Текст книги "Формула власти (СИ)"

Автор книги: Анастасия Поклад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Поклад Анастасия Андреевна
Формула власти

Глава 1. Новая обда

Орлята учатся летать.

Им салютует шум прибоя,

В глазах их – небо голубое...

Ничем орлят не испугать!

Н. Добронравов

Утреннее солнце ярко пылает над Принамкским краем, как может быть только ранним летом, в самых первых числах июня. Прозрачные лучи тонут в темно-зеленых чащобах, ярко очерчивают желтоватые от всходов квадратики полей. Словно красотки на бальном паркете, танцуют солнечные искорки по речной воде, оттеняя рябь. Велик Принамкский край, от Кавьего до Доронского морей, от Западных гор до Голубой пущи и Сильфийских Холмов простирается равнинное блюдце плодороднейшей земли, щедро питаемой могучими водяными жилами.

Пронзительно-золотая сфера на небосклоне горит все ярче, свет проникает даже сквозь редкие облака. Озарены сиянием деревеньки и большие города, пристани и пограничные заставы. Бесстрастно глядит светило на недавнее поле брани, в самом сердце благодатного края. Совсем скоро туда выйдут специально нанятые селянки и растащат павших по сторонам границ. Мертвые дети единого народа... Тяжкая это вещь – затяжная гражданская война.

А вот белоснежные стены Института выглядят радостно и жизнеутверждающе. Они будто светятся, как пронзенное лучами пушистое облако. Монолитная громада на зеленом лугу, произведение архитектурного искусства: три корпуса, в каждом по два крыла, многочисленные пристройки и башенки, длинные балконы, арки парадных дверей. Корпуса соединяет изящный застекленный коридор, поддерживаемый колоннадой. Давно уже казнен и предан забвению зодчий, придумавший этот дивный фасад и бесконечное множество лестниц и переходов. Но здание стоит. И будет стоять еще сотни лет, олицетворяя собой мощь и славу Ордена, являясь оплотом его юных последователей. Ведь именно здесь учатся высокому ремеслу талантливые врачи, изворотливые политики и смелые полководцы. Год за годом, выпускаясь, они ведут Орден к победе, которая, как утверждают последние пятьсот лет благородные господа, не за горами. За Институтом лежит большое овальное поле, тщательно присыпанное мягким морским песком. Здесь тренируются воспитанники летного отделения – будущие военные. Мальчики сейчас занимаются в здании, теорией. А вот у девочек как раз практика.

– Выля, не подрезай Гулину! Кому сказала! Лучше исполни мне пике! – разносился над полем усиленный рупором голос наставницы. – Клима! Не виляй, ты не собачий хвост! У всех доски старые, это не причина плохо летать! Возьми пример с Гулины! Аруля, выходи из пике, я поняла, что ты его усвоила. Покажи мне планирование. Клима! Клима, чтоб тебя! Не бултыхайся, ровно лети! Перед ведами тоже скакать станешь, циркачка доморощенная? Выля, пике зачтено, теперь сделай... Клима! Я тебя от полетов отстраню, и не допущу до контрольной, пока с доской не разберешься! Возьми себя в руки, сейчас же!..

Та, к которой чаще всего был обращен гнев наставницы, досадливо развела руками и постаралась сосредоточиться на управлении доской – продолговатой лакированной пластиной из дерева, которая благодаря сильфийской магии имела свойство достаточно высоко летать. Клима была сердита. Старая казенная доска, отлетавшая раз в пять больше положенного, плохо слушалась движений ног, постоянно вибрировала и слишком затянуто выходила из пике. Летать на этих "дровах" было невозможно. Хорошо Гульке, богатые и благородные родители ей каждый год новую доску покупают. Клима же, как многие воспитанники, происходила из сословия простого и ни богатства, ни связей в высшем обществе не имела. Откуда хорошей доске взяться? А наставница еще зубоскалит! "Перед ведами скакать". Можно подумать, неприятель в бою только и будет пялиться на технику ее пируэтов! По секрету говоря, Клима вообще не собиралась воевать с ведами в рядах орденской армии.

– ...А теперь покажите мне массированную атаку...

Клима с трудом развернула доску и полетела к остальным, на ходу обнажая ортону. Это оружие давным-давно изобрели орденские умельцы, и оно по сей день оставалось единственным, что не закупалось у сильфов. Ортона чем-то напоминала топор. Острое лезвие загибалось полумесяцем, позволяя одной стороной рубить, а второй – колоть. На обоих концах прочной деревянной рукоятки располагались наконечники, подобные тем, что есть на копьях. Верхний наконечник можно было метать, а благодаря специальной веревочке он всегда возвращался назад. По крайней мере, в теории. Но, несмотря на технические накладки, ортона уже давно стала традиционным оружием для досколетчиков.

– Клима, не отклоняйся в сторону!

Про себя девушка произнесла с десяток проклятий, но внешне осталась сосредоточенно-виноватой, даже кивнула. Клима великолепно владела собой, всегда. Это было одной из граней ее таланта. Особого таланта, о котором знали лишь посвященные. Пока.

Чуть меньше девяти лет назад, когда Климе едва пошел десятый год, она, диковатая и смышленая сельская девчонка, приехала поступать в Институт. Встал выбор: на какое направление податься? Выучиться на врача, одевшись в зеленое платье? Клима терпеть не могла возиться с кем-то увечным. У нее даже к самой себе редко сострадание возникало. Больных она умеренно ненавидела, считая слабыми, раз их смогла достать хворь. Позднее, переболев пару раз лихорадкой, Клима немного изменила свои резкие суждения, но специальность врача не полюбила до сих пор. Оставались политическое и летное отделения. Поначалу Клима хотела записаться на политическое, но в последний момент передумала.

Во-первых, политикам, единственным их всех воспитанников, требовалось доплачивать за форму – роскошные алые одеяния. У Климы же из "ценного" имущества тогда были лишь черная от времени серебряная монетка довоенной чеканки с профилем какой-то курносой женщины в диадеме, да увесистая связка бубликов с маком. На бублики не выменять атласного платья с воланами, это любому ясно, даже девятилетней селянке. Монетку же дома велели тратить в исключительном случае, к которому не относилось желание красивых нарядов. Да и вряд ли за крупицу серебра можно купить отрез ткани с золотым шитьем.

Во-вторых, мельком из окна Клима увидела летное поле и парящие у самых облаков доски. Ее очаровали скорость, фигуры высшего пилотажа и блестящие на солнце заклепки креплений. Одним словом, рассуждала повзрослевшая Клима, повелась, как распоследняя сорока. Она выбрала горчично-желтую форму летчицы. И, откровенно говоря, не слишком преуспела. Не последняя в группе, но и первой трудно назвать. Так, посредственный середнячок.

Вниз, ортоной наискось, вверх, развернуться, метнуть наконечник и повторить. Все четко и знакомо, как азбука. В Институте много времени отдавали практике атак. Ведь идет война.

– Все молодцы, снижайтесь! Клима, работай над равновесием, Выля, не подрезай больше Гулину...

Крепкая светловолосая девушка с мягкими чертами лица и глубокими карими глазами нехорошо ухмыльнулась. Сплетницу Гульку скрытная Выля терпеть не могла и пакостила той при каждом удобном случае. Клима такого совершенно не понимала. Если не любишь человека, никто не должен об этом знать. Лучше с ним подружиться и делать подлянки исподтишка, чтобы враг к тебе же за советами приходил. А толку, что все, включая саму Гульку, знают о Вылиной неприязни? Никакой пользы, решительно никакой.

Вместе с остальными девочками Клима сдала ортону в оружейный сарай у самой кромки поля и отправилась в столовую на обед под пронзительный, но приятный слуху воспитанников гул институтского звонка.

Клима никогда сильно не выделялась из толпы сверстниц. В первую очередь, она сама этого пока не хотела, а во вторую – блистать было решительно нечем, кроме скрываемого до поры таланта. Обладая толикой особого обаяния, Клима все же не отличалась привлекательностью. Как большинство жителей Принамкского края, она была черноглаза и светловолоса. Рост – выше среднего, но фигура угловатая, нескладная, локти и коленки слишком острые, плечи не покатые, а совсем прямые. На груди пока что торчали только ребра. Лицо тоже подкачало. Тонкие, вечно обветренные губы, острый подбородок, излишне высокий лоб. Самым же большим несчастьем девушки являлся нос. Длиннющий, постоянно бросающийся в глаза при встрече, с горбинкой аж в двух местах, он был крайне неуместен для общества, где эталоном красоты считаются маленькие вздернутые "кнопочки". Красотой у Климы "страдали" только глаза. Большие, искристо-черные, затягивающие, словно омуты, в ярком обрамлении длинных ресниц. Они, казалось, видели всех насквозь. Но взгляд их был колюч и властен, он подавлял. Поэтому Клима редко смотрела в упор на своих одногодников и никогда – на наставников. Чтоб никто ничего не сообразил раньше времени. Ну а те немногие, на кого она без опасений могла пялиться хоть сутками, никогда не рассказывали другим о своих впечатлениях.

В столовой рядом с Климой на лавку подсела шустрая девочка-восьмигодка с политического отделения, золотисто-рыжая и усыпанная веснушками. Никто не заметил, но Клима быстро огляделась по сторонам, особое внимание уделив дежурным наставникам, что разгуливали между длинных столов.

– В чем дело? – спросила она.

– Клима, я нашла одного человека, – радостным громким шепотом поделилась девочка.

– Для чего? – тут же перегнулась через стол любопытная Гулька. Выля, знающая, для чего, малость побледнела и бросила на восьмигодку полный укоризны взгляд.

– Они, на восьмом году обучения, совсем обнаглели, – как ни в чем не бывало, громко сообщила Клима всему столу. – Учиться не хотят, не то что мы! Прознали, что у меня с прошлого года завалялись ответы на все контрольные по идеологическому воспитанию, ну и просят почем зря! Только я этим шалопаям, – Клима отвесила девочке шутливый подзатыльник, – просто так дать не могу, иначе выйдет неуважение к благородным господам. Я их вместе собираю и по этим контрольным провожу факультатив.

– Ух ты, здорово придумано, – покивала Гулька. Можно было не сомневаться, что уже к вечеру о ленивых восьмигодках и Климином уважении к благородным господам узнает весь Институт.

Выля еле слышно выдохнула.

После обеда Клима затащила веснушчатую девочку в укромный уголок коридора, прямо за изваяние очередного наиблагороднейшего из господ, и принялась воспитывать.

– Ты с ума сошла? Ты не понимаешь разве, что едва не выдала всех, и себя в первую очередь? Ну кто ж в столовой такие дела обсуждает!

– Ты ведь сама говорила, – всхлипнула девочка, – чем больше народу, тем меньше шансов быть подслушанными.

– Высшие силы, ну почему все запоминают только половину того, что я советую! Народ, как ты выразилась, должен быть незнакомым, не видящим личной выгоды в подслушанных у тебя сведениях. Поняла?

– Да, – вздохнула восьмигодка. – А почему я себя могла выдать? Кстати, ты здорово выкрутилась. Я сама даже поверила, что речь шла лишь об ответах на контрольные. А они у тебя правда есть?

– Я не храню макулатуры. Чтобы ответить на свой вопрос, расскажи мне структуру нашей организации.

– Ты – обда, во главе, – принялась добросовестно вспоминать девочка, – у тебя есть двое друзей, которые знают тебя и друг друга в лицо. У тех друзей тоже по двое друзей, они знают тебя и человека, который их привел к тебе. И так, по цепочке, секретное количество раз. Например, я из всех знаю тебя и того, кто привел меня, но не знаю, кого он привел второго.

– А теперь вообрази, – холодно подсказала Клима. – Если попадешься ты, узнают и про меня, и про твоего друга. Но я-то выкручусь, а он может не суметь. Твой друг выдаст своего друга и так далее. В итоге дойдет до одного из моих друзей и, опять же, до меня. Тогда я уже выкрутиться не смогу, придется бежать. И из-за твоей неосмотрительности сгинет целая ветвь нашей организации. Но мало того, если сейчас в столовой твои слова услышали другие члены, они тут же сообразили, что у тебя за дело. Теперь они знают о твоей причастности. И если их ветви рухнут, то же самое произойдет и с твоей, через тебя в первую очередь. Поняла?

Девочка пристыженно кивнула.

– Ты помнишь, что нужно делать в этом случае? – не успокоилась Клима.

– Ждать тайного сигнала от одного из твоих друзей.

– Какого сигнала?

– Ну, уж это я помню! И помню, что про него сейчас нельзя говорить вслух.

– Молодец, быстро схватываешь. Скажи мне на ушко. Ага. А теперь к делу, кого ты нашла?

– Моя одногодница, Лейша Вый.

– Из благородных, с такой-то фамилией?

– Нет, она деревенская. Просто ее прадед был благородным и попал в немилость.

– За что, не знаешь?

– Нет. Она сама не помнит.

По коридору разнесся звонок. Клима поразмыслила секунды две и кивнула.

– Встретимся после уроков возле оружейного сарая, это рядом с полем, знаешь?

– Ага. С Лейшей приходить, да?

– Конечно. И второго выбирать не торопись, присматривайся к людям получше.

– Да я уже выбрала, только все сказать боюсь.

– Кого?

– Геру Таизона, с десятого года. Он, как ты, летчик. Может, знаешь его?

– Знаю. Ему не предлагай. Найди другого.

– Почему? На него можно положиться, я уверена! Он тоже из приграничного села, как я. Ему даже не надо будет объяснять, кто такие обды, он с детства на сказках про них воспитан.

– Нет, – Клима властно сверкнула глазами, и девочка невольно поежилась. – Гере ничего рассказывать нельзя, просто поверь мне.

– Я верю тебе, я всегда тебе верю, ты ведь моя обда! Просто я не могу понять...

– Ты поймешь, когда настанет время. А теперь айда на уроки, и так опоздали уже. А у нас сейчас история Ордена, пропускать нельзя!

Глядя вслед рыженькой восьмигодке, Клима неслышно вздохнула. У девочки замечательное чутье на людей. Надо это запомнить и впоследствии применить. Но не объяснишь же сейчас, что Гера Таизон – один из двух ее друзей, упомянутых выше?

Клима опаздывала на урок не впервые, но делала она это не настолько часто, чтобы за ней закрепилась обидная репутация извечной прогульщицы. Так, время от времени, и только по серьезным причинам. Как сейчас, например.

Девушка вошла в класс беззвучно, низко склонив голову – в Институте не принято стучаться, когда ты опоздал.

– Кого я вижу! – шутливо-возмущенным тоном продекламировала наставница истории, пышущая здоровьем женщина молодых лет. – Так проголодалась наша Клима после полетов, что пол урока наесться не могла! Эй, ты куда садишься, выходи к трибуне на штрафной опрос!

По классу бабочками разлетелись легкие смешки. Клима тоже улыбнулась, пожала плечами и проследовала до высокого шаткого столика в передней части классной комнаты, стоя за которым воспитанники держали ответ, а наставники читали лекции. Трибуной этот столик называли исключительно из уважения.

– Итак, – наставница ловко провернула в руках длинную тяжелую указку, – для начала пройдемся по верхам. Давай мне кратко и емко историю основания Ордена и его политические перспективы.

В отличие от полетов, на истории Клима никогда не терялась и была одной из лучших в классе. Наставнице нравилось, как хорошо подвешен у нее язык. Наверное, думала Клима, она даже в чем-то завидует мне. Всякий раз, когда девушка раскрывала рот, ее внимательно и не перебивая слушали все, какой бы при этом бред она ни несла. Наставнице же внимание класса давалось с немалым трудом. О мировой политике Клима могла беспрерывно и складно говорить часами, при этом незаметно для слушателей поворачивая трактовки событий под нужным ей углом. Когда Клима рассказывала, ее уверенный высокий голос эхом отдавался в потаенных мыслях каждого, а колючие черные глаза проницательно заглядывали в самое сердце.

– Орден был основан пять столетий назад. До него в Принамкском крае царили смутные времена. Орден – это великое объединение всех благородных и мудрых людей, которые не приемлют искажения и смуту. Благодаря Ордену наша жизнь стала лучше и светлее. Сейчас главной целью благородных господ является свержение ведов и завоевание их неверной столицы, ибо веды есть те недовольные просвещением, кто сеет смуту и искажение действительности в наши сердца. Когда веды будут разбиты, наступят мир и всеобщее счастье, к которому стремятся Орден и его благородные господа...

И так далее, и в том же духе. С первого взгляда, Клима говорила совершенно искренне, даже немного фанатично. Но Выля, Арулечка и еще несколько девочек, кое-что друг о друге пока не знавшие, явственно чувствовали в устах своей обды фальшь и горькую-прегорькую иронию.

Со второй половины последнего урока Клима ушла, сославшись на сильное недомогание. И Вылю с собой забрала, чтобы та "помогла" ей дойти до спальни. Оказавшись в пустынном (если не считать многочисленных статуй) коридоре и завернув за угол, на лестницу, "умирающая" волшебным образом исцелилась и потащила свою провожатую за собой так быстро, что та вскоре запросила пощады.

– Куда мы несемся, будто веды напали? – тяжело пропыхтела Выля, прыгая сразу через три ступеньки, чтоб поспеть за прыткой спутницей.

– Постоишь на стреме, – лаконично объяснила Клима.

– Ты опять задумала дикую авантюру? За Герой будем заходить?

– Нет. Мне просто нужен человек, который проследит, чтобы никто не приперся в спальню, пока я буду копаться в тайнике. И ты, моя "левая рука", подходишь для этого лучше всех.

– А, так весь переполох из-за той рыжей восьмигодки в столовой? Значит, я догадалась правильно, она тоже с нами и, похоже, привела новичка.

– Да, но пока что о ней забудь.

Выля кивнула и сосредоточилась на беге. Климе нравилась эта ее черта – не задавать лишних вопросов и уметь промолчать в нужный момент. Гера бы прицепился, словно полевой клещ, и не отставал, пока все не выяснил. Также Выля была осторожна, сообразительна и крайне сметлива. Но жутко трусила временами, а потому "правой рукой" не могла стать по определению.

Выля осталась топтаться в дверях и поглядывать на коридор, а Клима ловко залезла под свою кровать и отодвинула в темном нутре днища несколько хитро закрепленных досточек. Этот тайник девушка придумала еще четыре года назад, когда начала активно заниматься привлечением сторонников. Матрасы в Институте меняли ежегодно, полы в спальнях – раз в несколько лет. А вот массивные кровати обещали служить еще не одному десятку поколений. Поэтому Клима с помощью башковитого и искусного в ремеслах Геры сделала в своей кровати двойное дно, куда прятала все ценное и крайне запретное. Чего там только не было! Старинные летописи пятивековой давности, сильфийские брошюрки (примерно такого же возраста), плоский медный кулон с древними письменами, целый чулок массивных золотых монет, вырученных благодаря одной удачной и противозаконной авантюре. Клима такими делами больше не занималась, опасно для таланта, можно и утратить. Он дан ей на благо народа, а не для личной выгоды. Самое главное Климино сокровище лежало в плотной картонной коробке, тщательно перевязанной тесемками. Но девушка сейчас пришла не за ним. Она пошарила рукой сбоку и достала узкий острый кинжал с локоть длиной, инкрустированный перламутром, в самодельных кожаных ножнах. Клима удовлетворенно хмыкнула, запихала кинжал в казенный сапожок, задвинула досточки обратно и вылезла наружу.

Неучтенным оружием девушка разжилась два года назад, когда их, еще семигодок, возили на границу, смотреть "взаправдашние" бои, как выразилась Арулечка. Зрелищ им тогда и впрямь хватило на много месяцев вперед, а особо впечатлительным, судя по слухам, до сих пор кошмары снятся. Климе битва тоже не понравилась, но она больше жалела не убитых, а загубленный стратегический план. Ее талант позволял чувствовать слабые места противника и бить по ним. А на границе все было... бестолково. Немного повзрослев и поинтересовавшись дополнительной литературой, Клима поняла, что сражение полностью соответствовало правилам военной тактики. И ей не стоило бы впредь бездумно полагаться на свою хваленую интуицию, не ознакомившись предварительно с теорией, которую тоже не глупые люди писали. Когда битва закончилась, и за воспитанниками перестали так тщательно следить, Клима тайком пробралась на утихшее, омертвелое поле боя и стащила у павших некоторые ценные вещи, включая и этот кинжал.

– Никого, – гордо сообщила Выля от дверей, заметив, что ее обда вылезла из тайника.

Клима нервно кивнула.

– Скажешь остальным, что мне стало лучше, и я вышла погулять в сад. Как стемнеет, спустишься туда сама, якобы беспокоясь обо мне. Поняла?

– Ага. Мел брать?

– При чем тут мел? – переспросила Клима.

– Ну как же! В саду ты наверняка скажешь, что тебе снова "плохо", а для достоверности я должна буду тащить тебя в спальню на виду всего Института. Если при этом у тебя будет румяное лицо, нам никто не поверит! И вообще, Клима, по-моему, ты чересчур таишься. Никто и не подумает, что ты могла кому-то назначить встречу, да еще и политически вредную. Ты ведь у нас известная фанатичка. Поговаривают даже, что ябеда...

– Мое чутье говорит: лучше перебдеть. Пока не время заявлять о себе в открытую, – Клима присела на кровать, сжав пальцами деревянную спинку. – Я еще не готова, Выля. И потому не разубеждай Гульку, когда она сплетничает, что я обо всем доношу учителям. Мне стоило некоторых усилий убедить всех в моей слепой верности Ордену.

– А когда придет время? – Выля тоже села, напротив. – Четыре года прошло!

– Вы с Герой что, сговорились? – Клима властно сверкнула глазами. – Или вы перестали в меня верить?

– После всех знамений и доказательств? – всплеснула руками Выля. – Клима, не городи чушь! С тех пор, как ты нашла кулон и диадему, мы пойдем ради тебя на все!

Клима не стала спорить, она знала о преданности своих союзников. Просто ей захотелось, чтобы Выля напомнила об этом и себе.

...В саду почти на все лето поселился сладкий прохладный аромат – цвела красная сирень. Пестро-малиновые соцветия в темно-зеленой оправе клиновидных листьев приковывали взгляд, на них хотелось любоваться вечно, словно на текущую воду. Клима не слишком любила красную сирень – гораздо больше ее сердце трепетало от свежесорванных ландышей в хрустальных слезинках росы – но всякий раз отдавала должное броской красоте и ненадоедающему запаху неказистых порознь, но роскошных скопом цветков. В сад девушка даже заглядывать не стала. Ее путь лежал мимо, на летное поле, к оружейному сараю. Сейчас там было пусто: уроки завершились, а до назначенной встречи еще оставалось изрядное время. Клима всегда приходила заранее. Она зашла в сарай, поправила кинжал в сапожке и приготовилась ждать. В отличие от многих, Клима любила ожидание. В такие минуты можно остановиться, замедлить бесконечную круговерть событий, задуматься о вечном или просчитать свои действия на несколько шагов вперед. Ожидание – пауза, которая дается для извлечения уроков из прошлого и составления планов на будущее. А вовсе не для пустой болтовни и нервотрепки, как красноречиво пытался заверить ее однажды Гера. Сейчас, например, Клима продумывала, что станет делать, если в сарай принесет кого-то из наставников. Нежелательно, конечно, ну а вдруг?

Надо будет сделать круглые глаза и сообщить, что ее послала сюда какая-то встреченная в коридоре незнакомая наставница. Увидела, да как заорет: "А ну марш в сарай ортоны точить!" Какая наставница? Незнакомая, я же сказала. Как выглядела? Не помню, светловолосая вроде. Или рыжая. Нет, коротко стриженая в лиловом платье. Ха, и пусть они с ног собьются, разыскивая такую! А Климе ничего не будет. Как, впрочем, и всегда. Но не стоит задаваться, ибо можно наделать глупостей.

Снаружи донеслись торопливые неуверенные шаги. Клима насторожилась и прислушалась.

– Она точно придет?

– Точно! – голосишко рыженькой восьмигодки был сердит. Видимо, подружка уже надоела ей со своими вопросами.

– А как она выглядит?

– Ты видела ее! Высокая тощая девятигодка с длинным носом.

– А, вот как ты про нос сказала, я сразу ее вспомнила. Бедняжка, как же ей живется с таким...

Клима терпеливо дослушала все их сплетни до конца. Она никогда не пренебрегала лишними сведениями. А за "длинный нос" перестала мстить еще на третьем году. Хотя до того...

– Доброго вечера, – прохладно поздоровалась Клима, одновременно с этим приоткрывая дверь сарая. Девочки от неожиданности подпрыгнули, а рыжая густо покраснела. – Заходите внутрь.

Воспитанницы устроились поудобнее, если вообще можно было удобно устроиться на низеньких трухлявых лавочках, над которыми точили и маслили ортоны. Клима сразу взяла инициативу на себя.

– Я рада познакомиться с тобой очно, Лейша.

– А разве ты раньше слышала обо мне? – удивилась спутница рыжей.

– Нет. Только твое имя. Но тем приятнее нам узнать друг друга. Не каждый день знакомишься с хорошим человеком. Я верю, Лейша, ты хорошая, и меня не подведешь.

Клима лукавила. О Лейше она знала побольше, чем имя, но говорила настолько убедительно, что даже рыжая девочка, рассказавшая то самое "больше", поверила в Климину искренность. Также Клима сильно сомневалась в Лейшиной лояльности. Она просто увидела, что новая знакомая исполнительна, верна, и активно давила на эти качества. Климино чутье не обмануло.

– Нет, ни в коем случае не подведу! – горячо заверила Лейша. – Даже если я откажусь участвовать в твоей организации, все равно не сдам наставникам. Это было бы бесчестно.

Еще один возвышенный моралист на мою голову, подумала Клима, вспомнив Геру. А вслух спросила:

– Отчего же ты сомневаешься?

– Мне сказали, что ты обда. Я не знаю ведских сказок и слабо поняла смысл этого титула, а еще, отчего обде непременно надо служить.

– Сейчас я тебе объясню, – тон Климы потеплел, голос стал мягче и вкрадчивей. Только ясные глаза настороженно блестели в темноте. – Давным-давно благородные господа основали Орден. А что было до него, как ты полагаешь?

– Невежество? – предположила Лейша, памятуя курс истории.

– Они хотят, чтоб мы так думали, – доверительно сообщила Клима. – До основания Ордена гражданская война не велась. Принамкский край был един. А правили им обды. Обычно обдами рождались женщины (я не исключение), но встречались и мужчины. Видишь ли, Лейша, у каждого человека есть какой-нибудь талант. Кто-то красиво поет, кто-то мгновенно перемножает в уме, кто-то изобретает невероятные штуки. А у обды талант править. Править верно и мудро, особым чутьем улавливать во всем выгоду для своего народа. И если за дело берется обда, оно никогда не будет обречено на провал. Обрати внимание, я не просто пересказываю тебе краткий смысл ведских сказок, я говорю то, что самолично прочла в старинных летописях, найденных в нашей библиотеке. Когда-нибудь, если захочешь, я могу их тебе показать. Итак, на чем я остановилась...

– На таланте править, – подсказала заинтригованная Лейша. Она и раньше слышала обрывки ведских россказней, запрещенных в Институте, но такого полного и понятного объяснения не получала никогда.

– Талант, – с чувством произнесла Клима. – Если его не использовать или использовать неверно, он со временем может пропасть. В этом отношении обдам сложнее всех. Я не стану рассказывать о многочисленных запретах и законах, вам это ни к чему, захотите – прочитаете в летописях. Скажу только, что любое использование таланта обды должно идти на благо ее народа. Иначе талант ослабеет и пропадет. Не зная этого, я едва не утратила его однажды...

– Расскажешь? – с благоговением спросила рыжая.

– В другой раз, – покачала головой Клима. – Сейчас я вернусь к моменту основания Ордена. Дело в том, что обда в мире может быть только одна – та, которая правит. А когда ей настает время умирать, находится другая обда и занимает опустевшее место. Так было всегда. Но пять столетий назад одна легкомысленная обда нарушила часть законов и утратила талант. Она не могла больше полноценно править, но следующей обды не появилось. Почему – загадка. Возможно, нарушенные законы были слишком важны, и высшие силы таким образом покарали Принамкский край. Или это следствие чьего-то злого ритуала. Так или иначе – без таланта обда не смогла долго удерживать власть. Тут же появился Орден и кроваво сверг ее.

– Какой кошмар, – поежилась Лейша.

– Были и несогласные, – продолжала Клима. – Их впоследствии стали называть ведами, поскольку они сохранили тайну изменения материй, колдовства. Орден же от него отказался, положившись на сильфийские изобретения. Веды верили, что обда когда-нибудь вернется, и боролись за нее, несуществующую. Орден как можно скорей постарался про обд забыть. Вот так до сих пор и воюем.

– Но как ты узнала, что являешься обдой? – в вопросе Лейши чувствовался недоверчивый сарказм.

– Однажды я искала в библиотеке книгу по летному мастерству, – начала издалека Клима, почти сейчас не лукавя. Нельзя сказать, что она не замечала за собой странностей раньше, но в полной мере осознала все именно тогда. – И обнаружила на дальних полках старую-престарую стопку бумаг, перевязанных выцветшей от времени лентой и скрепленных крошащейся уже печатью. Язык документов оказался мне незнаком, но я была упорна и жутко любопытна. На расшифровку записей мне понадобилось пять различных словарей и полгода бессонных ночей. Бумаги содержали те самые многочисленные правила обд, а заодно и способ проверить наличие таланта. Я родом из глухой деревеньки в самом сердце орденских земель и тоже не знала с детства ведских сказок, но к тому времени разведала о великом прошлом Принамкского края практически все. И тогда... я ничего не теряла, мне просто захотелось проверить, – Клима достала из сапожка кинжал и обнажила лезвие. – Если вырезать на коже обды этот знак, – острие прочертило на тыльной стороне запястья четыре кровавых полоски: три вертикальных и одну горизонтальную, перекрещивающую остальные посередине, – то сами глядите, что будет.

Поначалу ничего не происходило. А потом ранка сверкнула золотисто-зеленым и за считанные секунды бесследно растворилась. Лейша недоверчиво потрогала абсолютно гладкую, без повреждений и шрамов кожу.

– Это нож такой?

– Выбери любую ортону, – мигом отозвалась Клима. – И я попробую ей, в любой части тела, которую ты укажешь.

Повторили символ ортоной на ноге. Порезы вновь пропали.

– Потом я увидела сон, – сказала Клима, пока Лейша напряженно обдумывала увиденное. – Мне приснились какие-то люди, прятавшие в подвале каменного дома диадему, на которой вместо клейма был изображен этот символ. Позднее, когда мы ездили на границу, я разыскала развалины того дома и нашла в подвале ту самую диадему. Она села мне на голову как влитая, а способности увеличились во сто крат. Через некоторое время мне опять приснился сон. На сей раз я увидела мастера-ювелира, вырезавшего на медном кулоне буквы. Мне ничего не удалось прочитать во сне, но кулон запомнился накрепко. Пару месяцев спустя я откопала его в Институтском саду. Теперь веришь мне, Лейша?