего жуткого мужа по всем Холмам. Сколько изощренных ловушек ей пришлось миновать! Буквально на каждом углу несчастную девушку подстерегал ОН. Страшный, красноглазый, с потными когтистыми лапами... брр! Даша огляделась, стараясь разыскать свободный столик. Внезапно сзади кто-то схватил ее за руку. Даша обернулась и увидела мужа. Он навис над ней, притягивал к себе все ближе. Даша завизжала, но своего крика не услышала. Попыталась вырваться, но тело не слушалось. Она хотела дернуться, привлечь к себе внимание остальных посетителей кабака, они могут спасти ее. Но никто не оборачивался, чужой пьяный смех заглушал беззвучные рыдания. А муж опрокинул сильфиду на живот, не выпуская руки, и потащил, потащил прочь, навстречу неминуемому супружескому долгу...

Дарьянэ проснулась от собственных всхлипываний. Пара секунд потребовалась ей на то, чтобы понять: и муж, и кабак, и долгая бесконечная погоня были всего лишь страшным сном. Стоп, а почему она спит? Даша ведь собиралась этой ночью сбежать. Напоила проклятого мужа снотворным, случайно найденным на кухонных полках. Снотворное было старым, еще в порошке, сейчас оно продается только в каплях. Даша отчетливо помнила, как насыпает порошок в высокий стакан, заполняя больше половины, чтоб наверняка. Потом разбавляет водой и, с трудом растворив полученную кашу до мутноватой жидкости, несет "дорогому" супругу. Он выпивает, тут же падая на пол. Еще бы, такого порошка обычно надо от силы чайную ложку, а она – стакан... Только бы не помер. А потом? Даша открыла глаза и села. Так. Все та же гостиная, она сама лежит на диване, на том, который новый. Судя по солнечному свету из восточных окон, сейчас утро. Смерч побери, почему вместо того, чтобы с закатом бежать подальше, она проспала всю ночь?! Даша вспомнила, как на нее вдруг напала жуткая сонливость, глаза слипались неимоверно. И она "на минуточку" прикорнула. Что за чушь? Сколько сильфида себя помнила, никогда с ней такого не случалось. А если этот гад, мужем теперь именуемый, тоже ей чего-нибудь подсыпал? Но когда? И где он, кстати?

Словно в ответ на Дашин вопрос, снизу послышался хрипловатый стон, и показалась помятая всклокоченная голова с четким отпечатком узора половичка на щеке. Кряхтя и морщась, муж с видимым трудом переполз с пола на диван, сфокусировал разъезжающиеся глаза на Даше и невнятно спросил:

– Что вчера было?

Дарьянэ отодвинулась подальше, сжалась в комочек и, все еще находясь под впечатлением от своего сна, опасливо пискнула:

– Наша свадьба.

– Значит, мне это не приснилось, – мрачно заключил муж и вполголоса выругался. Пятерней пригладил волосы, болезненно потер лоб. И напустился на Дашу: – Ты зачем меня опоила, злыдня? Если травить – лучше бы яду дала или дозу увеличила до смертельной. А если усыплять – на мой вес и ложки хватило бы! Знаешь, как теперь из-за тебя голова трещит!

– А сам-то? Когда и что ты мне подлить успел?! – Даша уже оправилась от пережитого во сне ужаса и кротко соглашаться не собиралась.

– Капли! Нормальную дозу, в молоко, на свадьбе. А ты...

– А что я? Тебя просили меня в жены брать?! Не будет тебе со мной счастья, убегу, хоть на десять замков запирай!

– Да нужна ты мне! Беги на все четыре ветра.

– То... То есть как? – опешила Дарьянэ и даже немного обиделась. Значит, она ему уже не нужна?! Ну, подлец!

– Молча. У меня и без твоих воплей голова болит.

– Но... ведь зачем-то ты на мне женился?

– Меня заставили. Родители.

– Зачем?

– Хотел бы я знать! Постой, так ты тоже не горела желанием за меня выходить?

– Конечно!

– Тогда я ничего не понимаю, – муж облокотился на спинку дивана и прикрыл глаза. Наверное, ему и правда было очень плохо. Даша даже смутно ощутила чувство вины.

– Муж, а муж...

– Чего?

– Тебя как зовут-то?

Пауза. Сильф медленно соображал, о чем его только что спросили. Больная голова ясности мыслей не способствовала.

– Юрген. Можно просто Юра.

– А меня...

– Я помню со свадьбы. Дарьянэ.

– Можно просто Даша.

– Угу, – Юрген распрямился, помассировал виски. В доме стояла тишина, солнечные лучики, падая на картину, делали облака будто бы живыми. – Слушай, жена... в смысле, Даша. Я сейчас ничегошеньки не соображаю. Я лучше слетаю на работу, а когда вечером вернусь – поговорим.

– А где ты работаешь?

– В этой, как ее... тайной канцелярии.

– Ух ты, – своего мужа после этих слов Даша резко зауважала. – В каком корпусе?

– В четырнадцатом.

Авторитет Юргена взлетел до небес. Даша уже почти была готова его полюбить.

– А... Костэна Лэя ты знаешь?

– Кого? Э... Липку то есть? Знаю, он мой напарник. А что?

– Получается, он наш общий знакомый, – затараторила Даша, – я в пятом корпусе работаю, но хочу тоже перевестись в четырнадцатый, Костэн говорит, что у меня есть шанс. Он в мою коллегу влюблен, точнее она в него.

– В шанс?

– Нет, в Костэна Лэя.

– В Липку?

– Да, да, – закивала Даша, убеждаясь, что из-за нее Юра действительно крайне туго соображает.

Юрген кое-как поднялся, шатаясь, побрел в коридор. Оттуда вскоре раздались грохот доски и вялая ругань. Потом хлопнула дверь, и стало тихо. Даша сладко потянулась. Убегать она раздумала, чем бы теперь заняться? Может, еще вздремнуть, на этот раз без кошмаров?

Глава 5. Липка

На ладонь ладонь положи и скажи:

Дружба нам свети, словно компас в пути!

Если рядом друг, и беда не беда,

В самый трудный час дружба выручит нас!

Л. Куклин

Еще никогда в жизни Юргену не было так плохо, если не сказать покрепче. Сильф понял, что, по сравнению с теперешним, даже на свадьбе он чувствовал себя бодрым и полным сил. В глазах не двоилось даже – троилось. Руки дрожали, колени подкашивались, вследствие чего новая доска виляла во все стороны, как антиквариат институтских. Но эти неприятности не шли ни в какое сравнение с дичайшей болью в голове. Юре казалось, что в его череп кто-то медленно забивает раскаленные гвозди, минимум по двадцать сантиметров каждый. Против воли в глазах стояли слезы. Как он еще не свалился с доски в таком состоянии, сильф понять решительно не мог. Впрочем, из-за заторможенности мышления, понимал он сейчас до обидного мало.

А все распроклятая жена, тридцать четыре смерча ей в задницу! У-у-у, отравительница! Сажать таких надо. А еще лучше... Юрген вспомнил дикие рассказы о том, как некоторые люди, преимущественно деревенские, избивают своих жен плетьми и палками. Тогда такое поведение казалось ему непостижимым. Как же сейчас Юра понимал тех людей! Как они правы на самом деле! Эх, плеть бы сейчас... Нет, лучше воды. Все плети мира за воду!

Вот так, вихляя вниз-вверх и бормоча себе под нос проклятия вперемешку с невнятными мольбами, сильф на чистейшем автопилоте долетел до родного четырнадцатого корпуса. Кинул доску на подставку (как впоследствии выяснилось – мимо), и, держась за стены и встреченных по пути коллег, доковылял до их с Липкой кабинета.

Костэн Лэй, он же Костя Липка, уже сидел в рабочем кресле и разгребал извечную документацию. Он не был так утонченно красив, как Юрген, хотя весьма обаятелен. Липке недавно исполнилось тридцать семь и он, что называется, успел немного заматереть. Ловкий, сильный, уверенный в себе, великолепно образованный, уже в немалом чине, а не просто агентик какой-то. И при наградах. Две медали и четыре ордена, притом никто не знает в подробностях, за что. Секретность. Тайная канцелярия все-таки.

Липка обладал не совсем типичной для сильфа внешностью. Он был круглолицый, а между бровей, несмотря на молодой в общем-то возраст, уже пролегла задумчивая морщинка. Его светло-русые, без золотинки, волосы почти не вились. Глаза большие, кристально-голубые, глядели на мир с детской наивностью. Посторонние всегда покупались на Липкин честный открытый взгляд. Ну не может сильф с настолько бесхитростными очами что-то замышлять! И, конечно же, все ошибались. Такого интригана, как Костэн Лэй, еще поискать.

Единственный недостаток имелся у Липки. Из-за этого досадного изъяна много лет назад он едва не провалил испытания на должность агента. Костэну категорически не давалась воздушная магия. На то, чтобы еле сдвинуть с места крошечное перышко, Липке приходилось прилагать столько мысленных усилий, сколько уходит у нормального говорящего с Небесами на снос небольшого холма. Поэтому, на памяти Юры – всегда, друг беспрестанно пытался повышать квалификацию. Доставал из-за границы какие-то сомнительные пособия, посещал курсы и консультации, занимался специальной гимнастикой. Все без толку. Но Липка слыл одним из упорнейших сотрудников четырнадцатого корпуса, а потому Юрген не сомневался, что когда-нибудь, пусть и сотню лет спустя, Небеса откликнутся. И Липка наконец-то сможет сдвигать свое несчастное перышко без видимых усилий.

– Доброе утро, Юрка, – не поднимая глаз от какого-то заплесневелого фолианта, поздоровался Липка. Их кабинет был просторным, светлым. Стол Липки находился рядом с большим окном, которое даже зимой открывалось настежь. У левой стены – стол Юргена, пара шкафов и принамкская береза в горшке. Правую стену облепили навесные полки с различным хламом, важным и не очень. Над дверью висел побитый жизнью алюминиевый сейф, в котором по уставу требовалось хранить секретные документы. Но Липка уставу не доверял, запирал все бумажки в ящиках стола. Там сохраннее.

Юрген хотел ответить, что утро вовсе не доброе, и утверждать обратное больше чем на тонкое издевательство не тянет. Но вместо этого выдал непонятную коротенькую тираду из гласных и стал медленно сползать по стене. Сквозь головную боль пробился тонкий непрерывный звон в ушах, прежде яркие предметы обесцветились, превратились в смазанные тени. Снова захотелось спать.

...В глаза ударил холодный и обильный водяной поток, словно размывая черноту. Юра ощутил запах гниющего болота. Зафыркал, отплевываясь от меркой жидкости, и увидел Липку, стоящего рядом с ним на коленях и стискивающего обеими руками подозрительно знакомое ведерко.

– Ч-что это б-было? – решил уточнить Юрген.

– Вода, – мрачно пояснил Липка, – которой мы обычно березу поливаем.

– Мы?!

– Ну, уборщица.

– Неудивительно, что береза помаленьку загибается, – пробормотал Юра, пялясь на пустое ведерко. Поначалу экзотическое дерево поливали самой обычной колодезной водой, но потом сильфида-уборщица решила растение подкормить и стала добавлять в ведерко всяческие мудреные удобрения. Примерно в это же время Липка с Юрой догадались, что не обязательно бегать на другой конец коридора к мусорке, когда есть замечательная возможность сжигать все отходы на металлической тарелке, а пепел смахивать в ведро. Так интереснее, лень тешится, да и березе теоретически лучше.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Липка.

Юрген прислушался к своим ощущениям. В больной голове немножко прояснилось.

– Лучше. Только все лицо почему-то горит.

– Я тебя по щекам бил, – Липка поднялся, вернул на место ведерко и протянул Юре руку. Тот, опираясь, встал. – Что с тобой случилось? И где ты был вчера?

– Женился, – юноша с трудом добрел до Липкиного стола и плюхнулся на табурет для посетителей.

– Чего? – Костэн сел напротив и озабоченно прищурился. – Ты в своем уме, Юрка?

– Я – да. Дай что-нибудь от головной боли...

– Объясни толком, отчего она у тебя болит, а то я не знаю, что давать. От похмелья, от сотрясения мозга, от солнечного удара?

– От снотворного.

– А на... гм... зачем ты пил снотворное?

– Я не хотел, меня жена опоила. Она, наверное, думала, что я в первую брачную ночь стану к ней приставать...

Липка ненадолго задумался. С одной стороны, его друг нес какой-то бред и здравомыслящим не казался, а с другой – дело и впрямь плохо. Значит, лучше расспросить Юрку немного позже, а сейчас по мере сил помочь.

– Что за снотворное, в каком количестве, когда?

– Вчера. Порошок, старый очень. Количество не знаю, но ложек десять с горкой точно было.

– И ты до сих пор не развеялся?! Это ж почти смертельная доза, тем более для порошка! Я удивляюсь, как ты вообще сюда добрался.

– На доске.

– Один?! Юрка, ты безбашенный идиот. Об тучу стукнутый! Ты курируешь два проекта, и поэтому в ближайший месяц любые риски для тебя равносильны политическому преступлению. Задумывайся об этом хоть иногда. Ладно, не кривись, сейчас что-нибудь придумаю.

Липка обвел задумчивым взглядом кабинет, особое внимание уделив полкам. Может, тренированный глаз зацепится за что-нибудь нужное. Но, увы. Последний пузырек с остатками обезболивающей настойки выбросили еще на позапрошлой неделе, поскольку жидкость "зацвела" и стала распространять едкую вонь. Наиболее же целительными свойствами из всей утвари обладала гнутая жестяная банка из-под сушеного укропа, которую испокон веков прикладывали к ушибленным местам. Но тут Липка глянул на собственную столешницу, и его лицо озарилось.

– Юрка, я сейчас вылечу тебя силой мысли! Мне приятель из командировки на ведскую сторону такую книжку привез! Трактат! По ведскому колдовству. Там и лекарский раздел есть – "здоровье тела наложением рук". Недурно, да? Я кое-что оттуда уже пробовал, и у меня даже почти получилось.

– Например? – глухо уточнил Юрген. Как бы плохо ему ни было, магическим талантам друга он благоразумно не доверял.

– Ну, кипящий лед, – сознался Липка, раскрывая книгу на страницах нужного раздела и бегло проглядывая содержание. – По-моему, вода в стакане немножко заиндевела и в то же время нагрелась.

Липка сильно преувеличивал, и Юре это было прекрасно известно. Костэн Лэй мог провернуть десяток многоходовых интриг, обвести вокруг пальца кучу умного народу, не быть обманутым сотни раз, но в делах магических проявлял наивность романтичного идеалиста.

Итак, Липка нашел подходящее колдовство, сосредоточился (наморщил лоб, закусил верхнюю губу, сдвинул брови к переносице) и принялся по странной траектории махать рукой над головой друга, при этом нечто бормоча по-старопринамкски. Языки Липка знал великолепно, и родные, и чужие. Но так было не всегда. Именно из-за той давней необразованности, а вовсе не из-за созвучия фамилии, как казалось посторонним, прилепилось к Костэну Лэю его странное прозвище, мало соответствующее нынешнему высокому статусу.

Это произошло в ту далекую пору, когда маленькая Дарьянэ еще воспитывалась строгой бабушкой, сорванец Юрген каждый день приходил домой с разбитым носом или синяками, а зубоскалка Раферия и вовсе не появилась на свет. Молодого и подающего некоторые надежды сильфа по имени Костя Лэй с трудом взяли в четырнадцатый корпус на суровый испытательный срок. А чтоб излишне ретивый и любопытный юноша не путался у профессионалов под ногами, ему дали "важное политическое задание": подготовить к международному аукциону полсотни досок новой для орденцев (и старой для сильфов) модели. Доски требовалось распихать по специальным ящикам и написать на каждом по-принамкски: "Летательный искусственно пилотируемый кем-либо аппарат" – научное именование досок. Косте задание показалось ужасно несолидным и пустым, а потому он тянул с его выполнением едва ли не до дня аукциона. Буквально за ночь до крайнего срока сильф спохватился, второпях распихал товар по ящикам и кое-как накорябал надписи, вследствие спешки не сверяясь со словарем. Увидев наутро тринадцать ошибок в слове "летательный", глава четырнадцатого корпуса и по совместительству организатор аукциона сильно разгневался, припер нерадивого сотрудника к стенке и велел в оставшийся до мероприятия час все исправить. И если обнаружится хоть одна ошибка, "грамотей" распрощается с работой в канцелярии навсегда. Косте этого, ясное дело, не хотелось. Но смотаться в библиотеку, перерыть словари в поисках правильного перевода, стереть старые надписи и красиво вывести новые за час было невозможно. Минут сорок на одно стирание уйдет. А уж писать-то сколько! Свои неграмотные каракули Костэн полночи мучил. Как же теперь сделать все быстро и без ошибок? Но в тайную канцелярию дураков не берут, выход был найден: аббревиатура!

Вопль главы корпуса, решившего перед самым аукционом проверить работу безграмотного подчиненного, прозвучал на все помещения и вошел в местный эпос: "Где этот "ЛИПКА"?! Уволю к смерчам гремучим, укроп полоть!"

С тех пор и прилепилось. Что ни год, история обрастала все более невероятными подробностями и с придыханием пересказывалась новичкам. В последней редакции юному Косте Лэю на переделку было отведено всего пятнадцать минут, а грозный начальник гонялся за ним по всей канцелярии с одной из аукционных досок в качестве дубинки. Но мораль во все времена оставалось неизменной: с работы Липку так и не уволили. Даже испытательный срок зачли. За находчивость.

...Над Юриной головой Костэн пыхтел долго. Но непродуктивно. Судя по всему, человеческое колдовство давалось ему еще хуже сильфийской магии.

– Ой, мальчики, а чем это вы занимаетесь вместо работы? – в кабинет заглянула Тоня, худая высокая сильфида с длинными тонкими пальцами, чем-то напоминающими паучьи лапки. Тоня работала уборщицей в четырнадцатом корпусе уже больше пятидесяти лет и знала об агентах и их делах абсолютно все. Именно Тоня когда-то прятала юного Костю Лэя от гнева начальника и, пожалуй, лишь ей одной из простых сотрудников было известно, за что повзрослевший Липка получил свои впечатляющие награды.

– Мы работаем, – возразил Костэн, – над трудоспособным состоянием коллеги.

Юра немужественно шмыгнул носом, подтверждая.

– А почему воду из ведра для березы по полу разлили? – Тоня переступила порог и машинально вытерла своей верной шваброй всю расплесканную грязь.

– Говорю же, работали, – пожал плечами Липка. – Тонь, а может у тебя есть что-нибудь от головы?

– Палкой по лбу подойдет? – серьезно уточнила уборщица, удобнее перехватывая швабру.

– Нет, нам посущественней надо. Видишь, Юрке плохо. Его жена снотворным опоила.

– Жена? – Тоня подошла к столу и, вытянув длинную шею, вгляделась в лицо пострадавшего. – Юрочка женился?

– По его словам – да. Странно, что ты до сих пор не знаешь, – Липка ухмыльнулся. – А если поможешь нам избавиться от последствий, сиречь от головной боли, то Юрка расскажет все в подробностях.

Ради получения новой информации Тоня была готова на многое. Даже сбегать в лазарет при корпусе и взять взаймы укропную сыворотку с добавлением каких-то сильнодействующих веществ. Проверенное не единожды средство помогло, и спустя полчаса Юргену полегчало настолько, что он смог внятно и ясно поведать историю своей скоропостижной женитьбы.

– Да-а, – задумчиво протянул Липка по окончании рассказа. – Тут и впрямь что-то нечисто.

– И ты вот так просто улетел, оставив бедную девочку в одиночестве?! – всплеснула костлявыми руками Тоня.

– Эта "бедная девочка" его чуть не отравила, – напомнил Липка.

– Ну, здесь они оба хороши. Юра просто уже научился правильно рассчитывать дозы. И это совершенно не умаляет его скверного поступка!

– А что я должен был делать? – проворчал Юрген, – остаться с ней на весь день, расспрашивать, утешать?

– Да! – уверенно кивнула Тоня. – Ты поступил бесчестно и безответственно, бросив девочку одну в незнакомом доме, да еще с неограниченным запасом снотворного порошка. А вдруг она руки на себя наложит с перепугу?

– Сомневаюсь, – буркнул Юра. – С какой стати я должен был ее опекать? У меня тоже вчера была свадьба, причем неожиданная и нежеланная. Так что условия равны.

– Ты старше, – отчеканила Тоня, – опытней, уравновешенней, по умолчанию сильнее. Ты мужчина, в конце концов!

В иной ситуации Юрген воспарил бы без доски от таких комплиментов, но сейчас ему хотелось провалиться под землю со стыда.

– У него вообще-то голова болела, – вмешался Липка.

– Ничего не мешало Юре поискать какое-нибудь лекарство на месте. Уверена, если там нашлось снотворное, укропные капли обязаны были быть. А еще не следовало вчера хамить своей жене – избежал бы кучи проблем. Поговорил бы, успокоил. Нет, сразу стал чего-то требовать! Я бы такого мужа тоже чем-нибудь опоила, в воспитательных целях.

– А мы-то голову ломаем, и отчего наша Тоня до сих пор незамужняя? – хихикнул Липка.

– Охламоны, – вздохнула уборщица, – один другого хуже. Лучше бы себя в восемнадцать лет вспомнили и поставили на место этой девочки.

Юрген честно попытался. Получалось с трудом. То ли из-за гудящей от прежнего напряжения головы, то ли от недостатка опыта. Не случалось ему раньше воображать себя восемнадцатилетней сильфидой, только что выданной замуж. Но Липка после недолгого молчания почему-то вздохнул. Может, сумел представить?

– Как, говоришь, ее зовут?

– Даша. Дарьянэ Ару. Она утверждала, кстати, что знает тебя.

Липка после этих слов невероятно оживился и сильно повеселел.

– Так тебя на Дашке женили? Из пятого корпуса? Да, Юрка, не завидую. Та еще девица, палец в рот не клади. На доске лучше меня летает. В конце лета, между прочим, к нам собиралась перевестись. Шумная, гордая, но с толку сбивается легко. Впрочем, дело поправимое. Думаю, вы с ней в итоге поладите.

– Сейчас-то мне что делать? – потеряно спросил Юра. Он совершенно запутался.

– Лети домой, – посоветовала Тоня. – И возьми отгул на пару дней. Привыкнете друг к другу, пообщаетесь.

– Но я же ее не люблю! – вырвалось у Юры.

– Никто тебя не заставляет с ней спать или целоваться! Просто подружись, наладь нормальные отношения. Все равно вам какое-то время, по крайней мере ближайшие полдесятка лет, придется жить вместе. Свадьба случилась, ничего с этим не поделаешь. Но зачем превращать дом в поле брани?

Юрген уныло кивнул. Тоня рассуждала здраво, к ней следовало прислушаться. Но как же хотелось проснуться сейчас в доме родителей и понять, что свадьба и прочие неприятности были всего лишь дурным сном!

***

К часу дня Дарьянэ отлично выспалась, наревелась, успокоилась и даже позавтракала, благо продовольствием молодоженов обеспечили. Затем внимательно посмотрелась в зеркало, после чего умылась и переоделась в легкое домашнее платье чуть ниже колен. Страсти разума сильфиды к тому времени окончательно улеглись. Ей больше не хотелось сбегать, топиться или немедленно лететь к отцу выяснять отношения. То есть, домой, конечно, заглянуть не помешает, и без очередного битья посуды не обойтись, но это все лучше отложить на потом. Например, на послезавтра. А сейчас можно осмотреть дом. Как говаривал Костэн Лэй, место дислокации врага лучше знать точно. Врага, то есть мужа, в этом месте пока нет, значит, никто не помешает Даше все хорошенько разведать. Чтоб к началу боевой операции, то есть семейной жизни, обрести некоторые стратегические преимущества.

Даше нравилось мыслить военными терминами. Они успокаивали и настраивали на решительный лад.

Дом был неплох, типичная сильфийская усадьба. Большой, просторный, светлый, отделанный резным камнем. Множество больших окон и полупрозрачных занавесок создавали ощущение воздушности. Полы выложены когда-то светлым, а сейчас рыжеватым с коричневыми царапинами паркетом. Надо будет их отполировать. На первом этаже дома располагались прихожая, гостиная, столовая с кухней, кладовка и комната для занятий воздушной магией – пустое круглое помещение с окнами без стекол и рам, полностью выложенное каменной плиткой. Второй этаж занимали купальня, пара комнат для гостей, пока пустующих, и рабочий кабинет прежнего хозяина. Глядя на огромный резной стол и пустые шкафы для книг, Дарьянэ решила, что отныне переделает кабинет под себя. А мужа и на порог не пустит. Кто не успел застолбить себе уютное местечко – тот пусть где-нибудь в гостевой ютится, или в кладовке. На третьем этаже, под самой крышей, находились спальня и балкон с плетеными из укропной ботвы старыми креслами. Даша с ужасом отметила, что кровать в спальне всего одна, хоть и большая, а других в доме нет. Удружили, дорогие родственнички! Где же теперь спать одному из новоиспеченных супругов? Диваны в гостиной жутко неудобные, Даша ни за что не позволит согнать ее туда. Решено, сначала на диванах будет ночевать муж, а потом они купят нормальные кровати. Небольшие, зато в количестве двух штук.

В доме витал прохладный пресный запах старости и нежилого места, поэтому сильфида распахнула настежь все имеющиеся окна и вышла в сад. Хотя сад – это громко сказано. Тропинки, камешки, крохотные декоративные беседки, пара тоненьких слив без единой ягодки. Ну и четыре грядки под укроп, сухие и давно не засаживаемые. Хотя территория неплохая, речка близко, и соседние усадьбы издалека видны. Даша вспомнила, что видела в прихожей старую рассаду в горшках, решила перебрать и выбросить ее, а емкости отмыть и заполнить новыми ростками. Что же это за сильфийская усадьба без укропной грядки?

Когда Дарьянэ возилась с третьим горшком, зазвонил дверной колокольчик.

– Войдите, не заперто, – буркнула сильфида, надеясь, что это не мужа принесло. Ее надежды оправдались.

В прихожую влетела растрепанная, улыбающаяся девочка лет двенадцати с доской под мышкой. Даша во все глаза уставилась на это чудо. Гостья была похожа на шальной солнечный зайчик, настолько веселая, мимолетная, без единой заботы во взгляде, что хотелось пуститься с нею в пляс. Таких девочек рождают лишь чистые Небеса.

– Привет! – радостно и звонко сказало чудо. – А Юрка дома?

Даша несколько раз моргнула и помотала головой. Первое впечатление поблекло, девочка обрела более-менее приземленный вид. Ах да, они же вроде виделись вчера на свадьбе. Это какая-то родственница мужа, вроде близкая.

– Ты Юрина сестра?

– Ага. Гы! Меня Рафуша зовут. А ты та крокозябра, на которой братишку женили?

– Я не крокозябра! – возмутилась Даша.

– Ну, конечно нет! Гы! Ты очень красивая, – Рафуша отыскала взглядом подставку и разместила на ней свою доску. – Просто Юрке казалось, что ты обязательно страшная, вредная, жадная старуха. Юрка вообще-то умный, только иногда глупости думает.

– Забавно, – вздохнула Даша, берясь за четвертый горшок, – Я тоже считала, что мне в мужья выбрали уродливого деспотичного старика.

– Не-е, Юрка совершенно не такой, – Рафуша села рядом с Дашей на корточки и тоже схватила горшок. – Во-первых, ему только в феврале исполнилось двадцать два. Во-вторых, он невероятно хорош собой, вечно за ним девчонки бегают. А в-третьих, Юрка – герой! У него даже целая медаль есть и сундук со значками.

Даша слушала золовку, разинув рот. Неужели этот герой девичьих грез, о котором повествует Рафуша, теперь зовется Дашиным мужем?! И как она ухитрилась не заметить раньше?

– Но... у него такое лицо страшное на свадьбе было...

– Сама пугаюсь, когда вспоминаю, – закивала Рафуша. – Юрка вчера был на себя вообще не похож. Подурнел, постарел... Гы! Но, думаю, Липка его в чувство приведет. Юрка ведь на работу улетел?

– Да. А как ты догадалась?

– Я своего брата родного что ли не знаю? У Юрки чуть какая трагедия в жизни, дилемма, вопрос или просто скверное настроение, он сразу же в канцелярию уматывает, прятаться от проблем. Ну и решать их по мере сил. Костя Липка его привечает, дает некий полезный совет, и к вечеру Юрка снова мил и приветлив.

– Они дружат, да? – уточнила Даша. Ей не верилось, что хитрющий интриган Костэн Лэй с наивными глазами вообще может иметь друзей.

– Еще как! Уже лет пять. Сначала Костя Юрку курировал как стажера, а после их первого общего задания они сдружились. И не мудрено, задание ого-го какое было! Юрку чуть живьем не закопали, а Костя успел в последний момент. Им за это по медали выдали.

У Даши от таких сведений голова шла кругом. Кто же он такой на самом деле, ее нежеланный муж? Неужели первое впечатление оказалось настолько неверным? И не стыдно ли той, что метит в четырнадцатый корпус тайной канцелярии, допускать подобные ошибки? Лучше никому, кроме Рафуши, про это не рассказывать. И от нее же разведать как можно больше, чтобы впоследствии не садиться в лужу.

– Рафуша, – нежно осведомилась Даша, – ты любишь эклеры?

– Гы! А еще пирожные, конфеты и подслащенный лед, – доложила девочка.

– Тогда пойдем в гостиную, будем лакомиться и пить горячий укропник. А ты мне побольше расскажешь о Юрке, ведь я его совсем не знаю.

Рафуша оставила наполовину разобранный горшок, отряхнула запыленные иссохшей землей руки и украдкой вытерла их о низ подола. Ее личико озарила счастливая обаятельная улыбка. И Даша подумала, что в любом случае угостила бы это маленькое солнышко эклерами, будь оно даже случайной девочкой с улицы, а не обладательницей ценных сведений о повадках мужа.

***

Сильно пригорюнившись и понурив гудящую голову, Юрген сидел на низком крылечке здания четырнадцатого корпуса, обнимая стоящую между ногами белую доску и опираясь на нее всем весом. Лететь никуда не хотелось, вопреки всем разумным доводам коллег. Видеть родителей было почему-то стыдно и неприятно, жену – тошно. А возвращаться в кабинет – глупо. Юра чувствовал себя несчастным, одиноким и очень больным. К его плечу прикоснулась по-сильфийски легкая рука. Обычно Юра, в отличие от прочих сотрудников канцелярии и тем более простых обывателей, всегда слышал невесомую и беззвучную Липкину поступь. Но сейчас он настолько ушел в себя и свои проблемы, что не обратил бы внимание даже на громкий перестук каблучков какой-нибудь секретарши.