Текст книги "Формула власти (СИ)"

Автор книги: Анастасия Поклад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Ты всегда так забавно возмущаешься, – сказала она без тени умиления. – Когда я тебя подводила или подставляла? Когда мои планы не срабатывали?

Гера постарался вспомнить, но не смог.

– Никогда, – выдавил он, ощущая непонятный стыд.

– Тогда почему ты постоянно во мне сомневаешься? – Клима спросила это резким повелительным тоном, у ее спутника мурашки пробежали по спине. Обда, пожалуй, была единственным человеком, перед которым Гера порой, невзирая на всю силу и достоинство, желал упасть ниц и молить о прощении. В такие минуты, как теперь, он с трудом сдерживался.

Клима не стала окончательно ломать его и первой отвела взгляд. Гера порой ловил себя на мысли, что когда-нибудь она будет смотреть до конца. И в глубине души боялся. По этой же причине Клима, при всех ее многочисленных недостатках, мнилась юноше натурой благородной. Иметь такую власть над собственными друзьями и ни разу не унизить их сумеет не всякий. Хотя иногда в голове проскакивала злая мыслишка, что Клима просто слишком хорошо его знает и давно просчитала, каков будет результат, если она перегнет палку.

Обда тем временем молча продолжила путь, и вскоре они вышли к фонтану, уже выключенному на ночь. Клима выплеснула из бассейна немного воды на иссушенную жарой землю и замешала вязкую грязь.

– Нарви листьев с розового куста, – попросила она Геру. – Сейчас я сделаю из тебя настоящего лесного духа. В таком виде ты проберешься под окно первого этажа, восемнадцатое от калитки, я покажу. Дождешься, когда я скажу условную фразу, а потом...

Вскоре Геру было не узнать. Он разделся до пояса и вымазал грязью все открытые участки тела, налепив побольше листочков на лицо и грудь. На его взлохмаченные светлые волосы Клима нахлобучила кое-как сплетенный венок из веток. В таком виде Гера пришел под указанное окно, сел на корточки, чтобы его не обнаружили раньше времени, и обратился в слух. Требовалось не пропустить, когда Клима скажет условную фразу: "осыпается к середине лета красная сирень". В комнате за окном жил помощник сторожа, человек недалекий и суеверный. Про таких говорят: верит и в наши высшие силы, и в сильфийские Небеса, и в крокозябр с лесными духами.

Гера услышал стук в дверь и торопливые шаги хозяина. Затем скрип петель и заискивающий Климин голос:

– Доброго вечера, господин помощник сторожа. Тебе велели гостинчик передать.

– Какой? От кого?

– Дозволь войти, разговор не для порога.

Дверь хлопнула о косяк, помощник сторожа и его посетительница прошли вглубь комнаты и остановились у стола, рядом с распахнутым по жаре окном.

– Выкладывай быстрее, чего у тебя, – помощник сторожа говорил нервно, с раздражением. Гера решил – у него выдался не самый легкий день.

– Сегодня, когда я была на ужине... Знаешь, какое нынче мясо вкусное подали к столу? Моя мачеха уж на что мастерица, а даже у нее такого не получалось...

– Ты ввалилась ко мне, чтобы это сообщить? – перебил помощник сторожа.

– Нет, совсем нет, просто к слову пришлось. Подходит ко мне госпожа главная повариха и говорит... Ах, сегодня на ней такой передник был – одни белые кружева! Как не замарался – понять не могу. Но...

– Ближе к делу, иначе выставлю за дверь!

– Ох, господин помощник, такой разговор деликатный... Право, как и начать не знаю. Гостинчик-то мой на словах, но уж важен – не обессудь...

Гера почувствовал, что слабо улавливает нить беседы. Клима городила кучу ничего не значащих фраз, часто повторяя одно и тоже. Пользы от речи было не больше, чем от простого молчания. Слова лились бесконечным потоком, притом казалось, что вот-вот ораторша приблизится к сути. Но этого не происходило. Казалось бы, такое долгое предисловие должно раздразнить любопытство слушателя. Тем не менее, и Гера, и помощник сторожа втайне жаждали того момента, когда Клима наконец-то замолчит. А скажет она то, ради чего пришла, или нет – дело десятое.

– ...И тогда я вспомнила, что осыпается к середине лета красная сирень, но потом...

Юноша подскочил, едва не ударившись головой о выступающий подоконник. Сонная одурь, вызванная речью обды, слетела, как ветер с поверхности доски. Гера выпучил глаза, выставил вперед вымазанные грязью и облепленные листьями руки, поднялся во весь рост, появляясь в оконном проеме.

Он увидел скромно обставленную, но хорошо освещенную комнату, Климину спину и лицо помощника. При виде Геры оно побелело и вытянулось.

– А... а... а-а-а, – прохрипел помощник сторожа, очумело тыча пальцем в окно. – Что за шутки? Сгинь, изыди-и-и!

Клима обернулась.

– Что такое, господин? – непонимающе спросила она.

– Там... на улице... ты разве не видишь эту рожу?

– Какую рожу? За окном никого нет.

Гере на миг стало не по себе. Клима совершенно спокойным отсутствующим взглядом смотрела сквозь него. У юноши закралась дурацкая мысль, будто он и вправду стал невидимкой. Или в нем образовалась сквозная дыра, через которую видны кусты позади.

Помощник сторожа тоже глянул на Климу и бессознательным жестом схватился за сердце.

– Духи леса услышали тебя, смертный, – страшным шепотом провыл Гера. – Ты избран высшими силами Принамкского края и сильфийскими Небесами. Приходи в лес этой ночью, едва сгустится темнота, и исполни предначертанное. У-о-у-у-у!

– Неужели ты не слышишь этот жуткий вой? – невнятно вопросил помощник сторожа, дрожащей рукой хватая Климу за плечо.

– В лесу волки выли на прошлой неделе, когда полнолуние было. А сейчас вроде тихо.

– Приходи-и-и, приходи-и-и, – стенал Гера на разные лады. – Не придешь в лес этой ночью – худо будет, у-у-у!

– Ой, господин помощник, гляди, какой паучище по стене ползет! – Клима дернула собеседника за полу рубашки, вынуждая его отвернуться от окна и посмотреть в другую сторону.

Гера, сообразив, быстро присел, исчезая из поля зрения, и ползком скрылся в дальних кустах.

– Где? – помощник шарил безумными от страха глазами по стене, но ничего не видел.

– За шкаф уполз. А такой здоровый был, высшими силами и лесными духами клянусь!

Помощник снова посмотрел на окно, но там, разумеется, уже было пусто.

– Ты, девочка, как там тебя, иди, иди. Не до гостинцев сейчас...

Клима не заставила долго себя упрашивать.

***

Когда Гера вошел на чердак, Ристя разинула рот и села, где стояла, а Тенька подавился пирожком.

– Тебя избрали вождем древних дикарей? – уточнил вед, прокашлявшись.

– Это я еще в фонтане умылся и листья снял.

– То есть, было хуже? – подняла брови Ристинка.

Что и говорить, выглядел Гера сейчас колоритно. Одежда, и так пыльная после тренировки, намокла от умывания, извалялась в траве и земле. Лицо "украшали" размашистые грязевые потеки, волосы торчали в разные стороны коричневатыми сосульками.

– Это у вас урок маскировки был? – полюбопытствовал Тенька.

– У нас был урок полетов. А потом Клима...

– Все ясно, – Ристя отвернулась, внешне теряя к Гере интерес. Ко всему, что касалось обды, она проявляла демонстративное равнодушие.

– ...Клима попросила меня помочь ей обма... э-э-э, перехитрить помощника сторожа, – Гера чувствовал себя неловко. Он понял, что стыдится называть вещи своими именами, и невольно поступил так, как не стала поступать с ним Клима.

Тенька заметил Герину оговорку, но промолчал. Вед куда спокойнее относился к обману. Он не врал, как обда, направо и налево, надобности не было. Но схитрить в свою пользу любил и умел.

– И как, удалась затея?

– Еще бы! – Гера вкратце пересказал суть авантюры. – Теперь Клима пошла избавляться от благородного господина помощника заместителя директора.

– Ну и должность, – хмыкнул Тенька. – К нему что, все так обращаются? Это ж состаришься, пока договоришь.

– Официально – полностью. А при разговоре можно просто "благородный господин" или то же самое, но с прибавкой имени. За глаза его зовут "помощник заместителя директора", или, самые отчаянные, по прозвищу.

– А какое у него прозвище?

– Крот. Ибо подслеповатый, въедливый и апартаменты на цокольном этаже.

– Да какой это этаж! – неожиданно встряла Ристинка. – Подвал подвалом, у нас там рядом лаборатория, где крыс и лягушек препарируют. Темное местечко. Не понимаю, как он может в нем жить.

– Наверное, и вправду крот, – фыркнул Гера.

На чердак вбежала запыхавшаяся Выля с большим свертком в руках. Ее пухлые загорелые щеки пылали от возбуждения.

– Меня Клима прислала... Ох, Гера, ну ты и чумазый! Как же тебя в коридорах никто из дежурных и наставников не задержал?

– Мы все-таки недавно разведку на вражеской территории проходили. В том числе и в зданиях. Не шарахайтесь вы все так, выйдем с чердака – умоюсь. Хоть в ближайшем коридорном фонтанчике. Конечно, он для питья, но ради великого дела...

– Обойдемся пока без столь великих жертв, – хихикнула Выля. – На, держи.

Девушка развернула свою ношу и сунула Гере чистую форму для занятий в помещении – длинные неширокие штаны с узорными отворотами, рубашку на пуговицах и короткий жилет – все в горчично-желтой гамме. Из всех только воспитанники политического отделения не имели рабочего комплекта одежды, а всегда щеголяли в роскошных алых костюмах или длинных платьях с пышными юбками – в таком виде им нужно было уметь не только думать головой, но и сражаться, а также ездить верхом. Летчики для полевых занятий надевали куртку на "змейке" и более плотные штаны, которые заправлялись в шнурованные полусапожки. Врачи поверх зеленой одежды повязывали широкие белые передники.

– Из прачечной забрала, – поделилась Выля, пока Гера переодевался, отвернувшись к стене. – На меня там смотрели, как на стукнутую об тучу, ну да ладно. Главное – не помешали. Через полтора часа отбой. А сразу после Клима будет ждать нас у дверей актового зала. Незадолго до отбоя выходим с чердака. И Ристя с нами, Климин приказ. А это Тенька, тебе, – Выля протянула колдуну вторую часть своего свертка – там были штаны с отворотами, совсем как у Геры, только поменьше размером и орехово-зеленые. А еще длинная рубашка и приталенный жилет со множеством карманов. – Ты тоже участвуешь в собрании, а так не вызовешь подозрений, если заметит кто лишний.

– Это форма ваших врачей? Интересненькая...

– На политика ты, конечно, больше похож – очень уж физиономия хитрая – но их форму так просто не дают, дорогая больно. У них ведь практические занятия не в поле или лаборатории проходят, а на приемах благородных господ, поэтому надо соответствовать. А летчик из тебя, извини, никакой – те сильные и высокие. Как Гера.

– Вырасту еще, – в который раз пообещал Тенька. Но больше себе.

– А там что? – спросил Гера, указав на темный узел, оставшийся у Выли в руках.

– Это для Климы, – загадочно поведала девушка. – Скоро увидишь. Наши шестигодки с политического три месяца тайком шили. Мне Клима по секрету сказала, что даже помыслить не могла, когда велела им, как ей придется это использовать... Тебе понравится, Гера. Вам всем.

***

Помощник заместителя директора – сухопарый подслеповатый человек средних лет – уже готовился отойти ко сну, когда услышал настойчивый и резкий стук в дверь. Это было странно. Благородный господин директор отбыл в столицу еще днем, а кроме него никто не посмел бы так непочтительно стучать. Разве что заместитель, но никогда раньше он не спускался на цокольный этаж. Поговаривали, боится подвалов. Немудрено, в нем слишком много сильфийского.

– Кто там? Войди! – повелительным тоном крикнул помощник заместителя, но в дверь только забарабанили сильней.

Сквозь зубы суля неведомым хулиганам страшные кары, мужчина выглянул в коридор. Там было пусто, лишь у лестницы, ведущей на два нижних, совсем подвальных этажа, виднелось неясное свечение. Будто масляную лампу накрыли тонкой шелковой тканью. Непорядок. Если там кто-то есть – надо изловить шутника и призвать к ответу. А если никого – опасность возгорания!

Помощник аккуратно прикрыл за собой дверь и пошел к источнику света. В полутемном коридоре цокольного этажа зрение совсем разладилось, поэтому разглядеть человека, держащего лампу, было невозможно. А лампу именно кто-то держал: раздались мягкие быстрые шаги, свет начал отдаляться, а затем спускаться вниз. Помощник заместителя директора любил подвалы и замкнутые пространства, чувствуя себя там гораздо уютнее, чем на просторах полей. Поэтому он без колебаний поспешил следом.

Таким манером они миновали два пролета и оказались на последнем подвальном этаже Института. Сюда редко заходили даже работники персонала, не говоря о воспитанниках и наставниках. Здесь хранились запасные части инвентаря, вина для высоких гостей, недосписанный хлам и полусгнившие знамена с драным выцветшим шитьем. Откуда взялись последние, не знала ни одна живая душа. Все это лежало на полках в тесных комнатах, расположенных по обеим сторонам подвального коридора.

Помощник пожалел, что сам не догадался прихватить лампу или свечу. Темнота сгустилась, невозможно было разглядеть собственную вытянутую руку. Тем не менее, огонек по-прежнему маячил впереди.

– Немедленно иди сюда! – приказал мужчина, прибавляя шаг. – Заблудишься!

Заскрежетала дверь одной из комнат-хранилищ. Свет пропал. Помощник быстро добрался до комнаты и заглянул внутрь. Лампа по-прежнему была там, и ее вроде бы даже держала чья-то тонкая рука.

– Вот и попался, – удовлетворенно сказал преследователь, вошел и приблизился к лампе.

Только теперь он сумел разглядеть, что некто подвесил ее на запястье старого манекена, по которому когда-то учились воспитанники-врачи. А из живых людей в комнате был только сам помощник. В этот момент раздался громкий пронзительный скрежет, и дверь за спиной мужчины захлопнулась. Поняв, что попал в ловушку, он снял лампу, подошел к выходу и гневно постучался.

– Прекратите шутки! Я вам всем устрою веселую жизнь, если не отопрете!

Но за дверью отозвалась лишь тишина.

Глава 8. Тайна, о которой узнают все

Неба утреннего стяг...

В жизни важен первый шаг.

Слышишь: реют над страною

Ветры яростных атак.

Н. Добронравов

Когда Выля, умытый Гера, Тенька в форме врача и Ристинка с лицом протестующей обреченности подошли к актовому залу, Клима уже ждала их.

– Где вас носило?

– Отбой только что пробили, – резонно заметил Гера.

– Как ты собираешься попасть внутрь? – перешел к делу Тенька, отвлекая обоих от очередного препирательства.

Клима достала из поясного кармана большую связку ключей.

– Где ты их взяла? – удивилась Выля.

– Стащила у Крота, – обда неопределенно махнула рукой. – Ключ от актового зала там непременно должен быть, нужно только подобрать.

– А что ты с ним самим сделала? – у Геры внутри все похолодело. Если сейчас окажется, что Клима совершила настоящее убийство...

– Заперла в нижнем подвале. На швабру. До утра его точно никто не хватится, а потом найдут. Не сразу, но в пределах этой недели.

Гера покачал головой, но ничего не сказал. По сравнению с некоторыми Климиными жертвами, помощник заместителя директора еще легко отделался.

Ключ подобрали быстро, и Выля во всеуслышание заключила, что у Теньки счастливая рука. Девушка с самого начала уделяла веду слишком много внимания, чего тот предпочитал не замечать.

Актовый зал Института был огромен. Он запросто вмещал полторы тысячи воспитанников и сотню-другую наставников. У противоположной от входа стены зала стояла деревянная сцена, полая внутри. Она занимала седьмую часть зала. Со сцены говорили речи директор, наставники и приезжее руководство, на ней разыгрывали театральные постановки воспитанники. Кресел для зрителей в зале сейчас почти не было, только около боковых стен. За ненадобностью кресла обычно пылились в кладовке.

Клима поднялась на сцену и дернула флаг Ордена, висящий у дальней стены – красно-зелено-желтый триколор, цвета в котором чередовались по диагонали, от нижнего левого угла к правому верхнему.

– Гера, помоги. У меня не хватает сил сорвать его.

"Правая рука" без раздумий встал рядом и схватился за полотнище. Флаг с печальным шуршанием осел на доски сцены. Ристинка шумно вздохнула. Клима сделала знак Выле, та передала ей узел.

– Там что, твое знамя? – догадался Гера. – Неужели ведское, белые кляксы на фиолетовом?

– Нет, у ведов уже больше четырехсот лет свой флаг, – ответил за Климу Тенька. – Они совсем недолго сражались под знаменами обды. А когда стало понятно, что конца войне еще долго не будет, а Гарлей потерян, среди сторонников прежней власти был объявлен траур. В знак этого алый плащ последней обды, который уже успел послужить знаменем защитникам города, окрасили голубым, как символ того, что без сильфов в этой темной истории не обошлось, и Принамкский край теперь под гнетом Небес. Прежний цвет наложился на новый, и вышел фиолетовый. А золотое шитье заляпали белой известью, мол, не время для роскоши. Теперь-то уже никто так не делает, сразу ткут фиолетовую материю и нашивают на нее аляповатые белые лоскуты.

– Я нашла в библиотеке древние геральдические записи, там – описание прежнего флага. А девочки с шестого года сумели его воссоздать, – Клима развязала узел и встряхнула знамя, расправляя. – Теперь неси лесенку, повесим его на место орденского.

Не только Гера, но Тенька, Выля и даже Ристинка замерли в невольном благоговении. Знамя обды было сшито из огромного отреза золотой ткани, обычно шедшей на отделку нарядов для политиков. Тонкие драгоценные нити блестели в полумраке: в актовом зале еще не зажгли ламп. В центре флага был вышит пурпуром знак обды – три вертикальные полосы и горизонтальная наперекрест им. Такой же цвет украшал уголки и края.

– Пурпур и золото – достойный ответ сильфийскому голубому с серебром, – заметил вед.

Золотой флаг приладили на стену, триколор смяли и затолкали в угол. Клима отдала последние распоряжения, кто и как должен себя вести на собрании. Выля и Ристинка с лучинами обошли все лампы. Через час актовый зал преобразился. Свет заставил знамя обды пылать ярче полуденного солнца, герб ожил, напоминая пульсирующий кровавый росчерк.

Клима и Тенька спрятались за кулисы, Выля и Гера подошли к дверям, чтобы встретить остальных. Ристинка с насупленным видом села сбоку от сцены, забившись в угол. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы последние три года обернулись сном. Чтобы она сидела на белой веранде их дома в пригороде Мавин-Тэлэя, рядом с женихом и младшими братишками, качая на руках совсем крохотную сестру. И чтобы твердо знала: Орден – добро, веды – зло, а обды нет и никогда не было. Происходящее ныне казалось бывшей благородной госпоже святотатством.

В двери актового зала тихонько поскреблись. Это пришли трое неразлучных друзей – Нелька, Вапра и Кезар. Так вышло, что в организацию их по отдельности привела сама Клима, поэтому до сегодняшнего дня они не знали даже друг о друге.

– Гера? – вытаращился Нелька, увидев, кто их встречает. – Гера Таизон?! Ты что здесь делаешь?

– Он "правая рука" Климы, – ответила Выля за друга. Тот с пятого года пользовался популярностью в Институте – сильный, смелый, да вдобавок отличник и собой хорош. Гере прочили даже титул благородного господина в отдаленном будущем.

– Вот теперь я железно уверен, что обда во главе Принамкского края – это всерьез, – выпалил Кезар.

– А ты сомневался? – прищурился Гера.

– Глядя на Климу – никогда. Теперь я еще знаю, что это произойдет быстрее моих ожиданий.

– Где, кстати, наша обда? – спросил Вапра, озираясь. – Мы сделали все, как она велела, даже сейчас проследили за господином помощником. Сидит в засаде, как миленький!

– Клима появится, когда все соберутся, – ответил Гера. – Вы молодцы, ребята!

Он не знал точно, что поручила восьмигодкам Клима, но решил этого не показывать.

Вслед за троицей пришли девочки-шестигодки, которые шили знамя. Они тоже очень удивились Гере, приведя того в замешательство.

– Почему никто не допускает мысли, что я могу быть сторонником обды? – тихо и немного возмущенно поинтересовался он у Выли.

– Ты же самый правильный парень Института! – фыркнула та.

– Я?!

– Только не говори, что для тебя это новость. Любимец наставников и девчонок, победитель соревнований, будущий орденский командир – да скорее Гульку в чем-то заподозрят, чем тебя.

В этот момент пришла Лейша Вый со своей рыженькой подружкой.

– Гера?! – ахнула рыжая и расхохоталась. – А я еще не понимала, почему Клима запретила говорить тебе про обду! Ты давно ее сторонник?

– С самого начала, – Гера покосился на Вылю, молча признавая ее правоту. – Я "правая рука" обды.

– Ух, здорово! А скоро собрание начнется?

– Когда все придут. Занимайте пока места.

– А много народу будет? – спросила Лейша.

– Увидишь, – отрезала Выля.

Народу было много. Мальчики и девочки со всех отделений, от четвертого года и старше. Они приходили и приходили, а встречающие невольно поражались размерам организации, которую Клима сумела не только собрать, но и несколько лет держать в абсолютной тайне. Пришла тихоня-Арулечка со своими братьями, которые учились на седьмом году врачевательского отделения. Выля была потрясена, что из двадцати пяти ласточек девятого года пришли двенадцать. И это не считая мальчишек! Вот так живешь с людьми в одной комнате и не подозреваешь...

Гера тоже узнал многих своих одногодников и одногодниц. Притом каждый при виде него так удивлялся, словно Гера уже был благородным господином, а встреча планировалась в поддержку ведов. Впрочем, дети благородных господ среди прибывших тоже имелись, хоть и немного. Всего организация насчитывала около пятисот человек.

Наконец Выля и Гера заперли двери, протолкались к сцене и влезли на нее, как было условлено. Клима вышла из-за кулис, прямо держа спину и не пряча пронзительный взгляд. Она дошла до центра и повернулась лицом к залу. Мигом стало тише.

Обда увидела лица, много-много обращенных к ней знакомых лиц. Она могла вспомнить имя каждого из присутствующих, его характер, слабости и привычки. Клима не забывала такого никогда, наверное, благодаря таланту. Обда смотрела в глаза толпы и чувствовала, как ее сердце наполняется решимостью, а голова становится особенно светлой и ясной. Клима никогда не говорила речи перед столь огромным количеством слушателей. Но она знала, что это будет ее лучшая речь на сегодня. И чем больше народу, тем увереннее голос и ярче слова. Клима упивалась вниманием толпы, она видела все ниточки, за которые можно дернуть. Она сейчас могла внушить присутствующим все.

Краем глаза Клима увидела, что справа от нее встал Гера, а слева – Выля. Теперь можно начинать.

– Друзья мои! Мои соратники! Я приветствую вас от всей души!

С зала будто сдернули покров тишины. Заорали, затопотали, захлопали. Никто вне зала не услышит шума – Тенька постарался на славу, звуки глохли в пределах пары-тройки метров от двери. Клима смотрела в толпу и забирала у нее выжидательное равнодушие, делясь пламенной жаждой свершений.

– Я – обда! А вы те, кто прекратит эту войну! Мы объединим Принамкский край! Наша родина снова будет величайшей из держав! Нас будут уважать и сильфы, и люди гор, и морские кочевники!

Каждая фраза отзывалась в толпе согласным криком, который становился все громче, крепче и решительней.

– Посмотрите на этот флаг! В нем золото наших полей и волос, он светит, как наше доброе солнце. А герб означает мою клятву быть с вами, что бы ни было. Он писан моей кровью, которую я всю отдам за вас, если потребуется. Я клянусь, что мы будем едины! Я клянусь, что прекращу войну! Вы хотите этого?

Рев отозвался у обды в груди, задрожала сцена.

– Пусть ко мне поднимутся те, кто сшил знамя нашей победы! И те, кто помог мне сегодня организовать нашу встречу. Идите же сюда, встаньте рядом со мной!

Нелька, Вапра, Кезар и девочки-шестигодки поднялись на сцену. Клима продолжала:

– Многих из вас всю жизнь учили ненавидеть ведов. А знаете почему? Потому что когда Орден сверг обду и расколол нашу великую страну, веды воспротивились этому! Они были за обду! А вы за обду? Вы – за меня?

Громогласное "Да!" из зала и со сцены. Клима махнула рукой, и Тенька вышел, вставая рядом.

– Это вед! – крикнула Клима. – Но он тоже мой друг и соратник, он помог организовать эту встречу. Его зовут Тенька и он такой же, как мы! Все веды такие же, как мы, орденские! Мы – один народ! Те, кто живет рядом с границей, видит ведов каждый день, подтвердите мои слова!

Под дружный ор Тенька взмахнул руками и с потолка западали сияющие "снежинки" из лампового света. Такой иллюминации актовый зал не видел никогда.

– Посмотрите, как красиво! Орден лишил нас этого, объявив ведов злом. Но мы здесь! И мы можем все изменить! Да здравствует единство Принамкского края! Да здравствует родина без войны!

Клима говорила много, вдохновенно, толпа ловила каждое ее слово. Равнодушных не осталось. Пронзительный голос обды заставлял забыть обо всем, кроме ее речей.

– А теперь я даю слово Гернесу Таизону, одному из лучших летчиков нашего Института, многократному победителю соревнований, человеку без страха и упрека, моей "правой руке"!

– Об тучу стукнулась? – прошипел Гера Климе на ухо, пока все радостно приветствовали его. – Мы так не договаривались! Я даже не знаю, что сказать!

– Расскажи, как ты стал моей "правой рукой". Представь, что это экзамен по риторике и говори, – снова громогласно, на весь зал: – Гера!

Толпа подхватила крик, раскачала и выплеснула в потолок. Гера поднял руку, стало тише. Ему, в отличие от Климы, не раз приходилось говорить на публику – обязывало положение "многократного победителя". А благодаря урокам риторики Герина речь была легкой, складной и искренней. Она тоже могла разжечь огонь в сердцах окружающих, пусть не такой рьяно пылающий, как от слов Климы.

– В первую очередь, я говорю вам всем: спасибо! За то, что поверили, пришли, за то, что хотите изменить нашу родину к лучшему. Я близко познакомился с Климой, нашей обдой, когда учился на пятом году. Тогда стоял ненастный осенний день. Я полировал доску в сарайчике на летном поле и думал об увиденном летом на границе. Зачем люди убивают друг друга? Почему у сильфов нет междоусобной войны? Я вырос недалеко от ведских земель, у нас почти не велось боев. Я часто играл с ребятами из ведских сел, дико думать, что когда-нибудь нам придется драться не в шутку, а насмерть.

– А у меня тетка за границей живет! – крикнул кто-то из зала. – Она даже колдовать умеет, роды у мамки принимала и тучи постоянно гоняет!

Остальные отозвались одобрительным ропотом. Гера терпеливо дождался тишины и продолжил:

– В сарай вошла девочка. Я, разумеется, видел ее раньше – очень уж приметная внешность – но никогда не заговаривал. "Меня зовут Клима, – сказала девочка. – Я обда". Мне было странно слышать, как она называет себя титулом древних владык. Я спросил, с чего она это взяла. Тогда Клима схватила со стены ортону и полоснула себя по руке. И, глядя на те светящиеся порезы и полные решимости глаза, я понял: она – обда, ничем не хуже легендарных. А может, и лучше, потому что те проворонили власть, а Клима вернет ее и приведет нашу родину к миру и процветанию. Да здравствует Климэн, новая обда Принамкского края!

От вопля содрогнулись стены. Гера отступил на шаг вглубь сцены. Его речь удалась. Теперь можно было незаметно перевести дух, вытереть пот со лба и послушать, что еще скажет Клима. Гера немного сократил и приукрасил их первую встречу. Ни о какой политике войны и мира летчик-пятигодка в тот далекий день не размышлял. То есть, подобные мысли имели место, но совершенно в другое время. И Клима потратила куда больше часа, убеждая его в своей правоте. Гере стоило огромных трудов разглядеть в угловатой длинноносой девчонке хотя бы тень древнего величия обд. Одно дело – слушать небывалые сказки о самых хитрых, мудрых и могущественных мира сего, а другое – принять все это в лице какой-то младшегодки, пусть и почти его ровесницы – разница всего несколько месяцев. Юноша до сих пор иногда сомневался, особенно, если забывал Климин взгляд. Но таких пронзительных глаз даже у директора не было.

А обда тем временем продолжала говорить:

– Посмотрите, кто стоит рядом со мной! Гера – моя "правая рука", Выля – моя "левая рука", – Клима поименно перечислила всех. – Они на сцене, потому что верят в меня и стремятся к объединению Принамкского края. Но вы ведь тоже хотите этого?

Снова "Да!", громкое и уже какое-то экстатическое.

– Так чего же вы там стоите? Поднимайтесь ко мне! Все! Все поднимайтесь! Будем же едины!

Народ повалил наверх. Зал опустел, а на сцене не осталось даже места вертикально поставить доску.

– Возьмитесь за руки! Коснитесь своих соратников! Запомните лица вокруг – теперь вы одно целое! Что бы ни случилось – поможете вы и помогут вам!

Они стояли и кричали, было тесно и до жути радостно. Даже Ристинка чуть поддалась общему настроению. Климу зажали и захватали так, что она едва могла говорить, но все же не умолкала:

– Теперь, чтобы узнать друг друга среди множества людей, вам достаточно сказать: обда жива! И показать наш тайный жест. Кто помнит его? Покажите!

Помнили все. Руки взметнулись вверх: указательный палец левой перпендикулярно трем пальцам правой.

Знак Принамкского края.

Знак обды. Единства. Власти.

– У нас будут враги, – кричала Клима. – Они уже есть. Но среди нас врагов не будет никогда, ибо мы!..

– ...Едины! – подхватила толпа.

Собрание длилось несколько часов. Клима говорила речи, отвечала на вопросы, рассказывала какие-то истории, частью придуманные на ходу. Мелькали под потолком Тенькины световые "снежинки", золотое знамя плескало бликами. А Институт спал, не подозревая, что это ночь начала перемен.

Не спала только толстая ключница. Уже который год она маялась бессонницей, поэтому ночами частенько выходила из своей каморки и со свечой в руках бродила по гулким пустым коридорам, бормоча себе под нос что-то неприятное. На нее редко натыкались воспитанники и еще реже – наставники. Хотя случаи были, судя по тому, что в Институте уже лет пять ходили байки о Жирной Сильфиде. Сильфы от природы почти не толстеют, к старости особенно истончаясь. Но говорили, якобы была такая сильфида, которая очень любила поесть. Однажды в Институте устроили посольский прием с угощениями. Сильфида ела-ела, аж распухла, но казалось ей все мало. Тогда она набила карманы сырами, колбасами, булками, масляными пирожными и пустилась на поиски кладовых с продовольствием. Но заплутала с непривычки в коридорах, испугалась, что отощает с голоду, и разом съела все свои припасы. Отчего лопнула и развеялась. С тех пор бродит ночами по верхним и средним этажам, ищет путь в подвальные кладовые. Найти, ясное дело не может, от чего злится и пожирает всякого, кто встретится на пути. Моралей у этой истории имелось целых две: поучительная и практическая. Первая гласила, что нельзя переедать, паниковать, отбиваться от коллектива и жадничать, а вторая: увидишь во мраке коридоров грузный силуэт в белой ночнушке – беги без оглядки.