Текст книги "Формула власти (СИ)"

Автор книги: Анастасия Поклад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Рассчитаться по номерам для сдачи! – приказала наставница. Она выглядела усталой, но решительной. Спуску не даст. – Первый номер – в небо!

Клима была пятой. Она смотрела, как одногодницы проверяют крепления, сглаживают шкуркой несуществующие щепки и обреченно ждала, когда наставница или любопытная Гулька спросят у нее, где доска.

– Первому зачтено. Оценка – удовлетворительно. Второй номер – в небо!

Нагоняй выйдет знатный – забывать доски перед выходом на поле отучивали еще в первый год обучения. Как бы вымотанная наставница не озлилась настолько, что отказалась принимать зачет. Отчисление из призрачной угрозы переросло в реальную опасность.

– Второму зачтено. Оценка – отлично. Третий номер – в небо!

– Клима, – раздалось над ухом так неожиданно, что обда вздрогнула. – Держи.

Невидимый Тенька сунул ей в руки невидимую доску. На ощупь – гладкую, без чешуи. Клима отошла в сторону сарая, подальше от посторонних глаз. Доска постепенно проявилась – такая же, как раньше.

– Она летает?

– Еще как. Понятия не имею, что я такого сделал. Наверное, со мной приключилось наитие.

– Ветер она хорошо слышит, проверял?

– Какой ветер? – изумился Тенька.

– Доска летает, опираясь на ветра. Искусство летчика – поймать нужный воздушный поток.

– Не знаю, – честно ответил колдун. – Задача стояла – заставить летать. А чувствует она при этом ветер или нет – одним высшим силам ведомо.

– Но я хоть не свалюсь?

– Обижаешь! Кстати, не знаю, как она управлялась раньше, но теперь доска подчиняется мысленным командам.

– Ногами, – прошипела Клима. – Все нормальные доски чувствительны к движениям ног!

– М-да... А я как раз эту функцию убрал, чтоб не верещала... Ну, ничего, в небе разберешься. Ты же обда, значит, везучая.

Дать невидимому Теньке заслуженный подзатыльник Клима не успела – объявили пятый номер.

– Попутного ветра – так у вас, кажется, говорят?.. – немного неуверенно донеслось вслед из пустоты.

Если бы девушка была избалована сильфийскими новинками, она б и пары секунд не продержалась на Тенькиной доске. А так... "Дрова" летали. Очень странно, напрочь игнорируя ветер – но летали! Для виду Клима старательно выполняла предписанные учебником движения рук и ног, а на самом деле напряженно думала: "Вверх, вниз, пике, петля, вверх, кувырок... ох, высшие силы, крокозябру ж твою за ногу и тридцать четыре смерча под зад!"

Ругалась обда больше от страха – в небе она чувствовала себя очень неуютно, особенно на такой доске. Но команды выполнялись исправно, без задержек. Отлетав положенную по контрольной программу, Клима с удивлением узнала, что ей поставили "хорошо".

Глава 12. Раскрытие тайн

Что так Снегурочку тянуло

К тому высокому огню?

Уж лучше б в речке утонула,

Попала под ноги коню.

Б. Ахмадулина

Прежде Дарьянэ видела кареты только на картинках. Но какие то были кареты! Изящные, с круглыми, словно у огромных сладких перцев, боками, золоченые, серебреные, от колес до шпиля на крыше – в резном деревянном кружеве.

Карета же, в которой сильфиде предстояло двухнедельное путешествие до Мавин-Тэлэя, не оправдала ожиданий. Обыкновенная будка о четырех колесах. Сколочена, правда, добротно – щепки не торчат, а аккуратные ряды шляпок гвоздей вполне можно считать за украшения. Карета была новая – желтое с красноватым оттенком дерево еще не успело потемнеть от дорог и непогоды. Внутри тоже неплохо – два мягких широких сиденья темно-бордового цвета и полдесятка шелковых подушечек. Даша поначалу стеснялась, а потом, плюнув на приличия, скинула туфельки и забралась на сиденье с ногами, не забывая, впрочем, чинно держать осанку.

Сопровождающих было четверо. На козлах – молчаливый грузный мужчина с густой черной щетиной, лохматой шевелюрой и беловатой полосой шрама под левым глазом. Будь на месте сильфиды уроженка Принамкского края, она мигом бы окрестила кучера "разбойничьей рожей" и зареклась приближаться на расстояние меньше десяти шагов. Но в Холмах разбойников представляли иначе: высокими, бритыми налысо и с головы до ног увешанными оружием. Поэтому неприязни к черноволосому мужчине Даша не испытывала. А вот другого спутника, сидящего позади кареты, немного опасалась. Отличаясь низким ростом, он таскал при себе столько всевозможных клинков, стрелок и метательных лезвий, что хватило бы вооружить до зубов небольшой отряд. Дарьянэ сказали, что это обычный охранник, и он должен выглядеть так, чтобы всех защитить. Но девушка почему-то не поверила – больно странно на нее этот "охранник" косился. С каким-то гастрономическим вожделением. Не постоянно, нет, но Даше хватило пары взглядов, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке.

Остальные двое спутников были похожи – среднего роста, золотоволосые, кареглазые, с широкоскулыми курносыми лицами. Они представились помощниками благородного господина, занимающегося при наиблагороднейшем ведением иностранных дел. Эти двое ехали с Дарьянэ в карете, устроившись напротив. Поначалу пытались ее разговорить, но заметив, что спутница всецело увлечена видами из окна, умолкли.

Когда карета, сочно поскрипывая на кочках и поворотах, выехала из леса и покатилась между линией деревьев и кромкой зелено-золотого пшеничного поля, Даша едва сдерживала себя, чтобы не высунуться в окно по пояс и визжать от восторга, распахнув глаза и разинув рот.

Принамкский край (в отличие от кареты) превзошел все ее ожидания. Никогда, даже изучая картинки, Дарьянэ не могла вообразить, что бывает на свете такое буйство зелени, красок, такая маслянисто блестящая черная земля под колесами и такие огромные цветы у обочин. Ромашки размером с полладони, синие махристые соцветия на толстых стебельках, колючие кусты, усыпанные ярко-розовым. К Принамкским лопухам Дарьянэ не сумела привыкнуть и час спустя. Она даже представить себе не могла, что знакомые с детства "ушки-лопушки" могут вымахать до размеров широкополых шляп. Да что там шляп! Пары-тройки некоторых экземпляров вполне хватило бы на полноценное бальное платье. А если еще один лопух добавить – со шлейфом. Про пшеницу и говорить нечего, на Холмах она вообще не приживается – слишком промозглые и сильные ветра дуют со стороны кислых северных морей. Теперь Дарьянэ понимала сильфийских владык древности, которые столетиями стремились обладать хоть толикой несметных богатств Принамкской земли. И, надо сказать, лишь появление обд несколько тысяч лет назад помешало им вытеснить людей за Западный горный хребет. Даша украдкой глянула на своих спутников. Ни малейшей враждебности. Теперь сильфы с людьми дружат, посольствами ездят, в браки вступают, обычаями меняются. А раньше – людские хроники даже не сохранили описания тех времен – половина Принамкского края была застроена сильфийскими крепостями, и у подножия этих крепостей кипели такие жестокие сечи, что после над горами человеческих трупов клубился плотный туман развеявшихся сильфов. Рубились на земле, доски-то всего лет триста назад изобрели. Поэтому-то у сильфов и есть поговорка: небо для мира – земля для войны. Это у людей все шиворот-навыворот.

Горизонт ощетинился остроконечными силуэтами сельских домишек. Даша знала, что люди никогда не делают крыши своих жилищ плоскими. Только покатыми, чтобы стекала вода – в Принамкском крае куда чаще идут проливные дожди. Долгое время юная сильфида не могла понять, где же в таком случае устраивают веранду – крыша-то занята. А потом узнала, что веранды у людей обычно закрытые и располагаются на первом этаже. По Дашиному разумению, веранда у самой земли была немногим лучше и понятней, чем балкон в глубоком подвале.

А Принамкский край не переставал очаровывать и поражать. На глаз Дарьянэ прикинула высоту некоторых метелок неизвестной ей сорной по виду травы – получалось, что лохматый кончик метелки колыхался бы над ее головой. И над Юриной тоже.

"Вот бы Юргена сюда!" – подумала Даша, с нежностью вспоминая его спящее лицо. Богатая броская красота людских земель разогнала все обиды. Даша представляла, как выглядело бы ее недавно ушедшее детство, расти она не на холмистых бестравных пустошах, а здесь, среди зеленого изобилия. Летала бы точно меньше – к чему забираться в далекие небеса, когда внизу столько интересного? Как, должно быть, привольно живется здешней детворе: и в прятки играть веселее, и дома можно сутками не показываться, ведь еда повсюду растет. О диких зверях, что таятся в лесах и полях, сильфида не подумала – на Холмах не водилось никого крупнее суслика. В кедровых пущах, конечно, встречались и дикие кабаны, и черные саблезубые волки, в устье Сильфуки жили громадные хищные ящерицы. Но звери Холмов не охотились на сильфов – знали, чуяли, что вместо мяса от них остается лишь несъедобное облачко тумана.

Полной грудью Дарьянэ вдыхала Принамкский воздух – влажный, пряный, так пьяняще не пахнут даже грозовые тучи. Да и как можно сравнивать аромат напитавшейся солнцем травы, застарелых и свежих смол, многообразия цветов, плодов и ягод, звериной шерсти, сгорающей на жаре и мокнущей в низинных лужах листвы, мшистых болот и рыбных речушек со строгой свежестью открытого неба? Даше захотелось сказать своим спутникам, как прекрасна страна, в которой им посчастливилось родиться и жить.

– Я иметь великую степень очаровательности на Принамкский край! – выпалила девушка, на миг отворачиваясь от окна, чем вызвала теплые сдержанные улыбки.

– Говорите по-сильфийски, если испытываете трудности с нашим языком, – посоветовал один из спутников.

– О, нет, мне требуется практиковать мои принамкские наречия, – отказалась Даша.

На этот раз из дипломатичности никто не улыбнулся, хотя, судя по всему, очень хотелось. Дарьянэ немного смутилась, но все же осмелилась попросить:

– Если не в труд, делайте правку моих изражений, я быть весьма благодарна.

– Выражений, – тут же участливо поправили ее.

– Спасибо! Я иметь старания выучить Принамкский язык хорошо.

Спутники незаметно переглянулись. В их взглядах проскользнуло необъяснимое сожаление.

Во второй половине дня карета прибыла в небольшой населенный пункт. Даше объяснили, что после обеда они снова выдвинутся в путь и к вечеру доберутся до города Зигар. Если бы Дарьянэ слышала это название в первый раз – непременно удивилась. Ведь "зигар", а точнее, "фслейга-ар" на древнесильфийском – "лесная крепь".

Вопреки названию, город стоял не посреди леса, а на опушке. За ним стелились засеянные поля, где-то у самого горизонта, как знала Даша, несла свои воды река Принамка, сейчас алая от закатных лучей. Зигар располагался далеко от ведских границ и давненько уже не знал войны. Поэтому производил впечатление не суровой людской крепости, когда-то с боем отвоеванной у построивших ее сильфов, а огромной расписной корзинки, из которой по-домашнему выкатывались шерстяные клубочки уютных жилых домов, приземистых, с покатыми крышами. Ворот не было – о них напоминали только остатки проржавевших креплений. Стены радовали глаз расцветкой орденского триколора – красные, желтые и зеленые широкие косые полосы. Вокруг города раскинулись уютные жилые кварталы с садами, огородами и крохотными базарчиками. От леса до условных ворот вела широкая мощеная камнем дорога, по обочинам которой росли маргаритки.

Для Даши стало удивлением, что люди Принамкского края живут так близко друг от друга – заборы участков впритык стоят. Сильфы привыкли селиться порознь, у них и городов толком не было. Девушка спросила у спутников причины такого близкого соседства. Люди некоторое время раздумывали (видно, подобных вопросов раньше не слыхали), а потом путано объяснили, что вместе, мол, лучше обороняться от врагов и диких зверей. Больше ничего путного Дарьянэ не узнала.

– А сильфы далеко свои усадьбы ставят? – в свою очередь поинтересовались у нее на языке Холмов.

– Дальше, чем вы. Но если на доске летать – близко, – Даша пожала плечами. – Если чужой дом с земли хорошо виден, особенно окна – это уже дурной тон. Обычно только с крыши соседей различишь или в полете. Прежде, до досок, тоже не впритык строились, ездили по тропам на лошадях. Нынче все летают, лошади те давно в земле, а тропы занесло песком.

– А вы хорошо умеете летать на доске?

– Конечно! Все сильфы умеют, иначе как ходить в гости?

Над ее шуткой вежливо посмеялись. Карета миновала расписные стены, толщину которых не мог скрыть даже вечерний полумрак.

– Вы производите впечатление такой умной девушки! Наверное, знаете о досках все.

– И даже больше, чем все, – прихвастнула Дарьянэ. С ней никогда раньше не разговаривали в таком почтительном тоне, что сильно вскружило голову. – Я прочитала множество книг о теории полетов и об истории создания досок. Вы знаете, каких-то триста лет назад доски были привилегией только самых почтенных из нас. Их жаловал Верховный, подобно орденам и медалям. Зато первые доски тоньше всех чувствовали ветер и могли служить десятки лет, разумеется, при бережном обращении. Сейчас больше уповают на технологические новшества, а не на качество и долговечность.

– Как интересно! Вы и изготовить доску сможете?

– Смогу, – заверила Даша.

И правда, ее способностей к воздушной магии вполне хватило бы для этого. Другое дело, на мастера-досочника требовалось учиться не меньше пятнадцати лет, и за границу они не выезжали. А все прочитанные сильфидой книги больше относились к беллетристике, нежели к учебной литературе.

Вскоре карета остановилась, кучер открыл дверцу и подал Даше руку. Она вышла, с интересом глазея по сторонам. Ее привезли к высокому каменному дому с длинными мелкостекольчатыми окнами и затейливой лепниной над широким скатом черепичной крыши. У крыльца росло несколько кустов красной и белой сирени, отцветали вишни.

– Это дом благородного господина градоправителя, – объяснил охранник. Стоя напротив Даши, он едва доставал макушкой до ее носа.

Сильфида внезапно заметила, что двое людей, ехавших с ней в карете, куда-то пропали, остались лишь кучер с неприятным охранником.

– А где мои спутники?

– Они пошли спать, – кучер ухмыльнулся, и Даша заметила, что у него во рту не хватает двух зубов.

– Вы тоже идите, – охранник мягко, но настойчиво подтолкнул в сторону двери. – Мы вас проводим.

Дарьянэ захотелось не войти в дом, а сигануть через ограду в сад, а дальше закоулками выбраться из города и не оглядываясь бежать до самой границы. Она поругала себя за ребяческое паникерство и пошла вслед за охранником. Громила-кучер пристроился сзади, тяжело дыша в спину. Таким манером они поднялись по темной закрытой лестнице на третий этаж и вошли в светлую полукруглую комнату, мало напоминающую спальню или гостиную. Скорее, чей-то рабочий кабинет. Стены внизу обиты деревом, выше – дорогой тканью. В центре – массивный квадратный стол, пустой, темного дерева. Вокруг него – четыре табуретки в тон. Шаткий застекленный шкаф в углу, на окне вместо занавесок – орденский флаг, под потолком болтается светильник на масле. Даша в нерешительности остановилась, едва переступив порог.

– Вы садитесь, – охранник говорил по-сильфийски очень хорошо, словно прожил на Холмах большую часть жизни. – Побеседуем.

– О чем? – осторожно спросила Дарьянэ. Липка о таком ее не предупреждал.

– Садитесь, – повторил охранник вежливо, но сквозь зубы. Кучер легко отодвинул табурет, приглашающе махнув на него волосатой ручищей.

– Я очень устала с дороги, – сильфида едва удержалась, чтобы не попятиться. Это было бесполезно: дверь успели запереть. – Давайте отложим все разговоры на завтра.

– Нет, мы поговорим сегодня.

– Хорошо, – Даша села на предложенный табурет, смутно ощущая, что вокруг творится что-то нехорошее. – О чем вы хотите со мной поговорить?

– О взаимовыгодном сотрудничестве, – охранник (хотя какой он, к смерчам, охранник, скорей уж коллега из орденской разведки) хищно прищурился.

– Я не понимаю, о чем вы, – тонким от волнения голосом протараторила Даша. Громила маячил за спиной, с нехорошим хрустом разминая кулаки.

– Сейчас объясню. Вы разбираетесь в досках, а мы заинтересованы в их отечественном производстве. Орден в моем лице предлагает вам на него работать, изготовляя требуемую продукцию.

У Даши голова кругом пошла.

– Почему я?

– Ну, кто же еще, – усмехнулся "охранник". – Или вы видите здесь других сильфов?

– Я правильно понимаю: вы хотите, чтобы я жила в Принамкском крае и делала доски для человеческих нужд?

– Совершенно верно. У вас будут все инструменты, которые вы потребуете, а также штат наших мастеров. От вас требуется обучить их наделять доски способностью к полету. Или же делать это самой. Вас ожидает сытая безбедная жизнь, хороший круг общения. Вам ведь понравился Принамкский край? К сожалению, со старыми связями придется порвать, но чем только не приходится жертвовать ради собственного благополучия...

– А если я откажусь?

– Не порите горячку, Дарьянэ. Я повторю свое предложение во второй, в третий раз. В итоге вы все равно согласитесь.

– Но... насколько я знаю, способ изготовления досок – государственная тайна Ветряных Холмов. Вы предлагаете мне пойти на измену родине?

– Не предлагаю, – улыбка стала совсем плотоядной, – а настоятельно советую. В противном случае нам придется вас... уговаривать.

– Но я... – Даша запнулась. Ее голова внезапно заработала, в памяти всплыли основы логического анализа и Липкины слова:

"Порой ненароком услышанное слово может спасти тебе жизнь. Другое правило, не менее важное – уметь промолчать".

Ее отсюда не выпустят. Потому что вернувшись домой, она обо всем расскажет, и будет скандал, который подорвет не только торговые, но и просто добрососедские отношения Ордена с Холмами. Вот, куда пропадали сильфийские послы. Им тоже делали подобные предложения, а они просто не могли выполнить поставленных условий. Ведь мастера-досочники никогда не выезжают за границу, тем более с официальными визитами. Послы говорили, что не умеют делать доски, их убивали, а потом все валили на разбойников. Но Даша – не простой посол, она ведь агент тайной канцелярии на важном задании, она обязана выжить и вернуться к своим. Иначе в четырнадцатый корпус не возьмут... То есть, иначе Липка ничего не узнает о коварных планах Ордена.

– Что – вы? – участливо переспросил "охранник".

И вместо готовых сорваться с языка слов "Я ничего не смыслю в изготовлении досок", Дарьянэ сказала совершенно другое:

– Я... я должна подумать. Хоть одну ночь. Это все слишком неожиданно, я так не могу.

– Хорошо, думайте. А наутро мы снова встретимся здесь, и я хочу услышать от вас положительный ответ. И не пытайтесь сбежать, хуже будет.

Даша вздрогнула. Она как раз начала продумывать планы побега.

***

У Юргена было множество дел по работе. Требовалось привести в порядок картотеку самых видных благородных господ Ордена и убрать, наконец, оттуда покойного Жаврана Ара; слетать в восьмой, третий и тринадцатый корпуса за статистиками; поломать голову над полдесятком дежурных политических интриг и написать отчет руководству. Вообще-то, с отчетами полагалось маяться Липке, но тот, пребывая в расстроенных чувствах, свалил неблагодарный труд на подчиненного. Одним словом, работы Юре хватало. Однако, вместо этого он сбежал со службы в архив, где, пользуясь агентским доступом к сведениям о гражданах Холмов, принялся кропотливо просматривать личные дела. "Не так уж и много сильфов у нас живет, – утешал себя Юрген, – Чуть больше полусотни миллионов..."

Благодаря опыту работы в тайной канцелярии, он неплохо представлял, где и что искать. Поэтому уже к вечеру труд был вознагражден: юноша узнал имя Дашиной бабушки, ее адрес и краткое жизнеописание.

Фистерии Урь было сто семьдесят три года. Ее муж развеялся шестьдесят лет назад, дочь – восемнадцать. В молодости Фистерия работала одной из управляющих в резиденции Верховного. Потом долго вращалась среди высшего общества, ничем сильно не блистая. Спустя несколько лет после смерти дочери Фистерия Урь окончательно замкнулась в себе и почти не покидала своей усадьбы в северо-западной части Холмов, недалеко от гор и кислотных морей.

Юре было необходимо встретиться с госпожой Фистерией и обо всем ту расспросить. Ему казалось, пожилая сильфида знает Нечто. Но соваться к ней, представившись мужем Дарьянэ, было верхом глупости. Кто знает, какую роль отвели Юре в этой истории? Может, старуха его еще на подлете развернет. А надо, чтобы пустила в дом и разоткровенничалась. Перед кем раскрывают секреты такие замкнутые особы? Перед детьми бывших коллег? Но Юра не знал, какие отношения были у Фистерии с сослуживцами и придворными. Резиденция – тот еще серпентарий. Может, представиться историком или писателем? Такой вариант подошел бы, будь у сильфиды прогрессирующая мания величия – ее жизнь, уместившаяся в пять с половиной рукописных страниц, казалась зауряднее некуда. Или, может, изобразить из себя живописца? Все женщины любят, когда с них пишут картины. Да вот только Юра рисовал еще хуже, чем Липка – колдовал. Более-менее сносно он разбирался лишь в геометрии и картографии, но без дюжины линеек, циркуля и лекал не мог запечатлеть даже ромашки – она в его исполнении ничем не отличалась от паука, а тот – от размазанной кляксы.

Когда Юрген, сидя за узким читательским столиком, в десятый раз лихорадочно перелистывал личное дело Дашиной бабушки, отыскивая хоть какую-то зацепку, с которой можно было бы начать продумывание образа для визита, в архив смерчи принесли Костэна Лэя.

– А-а-а, – протянул он голосом, не предвещающим ничего хорошего, – вот ты где! Я его по всему корпусу полдня ищу, Тоню от работы оторвал своими расспросами, а он в архиве прохлаждается!

– Я работаю, – Юра попытался спрятать тонкую брошюрку личного дела с глаз долой, но не тут-то было.

Липка ловко перехватил бумажки, вчитался и съязвил:

– Ну и какое же отношение имеет бабушка Дарьянэ Эр по материнской линии к статистике роста преступности в пограничных лесах? Или ты сейчас примешься меня уверять, что старушка тайком подрабатывает разбойничьей атаманшей?

– Я хочу узнать правду о своей женитьбе! – воскликнул Юра, пытаясь отвоевать личное дело обратно.

Но Липка только спрятал руку с брошюркой за спину, а другой рукой щелкнул подчиненного по лбу. Получилось до обидного звонко, словно в пустую кастрюлю деревянной поварешкой ударили.

– Желание знать правду – это похвально. Но почему это занимает тебя в рабочее время, когда ты обязан выискивать правду не для собственной выгоды, а для государственной? Почему я должен один куковать в кабинете под березой, словно девица из сказки, которая ждет милого с войны? Или мне по корпусам мотаться? Вообще-то, при моем звании окружающие могут расценить такое поведение как первый признак впадения в детство. И вообще, Юрген Эр, для тебя приказы начальства – пустой звук? Ты полагаешь, если у нас дружеские отношения, то можно спокойно улетать из корпуса в рабочее время? И почему ты не встаешь, когда я с тобой разговариваю?! Совсем распустился!

Юра опешил. Таким тоном Липка не говорил с ним никогда. И никогда не заставлял соблюдать субординацию – они оба взвыли бы уже через неделю такой жизни.

– Какая муха тебя укусила?

Липка был зол, раздражен и, казалось, ненавидит себя за все, что сейчас делает.

– Встать, я сказал! Или я и впрямь настолько скверный начальник, который не может ни уследить нормально за подчиненными, ни призвать их к порядку?!

– Да ты об тучу ударился, – разинул рот юноша. – С чего вдруг такие мысли?

На миг ему показалось, что сейчас Липка в лучших традициях воспитания младших по званию проломит стол кулаком, по-командирски рявкнет, за неподчинение сорвет с нерадивого сотрудника погоны и ушлет его под арест. Но тот лишь скривился, как от зубной боли, и молча бросил личное дело на место. Было видно, что агент сам уже ненавидит себя за эту вспышку гнева.

– Костя, – тихо спросил Юрген, – что случилось?

Липка махнул рукой.

– Не обращай внимания. К нам глава корпуса заходил, увидел, что тебя нет на месте, высказал мне, мол, я протеже распускаю. Уже давно не мальчик, а по-прежнему сам должен статистики собирать... – он сел рядом с "протеже", запустил пальцы в волосы, молчал долго, потом проговорил: – Прости, Юрка, столько навалилось сразу, а ты еще и отлучился, ни слова не сказав.

– Сознаю, что поступил безответственно, – покаялся Юра.

– Да ладно, лети ты к этой бабке, как ее там, Фистерии. Может, правда все узнаешь и успокоишься наконец.

– Я только не могу придумать, кем представиться, чтобы войти к ней в доверие, – гроза миновала, так почему бы не спросить совета, когда он так нужен.

– И какие есть варианты? – прищурился Липка.

Юра перечислил. Друг объявил, что он валяет дурака и усложняет простейшую задачу. Надо напрямик назвать себя агентом четырнадцатого корпуса, показать кучу соответствующих бумажек и узнавать все, что пожелаешь.

– А если... – начал было Юрген.

– А если спросит, зачем тебе это надо, скажи – государственная тайна, разглашению не подлежит. Главное, чтобы она не думала, будто показания грозят ей лично или скажутся на родственниках. Да что я тебя учу, ты ведь знаешь тонкости нашей работы.

Уже на пороге архива, когда они почти встали на доски, Юру осенило:

– Липка, ты ведь не из-за разноса главы корпуса так расстроился! Можно подумать, он тебе раньше ничего не говорил – всякий знает, какие у вас сложные отношения. Его слова всего лишь стали последней каплей. Что на самом деле подрезало тебе крылья?

Обманчиво-честные голубые глаза, про которые сложена не одна легенда.

– Лети, на работе поговорим.

– А все-таки?

– Потом. Все потом! – и новая доска камуфляжной раскраски ястребом взмывает на недостижимую высоту, где вскоре прячется за золотистым облачком.

Юра знал, что у Липки сейчас почему-то очень тяжело на сердце. Но ему было неизвестно, что уже три дня в корпус не поступало никаких вестей о Дарьянэ.

***

Из комнаты, в которой Даше предстояло провести ночь, и впрямь невозможно было удрать. Сплошная каменная коробка без окон, с массивной запертой дверью, обитой железными полосами. Когда сильфида приложила к ней ухо, то услышала по ту сторону тихое дыхание часового. Судя по всему, комната находилась где-то в подвале: Дашу долго вели вниз по лестницам. Комната явно была подготовлена к содержанию перспективной пленницы – полы устелены вязаными ковриками, имеются кровать с розовым покрывалом, два стула, маленький стол, канделябр с двумя свечами на тумбочке и ночная ваза с тяжелой крышкой. Даша решила, что этой крышкой неплохо будет при случае кого-нибудь огреть.

Для виду сильфида разделась и легла. Но спать ночью она не собиралась. Эти несколько часов Даша решила посвятить размышлениям и логическому анализу. Притом думать предстояло как никогда в жизни.

"Что же делать?! – была первая паническая мысль. Дарьянэ заклеймила ее недостойной головы агента четырнадцатого корпуса и перефразировала: – Как мне теперь себя вести? Соглашаться на "сотрудничество"? Если я хочу жить и выбраться отсюда, то – да. Но как же это низко! Люди будут думать, будто любого сильфа можно взять на испуг. Значит, сперва надо поломаться. Пусть знают, что мы так просто не выдаем свои секреты! Однако, в итоге они все равно посчитают меня предателем. До первой нелетающей доски. А потом – убьют".

Даше не хотелось становиться предателем даже в глазах врагов. Особенно в их глазах. Это противоречило всем ее жизненным принципам, сюжету всех историй о приключениях сильфийских агентов, которыми она зачитывалась. Даша представила, как ее, окровавленную, но не сломленную, выводят на заполоненную толпой площадь Мавин-Тэлэя, чтобы от бессилия предать казни. А она стоит гордо и прямо, улыбаясь Небесам. И тут, прямо с их синеющей вышины пикирует белая доска, а на ней – прекрасный сильф по имени Юрген. Одной рукой он хватает Дашу поперек талии, другой кидает в ее пленителей метательные звезды, а третьей... Тут Дарьянэ вспомнила, что у ее избранника всего две руки, а он сам – где-то неимоверно далеко и вряд ли даже просто узнает о печальном положении нелюбимой жены. Сразу стало горько и тоскливо, захотелось удавиться простыней. Вот подлянка орденцам будет – открывают они поутру дверь, а в комнате пусто! И поди пойми, сбежала пленница или развеялась. Но этот вариант Даша тоже отбросила. Ради блага державы ей нужно выжить. И пойти на мнимое предательство. От этой мысли сильфида беспокойно заворочалась и стукнула кулаком по подушке. Предавать не хотелось. Даже для виду.

Интересно, а как бы в ее положении поступил Костя Липка? Дарьянэ легла на спину, положив голову на скрещенные руки, и судорожно уставилась в потолок, будто рассчитывала прочитать там ответ или разглядеть в густом затхлом мраке знакомое круглое лицо с ясными голубыми глазами. Чем дольше сильфида смотрела, ничего не видя, тем яснее понимала: Липка бы просто не оказался в такой скверной ситуации. Почувствовал бы, отбился, успел дать деру, наконец... А Юрген? Что сделал бы он? Даша зажмурилась, позволяя набежавшим слезам вытечь из глаз, и яростно растерла их тыльной стороной ладони. Юрка хитрый. И изворотливый, как мокрый уж. Задурил бы людям головы и улизнул. Самой Даше ни за что так не суметь. Значит, все-таки предать? Мнимо, напоказ, но все же?..

– А вот смерча с два, – зло буркнула Дарьянэ себе под нос. – Пусть знают, чего стоят сильфы! Мы – великий народ, когда-то державший этот паршивый плодородный край в кулаке не хуже обд. Мы построили больше четверти здешних крепостей, без нашей поддержки Орден давно бы проиграл свою войну. Неужели я, сильфида, посмею трепетать перед какими-то людьми?!

Страх немного отступил. Даша повторила свою пламенную речь еще несколько раз, с вариациями. Выходило гладко и красиво, даже слишком. Эх, вот бы запомнить и на публичной казни такую произнести! Но Дарьянэ одернула себя. Она выживет и вернется к своим. Агент она или и впрямь пугливый посол?!

На рассвете пленница все же задремала и была разбужена около десяти часов, когда принесли завтрак. Поначалу Даша хотела гордо швырнуть поднос в лицо принесшей его тетке, но яичница с колбасой и свежие булочки пахли так ароматно, что голодная сильфида мысленно объявила Ордену временное перемирие и съела все до крошки. Еда вернула Даше уверенность в себе и душевное равновесие. Поэтому, когда пришел давешний мордоворот "кучер" и повел ее наверх, девушка вышагивала с гордо поднятой головой, в которой витали только сладкие мысли о сильфийском величии.

– ...Как – "нет"? – вырвалось у "коллеги".

– Я не стану на вас работать! – повторила Дарьянэ, задирая нос. – Мы, сильфы, дорожим своим отечеством и не покупаемся, как мешок изюма на рынке!